Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Тем не менее хорватские власти постарались обо всем этом позабыть, а их властные органы на местах ничего не предприняли против такой агитации, поскольку ничего об этом якобы не знали! Поэтому тому, что именно в Королевстве Хорватия и Славония, в котором проживал самый верный монархии народ, была подготовлена государственная измена, удивляться не приходится. Это объясняет и то, что работа созданного наконец в Аграме по настоянию Генерального штаба центрального контрразведывательного пункта оказалась по сути парализованной.

О настроениях известных кругов в Краине, Южной Штирии и Приморье, где проживало много славян, говорят аресты за дружественные сербам публичные заявления и оскорбления его королевского величества, необходимость закрытия почти всех сокольских союзов, а также запрета некоторых других сербофильских, антимилитаристских и социал-демократических организаций. Кроме того, характеризуют эти настроения и высказывания гимназистов. Поэтому пришлось, в частности, сначала ограничить передвижения, а затем арестовать отличавшихся панславистскими взглядами бывшего бургомистра Ивана Хрибара[118]118
  Хрибар Иван (1851–1941) – словенский политический деятель, один из лидеров либерального движения. В 1896–1910 гг. был бургомистром Любляны.


[Закрыть] и друга сербов профессора доктора Илесича.

Особенно бередили души священники, и нам пришлось заключить под стражу столь много священнослужителей, что триестский епископ Карлин обратился с жалобой к военному министру. При этом он заявил, что славянских священников напрасно обвиняют чуть ли не в том, что они накликали войну.

В Галиции тоже было неспокойно. Уже в ночь с 29 на 30 июля мы зафиксировали попытку разрушить железнодорожный мост через реку Попрад, а также поджог деревянного моста у села Неполокоуц в Буковине. Эти факты давали основание предполагать начало резкой активизации деятельности русских агентов по организации диверсий, связанной с мобилизацией русской армии.

Немедленно принятые соответствующие меры не позволили нанести большого ущерба. В частности, были арестованы все выявленные еще в мирное время русофильские элементы, что позволило не только прекратить диверсии, но и оградить нас от шпионажа. Однако следует признать, что эта скверна оказалась распространенной гораздо шире, чем мы, военные и даже благонадежные местные власти, предполагали.

О том, насколько широкий размах здесь получили русофильские взгляды, хорошо свидетельствует брошюра под названием «Современная Галиция», выпущенная в июле 1914 года отделом военной цензуры при генерал-квартир-мейстере штаба русского Юго-Западного фронта. Для офицеров подчиненных этому фронту армий она была призвана служить справочником о политических партиях Галиции, раскрывая их отношение к России.

В брошюре указывались не только все члены русофильских организаций, на которых можно было рассчитывать, но и прилагалась карта-схема с нанесенными на ней населенными пунктами, в которых располагались штаб-квартиры этих русофильских союзов и их печатные органы. Приводились также фамилии наиболее надежных людей, к которым в случае необходимости следовало обращаться в первую очередь. Первый экземпляр этой брошюры мы заполучили уже 11 октября. Его доставил наш агент, которому удалось раздобыть его в штабе 24-го русского корпуса.

Однако глаза на истинное положение дел в Галиции раскрыли нам уже первые вылазки русских разведывательных групп. Среди русофильских предателей, снабжавших русских информацией, оказались многие представители местных властей до бургомистров включительно, которые обирали своих сограждан, мысливших по-другому.

Мы столкнулись с таким враждебным к нам отношением, о котором не могли помыслить даже отпетые пессимисты. Поэтому пришлось прибегнуть к уже апробированным в Боснии и Герцеговине строгим методам – брать в заложники главным образом руководителей местного уровня и греко-католических священников. О настроениях последних весьма показательны следующие цифры: до начала 1916 года вместе с отступавшими русскими войсками ушел 71 священник, 125 священников пришлось интернировать, 128 – ограничить в передвижении и еще 25 подвергнуть судебным преследованиям. В результате оказалась скомпрометированной больше чем одна седьмая часть всех пастырей церковных приходов Лемберга, Перемышля и Станислава[119]119
  Станислав – название города Ивано-Франковск на западе Украины до 1962 г.


[Закрыть].

Вышеуказанная брошюра стала роковой для многих русофилов, поскольку послужила обвинительным материалом сначала против одного из главных москальских[120]120
  Москаль – шовинистическое прозвище, употребляемое по отношению к русским в украинском, польском и белорусском языках. Первоначально так в них называли солдат и чиновников Российской империи.


[Закрыть] вожаков, члена рейхсрата Маркова, который был арестован одним из первых и 4 августа отправлен в Вену. Другие же русофильские предводители еще до мобилизации удивительным образом смогли укрыться в России. Среди таких вождей следует назвать доктора Глушкевича[121]121
  Глушкевич Мариан Феофилович (1877–1935) – галицко-рус-ский общественный деятель и русский поэт. Выступал за достижение национально-культурного единства русского народа в его трех ветвях (великороссы, малороссы и белорусы).


[Закрыть], доктора Дудыкевича[122]122
  Дудыкевич Владимир Феофилович (1861–1922) – галицко-русский общественный и политический деятель, юрист, доктор права, директор гимназии в Станиславе и депутат Галицкого сейма в 1908 г. Активный участник Русской народной партии в Галиции. Организатор Русского народного совета Прикарпатской Руси и первый его председатель (1914–1915).


[Закрыть] и других. Мне до сих пор интересно, откуда у них взялась такая прозорливость?

Эти деятели, а также Симон Лабенский и Михаил Сохоцкий сплотились вокруг Юлиана Яворского[123]123
  Яворский Юлиан Андреевич (1873–1937) – галицкий литературовед, фольклорист, историк и поэт, общественный деятель русофильской ориентации. Вместе с Владимиром Дудыкевичем организовал Карпато-русский освободительный комитет, задачей которого было содействие включению Карпатской Руси (Галиция, Буковина и Закарпатье) в состав Российской империи. Отвергая большевизм, в 1925 г. эмигрировал в Чехословакию.


[Закрыть], являвшегося председателем Карпато-русского освободительного комитета и пославшего 15 августа из Киева верноподданнический адрес русскому царю.

Россия вела активную пропаганду также в Богемии и Моравии, используя для этого возвращавшихся на родину русофилов-чехов. Открыто проявлять свои враждебные Австро-Венгрии настроения они остерегались. Тем не менее то тут, то там вспыхивали антивоенные и антиавстрийские демонстрации. Нам пришлось распустить целый ряд объединений анархистского и национал-социалистического толка и запретить выпуск их газет.

На Буштеградской[124]124
  Буштеград – город в Чехии.


[Закрыть] железной дороге дело дошло до того, что враждебно настроенные элементы начали причинять паровозам малозаметные повреждения, которые в кратчайшие сроки влекли за собой выход из строя этой важной для ведения войны техники. Кроме того, нам пришлось арестовать необычайно большое число людей, пристававших к офицерам с разными вопросами, и установить постоянное наблюдение за предводителями антимилитаристов, поскольку они не были мобилизованы в армию. Однако, несмотря на принятые меры, депутату Клофачу[125]125
  К л о ф ач Вацлав Ярослав (1868–1942) – чешский политический деятель. В 1890 г. примкнул к партии младочехов. В 1897 г. основал Национально-социалистическую партию и в 1901–1918 гг. являлся депутатом австрийского рейхсрата. В начале Первой мировой войны был арестован австрийскими властями по обвинению в госизмене, амнистирован и освобожден в 1917 г. В 1918 г. являлся вице-председателем Чешского национального комитета, в 1918–1920 гг. – министром обороны Чехословакии, в 1920–1924 гг. – вице-председателем сената Чехословакии, а в 1925–1926 гг. – его председателем. Перед Второй мировой войной проповедовал идейную общность чешского и германского национал-социализма.


[Закрыть] удалось незаметно исчезнуть, что вызвало замешательство в резиденции пражского наместника. Вскоре, правда, его удалось обнаружить в Добрикове неподалеку от Гогенмаута[126]126
  Гогенмаут – название чешского города Високе-Мито до 1918 г.


[Закрыть].

При тогдашней политической ситуации в дни мобилизации выполнение столь сложных задач по осуществлению контрразведывательной работы было сопряжено с неслыханными трудностями, связанными с перемешиванием больших людских потоков, что создавало благоприятные условия для шпионажа.

Население охватила настоящая шпиономания – со всех сторон посыпались различные сообщения, в том числе анонимные. Конечно, хорошо слаженный аппарат венского полицейского управления полиции отлично показал себя в те дни, однако его персонала скоро стало явно не хватать. Сказывалось откомандирование сотрудников в Ставку и другие военные инстанции.

Охвативший население военный психоз выразился в том числе в распространении самых нелепых слухов. Расплодилось так много сплетников и безответственных болтунов, среди которых встречались и вышедшие в отставку офицеры, что требовалось срочно положить этому конец. Их буйная фантазия рождала то картины атакующих аэропланов, то штурм оборонительных вражеских позиций гражданским населением с охотничьими ружьями в руках, то чудесным образом спасшихся наших сбитых летчиков, у которых не оказывалось ни единой царапинки.

Распространявшиеся невероятные истории о нагруженных золотом автомобилях, которые якобы разъезжали по дорогам империи и снабжали деньгами шпионов, возбуждали воображение солдат ландвера, несших службу на расставленных повсюду постах. В результате проезды перегораживались, а не остановившиеся по первому требованию автомобили обстреливались. При этом, к сожалению, без многочисленных кровавых жертв не обошлось. Чересчур бдительные постовые не пощадили даже машину, доставлявшую из Вены в Краков прокламации к полякам. Ее остановили в долине реки Ваг – не успел автомобиль пройти проверку возле города Тренчин, как тут же попал в руки бравых жандармов, которые ничего не хотели слушать. Наш добровольный водитель под усиленной охраной был препровожден на железнодорожную станцию и дожидался там вызова в суд. На его счастье, мимо проходил воинский эшелон, в котором нашлось несколько офицеров, признавших в мнимом шпионе и развозчике золота своего сослуживца, находившегося в резерве.

Внезапно из польского города Жешув пришла новость об аресте полковника Батюшина. Однако наша радость оказалась преждевременной – произошла путаница, и арестованным оказался совсем другой человек, имевший с полковником некое внешнее сходство. А вот известие, поступившее из города Катовице от немецкой разведки, подтвердилось – наконец-то удалось поймать долгое время докучавшую нам жену офицера русской разведки ротмистра Иванова.

К сожалению, среди многих необоснованно арестованных, подозревавшихся в шпионаже, оказался и один в будущем видный политический деятель. В царившей тогда сумятице полиции и жандармерии приходилось действовать быстро, поскольку на долгое разбирательство и ведение слежки ни сил, ни времени не было. Эти функции вынужденно взяли на себя судебные органы.

Тогда же в Галиции, в местечке Поронин, был арестован человек, оказавшийся спокойно проживавшим до той поры недалеко от Кракова русским революционером Владимиром Ильичом Ульяновым, имевшим партийную кличку Ленин[127]127
  Непосредственным предлогом для проведения обыска и ареста послужил донос местной жительницы Виктории Була, помогавшей Н.К. Крупской вести домашнее хозяйство.


[Закрыть]. В дело немедленно вмешались депутаты-социалисты доктор Виктор Адлер и доктор Герман Диаманд. Они вступились за него перед министерством внутренних дел, заверив, что этот злейший враг царизма просто по определению не мог ничего сделать на благо царской России, а вот ее противникам Ленин мог оказаться чрезвычайно полезным. Ленина из-под стражи освободили, и он уехал в Швейцарию.

По мере увеличения числа стран, объявивших Австро-Венгрии войну, возбуждение населения возрастало. Это создало в тылу такую невыносимую атмосферу, что мы с облегчением вздохнули, когда 16 августа часть армейского Верховного командования, в состав которой входило разведывательное управление, покинула Вену. По железной дороге нас перебросили в Перемышль – первое место нашей дислокации на Галицийском театре боевых действий.

Разведывательная служба в начале военного похода против России. Первые результаты радиоразведки

Место нашего постоя в Перемышле, где нас разместили после обеда 17 августа, вполне отвечало полевым условиям. Это была барачная казарма в предместье Засанье[128]128
  Засанье, правильнее Перемышль-Засанье, – северная часть города Пшемысль, расположенная на левом берегу реки Сан.


[Закрыть]. Одно большое спальное помещение для солдат с грубо сколоченными столами и несколькими керосиновыми лампами служило канцелярией разведывательного управления, а другое – общей спальней. Наспех окрашенные белой краской стены придавали комнатам впечатление чистоты. Однако это не помогло избавить нас от насекомых, особенно докучавших всем в ночное время. Но у этих помещений было и свое преимущество – они представляли собой достаточно компактный комплекс, вокруг которого легко выставлялось оцепление. Это позволяло сотрудникам проходить в них без лишних формальностей по предъявлению часовым удостоверений личности.

Мы с нетерпением ожидали результатов разведки, начатой 14 августа летчиками и продолженной перешедшими на следующий день границу кавалерийскими дивизиями. Ведь данные о численности и развертывании русских войск, предоставленные нами командованию, в мирное время носили по большей части расчетный характер. Времена, когда мы получали сведения об организации русской армии по штатам военного времени и планы ее развертывания, так сказать, с царского письменного стола, к сожалению, давно прошли – давали себя знать годы пренебрежения разведкой. Даже с наступлением кризисного времени, когда началось ее дополнительное развертывание, разведорганы постоянно испытывали нехватку средств.

Тем не менее нам все же удалось собрать достаточно ценные сведения. Еще в начале 1913 года мы раздобыли очень важную секретную информацию о развертывании в случае начала войны тридцати одной резервной дивизии, к которым дополнительно должны были быть присоединены еще три дивизии из состава сибирского корпуса.

Мы предполагали, что Россия в состоянии направить против Галиции шестьдесят пехотных дивизий, из которых тридцать пять могли закончить развертывание уже 19 августа. В то же время, учитывая приобретенный русскими опыт в ходе проводившихся в течение ряда лет пробных мобилизаций и принимая во внимание возможность отмены демобилизации выслуживших свой срок солдат, а также наличие постоянно расширявшейся железнодорожной сети, можно было ожидать сокращение этих сроков на два и даже три дня. Прибытие же в полном составе на фронт остальных двадцати пяти дивизий следовало ожидать уже к концу августа.

После войны часто утверждалось, что русские перебросили в европейскую часть России войска из Сибири еще весной 1914 года, а мы об этом ничего не знали. Не исключено, что подобное основано на донесении полковника Помянковского из Константинополя от 4 апреля, сообщавшего, что турецкий Генеральный штаб получил сведения о перемещении войск с Кавказа на запад. Однако, принимая во внимание тот факт, что тогда турецкую разведку возглавлял немецкий подполковник фон Товне, трудно поверить, что он не перепроверил столь важное донесение, а в случае его подтверждения не сообщил об этом германской разведке. Но если бы немцы такое донесение получили, то они немедленно поставили бы об этом нас в известность.

Еще меньше верится в то, что в европейскую часть России были переброшены войска из Сибири. В частности, полковник Добровольский, бывший в начале войны начальником русского мобилизационного отдела, в своей статье «Мобилизация русской армии в 1914 году» прямо говорит, что 1-й и 2-й сибирские корпуса получили пополнение из европейских Пермской и Вятской губерний. Призыв же в армию в этих губерниях был специально отложен на две недели для того, чтобы призывникам не пришлось дожидаться своих частей и они могли влиться в них сразу при проезде корпусов через эти местности.

1, 2 и 3-й сибирские корпуса действительно прибыли на театр военных действий только в середине сентября, но еще 9 августа мы получили из Кракова важное агентурное сообщение о том, что эти три корпуса русское командование планирует направить против Австро-Венгрии.

Как показало сравнение наших предположений с фактической картиной сосредоточения русских войск, наши расчеты в основном оказались правильными. Мы ошиблись только относительно месторасположения группы войск между реками Днестр и Прут. В действительности вначале там находилась лишь пехотная бригада соседней 8-й армии. 7-ю же армию во главе с генералом Никитиным русские попридержали на берегах Черного моря возле Одессы для возможных действий против Румынии, но вскоре, полностью успокоившись в отношении румын, перебросили 8-й корпус к 8-й армии.

К сожалению, мы не придали большого значения полученному 15 августа из генерального консульства в Яссах[129]129
  Яссы – город в Румынии, бывшая столица Молдавского княжества.


[Закрыть] извещению о сосредоточении трех русских армий в количестве двенадцати корпусов в Подолии, одна из которых обозначалась как второй эшелон. По свидетельству Я.К. Циховича[130]130
  Цихович Януарий Казимирович (1871 – дата смерти неизвестна) – российский военачальник, генерал-лейтенант. После революции служил в Красной армии, в июне 1921 г. эмигрировал в Польшу.


[Закрыть] в труде «Битва в Галиции», русские сразу же двинули против нашей северной армии в обход Восточной Галиции пятнадцать корпусов и тринадцать кавалерийских дивизий. В них в общей сложности насчитывалось 734 батальона, 603 эскадрона и 2666 орудий, тогда как им противостояло 780 батальонов, из них 143 батальона ландштурма и 106 маршевых батальонов с недостаточным боевым снаряжением и менее боеспособных, 366 эскадронов и 2148 орудий. Таким образом, русские имели перевес в коннице на две пятых, а в артиллерии более чем на одну пятую. При этом они имели лучшие орудия, а запас снарядов был в три раза больше.

Наши расчеты показывали, что в дальнейшем русские войска приобретут еще больший перевес, если до конца августа не помешать их дальнейшему развертыванию. Поэтому австро-венгерское командование и стремилось незамедлительно организовать наступление, не дожидаясь окончательного развертывания имевшихся трех армий и прибытия значительной части 2-й армии с сербского фронта.

При принятии дальнейших решений существенную роль сыграли полученные нами сведения о разделении русских армий в предполагаемом районе их развертывания. Конечно, в правильности наших предположений существовали определенные сомнения. К тому же в самый последний момент противник мог внести в свои планы и существенные изменения. Поэтому в столь ответственный момент приобретала первостепенную важность перепроверка добываемых разведсведений, а также получение максимального числа донесений о расположении и составе неприятельских сил.

Правда, выполняя имевшуюся инструкцию, при введении режима усиленной разведки мы несколько поторопились с отправкой в Россию агентов и некоторых офицеров-рекогносцировщиков. Однако будущее показало, что ошибки в этом не было – после мобилизации все границы, даже со Швецией и Румынией, оказались настолько плотно перекрытыми, что агенты, пытавшиеся попасть в Россию этим путем, преодолеть кордоны не смогли. К тому же часть из них, уже пребывавших в России, была интернирована, а некоторые, в том числе и два офицера Генерального штаба, находившиеся на курсах изучения русского языка, объявлены военнопленными. С положением интернированных лиц на протяжении нескольких месяцев вынуждены были мириться даже многие служащие наших консульств.

Агентам же, оставшимся на свободе, для отправки своих донесений пришлось пользоваться условными адресами в нейтральных странах. В результате даже телеграммы шли до нас столь долго, порой несколько недель, что содержавшаяся в них информация теряла свою ценность – зачастую мы получали сведения о событиях, которые уже произошли. Поэтому интерес представляли только те данные, которые агентам удавалось переправлять непосредственно через границу, а делать это было чрезвычайно трудно. Через расставленные кордоны удавалось пробраться далеко не всем нашим разведчикам или посыльным. Вдобавок из-за ограниченности денежных средств нам не удалось создать достаточно работоспособную сеть информаторов в районах развертывания русских войск. В этом вопросе не помогла даже готовность министерства иностранных дел, отбросившего все условности, оказать разведке всестороннюю помощь.

В результате территория, занятая противником, оказалась окутанной своеобразным плотным туманом. Небольшое количество пригодных для ведения воздушной разведки летательных аппаратов серьезно повлиять на сложившуюся ситуацию не могло. В лучшем случае летчики были способны оповестить нас о разбитых русскими военных лагерях и походных колоннах войск. Однако противник настолько искусно использовал маскировку и темное время суток, что ему удавалось скрыть свои интенсивные передвижения даже по железным дорогам.

Несмотря на приобретаемый летчиками опыт и добросовестное использование карт, а также составление схем, воздушная разведка оказалась не в состоянии раскрывать боевые порядки противника, в чем мы, по понятным причинам, очень нуждались. Большое разочарование принесли и попытки организовать разведку силами конницы – кавалеристам не удавалось пробиться в районы развертывания неприятельских войск, поскольку их останавливали выдвинутые вперед стрелки, занимавшие укрепленные позиции.

Тем не менее сведения, полученные еще до нашего прибытия в Перемышль, убедили нас в правильности сделанных ранее предположений относительно расположения русских сил. Они, как показали дальнейшие события, оказались на удивление точными. В соответствии с замыслом ведения войны еще 18 августа армейское Верховное командование издало приказ о выдвижении армий в заданные районы и приведении их к 21-му числу в состояние боевой готовности, с тем чтобы осуществить наступление на сосредоточившегося между реками Висла и Буг противника, а также отразить возможный удар русских войск с востока.

Мы с горячим нетерпением ожидали поступлений новых донесений, на основании которых 21 августа командование могло принять окончательное решение. Я отправился к офицерам разведки при штабах армий, располагавшихся в городах Ланьцут (1-я армия), Радымно (4-я армия) и Самбор (3-я армия), чтобы в ходе устного обсуждения уточнить проведенные ими мероприятия. В общем, мы предприняли максимум из того, что было в человеческих силах, но донесения продолжали поступать весьма редко.

В результате была совершена переоценка сил русских войск, сконцентрированных между Днестром и Прутом, чему способствовало извещение о том, что там сосредоточились два кавказских корпуса. К тому же румынский генерал Илиеску, беседовавший по этому поводу с нашим бухарестским военным атташе, заявил, что эти два корпуса переправились в Одессу морским путем. С другой стороны, наш военный атташе в Константинополе извещал о том, что все три кавказских корпуса по-прежнему находятся на Кавказе. Сегодня мы знаем, что правильным было именно это извещение – 2-й и 3-й кавказские корпуса появились на театре военных действий только в конце августа, а 1-й корпус остался в тылу.

Сравнительно много агентурных донесений поступало только от подсобного разведывательного пункта, располагавшегося в городе Черновцы, что объяснялось тем, что находившаяся поблизости Румыния благоприятствовала проходу агентуры. Однако агенты сообщали о такой массе армейских соединений, якобы угрожавших Черновцам, что могло сложиться впечатление, будто бы русские оголили другие участки фронта. Конечно, это снижало доверие к сообщениям из данного района.

Путаницу вносили также донесения от наших агентов и результаты наблюдения других средств разведки о резком усилении железнодорожного движения на юге России в направлении Волыни, Варшавы и Брест-Литовска. В дополнение к этому пришло извещение от фон Кевесса[131]131
  Кевесс Герман фон Кевессгаза (1854–1924) – австро-венгерский военачальник, командовавший армиями во время Первой мировой войны, генерал-фельдмаршал.


[Закрыть], командовавшего авангардом 2-й армии в составе армейской группы, о том, что задействование сосредоточенных южнее железнодорожной линии Проскуров – Жмеринка значительных сил противника в ближайшее время не предвидится. Не обнаружил возле этой линии сколь-либо значительного скопления войск русских и специально посланный утром 21 августа в Подолию на разведку летчик, облетевший всю территорию между Днестром и дорогой Проскуров – Тарнополь[132]132
  Тарнополь – название до 1944 г. города Тернополь, расположенного в настоящее время на западе Украины.


[Закрыть]. В результате, поскольку желание всегда рождает соответствующие мысли, в ставке охотно пришли к выводу, что предполагаемого главного удара противника с востока в северном направлении ожидать не следует.

Таким образом, от нашей разведки полностью укрылся такой важный факт, как выход 18 августа 8-й русской армии из своего расположения возле города Проскуров и 3-й армии на следующий день из крепостного треугольника под Ровно. Поэтому поступившим вечером 21 августа в Перемышль сообщениям о прорыве русских войск возле поселка Гусятин, городов Тарнополь и Броды большого значения мы не придали. Тем более что речь в них шла всего о четырех или пяти дивизиях. В результате в ставке посчитали, что вышеуказанный прорыв незначителен и может быть легко отбит коротким контрударом вспомогательной группы. Никто даже не подумал, что действия неприятеля могут помешать нашему большому наступлению, и после обеда 22 августа в войска были направлены соответствующие приказы.

Предостережение о необходимости серьезнее отнестись к опасности удара русских с фланга, пришедшее 23 августа из города Черновцы, вызвало большие сомнения, тем более что в нем содержался ряд явных неточностей. В сообщении говорилось, что 8-я русская армия сосредоточила свои силы в районе городов Волочиск – Новоселица, а ее командующий Лещ (на самом деле это был никакой не Лещ, а генерал Брусилов), настаивавший на обороне границ в ожидании подхода сибирских полков, не наблюдая нашего наступления, внезапно решил сам нанести удар.

Такое известие подтверждалось прорывом нашей обороны у Гусятина и Тарнополя. Тем не менее сведения о наличии в указанном районе 8-й армии русских по-прежнему вызывали большое сомнение. И это сомнение после того, как 23 августа летчики доложили, что во время полета заметили у Тарнополя лишь более крупные колонны конницы и небольшие части пехоты, только усилилось.

Постоянная недооценка исходившей со стороны реки Збруч опасности привела к тому, что наша 3-я армия предприняла наступление на намного превосходящие ее силы противника, что привело в конечном итоге к проигрышу всего начального этапа войны. В своей брошюре «К десятилетию со дня битв при Злочеве и Перемышле» тогдашний начальник штаба 3-й армии генерал Пфеффер в известной степени обвиняет армейское Верховное командование в неправильном ориентировании войск относительно положения противника. Однако в действительности все было в точности наоборот. Это Верховное командование должно было обвинять командующего 3-й армией в предоставлении недостаточной информации, поскольку в задачу разведывательного пункта его армии входила разведка прежде всего русского Киевского военного округа. При своем развертывании ее войска находились в выигрышном положении, так как действовали на территории, хорошо изученной в мирное время, где можно было использовать наработанные связи, в том числе и среди пограничников. К тому же начальник разведывательного пункта армии являлся знатоком своего дела. Поэтому то, что его донесения о положении противника в районе к востоку от реки Збруч оказывались самыми скудными, является настоящим злым велением рока.

После первого успеха возле польского города Красник Верховное командование было настолько уверено в победе, что, совершенно недооценивая положение на востоке, не только послало на север для поддержки 4-й армии часть 3-й армии, но и предприняло скоропалительное наступление на Люблин.

Чтобы не тратить сил на осаду Ивангорода[133]133
  Имеется в виду русская Ивангородская крепость возле польского города Демблин, при впадении реки Вепш в Вислу, построенная в 1832–1847 гг. по инициативе наместника и светлейшего князя Варшавского Ивана Федоровича Паскевича.


[Закрыть], было решено попробовать подкупить коменданта крепости. После совещания в штабе 4-й армии в городе Олешице я отправился в город Ниско, где в свое время проходил службу в егерском полку, и передал начальнику штаба 1-й армии, что ему поручается сделать это деликатное предложение, а затем поехал в Краков, чтобы проинструктировать соответствующим образом сотрудников тамошнего главного разведывательного пункта.

Одному нашему опытному агенту, совершив чудеса изобретательности, на самом деле удалось положить письмо на письменный стол коменданта крепости. Однако его реакция на это предложение так и осталась неизвестной, поскольку обстановка на фронте заставила 1-ю армию отдалиться от крепости.

По мере развертывания военных операций увеличивалось и число, а также качество получаемых нами разведывательных донесений, поскольку агенты стали пользоваться большей свободой действий. Но и здесь встречалось немало трудностей – им было не так-то просто пройти через наши посты сторожевого охранения. Такое положение дел объяснялось по большей части предательством со стороны многих русофилов, что вызвало повышенное недоверие у солдат ко всем лицам, появлявшимся в полосе действия войск, – они в каждом видели вражеского лазутчика.

При этом солдаты стали проявлять такую буйную фантазию, что появились признаки настоящей шпиономании. Даже в самых безобидных вещах они видели сигналы, с помощью которых местные жители обменивались информацией с противником.

Но это являлось не только игрой больного воображения. Такое имело под собой реальную основу – еще в 1914 году во время передачи световых сигналов возле сербского города Бела-Црква два местных жителя сербской национальности были застигнуты на месте преступления и казнены. Этот ужасный случай, возможно, и лег в основу поведения наших солдат.

Другим примером может послужить перехваченная в 1917 году инструкция, выпущенная штабом 1-й итальянской армии, в которой житель находившегося позади нашей тирольской линии обороны местечка Сан-Себазиано, что напротив городка Фольгария, получал указания о том, как передавать интересовавшие итальянцев сведения. В ней, в частности, подчеркивалось, что самым простым и надежным способом является использование ставней освещенных оконных проемов. Причем каждое из трех окон соответствовало конкретному участку нашего фронта.

Подобное часто наблюдалось и на других театрах военных действий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что солдаты, пережившие артиллерийские налеты, считали, что снаряды на них навели предатели, использовавшие для наводки вражеской артиллерии вращающиеся крылья ветряных мельниц, стрелки башенных часов и тому подобные предметы.

При таком настроении, царившем в войсках, становится понятным, почему наших оборванных, завшивленных, оголодавших, избежавших вероломных доносов своих земляков и вконец измученных уходом от погони со стороны разъяренных казаков агентов, добравшихся наконец до своих, несмотря на имевшиеся у них удостоверения, принимали за шпионов и предателей. Их арестовывали, и они должны были иногда так долго доказывать свою принадлежность к нашей службе, что нередко донесения, которые эти агенты с собой приносили, полностью теряли свое значение. Потребовалось много времени, чтобы изменить такое положение и добиться быстрого оповещения соответствующей инстанции для установления личности прибывшего и скорейшего использования доставленных им сведений.

Другим источником, использовавшимся прежде всего для уточнения дислокации войск противника, служил захват военнопленных. В этом деле тоже требовалось накопить необходимый опыт для того, чтобы путем систематического опроса пленных получить ясную картину действительного расположения неприятельских частей. Поэтому можно сказать, что до конца сентября мы делали здесь только первые шаги. А вот имевшие боевой опыт русские вначале в данном вопросе нас сильно опережали, и, несмотря на постоянные предупреждения солдат со стороны нашего командования о необходимости хранить молчание, им удавалось выудить у наших военнопленных довольно ценный материал.

Кое-что ценное нам удавалось получать при обыске убитых, раненых и военнопленных, а также при обработке документов, найденных в захваченных штабных повозках. Так, из бумаг, обнаруженных при убитом полковнике Витковском, еще 23 августа нам стало известно, что между Вислой и Бугом находятся 4-я и 5-я русские армии. А изъятые 29 августа немцами у убитого во время сражения под Танненбергом[134]134
  Битва при Танненберге (26–30 августа 1914 г.) – крупное сражение между российскими и германскими войсками в ходе Восточно-Прусской операции Первой мировой войны.


[Закрыть] русского генерала документы, содержавшие обзор о перевозках, подтвердили уже известный нам факт подтягивания трех сибирских корпусов к европейскому театру военных действий.

Исключительно ценным, можно даже сказать, непревзойденным источником информации оказалось прослушивание передач русской радиотелеграфной службы. Дело заключалось в том, что русские пользовались ею так же неосторожно, как и в начале войны немцы в боях против французов.