Текст книги "Здравствуй, брат, умри"

Глава 8
Переход

Переход получился скучный. Очень. Первое время мы еще были заняты, монтировали экзоскелеты на комбинезоны, настраивали их, подгоняли под рост. Потом делать стало нечего, и наступила скука. Не происходило почти ничего. Да и что может произойти в замкнутом пространстве?

Ну, разве что Джи. У него стала болеть голова, во время перехода такое случается. И Джи все время трясся, это чувствовалось даже через шторку. Хитч был этой его болезнью недоволен. Во-первых, за все болезни экипажа, то есть за наши болезни, взыскивали с начальника партии, то есть с него. А во-вторых, эта болезнь не позволяла устроить прописку. Дело в том, что из всей команды в пространстве и на планете бывал только Хитч, остальные нет. Что позволяло Хитчу, как настоящему космо и планетопроходцу, провести церемонию посвящения нас в рейдеры. Официально церемония проводилась уже после возвращения домой, неофициально же посвящение, или прописка, обычно проходило во время перехода. От скуки.

Придумывали разное. Те, у кого с фантазией было туго, придумывали пожирания. Обычно старые ботинки пожирали. Хорошо, если новичков было трое – тогда сжевать ботинок можно, особенно после наших капсул. Тяжело, но можно. А вот если новичок один… Тут уже сложности. По слухам, некоторые поедали ботинок весь переход и к моменту высадки на планету получали настоящий заворот кишок.

Если у начальника экспедиции фантазия работала хорошо, то он придумывал испытание поизощреннее. Например, «вырви-язык». Двум участникам забавы завязывались глаза, на язык цеплялось по крепкой прищепке, к прищепке привязывалась бечевка, концы бечевки вручались противникам. По сигналу они должны были начинать тянуть за веревочку. Конечно же, весь фокус заключался в том, что веревочка пропускалась через ножку стола и каждый дергал себя за язык сам. Это было смешно.

Кроме «вырвизыка», были еще «бейбашка», «зубломай» и еще несколько веселых игр. Судя по лицу Хитча, он как раз собирался провести прописку в форме «зубломая», однако вмешалась судьба, и Джи заболел.

Хитч немного позлился, потом бросил, все равно с этим было нельзя ничего сделать. Честно говоря, я против прописки ничего не имел, прописка – это традиция, а на традициях держится мир. Да и развеселило бы это нас. Но нет так нет. Утешение подоспело вечером – всем выдали по большому помидору. В честь начала рейда. Помидор выдают вообще два раза в год – на Новый год и на именины, третий помидор получить было приятно. Мне очень помидор нравился, сочный – даже в глаз шибанул, соленый, вкусный, голова чуть не закружилась. Отец рассказывал, что на планете можно до сих пор встретить помидоры, только редко очень. Но можно. Это здорово. Здорово найти помидоров и наесться, чтобы в каждом глазу было по красному.

Хитч валялся на своей полке, чавкал помидором, пребывал от этого в хорошем настроении и рассказывал. Он почти как старый Ризз оказался – очень много разных историй знал, так он сам сразу нам и сообщил. Хотя они, кажется, рядом живут, наверное, мама приглашала Ризза нянчиться, когда Хитч был совсем маленький, у него начинали резаться зубки, и он орал по вечерам. Вот и набрался от старика мудрости.

– Эта книжка тоже запрещенная, – рассказывал Хитч. – Я ее случайно нашел, во время прошлого рейда. Там такая история рассказывается, чрезвычайно интересная. И тоже про эпидемию. Конечно, не настоящую, а фантастическую. Случилась будто на планете эпидемия, но вымерли не все, небольшое количество людей осталось. Ну, эти люди кое-как свою жизнь организовывали, культуру пытались передавать, цивилизацию возрождать. А тут раз – бах – и инопланетяне! Монстры настоящие, страшилища. Ну, люди, конечно, взялись за оружие и давай с этими пришельцами бороться. Да не получилось ничего, инопланетяне были сильней, перестреляли последних людей лазерами. А те, кого они не перестреляли, те забились в канализацию. А потом в конце выясняется, что эпидемия эта не просто эпидемия, а была специально заслана инопланетянами. Они, оказывается, так себе планеты завоевывали. Подкинут заразу – местное население вымрет, а тут и они. Прилетают, устраиваются, осваиваются. Такая стратегия у них. Экспансии.

– И что ты этим хочешь сказать? – насторожился Джи.

После помидора болеть он стал меньше, только зубами стучал.

– Я? – Хитч хлюпнул томатом. – Ничего.

Хитч замолчал. Но я-то знал, что это еще не все. Что Хитч еще кое-что скажет, такой уж он человек. Что-нибудь неприятное. Он же уже дал понять, что считает планету небезопасной. Сейчас он это подтвердит. Страшной историей.

– Нет, ты ведь на что-то намекаешь, – вмешался Джи. – Намекаешь ведь!

Наш начальник загадочно молчал, обсасывал уже обсосанный помидор.

– Ладно, Хитч, давай, рассказывай, – сказал я. – Если начал, то теперь давай до конца уж, не кривляйся, некрасиво это.

Хитч принялся смотреть в потолок, вроде как прикидывал – рассказывать эту историю или все-таки поберечь наши слабые нервы. Но потом сущность взяла верх.

– Не знаю, как уж это получилось, – вздохнул Хитч, – но в этой книжке правда написана. Самая жестокая правда.

– В каком смысле? – Бугер напряженно огляделся.

– В таком смысле, мой дорогой Бугер, в таком. Я еще в позапрошлый рейд заметил…

– Что?! – встрепенулся Джи. – Что ты заметил?

– Ну, что на планете не все спокойно.

– Там же нет людей. Как там может быть неспокойно?

– Людей нет. На ней нет людей, но кто-то там есть…

– Кто?!

– Чудовища, – сказал я и пошевелил пальцами. – Жуткие уродливые чудовища. Вся планета ими просто кишит. Они рыщут туда-сюда с отверстыми пастями…

– Ты прав, – кивнул Хитч. – Там есть чудовища. И, может быть, даже с отверстыми пастями. В тот рейд наша команда искала пластик, тогда колонии был нужен пластик. Мы ехали на танке, а сзади фургон и плавильный пресс. Мы собирали весь попадающийся пластик, плавили его, а потом прессовали, хорошо тогда собрали, до сих пор этим пластиком пользуемся. И вот мы нашли город. Такой небольшой, одноэтажный, малюсенький. А в этом городе бутылочный завод, раньше воду разливали в пластиковые бутылки. Это большая удача – найти такой завод. Бутылки делали из таких белых гранул, и на этом заводе мы нашли эти гранулы… Очень много. То есть мы сразу выполнили все свое задание и дальше могли уже не собирать никакого пластика, а заниматься чем угодно…

– А есть еще конфетные заводы, – перебил Бугер. – Если наткнешься на конфетный завод…

– Заткнись, Бугер, – злобно сказал Хитч. – Я же рассказываю!

– Ладно, ладно. – Бугер миролюбиво поднял руки. – Молчу.

– Если найдешь конфетную фабрику, то на четыре года дают повышенный рацион, – сообщил Джи.

– Нет, я так не буду! – разозлился Хитч. – Я рассказываю, а вы через каждую минуту перебиваете! Я ведь вам могу просто приказать меня слушать, вы будете обязаны повиноваться!

– Мы больше не будем перебивать! – заверил я. – Джи, Бугер, заткнитесь, начальник рассказывает!

Хитч подулся еще немного, потом продолжил голосом, как на старых носителях:

– Мы разделились на две группы и стали обследовать городок. Ничего интересного, в маленьких городках вообще мало чего интересного встречается, их разграбили еще во время эпидемии. А многие сгорели еще потом не по одному разу. Одним словом, город заурядный. Кроме пластиковой фабрики там был еще завод резиновых лодок, тоже полезная вещь, но мы его решили напоследок разобрать. И вот как-то вечером, когда солнце уже садилось, я отправился в большой дом, расположенный на отшибе. К тому времени стало уже окончательно понятно, что ничего опасного в городе нет, и мы в нарушение устава разгуливали в одиночку. Когда я добрался до этого дома, солнце почти уже опустилось, наступило странное, переходное состояние между днем и ночью, которое называется сумерками. Обычно в таких домах можно найти украшения, я хотел что-нибудь выбрать своей подружке. Двери в доме оказались закрыты, что было хорошим признаком, это означало, что дом вполне может быть еще и не растащен. Дверь я вышиб, вошел внутрь и стал обследовать второй этаж. Чутье меня не подвело – в одной из комнат обнаружился ящик, в котором хранились драгоценности. Я принялся набивать карманы браслетами и камнями, как вдруг увидел тень! Она мелькнула за спиной, а ее отражение в серебряном кольце, я резко обернулся. Никого. Комната была пуста. Но мне стало не по себе. Я понял, что переутомился, и решил вернуться к танку, перекусить и хорошенько отоспаться. Я осторожно спустился вниз и вышел во двор…

– И что?! – не выдержал Джи.

– Оно там было. Во дворе. Огромное, страшное, похожее… Короче, на человека не походило совсем. И на голове такие как бы змеи, и они шевелятся, шевелятся. Настоящее чудовище. Оно меня не заметило, к счастью – я так в стену вжался, что кирпичи затрещали. А оно постояло, понюхало воздух, а затем убежало. Потом я их видел еще несколько раз. Редкостные уроды. Они появляются в сумерках и бродят по городам…

– Что им нужно?! – опять не удержался Джи.

– Планета, – просто ответил Хитч. – Им нужна планета. Они исследуют планету для того, чтобы ее заселить. Такие сумеречные чудища.

Хитч замолчал.

– И что? – спросил я. – Они на людей нападают?

– Честно говоря, я не знаю, – сказал Хитч. – Но то, что люди пропадают, это точно. И они пропадают в сумерках. Чуть человек зазевается, не успеет к танку возвратиться… и не возвращается уже вообще.

– Это чудовища их убивают? – негромко спросил Бугер.

– Нет, тут все сложнее… Я слышал… Мне один парень рассказывал, что чудовище подстерегает человека, утаскивает его к себе в логово, после чего кусает в шею. И все, человек заражается. И через некоторое время он начинает превращаться. Сначала у него выпадают зубы, потом удлиняются руки и ноги, кожа шелушится, краснеет и начинает отслаиваться от кончиков пальцев. Медленно, а затем быстро, кожа слезает, как чулок, человек орет от боли. Но это только начало, потому что из-под кожи прорастает чешуя. Глаза загнивают и вытекают, а на их месте проклевываются такие отростки…

Бугер погляделся в полированную стену, проверил, на месте ли его глаза.

– И все это уже нельзя остановить, потому что мозг тоже изменяется, через несколько дней человек перестает быть человеком, он становится чудищем. И очень хочет есть – потому что на преобразование требуется огромное количество энергии. Чудовище чувствует голод и…

– Хватит, Хитч, – остановил его я. – У нас ужин впереди.

Хитч согласно покивал.

– Ужин – это важно, – сказал он. – Очень важно. Один парень из соседней партии тоже все время боялся пропустить ужин…

Хитч сделал паузу, затем продолжил:

– А потом сам попал на ужин.

– А если серьезно? – спросил я. – Если серьезно, Хитч? Мне отец никогда не рассказывал про…

– Про это и не принято рассказывать. Официально ведь там ничего такого нет. Но странное случается почти в каждом рейде…

– Зачем они туда прилетают? – спросил вдруг Бугер.

– Кто?

– Эти чудовища?

– Я же тебе говорил, им нужна планета.

– Зачем? – тут же спросил Джи. – Зачем тем, кто смог пересечь Галактику, нужна планета?

– Для полезных ископаемых. Мы же гелий-3 добываем!

Джи рассмеялся. Правда, так почтительно рассмеялся, соблюдая субординацию.

– Для того чтобы на наших двигателях добраться до ближайшей звезды, понадобится гелия-3 больше, чем весит сама планета, – сказал он. – Поиск полезных ископаемых во Вселенной – бред. Так же как и поиск новых мест обитания – их и без планеты огромное количество. И никаких эпидемий устраивать не надо…

– Вода, – возразил Хитч. – Они занимают ее из-за воды.

Это, кстати, был аргумент. Вода – явление в космосе чрезвычайно редкое. Можно сказать, уникальное. Океан Европы в расчет брать не приходится, как выяснилось, там и не вода в полном смысле этого слова.

Джи не придумал, что ему ответить на воду, поэтому только хмыкнул.

– А есть версия, что планета уникальна, – сказал Бугер. – Что другой такой больше нет, только она…

– Ерунда! – воскликнул Хитч. – Даже сугубо со статистической точки зрения…

Мы стали спорить – возможно ли с сугубо статистической точки зрения существование второй такой планеты, и это нас на некоторое время отвлекло и развлекло. Потом мы снова свернули на пришельцев, то есть носителей инопланетного разума, и Хитч рассказал уже другую историю. Тоже, разумеется, про чудовищ, только более страшную. В этой истории человек потерялся и пропадал два дня, никто его не видел, а потом он сам вышел из леса. И никто не заметил, что его комбинезон был разорван. Это было уже совсем незадолго до окончания рейда, буквально за сутки. Корабль ушел с планеты, а уже в пространстве начались убийства. И только один человек остался жив, вся экспедиция погибла…

Я не удержался, хихикнул все-таки. Я мог поспорить, что Хитч эту историю совсем недавно придумал, возможно, даже вот только что. Чтобы нас напугать.

Но Бугер вдруг заявил:

– А я про это слышал.

– Что ты слышал? – Я даже по лбу себя от возмущения постучал. – Что ты слышал?! Какой корабль исчез? Их всего два было и до сих пор два! На одном мы идем, другой на профилактике!

– Я не сказал, что корабль исчез, – повернулся ко мне Хитч. – Я сказал, что люди там все погибли. Один человек был жив, да и то…. Не в своем уме. Он весь обратный переход в танке просидел…

– Как тогда корабль встал на Меркурий?

– А он и не встал. Его потом с орбиты снимали. И дезинфекцию почти год проводили…

– Бред, – я постучал себя по лбу еще раз, уже погромче. – Полный бред.

– А я слышал про такое, – повторил Бугер. – Что человек теряется в лесу, с ним там что-то происходит… Конечно, никаких чудовищ нету… Но с людьми что-то происходит. Вот с этим кораблем… Конечно, все засекречено было, но мой отец как раз в дезинфекции работал. Однажды он пришел домой и матери рассказывал, что они танки обрабатывали, пять машин и внутри каждая кровью вымазана…

Вот как! Оказывается, у Бугера был когда-то отец, не из яйца он вылупился, как говорил Ризз, не в помойке найденный. Как трогательно.

– Так что, может, там что-то и было… с этим кораблем…

– Страшно-то как! – хлопнул я в ладоши. – Верните меня назад! Хочу к мамочке! Страх! Трепет!

На меня эта история почему-то произвела неприятное впечатление. Я вообще человек впечатлительный. Помню, когда совсем маленький был, прочитал книжку про колдуна, который каждый год набирал себе учеников, и в конце года один из них рыл себе могилу… И хотя отец предусмотрительно из книжки все картинки вырезал, она все равно меня очень напугала. Мне снился этот колдун. Нет, я его никак не мог представить, видел просто такое черное пятно, от которого исходил ужас. А тут история про то, как в экипаж внедряется человек… Или уже и не человек вовсе…

Такое неприятно представлять.

Наверное, остальные подумали приблизительно то же. Мы замолчали и устроились по койкам. Хитч достал откуда-то маленькую книжку и тонко отточенный карандаш, немножко подумал и принялся в этой книжке черкать что-то быстрое. Бугер лежал с закрытыми глазами, думал, кажется, а Джи мне видно не было.

Лежали молча долго. Я все собирался уснуть, но не получалось, то ли Хитч слишком громко скрипел карандашом, то ли Джи сопел, а скорее всего, от волнения.

Вдруг Джи перестал сопеть и спросил:

– Как называется эта штука, в которую видно отражение?

– Зеркало, – ответил Хитч, не отрываясь от записок. – Такая вещь, в которой видно отражение, называется зеркало.

– Зеркало – запрещенная вещь, – напомнил Бугер.

– Там полно зеркал, – отмахнулся Хитч. – В каждом поселении несколько, есть совсем маленькие, а есть во всю стену. Глупо запрещать зеркала… Я так считаю… То есть они могут быть полезными…

Хитч понял, что болтает поперек устава, и поправился:

– А вообще, конечно, правильно. Зеркало опасная вещь, правильно их запретили. И если встретятся, то в них лучше не смотреть.

– Почему? – спросил Джи.

– Они затягивают. Как высота примерно. Стоит только начать смотреть, как остановиться уже нельзя, все смотришь и смотришь…

Хитч поморщился и потер подбородок.

– Я знал одного парня, – Хитч поморщился глубже, – парень этот привез тайком зеркало и все смотрел, а через два дня его затянуло в ножи дробилки.

– Бывает… – грустно сказал Джи. – После рейдов многое случается… Хорошее тоже случается. Знаете Добера? Он один раз всего в рейд сходил, а как вернулся, так сразу на иридиевую жилу наткнулся. Ему за эту жилу полтора года двойную дозу капсул выдавали.

– Двойную? – спросил с завистью Локк.

Я слышал историю про этого Добера. Иридий-то он, конечно, нашел, только от двойной дозы капсул у него сделалось прободение внутренностей, и прожил он совсем недолго.

– Двойную, – подтвердил Джи. – Повезло…

– Это не повезло, – усмехался Хитч, – это ерунда. Вот одному повезло, это да. Он провалился в канализацию и стукнулся головой. Его нашли и вытащили, не сразу, но вытащили. И в руках у него была подкова.

– И что?

– Если находишь подкову, то тебе дальше в жизни только везет. Тебя ничто не может взять. Ты находишь самородки, находишь гелиевые ведра, надо только подкову с собой носить. Этот носил. Однажды их партию направили в Железную Лощину за рудой. И у них прямо там лопнул реактор. В танке погибли все, а у него всего руку обожгло, да и то до локтя. И потом еще несколько раз он в гиблоту влипал – и ничего, ни одной царапины, палец оторвало, и все. И что самое главное – у него дети нормальные.

– Все? – с недоверием спросил Джи.

– Абсолютно, – кивнул Хитч. – Все до одного. Ни одного виндиго, все хорошие. Вот так. Подкова – это счастье и везенье. Так что если увидите подкову – вам на всю жизнь повезло.

– Что такое подкова? – серьезно спросил Джи.

– Ты что, не знаешь? – усмехнулся Хитч.

– Не знаю.

Хитч пожал плечами и нарисовал карандашом на стене подкову. Загогулина, ничего необычного.

– Я таких в кузнице могу за двадцать минут десяток сделать, – пожал плечами Джи.

– Молчи, дурак, в кузнице… В кузнице не годится, надо, чтобы само нашлось…

– А про детей это точно? – спросил Джи. – Ну, что дети нормальные получаются?

Джи живет в четырнадцатом секторе, далеко от нас, но я слышал, что с детьми в его семействе проблемы. Сам Джи четвертый по счету, все предыдущие были неудачными. И велика вероятность, что у него тоже будут неудачные. А каждый неудачный – это уменьшение шансов на выживание колонии, это перерасход ресурсов, перерасход площадей, ну и так далее.

– Абсолютно точно, – заверил Хитч. – Все дети здоровые. И, кроме того, он мог в кости у любого что хочешь выиграть. Любую вещь.

– Во что выиграть? – не расслышал Джи.

– В кости.

Хитч сунул руку в карман, вытащил жестяную коробочку. Потряс ее, в коробочке прогремело.

– Откуда это у тебя? – подозрительно спросил Бугер.

– Откуда-откуда – оттуда, – нагло ответил Хитч.

– В рейде разрешено иметь только одну личную вещь, – прошептал Бугер.

– Это тебе одну. А мне две можно, я начальник, за это мне полагаются облегчения. Вот я могу с собой две вещи взять в рейд. А кости я, кстати, нашел в прошлом.

– И как в них играть? – Бугер свесился со своей полки.

– Просто. – Хитч подкинул кости и ловко их поймал. – Очень просто. Ты берешь одну кость, я беру другою. Сначала ты кидаешь, затем я. У кого больше точек, тот и выиграл. Я же говорю, все очень просто.

Все оказалось на самом деле просто, скоро Бугер и Джи проиграли Хитчу по две дневных нормы капсул каждый. Я не играл, я раньше видел мультфильм, там один проиграл другому все, даже свои полосатые штаны.

Глава 9
Дружок

Стал я рассказывать сам себе сказку, больше-то некому было. Про мужика, который поймал рукавицей золотую рыбку и стал у нее разных разностей выспрашивать. Мне эта сказка нравилась, потому что она про глупость. У мужика всего три желания, а он всякую ерунду себе заказывает. А рыбка всю эту ерунду выполняет, а в конце ничего хорошего не получается: мужик без штанов, а рыбка в море-океан нырк и только хвостиком махнула.

Вот такая, однако, ихтиология, такое, кажется, слово.

Четыре раза эту сказку рассказал, туда-сюда, и бросил, не помогло. Только кручина еще больше закручинилась, оптимизм прохудился, настроение просело. Никакого. Я потерял почти все, что мог, и теперь надо было определяться со своей дальнейшей судьбой. Надо было что-то делать, а я не знал что, ничего в голову не приходило. Поэтому я решил поступить так: пойду бродить целый день между деревьями куда глаза глядят, и в течение этого дня наверняка мне будет какое-нибудь указание. Хромой вот сверялся с полетом птиц и всегда в этом полете видел указания. Мне тоже какая-нибудь перепелка просигналит, подаст знак крылом иволга… Если они не улетели куда-нибудь на юг, куда они улетают обычно, глупые стрижи…

А если не случится указания, отправлюсь просто на юг, ведь отсутствие указания – тоже указание. Я закрыл глаза поплотнее, чтобы не видеть, где солнце, и принялся вертеться. Когда голова закружилась, я остановился и посмотрел. Лес, который шумел передо мной, ничуть не отличался от того леса, что шумел справа, или слева, или за затылком.

В этот лес я и направился. С легкой душой, шагнув с левой.

Часа через три наткнулся на небольшой круглый водоем, озерко. Из него вытекал мелкий и прозрачный ручей, я отправился вдоль этого ручья, обрывая с кустов еще не растащенные белками орехи, зачерпывая иногда воды и примеряясь к спинастым форелям. Ручей для меня и моего настроения был вполне подходящей стихией – вилял, рисовал круги и тек то в одну, то в другую сторону, прямо как моя мозговая активность, эскапады выписывал.

Шагал я по берегу, но никакого указания не встречал. Вот Хромой, к примеру, он рассказывал, как меня нашел. Отправился он в лес. Тогда весна была как раз ранняя, птицы еще совсем не прилетели, и определять судьбу по их полету было сложно. А Хромой пожелал очень, чтобы ему случилось указание. Очень сильно. И только пожелал, как сразу на знак наткнулся. Видимо, раньше там дорога рядом проходила, и из земли торчал знак – на железной такой палке, он заржавел за все время своего стояния, и Хромой его не заметил, хлопнулся о него лбом. Поднял голову – смотрит, а на знаке стрелка нарисована. Идти туда, значит. Двинул Хромой по этой стрелке и нашел меня.

А вообще Хромой говорил, что мир стал похож на чудесную страну Эльдорадо. Раньше, говорил он, люди любили придумывать всякие ненастоящие миры, в своем им было тесно и скучно. Настоящий мир давил с разных сторон, а в выдуманных всегда было в достатке и места, и воздуха. И в этих мирах существовали свои законы. Ну, если ты идешь куда-то, то не встретить кого-нибудь ты не можешь. Обязательно встретишь. И обязательно с последствиями.

Что я хочу сказать? Иногда наш мир начинал себя вести вдруг как мир выдуманный. Как Эльдорадо это самое. Обычно в нем можно идти целый месяц по лесам и никого, кроме зверюг да парочки диких, не увидать. А тут вдруг такое…

Наверное, во всех мирах – и выдуманных и невыдуманных – действуют схожие законы. Есть время бежать, а есть время стоять на месте, есть время плакать, а есть время смеяться, есть охотник, есть добыча. Есть дни тишины, и есть дни грома, так, кажется. Нет, мне, конечно, больше нравятся дни тишины, но если пришли дни грома – делать нечего.

Идешь себе по лесу, считаешь до тысячи по седьмому кругу, а потом бах – натыкаешься на каменную статую, и стоит она посреди леса в полном одиночестве, и непонятно, как она тут оказалась, эта эсмеральда. Сама, что ли, пришла?

Или идешь себе по лесу, считаешь – и нос к носу со слоненком.

Честно говоря, слоненку я удивился сильнее, чем статуе. Так все случилось.

Увидел я малину. Такую крупную и мясистую, какую редко встретишь на наших просторах. И захотелось мне этой малины, сладкого захотелось. Лучшее средство от неприятностей – это хорошая шоколадка, но если шоколадки нет, сойдет и малина. С малиной осторожнее надо, в малинниках медведи частенько заседают. Поэтому я как следует поорал для начала, чтобы их на всякий случай распугать, и только потом сунулся.

Ягод было много, я наелся быстро. Раньше мы с Хромым ее еще сушили, так, чтобы зимой тоже можно было жевать, теперь не засушить. Наелся я малины, вышел из кустов и наткнулся на слоненка.

Не на слона здоровущего, а именно на слоненка, он тут тоже малину, наверное, жрал.

Сначала я подумал, что все. Сошел. С ума. Двинулся. Уже по-настоящему, как в книжках пишут. Слон посреди леса – надо же! Зажмурился, ущипнул себя правой рукой за левую, все как полагается сделал. Глаза открыл, а слон стоит. Никуда не делся. Ну, не сошел я с ума.

Никогда не слышал про слонов. Что они в наших местах водятся. И Хромой ничего не рассказывал… Хотя нет, Хромой рассказывал как-то историю. Про Козявку. Что будто бы Козявка как-то прочитал, опять же в книге, про то, что где-то в Африке, далеко-далеко, есть место, где обитают розовые слоны. И эти слоны такие красивые, что потом они долго снятся тем, кто их видел.

И так в голову Козявке запала эта картина, что он решил завести себе слона. И однажды Козявка отправился на юг, в слоновий поход. Его не было очень долго, поскольку достать слона оказалось нелегко, но в конце концов через два с половиной года он вернулся верхом на своем небольшом слоне. Слон был отличный, работящий, помогал во всем. Строил дома, грибные места издали определял, диких гонял. Хорошо со слоном вроде как жилось.

Правда, история эта ничем хорошим не закончилась, его молнией убило. Они с Козявкой пошли ловить снетка в озеро, слон мог выволочь целую тонну снетка на берег, а тут внезапная гроза, не сухая, а просто так, молния попала прямо в хобот. Слон так и упал.

Так что слоны в нашем роду встречались, хотя они были не местные все-таки.

Если совсем уж честно, то раньше я в эту историю со слоном не верил, Хромой любил всякие сказочки рассказывать. И придумывать, и рассказывать, я думал, что все это фантастика, а теперь вот…

Теперь передо мной стоял слоненок. Мне требовался волк, а я наткнулся на слоненка. Вот и не верь после этого в Злосчастье… В книжках пишут, что раньше были такие колдуны, если их хорошенько попросить, они могли это Злосчастье отвести, ну или перенаправить на кого-нибудь вредного, я бы вот на диких лично перенаправил. А нынче никаких колдунов нет, повымерли, как и все остальные. Плохие они, значит, были колдуны, не могли справиться с болезнью.

Погодите-ка!

Так что же такое получается? Теперь я и во все остальное должен верить? Во все эти сказки, которыми меня Хромой столько лет угощал!

А может, тогда и в книжках правду пишут? Хромой мне говорил, просто-таки вдалбливал в голову – книжки врут, книжки врут, так что мне теперь – в эти книжки начинать верить?

Нет, наверное, все-таки в большинстве книжек вранье, но в некоторых пишут правду…

В редких. Иногда очень.

Мы стояли и смотрели друг на друга, я и слоненок.

Он был совсем небольшого роста, чуть выше меня. Грязный, совсем не розовый, лопоухий, уши очень большие. Наверное, так и должно быть, у маленького волка лапы большие. Тело маленькое, лапы большие. А у слоненка, должно быть, рост в уши идет.

Я вдруг подумал: а что, если мне не Волка нового найти, а Слона? А что? Слон – животное монументальное. Сплету корзину, прилажу его к слоновьей спине, в этой корзине не только ездить можно будет, но и жить. И ходить не надо.

На слоне меня никто не достанет.

Интересно, что он тут ест? С виду вполне упитанный, бока круглые. И не с голода круглые, а с мяса. Листья, может, жрет… Чем лоси питаются? Хвоей, что ли… Точно не знаю. Может, и слон тоже хвоей. Обрывает хоботом и ест. А может, на сад нарвался? Или на грядки. Вдруг этому слону повезло, и он наткнулся на то, что никак не мог найти Хромой – на старые плантации? А там морковь, свекла, капуста, патиссон. Одичали, конечно, немного за эти годы, но ничего. Слону, конечно, много надо, но вокруг тут дубов полно, он мог приспособиться к желудям, как кабаны.

А где его стадо? Ну, то есть родители? Хотя сейчас ведь все перепуталось, теперь слоны могут и по одному ходить… Нет, этот все-таки слишком маленький.

Я огляделся. А вдруг сейчас откуда-нибудь выскочит слонище? Такой, настоящий, громоздкий слон. Или два. Один на бивни подымет, другой ногами затопчет.

Слоны не выскочили. Значит, этот один. Отбился. Или сожрали родителей… Кто тут их мог сожрать?

Страна чудес, это точно. Вокруг золотая осень, а тут слон. Как же он зимой…

Тут я пригляделся к слону повнимательнее и обнаружил на боках некоторую шерсть. Забавно. Видимо, за то время, что слоны тут у нас обитали, они приспосабливаться начали, шерстью обрастать. Может быть, это новая разновидность такая – северные слоны. Нос у них длинный, хобот то есть, воздух по нему бежит, согревается, слон и не простужается… Как ягуары..

А сколько припасов на него можно нагрузить. Махнем на юг со слоном. И запасы будут, и библиотеку можно взять, буду сидеть на спине, рулить…

Слоненок протянул ко мне хобот, пощупал за плечо. Я попробовал вспомнить какую-нибудь сказку про слонов или книжку, но ничего не вспоминалось, только что-то про енотов. Как можно назвать слона? Слон? Это не так как-то…

– Дружок, – сказал я. – Дружок.

Слоненок махнул ушами. Вполне дружественно.

– Ну что, пойдем… Туда.

Я махнул рукой, и мы пошли. От ручья повернули. Слоненок следовал за мной спокойно, безо всяких капризов, это хорошо, что он сразу во мне признал старшинство.

– Я иду на юг, – рассказывал я. – Знаешь, что такое юг? Там всегда тепло. И растут бананы. Я вот бананов никогда не пробовал, ты, наверное, тоже. Но это ничего. Раньше люди на лошадях скакали, потом на машинах ездили. Но где-то и наверняка слонов использовали…

Давно я ни с кем не разговаривал, с собой не считается. Надо всегда разговаривать, чтобы не одичать. Раньше я с Волком разговаривал, сказки ему рассказывал, ну и просто о жизни. Теперь буду со Слоном. Здорово. И проблем меньше – не надо логово зорить.

Брели по лесу, настроение у меня начало постепенно улучшаться. И я даже стал думать, что слон – это мне указание и есть, но вдруг в совершенно неподходящем месте слоненок повернул направо. Так уверенно повернул, что я как-то тоже повернул за ним: а вдруг там все-таки грядки?

Грядок там не было. Не на грядки он наткнулся, а на сад. Яблони. Много, края этому саду не видно. Старые яблони уже перемерли, но от них отродились новые и злые, все другие деревья эти яблони сумели как-то уничтожить и теперь господствовали в окружающем пространстве. И яблок на них висело невпроворот просто. И все красные. Вот она, кормовая база для целой слоновьей колонии. Мне, кстати, тоже можно было бы здесь продержаться, яблок хватит. Я не слон, конечно, и не дикий, мне яблоками не пристало питаться. Но на крайний случай…