Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Триумф органов радиоразведки в борьбе с русским «паровым катком»

Верховному командованию пришлось снова переместиться вглубь страны. В качестве нового места, как рассчитывали ненадолго, был избран город Цешин[151]151
  Цешин – город на юге Польши, на границе с Чехией.


[Закрыть], куда 8 ноября 1914 года я выехал вместе с ротмистром фон Вальцелем и ротмистром графом Геши для решения организационных вопросов.

В местном монастыре нам оказали сердечный и заботливый прием, что позволило сразу же приступить к размещению нашего разведуправления, а также организации контрразведывательной службы в городе, на вокзале и окрестностях. В этом, насколько позволяли силы окружного полицейского управления, нам помогал советник земельного правительства фон Якса-Бобовский, хотя в его распоряжении и был всего один детектив. Поэтому нашему управлению до прибытия подкрепления из войск в решении контрразведывательных задач приходилось обходиться своими сотрудниками.

Под рабочие помещения персоналу Верховного командования, а следовательно, и нам тоже выделили здание немецкой гимназии, а на постой офицеры впервые после начала войны разместились в большой гостинице и по квартирам очень любезных местных жителей этого дружественного по отношению к нам городка. Я, например, расположился в доме гостеприимного аптекаря доктора Карла Цаара, проживавшего на центральной городской площади. В общем, мы чувствовали себя довольно уютно, тем более что, вопреки ожиданиям, наше пребывание в этом городе затянулось.

Между тем у командования созрел план, согласно которому главные силы 9-й немецкой армии должны были переместиться в район между городами Познань и Торунь с тем, чтобы оттуда ударить во фланг катившегося русского «парового катка». Одновременно австро-венгерская 4-я армия под командованием генерала от инфантерии эрцгерцога Иосифа-Фердинанда[152]152
  Иосиф-Фердинанд (1872–1942) – австрийский эрцгерцог, сын герцога Тосканского Фердинанда IV, военачальник, генерал-полковник.


[Закрыть] должна была, форсировав Вислу, наступать на Краков. Для прикрытия Силезии предназначались: 1-я армия, оставленная немцами группа генерал-полковника фон Войрша и переброшенная по железной дороге с Карпат 2-я армия под командованием генерала от кавалерии фон Бём-Эрмоли<sup>[153]153
  Фон Бём-Эрмоли Эдуард (1856–1941) – австрийский военачальник, командовавший 2-й армией в Сербии, а затем на Восточном фронте. В результате конфликтов с германским командованием фельдмаршал Бём-Эрмоли приказом императора был смещен с поста командующего 2-й армией, его пост занял генерал от инфантерии Альфред Краусс, а сама 2-я армия переименована в Восточную армию.


[Закрыть]</sup>. Задачи же по прикрытию Западной Галиции и Венгрии возлагались на относительно слабые силы 3-й армии под командованием генерала от инфантерии Бороевича[154]154
  Бороевич фон Бойна Светозар (1856–1920) – военачальник Первой мировой войны. В войну вступил командиром корпуса в составе 4-й армии. В июне 1915 г., после вступления Италии в войну против держав Центральной Европы, переведен на итальянский фронт и назначен командующим 5-й армией. Отбил несколько наступлений превосходящих итальянских сил. С 1917 г. являлся командующим группой армий «Бороевич», состоявшей из 1-й и 2-й армий «Изонцо». 1 февраля 1918 г. произведен в фельдмаршалы. Сменил эрцгерцога Евгения на посту главнокомандующего войсками на итальянском фронте.


[Закрыть] и части, находившиеся под командованием генерала от кавалерии фон Пфланцера[155]155
  Барон фон Пфланцер-Балтин Карл (1855–1925) – австровенгерский военный деятель, генерал-полковник. После начала Первой мировой войны служил на Восточном фронте. В июле 1918 г. стал командиром 19-го армейского корпуса, действовавшего в Албании. В сентябре 1918 г. стал командующим группой армий «Албания», которая на заключительном этапе войны действовала на итальянском фронте.


[Закрыть].

13 ноября наша радиоразведка установила диспозицию русских войск на запланированное на следующий день общее продвижение «парового катка» вглубь Германии. Уже после обеда расшифрованные сведения легли на стол нашей оперативной канцелярии. Их содержание было доложено также германскому командованию в Позене[156]156
  П о з е н – немецкое название польского города Познань, а также других территориальных образований с центром в этом городе.


[Закрыть].

Полученные радиоразведкой данные свидетельствовали о том, что русские не подозревали о нависшей над их северным флангом опасности, поскольку по-прежнему считали, что им противостоит всего лишь наш корпус. Они не знали, что буквально накануне, 12 ноября, 9-я армия была пополнена и вновь превратилась в боевую единицу, готовую к проведению наступательных операций. Русские предполагали наличие возле города Ченстохау[157]157
  Ченстохау – немецкий вариант произношения названия польского города Ченстохова.


[Закрыть] четырех немецких корпусов и намеревались окружить их, нанеся удар по северному флангу.

Такое немедленно вызвало разногласия в стане союзников. Тем не менее компромисс был достигнут – части нашей 2-й армии, которую немцы по-прежнему считали своим резервом, продолжили выгрузку севернее. Эту армию было решено передать в подчинение германскому генерал-полковнику фон Войршу, а общее командование возложить на фон Тешена[158]158
  Имеется в виду Фридрих Австрийский, герцог Тешенский (1856–1936), назначенный 11 июля 1914 г. главнокомандующим вооруженными силами Австро-Венгрии. После смерти Франца-Иосифа он 2 декабря 1916 г. был смещен с поста императором Карлом I и некоторое время оставался заместителем главнокомандующего, а 11 февраля 1917 г, окончательно отстранен от командования. После распада Австро-Венгрии вышел в отставку и уехал в свои венгерские имения.


[Закрыть].

Следует отметить, что русские уже давно удивлялись нашей осведомленности относительно их действий и в конце концов пришли к выводу, что в этом, несомненно, повинна германская воздушная разведка. Во всяком случае, именно так было напечатано в издававшейся в Петербурге газете «Новое время» от 11 ноября.

Конечно, мы не ограничивались одной лишь только радиоразведкой, ведь этот канал мог в любой день закрыться из-за смены ключа к шифру. Кроме того, неприятельские армии, не принимавшие непосредственного участия в той или иной операции, мало пользовались радиосвязью, как, например, 3-я и 8-я русские армии в Галиции, восстанавливавшие огромные потери после тяжелых боев и готовившиеся взять реванш за понесенное поражение окружением Перемышля, а также глубоким вклинением в негостеприимные Карпаты.

Мы по-прежнему в полном объеме продолжали использовать агентурную разведку. Однако обычно обнаруживавшееся в этом деле большое число двойных агентов требовало соблюдения большой осторожности. Поэтому нашим разведывательным пунктам было предписано максимально ограничивать возможности агентов в обзоре наших позиций. Для этого большую часть пути при следовании по расположению войск они должны были проделывать с завязанными глазами. Кроме того, надлежало принимать меры по воспрепятствованию их передвижения из одного участка фронта в другой и сообщать другим разведпунктам имена и приметы подозрительных лиц. Чтобы затруднить работу неприятельских шпионов, с конца октября на всех железнодорожных узлах были учреждены свои контрразведывательные пункты.

В середине ноября стало наблюдаться оживление и в русских армиях в Галиции, но мы смогли точно отслеживать перемещение сил противника. Так, 19 ноября русский Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич преисполнился уверенности в победе и посчитал, что пришло время, когда при напряжении всех сил всеобщее наступление увенчается успехом.

Все шло хорошо, но на следующий день нам пришлось испытать настоящий ужас – офицер связи 4-й русской армии передал по радио другому офицеру, что старый шифр известен противнику. Позднее из одной радиограммы стало понятно, что в руки к русским попал ключ от немецкого шифра и, вероятно, поэтому они проведали то, что мы знали их шифр.

У нас воцарились упаднические настроения – надо же было такому случиться, что наш самый лучший источник информации отказал именно накануне решающего момента большого сражения и как раз тогда, когда предполагалась капитуляция окруженных немцами возле города Лодзь обеих русских армий. Но охвативший всех пессимизм прошел, и мы вместе с немецкими станциями радиоперехвата начали собирать новые шифрограммы. В результате общими усилиями уже к 22 ноября нам удалось разгадать новый русский ключ. В этом деле очень помогло то обстоятельство, что при создании новых шифровальных ключей привычные к шаблону русские предпочитали идти уже проторенным путем.

Между тем сражение шло полным ходом. На северном фланге благодаря немецким подкреплениям противника удалось потеснить, а южнее Вислы обойти 3-ю русскую армию фланговым маневром. Но в первые дни декабря нашу службу ожидал новый удар, когда была перехвачена радиограмма следующего содержания: «Ключи от шифра, в том числе и последние, начавшие применяться в конце ноября, противнику известны!»

Мы затаили дыхание, но не любящие перемен русские продолжали спокойно пользоваться старым шифром. Скорее всего, в той напряженной обстановке у них не хватало других средств связи, а нового ключа в запасе не было.

Рано утром 6 декабря уже упоминавшийся генерал Новиков передал по радио, что он неожиданно подучил приказ прикрыть отход 19-го русского корпуса. Это был первый признак того, что «паровой каток», по крайней мере на северном фланге, начал катиться в обратную сторону. Значит, служба радиоперехвата не зря сопровождала бои на самой напряженной фазе нашего флангового удара во время сражения возле городов Лиманова и Лапанув. Вдобавок нам удалось установить, что, несмотря на все оптимистичные ожидания нашего командования, русские не собирались отходить к среднему течению Вислы, а снова заняли позиции между реками Нида и Пилица. Вскоре выяснилось, что благодаря сокращению линии фронта, а также возведению сильных укреплений им удалось собрать дополнительные силы и отбросить глубоко вклинившуюся в их фланг со стороны Карпат 3-ю армию. Затянувшиеся до самого Нового года бои привели к тому, что русские снова продвинулись в Карпаты.

В целом к концу года, несмотря на достигнутые большие успехи, общая картина на полях сражений выглядела неутешительно – 61 пехотной дивизии союзников противостояли 81–82 русские дивизии. При этом южнее Вислы и в Карпатах численность пехоты в наших дивизиях составляла не более полка, а четыре дивизии на восточном фланге состояли из солдат ландштурма[159]159
  Ландштурм – в Германии и Австрии то же, что ополчение в России.


[Закрыть]. Русские же, наоборот, имели почти полный состав, хотя наши агенты докладывали, что они испытывали величайший недостаток в снаряжении и вооружении. Правда, и у нас положение дел в этих вопросах было не многим лучше.

При этом следует также отметить, что введенный русскими сухой закон, запрещавший употребление алкоголя, нанес больше вреда, чем ожидаемой пользы. Русский мужик начал употреблять все, что хоть мало-мальски походило на водку, – политуру, денатурат, керосин и подобные жидкости, что часто приводило к смертельному исходу.

Печальный конец года после Сербской военной кампании

Сложившееся в конце 1914 года общее невыгодное военное положение усугубилось сокрушительным поражением, которым в середине декабря закончилась так хорошо начавшаяся военная кампания в Сербии, хотя наша разведывательная служба с самого начала значительно превосходила сербскую. Мы предоставили командованию данные о развертывании войск противника, практически в точности соответствовавшие истинному положению. А вот сербы имели совершенно неправильные сведения о наших силах, и в результате на них сыпалась одна неожиданность за другой.

Они и не догадывались, что севернее реки Сава вместо переброшенной на Восточный фронт 2-й австро-венгерской армии осталась лишь 29-я пехотная дивизия, что послужило причиной тяжелого поражения их 1-й Тимокской дивизии. Два раза 16-й корпус, форсировав неожиданно для сербов реку Дрина, обрушивался на их южный фланг. Не было также достаточно подготовлено и обеспечено в разведывательном отношении сербско-черногорское наступление на юго-востоке Боснии, в результате чего противник терпел тяжелые неудачи от действий наших более слабых по численности войск и был в конечном итоге оттуда вытеснен.

В общем, несмотря на наличие многих сторонников Сербии, находившихся в пределах Австро-Венгерской империи, и всю подготовительную работу, проделанную еще в мирное время, сербская разведка полностью оконфузилась. Конечно, наша контрразведка не дремала и проделала отличную работу, обезвредив наиболее опасных людей, в результате чего и без того обычно неохотно действующие рядовые пособники остались без руководства.

В связи с этим уместно привести свидетельство начальника сербского разведывательного управления полковника Драгутина Дмитриевича, который в качестве главной причины отказа в работе своей разведки назвал странное происшествие, приключившееся с его главным агентом. Дело заключалось в том, что сербским резидентом в Австро-Венгрии являлся небезызвестный Раде Малобабич, проходивший в Аграме по делу 53 сербов, обвинявшихся в государственной измене, и состоявший также на службе в наших главных разведывательных пунктах мирного времени у майора Тодоровича в сербском городе Лозница и майора Димитрия Павловича в Белграде.

25 июля эта, без всякого сомнения, темная личность была арестована белградской полицией и отправлена в город Ниш, где только в октябре 1914 года ее случайно и обнаружил Дмитриевич. Озабоченность полковника можно понять, ведь арест Малобабича практически парализовал всю сербскую разведывательную службу. Как бы то ни было, в 1917 году и полковник, и его главный агент предстали перед сербским военным трибуналом в Салониках. Их осудили и расстреляли. В то время сербы явно очищались от всех тех людей, которые слишком много знали.

Мало что дала сербской разведке и засылка с румынскими паспортами в Австро-Венгрию красивых женщин, перед которыми ставилась задача добиваться знакомства с офицерами, чтобы потом использовать их в разведывательных целях.

Черногорской разведке мы противодействовали в основном из Каттаро[160]160
  Каттаро – город, крепость и военная гавань в Австрийской Далмации, ныне город Котор в Черногории.


[Закрыть]. Руководителем нашей разведслужбы против страны черных гор являлся гауптман Генерального штаба Отто Визингер – будущий прославленный генерал и комендант города Вены.

Нам долго удавалось дезинформировать противника в том, что после зачистки юго-востока Боснии 16-й корпус остался на участке верхней Дрины[161]161
  Д р и н а – река на границе Боснии и Герцеговины и Сербии, правый приток Савы.


[Закрыть] против его санджакской группы. Черногорцы долгое время ограничивались лишь бомбардировкой города Калиновик, весь гарнизон защитников которого состоял всего лишь из одной роты, явно введенные в заблуждение передававшимися на их оригинальных бланках донесениями. В них сообщалось, что город занят крупными силами. Между прочим, эти бланки изготавливались в нашем разведпункте в Сараево, а потом подсовывались их агентам.

Когда наши войска на реке Колубара достигли максимального успеха, нашей разведке пришлось немало потрудиться, чтобы раздобыть достоверные сведения о степени дезорганизованности сербской армии и ее недостатках в целом. Ведь тогда у нас не было возможности перепроверять всю получаемую противоречивую информацию и сведения, добытые от пленных, – перед нами находились высокие, покрытые снегом горы, сильно затруднявшие заброску агентов и бесконечно замедлявшие доставку от них разведдонесений.

В таких условиях в раскрытии намерений противника могла помочь только радиоразведка. Но сербы пользовались средствами радиосвязи столь же мало, как и наши войска на Балканах. Слишком далеко от района последних боевых действий находился и чересчур спокойный в вопросах разведки наш генеральный консул в Салониках Реми фон Квятковский, а также прикомандированный к нему бывший консул в Нише гауптман Генрих Гофленер. В силу этого обстоятельства они просто не могли своевременно снабжать нас нужной информацией.

А вот сербы от пленных, преимущественно сербской национальности, получали достаточно важные сведения о скверном состоянии австро-венгерских войск, что позволило им собраться с новыми силами для успешного нанесения контрудара.

В результате мы пережили настоящую катастрофу.

Только позже нам стало известно, что и сербам этот контрудар дался нелегко. Он, по сути, переломил становой хребет их армии, надолго лишив ее способности к дальнейшим наступательным операциям.

Тягостное впечатление на нас произвел тот факт, что во время короткого вторжения сербов в Срем[162]162
  Срем – плодородный участок Среднедунайской низменности между реками Дунай и Сава, лежащий частью в Хорватии, а большей частью – в Сербии.


[Закрыть] у части населения там очень ярко проявились антиавстрийские настроения, выразившиеся, в частности, в торжественных встречах противника, разжигании страстей по отношению к лицам несербской национальности, вооруженных нападениях на наших солдат из-за угла, разрушении железнодорожных и телеграфных линий в тех областях, куда сербские войска не дошли. Все это говорило о том, что мы и на собственной территории находились как в настоящей неприятельской стране. Поэтому тому, что жители возле Савы подавали соответствующие сигналы через реку противнику, удивляться не приходилось. По признанию одного политического чиновника общинного правления города Кленак, взятого в плен после разгрома 1-й сербской Тимокской дивизии, именно они сообщили противнику о переброске с сербского фронта 2-й австрийской армии.

В Боснии же подавлять враждебные Австрии элементы помогала только исключительная строгость. Так, за вооруженные нападения на наших солдат в начале сентября в городе Фоча был расстрелян 71 человек, а 19 октября в населенном пункте Долня-Тузла военно-полевой суд приговорил к смертной казни через повешение 18 человек. В этой связи характерным является также то, что убившие австрийского престолонаследника террористы Принцип, Габрилович и Грабеч не могли быть оставлены для отбывания своего наказания в центральной тюрьме города Зеница. Ведь под следствием за подозрительные происки и без того находился один караульный инспектор тюрьмы, а также тюремный православный сербский духовник.

В Богемии и Моравии из-за несостоявшегося успеха русских войск под Лембергом среди определенных слоев населения наступило некоторое отрезвление. Тем не менее в начале октября там явно рассчитывали на вторжение на их территорию «славянских братьев». Уже 17 сентября целая депутация от местных жителей, разумеется без всякого на то права, отправила русскому царю прошение о поддержке чехословацких устремлений на самостоятельность и высказала пожелание, чтобы сияние царской короны дома Романовых озарило своим светом корону двуединого чехословацкого королевства!

После отката назад русского «парового катка» эти мечты, конечно, улетучились, но во время его продвижения вперед отчетливо проявились довольно опасные симптомы – прибытие на медицинский осмотр призывников с траурными значками, явное нежелание маршевых частей отправляться на фронт, распространение листовок, большей частью русского происхождения и представлявших собой так называемые прокламации Ренненкампфа, воззваний царя и великого князя Николая Николаевича к славянам, беспорядки среди населения, вызванные выдвижением третьего маршевого батальона 28-го пехотного полка из Праги, а также 59-го и 60-го батальонов ландштурма из города Писек.

В противовес все более мрачным докладам военного командования в Праге о царивших среди населения настроениях, пражский штатгальтер[163]163
  Штатгальтер – наместник главы государства в землях Австро-Венгрии до 1918 г.


[Закрыть] не придавал значения этим «единичным» случаям. Он так и заявил депутату рейхсрата Масарику, который пожелал ознакомиться с проявлениями враждебности и волнений среди чешского населения, о чем в основном писали евреи в своих анонимных доносах и свидетельствовало преднамеренное вздувание ими цен.

Такое отношение к положению дел пражского штатгальтера должно было заставить руководство страны задуматься. Однако этого не произошло. Отвечавший перед монархией за эти вопросы князь фон Тун[164]164
  Князь фон Тун-Гогенштейн Франц Антон (1847–1916) – австро-венгерский государственный деятель.


[Закрыть] даже не обратил внимания на то, что депутат Масарик вскоре отправил свою жену в Лондон и сопровождал ее в поездке аж до Роттердама, представлявшего в то время настоящее осиное шпионское гнездо, открыто работавшее на Антанту. Такому удивляться не приходилось, ведь еще раньше князь передал сведения о России в руки злейшему врагу монархии доктору Прайсу, о чем и доложил 3 августа 1914 года министру внутренних дел!

За границей же чехи вообще занимали явно враждебную позицию в отношении Австро-Венгрии. Тем не менее вначале наша цензура ограничивалась просмотром лишь тех писем, которые посылались из нейтральных стран подозрительным адресатам или отправлялись туда с этих адресов, но потом мы убедились, что во враждебные страны соответствующие сведения могли доставлять и не внушавшие подозрения отправители чешской национальности. И не только.

Поэтому в начале октября была установлена цензура всей заграничной корреспонденции, и картина полностью прояснилась – оставалось только удивляться изобилию оскорблений в адрес Франца-Иосифа, призывов к государственной измене и сообщений явно абсурдного характера, содержавшихся в письмах, посылавшихся чехами из-за границы, главным образом из Америки. В ответ чехи, жившие в Австрии, в своей корреспонденции, конечно, не могли себе позволить рисовать мрачные картины, характеризующие внутреннее положение страны, однако это не означало отсутствие у них таких мыслей.

В частности, в письме некоего Венцеля Орта, посланном из Швейцарии в адрес уже упоминавшегося ранее Клофача, еще в начале сентября 1914 года сообщалось, что чехи в Швейцарии вынашивают планы возвращения в подходящий момент в Богемию с оружием в руках. Подобная очевидная связь депутата рейхсрата с известным анархистом, занимавшимся контрабандой сахаром, Ортом[165]165
  В одной газетной заметке от января 1932 г. сообщалось, что газета «Чешске слово» утверждала, будто бы Клофач был арестован на основании лишь только письма Орта, на что Орт подал в суд на ответственного редактора данного издания. Однако судья мог апеллировать только к материалам судебного заседания австро-венгерского венского земельного суда на процессе против Клофача. Эти материалы дела после распада Австро-Венгрии в Прагу привез с собой упоминавшийся ранее бывший военный дознаватель Кунц, хотя сам он в этом процессе участия не принимал, и передал их чешскому министерству обороны. А теперь самое интересное – материалы не смогли обнаружить ни в министерстве, ни в архиве, оставшемся после крушения монархии, ни у самого Клофача. Поэтому Клофач обратился с просьбой известить его о нахождении документов. (Примеч. авт.)


[Закрыть] наконец-то дала возможность получить долгожданный ордер на проведение обыска в жилище Клофача, в котором были обнаружены доказательства его разветвленных связей с Россией, Сербией и Болгарией. Среди прочего сыщики обнаружили и письмо некоего Александра Мазека, написанное в августе 1913 года, из которого стало ясно, что Клофач шпионил против монархии в пользу России. Тем не менее пражский дивизионный трибунал ландвера ограничился лишь возбуждением длительного расследования, которое не сдвинулось с мертвой точки в течение полутора лет.

Настроения, царившие в стране, естественно, отражались на войсках – в критические моменты целые чешские воинские части прекращали сопротивление, а в плен попадало подозрительно большое число абсолютно здоровых чешских солдат. Конечно, противники использовали такие настроения и подчеркнуто хорошим обращением с чешскими военнопленными побуждали к сдаче в плен других солдат.

Более того, русские формировали даже чешские национальные дружины, так называемые «гуситские легионы», что не могло не отразиться на увеличении числа перебежчиков. В этой связи примечательным являлось и то, что неблагоприятные сведения с театра военных действий часто были известны чешским кругам в Праге на четыре дня раньше их официального объявления.

В общем, о действительном настроении части чешского населения нельзя было судить по эпизодическим демонстрациям лояльности по отношению к Австро-Венгрии.

В районах боевых действий в Моравии и Силезии, конечно, действовали законы военного времени. Тем не менее здесь с приближением русских особенно решительно проявлялись антигосударственные настроения, за что военнополевые суды вынесли 22 обвинительных приговора, в том числе пять человек были приговорены к смертной казни. Кроме того, до конца 1914 года к суду было привлечено еще 38 человек.

Потеря в условиях изоляции большей части Галиции не только лишила монархию важного источника продовольствия, но привела к тому, что страну наводнили беженцы. Необходимость их размещения, а также решения вопросов, связанных с интернированными лицами, да к тому же быстро растущее количество пленных, создали для органов военного надзора немало серьезных забот – потребовалось строительство целых барачных городов, чтобы навести порядок и ликвидировать возникший хаос.

При этом беженцев необходимо было держать под особо усиленным наблюдением, ведь среди них могли оказаться русские посланцы для осуществления шпионажа или для связи с военнопленными, а также агентами. Требовалось, как говорится, отделить зерна от плевел. Однако без ошибок не обошлось, и нам приходилось проверять, насколько на самом деле подозрения во враждебной деятельности соответствуют действительности. Невиновных и несправедливо интернированных, конечно, отпускали.

Точно так же поступали и со многими людьми, подозреваемыми в шпионаже. Таких на территории империи до конца года было выявлено от восьмисот до девятисот человек. Что же касается шпионов, арестованных на театре военных действий и там же подвергнутых наказаниям, то сейчас установить их число невозможно. Гражданскими же и военно-полевыми судами внутри страны было вынесено 97 приговоров, а поскольку обстановка требовала при доказанной вине строгих наказаний, то нет ничего удивительного в том, что три четверти из них закончились вынесением смертных приговоров.

Благодаря анонимному сообщению в конце ноября 1914 года была раскрыта злостная шпионская афера, в которой оказался замешан советник земельного правительства доктор Эдуард Рамбусек в Зальцбурге, живший, по всей вероятности, на российские деньги в неслыханной роскоши вместе со своей подругой, выдававшей себя сначала за русскую, затем за француженку, а в конечном счете за венгерку. Однако Рамбусек каким-то непостижимым образом не только уцелел, но и на протяжении всей войны оставался на своем посту, присвоив в общей сложности шесть миллионов крон, предназначавшихся для закупки продовольствия. Лишь его бесславный конец, когда он покончил жизнь самоубийством, и откровения доктора Эдуарда Бене, которого Рамбусек считал главным источником получаемой им информации, напомнили об этой печальной афере, которую в принципе можно было предотвратить.

Чем дольше тянулась война, тем шире должна была раскрывать свои глаза контрразведка. Однако открытая граница с Италией и Швейцарией была рассмотрена как удобные ворота для просачивания сведений во враждебные нам страны лишь в конце года. Тогда по согласованию с баварским военным министерством были введены паспорта и установлено патрулирование моторными лодками Боденского озера. Но стала процветать контрабандная циркуляция писем, и мы встали перед необходимостью проверять даже газетные объявления, так как внешне совершенно безобидное их содержание могло иметь секретное значение. Возможность передачи противнику сведений о группировке наших войск скрывалась также в ответах на многочисленные запросы о без вести пропавших.

Поэтому в целях сохранения военной тайны начальником телеграфной связи с началом войны было введено кодированное обозначение воинских частей, которое применялось во всей корреспонденции и телеграфных переговорах. Но сохранение тайны при тесном соприкосновении с противником было возможно только при частой смене этих странных для посторонних обозначений. В объявлениях же, публиковавшихся родственниками без вести пропавших лиц, указывалась не только войсковая часть, в которой служил разыскиваемый человек, но и номер ее полевой почты. Таким образом, даже из одного номера газеты по напечатанным в ней номерам полевой почты часто можно было выяснить состав нескольких дивизий, что невероятно облегчало работу шпионов.

Со вступлением 12 ноября в войну Турции страны Центральной Европы наконец-то заимели реального союзника, и наш военный атташе в Константинополе получил указание позаботиться о налаживании совместной работы с начальником разведывательного управления турецкого Генерального штаба майором Зейфибеем. Однако турки взяли за образец пример Германии во время Марнского сражения[166]166
  Марнское сражение – крупное сражение между немецкими и англо-французскими войсками, состоявшееся 5 – 12 сентября 1914 г. на реке Марна в ходе Первой мировой войны, закончившееся поражением немецкой армии. В результате битвы был сорван стратегический план наступления немецкой армии, ориентированный на быструю победу на Западном фронте и вывод Франции из войны.
  ¹ Букс – город в Швейцарии.


[Закрыть], так что предоставление ими нам соответствующей информации оставляло желать лучшего.

Тогда наше разведуправление решило использовать прокламацию о «священной войне». С согласия турецкого посла в Вене наши летчики и агенты стали распространять соответствующие воззвания среди мусульман русской армии и пытаться воздействовать на их легко возбуждаемую фантазию ракетами и другими пиротехническими средствами. Мы справедливо считали, что мусульман в российской армии не могли не привлекать изображения в небе зеленых знамен с полумесяцем и звездой. И эта пропаганда, которой специально занимался ротмистр фон Вальцель, принесла некоторый успех.

Однако из-за постоянной нехватки у турок вооружения и боеприпасов для нас и немцев они вскоре превратились в предмет особой заботы. К тому же Румыния закрыла свою территорию для военных перевозок, а с оставлением Сербии рассыпались и надежды на возможность переброски Константинополю необходимых материалов через Болгарию.