Текст книги "3:30"

Зеленый чай в полдень

Как ни крути, но все-таки зеленый чай навсегда останется моим самым любимым напитком, будь он даже из пакетика, которые в последнее время все массово начинают ненавидеть. Говорят, что в них вредной химии чуть ли не больше, чем в сигаретах.

Ничего они не понимают. Им не ощутить того вкуса свежезаваренного пакетика после рабочего дня, сидя на подоконнике в куртке и с полуспущенными штанами. Но и эти бумажные прямоугольники меркнут на фоне полноценной чайной идиллии в выходной.

Я ждала ту злополучную субботу целую неделю, подготовив все согласно мною же составленному плану: во-первых, покупка чая, но непременно скрученных сортов. При заваривании в прозрачной посуде они имеют свойство раскрываться, что добавляет особой красоты в ритуал. Во-вторых, обязательное принятие ванны с пеной. После него остается такое приятное ощущение, будто с тебя сняли дубовую кору. В-третьих, постирать утром махровый халат, а вечером надеть его на голое тело, заменив снятую ранее оболочку. Завершающими же штрихами должны стать фарфоровая чашка со свежезаваренным чаем и я с ней в кресле перед панорамным окном. Честно сказать, эта квартира оставляла желать лучшего, и если бы не окно, то я ни за что не стала бы уговаривать Веню купить ее.

Риелтор, деловитый человек в черном костюме и красной бабочке, уверял, что мы приняли верное решение, выбрав именно эту квартиру. Когда он заключал договор, на его лице появилась улыбка, как у злодеев Диснея, вроде Джафара. Поначалу этот факт меня даже позабавил, но потом заставил пособолезновать детям, которые видят его лицо в мультфильмах каждое утро. Джафар объявил цену и уверил, что как только он получит деньги, жилье тут же перейдет в наше распоряжение.

Уже дома, подведя итоги и пересчитав финансы, мы с досадой обнаружили, что не хватало ста тысяч. Но жить на съемной квартире настолько надоело, что мы, недолго думая, решили продать обручальные кольца, чтобы не брать кредитов. В нашем понимании никакой значимости они не имели – простая формальность, не более того. Когда мы стояли в ломбарде, Веня высказался по этому поводу: «Мы с тобой – как рабы двадцать первого века, только рабские ошейники перешли с шеи на палец. А сейчас мы с ними распрощаемся и получим свободу». Прошло уже пять лет с момента развода, а я до сих пор не слышала мысли точнее, чем эта.

Ритуал зеленого чая в полдень – именно под таким названием он числился в памяти – оставался для меня чем-то интимным, как секс или бритье ног, и мало кто удостаивался чести посидеть с чашкой в соседнем кресле. Даже Веня старался не мешать, понимая, насколько важно для меня его соблюдение.

Как и в любую субботу, я заварила в стеклянном чайничке свежие листья и уселась в кресло, поставив таймер. Первую чашку следует наливать сразу по истечению четвертой минуты, иначе есть шанс упустить чистый вкус этой самой «первой чашки» – все следующие выходят с легкой горечью. Механизм затрещал, и я приступила к самой приятной части. Ухватившись за ручку чайничка, осторожно приподняла его так, чтобы носик мог спокойно дотянуться до чашки, и вылила немного содержимого. Потом вернула его на место и выждала полминуты, дав чаю надышаться.

С тех пор, как перед моим сонным детским носом впервые поставили кружку теплого чая, я влюбилась в его поверхность – такую безмятежную, спокойную. Иной раз кинешь на нее свежий лист, и волны равномерно разойдутся в стороны, а через секунду все снова возвращается к спокойствию. Никакой памяти о прошлом и никаких проблем из-за нее в будущем.

Наконец, дождавшись идеального момента для начала ритуала, я потянулась к кружке. Не могу назвать этот процесс чаепитием или трапезой – по мне так это звучит как оскорбление. Но не успела я даже прикоснуться к чашке, как в дверь кто-то позвонил. Гостей в планах не было, а значит, это либо попрошайки, либо продавцы хлама. Как ни странно, такой вывод оказался вполне достаточным, чтобы не вставать с кресла. Но гость не намеревался сдаваться и снова зажал кнопку звонка.

Ладно, подумала я, и кто же этот смертник?

Не выдержав, я на цыпочках допрыгала к двери и посмотрела в глазок. На лестничной клетке стоял Павел Алексеевич – сосед, что жил этажом ниже. Приятный мужчина с привлекательной сединой на висках, но старомоден. Ведет себя и говорит так, будто пришел прямиком из позапрошлого века.

– Лилия, – ненавижу, когда меня так зовут, – прошу простить меня за беспокойство, но вы не могли бы мне помочь?

Я молчала в надежде, что он уйдет, но, как оказалось, настойчивости ему было не занимать.

– Не хочу показаться грубым, но я знаю, что в это время вы обычно дома, – его костяшки застучали по обшивке двери. – И еще я уверен, что вы прямо сейчас смотрите на меня через глазок.

– Откуда он знает? – вопрос сам слетел с моих губ. Павел улыбнулся.

– Лилия, будьте так добры, откройте, пожалуйста, дверь.

– Нужно научиться контролировать свой рот, – упрекала я себя, пока отворяла замок.

Павел был в черном смокинге, который обычные люди надевают на свадьбу или похороны, лакированных туфлях и в кроваво-красном галстуке. При виде меня он заметно расцвел и поклонился.

– А вот и вы, – мягко произнес он, оголив желтоватые зубы.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич, – ответила я, стараясь на ходу подобрать ту же интонацию, что и он. – Вы что-то хотели?

– Да, – он достал из кармана часы на цепочке, одним движением отщелкнул серебряную крышку, посмотрел на время и так же быстро убрал их обратно. – Понимаете, у меня очень деликатная просьба. Не буду ходить вокруг да около и попрошу сразу, – он опустился на одно колено. Где-то я уже такое видела, с подозрением подумала я. – Вы не могли бы стать моей женой? – последнее слово эхом пробежало по всему подъезду.

– Женой? – ошарашенно повторила я.

Павел прочистил горло и поспешил встать на ноги, отряхиваясь. Он явно смутился от неудачного поворота событий. Взрослый человек улыбнулся, как мальчишка, разбивший школьное окно.

– Приношу свои извинения за эту шутку. Я рассчитывал, что вы ее поймете.

– Вы только что сделали мне предложение, а теперь на попятную? И какой же вы после этого джентльмен? – я улыбнулась ему, чтобы не оставлять черных пятен в разговоре. Он это понял и улыбнулся в ответ. – Так что вы имели ввиду?

– На самом деле именно то, что сказал полминуты назад.

– Вы и вправду делаете мне предложение? – брови сами поднялись вверх, подчеркивая вопрос.

– Не совсем так. Понимаете, сложилась такая ситуация, что мне срочно нужна девушка на роль моей невесты. Не так давно в город прибыла моя матушка, и я, скажем так, имел неосторожность сказать ей, что уже три месяца как помолвлен. Я рассчитывал на то, что она наконец забудет о бесконечных упреках и требовании внуков, но теперь она жаждет встречи с моей суженой и отказывается возвращаться в Петербург до этого момента.

Еще раз бегло осмотрев Павла, я прикинула, сколько лет может быть его маме.

– Послушайте, Павел Алексеевич, – он слегка вытянулся ко мне, скрестив пальцы на пояснице, и я покрепче затянула пояс на халате, – я понимаю вашу проблему и думаю, что могла бы вам помочь, но остается одна маленькая проблема.

– И какая же? – его голова повернулась вправо, но глаза остались на месте.

– Как и вы, не буду томить. Вы мне в отцы годитесь, если не в дедушки, – эта новость его не смутила, а даже наоборот, слегка воодушевила.

– Сказать по правде, меня это совсем не стесняет. И вам не советую относиться к этому столь серьезно. Понимаете, Лилия…

– Павел Алексеевич, – перебила я, – вы могли бы не называть меня полным именем? Пожалуйста, – на его лице появилось недоумение.

– Но Лилия – замечательное имя.

– Для растущей в саду травы – может быть. Давайте так, зовите меня, как вам будет удобно, только не полным именем, и я стану вашей женой на пару часов. Договорились? – я протянула руку, но потом быстро убрала ее и, перешагнув порог, протянула снова.

– Боже, Лилечка, вы даже не представляете, что вы для меня делаете! – он поддержал ладонью мою руку и поцеловал ее. – Пойдемте же скорее.

– Сейчас? Но я же в одном халате! – не стала уточнять, что под ним больше ничего нет.

– Тем лучше, голубушка. Матушка увидит, что мы не стесняемся находиться друг перед другом в домашней одежде, и охотнее поверит в нашу с вами аферу.

Ну хорошо, подумала я. Он старый и домогаться скорее всего не будет. Помогу ему, потом вернусь домой и продолжу ритуал.

– Хорошо. Вы здесь режиссер, вам и карты в руки. Сейчас только возьму ключи от квартиры и сразу же вернусь.

Уже уходя вглубь дома, я услышала, как он сказал: «Нет, не я». К чему он это? Скорее всего, просто послышалось.

Я зашла в спальню, схватила с тумбочки связку ключей с брелком в виде Эйфелевой башни и лежащий рядом телефон. Появилось желание отпить немного чая, но осознав, что одним глотком дело не закончится, я пошла к выходу, обнадежив одинокую чашку, что скоро вернусь.

– А вот и вы, – мягко произнес Павел, когда я снова появилась перед ним. – Вы готовы?

– Да. Идемте? – мне хотелось быстрее все закончить, но Павел не торопился.

– Осталась одна последняя деталь, – он достал из кармана два обручальных кольца. – Разрешите? – я неохотно кивнула в ответ.

«Снова рабство?» – промелькнуло в моих мыслях.

Павел подхватил мою ладонь и натянул кольцо на безымянный палец.

– Вот и все. Теперь можем идти.

– Да, – не сводя взгляда с кольца, ответила я, – только закрою дверь.

Квартира Павла полностью соответствовала владельцу. Мебель времен Пушкина, узорчатые ковры на полу, большое зеркало и три висящих в ряд пальто, а прямо над ними – шляпы. Одна коричневая шляпа с полями, которая почему-то показалась мне слишком маленькой для человеческой головы, одна шляпа-«пирожок» и один цилиндр. Под ними две пары лакированных туфель. Павел заметил, что одна стоит криво по отношению ко второй и нагнулся, чтобы исправить это.

– Простите меня за легкий беспорядок, – сказал он, скрупулезно поправляя пиджак. Я отмахнулась, ответив, что все в порядке.

Павел аккуратно снял обувь и поставил ее в ряд с другими парами.

– Проходите, пожалуйста. Чувствуйте себя как дома, – на его лице появилась добродушная улыбка.

– Спасибо. Но я думаю, нам стоит перейти на «ты». Мы все-таки помолвлены.

– Согласен. Лиля, – он подмигнул. Я подмигнула в ответ.

– Ну а где мама?

– Когда я уходил, она готовила на кухне. Не удивлюсь, если нас уже дожидается целый стол угощений, – я сняла тапочки, затянула посильнее ремень на поясе и глубоко вдохнула.

– Ну что же, веди, – сказала я, выпустив воздух.

– Кончено. Прошу за мной, – ответил он, указав направление.

Мы перешли с одного протоптанного ковра на другой. Ковры казались бесконечными и как будто гипнотизировали своими странными рисунками, заставляя смотреть на то, как они извиваются в своих пугающих танцах, завлекая к себе неосторожных зевак.

Перешагнув на очередной ковер, мы оказались на кухне.

Она ничем не выделялась из общего стиля квартиры, разве что окна были пластиковыми, а не деревянными, как я ожидала. Хоть что-то из двадцать первого века до него добралось. По площади она была такой же маленькой, как и моя, но смотрелась намного уютнее благодаря множеству деталей. Большие столовые приборы из дерева, прибитые к стене над газовой плитой, множество керамических чашечек с приправами, расставленные по всем плоскостям украшения в виде собак и кошек в шляпах, большая хрустальная люстра под потолком, вываливающиеся из горшков цветы на подоконнике. Все это дополнял чарующий кисло-сладкий запах готовящейся еды. Я почувствовала его еще на лестничной клетке, прежде чем войти, но сейчас он полностью захватил мое обоняние.

У плиты стояла низенькая старушка. Судя по тому, как мастерски она резала овощи и быстро выбирала нужную приправу, нельзя было даже подумать, что ей под девяносто. Одетая в черное свободное платье, она грациозно передвигалась по всей кухне, будто балерина на представлении.

– Мама, познакомьтесь, это Лилечка, – он обратился ко мне. – Лилечка, это Ева, моя мама. – старушка повернулась, одновременно что-то помешивая поварешкой в кастрюле.

– Добрый день, красавица, – начала она в грубоватой форме, проглатывая некоторые буквы. – так вы и есть та выдуманная невеста моего сына?

– Ну какая же я выдуманная? Вот она я. Стою перед вами, – уголки ее губ опустились.

– Если вы не заметили, юная леди, то я пожелала вам доброго дня, и вы должны были ответить мне тем же, – она гордо подняла нос к потолку.

– Да-да, простите, – я немного опешила, но быстро взяла себя в руки. – Добрый день… – я не знала, как к ней обратиться. – Я могу называть вас Евой? – старушка так весело рассмеялась, что даже поварешка выпала из ее руки в кастрюлю.

– Это вы меня простите. Конечно, можете, я не возражаю, – скверная колдунья сменилась на милую бабушку.

– Ну мама! – в тело взрослого мужчины снова вернулся тот мальчишка с лестничной площадки. – Я же просил вас так не делать.

– И ты прости, я попросту не смогла устоять. Впрочем, хватит извинений, давайте уже за стол. Все почти готово.

Стол был забит мясными закусками, всевозможными салатами и угощениями. Мы с Павлом сели рядом. Я старалась держаться от него на такой дистанции, чтобы не давать ему лишних поводов задуматься о чем-то серьезном, и в то же время достаточно близко, чтобы наша с ним небольшая ложь не раскрылась. Ева села напротив и поставила в центр стола кастрюлю с овощным рагу.

Через двадцать минут трапезы и нескончаемого потока вопросов вроде «Как вы познакомились?» и «Почему ты в халате?» Ева вытерла салфеткой губы и пристально посмотрела на меня.

– И когда же мне ждать внуков, молодожены вы мои? – спросила она, дожевывая сладкий перец.

– Сразу после свадьбы? – вопрос прозвучал так, будто рожать предстояло Павлу.

– Я думаю, после свадьбы, – заверил он.

– Замечательно. А когда… – в кармане моего халата зазвонил телефон.

«Кто бы ты ни был, спасибо!» – поблагодарила я неизвестного спасителя и, вытащив телефон, посмотрела на экран. С него подмигивал кареглазый парень, держа зубами табличку «Привет, Лилет!» и высвечивалось имя звонящего – «Веня-Леня». Воображение некогда числилось среди наших достоинств.

– Простите. Вы позволите? – Ева моргнула, давая свое согласие, а Павел в ответ встал и отодвинул для меня стул.

– Здравствуйте, Лилия. Как ваши дела? – проговорил Веня, пародируя шотландский акцент.

– Ты снова называешь меня полным именем?

– Ой, Лилия, простите. Вам, Лилия, разонравилось то, как я называю вас Лилия?

– Одна шутка лучше другой, – с иронией ответила я.

– Знаю. Но за это ты меня и полюбила, – я постаралась перевести тему.

– Зачем звонишь?

– Мне уже и бывшей жене позвонить нельзя? Может, я просто тяну время, чтобы спецслужбы пробили тебя по телефону, а может, просто захотел услышать твой голос, потому что мне скучно ехать в метро одному. Помнишь, как мы с тобой пытались сфотографироваться с каждым спящим, пока ехали до Маяковской?

– Конечно, помню. Нас потом какой-то лысый дядька с клюшкой гнал через весь вагон.

– Да-да, – он засмеялся, – мы же потом его встретили в библиотеке на Бобровой. Он так и не дал нам ту книгу.

– Ага, а потом мне пришлось идти на пересдачу, – повисла неловкая пауза.

– Я скучаю, – вдруг сказал он.

Я молчала, сжимая мобильник. Веня продолжил, будто ничего не было.

– Ты все еще проводишь свой ритуал? Последователя еще не нашла?

– Пока что нет, – ответила я, нервно протирая мочку уха.

– Слушай, – из трубки полились новые звуки, смешивающиеся на выходе в какофонию, – я тебе перезвоню, хорошо? Моя станция, сама понимаешь.

– Давай, беги, – второй голос в трубке объявил о прибытии на станцию Кантемировская.

Я смотрела на потухший экран телефона и не могла вспомнить, что делала до того, как ответила на звонок. Приближающийся мужской голос привел меня в чувства.

– Лилечка? – я повернулась на звук.

– А?

– У нас закончилось молоко, – сказал Павел и поспешил к входной двери. – Прошу вас, побудьте с мамой десять минут. Я скоро вернусь, даю слово.

Я убрала телефон в карман и выпрямила спину.

– Хорошо. Но времени у вас осталось немного, – я почувствовала себя проституткой. Оставалось добавить: «Продлевать будете?»

Войдя на кухню, я увидела, как Ева допивала что-то красное из прозрачной кружки. Заметив меня, она на секунду дернулась, но потом, поняв, что ей ничего не угрожает, залпом допила остатки.

– Не говори ему, что я пила вино, – она вытерла полотенцем капли вина с губ и аккуратно сложила его треугольником так, чтобы пятен не было видно.

– Он вам запрещает? – выпалила я.

– Вовсе нет. Он старается огородить меня. Я ведь выпиваю по одному бокалу каждый божий день еще с тех пор, как была прекрасной леди. Поэтому, кстати, я так хорошо сохранилась и поэтому же от моей печени остался маленький уголек, – она рассмеялась.

– Это небольшая плата за такого сына.

– И правда, – она попыталась положить ногу на ногу, но в последний момент передумала. – Да, ноги уже совсем нет те, – сказала она, потирая старое колено. – Знаете, Лиля… Могу я вас так называть?

– Конечно.

– Вы мне нравитесь. Считаю, что вы идеально подходите моему Паше, – на секунду я забыла, что все это – всего лишь маленький спектакль, и очень обрадовалась этой новости.

– Спасибо, мне это льстит. Но вы уверены? Мы проговорили всего полчаса, а вы уже делаете такие выводы.

– Дорогуша, я прожила черт знает сколько лет и, поверьте, в состоянии отличить приличную девушку от прошмандовки с улицы так же, как и правду от обмана, – за моей спиной заработал двигатель старого холодильника, сравнимый с ревом мотора гоночного болида.

– Это вы к чему? – я решила играть дурочку до последнего, но Ева этого не оценила и неодобрительно покачала головой.

– Лилечка, я прекрасно знаю, что вы тут с Павлом затеяли. И то, что звонил тебе твой бывший муж, – у меня перехватило дыхание.

– Вы знали?

– Конечно. Я весьма постарела, но не ослепла.

– А почему вы тогда ничего не сказали Павлу?

– Не хотела его злить раньше времени. Он мальчик послушный, но вспыльчивый.

– Мальчишка, – поправила я и стыдливо улыбнулась.

– Согласна. Это ему больше подходит, – сказала она, рассмеявшись, и я последовала ее примеру.

Мы мило беседовали, прерываясь на поедание овсяного печенья и обсуждение всех ее бывших ухажеров, и совершенно не обращали внимания на постепенно исчезающие лучи солнца и тот факт, что Павел уже давно должен был вернуться. Не знаю, почему, но я почувствовала с этой женщиной какую-то связь, будто я могла рассказать ей буквально все. Может, я нашла себе подругу?

– Ну а что же у тебя с твоим бывшим мужем? – спросила она.

– Да тут и рассказывать-то нечего. Он хотел посмотреть весь мир, а я – сидеть дома и пить чай в его объятиях, – сказала я, взяв очередное печенье из блюдца.

– И ты не хочешь к нему вернуться?

– Хочу, – сказала я и с силой сдавила печенье. Крошки посыпались на халат. – Сказать по правде, даже слишком. Но понимаете, я боюсь. Боюсь, что он снова просто возьмет и уедет куда-нибудь, снова оставит меня одну, – я вернула печенье на место и отряхнула халат.

Ева странно улыбнулась и, упираясь дрожащей рукой в угол стола, неуверенно встала.

– Жди здесь, – сказала она и вышла из кухни.

Через некоторое время женщина вернулась с кейсом, волоча его по полу. Очевидно, он был для нее слишком тяжелым, но когда я попыталась встать и помочь, она жестом попросила меня остаться на месте и опустила свою ношу на ковер слева от меня. Медленно сев перед ним на колени, она потянулась к защелкам по бокам.

– Будь у тебя возможность его вернуть, ты бы ей воспользовалась? – начала она.

– Я и так могу снова с ним сойтись, если вы об этом.

– Нет, – она отщелкнула затворы и показала содержимое кейса. – Если бы ты при этом могла его изменить, – ее взгляд сменился с приветливо-теплого на холодный.

Внутри были аккуратно сложенные стеклянные шприцы, ржавые лезвия для кройки и кипа бумаг с ламинированной салфеткой сверху – из-за кривого почерка я не смогла разобрать, что на ней написано.

– Изменить? – голос показался чужим, хоть и вырвался из моего рта.

– Именно, дорогая моя, изменить, – она снова рассмеялась, но в этот раз ее смех не казался настолько приятным. – Да я шучу. Это всего лишь фокусы. Разве вы в детстве с подружками не гадали на ребят?

– Гадали, – немного придя в себя, ответила я, – но без шприцов и лезвий, – она не глядя прикрыла их ламинированной салфеткой.

– Лилечка, поверьте мне, это всего лишь реквизит. Смотрите, – она взяла одно из лезвий и провела им по вялой коже ладони. Не осталось и следа. Может, она настолько старая, что кровь уже перестала струиться по ее венам? Отбросив глупую мысль в сторону, я кивнула.

– Хорошо, – протянула я, – а как это работает? – она бережно вытянула из кипы листок и, с трудом поднявшись на ноги, положила его на стол.

– Просто напиши здесь, что тебе хотелось бы получить, – она положила рядом ручку. – Это тебе пригодится.

Мысли никак не могли собраться в один общий поток, из-за чего я раз за разом перечеркивала все, что пыталась написать.

– Хочу… Нет, не то. Пускай он… тоже не то, – Ева медленно кружила надо мной, как коршун над жертвой.

– Не торопись. Выдохни и постарайся успокоиться. Слова сами придут к тебе, – сказала она, играя пальцами с лезвием.

В комнате стало невыносимо жарко. Я помахала краем махрового воротника, чтобы остудиться, и задалась очевидным вопросом. Зачем я вообще этим занимаюсь?

– Пусть он будет со мной, – выдохнув, решилась я.

– Превосходно, – протянул коршун, дождавшийся своей добычи.

– Ну и что теперь? – спросила я и почувствовала, как по лицу скатилась слезинка. С чего бы это? Быстро стерла ее рукавом.

– Теперь мне нужна вещь, которая принадлежала ему.

Пальцы нащупали в кармане халата потертый брелок, который Веня привез из Парижа. Я схватилась за его ножки и потянула вверх, но меня прервал телефон.

– Веня-Леня, – прошептала я. – Простите, – я вышла в коридор.

– Я же обещал, что перезвоню, – сказал счастливый голос из трубки.

– Да, обещал, – тихо ответила я.

– Что-то случилось? – забеспокоился он.

– Нет, просто… – долго собиралась с мыслями. – Я тоже скучаю, – он замолчал. Не было слышно даже звуков на фоне, как это всегда бывало во время его звонков.

– Ты поняла?

– Что поняла?

– Я только что промолчал так же, как ты, когда я тебе говорил то же самое, – не сразу разобрала, что он сказал.

– Очень по-взрослому, – я попыталась ответить грубо, но вместо этого рассмеялась.

– Ну, ты ведь смеешься, значит, все не так уж и плохо, – и то верно, подумала я. – Ты знаешь, у меня тут время освободилось. Я свободен каждый день и… ну, скажем, в любое время. Ты как?

– Не уверена, но думаю, что получится выбить для тебя время.

– Тогда до встречи?

– Увидимся, – я провела пальцем по экрану телефона.

Ева встретила меня сверлящим взглядом в дверном проеме. Она все это время подслушивала?

– Продолжим? – спросила она, протягивая каждую гласную.

– Нет, – сжав брелок покрепче, ответила я. – Мне пора домой. Спасибо вам за гостеприимство и передайте Павлу мои извинения, – я развернулась и пошла к выходу, но, вспомнив про кольцо, сняла его и положила на комод.

– А ты уверена, что на этот раз он не сбежит? – ее слова заставили меня остановиться у открытой двери.

– Вы знаете, – начала я, зацепившись взглядом за узор на ковре, – я уже давно ни в чем не уверенна. Даже мой субботний ритуал впервые за пять лет сегодня прервался. Что уж говорить о мужчине, – ухмыльнувшись, добавила я.

– Почему же ты тогда не хочешь все закрепить, хотя бы условно? – сказала она и снова улыбнулась, на этот раз чуть добрее.

В памяти всплыл день, когда мы с Веней продавали наши обручальные кольца.

– Потому что в этом нет смысла, – на этих словах в карих глазах Евы загорелась еле заметная ненависть. – Всего доброго, – добавила я и закрыла за собой дверь.

На лестнице мне встретился Павел. Я постаралась окликнуть его, но заметила никакой реакции, как и обещанного им молока. Он попросту бездумно поднимался по ступенькам, не сводя взгляда с карманных часов. Странная у них семейка, подумала я и стала быстрее подниматься к квартире.

Дома я включила настольную лампу и плюхнулась в мягкое кресло перед панорамным окном. Опустив взгляд на давно остывшую чашку, я взяла ее и сделала первый глоток, но тут же выплюнула обратно.

– Могло быть и хуже, – сказала я отражению в окне и ослабила изрядно надоевший пояс.