Текст книги "Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры"
Автор книги: Макс Саблин
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 3. Хан Боджинг и его Третье Ухо
Эхо доброй вести о рождении Чалын разлетелось по всему Ойгорскому ханству. О малышке шептали деревья, журчали быстрые воды, шумели ветра и говорили люди. Донеслась эта новость и до Боджингского ханства.
Про самого хана Боджинга ходила дурная слава. Он слыл жадным, безжалостным правителем, и ждали от него одной лишь беды. От бесчинств Боджинга и его воинов страдали соседние ханства, мирные жители вольных племён и чужеземные купцы: их караваны грабили, а сами торговцы уже никогда не возвращались на родину.
В очередной раз тонокчы[24]24
Тонокчы (тонокчи) – разбойник, грабитель.
[Закрыть] Боджинга разорили несколько аилов свободного племени и ограбили иноземный караван. После этого упоённые удачей возвращались домой. Преодолев очередной перевал, они разбили лагерь у верховья быстротечной реки. На голых камнях выросли невысокие конические юрты, разгорелись постовые огни.
В одной из этих войлочных юрт на дорогом ворсовом ковре восседал невысокий человек с золотой чашей в руках. Его густые чёрные волосы были уложены в тугие пучки на темени. Широкие плечи облегал жёлтый, украшенный позолотой шёлковый халат с широкими рукавами. Талию опоясывал зелёный кусок ткани, закреплённый красным кожаным поясом, на котором находились только самые необходимые для похода предметы: огниво, кольцо для стрельбы из лука, плеть и кинжал в изогнутых ножнах, украшенных извивающимся золотым драконом с рубиновыми глазами. А ещё, сзади, на поясе висели шоу – цветные шнуры с нефритовыми украшениями, связанными в сетку, и костяная игла для распутывания памятных узлов. Меч лежал в стороне.
Это был сам хан Боджинг. Его пальцы украшали дорогие кольца с переливающимися камнями, а на крепкой, смуглой от солнца шее висел большой серебряный медальон на плетёной коже. На нём был изображён страшный зверь с тонкими когтистыми лапами, острыми клыками и заострёнными мохнатыми ушами. Во внешности хана было какое-то сходство с этим загадочным существом. Лицо Боджинга показывало всё потаённое зло его внутреннего мира.
Хана Боджинга боялись многие: враги, простые люди и даже те, кто был с ним заодно или же попросту находился под его покровительством. Хан сидел, скрестив ноги. Прищурив раскосые глаза, он смаковал эфир заваренных трав и внимательно слушал старца в светлой овчинной шубе. Тот усердно жестикулировал руками и палочкой вырисовывал на узорчатом ковре героев своего рассказа. Это был новый кайчы хана Боджинга. Вид у него был изнурённый, сказывался долгий переход через горный хребет. Однако человек с седой бородкой, прикрывающей впалые щёки, не показывал свою усталость и продолжал увлечённо рассказывать про Дельбегеня.
В очаге плясало пламя, его блики зловеще отражались в куче драгоценностей из золота, бронзы и серебра. Здесь, напротив хана, по правую сторону от кайчы, находились все награбленные в походе украшения. Боджинг всегда осматривал свои трофеи, с жадностью перебирая их по несколько раз. Из того, что было, он выбирал самое лучшее, а остальное раздавал своим подданным. Однако в этот раз он решил повременить со своим любимым занятием.
Хан поднёс чашу ко рту, сделал громкий глоток, причмокнул от удовольствия и вдруг замер. Его чёрные глаза засверкали, рука дёрнулась к кинжалу, но, не дотянувшись до него, замерла. Хан Боджинг напоминал хищника, внезапно увидевшего добычу. Злобными прищуренными глазами он наблюдал за двигающимся под ковром, возле его сокровищ, бугорком.
Увлёкшийся сказанием кайчы даже не заметил присутствия постороннего в юрте, а вот гнев хана он увидел сразу. Приняв ярость слушателя в свой адрес, сказитель от испуга сбился и, заикаясь, немедля принялся оправдываться:
– Я-я-я. Так и было. Д-да, да, да…
Кайчы с трудом проглотил слюну и, замотав головой, снова продолжил:
– Нет, нет, Дельбегень Луну не проглотил….
Рассказчик не мог понять, чем же разгневал хана, ведь сказание о ненасытном чудовище он знал очень хорошо. Старец поведал Боджингу про ужасного семиглавого Дельбегеня, пожирающего людей. Про то, как солнце и луна решили с ним расправиться, и как ночное светило, тайком опустившись на землю, схватило-таки людоеда и потащило с собой. И продолжил тем, что Дельбегень, сопротивляясь, ухватился за ветвистое дерево, но это ему не помогло, и он вместе с ним оказался на небе. Рассказал, что с тех пор на луне появились тёмные пятна, и они – это не что иное, как силуэт чудовища, которое держит дерево, вырванное с корнями. Но когда кайчы ставил точку в рассказе, сообщая о том, что во время лунного затмения люди создавали шум, криком вызывали лай собак, чтобы не дать Дельбегеню проглотить луну, хан Боджинг вдруг рассвирепел. Отчего?
«На пятнах надо было остановиться», – мелькнула мысль в голове сказителя.
Едва успел он об этом подумать, как Боджинг выхватил кинжал и метнул его в сторону кайчы. Обомлев, старик потерял дар речи. Но на его счастье сверкнувший клинок пролетел мимо и воткнулся точно перед бугром на ковре.
– Что застыл, как истукан? Помоги ему, ковёр разрежь! – грубо распорядился хан.
Вздохнув с облегчением, сказитель развернулся, вытащил кинжал и увеличил разрез. Из дыры показалась продолговатая барсучья морда. Поводив полосатым носом, пошевелив усами, зверь вылез наружу и встал на задние лапы.
– Давай, – прохрипел хан Боджинг. – Рассказывай.
Барсук посмотрел в сторону кайчы, тем самым давая знать, что не желает говорить при посторонних.
Боджинг поставил чашу с напитком перед собой, перевёл взгляд на сказителя, затем кивнул в сторону драгоценностей и с пренебрежением произнёс:
– Что пожелаешь, себе возьми.
От неуважительного отношения к себе кайчы растерялся. Ещё ни один человек не был с ним так груб. Его, владеющего каем[25]25
Кай – горловое пение жителей Алтая.
[Закрыть], получившего дар свыше, обычно все почитали. Он мог изливать легенды часами, и при этом никто не позволял себе перебивать его, не говоря уже о тех вольностях, что дозволял себе Боджинг.
– Ну? – прорычал хан.
Недолго выбирая, кайчы схватил первую попавшуюся золотую фигурку оленя и, бормоча благодарности, поспешил покинуть это пренеприятное место.
Золотом заинтересовался барсук. В предвкушении награды он гладил чаши, трогал бляхи, рассматривал украшения. Самоволие зверя разозлило хана. Выхватив из-за пояса плеть, он в мгновение ока занёс её над головой и хлестнул наглеца. Кнут глухо прошёлся по хребту, сбив пыль с грубой шерсти. С визгом отпрянув от сокровищ, барсук потянулся лапами к спине, но его трясущиеся коротышки едва доставали боков, а жжение только усиливалось.
Боджинг снова ударил плетью, и её конец обвился вокруг толстой шеи несчастного. Хан натянул кнут.
– А-а-а-х-х-х!.. – захрипел бедняга, пытаясь скинуть губительную петлю. И вновь надежда на собственные лапы оказалась тщетной, они были слишком коротки, чтобы освободиться.
– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Боджинг.
Массивное туловище барсука вдруг начало вытягиваться до невероятных размеров. Превращаясь в руки и ноги, лапы становились длиннее, грубая шерсть пряталась в корни, оголяя смуглую кожу, хвост делался короче. Быстро сжимаясь, морда зверя приобретала черты человеческого лица. А когда преображение закончилось, перед ханом на войлочном ковре лежал голый человек. Тёмные волосы на его голове стояли дыбом, растрёпанная борода торчала в разные стороны, а широкие густые брови срастались на переносице. Обеими руками человек-барсук схватился за кнут и освободился от удушающей петли.
– Кха-кха! Кха-кха! – закашлялся он, потирая шею.
– Ха-ха-ха! – снова рассмеялся хан. – Учинчи Кулак, ты забыл, к кому пришёл?
Своё прозвище – Третье Ухо – человек-барсук получил от хана Боджинга. Учинчи Кулак был его тайным осведомителем. Он исправно приносил ему свежие новости и получал за это награду.
– Хан Боджинг! Нет, нет, вовсе нет. Кха-кха!
Учинчи Кулак поднялся на колени и затрясся от холода. Привыкнув к тёплой звериной шкуре, он уже давно не превращался в человека, и сейчас ему приходилось мириться со своей участью оказаться нагим не по собственной воле. Дыхание человека-барсука прерывалось, голова тряслась. Обхватив себя руками, он принялся потирать плечи.
– А теперь тебе они нужны? – указав плетью на драгоценности, спросил хан.
– Н-н-нет.
Учинчи Кулак с жадностью посмотрел на другую кучу, с мехами. В ней, среди звериных шкурок, лежали дорогие шубы и шапки, а эти вещи могли бы его согреть.
– Возьми! – дал разрешение Боджинг.
Учинчи Кулак подполз на коленях к мехам, быстро перебрал их, и, выбрав самую богатую шубу из горностая, потянул её за рукав.
– Э-э-э! – раздался возмущённый оклик Боджинга.
Услышав хозяина, Учинчи Кулак убрал шубу в сторону с притворным видом, как будто изначально собирался сделать это сам, без порицания хана. Человек-барсук вытащил другую – лисью шубу. Она оказалась самой простой и к тому же старой. Ко всему прочему, её правый рукав был заметно длиннее левого. Без особого удовольствия Учинчи Кулак накинул её на себя и затих.
Хан вальяжно прилёг на бок, неторопливо поднял чашу с поостывшим отваром из трав и приготовился слушать.
– Буура[26]26
Буура – верблюд.
[Закрыть] ведущего шаг я слышал сегодня, а за ним и топот всего каравана, – заговорил Учинчи Кулак.
– Как далеко они идут?
– Тихим ходом путь в два дня вас с ними разделяет. Шаг их тяжёлый, груза много.
Боджинг призадумался.
– Что ещё?
– У Ойгор-хана дочь родилась.
– Хорошо, – ответил Боджинг.
– Да, да, Боджинг-хан, дети – это хорошо.
Учинчи Кулак замолчал.
Хан взглянул на чашу, сделал из неё глоток и снова обратил свой взор на человека-барсука. Учинчи Кулак что-то не договаривал. Почёсывая голову, он пребывал в раздумьях. Его взгляд устремился в пол.
– Всё? – спросил хан.
Учинчи Кулак встрепенулся.
– Боджинг-хан, за плохую весть меня простите.
– Что там у тебя? – прорычал Боджинг.
– Племя ваше, то, что соседствует с ханством Ойгорским, к Ойгор-хану ушло.
– Нурцы?! Ха! Пусть убираются, мне они не нужны.
– Нет-нет, Боджинг-хан. Жить они там же остались, в Долине семи водопадов. Вот только от вас отреклись, – тихим, дрожащим голосом закончил Учинчи Кулак.
– Что? – возмутился Боджинг.
Хан нахмурил брови, его лицо исказилось, глаза налились кровью.
– Долина семи водопадов моя! – процедил он сквозь зубы.
Всё дело в том, что землю, заселённую вольными племенами, хан Боджинг считал своей, а потому не собирался разделять её с чужаками. Но на самом-то деле Долина семи водопадов ему не принадлежала точно так же, как не принадлежала она и нурцам. Земля Уралтая была едина для всех. Любое племя могло свободно кочевать и каждый раз выбирать себе новое место для жизни. Так было и с нурцами. Изначально их род расселился в Долине семи водопадов, а уж потом, во времена правления отца Боджинга, присоединился к ханству. Со временем власть от отца перешла по наследству к сыну, и ханом стал Боджинг. Он постоянно увеличивал дань нурцам, что возмущало народ. Однако, зная буйный нрав своего правителя, люди терпели его, они боялись мести. Наконец, племя решилось на отчаянный шаг и перешло в подданство Ойгорского ханства.
«Ойгор-хан – кезер храбрый, умный. Его так просто не возьмёшь», – подумал Боджинг.
Приняв мудрое решение, поостывший хан перевел хитрый взгляд на сокровища и распорядился:
– Ойгора с рождением дочери поздравишь. Ему подарки от меня привезёшь. Всё, что здесь видишь, отдашь и столько же пообещаешь. Мне нурцы не нужны, я свободу им дарю.
– А земли? – нерешительно спросил человек-барсук.
– Что? – возмутился хан.
– Их он отдаст? – замявшись, продолжил Учинчи Кулак.
– Ойгору не нужна со мной ссора. Отдаст! – поставил твёрдую точку самоуверенный Боджинг.
Глава 4. Настырный сосед
Прошёл год. За это время к Ойгорскому ханству присоединились ещё два племени. Хан Ойгор пополнил ряды своего доблестного войска свежими силами, а вместе с тем обрёл врага в лице южного соседа – Боджинга. Один за другим в Яраш-Дьер приезжали посланцы злобного хана. Они привозили с собой нечистые, омытые кровью и слезами дары: драгоценности, дорогие меха, домашнюю утварь. Да только отправлял Ойгор чужаков обратно словом твёрдым, отчего злился Боджинг, но ничего поделать не мог.
К этому времени Чалын делала первые неуверенные шаги и внятно произносила слово «адам»[27]27
Адам (алт. ада – папа) – обращение к отцу.
[Закрыть]. На день рождения отец подарил ей молодого белогривого жеребца. Он оседлал его, посадил дочь перед собой и пустил коня вскачь.
Под копытами клубилась пыль, звенела мелодично упряжь. Перед глазами изумлённой наездницы мелькали деревья. Она ощущала мерный бег коня, слышала стук копыт, а позади – стихающие восхищённые крики людей. Сердце Чалын переполнялось радостью. Ёе мягкие, как пух, волосы развевал нежный ветер, она щурилась, хохотала и постоянно оборачивалась, чтобы посмотреть на такого же счастливого отца.
Время летело невероятно быстро, день за ночью, ночь за днём, отмеряя судьбы людей, изменяя их лики. Чалын подросла. В пять лет она уже уверенно держалась в седле и выезжала с отцом на охоту, училась выслеживать зверя, стрелять из лука и кидать чекан.
Амаду возмужал. Мудростью, справедливостью и отвагой добился он признания народа и отец вверил ему правление северными племенами ханства. И юноша оправдал доверие. Амаду умело справлялся со своими обязанностями, завоёвывая всё большее уважение соплеменников и вселяя светлую гордость в сердце отца.
У Ойгора появилось больше свободного времени. Теперь он полностью отдавал его дочери, передавая ей знания жизни, обучая владению мечом, раскрывая все таинства рода. А когда хан занимался делами своего народа, его заменяла Адаана. Она посвящала Чалын в тайны природы: обучала языку зверей и птиц, раскрывала сокровенную силу целебных трав, учила читать небеса и воды.
Тем временем не дремал и враг. Зная силу ойгорского войска, хан Боджинг до поры затаился. Он уже не надеялся заполучить земли нурцев миром, однако продолжал отправлять своих гонцов к Ойгору с новыми и новыми дарами. Но всё было напрасно. Ойгор по-прежнему настаивал на единстве земли Уралтая. Тогда Боджинг решил лично явиться к несговорчивому хану. Навьючив лошадей, верблюдов и оленей, он отправился в путь.
Караван Боджинга шёл мерным шагом. Ровной полосой тянулся он по долинам, в горах петлял по узким тропам, преодолевал перевалы и реки. Спустя некоторое время Боджинг и его люди, наконец, оказались в Яраш-Дьер. Хан Ойгор гостеприимно встретил южного соседа и сдержанно выслушал все его доводы. А потом дал мудрый ответ: «Долина семи водопадов твоя. Там жить ты можешь, людьми своими править. Но притеснять народ мой тебе я не позволю». Глаза Боджинга покраснели, забилось чаще сердце, кровь закипела, а разум помутился от гнева. Но злобный хан сдержался и даже слова не проронил в ответ.
Боджинг вернулся с гружёным караваном домой. С тех пор его намерения изменились. Нет, он вовсе не собирался уступать Ойгору. Злой хан вынашивал более коварный план. Мечтая обо всех наслышанных богатствах Яраш-Дьер, он готовился к войне. К той, что должна была принести ему полную победу над великим Ойгорским ханством.
Последующие три года для ойгорцев были на удивление спокойными. На их аилы никто не нападал, караваны не грабили, а на лугах не пропадал скот. Да и иноземные купцы теперь не обходили опасные места далёкими тропами, а вели караваны через земли Яраш-Дьер, что облегчало путь и экономило время. Казалось, будто бы наступило то время, когда все люди Уралтая наконец обрели счастье. Уже никому не хотелось воевать, каждый знал собственное место и занимался своим делом.
Глава 5. Лиственное чудище
В золотистой роще, под невысокой гладкоствольной осиной, принаряженной багряной листвой, играли две девочки. Они сидели на бархатистом покрывале из разноцветных опавших листьев и собирали из обломков тоненьких сухих веток маленькие аилы. Занятие это девочкам очень нравилось. Труженицы старательно возводили одно жилище за другим и складывали рядом с миниатюрным посёлком небольшие горы из собранных ими же камней. День был ясным. Чуть слышно шелестела листва, и солнце светило так ярко, что казалось, будто бы лето ещё не закончилось, а королева красок – осень, слегка поторопилась со своими чудными нарядами.
– Таш-Баш[28]28
Таш-Баш (камень-голова) – дух горы Тош-Туу.
[Закрыть] здесь живет, – сказала маленькая красавица, одетая в бирюзовое шелковое платье, прикрытое изящным полушубком из горностая.
Девочка доделывала конусообразное жилище, расположенное на вершине самой высокой горы, усердно возведённой ею. Аккуратно уложив последнюю палочку, она проводила взглядом красивых серых глаз пролетающую мимо паутинку. Опрятную, ухоженную красавицу звали Чалын. Утончёнными чертами лица она с каждым годом всё больше походила на свою мать: те же полненькие губы, прямой аккуратный носик и тонкие дугообразные брови. Тёмные густые волосы девочки были заплетены в три косы, две из которых лежали у неё на груди, а третья оставалась за спиной. В каждую из них была вплетена узкая зеленовато-голубая ленточка. Тонкую талию Чалын украшал кожаный пояс с золотой бляхой, на котором висели бронзовый кинжал и маленький расписной мешочек, предназначенный для кремня и огнива.
– Кто этот Таш-Баш? – спросила сидящая рядом невысокая кареглазая девчушка, разгребая руками листья под новую постройку.
Это была Нариен – соседка Чалын. Девочки давно знали друг друга и иногда, когда взрослым до них совсем не было дела, проводили время вместе.
– Нариен?! – изумилась дочь хана. – Это же дух Тош-Туу – самой высокой горы Ойгорского ханства.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Нариен, сняв паутинку со своего плеча.
– Адаана рассказывала.
– А почему его так зовут? Голова у него на самом деле каменная? – посмотрев на острый камень в своей руке, снова спросила Нариен.
Чрезвычайно любопытная, она постоянно задавала вопросы подруге, а та охотно ей отвечала, если, конечно же, знала на них ответы. На этот раз Чалын пожала плечами и тут же высказалась:
– Духов видят только те, кто им камлает[29]29
Камлание – ритуальные действия шамана, во время которых он общается с духами.
[Закрыть]. А нам остаётся лишь слушать камов и представлять, какие они – эти духи. Адаана наверняка знает, у неё надо спросить.
Внезапно налетел сильный ветер. Его порывы гнули деревья к земле, срывали с ветвей оставшиеся листья и нагоняли тёмные густые облака. Тучи быстро сгущались, в воздухе запахло сыростью.
– Надо торопиться, дождь будет, – заволновалась Нариен.
Чалын поднялась на ноги и, прищурив глаза, посмотрела по сторонам. Из-за качающихся деревьев выбежал светло-серый красавец-жеребец с большими раскосыми глазами и длинными крепкими ногами. Приблизившись к Чалын, белогривый конь остановился, склонив покорно голову к хозяйке. На широкой груди жеребца висел богатый кожаный ремень с бахромой и позолотой. Остальная упряжь была украшена многочисленными, вырезанными на коже образами необыкновенных животных. От могучего крылатого льва с орлиной головой, поднимающего в небо лося, – на правой стороне седла, до рогатого медведя с шестью лапами, придавившего толстым деревом злобного карлика, – на левой стороне.
– Ак-Боро[30]30
Ак-Боро – бело-серый.
[Закрыть], где ты был? – спросила Чалын.
– Там, чуть подальше, – ответил жеребец, раздул широкие ноздри и, кивнув назад, продолжил, – за одинокой берёзой траву сочную щипал.
Конь преклонил колено. Чалын поспешно села в седло и протянула руку Нариен. Приняв охотно помощь, та очень быстро оказалась позади дочери хана.
– Держись! – прокричала Чалын.
Она тронула поводья, и Ак-Боро рванул с места.
Ветер разыгрался не на шутку. От разрушенного им игрушечного аила остались лишь разбросанные палки. Уцелели только маленькие каменные горы, да и их уже заносило листьями.
– Что он тебе ответил? – полюбопытствовала Нариен.
– Да так, ничего интересного, – крикнула в ответ Чалын. – Держись крепче!
Порывы ветра становились более резкими, учащались, а когда хмурые тучи скрыли последний просвет и вовсе разгулялся ураган. Серое небо озарилось молнией, прогремел сильный гром.
Прижавшись к Чалын, Нариен обернулась и увидела, как следом за ними устремился вихрь. Подбирая на своём пути все опавшие листья, он неимоверно быстро разрастался. Испуганная наездница собралась было сказать об этом подруге, как вдруг Ак-Боро ловко обогнул стоящее на пути дерево, и странный преследователь, налетев на внезапное препятствие, рассыпался. В тот же миг Нариен подумалось, что на этом всё и закончилось. Но тут произошло нечто неожиданное – разлетевшиеся листья снова соединились, приняв теперь причудливую форму бегущих ног.
– Чалын! Они нас догоняют, догоняют! – дёргая за рукав подругу, прокричала в ужасе Нариен и снова обернулась назад.
– Кто? – откликнулась Чалын.
– Ноги! Они уже совсем близко! – громче прежнего ответила Нариен.
Оглянувшись, Чалын увидела те самые высокие сильные ноги, о которых говорила Нариен. Над ними уже появилась часть крупного звериного тела, и наросла мощная грудь. На глазах изумлённой Чалын у преследователя возникли передние лапы и голова с нечёткими очертаниями широкой, злобной, как у разъярённого волка, морды. Страшный зверь из листьев бесновался в вихре, увлекая за собой длинный тёмный шлейф из пыли, сломанных веток и сухой травы. Нелепо, словно запинаясь одна о другую, его лапы передвигались медленно и неуклюже. Они едва касались земли, однако это никак не мешало самому чудищу стремительно настигать беглецов.
– Давай, давай, давай! – поторапливала Чалын Ак-Боро.
И снова ветвистая молния расписала небо яркой паутиной. Сердито грянул гром. Холодные капли дождя ударили по листьям. Ак-Боро ускорил бег. Лавируя между деревьями, он скакал что есть силы. Но зверь не отставал, он продолжал увеличиваться в размерах и свирепел ещё больше.
Лес вдруг потерял все яркие краски и стал каким-то серым и угрюмым. Голова чудища уже возвышалась над кущей. Оно передвигалось на задних лапах, безжалостно выкорчёвывая на своём пути все молодые деревца. Повсюду раздавался скрип и треск ломающихся сучьев.
– Он нас догоняет! – в ужасе выкрикнула Нариен.
Но Чалын её не слышала. Да и сама Нариен не услышала свой голос, его заглушил ужасный гул.
Преследователь нагнулся и протянул огромную мокрую лапу, намереваясь схватить свою добычу. Нариен отвернулась, сильнее прижалась к Чалын, и, зажмурившись, приготовилась к самому худшему. В этот момент, перед пролегающим поперёк дороги логом, Ак-Боро сбавил ход и резко свернул в сторону. Из-под копыт полетел дёрн, и конь сделал новый рывок. Перепрыгнул через валежник, прорвался через высокие кусты и уже галопом мчался по ровной, просторной поляне, оставляя перелесок позади.
Чудище пронеслось дальше и упало в широкий овраг. Но, несмотря на это, опасность всё ещё оставалась. Восстав серым великаном, разъярённый зверь схватил обеими руками старый кедр и, вырвав его вместе с корнями, швырнул в убегающих детей. Дерево рухнуло прямо перед конём.
– Держись! – крикнул тот в самый последний момент и перепрыгнул через толстый ствол кедра.
Удачно приземлившись, Ак-Боро поскакал дальше, увеличивая расстояние между собой и преследователем. Всё самое страшное осталось позади. Ураган внезапно стих и только заунывный вой из рощи всё ещё напоминал о лиственном чудище. Отважную троицу теперь не пугал даже сильный ливень. Они живые и здоровые возвращались домой. И это было самое главное.
Всю дорогу Чалын снова и снова вспоминала всё случившееся. Она припоминала, как гнулись деревья, как настигал их смертоносный вихрь, от гула которого до сих пор звенело в ушах, и как стремительно приближались они к оврагу. Чалын даже представляла, как запоем рассказывает об этом Адаане, а та внимательно её слушает. А вот с Нариен всё было иначе. Девочка всё ещё крепко прижималась к Чалын и боялась оглянуться. Она плакала, но слёз её видно не было, они смешивались с холодными каплями дождя.
Забросив Нариен домой, Чалын поскакала дальше. Минуя родное жилище, она свернула к протоке реки, окрашенной в молочный цвет. Пустив коня вброд, переправилась на другой берег и въехала в гору, увенчанную старым одиноким аилом, собранным из жердей и покрытых берестой. К нему вела единственная дорога, по обе стороны которой стояли два деревянных столба с причудливо вырезанными на них лицами. Каждое изваяние встречало гостей по-своему: одно неизменно улыбалось, а второе постоянно хмурилось. И в том, и в другом истукане был заложен особый глубокий смысл: угловатые лица говорили путникам о доброжелательности самой хозяйки или о её настороженности. Всё зависело лишь от того, с какими намерениями явился сюда сам человек. Но самым главным было не это, а то, о чём никто и не догадывался: эти изваяния сообщали шаманке о внутреннем настрое путника, его злом умысле или благом намерении.
Чалын проскакала между столбами. Она, как и все те, кто бывал здесь хоть раз, даже не заметила, как один из истуканов изменил гримасу. Улыбающийся лик проводил глазами гостью, ещё шире улыбнулся ей вслед, затем принял прежние черты и снова застыл.
Чалын оставила Ак-Боро в небольшом обветшалом загоне под навесом с залатанными берестой дырами, а сама поспешила войти в аил.
Скромное, но вместе с тем необычное убранство ветхого жилища приоткрывало занавес, скрывающий внутренний мир его хозяйки. Каждая вещь здесь имела свой тайный смысл. На полу лежала почерневшая от времени деревянная маска с глубокими трещинами по краям. Она завораживала своим застывшим, словно каменным, ликом. Чалын казалось, будто маска следит за ней, улавливает все её движения, слышит каждый вздох и читает самые сокровенные мысли. Рядом с маской лежала сплетённая из тонких кожаных жгутов небольшая сеть, предназначенная явно не для ловли рыбы или животных. Над ней висел разрисованный чёрной краской бубен, служивший для камлания духам нижних миров. Он достался Адаане от её прадеда – чёрного шамана, но она пользовалась им очень редко. Ещё у Адааны был другой, светлый бубен, сделанный из кожи самца марала и расписанный красной краской, взятой у Красной горы. Светлый бубен лежал рядом с висящим мандьаком – ритуальным облачением шаманки. Он походил на длинный халат, увешанный кожаными жгутами, подвесками из разноцветных лент и кусков ярких тканей. Его украшали когти зверей, крылья и клювы птиц, змеиные шкуры и разнообразные меховые клочки. Пестроту ритуального костюма разбавляли потемневшие бронзовые бляхи, кольца, бубенцы и звонкие колокольчики. Причудливо сочетаясь между собой, украшения складывались в загадочные узоры, манящие и непостоянные. Повсюду: и под потолком аила, и на его стенах – висели пучки сухих разноцветных трав. Их благовоние приглушал запах легкого дыма от тлеющих в очаге веток.
Адаана приняла у Чалын мокрый полушубок, переодела её в сухое платье и проводила к очагу. Всё это время девочка, как заведённая, твердила одно и то же:
– Адаана, чудище… Там… Оно нас…
Шаманка подвесила над очагом закопчённый медный котелок с водой и только тогда села напротив девочки.
– Чалын, не торопись. Всё с самого начала расскажи. Арчын[31]31
Арчын (арчин) – можжевельник
[Закрыть] нам поможет, – прервала её Адаана, положив сырую ветку можжевельника в огонь. Тонкие игольчатые листья тут же потемнели, клубы густого дыма устремились к тюнюку.
Выжимая косы, Чалын начала свой рассказ с самого начала:
– Мы с Нариен играли…
Тут ветка вспыхнула, и глаза Адааны подёрнулись едва заметной пеленой. Её взгляд стал отчуждённым, тело невольно покачивалось, а руки заметно подрагивали. Сквозь струю серого дыма шаманка видела всё, о чем говорила девочка. Перед Адааной постепенно вырисовывалась ясная картина случившегося. Она узрела, как тонкой нитью с неба опустился злой дух, как поднял он первые листья и как неимоверно быстро вихрь обратился в страшного зверя. Шаманка видела, как летящий, словно на крыльях, Ак-Боро спасал маленьких наездниц от ужасного преследователя. Она почувствовала и страх Нариен, и веру Чалын в собственные силы, и холодную сырость ветра, настигшего подружек, услышала треск сучьев и страшный гул.
Закипев, вода в котелке расплескалась. Брызги, попадая на раскалённые угли, шипели, оставляли бурые крапинки, и тут же испарялись. Адаана не замечала этого, она всё ещё пребывала в отрешённости. Чалын прекрасно знала, что во время любого ритуала шаманов нельзя ничем отвлекать. Поэтому, не прерывая истории, она сама сняла котелок, убрала его в сторону и только потом поставила точку в своём рассказе.
Веки Адааны дрогнули, тело расслабилось, руки обрели прежнюю уверенность в движениях. Ветка можжевельника уже давно прогорела, наполнив тонкой пеленой дыма погружённое в полумрак жилище. Не произнеся ни слова, шаманка встала, заварила в котелке травяной сбор, перелила ароматный напиток в чашу и подала её Чалын.
– Выпей, чтобы не заболеть, – сказала она.
– Кто это был? – спросила девочка, приняв в руки чашу.
– Пока не знаю. Дух этот не шальной, он появился здесь не случайно.
Дождь стих и уже не стучал тяжело по покрову аила, а только чуть слышно моросил.
– Чалын, ты отвар допивай и домой отправляйся, – продолжила Адаана, – Ойгор-хан наверняка уже с охоты вернулся. Ему обо всём расскажи. А когда дождь закончится, я приду к вам с ответом.
– А когда он закончится? – поинтересовалась девочка.
– Его последняя капля завтра упадёт.
Опустошив чашу, Чалын исполнила наставление Адааны. Она вернулась домой и поведала обо всём отцу.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
