Текст книги "Бандит с Черных Гор"

15. «ПРЕЖДЕ ВСЕГО СОБАКИ»

И вот теперь стало совершенно ясно, что некто передавал сведения с помощью заранее оговоренной системы знаков. И Дюк, естественно, не мог знать, сколько важных новостей было уже передано незнакомцу. Кроме того, он понятия не имел об азбуке, которой пользуются телеграфисты. Ах, если бы в старые добрые времена он уделил хотя бы малую толику времени, чтобы выучить азбуку Морзе, тем более что все эти значки были напечатаны на одной из страничек его малого карманного справочника! Дюк стиснул зубы. Да, он сразу сумел бы разгадать страшную тайну ранчо Гатри. Ведь сигналы подавались из дома Гатри в направлении Черных гор!

Дюк вытащил из кармана старый смятый конверт и огрызок мягкого карандаша. Он быстро и старательно перенес на бумагу замеченные им сигналы, обозначая черточкой длинную вспышку света и точкой – короткую. Он почти не сомневался, что из этого хаоса точек и черточек ему не удастся сложить слова я тем более какие-то связные фразы, но попробовать стоило.

Время от времени свет исчезал совеем, а потом и вовсе пропал. Теперь было очень важно установить, кто же подает сигналы из дома. Дюк бегом рванулся к ранчо. Двери, которые он, выходя из дому, плотно прикрыл, своим скрипом могли предупредить таинственного незнакомца о появлении преследователя. Поэтому он решил проникнуть в дом ранчера через услужливо распахнутое окно первого этажа.

Он очутился в комнате, из которой поспешил в коридор, оттуда – прямо к задней лестнице, которая вела на второй этаж и еще выше, на мансарду. В то самое мгновение, когда он было занес уже ногу на первую ступеньку, Дюк услышал над собой шелест легкой ткани и чуть позже – скольжение ладони по гладкому дереву перил. Кто-то быстро, но осторожно спускался в полной темноте, и это мог быть только таинственный телеграфист. Дюк отскочил в угол.

Мимо него пронеслась какая-то странная крупная фигура. Дюк совершенно ясно услышал шелест шелка, и сердце его дрогнуло. Неужели на ранчо проникла женщина, в самый дом? И вот уже призрачная тень спустилась на первый этаж, к подножию лестницы, ведущей на мансарду.

Это было совершенно невероятно – на ранчо находилась женщина! Дюку даже послышался легкий запах, наполнивший все пространство вокруг него. Он пытался представить себе черты ее лица. Женщина! Какая-то женщина тайком слоняется по старому дому; невидимая днем, она неслышно появляется ночью и посылает таинственные сигналы в сторону Черных гор…

В это мгновение распахнулась дверь кухни, и на фоне слабо освещенного звездного неба Дюк рассмотрел бритым череп и косичку повара, китайца Бинга.

Дюк содрогнулся от злости и отвращения. Он чуть не бросился на этого мерзкого китайца, но вовремя сдержался. Ведь он пока еще ничего не знал. В самом деле, чего ради он станет хватать его сейчас, когда он вовсе ничего не знает? Лучше затаиться и терпеливо выжидать подходящий момент. А если схватить его теперь, то вряд ли китаец проболтается.

И Дюк, словно бесплотный дух, направился за Бингом и следовал за ним до тех пор, пока китаец не присел рядом с артезианским колодцем и не закурил трубочку с длинным чубуком. Он сидел на корточках, словно загадочный языческий божок, перекинув через плечо косичку и опустив ее кончик на колени, в подол шелковой куртки. Дюк оставил его здесь и осторожно пробрался обратно, к фасаду дома.

Он опять вошел в здание, стараясь не производить особого шума, поднялся наверх, в свою комнату, зажег лампочку и достал старый маленький справочник. В нем было полно всякой всячины и всяких совершенно невероятных сведений, в том числе и азбука Морзе. Дюк принялся серьезно штудировать ее.

После целого ряда упражнений, направленных на запоминание этих странных знаков, он вытащил из кармана конверт, на котором старался записать блеск таинственного фонаря. Получилось что-то совершенно невероятное: в темноте трудно было проследить за правильностью строчек и знаков, то тут. то там точка напоминала тире, а тире – точку. Словом, на бумаге получилась волнистая взлохмаченная линия, словно косичка Бинга на сильном ветру.

И эти знаки, почти слившиеся в одну лохматую линию, Дюк должен был превратить в слова, а потом слова эти превратить во фразы!

Несмотря на почти отчаянное положение, он приступил к решению проблемы самым серьезным образом. Если одно тире означало букву «Т», а точка – «Е», тогда можно было предположить, что сообщение начиналось словом «ЕЕЕТЕЕТТТ». за которым следовало еще «ЕЕТЕЕЕТ». Надо попробовать с другого конца.

Результатом второй попытки дешифровки стало загадочное длинное слово «ИЕТУОТР». И тут Дюк сделал вывод, что ему никогда не удастся разобраться в хаосе из точек и тире. Вздохнув, он решил попробовать разделить условные значки несколько иначе. Результат был все тот же. Мучения продолжались до тех пор, пока каким-то фантастическим наитием ему не удалось соединить собственные закорючки в более или менее понятное словообразование – сквозь буквы забрезжила мысль, похожая на человеческую. «СНАЧЛАСБАКПТОМЕГО». Таков был результат его триумфальной победы над азбукой Морзе. «СНАЧЛА СБАК ПТОМ ЕГО» – да, именно так следовало разделить эти слова, и слова эти значили очень многое. Конечно, в темноте не все вспышки были записаны Дюком правильно, а некоторые просто пропущены. Переданная сигнальщиком фраза звучала следующим образом: «СНАЧАЛА СОБАК ПОТОМ ЕГО».

Похоже, предлагалось сначала уничтожить собак, а потом, когда с ними будет покончено, следовало обратить внимание на «его». Кто же был этот «он»? Уильям Гатри или Стив Гатри? А может быть, сам Дюк? Опыт подсказывал Дюку, что целью таинственной смертельной угрозы должен стать он сам.

Пока он расшифровывал послание, наступило утро. Холодное еще светило понемногу накалялось и приобретало теплый розовый оттенок, свет залил горизонт на востоке. И вдруг его прямо-таки подбросил па месте ужасный шум, докатившийся со стороны псарни, вой и лай собачьей своры. Он стремглав скатился по лестнице и бросился во двор, где застал за весьма серьезным занятием полицейских собак и прочих псов. Морды их были в крови, а два кобеля все еще продолжали сражение за кость. Кто-то пять минут тому назад накормил их сырым мясом.

Дюк с удивлением посмотрел на животных и направился в конюшню. Там он мгновенно вскочил па Понедельника и поскакал сквозь утренний призрачный свет, пытаясь обнаружить следы визитера, накормившего собак мясом. Но никого и ничего он найти не смог. Тот, скорее всего, дал деру на коне вдоль самого берега реки, по крупной гальке, где копыта почти не оставляют следов, а если они и остаются, то свежие не отличишь от вчерашних, а вчерашние – от позавчерашних.

Да, скорее всего, именно этим путем бежал таинственный собачий «благодетель», если только… Если только не накормил собак сырым мясом кто-нибудь другой, спокойно проживающий на ранчо.

Дюку было совершенно ясно, что означают эти куски кровавого мяса, брошенного собакам. И не успел он вернуться, как самые нехорошие предчувствия подтвердились. Издалека доносился вой собак, их судорожный предсмертный лай. Приблизившись к строениям, он увидел, как люди собрались у ограды псарни, где мучились бедные животные.

Бросив взгляд на псов, катавшихся по земле в мучительных судорогах, Дюк сразу определил яд. Это был мышьяк. Видимо, его подмешали в мясо в таком количестве, которого хватило бы, чтобы отравить целый батальон. В противном случае он бы не подействовал так быстро.

Дюк отъехал чуть подальше, чтобы не видеть мучительных попыток собак добраться до воды. Вся свора была уничтожена – огромные охотничьи собаки и полицейские псы. Уильям Гатри остановил Дюка:

– Только я поверил, что с этими собачками и с вашей помощью наконец-то разделаюсь с проклятой крысой, как не замедлило случиться гнусное преступление! Дюк, это уж слишком! Я сдаюсь, я решил покинуть ранчо. Оставлю здесь Стива. Он не боится ни черта, ни дьявола, ему все равно, если даже все хозяйство провалится прямо в ад с его огнями и серой! Я больше не могу. Если человек спокойно отравил собак, он запросто отправит на тот свет и моих людей, а я не хочу погибать в муках, приняв смерть от собственной пищи!

– Но если вы уедете, я останусь здесь совсем один…

– Сынок, какая может быть от меня помощь?

– Когда вы уедете, никто уже не встанет между мной и Стивом…

– Хорошо, я списываю с вас долги. Считайте, что вы мне не должны ничего, я прощаю вам аванс, эти несчастные три месяца. Впрочем, вы можете вернуться со мной в город, а потом отработать эти три месяца, когда я обоснуюсь в другом месте.

Дюк отрицательно мотнул головой.

– Я должен попробовать, – сказал он. – Я хочу посмотреть на эти Черные горы!

– Ох, добрый старый Липер! – вдруг воскликнул один из ковбоев. – Он был единственной башкой во всей своре. Смотрите, он даже не лизнул отравленное мясо!

Дюк стремительно влетел в ограду псарни и там, на пороге бывшей кузницы, увидел кобеля черно-желтой масти, жалобно наблюдавшего за сотоварищами, отдающими в страшных мучениях душу своему собачьему богу.

Дюк понял – это знак судьбы. Провидение оставило ему пса, с помощью которого он возьмет след безжалостного убийцы, не щадящего ни зверей, ни людей.

16. ПО СЛЕДУ

Больше не было ни тени сомнения в значении послания, дешифрованного Дюком. Если именно одетый в шелка китаец Бинг послал это сообщение, то он давал знать своему невидимому союзнику, что сначала следует уничтожить собак. Этот его союзник приготовил мясо, отравил его, как ни в чем не бывало добрался сюда и совершил убийство животных. Наверное, стоило бы разоблачить Бинга, хотя бы для того, чтобы лишить его возможности действовать.

После минутного размышления Джон Морроу пришел к выведу, что он все-таки не располагает достаточными доказательствами для предъявления столь серьезного обвинения. Он видел, как некто передал с помощью азбуки Морзе сообщение из окна мансарды, с тыльной стороны дома ранчера. Несколько позже, после того как передача прекратилась, он видел Бинга, спускающегося по лестнице. Но комната китайца находилась на втором этаже дома. Он совершенно спокойно мог отпереться от обвинения, разъяснив, что ему просто не спалось и он спустился вниз подышать свежим воздухом, понадеявшись, что такая прогулка послужит укреплению сна.

Скорее всего, Бинг ответил бы именно так, и Дюк, припомнив его лицо-маску, щеки цвета слоновой кости, невозмутимые узенькие глазки, решил, что задержание китайца пользы ему не принесет. Он решил также, что гораздо лучше прямо сейчас отправиться в Черные горы и постараться найти там хоть какой-нибудь след убийцы и грабителя. Правда, очень трудно было уговорить насмерть перепуганного ранчера отложить поездку в город хотя бы на один день. Но, когда ему наконец-то удалось, Дюк взял Липера и отправился на поиски.

Как и где бандит перешел реку? Если он действительно появляется с Черных гор, то ему обязательно надо перебираться через реку, если только он не собирается сделать большой крюк, обходя это препятствие в верхнем течении. Но это совершенно бессмысленно. Далее, там, в направлении долины, где два буйных и шумных потока, питаемых тающими горными снегами, впадают в реку Линдсей, берега ее резко расширяются, в результате чего воды успокаиваются и мелеют. Здесь можно легко перебраться через нее, причем лошади не пришлось бы долго плыть, не касаясь копытами дна. И в том месте, где всадник выбирался из воды, берег должен быть еще мокрым, потому что вода не успеет так быстро просохнуть под холодным утренним горным солнцем.

Эта идея пришла в голову Дюку, словно вдохновение свыше. Он повернул Понедельника и погнал его галопом по мосту. На другом берегу он заметил Стива Гатри, прислонившегося к стене шумящей мельницы, покуривавшего трубочку и издевательски хихикающего ему вослед. Его улыбочка разозлила Дюка, но он сумел сдержать порыв гнева и свистом подозвал Липера. Послушный пес сразу же вырвался и понесся, поводя на берегу из стороны в сторону низко склоненной мордой, стараясь ухватить след и тем самым как можно скорее оказать услугу любезному хозяину. Потом он пошел вперед зигзагами, время от времени возвращаясь к всаднику, непрестанно ворочая головой и изредка посверкивая умным зеленым глазом в сторону Дюка.

Сам вид умного кобеля подбадривал Дюка. Кто знает, может, оно и лучше, что они только вдвоем ведут неутомимый поиск, а не шумно преследуют всей лающей и стенающей сворой неутомимого врага, которого шум погони наверняка предупредит задолго до того момента, как она выйдет на настоящий свежий след.

Между тем они прошли вдоль всего южного фасада дома ранчера, и приблизились к берегу реки Линдсей, и, поспешая легкой рысью, проскакали еще три мили на восток и достигли того места, где два горных потока вливались в главное русло реки. Отсюда Дюк свернул вправо и, пустив Понедельника шагом, принялся внимательно изучать берег. Через полмили он наткнулся на то, чего ждал и так старательно отыскивал. В том месте, где русло реки сильно расширилось и мелело, галька вдоль того берега, к которому прилегал стрежень, была темной. Мокрые пятна делались все меньше и меньше и совсем исчезали там, где начинались следы конских копыт. И Дюк испытал жестокое разочарование, потому что следы, несмотря ни на что, вели не в горы, а в долину, в сторону ранчо! Обозлившись и проклиная самого себя, он тронулся по следу, утратив волю к поиску, автоматически. Однако Липер более ни секунды не сомневался в том, что именно теперь пробил его час, и, весело повизгивая, бросился по следам. Четверть мили спустя он резко повернул на запад и увеличил скорость бега. высоко подняв голову. Это был верный признак того, что след – совсем недавний, и собаке вполне достаточно верхнего чутья. Дюк, заметив изменение направления погони, обмер от восторга.

Конечно же, это был просто скромный, но ловкий маневр – сбить погоню, если таковая вообще предполагалась, с толку. И в самом деле, похоже, любой из ковбоев, в том числе и Стив, отказался бы идти по следам в направлении, уводящем в сторону от Черных гор. Они спокойно дали бы бандиту уйти, даже не попытавшись нанести удар. Но теперь – пусть у него окажется даже шапка-невидимка, все равно: он потерял неуязвимость!

Заметив, что след поворачивает па запад, к дому ранчера, Дюк свистом подозвал Липера, после чего опять тронулся вдоль берега реки Линдсей. Перебраться через нее не составляло никакого труда. Понедельник выбрал самое подходящее направление, ступая с камня на камень, перебирая ногами по галечным отмелям. Только на середине потока он провалился в воду по самую шею. Насквозь мокрые, они добрались до противоположного берега.

Там опять обнаружился след. Это были отпечатки копыт с кривой подковой на правой передней ноге. Лошадь бандита, видимо, была двужильной. Шаг ее был длинным и уравновешенным. Переходя на рысь, она колыхалась и загребала в длинном шагу копытами так, словно была кровным скакуном, и во время галопа тело ее вытягивалось, словно вибрирующая струна. Все это Дюк определил, продвигаясь вдоль следа и пустив вперед Липера читать свежие следы чутким носом. Дюк полностью доверился ему, но не забывал отмечать все эти дивные подробности, обнаруженные его острым взглядом.

Сейчас он готов был чем угодно расплатиться за постижение нюансов науки чтения ничтожнейших следов и других тайных знаков, которые позволяют истинному следопыту свободно ориентироваться в тягчайших ситуациях. Есть вещи, которым невозможно выучиться по книгам. Человек либо рождается с такими способностями, либо нет. Дюк, например, родился физиономистом, малейшие черточки на лице противников и тончайшие перемены настроения игроков не были для него загадкой, но опыт прежней жизни в новых условиях был ему ни к чему!

И все-таки он сумел прийти к верному выводу: этот след мог оставить только крупный, тяжелый и быстрый конь. Дюк предположил, что всадник также должен быть человеком немаленьким. Скорее всего, это был настоящий здоровяк, если только не наоборот: коротышка, пылающий неистребимой страстью к высоким лошадям, что вовсе не редкость в этих краях.

Они продвигались все дальше. Через пару миль Дюк уже не мог с уверенностью сказать, в каком направлении скакал бандит: след то и дело сворачивал в самые неожиданные стороны, шнырял то туда, то сюда по склонам холмов. Но в конце концов стало совершенно ясно, что ведет он все же в Черные горы, и Дюк, испустив победный клич, рванул вперед. Мудрый Липер все это время тоже уверенно шел в авангарде, время от времени оборачиваясь к хозяину и тихонько поскуливая. Он вел тихий поиск; вряд ли кто другой мог так порадовать Дюка. Если бы он скакал в компании отличных всадников и мужественных ребят, он бы, вероятно, не очень-то волновался. Однако сейчас, когда он шел по следу в одиночку, шумный и нервный пес мог стать страшней тихой засады, и таинственный бандит спокойно продырявил бы голову Джона Морроу.

Без Липера в этой каменной пустыне он был бы беспомощен. Редко удавалось заметить ему осколки камней, разбросанные мощными копытами коня, но для Липера и в воздухе было достаточно следов, чтобы уверенно вести хозяина вперед.

Но в любом случае этот поиск был неспешным, вялым, и чем выше над горизонтом поднималось солнце, тем чаще допускал ошибки Липер. След привел их к небольшому, но бурному ручейку, который вырывался из-под огромной скалы, похожей на обломок железной руды. След исчезал в воде, но на берегах больше не появлялся, и напрасно Липер носился вдоль потока, жалобно подвывая и смущенно глядя на Дюка.

Похоже, след исчезал здесь навсегда.

17. ПЕЩЕРА БАНДИТА

Хотя Дюк и не имел достаточного опыта в следопытских делах, однако он не был настолько глуп, чтобы отказаться от незнакомого дела после первых же неудач. Но все же он вынужден был признать, что потерял след. Он точка в точку повторил все предыдущие поиски незнакомца: шел по следу до самых Черных гор, где тот окончательно исчезал в каменистой пустыне. Может быть, все его предшественники теряли след именно в этом месте, кто знает?

Дюк спешился, протер насухо морду Понедельника и печально оглянулся. Понедельник потоптался на месте, протянул голову к руке хозяина и ласково ухватил его за палец мокрыми губами. Нет, так тайну не раскроешь! Дюк скрутил сигарету и, затянувшись как следует, посмотрел на темную воду, текущую из-под мрачной скалы.

Вода не пенилась и не бурлила, как это обычно бывает, когда поток вырывается на свободу из-под земли. Напротив. ток ее был спокоен и естествен, скала как будто не давила на ручей всей своей тяжестью, а лишь выравнивала ее поверхность самым нижним своим краешком.

То, что задумал Дюк, являлось, наверное, напрасной тратой времени, но он был не из тех людей, которые ценят буквально каждую свою минуту. Он разделся и вошел в воду. Течение было довольно сильным, оно заметно стаскивало пловца вниз, и, уж конечно, речи не могло быть о том, чтобы проплыть претив него хоть на ярд. Дюк входил в речушку вдоль скалы, пока не достиг того места, где нижний край железорудного камня слегка соприкасался с поверхностью водотока. Здесь он осторожно погрузился в воду, ощупывая скалу и с каждым движением убеждаясь в собственной правоте. Стена опускалась в воду всего на пару дюймов. Вероятно, с противоположной стороны она под тем же углом должна уходить вверх.

Дюк внимательно обследовал огромный камень. Он нырнул, и последним звуком, достигшим его ушей, был жалобный вой Липера. Хватаясь руками за шероховатости и выпуклости нижней поверхности скалы, борясь с сильным течением, он двигался вперед.

Таким образом он продвинулся на пять или шесть футов. От долгой задержки дыхания легкие стало ломить и жечь. Но вдруг голова его выскочила па поверхность, и он судорожно вдохнул свежий воздух. Поднырнув под грань скалы, Дюк оказался в абсолютной темноте, но воздух здесь был отличный. В мире труднее было найти место, более подходящее для убежища. Растопырив руки, Дюк убедился, что скала довольно круто уходит в воду. Пришлось чуть-чуть отплыть в сторону, и тут ноги нащупали камни. Чуть позже он уже сидел на берегу, и никак не мог вдоволь надышаться.

Выступ, на котором он уселся, был узкий и скользкий. Темнота вызвала в душе Дюка какой-то первобытный ужас; кроме того, здесь было просто холодно. Речушка питалась талым снегом с гор, и тут было ничуть не теплее, чем на хорошем леднике.

Теперь ему стало ясно, что этот уголок мог служить прекрасным укрытием для человека. Но что делать с конями? Как ввести их в эту мрачную ледяную гробницу? Трудно себе представить лошадь, умеющую подныривать под скалу и взбирающуюся на узенькие скользкие выступы. Да, это был бы великолепный цирковой трюк! Но если бы конь захлебнулся и стал тонуть, это наверняка принесло бы смерть и всаднику.

Впрочем, если бы и удалось протащить сюда лошадь, она бы не поместилась здесь: ей в отличие от человек.» требуется большее пространство. Ощупывая камни руками и босыми ногами, Дюк пробирался сквозь темноту, пока стена с левой стороны не исчезла, а сам он далеко впереди не рассмотрел маленький светлый кружок. Еще шаг, и под ногами заскрипел острый гравий. Он впивался в ноги и обдирал на них кожу. Но Дюк продолжил путь. Любопытство помогло превозмочь боль. И вдруг Дюк отчетливо уяснил, что он, словно какой-то дурак, отправился в опасные исследования с голыми руками. Он заколебался и, решив уже было вернуться назад, вдруг – неожиданно для себя – решил продолжить путь до тех пор, пока не почувствует опасность, – если это вообще было убежище бандита, который терроризировал обитателей ранчо Гатри.

Двигаться становилось все легче и легче, тот самый кружок света становился все шире и ярче. Дюк заметил, что он движется уже в слабом полумраке. Он осторожно продвигался вперед. Споткнувшись о камень, нагнулся и поднял его – пусть послужит орудием самообороны в случае стычки с неприятелем, будь то животное или человек, все равно. В таком местечке вовсе не удивительно будет встретить человека в засаде или отдыхающего хищника.

Насколько он смог осмотреться в этом странном свете, все говорило за то, что он шагает вперед по длиннющей пещере, свод которой теряется во мраке, и только время от времени посверкивает свисающими сверху кусками то ли руды, то ли каких-то странных натеков. Чем шире становилась пещера, тем выше поднимался ее свод. В этой части она была не меньше двадцати футов в ширину. Темная вода мчалась по центру пещеры, заполняя все пространство непрестанным шумом. Громкий говор воды, звонким эхом отражающийся от стен, позволял Дюку смело шагать, не опасаясь, что звук шагов выдаст его, но в то же время сам он не смог бы расслышать гул приближающейся опасности.

Мучимый страхами и сомнениями, он заметил, что подходит к большой, фута в три, трещине в скале, через которую в пещеру проникал мягкий дневной свет. И в эту трещину он увидел нечто невероятное.

Прямо перед ним, под наклонной каменной стеной, очутилось настоящее жилище – именно дом. настоящий уютный дом! Он был убежден, что вода не смогла бы вымыть в скале такое большое и удобное пространство. Скорее всего, скала в этом месте давно треснула и расселась. Да, совершенно определенно, это чудо сотворила не вода. Может, когда-то, давным-давно, огромный кусок скалы, отколотый невероятной внутренней силой, отошел от самого сердца горы и сотворил эту гигантскую камеру, и только потом, сквозь появившиеся трещины, сюда проникла вода.

Да, скорее всего, так оно и было. Когда-то Дюк слышал, как один ковбой рассказывал, что эта речка в одном прекрасном местечке в горах всем своим током стремглав проваливается в какую-то дыру прямо под землю. Но вряд ли дыра, да еще в которую льется поток воды, смогла бы так хороню осветить пещеру. Похоже, здесь было еще одно отверстие, сквозь которое проникали солнечные лучи. Они освещали огромное пространство, усыпанное чистым, но темным песком. Почерневшие от копоти стены указывали на место, где готовили пищу и где зимой ради обогрева разводили огонь. Остальное пространство с помощью больших кусков полотна было разделено на небольшие отсеки, расположенные открытой частью в сторону очага. Все это было сделано просто и умело и в то же время создавало определенный комфорт и иллюзию уединенности.

Когда Дюк заглянул в пещеру, он заметил там некую фигуру: это был старый человек с длинной белой бородой, у которого годы отняли все силы до последней капли, так что он не мог удержать даже голову и она беспомощно свисала на впалую грудь. Он сидел в центре пятна солнечного света, проникавшего в пещеру. Несмотря на пригревающее солнышко, в очаге дымились угли, а ноги старика были почти вплотную придвинуты к огню. Мало того, его старое тощее тело было укутано в толстое индейское одеяло. Дюк со страхом и удивлением уставился на этого патриарха. Волосы его свешивались на плечи, а борода, тонкая и отливающая шелковистым сиянием, с совершенно очевидной заботой была причесана и разложена по груди. Ее чисто вымытые пряди спускались чуть ли не до колен старика.

Если это был единственный обитатель таинственного убежища, тогда все в порядке. Дюк еще немного продвинулся вперед, чтобы убедиться в этом. С нового места ему было гораздо удобнее наблюдать за внутренностью пещеры – например, он прекрасно видел целый арсенал оружия, развешенного по стенам, заметил несколько вытесанных в скале помещений, что-то вроде пристроек к большому многокомнатному дому. Потом он рассмотрел трещину в верхней части пещеры, в которую проникал солнечный свет. Ему пришло в голову, что через эту трещину проникнуть в пещеру невозможно. Это была широкая щель с грубыми, острыми, необработанными краями, и красовалась она на высоте футов в шестьдесят, а то и семьдесят от дна пещеры. На такую высоту дым от очага поднимался медленно, истаивая по дороге и превращаясь в нежный туман – если, конечно, не раскладывался здоровенный кострище. Всего-то и надо было присматривать за размерами костра, чтобы столб дыма не выдал укрытие.

Но где же все-таки скрыт вход в это странное убежище? Ведь не пользуются же они постоянно тем опасным и непростым проходом, через который он проник сюда? И этой трещиной в своде тоже невозможно пользоваться. Значит, должен быть нормальный, обыкновенный вход, расположенный вверх по течению потока, вырывающегося наружу из-под нижней грани скалы, внутри которой крылась эта загадочная пещера.

Не было никакого сомнения в том, что Дюк пробрался в место, где обитал этот негодник – этот хладнокровный убийца, уничтоживший свору псов в имении Гатри и покушавшийся на жизнь самого хозяина Уильяма!