Текст книги "Хроники Ехо (сборник)"

– Погоди-ка. Гохиэмма Фиаульфмах Дрёй? Это который был Великим Магистром Ордена Пьяного Ветра? Надо же, впервые слышу, что он написал мемуары. Любопытно было бы взглянуть.

– Для этого вам придется применить пытки к сэру Шурфу. Книга уже у него.

– Будет надо – применю. Ну а по поводу Кофиного дела тебе есть что добавить? Вот представь, что я поручил тебе им заниматься, а все остальные, включая Кофу, сидят сложа руки.

Я был так счастлив, что разговор ушел в сторону от Незримой Библиотеки, что наконец-то снова стал соображать.

– Слушайте, – сказал я. – Так ведь действительно совершенно неважно – что я по этому поводу думаю. И что думают все остальные, включая Кофу и даже вас. Достаточно просто спокойно дождаться, пока эти любители развлечений снова что-нибудь устроят. И заранее договориться с полицейскими, чтобы они, не откладывая, позвали нас на место преступления. Конечно, наш Мастер Преследования вероломно сбежала в Арварох, да и я, увы, не в форме. Ну так зато у нас есть превосходный нюхач, который сразу приведет нас к виновникам происшествия. Какие проблемы?

– Ну наконец-то, – улыбнулся Джуффин.

– В смысле наконец-то я додумался до самого простого варианта?

– Наконец хоть кто-то до него додумался.

– Хотите сказать, даже Кофе это не пришло в голову? – не поверил я. – И Мелифаро не предложил напустить на них нюхача? И Нумминорих сам не вызвался? Ничего не понимаю.

– Представь себе, я тоже. Ну, положим, Нумминорих сразу об этом подумал. Он просто стесняется. Ему кажется, мы все такие умные, сами знаем, что нужно, а что нет, чего лезть с предложениями. Надо будет – прикажут… Ты бы, кстати, ему объяснил, что у нас не армия. И не Университетский Совет, где высказываются по старшинству.

– А Кофа и Мелифаро, наверное, просто еще не привыкли, что у нас есть нюхач, – подхватил я. – Как раз сегодня об этом думал. Ну, что вы Нумминориха даже на совещания позвать иногда забываете.

– Я-то не забываю. Но каждый раз терпеливо жду, когда об этом вспомнишь ты.

– Я?!

– А кто же еще? Это была твоя инициатива – взять Нумминориха Куту на службу. Я, если помнишь, крепко сомневался, но ты меня уговорил. И, возможно, правильно сделал. Думаю, со временем из этого мальчика выйдет толк – если ты наконец начнешь ему помогать.

– Именно я?

Я понимал, конечно, что глупо все время повторять одно и то же. Но так был так ошеломлен неожиданным поворотом разговора, что мог только растерянно якать.

– А кто же еще? – снова спросил Джуффин. – Мы взяли нового сотрудника по твоей инициативе. Стало быть, его обучение – твоя ответственность. Повторяю: обучение, а не совместные ужины. Против которых я, разумеется, ничего не имею. Просто их недостаточно.

– Ох.

Джуффин говорил простые и очевидные вещи. Вот только почему-то они до сих пор не приходили мне в голову, за которую я сейчас схватился, впервые осознав, что здорово подвел беднягу Нумминориха. Это сколько же он времени, получается, из-за меня потерял.

– Но почему вы мне сразу не сказали, что это моя ответственность? – спросил я.

– Наверное, потому, что дурак, – безмятежно ответствовал шеф. – Думал, ты и сам знаешь, просто ленишься браться за дело. Ну, или это такая хитрая педагогическая стратегия, кто тебя разберет. Понимаешь, необходимость нести ответственность за свои решения и поступки кажется мне настолько очевидной, что я не стал как-то дополнительно обсуждать этот вопрос. Не учел, что это только у меня она врожденная, что-то вроде инстинкта. А у других вовсе не обязательно так.

– Все еще хуже, – мрачно сказал я. – Мне даже в голову не приходило, что зачисление Нумминориха в наш штат – это поступок, да еще и мой. То есть я вообще об этом не думал. Ничего. Сделал что-то на бегу, тут же забыл и побежал дальше. Теперь даже не знаю, как это объяснить.

– Да не надо ничего объяснять, – улыбнулся Джуффин. – Просто обдумай наш разговор. К примеру, в перерывах между размышлениями о художественной литературе. Должно же быть в твоей интеллектуальной жизни какое-то разнообразие.

Разнообразие в моей интеллектуальной жизни наступило безотлагательно. С одной стороны, я был совершенно оглушен речью шефа. И представления не имел, как и чему я могу научить Нумминориха. Ну вот разве что действительно объяснить ему, что нас не надо стесняться. И что дальше? С другой стороны, я был чертовски рад, что всеведущий Джуффин, похоже, не подозревает, что у меня завелась тайна. С третьей стороны, перед моим внутренним взором по-прежнему маячили страшные мертвые литературные миры. За компанию с ними перед упомянутым внутренним взором маячил еще и сэр Шурф, самой природой созданный для обладания тайнами, по капризу судьбы доставшимися мне. Его одного было бы вполне достаточно, чтобы заслонить от меня более насущные проблемы – Кофину Книгу Несовершённых Преступлений, ее легендарного создателя, веселую банду бескорыстных злодеев и великое множество вариантов развития событий, по большей части совершенно дурацких, зато чрезвычайно живых и цепких – они мельтешили перед моими глазами, грозя превратиться в цветные сны наяву. Или не наяву? Я вздрогнул и открыл глаза.

– Похоже, для начала тебе надо просто поспать, – усмехнулся Джуффин. – Иди уж. Смотреть на тебя больно.

– С другой стороны, когда еще у меня появится возможность причинить вам непереносимые страдания? – улыбнулся я. Но из-за стола все-таки поднялся, пока начальство не передумало.

Есть такое выражение «спал как убитый». Что касается меня, я спал, как убитый, которого нерадивые бюрократы загробного мира гоняют туда-сюда, из рая в ад и обратно, да еще и справки по пути собирать велят. Во всяком случае, снов, очень сладких и очень страшных, я увидел столько, что не во всякую долгую жизнь поместится. Они сменяли друг друга столь стремительно, что я довольно быстро перестал понимать, что собой представляю, где нахожусь и какая от меня бывает польза. И еще какое-то время после пробуждения ни черта не помнил. Лежал на спине, лицом кверху, шевелил пальцами рук и ног, думал: наверное, я все-таки живой. Думал: наверное, это очень хорошо. И не переменил свое мнение по этому вопросу даже после того, как память ко мне вернулась.

Это было что-то новенькое.

Реальность меж тем вела себя просто превосходно. В смысле именно так, как мне сейчас требовалось. Друзья один за другим присылали мне зов, чтобы сказать: «Не смогу сегодня к тебе зайти, шеф загрузил работой». Добрый сэр Джуффин не забыл даже Нумминориха, который, в отличие от раздосадованных коллег, был по этому поводу на седьмом небе.

Самое поразительное, что меня Господин Почтеннейший Начальник так и не побеспокоил. Хотя, по идее, для того, чтобы собирать информацию о Кофиных бывших подчиненных, их обильном потомстве и практически бесчисленных человеческих связях, вовсе не требовалось могущества, которое я, бедняжечка, столь не вовремя – тьфу ты, наоборот, вовремя – утратил. Так я рассуждал, машинально доставая из-под ковра, то есть из Щели между Мирами, чашку кофе. Сперва добыл его и сделал несколько глотков и только потом осознал, что у меня снова все получилось, как в старые добрые времена, только еще быстрее. Утраченное могущество, похоже, сидело рядом, как верный пес, умильно заглядывало в глаза, виляло хвостом, всеми доступными способами подавая сигналы: я уже тут! А я был готов умолять: пожалуйста, только не сейчас, меня же шеф сразу на службу вернет. Плакали тогда мои ночные визиты в подвал. А я даже познакомиться ни с кем, кроме Гюлли Ультеоя, не успел. И ни одной книжки из Незримой Библиотеки не прочитал. Даже не представляю, как выглядит этот процесс.

Вот и не будем терять время, сказал я себе. И принялся одеваться.

И ведь не зря спешил. Меня уже с нетерпением ждали.

Так и тянет сказать, что мой подвал был до отказа забит призраками. Но это, конечно, преувеличение. Их было всего-то дюжин пять, говорить не о чем. Впрочем, мне с непривычки хватило. Стоял столбом, хлопал глазами, еще небось и рот распахнул от изумления, за мной это водится.

Но долго удивляться мне не дали. Всякого, кто, спустившись ночью в подвал, встретит там толпу интеллигентных, хорошо воспитанных призраков, ждет воистину страшная участь: ему придется перезнакомиться с ними, да не как попало, на бегу, а по всей форме. Призраки подходили ко мне по очереди, степенно прикрывали туманными ладонями сияющие прозрачные глаза, называли свои имена: Хемха Наггои, Эксэ Нактох Младший, Чшелахли Наумбадах, Екки Ченьио, Глекхи Чщеллурех, Чента Наданмахух, – поначалу я честно пытался их запоминать, но уже после нескольких церемоний знакомства бедная моя голова стала пустой и звонкой, а на лице поселилась улыбка, бессмысленная и любезная, как у опытного придворного.

Однако страдал я не зря. После того, как все имена были названы, призраки расступились, давая дорогу моему старому знакомому.

– Перед вашим приходом я посовещался с коллегами, – деловито сообщил Гюлли Утьтеой. – И мы единогласно решили, что вас следует безотлагательно провести через ритуал Куэйи Ахола.

– Что за ритуал такой? – встревожился я.

От природы я не так уж подозрителен, но судьба положила немало сил, чтобы развить во мне это малоприятное качество. Житейский опыт кого угодно приучит ждать подвохов и ловушек. Иногда это бывает чертовски полезно. Но, по большому счету, ужасно обидно регулярно обнаруживать, что превратился в угрюмого и недоверчивого типа, только и думающего об опасностях, якобы поджидающих за каждым поворотом.

Вот и сейчас я пришел в смятение от одного только упоминания незнакомого названия. Сразу почему-то подумал, что этот ритуал превратит меня в призрака, которому придется навеки поселиться в подвале, поскольку пяти дюжинам изнывающих без работы библиотекарей позарез требуется хотя бы один читатель. И они решили, что за неимением иных вариантов я им вполне подойду.

Ну, то есть я не то чтобы по-настоящему испугался, но всерьез учитывал такую возможность. И даже начал было продумывать пути к отступлению.

– Так называется ритуал, необходимый для проникновения в Незримую Библиотеку, – скзал Гюлли Ультеой. – Помните, я вам говорил.

– А-а-а-а, – с облегчением протянул я. – О-о-о. Ну конечно!

Окружившие меня призраки благодушно заулыбались, кивая почти невидимыми головами. Похоже, они то ли не были наделены способностью читать мысли живых, то ли не делали этого из чувства такта. Какое счастье.

– Ритуал назван именем первого живого хранителя Незримой Библиотеки, – продолжал объяснять Гюлли Ультеой. – В старые времена библиотекарями нередко становились люди исключительно незаурядные во всех отношениях, но Куэйя Ахол выделялся даже на общем фоне. Он мог выбрать любую судьбу, однако смолоду поставил перед собой задачу попасть в Незримую Библиотеку, не расставаясь с телом. За четыреста с лишним лет Куэйя Ахол успел перебывать на всех библиотечных должностях и прочитать больше половины книг Незримого собрания, а это, поверьте мне, очень много. И он добился своего. На основе древних обрядов создал совершенно новый ритуал, позволяющий живому человеку взаимодействовать с лишенными телесности предметами и существами. Одно время у Куэйи Ахола даже была жена-призрак, но эта история завершилась печально: она заскучала и сбежала от него с каким-то случайно залетевшим в Ехо морским ветром, не то в Ташер, не то в Тарун, не то в Тулан, уже и не вспомню. Говорят, Куэйя Ахол не держал на нее зла – общеизвестно, что призракам трудно ужиться с живыми, очень уж вы для нас плотные и медлительные… Впрочем, история его неудачного брака к делу не относится. Факт, что именно Куэйя Ахол придумал ритуал, пройдя через который вы сможете не только увидеть стеллажи Незримой Библиотеки, но и брать книги с полок и читать их без нашей помощи.

– Без вашей помощи?! – опешил я. – Но вы же говорили, что это под силу только очень могущественным людям.

– Совершенно верно, – согласился Гюлли Ультеой. – Создавая ритуал, Куэйя Ахол ориентировался на собственные возможности, поэтому для подавляющего большинства людей его метод, увы, бесполезен.

– А я сейчас как раз не в форме, – напомнил я. – Мне обещали, что это довольно скоро пройдет. Через год или даже раньше. Но пока…

– Даже вообразить не могу, во что вы тогда превратитесь, – изумленно сказал призрак. – Потому что через ритуал Куэйи Ахола вы определенно можете пройти прямо сейчас. Мы это видим столь же ясно, как вы, скажем, отличаете брюнетов от блондинов. И если считается, что вы еще не в форме…

– Ну, значит, уже в форме, – вздохнул я. – Так и знал. Ох, как же не вовремя!

– Вы огорчены? – удивился Гюлли Ультеой. – По моим наблюдениям, люди обычно радуются, обретая могущество. Особенно те, кто обладал им прежде, а потом утратил вследствие болезни или иной катастрофы.

– Просто в моем случае обретение могущества автоматически означает конец отпуска. Смогу заглядывать к вам на полчаса в день, в лучшем случае. Впрочем, нынче вечером я еще совершенно свободен. Не будем терять время. Давайте сюда ваш ритуал.

Больше всего прохождение ритуала Куэйи Ахола походило на репетицию самодеятельного театрального кружка при городском кладбище, созданного не столько для поощрения и развития талантов участников, сколько для борьбы с загробной скукой.

Пять дюжин призраков ритмично колыхались под потолком и вразнобой тянули унылый речетатив, который я должен был повторять громко, четко и нараспев – сущее наказание для человека, лишенного музыкальных способностей. Мне было так трудно, что я почти сразу забыл о сути и смысле ритуала, думал только об одном: как бы продержаться до конца, не сбиться, повторяя незнакомые слова, не пустить совсем уж позорного петуха и, самое главное, не заржать в голос, наблюдая балаган, сопровождающий ответственное магическое действо.

На самом деле призрачным библиотекарям было вовсе не обязательно так активно участвовать в ритуале. Они могли просто вручить мне свиток с заклинанием, отойти в сторонку и терпеливо ждать, пока я сам с ним разберусь. Но ребята не собирались упускать столь редкое в их жизни развлечение. Единодушно решили, что повторять на слух мне будет легче, чем читать по бумажке; мое скромное мнение в расчет не принималось. С людьми, которые уже давным-давно умерли, совершенно невозможно спорить. Возможно, именно поэтому у нас настолько не любят призраков, что даже сочинили закон, запрещающий им находиться в столице.

Когда призраки внезапно умолкли, я обрадовался, как школьник, дописавший диктант. Неважно, сколько там ошибок и какую отметку поставят, главное, что тяжкий труд уже позади. Что касается результата, ради которого все затевалось, о нем я и не думал. И так ясно, что ни черта не получилось – я же небось сто раз сбился, повторяя эту неразборчивую галиматью. Так что придется передохнуть, покурить и повторить все сначала, на этот раз по-человечески, то есть с конспектом в руках.

Лениво размышляя об этом, я полез за сигаретами.

– А почему вы не заходите? – удивился Гюлли Ультеой. – Курить и там можно. Книгам Незримого собрания ни огонь, ни дым не вредят.

– Куда не захожу? – рассеянно переспросил я.

И только после этого заметил дверь.

Деревянная, небрежно выкрашенная белой краской и уже облупившаяся, она возникла между стеллажами и выглядела так, словно находилась тут всегда. Хотя я был готов поклясться, что стеллажи в моем подвале стояли вдоль стен вплотную. До сих пор дверь тут была всего одна, металлическая, с обеих сторон снабженная прочными щеколдами. Она вела в коридор. А эту белую я бы, конечно, сразу заметил… Или нет?

– Ее раньше не было? – неуверенно спросил я.

– Конечно, была, – улыбнулся библиотекарь. – Просто вы ее не видели. И не могли увидеть, пока не прочитали заклинание. Дверь, ведущая в Незримую Библиотеку, и сама вполне незрима. Это логично.

– Я, честно говоря, был уверен, что наделал в этом вашем ритуале кучу ошибок, – признался я. – Не все слова разобрал, кое-что просто не сумел как следует выговорить. Думал, сейчас покурю, соберусь и начну все сначала.

– Ну что вы. В таком деле непросто ошибиться, – сказал Гюлли Ультеой. – В устах могущественного человека всякое стоящее заклинание произносит себя само, важно только не сбиться в самом начале, на первом же слове, а дальше все пойдет как по маслу.

– Заклинание произносит себя само? – удивился я.

А я-то, дурак, до сих пор думал, это у меня такая память замечательная – всякую колдовскую галиматью чуть ли не с первого раза запоминаю, есть чем гордиться.

– Если оно стоящее, – повторил призрак. – А заклинание Куэйи Ахола сработано на совесть, можете мне поверить. Заходите же. Добро пожаловать.

Я осторожно прикоснулся к дверной ручке. Она была теплая и шершавая на ощупь. Это меня успокоило. Я толкнул дверь и вошел. Орава мертвых библиотекарей, возбужденно галдя, ринулась следом.

За дверью мне открылось зрелище столь пленительное, что я на какое-то время потерял дар речи. Стоял столбом, забыв о дымящейся в руке сигарете, глядел на стройные ряды стеллажей, занимающие пространство достаточно обширное, чтобы любитель преувеличений вроде меня назвал его бесконечным. Но это, конечно, было бы безответственное вранье. До дальней стены Незримой Библиотеки я, пожалуй, дошел бы минут за десять неспешным шагом. И даже потолок над головой имелся – так высоко, что у меня начала кружиться голова.

– До сих пор я думал, что у меня слишком большой дом, – наконец сказал я. – Однако, оказывается, по сравнению с подвалом – просто крошечная холостяцкая квартирка. А кстати, как это помещение выглядит для человека, не прошедшего через ритуал? Его вообще нет? Потому что не может же быть…

– Если человек, не прошедший через ритуал Куэйи Ахола, даст себе труд пробить стену в соответствующем месте, он обнаружит здесь маленький чулан, где когда-то хранились чистые самопишущие таблички, нитки, клей и прочие хозяйственные мелочи. Вход замуровали после того, как помещение было должным образом заколдовано.

Я изумленно покачал головой. Наконец вспомнил о сигарете, которая успела погаснуть. Раскурил ее, радуясь отсрочке, возможности еще немного просто постоять на пороге, глазея на стеллажи. Они были расположены не параллельно друг другу, как это обычно бывает в библиотеках, а разбегались в разные стороны звонкими узкими лучами. Это зрелище меня завораживало и умиротворяло – настолько, что, будь моя воля, стоял бы тут и смотрел на них до самого утра, забыв обо всем.

– Мой лучший друг отдал бы все, что имеет, за то, чтобы здесь оказаться, – зачем-то сказал я. И, подумав, добавил: – И даже не представляю, что он отдал бы за возможность прочитать все эти книги. Возможно, весь мир. И новые коньки в придачу.

– Что-что он отдал бы? – переспросил Гюлли Ультеой. – Какие коньки?

– Это просто цитата, – вздохнул я. – Из… Впрочем, неважно. Я хотел сказать, что за такую возможность мой друг, пожалуй, отдал бы и то, чего у него пока нет.

Призраки, похоже, по достоинству оценили информацию. Заволновались, затрепетали, принялись переговариваться. Наконец Гюлли Ультеой сказал:

– Если для вашего друга это так важно, мы могли бы пригласить его в Незримую Библиотеку. Не требуя взамен ни целого мира, ни даже новых коньков. Хотя нам, конечно, хотелось бы поглядеть, что это такое.

Их любопытство было вполне объяснимо: я несколько лет прожил в Ехо, и на моей памяти здесь выдался всего один день, который можно было считать условно морозным. Горожане так обиделись на жестокость природы, что наотрез отказались выходить на улицы, пока не потеплеет, и ледяной зимний ветер был вынужден гулять по опустевшим столичным улицам в полном одиночестве. Лужи, впрочем, даже тогда так толком и не замерзли, только загустели, как каша, так что откуда бы тут взяться конькам.

– Вы очень великодушны, – сказал я. – Но приглашение может обернуться для вас большими неприятностями. Это тот самый человек, который всегда соблюдает правила. Помните, я вам говорил?

– Я так и подумал, – невозмутимо кивнул призрак. – Страстного читателя сразу видно, а я долго за ним наблюдал. Однако вы сказали, что за возможность оказаться в Незримой Библиотеке ваш друг отдал бы все, что у него есть. И даже то, чего нет. Принципы – это тоже своего рода имущество. Попробуйте с ним поторговаться.

– То есть вы готовы подвергнуть себя риску? Просто так, ради удовольствия совершенно постороннего человека? – изумился я. – И ваши коллеги тоже?

– Понимаете, мы все-таки профессиональные библиотекари, – сказал один из призраков, не то Чшелахли Наумбадах, не то Чента Наданмахух, кто их разберет. – Мы любили свою работу при жизни, а после смерти полюбили ее еще больше. С самого начала Эпохи Орденов мы тоскуем без читателей и безмерно рады возможности заполучить хотя бы одного. А уж двоих – о таком мы и мечтать не смели. В этом все дело.

– И кстати, – встрепенулся Гюлли Ультеой. – Возможно, теперь вы хотите почитать какую-нибудь книгу?

– Хочу, – кивнул я. – Причем все книги сразу. Совершенно невозможно выбрать что-то одно… Впрочем, давайте вашу любимую. В смысле мемуары Магистра Чьйольве Майтохчи. Надо же с чего-то начинать.

За книгой призраки отправились вместе. И принесли ее всем коллективом, еще из рук в руки по дороге передавали. Гюлли Ультеой возглавлял шествие и вид имел настолько торжественный, что я не знал, смеяться мне или плакать от жалости к тоскующим без работы библиотекарям.

Потом я читал. Так интересно мне давно не было, однако назвать это занятие развлечением язык не поворачивается. Тяжкий, изматывающий труд. Мемуары Чьйольве Майтохчи были написаны так давно, что их архаичный язык давался мне с трудом. То и дело приходилось приставать с вопросами к библиотекарям; впрочем, они приходили на помощь с таким нескрываемым удовольствием, что я чувствовал себя не докучливым невеждой, а благодетелем.

Однако, продравшись всего через несколько глав – счастливое детство, проведенное в стенах Королевского Университета, который в ту пору возглавляла его бабка, книги вместо игрушек, лекции вместо сказок, бородатые профессора в качестве товарищей по играм, первый случайный, вернее, нечаянный визит на Темную Сторону, затянувшийся, как потом оказалось, на несколько лет, потому что там нашелся целый склад причудливо искаженных двойников давно знакомых книг, и оторваться от них было решительно невозможно, – я вдруг обнаружил, что буквы прыгают и расплываются, как будто у меня резко ухудшилось зрение. Это было чертовски обидно, потому что я еще не добрался даже до первых путешествий Лихого Ветра между Мирами, а уж до вожделенных Миров Мертвого Морока – и подавно.

Оторвавшись от книги и оглядевшись по сторонам, я увидел, что окружающий мир стал зыбким и туманным, стройные ряды стеллажей казались мне сейчас мутными пестрыми потоками, а пол под ногами дрожал и дергался, как лужа на ветру.

– Просто заканчивается действие заклинания, – объяснил Гюлли Ультеой. – Обычно его хватает часов на десять – двенадцать, а вы и четырех не просидели. Очень вам сочувствую! Видимо, это потому, что вы тут в первый раз. Просто с непривычки.

– Или я все-таки еще не форме, – мечтательно сказал я. – Тогда мой отпуск, возможно, продолжается, нет худа без добра. Ну, поглядим… А как отсюда выбраться?

– Как и вошли, через дверь, – улыбнулся призрак. – Уже не видите, где она? Ничего, мы вам откроем.

Дверь они тоже открывали все вместе. А потом прощались со мной на пороге, спрашивали наперебой, буду ли я в следующий раз дочитывать мемуары Магистра Чьйольве Майтохчи, или имеет смысл подобрать что-нибудь другое?

Чтобы порадовать библиотекарей, я заказал большую подборку мемуаров и жизнеописаний самых знаменитых колдунов разных эпох. Великодушно заявил, что полностью доверяю их вкусу, и попросил выбрать для меня все самое интересное. После этого число счастливых обитателей столицы Соединенного Королевства увеличилось на пять дюжин мертвецов; день, стало быть, прожит не зря.

– Пойду проветрюсь, – сказал я Гюлли Ультеою, который, похоже, был расположен еще поболтать. – Надо привести голову в порядок. Слишком много впечатлений, слишком много ответов на вопросы, которых я не задавал. И вопросов, оставшихся без ответов, тоже слишком много. Но это как раз еще куда ни шло.

– Вас, похоже, очень взволновал наш вчерашний разговор о романах? – спросил призрак.

– Взволновал – не то слово. Только об этом теперь и думаю. Вы не представляете, сколько романов я прочитал за свою жизнь – не здесь, конечно, а в другом мире, где родился и вырос. Там-то их пишут все, кому не лень; не знаю, есть ли какая-то статистика, но не удивлюсь, если по несколько сотен новых книг ежедневно появляется. И вот я теперь все время думаю: от тамошних романов тоже рождаются Миры Мертвого Морока? Или только от написанных здесь? Может, это такая местная особенность, из-за магии? Вы случайно не знаете?

– К сожалению, нет, – вздохнул Гюлли Ультеой. – Все мои знания, сами понимаете, почерпнуты из книг. Ни Хебульрих Укумбийский, ни Чьйольве Майтохчи ничего на эту тему не писали. Думаю, вряд ли они вообще задавались вопросом: что случается с романами, написанными в иных реальностях? Им бы со своей разобраться.

– Конечно, – кивнул я. – Это понятно. Мне бы тоже со своей реальностью разобраться; просто так получилось, что их у меня две. Обе – свои. Знали бы вы, как они мне нравились, эти грешные романы. И персонажам я сочувствовал, как самым близким людям. В некоторых буквально по уши влюблялся, на других хотел быть похож, или просто думал – вот бы с ними дружить. Как представлю теперь, что где-то сейчас бродят их невменяемые тени, видят один и тот же кошмарный сон, от которого невозможно пробудиться… Очень хорошо понимаю вашего Магистра Чьйольве. Честное слово, знал бы, с какой стороны за это дело браться, отправился бы ему на помощь, бросив все дела.

– Значит, я совершенно не разбираюсь в людях, – огорчился Гюлли Ультеой. – Несмотря на внешние проявления чувствительности, вы показались мне довольно холодным человеком. Более-менее равнодушным ко всему, что не касается вас лично. Знай я, что мой рассказ так вас заденет, я бы о многом умолчал. И гораздо осторожнее выбирал бы выражения.

Я задумался. Холодным человеком, равнодушным ко всему, что его не касается, меня уже давненько никто не называл. Напротив, все вокруг только и твердили мне о необходимости хоть как-то обуздывать свои бурные переживания. Однако в юности у меня была именно такая репутация, причем среди близких друзей, неплохо меня изучивших. Странно все-таки, что с возрастом шкура моя становилась все тоньше, а не наоборот, как вроде бы положено. Или не в шкуре дело?

– Думаю, вы прекрасно разбираетесь в людях, – наконец сказал я. – На самом деле все примерно так и есть, как вы сказали. Но, выходит, слишком многое касается меня лично. Вообще все или почти… Ну, или мне только кажется, что касается. Неважно. В любом случае спасибо, что рассказали все, что знаете. А теперь я все-таки пойду проветрюсь. Очень нужно.

…Еще как нужно было мне проветриться. Собственную гостиную я пересек на автопилоте. Не мог потом вспомнить, сидел ли там хоть кто-нибудь и горели ли лампы. Встретил ли я в коридоре Друппи и как объяснил бедняге, что на сегодня совместная прогулка отменяется, тоже не знаю; факт, что из дома я вышел без собаки. И отправился – в таких случаях говорят «куда глаза глядят», но глаза мои в тот момент были обращены во внутреннее пространство, где бушевали пыльные бури бессвязных мыслей, а горячие тревожные ветры гоняли туда-сюда обрывки информации, круглые и колючие, как перекати-поле. Так что, в общем, хорошо, что я доверился не глазам, а ногам, которые просто шли себе и шли – сперва привычной дорогой, к Дому у Моста, но, вовремя спохватившись, свернули в сторону Нового Города, справедливо рассудив, что это самый длинный из всех возможных маршрутов. А мне того и надо.

Пока мое тело шагало по городу, торопливо вдыхая влажный, горький от аромата поздних цветов воздух, ум, изрядно помутившийся от обилия свалившихся на него знаний, странствовал по Мирам Мертвого Морока, так напугавшим двух великих колдунов древности, что первый придумал закон, запрещающий художественную литературу, а второй пошел еще дальше, наложил на весь Мир Заклятие Тайного Запрета и сам, видимо, давным-давно сгинул, пытаясь покончить с потрясшим его кошмаром. Одновременно я боролся с искушением немедленно отправиться туда, где поселилась ставшая тенью Теххи, чтобы рассказать ей про заклинание Куэйи Ахола, который, благодаря своему замечательному изобретению, даже женился на призраке, и почему бы нам тоже не попробовать, чем черт не шутит. Сам понимал, что затея дурацкая, не стоит понапрасну дергать ее и мучить себя, сказали же мне человеческим языком, что призраки томятся и скучают рядом с живыми, но соблазн все равно был велик. И еще я почему-то все время размышлял о Магистре Джоччи Шаванахоле. Интересно, каково это – слышать все, что говорят и даже думают о тебе? Не хотел бы я иметь такой дар, хоть и любопытен сверх всякой меры, но есть вещи, знать которые я отказываюсь заранее, оптом, унесите и больше не предлагайте никогда. И еще думал, как это бывает, когда уезжаешь далеко-далеко, и сперва о тебе вспоминают и говорят даже больше, чем прежде, голова пухнет от этого дурацкого нестройного хора, а потом чужие голоса и мысли постепенно начинают умолкать. И вот приходит первый день полной тишины, а за ним второй, и наконец-то можно отдохнуть, но вместо этого начинаешь дергаться. Ну, я бы точно дергался – как же они там, совсем обо мне забыли, почему так.

И посреди этого хаоса, как большая ложка в кастрюле с густой кашей, ворочался главный вопрос вечера: что мне делать с сэром Шурфом? Оставить все как есть? Или все-таки рискнуть, рассказать ему про Незримую Библиотеку? Тем более что сами библиотекари не против.

Ну, предположим, расскажу. И что, интересно, будет потом?

Что-что.

Сэр Шурф Лонли-Локли, самый безупречный человек в этом Мире, надежный как скала; если бы моя смерть, как у сказочного Кащея, была спрятана в яйце, я бы без колебаний отдал это яйцо на хранение Шурфу и жил бы припеваючи, уверенный в собственной неуязвимости.

И именно по этой причине о Незримой Библиотеке ему лучше ничего не знать, если уж так по-дурацки получилось, что все ее работники поневоле оказались вне закона. Принципы – это тоже имущество, как остроумно заметил сэр Гюлли Ультеой, но не факт, что бескомпромиссный сэр Шурф разделяет такой подход. Ох, не факт…

Вот на Темной Стороне я бы сразу все ему рассказал, – думал я. – Вообще ни секунды не сомневался бы. А тут у него, понимаешь ли, маска. Во всех отношениях удобная и надежная личность. Считается, что она не очень мешает. Ну-ну. Видел я, как она «не очень мешает» – в очереди за разрешением на колдовство в разгар эпидемии. Вот и сиди теперь как дурак без Незримой Библиотеки. А я буду сидеть как целых два дурака сразу. Очень несчастных и потерянных дурака, совершенно не готовых жить в мире, где все так глупо и несправедливо устроено.