Текст книги "3:30"

3:30
Макс Фетт

Вся жизнь – театр, а люди в ней – актеры.

Уильям Шекспир

© Макс Фетт, 2017

ISBN 978-5-4490-0738-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Здравствуй друг, читающий эти строки. Если честно, то я так до конца и не понял, что должно быть в предисловии. Читая эту часть в книгах других авторов, я вижу, как они пытаются обращаться напрямую к читателю и рассказывать что-то о себе – при каких обстоятельствах они писали и то, что, по их мнению, могло ускользнуть при первом погружении в историю. Я тоже постараюсь кратко передать всё это и при этом не занять много времени.

Написал я этот сборник в двадцать один год, сидя в общежитии радиотехнического университета. Именно в этом возрасте я окончательно решил посвятить себя профессии Писателя, при этом учась на инженера. Многим это покажется странным, но тут уже ничего не поделаешь – это жизнь.

Сборник называется «3:30» – так же, как и первый рассказ, потому что именно с него началась моя работа и желание развиваться дальше в своей сфере. Начало рассказа описывает одно из моих личных «попойных пробуждений». Как-то в такое утро я нашел в себе силы, чтобы записать все ощущения, а уже потом постепенно из них вытекло все то, что скрыто в дальнейшем. С какой-то стороны это даже можно обозвать экспериментом.

Я думаю, с вас достаточно моей пустой болтовни, выливающейся на чистый лист в программе Word. Приятного чтения.

3:30

Будильник зазвонил в 3:30 утра.

С огромным усилием мне удалось открыть правый глаз и взглянуть на часы. Каждый вечер убеждаешь себя, что способен с легкостью проснуться и встать с постели, но после первых же секунд пробуждения осознаешь, насколько сильно ты ошибался.

3:41

Растянулся на кровати в форме звезды. Старался поймать нирвану, но при этом не отключиться. Каждая попытка двинуть любой из конечностей каралась сильнейшим импульсом в мозг. Будто стоящий рядом учитель бьет за каждую совершенную тобой ошибку, и в руках у него не привычная указка или длинная линейка, а бейсбольная бита с металлическим наконечником.

3:53

Через четыре часа и семь минут договорился встретиться с сестрой. Может, позвонить и сказать, что заболел?

3:57

Вспомнил, что разбил нос бармену за то, что он не долил мне пиво. Стыдно.

4:20

Смог открыть второй глаз и полностью разглядеть циферблат часов. С каждой секундой мое сознание приходило в себя все больше, а тело медленно и неуверенно подавало признаки жизни. Если бы оно могло говорить, то сказало бы примерно следующее: «Я все еще живое! Да! Живое…, живое… *Тяжелый вздох*, но в ближайшие минут десять ничего не обещаю». А через что бы оно тогда говорило? Задумался.

4:23

Град размером со спелую клубнику начал отбивать партию по металлической обшивке балкона с такой скоростью, что любой барабанщик мог бы позавидовать. Сильно заболела голова.

4:27

Град закончился. Захотелось в туалет.

4:32

Удалось подняться и сесть на край кровати. Долго пытался прийти в себя и понять, в какой плоскости находится голова.

4:36

Зря нагрубил официантке. Задница у нее была что надо.

4:38

Вспомнил, что весь вечер наш столик обслуживал худощавый парень. Обреченно вздохнул.

4:43

Удалось с трудом встать с постели и подойти к окну. Свободной рукой ударил по выключателю. От загоревшейся стоваттной лампочки заболели глаза.

4:45

Встретил старого знакомого в отражении. Попытался с ним заговорить.

– Привет, – начал я.

– Привет, – продолжил он диалог в моих мыслях.

– Давно не виделись.

– Да, уже как пару недель прошло, – сказал он с легкой усмешкой в голосе. – Ты ведь бросил пить, разве нет? – захотелось по привычке соврать.

– Да я и не пил. Просто голова сильно болит, – на минуту повисла тишина. Показалось, что парень в отражении закатил глаза.

– Врать самому себе? Ты серьезно? – вспомнил, почему не любил с ним разговаривать. – Может, попытаешься мне еще что-то продать? О, великий работник месяца! Идиот. Лучше бы ты просто исчез и не действовал всем на нервы. Кусок мяса. Ты вообще знае…. – я нажал на выключатель, и парень в отражении исчез, но голос, хоть и не так отчетливо, продолжал звучать в голове.

4:58

Доковылял до туалета.

5:00

Звонок в дверь разрубил успокаивающую тишину. Доковылял до двери и посмотрел в глазок. Лестничная клетка пустовала.

Может, дети? Хотя, какие дети в пять утра? Может, бездомные дети с бессонницей? Звучит логично. Сделав пару шагов в сторону кухни, я снова услышал звонок. На сто процентов уверенный в своей гипотезе, я собрал все накопившиеся во мне силы и резко распахнул дверь, в надежде выдавить визг из мелких засранцев, но тут же застыл в изумлении.

5:02

На лестничной площадке стоял бульдог. Он уверенно держался на задних лапах, будто для него это обычное дело. Подняв свой мокрый нос вверх, он завилял хвостом и высунул язык, как при виде хозяина, но через мгновение смутился и принял деловой вид, если это понятие вообще можно отнести к собаке. В правой руке, то есть лапе, был крепко сжат черный кейс. Он придавал псу столько значимости, что захотелось узнать, где он работает. На голове – коричневая шляпа с полями, а на шее – галстук с косточками цвета хаки. Почему именно хаки? И что за дурацкая шляпа? И какого хрена меня вообще волнует, во что одета стоящая передо мной собака?

5:04

Стал вспоминать, не употреблял ли я вчера чего запрещенного. Не дав мне покопаться в воспоминаниях вечера, бульдог открыл пасть и заговорил. Его легкая хрипота в паре с низким голосом, как два приглашенных эксперта, вошли в библиотеку моей памяти, изучая старые пыльные записи. Благодаря им на запылившемся граммофоне заиграл Рей Чарльз – Let my people go. Дед включал ее на старых пластинках, попутно покуривая трубку. Не прошло и секунды, а мастерские пальцы слепого чернокожего затанцевали по клавишам пианино, создавая цепляющий ритм. Правая нога неосознанно затопала в такт. Да как вообще он играл так круто без глаз? Вспомнил про говорящего пса на пороге. Сделал вид, что внимательно слушаю.

– … не думаю, друг, что тебе это подходит, – он внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты вообще меня не слушал, так? – получив в ответ лишь небольшой кивок и натянутую улыбку, пес в шляпе глубоко вздохнул и попросил войти.

– Чаю не хотите? – спросил я, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию.

– Лучше кофе. И налей в миску, пожалуйста, – ответил пес в шляпе. – И думаю, что стоит перейти на «ты». Так будет проще для нас обоих.

– Согласен, – почесывая грязную голову, ответил я.

– Где у тебя туалет?

– По коридору налево, – захотелось добавить что-то вроде «только не пей из унитаза», но промолчал.

Достал свежую пачку кофе, поставил кастрюльку на огонь, налил холодной воды и добавил коричневого порошка. Процедура нехитрая. Любой сможет с ней справиться. Даже собака в шляпе с полями. Или кот в сапогах, или кузнечик в кимоно – это просто. Стал напевать в голове придуманную только что песню про кота, пса и кузнечика, варивших себе кофе в лесу. Понял, что впустую трачу свое время. Пронаблюдал за тем, как закипает вода.

5:17

Бульдог лениво протопал на четырех лапах через дверной проем. От вполне обычного вида собаки на душе полегчало. Все же меня не глючит, подумал я. Но только мне захотелось улыбнуться, как пес в шляпе встал на задние лапы, поправил галстук и, чиркнув когтями, попросил дать ему обещанный ранее кофе. Нет, меня все еще не отпустило. Привычным движением руки я достал с верхней полки черную кружку и налил себе половину содержимого кастрюльки, а оставшуюся отправил в керамическую миску для завтраков. Ненароком навис вопрос. Миску следует поставить на пол или на стол? С одной стороны, он ведет себя, как человек, – даже шляпа есть, а с другой – это же пес, псы не едят со стола.

«Посмотри на него, – попытался я логически выйти из ситуации, – если он сидит за столом, вопрос сразу отпадет». Я незаметно повернул голову. Бульдог стоял у стола, глядя на меня.

– У меня странный вопрос. А тебе миску на пол или … – оборвав меня на полуслове, пес в шляпе забрал кофе из моих рук.

– Давай не будем разводить тут любезностей, у меня и так много дел.

– Как скажет… скажешь.

Какие могут быть дела у говорящей собаки в шляпе? Может, он в офисе работает? Представил бульдога с миской кофе в лапах на перерыве, общающегося с коллегами о детях: «Моя двойню родила», – говорит ему парень в сером костюме. «А моя – семерых», – отвечает ему бульдог, демонстративно хлюпая из чашки.

– О чем ты хотел поговорить? – будто запуская старую колымагу, спросил я.

– О тебе, – сухо ответил он.

5:21

Кофе выпили в тишине. Я старался до конца осознать, что сейчас происходит, а пес в шляпе не сводил глаз с часов на стене.

– Слушай, – начал я, – а ты вообще кто? – проигнорировав мой вопрос, пес в шляпе поправил галстук и стал говорить.

– Времени у меня осталось не так много, так что давай так. Я скажу тебе все, что необходимо, а ты будешь хорошим мальчиком и все поймешь. В конце, когда я спрошу, есть ли у тебя вопросы, ты промолчишь. Я заберу то, за чем пришел, и после мы разойдемся. Идет? – он завилял хвостом.

– Идет, – мое сознание уже почти полностью пришло в себя, и картина, представленная передо мной, немного пугала. Глаза четко разглядели слюнявую пасть гостя – тот не обращал на нее внимания, разве что изредка вытирал ее салфетками со стола.

– Отлично, – продолжил пес в шляпе, – перейдем сразу к делу, – он аккуратно положил кейс на стол, набрал трехзначный код и достал из него пустой стеклянный шприц, похожий на те, которыми пользовались врачи в прошлом веке. – Наклонись, а то я не достаю до твоей шеи.

– Зачем тебе шприц? – я постарался скрыть удивление, но прорезавшийся низкий голос выдал меня.

– От черт, – по его закатанным глазам можно было додуматься, что этот вопрос он слышат не впервой. – Сначала разговор, потом шприц! Сначала разговор, потом шприц, – повторил пес уже тише. – Босс меня убьет.

Говорящий пес вошел ко мне в дом, достал шприц, и плюс ко всему у него, оказывается, есть Босс. Интересно, этот день сможет стать еще более странным?

5:30

– Парень, – убирая шприц обратно в кейс, начал пес, – ты помнишь хоть что-то из вчерашнего вечера?

В мыслях снова всплыл тот официант.

– Нет, – ответ показался мне слишком резким.

– И это тоже? – он аккуратно схватился когтями за ламинированную грязную салфетку и протянул ее мне. Там красовалась выведенная изящным шрифтом надпись «Договор» и ниже условия, уместившиеся в две корявые строчки:

«Этим договором я, Арсений Кудря, соглашаюсь на все условия Адама и получаю ту бутылку текилы из бара».

Под записью кровавый отпечаток большого пальца.

Ошарашенный таким поворотом событий, будто говорящей псины мне было недостаточно, я поднес дрожащую руку к выходившим из орбит глазам и с облегчением выдохнул. Никаких порезов не было, а это значило, что пес ошибся. Но мое ликование продлилось недолго.

– Тебе стоит посмотреть на левой, – он сказал это, перебирая кипу бумаг в кейсе. – Босс предпочитает, чтобы клиенты подписывали свои договоры именно ей. Не спрашивай, я не знаю, почему.

Он оказался прав. На другом большом пальце действительно обнаружился небольшой порез. Я зачем-то надавил на него.

– И что ты хочешь забрать? – от волнения мне не удавалось устоять в одной позе больше трех секунд.

– Скажу после того, как заберу, – он задумался. – Да, звучит так себе. Но это уже не важно, главное, что ты все подписал, так что нагнись и давай уже закончим.

Успокойся. Просто подумай, что он может у тебя забрать? Может, кровь? Точно, это кровь. В клубе он этого сделать не смог из-за свидетелей, а сейчас послал пса, потому что у самого много дел. Он ведь сказал, что я не один такой. Как ни странно, это умозаключение меня полностью устраивало.

5:43

Повинуясь, я подставил шею, и вдруг меня осенило. А какого хрена я вообще должен что-то отдавать? Сейчас выведу эту псину, и дело с концом. Еще и к сестре успею.

Былой страх улетучился так же быстро, как и появился. Я выпрямился во весь рост и угрожающе посмотрел на пса. Тот даже не шелохнулся и лишь жестом показал, что следует успокоиться. Но я был полон решимости и желания наконец закончить это и пойти в душ, чтобы смыть с себя весь этот бред.

5:45

Вылизав последние капли из миски, пес в шляпе задал вопрос, который свел на нет всю храбрость, что поселилась в моем теле.

– Я вижу, договор ты не переворачивал.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответил я.

– Плохой мальчик, – он вытер салфеткой губы, оголив ряд нижних клыков. – Посмотри, – настойчивым голосом добавил пес.

Договор лежал на столе прямо позади меня. Руки немного вспотели, поэтому сразу схватить его не удалось – ладони просто проскальзывали по гладкой поверхности. Сдвинув салфетку на край стола, кое-как зацепился двумя пальцами за сглаженный угол:

«Наказание за невыполнение условий договора».

«Если клиент не получает нужной ему вещи (товара) в течение трех часов, договор тут же теряет вес, а обещанная вещь выдается клиенту без изъятия».

«Если Адам не получает требуемой им вещи (товара) в течение трех суток, в этом случае Адам имеет полное право изъять левый глаз клиента любым методом. С момента изъятия глаза клиенту дается ровно семь суток на обдумывание решения. Если по истечению времени клиент снова откажется выдавать требуемую вещь (товар), Адам имеет полное право изъять правый глаз клиента любым методом. Договор при этом считается расторгнутым».

Все слова были написаны идеально. Как будто высший каллиграф в золотой мантии спустился с облака и скрупулезно вывел каждую букву. Никогда не встречался с каллиграфами, но почему-то представил их именно так.

Читая каждую строку, я не заметил, как вонзился зубами в рану на пальце. Тонкая струйка крови стекала по нему и, собираясь в капли, падала и разбивалась об договор. Ситуация выходила из-под контроля, если она вообще был под ним хоть минуту. Оставался последний шанс – попросту идти ва-банк и воспользоваться последним козырем в рукаве.

– Это все звучит убедительно и, если честно, я охренеть как напуган, но… – в горле запершило. – Ты же пес! Собака! Друг человека, который приносит тапочки и гадит, если его не выгуляли. Что ты мне сделаешь?

Он медленно положил шприц на стол и несколькими четкими движениями поправил галстук. Послышался приглушенный скрежет зубов. Мои слова, видимо, сильно задели его.

Пес засунул лапу в кейс и вытащил оттуда мясницкий тесак. Эта штука была настолько острой, что можно было обрезаться, только посмотрев на нее. Недолго думая, говорящая собака со странным галстуком положила вторую лапу на стеклянный стол и одни взмахом отсекла ее.

– Ты что творишь!? – осознание пришло не сразу, поэтому я еще несколько секунду стоял, открыв рот.

Он даже не пискнул, когда тесак со свистом опустился на лапу. В следующую секунду из отрубленной конечности потянулись маленькие кроваво-красные щупальца. Каждый впереди стоящий будто подтягивал за собой остальные. По своей организованности они напоминали муравьев, бегущих из разрушенного муравейника. Полчище склизких созданий извивалось, как выброшенная на берег рыба, издавая мерзкие звуки.

– Так, отлично. Мои знания об анатомии собак из школьной программы можно выкинуть на помойку. Что это такое!?

– Это мой внутренний мир, – пес засмеялся. – Именно так выглядят те, кто работает на босса. Во всяком случае, многие.

Слова застряли где-то в глотке и боялись показаться.

– Смотри.

Все склизкое семейство набросилось на стол и за пару минут поглотило двадцать восемь килограмм стекла вперемешку с металлом, оставив после себя лишь вмятины от ножек на линолеуме.

6:25

Судорожно выкурил четвертую сигарету подряд. За это время все щупальца вернулись обратно в отрубленную лапу пса в шляпе. Как только исчезла последняя, лапа стала медленно отрастать, и через минуту он уже нервно бил коготками по ручке кейса и смотрел на часы.

– Если вопросов больше нет, то, может быть, приступим? – он достал новой лапой шприц из прошлого столетия и подошел ко мне.

– Думаю, да, – голос звучал отречено. – А это больно?

– Нет. Как говорил Босс мне, «как крыска укусит».

Нагнувшись, я подставил шею для укола и зажмурился. Игла медленно вошла в мягкие шейные ткани. Боли почти не почувствовал, вместо этого ощутил сильное головокружение. Может, это из-за сигарет, подумал я.

– Вот и все, – он забрал договор и сложил его в кейс, а шприц вложил в специальное отделение справа. – Моя работа здесь закончена, – он взял кейс в правую лапу и направился к выходу.

– Стой, а дальше-то что?

Не глядя на меня, он открыл входную дверь и сказал.

– Дальше у тебя закружится голова и ты вырубишься, – после этих слов пес в шляпе вышел из квартиры.

Ответ не сильно меня воодушевил. И это все? Я бы не сказал, что его уход меня сильно расстроил, но осталось столько вопросов, что я уже из принципа хотел узнать на них ответы. Голова немного кружилась, но не до такой степени, чтобы вырубиться. Я оттолкнулся от пола, на котором сидел и поспешил за псом, но в глазах сразу потемнело.

Будильник зазвонил в 3:30 утра

Решил не пытаться играть с судьбой и пролежать в кровати, пока не почувствую себя лучше.

4:43

Удалось с трудом встать с постели и подойти к окну. Свободной рукой ударил по выключателю. От загоревшейся стоваттной лампочки сильно заболели глаза.

4:45

В отражении никого не оказалось. Снова нажал на выключатель.

Номер двести девяносто девять и девять

Прошло уже около часа, но ни Джорджа, ни обещанной им помощи так и не появилось. В кабине лифта время шло намного медленнее, чем обычно. Проведенные в этих стенах минуты тянулись дольше, отчего очередной беглый взгляд на циферблат начинал раздражать, а часы и вовсе приравнивались к вечности. Все по очереди теребили кнопку вызова диспетчера до тех пор, пока у него не сдали нервы.

– Сидите там и не рыпайтесь, иначе я оборву хренов трос, из-за которого вы все еще живы, – он положили трубку и больше не отвечал. Плохой день, подумал я.

Ума не приложу, за каким чертом я вообще принял этот заказ и зачем подписался на эту подработку месяц назад. Два часа ночи – и вместо того, чтобы нежиться в теплой постели, я поехал на другой конец города отвозить красную коробку. Джимми, администратор в нашей курьерской конторе, сказал, что заказчик пожелал именно этот цвет.

– Да. Именно красную, – прокричал Джимми из подсобки.

– За каким чертом ему нужен красный кусок картона? – ответил я, завязывая шнурки на туфлях.

– Вот ты, когда покупаешь в аптеке презервативы с клубникой, фармацевт тебя спрашивает, почему именно этот вкус? – не знаю, что меня напугало больше. Вполне логичное высказывание Джимми, что случалось крайне редко, или тот факт, что он правильно назвал вкус гондонов, которые я купил только вчера.

– Логично, – спорить было не о чем. Правило «Клиент всегда прав» работало тут безотказно.

Из подсобки вышел Джимми с коробкой в руках.

– Ты хоть знаешь, что внутри? Я не хочу в случае чего выплачивать хренову тучу денег за разбитую вазу какого-нибудь Кунь-Мунь-Чина.

– Не парься, – Джимми всегда так говорил. Даже когда сбил бабку на пешеходном переходе, будучи в стельку пьяным. В итоге мы шесть часов сидели в участке, доказывая офицеру, что бабка появилась из воздуха. – Там вроде какие-то бумаги и ручка.

– Снова перьевые ручки дарят. У них вообще что ли фантазии нет?

– Нет, – он взял планшет, где было указанно содержимое посылки. – Обычная шариковая ручка и полдюжины бумаг, – его лицо напоминало банкира, который вежливо отказал в кредите.

– Обычная шариковая ручка?

– Ммм… Да.

– В два часа ночи на другой конец города?

– Все верно, – этот черт смеялся надо мной.

– Я домой, – схватил ключи от машины со стойки и зашагал к стеклянным дверям позади меня.

– Клиент пообещал дать сто баксов чаевыми, – крикнул он вдогонку.

– Точно, – я ударил себя по затылку и быстро вернулся к ресепшну. – Посылку забыл. Давай её сюда, – Джим вцепился в нее и не отпускал.

– 50 на 50! – выпалил он.

– Ну и мелочная же вы тварь, Джим. Ради каких-то полсотни долларов и родную мать продадите, – он мне всегда не нравился. То заберет последний пончик в обеденный перерыв, теперь это.

– 40 на 60, – он подтянул коробку к себе.

– Согласен. 50 на 50 будет честно, – попытался вырвать ее из когтистой хватки.

– 40 на 60, – повторил он.

– Ландо, – нехотя согласился я. Джимми расцепил лапы.

– Слушай. Я уже был в этом отеле, – сказал он, поправив указательным пальцем оправу очков. – Ходил я там к одной девушке. Как же она была горяча… – от того, как он прикусил нижнюю губу, мне стало не по себе. – Не суть. Короче. Как зайдешь в вестибюль, иди к лифту и поднимайся на двадцать первый этаж. Понял?

Я смотрел в потолок, запихав палец в нос и открыв рот. Джим махнул рукой.

– Вали уже отсюда. Сам разберешься.

Засунув ящик подмышку и стуча по нему пальцами, как по маленькому барабану, я направился к выходу.

Сорок баксов – тоже ничего, подумал я. Можно купить коврик в прихожую и прожить пару дней, не питаясь одними растворимыми супами из пакетов.

Приехав по указанному на крышке адресу, я подошел к главному входу. Чернокожий портье расспросил о цели приезда и, получив в ответ пару уже давно проверенных фраз, с недовольной миной пропустил меня внутрь. У лифта я остановился и, нажив на кнопку, стал ждать, покачиваясь на пятках из стороны в сторону. Пока лифт спускался, к его дверям подошли еще четверо. Каждый стрельнул взглядом, внимательно оценивая людей, с которым ему предстояло пробыть вместе полминуты. Приехал лифт, с соответствующим звонком распахнув свои металлические двери. Все по очереди зашли внутрь и по очереди нажали на кнопку с цифрой 21.

Отлично. Сэкономлю чуть больше времени, обрадовался я.

Лифт застрял между четвертым и пятым этажом.

От тяжелого дыхания толстяка в инвалидной коляске становилось невыносимо жарко. Пот ручьем стекал по моей спине, забираясь в неудобные места. Именно так чувствуют себя сосиски в закусочных на колесах. Вспомнил, что не ел уже часов пять. В животе закричал голодный желудок.

Вдобавок к его избыточному весу в комплекте прилагалась астма и, по всей видимости, клаустрофобия. Насчет последнего я не был уверен на сто процентов. Его периодические выкрики «вытащите меня отсюда или я тут сдохну!» натолкнули меня на эту мысль, но вполне вероятно, что он просто урод.

За ним в рваных джинсах и растянутой майке с котом под дождем и всплывающей в облаке фразой «Ну и где же ваше счастье?» стояла девушка лет двадцати пяти. Сиделка, подумал я. Представить его женатым или – еще хуже – рядом с дочерью не вышло бы даже при сильном желании. Не хватало, чтобы «это» еще и размножалось. Ее забитые татуировками руки с разодетыми в шляпы собаками и кошками аккуратно лежали на плечах толстяка. Особенно выделялся пес вдоль всего левого предплечья, стоящий на задних лапах и упершийся плечом в фонарный столб. Сколько ни пытался, я не нашел никакого смысла в этой или других картинках, зато смог скоротать немного времени, занимаясь хоть чем-то в этой фритюрнице. Может, татуировки существуют именно для того, чтобы люди смотрели на них и тупо убивали время?

Толстяк, вновь заводя свой моторчик ненависти ко всему живому и надрывая глотку, заорал что есть мочи, бросаясь оскорблениями в адрес лифта.

– Нас скоро отсюда вытащат, – девушка пыталась успокоить его, но тщетно.

Интересно, он везде так себя ведет? Не удивлюсь, если увижу его лицо на двери какого-нибудь «Макдональдса» с надписью «Никогда не обслуживать. Кричит на гамбургеры».

– Ты работаешь только третий день, а уже меня достала! – переключился толстяк. – Мы уже час тут сидим, а ты все втираешь, что нас скоро вытащат. Я тебя нахрен…. – он стал жадно хватать ртом воздух. – Ин… галятор! – прохрипел он.

Сиделка с лицом опытного хирурга потянулась к кармашку на спинке коляски.

– Вот. Вдыхайте, – она протянула ему трубку с прикрепленным к ней баллончиком. – Там остался еще один.

На мгновение мне показалось, что стена позади решила поучаствовать в беседе. Совершенно никаких эмоций. Серый лист на сером столе в серой комнате – примерно в таком месте я очутился, услышав этот голос. Даже моя учительница из средней школы говорила с большим энтузиазмом, чем она, а ведь та была немой. До сих пор не пойму, почему ее вообще взяли на эту работу.

Рассмотрев еще разок вечно недовольного толстяка и совершенно безжизненную девушку, я многое для себя прояснил. Другими словами, я стал понимать или скорее вникать в жизнь сиделки. Каждый день возиться с этим бочонком на колесиках, кормить его, одевать, «мыть». Тут у любого пропало бы желание выражать хоть что-то, кроме апатии. Признаться, на ее месте я уже давно бы оставил его в каком-нибудь кафе под присмотром наивной официантки и ушел восвояси.

– Ты бы воздух поэкономил. Нам тут еще долго торчать, – выдал стоящий в углу старикан, походивший на детектива из сериалов про девяностые.

Толстяк промолчал, раз за разом нервно вдыхая содержимое баллона. А «детектив», видимо, чтобы раскалить ситуацию до предельной точки, достал сигареты и закурил.

– Затушите, пожалуйста, сигарету, – попросила сиделка.

Не знаю, почему, но старик на секунду вздрогнул, как если бы в душе по ошибке включил холодную воду, и, молча кинув сигарету на пол, раздавив ее носком туфли.

На морде толстяка растянулась улыбка типичного злодея из диснеевских мультиков. Он прекрасно понимал, что надежно спрятан за щитом сиделки, но все равно помрачнел, когда старик почесал щетину рукой в перчатке.

Я забился в один из углов и пытался привлекать к себе как можно меньше внимания. Не хватало еще, чтобы эти двое включили меня в свои брачные игры. Надежда оставалась только на Джорджа. Паренек ростом примерно с кухонный стол в майке c AC/DC на груди вызвался помочь. Никакого жребия не было, более того, никто даже не собирался ничего обсуждать. Он сам гордо поднял палец вверх, указывая на люк, и попросил его подсадить. Встал на плечи детектива и, с рывком оттолкнувшись, взобрался на крышу лифта. Достав из своего рюкзака спортивные штаны, перемотал штанинами обе ладони и, запрыгнув на трос, как на канат в школьном спортзале, полез по нему вверх. В этот момент я вспомнил себя в его возрасте и почесал живот. Стало немного стыдно.

У каждой двери он зависал и, обвив обеими ногами трос, начинал долбить в нее что есть мочи, крича во все горло, есть ли там кто живой. Получив в ответ молчание, Джордж продолжал подниматься все выше, пока не пропал из виду в тени шахты. Некоторое время до нас доходило эхо его голоса, но потом даже оно пропало. После недолгих размышлений я пришел к выводу, что если бы он сорвался, мы бы узнали об этом первыми. В этом случае его тело попросту размазало бы по крыше. Так что либо он смог выбраться и скоро нас вытащат, либо он висит сейчас под самой крышей и насвистывает что-то из альбомов любимой группы.

– Нас вообще собираются спасать или нет? – толстяк никак не мог угомониться.

– Слушай сюда, Стивен Хокинг, – резко начал детектив, тыча пальцем ему в живот. – Я дважды повторять не буду. От того, что ты тут будешь ныть, ничего не изменится. Так что лучше сиди ровно и заткнись! – все то время, что мы здесь сидели, старик сдерживал себя и сказал только пару фраз, но сейчас… Сейчас в его глазах возгорался огонь. Как будто пожарные стали поливать горящий дом бензином вместо пены. Лицо толстяка покраснело от возмущения.

– Или что? – не разжимая челюсти, спросил толстяк.

Слово, еще одно слово и, готов поспорить, он ему врежет, понадеялся я. Но, к моему сожалению, детектив оказался намного умнее и не стал размахивать кулаками, как уличный боец после бутылки водки. Вместо этого он одним движением засучил правый рукав – тут и без того долго текущее время остановилось вовсе. Увиденное заставило толстяка откатить коляску назад, да и я, честно говоря, немного занервничал, забившись глубже в угол. Вместо обычной руки из кожи, мяса и костей, из плеча торчал металлический протез с двумя серебристыми поршнями на сгибе локтя.

Никто больше не обронил ни единого звука. Даже дышать все пытались через раз. В этот момент, когда воздух между нами можно было с легкостью разрезать ножом, на моем телефоне заиграла нарастающая мелодия будильника. Луи Армстронг решил напомнить мне, что «пора бы, мой друг, уже выйти из дома на утреннюю пробежку. Жирок сам себя не растрясет». Вечно забываю его отключить.

Луи в своей песне приветствовал мисс Долли под звуки саксофона, а я в свою очередь извивался в нелепом танце, пытаясь дотянуться до заднего кармана, где лежал телефон. Сердце сжалось до размеров грецкого ореха. Я снова почувствовал себя школьником на уроке с невыученным домашним заданием. Подумал, что слишком часто вспоминаю про школу. Наверное, это намек на то, что нужно как-нибудь туда наведаться. Схожу на неделе, если эти трое меня сейчас не убьют.

Дотянувшись до мобильника и выключив чертов будильник, я хотел было открыть рот, как вдруг лифт тронулся с места. Все синхронно подняли головы к открытому люку на потолке.

– Слава богу, – прошептал я как можно тише.

Взяв в обе руки коробку, представил, как в ее стенках ютится маленькая ручка и ждет своего часа.

– Скоро, – говорил я с ней через крышку, – скоро я тебя отдам и поеду домой, – захотелось растрясти ее, чтобы эта обнаглевшая ручка внутри поняла, как я взбешен, но сдержался, потому что увидел полный адрес.

Красная улица, 11, номер 299.9 – вы это серьезно? В кармане глухо зазвонил телефон.

– Эй, бедолага, – промямлил сонным голосом Джим. Он ждал, когда я вернусь обратно в офис с подписью получателя, чтобы закрыться и поехать домой. – Где там мои деньги?

– Аммм, – я завис, не поняв, кто звонит.

– Чувак. Это Джим, не тупи. Я понимаю, что хочется спать, но я то держусь, – по его голосу стало понятно, что сил у него, как и нервов, оставалось немного. – Спрошу еще раз. Где деньги, Лебовски?

– Да-да, мы тут в лифте застряли, и он только заработал. Ты лучше вот что скажи. Номер двести девяносто девять и девять в отеле – это нормально?

– Для Китая – может быть. У них там народу дохрена, целых чисел на всех не хватает, вот и ставят дроби.

– Правда? – в трубке послышался тяжелый вздох.

– Чувак. Просмотри все номера с двести девяностого по трехсотый. Может, там администрация по ошибке номер на двоих записала, и так решили поделить его на части. Я не знаю, понимаешь? Просто сделай все уже поскорее и приезжай обратно.

– Ладно, – ответил я и положил трубку.

Электронный циферблат показывал ярко-красные цифры «2» и «0». Все же Джорджу кто-то открыл, в ином случае мы бы уже услышали его пронзительный вопль и хруст сдавливающихся костей.