Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Русские вели себя так, как будто у нас не имелось таких же аппаратов, которые легко настраивались на используемые ими радиочастоты. В отличие от них мы использовали радиосвязь для передачи приказов очень осторожно и в гораздо меньшей степени. А вот радиоразведка была поставлена у нас хорошо. Трудно передать ту радость, какую мы испытывали, получая одну за другой перехваченные радиограммы, переданные открытым текстом.

Не меньшее удовольствие доставлял нам и перехват передаваемых время от времени шифровок. Мои поднаторевшие в вопросах дешифрирования сотрудники с энтузиазмом брались за разгадывание этих ребусов.

Пока мы налаживали работу по прояснению расстановки неприятельских войск, события в ходе начального этапа войны продолжали развиваться для Австро-Венгрии не лучшим образом – наступавшие в восточном направлении соединения 3-й армии возле города Злочев были отброшены назад. Попытки же этой армии взять реванш, несмотря на помощь переброшенной с Балканского театра военных действий 2-й армии, во второй раз потерпели неудачу. Поэтому после одержанной победы при Комарове[135]135
  Сражение при Комарове (26 августа – 2 сентября 1914 г.) между русской 5-й армией и австро-венгерской 4-й армией – одна из важнейших операций Галицийской битвы 1914 г., завершившаяся успехом австро-венгерских войск.


[Закрыть] 4-я армия была вынуждена развернуться и повернуть на Лемберг для оказания помощи 3-й и 2-й армиям, чтобы остановить надвигавшуюся с востока русскую лавину.

Ко всему этому первые результаты радиоперехвата вызвали большое сомнение, и у командования начало складываться мнение, что русские специально передают по радио заведомо ложные приказы, чтобы ввести нас в заблуждение. Только после того, как все убедились в том, что противник им следует, доверие к радиоразведке было восстановлено.

Между тем 10 сентября во время сражения под Лембергом создалось такое критическое положение, при котором какая-либо малозначащая случайность могла спровоцировать принятие решения и порушить упорное стремление командования добиться победы. Ситуация сложилась следующим образом: русским так и не удалось разбить северное крыло австро-венгерской армии, а ее южное крыло хотя и медленно, но неуклонно продвигалось к Лембергу. В лице же генерала от инфантерии Франца Конрада фон Хетцендорфа мы имели начальника Генерального штаба, отличавшегося таким упорством в достижении своих намерений, что это находилось на грани человеческих возможностей.

В этот момент мы получили от своих агентов донесение о входе больших войсковых колонн русских в образовавшуюся широкую брешь на стыке наших 1-й и 4-й армий. Такое посчитали преувеличением, но к вечеру неопровержимые данные радиоразведки не оставили сомнений в том, что речь идет о 5-м и 17-м корпусах разбитой под Комарово и вновь развернувшейся 5-й русской армии, наносящей остальными двумя корпусами удар во фланг австро-венгерской 1-й армии. Так как резервов для ликвидации угрозы, возникшей в тылу нашего фронта, у нас не было, то 11 сентября командованию пришлось принять решение об отступлении.

К этому времени разведывательному управлению удалось установить состав и расположение двенадцати корпусов четырех армий противника, находившихся перед нашим фронтом, а также девяти резервных дивизий, которые реально принимали участие в боевых действиях. А вот трех дивизий, наличие которых мы предполагали, на самом деле не было.

О том, насколько сложно это было сделать, говорят постоянные сомнения в правильности определения наименований русских частей, хотя четкое соответствие нумерации их полков принадлежности к той или иной дивизии такую задачу заметно облегчало. Смущал нас и тот факт, что генерал Эверт[136]136
  Эверт Алексей Ермолаевич (1857–1918) – русский военачальник, генерал от инфантерии. В 1915–1917 гг. являлся главнокомандующим армиями Западного фронта.


[Закрыть], взявший на себя 26 августа командование 4-й армией вместо барона Зальца[137]137
  Барон Зальца Антон Егорович (1843–1916) – русский генерал от инфантерии. С началом Первой мировой войны на базе Казанского военного округа была сформирована 4-я армия, командующим которой и был назначен Зальца. После неудачи его армии 10–12 августа 1914 г. в бою у польского города Красник Зальца был снят с занимаемой должности и вернулся на место командующего Казанским военным округом. С 8 ноября 1914 г. был комендантом Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге.


[Закрыть], потерпевшего поражение при Краснике, возник в телеграммах только в конце сентября, и то как начальник Краснинского гарнизона. Поэтому мы долго ломали голову над тем, чем он в действительности командовал. Мы не знали, что уже в начале сентября 4-я армия, получив подкрепление, была разделена, и ее западное крыло образовало 9-ю армию, которая по первоначальному плану должна была наступать на немецкие войска совместно с новой 10-й варшавской армией.

Мы по-прежнему считали, что 7-я армия под командованием генерала Никитина[138]138
  Никитин Владимир Николаевич (1848–1922) – генерал от артиллерии Русской императорской армии. После начала Первой мировой войны с 17 августа 1914 г. по 19 октября 1915 г. командовал 7-й армией. С июня 1916 г. по 1 марта 1917 г. являлся комендантом Петропавловской крепости, сменив умершего барона Зальца. После октября 1917 г. эмигрировал.


[Закрыть] располагается между реками Днестр и Буг, тогда как на самом деле там находилась пехотная бригада, которая после подхода двух казачьих дивизий и запасной дивизии превратилась в так называемый Днестровский отряд. Однако при помощи радиоразведки вскоре нам удалось прояснить и эту ситуацию.

В связи с этим становится обидно, что позднее стали все громче раздаваться голоса о том, что во время первоначального этапа войны наш разведывательный аппарат оказался несостоятельным. На это мы вправе возразить, что и русские в это наиболее тяжелое для разведки время успели не больше нашего. И это притом, что русская разведка еще до войны имела в своем распоряжении достаточно богатые средства и многочисленный персонал, опираясь в своей деятельности на мощную поддержку органов представительской власти и находя на нашей территории большое число помощников среди русофильских слоев населения. К тому же ей содействовала нейтральная, но склонявшаяся на сторону России Румыния, что позволяло русским осуществлять разведывательную деятельность с фланга.

В частности, уже упоминавшийся ранее Я.К. Цихович в составленной им первой части «Стратегического очерка войны 1914–1918 годов» отмечает, что в русской Ставке Верховного главнокомандующего еще 24 августа считали возможным выход наших войск на линию Краков – Перемышль. Там же говорится, что в Ставке жаловались на недостаток в сведениях, поступавших из районов этих городов и с левого побережья Вислы.

Также упоминавшийся ранее генерал Ю.Н. Данилов в седьмой статье своего труда «Россия в мировой войне, 1914–1915 гг.» тоже подтверждает, что о положении в Восточной Галиции русские ничего не знали вплоть до боев 26 августа.

А вот наша разведслужба с самого начала военной кампании давала командованию сведения весьма близкие к истине. Однако мы не всегда могли доказать их достоверность, а следовательно, с успехом бороться с господствовавшим у командования недоверием к нашей информации, особенно тогда, когда она плохо вписывалась в выдвигаемую Генеральным штабом концепцию, и нам приходилось убеждать его в том, что факты, положенные в основу решения, ошибочны.

Бои на Сане и измена родине

12 сентября 1914 года Верховное командование передислоцировалось в Новы-Сонч. В этом польском городе, забитом военным транспортом и находившемся в окружении рутенских[139]139
  Рутения – одно из средневековых латинских названий Руси.


[Закрыть] деревень, организовать защиту от шпионажа было гораздо сложнее, чем в Перемышле. Поэтому мы с благодарностью отнеслись к тому, что управление полиции Лемберга предоставило в наше распоряжение хорошо знающего положение дел в Галиции комиссара Карла Шварца.

Подполковник Земанек и обер-лейтенант фон Мархезетти полностью посвятили себя развитию ставшей столь важным источником информации радиоразведки и изучению русских методов шифрования, а гауптман Покорный с этой целью был прикомандирован к радиостанции 4-й армии. Радиостанция Верховного командования тоже постоянно находилась в нашем распоряжении.

Некоторое замешательство вызвал у нас перехваченный 14 сентября приказ русской Ставки Верховного главнокомандующего об обязательном использовании шифров при передаче в эфире распоряжений военного характера. Судя по всему, русские поняли свою ошибку. Однако было уже поздно. К этому времени гауптман Покорный узнал уже достаточно много и методом сравнения перехваченных радиограмм научился расшифровывать используемый русскими цифровой код. В результате, за исключением неизбежно возникающих порой в этом деле искажений, чтение зашифрованных текстов больше не составляло для нас никаких трудностей.

А вот с агентурной разведкой в связи с отходом армий аж до города Бяла и реки Дунаец возникли некоторые трудности – оборвалась связь с доверенными лицами, находившимися за пределами подконтрольной нам территории. Разведывательные пункты, конечно, старались минимизировать проблемы, создавая в покидаемых нашими войсками областях вспомогательные разведпункты, действовавшие в тылу у русских.

Так, например, лейтенанту Леону Гебелю из 4-й армии после ухода наших войск, несмотря на наличие большого числа русофилов, удалось обосноваться в городе Лежайск, расположенном недалеко от реки Сан. Конечно, ему приходилось соблюдать особую осторожность. Драгунский же обер-лейтенант Макс Тайзингер фон Тюлленберг был оставлен с 50 людьми из 2-й армии для разведки и проведения диверсий на территории от города Жешув до реки Сан. Он нанес большой ущерб коммуникациям русских и смог передать нам много важных донесений. Тогда же полицейскому обер-комиссару Харвату, перебравшемуся вместе с лембергским управлением полиции в Бялу, было предложено создать в Лемберге тайный разведывательный пункт. В общем, разведывательные отделы армейских штабов и разведуправление Верховного командования делали все от них зависящее для восстановления агентурной сети.

Во время отступления наших войск мы действовали в тесном контакте с немцами, в частности с представителями их 9-й армии, намечавшей продвинуться в Силезию и в район Кракова. Чтобы помочь Германии скрыть это намерение от русских, нашему военному атташе в Стокгольме было поручено дать знать их консулу о якобы готовившемся наступлении германцев на Петербург.

Мы ожидали стремительного натиска со стороны преследовавших наши войска русских, но те, достигнув реки Сан, заметно снизили темп наступления, а окружив Перемышль и достигнув реки Вислока[140]140
  Вислока – река на юго-востоке Польши, многоводный правый приток верхней Вислы.


[Закрыть], вовсе остановились. Такому обстоятельству наше Верховное командование первоначально обрадовалось, думая, что это позволит крепко потрепанным частям произвести отход без особых помех, но потом пассивность русских заставила его задуматься.

Невольно возникало предположение, что русские в ходе боев на преследование сами понесли большие потери, возможно, даже большие, чем отступавшие соединения. Выдвигались и другие соображения – а может быть, в России разразилась давно ожидаемая большая революция, которая сковала решимость их командования? Но наша радиоразведка фиксировала непрерывное прибытие в зону боевых действий все новых и новых полков из Туркестана и Сибири.

Едва наши армии достигли позиций, на которых должны были восстановить свои силы, как 23 сентября мы перехватили радиограмму уже известного нам командующего 9-й русской армией генерала от инфантерии Лечицкого[141]141
  Лечицкий Платон Алексеевич (1856–1921) – генерал от инфантерии Российской императорской армии. В начале Первой мировой войны командовал группой войск, направленной на помощь 4-й армии после ее неудачи у польского города Красник. 9 августа 1914 г. назначен командующим 9-й армией, действовавшей на правом фланге Юго-Западного фронта. Командовал армией в Галицкой битве, Варшавско-Ивангородской операции, Брусиловском прорыве. После Февральской революции оставил командование армией. С 1920 г. служил в РККА, а с января 1921 г. являлся инспектором пехоты и кавалерии Петроградского ВО. В 1921 г. арестован как руководитель контрреволюционной организации и умер в московской Таганской тюрьме.


[Закрыть]. В ней 26-му корпусу приказывалось на следующий день отойти от реки Висло-ка и вдоль реки Сан двинуться к населенному пункту Станы. Это заставило Верховное командование заколебаться в своем предположении о том, что русские начнут атаковать наши укрепленные позиции и нанесут удар во фланг 2-й армии из Карпат и по немцам с севера. Между тем, согласно донесениям наших агентов, в районе между реками Висла и Нида[142]142
  Нида – река на юге Польши, левый приток Вислы.


[Закрыть] наблюдалось большое скопление русской кавалерии. Однако из-за плохой погоды! проверить эти сведения при помощи воздушной разведки не представлялось возможным.

Вскоре благодаря радиоразведке мы установили, что сведения наших агентов базировались на ложных слухах, распространявшихся русскими с целью дезинформации. Противник специально преувеличивал силы кавалерийского корпуса Новикова[143]143
  Новиков Александр Васильевич (1864–1931) – русский военачальник, генерал-лейтенант Российской императорской армии. С 13 октября 1914 г. командовал 1-м кавалерийским корпусом. С 31 января 1915 г. состоял в распоряжении Верховного главнокомандующего, а 25 июня того же года был назначен командиром 43-го армейского корпуса. 2 апреля 1917 г. был переведен в резерв при штабе Петроградского военного округа, а 28 апреля уволен со службы по болезни с правом ношения мундира и пенсией. В 1918 г. добровольно вступил в РККА. В 1922 г. вышел в отставку, а 29 ноября 1930 г. был арестован.


[Закрыть]. Из перехваченной радиограммы, которую этот генерал отправил своему командованию в Варшаву в 8 часов 40 минут утра 25 сентября, весь его замысел полностью прояснился.

Пожалуй, до того времени ни в какой предыдущей войне не удавалось столь быстро получать такие ценные результаты разведки противника – пока в Варшаве русские трудились над расшифровкой текста телеграммы, тем же самым занимался и наш гауптман Покорный. В результате уже в 16 часов мы не только смогли прочитать ее, но и передать содержание депеши германскому командованию по линии взаимодействия через своего офицера связи гауптмана Флейшмана. Конечно, полученные данные о реальной диспозиции русских казачьих дивизий генерала Новикова были немедленно учтены и нашим командованием.

Уже на следующий день австро-венгерские армии в полной боевой готовности находились на новых позициях. Еще оставались слабые надежды на то, что русские все же перейдут в наступление и мы сможем с выгодой для себя использовать преимущества обороны. Ведь противник все еще стоял у реки Вислока и даже начал переправу через нее своих войск. Но тут была перехвачена и расшифрована новая радиограмма, содержавшая следующий важный приказ командования русской 9-й армии: «По приказу Верховного главнокомандующего и с учетом предстоящего маневра приказываю завтра, 26-го числа, отвести войска армии назад за Вислоку, оставив на месте только авангард. Войсковые части разместить в захваченных ранее районах. Гвардейскому корпусу надлежит остаться на достигнутом к сегодняшнему дню рубеже Кутно – Кольбушова, подтянув авангард поближе».

Первоначально у нашего командования возникли сомнения в надежности подобной информации, что было вполне объяснимо – такое всегда возникает, когда полученные новые сведения не соответствуют уже сложившейся концепции ведения операции. Однако они полностью отпали, когда 28-го числа был зафиксирован отход противника за реку Вислока. В результате доверие к расшифрованным данным радиоперехвата было возвращено.

Немцы настаивали на скорейшем начале наступления, чтобы застигнуть русских врасплох и не дать противнику изготовиться для проведения явно новой операции. При этом их внимание все более обращалось к районам в среднем течении Вислы.

В ночь на 28 сентября мы перехватили радиограммы, свидетельствовавшие об отходе частей русской 9-й армии за Вислу ниже устья реки Сан. Теперь можно было быть уверенными в том, что противник переносит центр тяжести своих действий с Галиции в Польшу.

По мере выдвижения вперед главных сил наших армий, начавшегося 4 октября, результаты радиоразведки день ото дня подтверждали перемещение 9, 4 и 5-й русских армий от реки Сан в район среднего течения Вислы, а 1-й и 2-й русских армий с Северо-Западного фронта в район севернее Варшавы. Так, из перехваченной радиограммы русского полковника 10-й кавалерийской дивизии, располагавшейся в городе Санок, князя Енгалычева стало ясно, что русские намереваются предпринять мощное наступление на форты Перемышля, о чем командование крепости было немедленно извещено по радио.

Короткую передышку перед наступлением я использовал для посещения разведывательных пунктов при штабах армий, чтобы обеспечить безупречное взаимодействие всех разведорганов, а 2 октября отправился в город Кельце, где располагалось германское Верховное командование. Мне посчастливилось прибыть как раз вовремя, чтобы принять участие в чествовании 67-летия генерал-полковника фон Гинденбурга[144]144
  Фон Гинденбург, полное имя Пауль Людвиг Ганс Антон фон Бенекендорф унд фон Гинденбург (1847–1934) – немецкий военный и политический деятель, главнокомандующий на Восточном фронте против России в 1914–1916 гг., начальник германского Генерального штаба в 1916–1919 гг. Прусский генерал-фельдмаршал. Рейхспрезидент Германии в 1925–1934 гг.


[Закрыть], которое прошло весьма скромно. Здесь я впервые увидел этого столь прославленного полководца, а потом вновь переговорил с офицером немецкой разведки гауптманом Людерсом.

10 октября наши армии достигли реки Сан, а немцы нашли на поле боя под Варшавой русскую карту с нанесенной на ней диспозицией войск. Из нее следовало, что противник создает мощный кулак в районе Ивангорода – Варшавы для наступления к сердцу Германии. Это был так называвшийся русскими «паровой каток», на безостановочное продвижение которого Антанта возлагала так много надежд.

Различные неприятные случайности, словно сговорившись, разом обрушились на наши головы и остановили наступление австро-венгерских войск у реки Сан. При этом войска сильно страдали от ненадежности русинов, которые в основном и заселяли данную местность. Дело заключалось в том, что после одержанных русскими побед местное население целиком и полностью начало поддерживать противника. Наши мелкие подразделения постоянно попадали в засады, а батареи при проходе через населенные пункты подвергались вероломным обстрелам. Более того, русские проложили через речку потайные телефонные линии, чтобы оставаться со своими друзьями на связи. В результате ни одно передвижение войск или смена командного пункта не обходились без того, чтобы об этом вскоре не становилось известным противнику.

Во время посещения польского горнолыжного курорта Криница, куда перебралась резиденция нашего наместника в Галиции, мне удалось убедить штатгальтера Витольда фон Корытовского[145]145
  Фон Корытовс кий Витольд (1850–1923) – австро-венгерский государственный деятель, последний штатгальтер образованного после первого раздела Польши в 1772 г. Королевства Галиция и Лодомерия в 1913–1915 гг.


[Закрыть], которого очень беспокоило неожиданно широкое распространение русофильского движения, в том, что для достижения спокойствия войск в районах, занятых нашими воинскими частями, необходимо полностью запретить освещение жилых домов на высотах или склонах гор.

Во всей местности у населения начали скупать почтовых голубей, а за подъем таких птиц в воздух хозяину грозил трибунал. Однако недоработок здесь хватало. Несмотря на многочисленные аресты, предатели, если не оказывались осужденными военно-полевыми судами или не были пойманы с поличным солдатами и казнены по горячим следам, подпадали под длительное следствие тыловых военных судов. Последние тянули время и не торопились выносить обвинительные приговоры. Во всяком случае, до того времени суровых наказаний не применялось.

Пришлось потребовать от органов юстиции проявлять большую расторопность. Однако это вызвало другую крайность – начали производиться многочисленные беспричинные аресты на основании только «серьезных подозрений». В результате возникла необходимость предупредить правоохранительные органы о недопустимости перегибов во исполнение пожелания монарха, высказанного 17 сентября, которое звучало так: «Я не хочу, чтобы из-за неправомерных арестов лояльно относящиеся к нам элементы переменили свое отношение и стали действовать в опасном для государства направлении».

Нашему разведывательному управлению приходилось постоянно напоминать командирам и солдатам о необходимости аккуратного обращения с местным населением, но проявления при этом бдительности, с тем чтобы патриотически настроенные украинцы не оказались в одном строю со своими русофильскими соплеменниками.

Дело заключалось в том, что большая часть поляков и евреев с неудовольствием восприняли вражескую оккупацию. В частности, в Лемберге вспыхнули волнения, в русских начали стрелять, и им удалось навести порядок только после взятия заложников. Исходя из таких настроений наше разведуправление подготовило текст воззвания, с которым председатель еврейской ортодоксальной общины обратился к своим единоверцам и призвал их сохранять верность кайзеру и империи.

Наше беспощадное вмешательство и многочисленные случаи интернирования подозрительных русофилов полностью себя оправдали. Особенно действенными мероприятия устрашения оказались в Карпатах, где тоже проживало много людей, дружески настроенных по отношению к русским. Об этом свидетельствует радиограмма командира русской боевой группы генерала Стаховича[146]146
  (1899–1900) и командуя 52-м драгунским Нежинским полком на Русско-японской войне (1904–1905).


[Закрыть], пробившегося через город Стрый[147]147
  Стрый – ныне город областного значения во Львовской области Украины.


[Закрыть] в горы. В этой шифровке он сообщает, что ему очень трудно найти агентов.

После продвижения вперед наших армий некоторых предателей удалось привлечь к заслуженному наказанию. При этом приходилось соблюдать осторожность, так как поступало много ложных доносов на почве личной вражды.

Осторожные люди двинулись вслед за отступавшими русскими. Среди них был и русофил Геровский, который сразу предложил свои услуги русскому коменданту в городе Черновцы штабс-капитану Кириленко и оказался виновным в аресте и отправке в Сибирь бургомистра, а также еще четырех уважаемых людей. Поэтому нашим органам контрразведки доставило вполне понятное удовлетворение, когда в городе Санок удалось схватить погубившего многих наших агентов доносчика, которым оказался австро-венгерский канцелярский чиновник Свобода, на совести которого была смерть и нашего сотрудника Рубиша. Предателя приговорили к смертной казни.

Приходилось внимательно следить и за русофильски настроенными поляками. Были и такие, которые после успехов русских войск в Галиции подняли голову так высоко, что и польское население становилось ненадежным. Поэтому бригадир польских легионов Пилсудский для противодействия русофильским настроениям среди своих земляков послал даже в Варшаву несколько эмиссаров. Так что дело с нашумевшим польским повстанческим движением в действительности выглядело совсем иначе, чем его представляют.

В своей книге «Мои первые битвы» маршал Пилсудский прямо признает, что его надежды на восстановление в русской Польше польского духа наткнулись на серьезное противодействие со стороны проживавших там соплеменников, и этим планам, к сожалению, сбыться не удалось. Эта враждебность товарищей по крови, угрожавшая делу его жизни, мешала ему не позволять австро-венгерским офицерам пренебрежительно отзываться о поляках, проживавших в Галиции.

Отсюда возникает вопрос: если настроения поляков из «королевства», точнее, из русской Польши, были идентичны с мнением жителей Галиции, тогда кого можно было отнести к «идеальным полякам» за пределами бригады легионеров Пилсудского?

Разве не австро-венгерские и не немецкие войска освободили Польшу от русского владычества? Возможно, вызванное именно этим обстоятельством вполне понятное раздражение и заставило Пилсудского позабыть о чувствах рыцарской благодарности и не вспоминать с признательностью то, что именно старая Австрия столь долго предоставляла ему убежище. А ведь австро-венгерский Генеральный штаб мог в любое время прекратить его пребывание в Австрии. Но он этого не сделал. Наоборот, именно ему Пилсудский обязан своими первыми успехами в годы мировой войны, а следовательно, и своей популярностью. А ведь мы всегда ценили рыцарские качества поляков и были благодарны Собескому[148]148
  Ян III Собеский (1629–1696) – крупный польский полководец, король Польский и великий князь Литовский с 1674 г. В его правление, ознаменовавшееся затяжными войнами с Османской империей, Речь Посполитая в последний раз пережила взлет как европейская держава.


[Закрыть] за его свершения.

Конечно, в известной степени обижаться на польских «патриотов», возлагавших свои надежды на московитов, нельзя. Ведь именно в Варшаве у поляков сложилось мнение о неслыханном военном превосходстве русских, что подавляло всякие надежды на победу стран Центральной Европы. К тому же наша радиоразведка действительно выявляла все новые и новые дивизии противника.

В конечном итоге нам удалось установить, что пятидесяти двум австро-венгерским и немецким дивизиям противостояло от восьмидесяти пяти до девяноста пяти русских дивизий. Таким образом, русские почти вдвое превосходили силы союзников. Это обстоятельство заставило генерал-полковника фон Гинденбурга с целью создания новых благоприятных условий для последующего перехода в наступление решиться на отступление в Силезию. А это, в свою очередь, привело к отходу и наших армий.

В те напряженные дни конца октября я на машине отправился в Черновцы. От города Мукачево, где прошла моя встреча с руководителем главного разведывательного пункта обер-лейтенантом Йоганом Фельклем, мы ехали под проливным дождем вперемешку со снегом по горной дороге по следам армейской группы генерала от кавалерии барона фон Пфланцер-Балтина. Эта группа с Карпатского фронта через Ужоцкий перевал победоносно пересекла румынскую границу, а руководителем ее разведывательного пункта был возвратившийся из Албании подполковник фон Шпайтс.

Через несколько дней практически безостановочной езды лейтенант доктор Бенедикт доставил меня в Черновцы, где командир национальной гвардии полковник Фишер очень сильно помог мне в решении стоявших передо мной задач, предоставив в мое распоряжение фотографии опустошенных городов и описания зверств, совершенных русскими в областях, где проживали румыны. Ведь путем опубликования этого богатого примерами материала через наше представительство в Румынии можно было серьезно подорвать позиции тех кругов, которые стремились присоединиться к нашим противникам. И надо сказать, что позднее я обнаружил эти фотографии на страницах многих зарубежных изданий. По сути это явилось нашим первым ответным шагом по противодействию той пропаганде, которую противники Австро-Венгрии в большом объеме уже вели с первых дней войны.

В то время в Буковине тоже были отмечены многочисленные случаи предательства. Поэтому краевому президенту графу Мерану и полковнику Фишеру пришлось решительно вмешаться, чтобы не дать распространиться мнению о том, что Черновцы при столь изменчивом положении дел на фронте неизбежно вновь окажутся под русскими, которые в этом случае выместят свою злость на лояльных Австро-Венгрии жителях, а именно на немцах и евреях. Чтобы не будоражить общественное мнение, карательные меры применялись только в исключительных случаях, таких как разбой, кража, диверсия или государственная измена. Тем не менее после первого отвоевания этих земель число арестованных достигло 250 человек, а вот количество оправданных с начала войны составило 42.

В связи с этим с большим огорчением следует заметить, что глава буковинского земельного правительства, депутат рейхсрата барон доктор Александр Хормучаки в то время, когда Буковина находилась в крайне бедственном положении, предоставил ее самой себе и под предлогом болезни поспешил отбыть в Вену. Следует сказать и о том, что епископ де Репта, повинуясь распоряжению русского губернатора Евреинова[149]149
  Евреинов Сергей Дмитриевич (1869–1931) – царский чиновник, исполнявший в 1914–1915 гг. обязанности черновицкого и перемышленского губернатора на австро-венгерской территории, занятой русскими войсками в ходе наступления, за что 1 января 1915 г. был произведен в чин статского советника.


[Закрыть], отслужил молебен за царя, его семью и «прославленную русскую армию».

Когда я вернулся в Новы-Сонч, так называемая «перегруппировка» войск в Польше шла полным ходом, а северное крыло наших армий у реки Сан вело бои, стараясь сдержать напор русских войск. Нашей службе радиоразведки только и оставалось, что наблюдать за их ежедневным продвижением.

В эти мрачные дни небольшую радость принесло нам 7 ноября. В тот день русские изготовились нанести мощный удар по северному флангу, отходившему от реки Нида в сторону Кракова, а именно по сильно измотанной 1-й армии. Но еще накануне мы предупредили командующего генерала от кавалерии Данкля[150]150
  Д а н к л ь Виктор, полное имя – граф Виктор Юлиус Игнац Фердинанд Данкль фон Красник (1854–1941), – австрийский военачальник, командовавший 1-й, а затем 11-й армией во время Первой мировой войны.


[Закрыть] о грозящей опасности, благодаря чему широко подготовленное нападение ничего русским не дало, вылившись, по сути, в незначительные арьергардные бои. При этом было довольно забавно наблюдать, как третий кавказский корпус 4-й русской армии и наступавшие южнее два соседних корпуса 9-й русской армии столкнулись друг с другом. Это привело к ужасной неразберихе возле города Дзялошице, и оба командующих армиями, к нашему вящему удовольствию, принялись яростно бомбардировать друг друга шифрограммами.

– Неужели у вас нет никакой возможности дать указание своим гвардейским корпусам согласовывать свои действия с маневром, проводимым нашим кавказским корпусом? – спрашивал командующий армией генерал Эверт своего коллегу Лечицкого, в то время как начальник штаба последнего пребывал в полном отчаянии из-за этой неразберихи.