Текст книги "Неизвестный Фридрих Великий"

Не только Бах произвел впечатление на короля, но и наоборот. В оригинале некоторые каноны из «Музыкального приношения» представлены не более чем короткой одноголосной мелодией размером в несколько тактов, сопровождаемой более или менее загадочной фразой на латыни. Эти части произведения иногда называют загадочными канонами. Исполнитель должен разгадать загадку, правильно проинтерпретировав мелодию с надписью как многоголосное произведение. Один из этих загадочных канонов, „in augmentationem” (то есть с увеличением длительности нот), подписан „Notulis crescentibus crescat Fortuna Regis” («пусть удача короля увеличится, как эти ноты»). Модулирующий канон, заканчивающийся на тон выше, чем он начинался, надписан „Ascendenteque Modulatione ascendat Gloria Regis” («И пусть слава короля растет по мере того, как восходит модуляция»). То есть великий композитор не только посвятил свое произведение королю Фридриху, но и благословил его таким оригинальным способом.

При дворе Фридриха II жил и творил сын Баха Карл Филипп Иммануил. Сам король еще при жизни слыл виртуозным флейтистом и серьезным композитором! В детстве и юности он занимался игрой 4–5 раз ежедневно и 3–4 раза каждый день в последующие годы. Это малоизвестно, но Фридрих II являлся автором многих музыкальных произведений: четырех концертов для флейты, девяти арий, более 120 сонат для флейты. Достаточно послушать tuj flute sonata XI (D-minor), чтобы оценить его талант.

Иоганн Фридрих Райхардт[78]78
  Johann Friedrich Reichardt)1752–1814) – немецкий композитор и писатель о музыке, придворный капельмейстер в Берлине. Издавал журнал „Musicalisches Wochenblatt” (позже „Musikalische Monatschrift”), перепечатанный под заглавием „Studien für Tonkünstler und Musikfreunde”.


[Закрыть] писал о музыкальном таланте короля: «Королевская виртуозность была наиболее впечатляющей в его игре адажио. Он создал собственный стиль на основе творчества величайших певцов и инструменталистов своего времени, особенно Бенды. Без сомнения, он сильно чувствует все, что играет. Его чувствительные нюансы – особенно его акценты и маленькие мелодические украшения – свидетельствуют о тонкой, чувствительной музыкальной натуре. Его адажио было плавно текущей, полной, приглушенной, часто взволнованной песней, очевидно, что его прекрасная игра родилась из его души. Он играл адажио с таким внутренним чувством, с таким благородством, взволнованной простотой и искренностью, что публика редко слушала его без слез».

Изготовителем флейт для короля был Иоганн Иоахим Кванц (Johann Joachim Quantz), которого Фридриху удалось уговорить перейти к себе на службу. Кроме годового содержания в 2000 талеров, он получал не только отдельное вознаграждение за каждую сочиненную для короля композицию, но и по 100 дукатов за каждую сделанную флейту. Король привозил Кванцу различные породы дерева, чтобы он пробовал использовать их для флейт. Один раз он привез эбеновое дерево, и Кванц сделал из него свою лучшую флейту. Считается, что именно эта флейта была любимой флейтой короля.

Иоганн Иоахим Кванц

К сожалению, лишь спустя 50 лет после его кончины Фридрих Вильгельм IV предпринял во дворцах и вокруг Потсдама поиск рукописей Фридриха Великого, до этого творчеством короля никто не интересовался. Так что до наших дней дошли лишь жалкие крохи его произведений, поскольку он не предполагал публиковать свои музыкальные сочинения.

3

Современный немецкий историк Йоханнес Куниш пишет: „Biograf Johannes Kunisch: „Unter den Herrschern seiner Zeit und unter den Preußenkönigen hat es keinen gegeben, der mit einer solchen Fülle außerordentlicher Talente begabt war”.

(«Среди властителей его времени и среди прусских королей не имелось никого, кто был бы столь же одаренным и с таким же изобилием чрезвычайных талантов».)

С дошедшими до нас литературными произведениями короля положение намного лучше, по сравнению с музыкальными, ведь они сразу же становились бестселлерами и их печатали во всей Европе. До наших дней благополучно дошли философские и политические сочинения, исторические книги и на военную тематику: „Considération sur l’état présent du corps politique de l’Europe”, „Mémoires pour servir à l’histoire de la maison de Brandenbourg”, „Histoire de mon temps”, „Histoire de la guerre de sept ans”, „Mém. depuis la paix de Hubertsbourg jusqu’à la fin du partage de la Pologne”, „Mém. de la guerre de 1778” и т. д.

Искрометный юмор и ирония Фридриха также пережили его! Появился целый пласт исторических анекдотов, в которых прославляется не только ум короля, но и его чувство юмора. Вот лишь один пример.

Король посетил тюрьму города Берлина.

Все заключенные, один за другим, падали в ноги королю и клялись в своей невиновности. Лишь один человек тихо стоял в стороне. Он не кричал, что его оклеветали, несправедливо осудили, он не просил Фридриха о помиловании.

– Ну а ты? – обратился к нему король. – Ты тоже попал сюда по ошибке?

– Нет, ваше величество! Я жду казни за три вооруженных грабежа.

– Ну-ка немедленно выпустите этого заключенного! – закричал король. – Выгоните этого бандита, чтобы он не смущал своим присутствием общество честных людей!

* * *

Политикам Франции, России, Швеции и Австрии требовалось оправдать себя в глазах потомков и объяснить причины, приведшие к их поражению в Семилетней войне. Тем более что победителем оказался король страны с населением и ресурсами неизмеримо меньшими, чем их собственные. Эта война возникла не из-за территориальных или религиозных разногласий, а главным образом из-за торгового противостояния между Англией и Францией, но признавать этого никто не желал. Так и сформировался зловещий образ Фридриха – злодея, агрессора и захватчика, не имеющий с настоящим Фридрихом II, рыцарем и философом, ничего общего. Но оболгали не только Фридриха II, облили грязью всю страну: Афины на Шпрее объявили мрачной казармой и рассадником безжалостного милитаризма. В своей книге «Очерки по истории Пруссии» французский историк Э. Лависс создал целую теорию о том, что именно Фридрих придал Пруссии импульс ее будущей беспринципной политики, агрессивности и желанием поработить соседей своим «…вооруженным вмешательством, сильно смахивавшим на разбой»[79]79
  Лависс Э. Очерки по истории Пруссии, 2003. С. 254.


[Закрыть]. В своем труде «Эволюция военного искусства» военный теоретик, публицист, автор классического труда «Стратегия» Александр Свечин пишет: «На этой изуродованной французской политикой площади центральной Европы стало складываться и расти государство разбойничьего типа – Пруссия»[80]80
  Свечин А. А. Эволюция военного искусства. Т. 1. С. 243.


[Закрыть]. И продолжает: «Разбойничье государство зорко следило за недоразумениями между соседями, вмешивалось в чужие дела при каждом удобном случае и постепенно округляло свои пределы. Прусские города представляли на-половину военные поселения, так как если численность гарнизона достигала в них четверти населения, то другую четверть образовывали или семьи офицеров или же она находила себе средства существования обслуживанием войсковых потребностей»[81]81
  Там же. С. 245–246.


[Закрыть]. Словом, самым ласковым определением для королевства Пруссии у историков было следующее: военно-полицейское государство казарменного типа. Или – Фридрих II был замечательный человек, но именно он принес Европе горе, слезы и кровь. Как эти наветы соотносятся с историческими фактами, свидетельствующими о совершенно обратном – одному Богу известно.

Глава VI
Франция, Россия, Австрия и Пруссия перед Семилетней войной

Титулы – украшение глупцов; великим людям достаточно своего имени.

Фридрих Великий

1

Попробуем рассмотреть ситуацию более детально, сравним положение в Пруссии и в странах враждебной Фридриху II коалиции. Начнем с Франции, в которой в это время царствовал Людовик XV, официальное прозвище которого было Возлюбленный. Время его царствования знаменует кризис французского абсолютизма. Король был страстным охотником, любил раболепие придворных, игру в карты, был не дурак хорошо выпить и закусить. В 1725 году он женился на польской принцессе Марии, которая с 1727 по 1737 год родила десять детей! После чего их семейной жизни пришел конец: королева сделалась холодна и очень набожна, а Людовик с тех пор стал заводить себе любовниц и фавориток. Это длинный список – графиня де Мальи, герцогиня де Вантимиль, маркиза де Латурнель… Людовик был законченный эгоист, который не любил никого, кроме самого себя. Его правление проходило под девизом: «После нас хоть потоп». Сравним с Фридрихом: «Интересы моей страны – мои собственные интересы», – сказал он через несколько дней после коронации.

Поначалу в царствование Людовика XV политическими делами королевства управлял старый кардинал де Флери, детский наставник короля. Его деятельность продолжалась с 1726 по 1743 год и была успешной, поскольку он был опытным политиком, при нем развивалась промышленность, да и финансовое положение было относительно неплохим. Современник Крой так оценивал эпоху Флери: «Он всегда правил с большой добротой, и никогда Франция не была такой мирной, как при нем». Но он умер, а вскоре, в 1745 году у Людовика XV появилась любовница – маркиза де Помпадур, чье влияние на государственные дела стало решающим, и все изменилось к худшему.

Жанна Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур

Маркиза находилась у власти во Франции на протяжении двадцати с лишним лет! «Если бы она не вошла тогда в жизнь Людовика XV, – убежден историк Пьер де Нольха, – события развивались бы совсем в другом направлении: другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. С этого времени женщина – умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом – подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV».

Это был пик так называемого Fêtes galantes, Галантного века[82]82
  Условное обозначение эпохи, охватывающей временной отрезок 1661–1789 годов, то есть от начала самостоятельного правления Людовика XIV до Французской революции.


[Закрыть] во Франции. Главным занятием для короля и его двора стала борьба со скукой. Этот век символизировал вырождение королевской власти во Франции, когда на свои удовольствия король и его фавориты стали тратить денег больше, чем на содержание армии и флота. Версаль стал местом полного отсутствия продуктивной деятельности и дурным примером жизни за счет других. Плачевное состояние экономики страны было закономерным: фаворитки при полном попустительстве короля обворовали всю страну, приближая и делая неизбежной революцию.

Настоящее имя мадам Помпадур – Жанна Антуанетта Пуассон, она была очень незнатного происхождения: происходила не из дворян, а из мелких буржуа (её отец одно время был лакеем, а затем поставщиком провианта, причем неумелым и бесчестным, поскольку все его преступления не оставались ни для кого тайной). Вознесенная на политический Олимп, без всякого преувеличения попав, что называется, из грязи в князи, она принялась беззастенчиво тратить государственные средства на свои личные нужды. Несмотря на впечатляющие успехи французской промышленности тех лет, огромные траты любовницы короля вызывали серьезное недовольство в народе, поскольку состояние финансов страны все время только ухудшалось. Вскоре она стала владеть таким огромным недвижимым имуществом, которым ни до нее, ни после нее во Франции не владела ни одна фаворитка. Так, она купила поместье Кресси в Дре за 650 тысяч ливров, выстроила здесь роскошный замок, обустроила заново огромный парк. Она купила Монретон, однако тотчас выгодно перепродала его и купила Сель в миле от Версаля. Недалеко от небольшого Версальского парка она построила уединенный домик с персидскими занавесями, расписными панелями, большим садом с кустами роз, в центре которого возвышался храм со статуей Адониса из белого мрамора. Такой же домик она построила в Фонтебло и в Компьене, а в Версале возвела отель, по специальному коридору из него можно было пройти прямо в замок. В Париже, в отеле Понштрен, где обычно останавливались послы иностранных держав высшего ранга, ей принадлежали роскошные апартаменты. Штат ее дома состоял из шестидесяти человек! За 700 тысяч ливров она купила находившийся в квартале Сен-Оноре отель графа д’Эвре, где полностью перестроила первый этаж. Этот список кажется бесконечным: замок Бельвю, дом в Шам, поместье в Сент-Уэне, Менар, Бабиоль, владение Севр и земля в Лимузене… Даже выездной лакей фаворитки был из старинного дворянского рода, вероятно таким оригинальным способом компенсируя свое низкое происхождение. Впрочем, как только это стало возможным, маркиза добилась назначения своего отца в пэра Франции! А своего брата она превратила в маркиза де Ведриер, впоследствии маркиза де Мареньи.

Время господства маркизы де Помпадур привело к упадку всей финансовой системы Франции! Но горе было тем, кто пытался протестовать или критиковать фаворитку, поскольку она была мстительна, злопамятна и никогда ничего никому не прощала. Так, она добилась от короля отставки министра финансов Орри, изгнания из столицы за насмешливые куплеты о ней бывшего любимца короля Морепа. После этого все закрыли рты и молчали даже тогда, когда фаворитка стала вместо короля принимать послов иностранных государств в парадном зале Версаля, сидя в роскошном кресле, а всем остальным (включая и самих послов) полагалось стоять. При этом ей все время мерещились заговоры против нее, страх перед ядом, которым враги ее хотят отравить, перерос в паранойю – она никогда ничего не ела и не пила без того, чтобы сначала это не продегустировал слуга.

Когда де Помпадур почувствовала, что король начинает к ней охладевать, маркиза быстро нашла выход из создавшегося положения: построила дом, получивший название «Олений парк», который стал местом свидания короля с дамами, приглашенными… маркизой. Таким образом, она сохранила влияние на короля уже не как любовница, а как сводница! Удивляет лишь одно: как при таком положении вещей французская монархия сумела устоять вплоть до 1789 года?

Её ничем не объяснимая ненависть к Пруссии и Фридриху дорого ей стоили: 15 апреля 1764 года, спустя год после окончания Семилетней войны, де Помпадур скончалась от туберкулёза. Во Франции справедливо считали, что именно она явилась главной причиной упадка и невиданного ослабления Франции.

Желая прослыть покровительницей наук, она осыпала милостями Вольтера, сделала его академиком, главным историком Франции, главным камергером. А он не имел ничего против этого, напротив, прославил её в стихах и прозе: «Помпадур, вы украшаете своей особой двор, Парнас и остров Гетер!» Что, впрочем, наилучшим образом характеризует его, при всем таланте, как человека беспринципного и с головой выдает лизоблюда, корчащего из себя бунтаря.

А вот Фридрих II маркизу Помпадур действительно не жаловал, справедливо считая необразованной выскочкой и «султаншей», как её презрительно окрестили французы. Безрассудное разворовывание денег у народа вряд ли могло найти отклик у просвещенного короля, который считал себя первым гражданином и слугой народа. Когда Вольтер привез королю от неё поклон, тот холодно ответил: «Я её не знаю». Злые языки даже говорили, что он назвал именем маркизы свою собаку, что, впрочем, маловероятно, поскольку своих собак он любил.

„Hunde haben alle guten Eigenschaften des Menschen, ohne gleichzeitig ihre Fehler zu besitzen” («Собаки имеют все хорошие качества людей, одновременно не обладая их безумием»).

2

При российском дворе дела обстояли еще хуже. Петр I сам пришел к власти путем дворцового переворота, устранив свою сестру Софью, которую он повелел постричь в монахини под именем Сусанны. Попытка стрельцов свергнуть Петра была жестоко подавлена, тысячи мятежников были казнены после зверских пыток, а Софья так и провела остаток жизни в келье Новодевичьего монастыря. И это еще был счастливый исход: своего сына Алексея Петр зверски убил, запытав до смерти (из книг Петропавловской крепости видно, что в день смерти царевича, в 8 часов утра, Петр с девятью сановниками ездил в крепость, и там, в Трубецком раскате, «учинен был застенок», то есть производилась пытка). Таким образом, с 1689 года и до убийства российского императора Павла I в 1801 году Россия находилась в нестабильном состоянии, в эпохе бесконечных дворцовых переворотов (если не принимать в расчет восстание декабристов на Сенатской площади). Императрица Елизавета Петровна, дочь Петра I, не была исключением из правил.

Императрица Елизавета Петровна

Ее мать, Екатерина I – безродная и неграмотная дочь крестьянина Самуила Скавронского. Крестьянка Екатерина была служанкой при детях некого пастора Глюка в Мариенбурге, затем стала любовницей фельдмаршала графа Б. П. Шереметьева, после чего ею овладел фаворит Петра I А. Меншиков, вынужденный вскоре уступить ее самому императору, который женился на ней. После смерти Петра I благодаря поддержке гвардейских полков ей удалось убедить всех своих противников объявить себя новой императрицей. Сенат «единодушно» возвел её на престол, назвав «всепресветлейшей, державнейшей великой государыней императрицей Екатериной Алексеевной, самодержицей всероссийской».

Её дочь также возвели на трон гвардейские штыки. Елизавету Петровну отличали капризность, мстительность, мелочность, лень и невысокая культура. А также религиозная нетерпимость: её ненависть к раскольникам была столь глубока, что никогда больше в российской истории не было гонений более страшных, чем при ней. И глубочайший невроз, сформированный страхом за своё незаконное воцарение и нестабильностью при российском дворе, который сотрясали дворцовые перевороты и заговоры на протяжении всего XVIII века. Елизавета Петровна никогда не спала по ночам в одном и том же месте, зачастую она инкогнито покидала дворец на ночь, и, где именно пряталась, никто не знал. Секретарь французского посольства Рюльер Клод де Карломан докладывал из Петербурга: «Зная, как легко производится революция в России, она никогда не полагалась на безопасность носимой ей короны. Она не смела ложиться до рассвета, ибо заговор возвел её самою на престол во время ночи. Она так боялась ночного нападения, что тщательно приказала отыскать во всем государстве человека, который бы имел тончайший сон, и этот человек… проводил в комнате императрицы все время, которое она спала»[83]83
  Рюльер K. де. История и анекдоты революции в России в 1762 г. // Екатерина II и ее окружение. М., 1996. С. 52.


[Закрыть]. Вероятно, именно страх за свою незаконную власть и явился основной причиной ненависти Елизаветы к Фридриху. Она боялась, что при поддержке иностранных королей её собственные подданные поднимут против неё знамя с именем императора Ивана, с тем чтобы свергнуть с престола. Главную угрозу она ощущала не со стороны Франции, которая постоянно строила козни против России, а именно со стороны Фридриха. Дело в том, что Фридрих за несколько лет до начала Семилетней войны в своих письмах Елизавете из самых лучших побуждений давал настоятельные советы надежнее припрятать свергнутую брауншвейгскую фамилию. Это, совершенно неожиданным образом, встревожило Елизавету, поскольку прусский король, образно говоря, наступил ей на больную мозоль. Очевидно, она увидела в письме Фридриха скрытую угрозу для себя. Вместо доверительных отношений письмо привело к недоверию, а затем и глубокой ненависти.

Ещё одним малоизвестным моментом является роль тайной полиции при Елизавете Петровне. Тайная канцелярия, учрежденная ещё самим Петром Первым, во времена правления Анны Иоанновны, а затем Елизаветы Петровны поменяла название и стала именоваться Тайной розыскных дел канцелярией. Но суть этого министерства осталась прежней: «Повсюду рыскали шпионы, ложные доносы губили любого, кто попадал в стены Тайной канцелярии»[84]84
  История России с начала XVIII до конца XIX в. / Под ред. А. Н. Сахарова. М., 1996. С. 121.


[Закрыть]. Тайная розыскных дел канцелярия была подчинена непосредственно императрице, даже Сенат не имел права вмешиваться в ее «работу». Основной целью канцелярии был поиск заговоров против трона. И в таких заговорах недостатка не было: они фабриковались один за другим, словно свежеиспеченные пирожки. Иногда даже самой государыней! Например, в 1745 году поступил донос, что несколько дворян в российской глуши в беседе нехорошо отзывались о Елизавете, хвалили свергнутую правительницу Анну Леопольдовну[85]85
  Великая княгиня Анна Леопольдовна (при рождении Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская, нем. Elisabeth Katharina Christine, Prinzessin von Mecklenburg-Schwerin; 7 декабря 1718, Росток – 19 марта 1746, Холмогоры) – правительница (регентша) Российской империи с 9 ноября 1740 по 25 ноября 1741 год при малолетнем императоре Иване VI из Мекленбургского дома. Дочь Карла Леопольда, герцога Мекленбург-Шверинского, и царевны Екатерины Иоанновны. В России с 1722 года. В 1733 году приняла православие. С 3 июля 1739 года супруга Антона Ульриха, герцога Брауншвейг-Люнебургского. А кто такой Антон Ульрих? Родной брат Елизаветы Кристины, жены Фридриха! А Мария Терезия была ей двоюродной сестрой!


[Закрыть] и мечтали разделить Россию… себе на «княжения». Даже в самой Тайной канцелярии дело сочли не представляющим интереса и хотели закрыть, отпустив всех на волю. Но Елизавета, которой прислали копию допроса, приказала возобновить следствие. Более того, она распорядилась доставить арестованных во дворец: «1 дня июня поручик Евстафий Зимнинский и дворянин Андриан Беклемишев пред ее императорское величество порознь представлены были; и оный Зимнинский перед ее императорским величеством говорил – тоже, что и в Тайной канцелярии расспросом своим он показал; а помянутый Беклемишев что имянно перед ее императорским величеством говорил, о том им (то есть офицерам Тайной канцелярии) неизвестно, понеже ее императорское величество изволила онаго Беклемишева спрашивать уединенно». После этого Беклемишева по распоряжению императрицы отправили на дополнительное следствие, прямо во дворце. Спустя неделю высочайшая следовательница прислала в канцелярию собственноручную запись сделанных ею наедине показаний Беклемишева: что однажды, когда он, Татищев и Зыков «сидели трое», кто-то из них начал сожалеть о принцессе Анне, говорить, что при ней было лучше, что Елизавета Бога не боится – их не пускает за границу; что было бы легче, если бы воцарился Иоанн; что в прошлых годах был некий съезд большого количества народу, где решено было разделить Россию на отдельные княжества, «и всякий из них по княжению себе взял»[86]86
  Веретенников В. И. Из истории Тайной канцелярии. 1731–1762 гг. С. 24 (из книги Игоря Курукина и Елены Никулиной «Повседневная жизнь Тайной канцелярии»).


[Закрыть]. Добрейшая Елизавета Петровна зачастую сама вела дела и передавала преступника в канцелярию лишь для приведения приговора в исполнение. Так, в 1748 году шеф канцелярии граф Шувалов получил от нее указ: «двора ее императорского величества лакея Ивана Щукина за произнесенные им непристойные слова, о которых самой ее императорскому величеству известно, сослать ‹…› в Оренбург на службу»; канцелярии осталось только исполнить приговор, оставшись в неведении относительно преступления Щукина[87]87
  Российский государственный архив древних актов. Ф. 7. Оп. 1. № 823. Л. 23–30 (из книги Игоря Курукина и Елены Никулиной «Повседневная жизнь Тайной канцелярии»).


[Закрыть]. Так что это была истинная дочь Петра, она не боялась испачкать себе руки кровью. Если уж сама императрица подавала пример, как нужно выбивать показания и фабриковать дела, то можно себе представить, как старались ее костоломы! Хорош был и подручный Елизаветы Петровны, граф Шувалов! Из мемуаров императрицы Екатерины II: «Александр Шувалов, не сам по себе, а по должности, которую он занимал, был грозою всего двора, города и всей империи: он был начальником Государственного инквизиционного суда, который звали тогда Тайной канцелярией. Его занятия, как говорили, вызвали у него род судорожного движения, которое делалось у него на всей правой стороне лица, от глаза до подбородка, каждый раз, как он был взволнован радостью, гневом, страхом или боязнью. Удивительно, как выбрали этого человека со столь отвратительной гримасой, чтобы держать его постоянно лицом к лицу с молодой беременной женщиной; если бы у меня родился ребенок с таким несчастным тиком, я думаю, что императрица была бы этим очень разгневана; между тем это могло бы случиться, так как я видела его постоянно, всегда неохотно и большею частью с чувством невольного отвращения, причиняемого его личными свойствами, его родными и его должностью, которая, понятно, не могла увеличить удовольствия от его общества». Прекрасный портрет, не правда ли? Садист с искаженным лицом и нервным тиком из-за того, что постоянно пытал и мучил людей…

3

Спустя много лет Вальтер Кривицкий в книге «Я был агентом Сталина» напишет: «Фабрикация таких дел была любимым занятием ОГПУ. Убедив вначале аппарат большевистской диктатуры, а затем и лично Сталина в том, что их власть держится исключительно на неусыпной бдительности ОГПУ, оно так расширило свое всевластие, что в конце концов превратилось в государство в государстве». Тайная канцелярия Елизаветы Петровны мало чем отличалась от сталинских застенков, которые лишь переняли кровавый опыт своих предшественников.

В 1754 году был арестован и доставлен в Тайную канцелярию некто Иван Зубарев. И хотя он был давно известен служителям порядка как мошенник и вор, тем не менее информация, которую он выдал на допросе, ошеломила чиновников Тайной канцелярии. Дело показалось им перспективным: ведь он поведал целую сагу о своих похождениях в Пруссии, а главное – о свидании с самим прусским королем-злодеем, который искал возможностей поднять среди недовольных раскольников восстание против Елизаветы, свергнуть ее и вернуть трон государю Ивану Антоновичу! Якобы Зубарев был принят в Сан-Суси самим Фридрихом! А затем генерал Манштейн (бывший полковник русской службы, а значит, исходя из логики костоломов – шпион) с санкции самого короля дал Зубареву инструкции тайно перейти русскую границу. Затем добыть себе фальшивый паспорт и под видом крестьянина или купца пробраться в Холмогоры. В Холмогорах томился в тюрьме свергнутый император! Там, согласно показаниям Зубарева, он должен был подкупить стражу и увидеться с герцогом Брауншвейг-Беверн-Люнебургским Антоном Ульрихом, отцом свергнутого императора. Затем Зубареву якобы поручалось в доказательство правдивости своих слов вручить ему медали и передать, что он прислан от прусского короля и от братьев Антона Ульриха. Герцог должен был быть извещен о том, что все подготовлено для его бегства с сыном из России на корабле, который будет дожидаться его в порту города Архангельска. Затем Зубарев, передав это Антону Ульриху, должен был внимательно изучить местность, где содержится свергнутое семейство. После чего идти к Архангельску, встретить там знакомого по Пруссии капитана корабля и договориться с ним обо всех частностях предстоящего дела. Предполагалось подкупить или напоить стражу герцога, а если охрана окажется чересчур сильной, то планировалось нанять бандитов или бурлаков и при их содействии провести капитана с командой в Холмогоры. С этим воинством неожиданно напасть на караул, разбить его и освободить Антона Ульриха с сыном. После чего доставить их на корабле в Пруссию. Кроме того, Зубарев рассказал, что в Польше он имел контакт с монахами раскольничьего Лаврентьевского монастыря с целью координации усилий по подготовке выступления против власти Елизаветы. Даже поверхностный просмотр этого дела не оставляет сомнения: все от первого до последнего слова в этом малограмотном пасквиле – ложь. Кроме того, это опровергается и документально, это видно из опубликованных архивов XIX века, а именно: «Из записок Фридриха Великого о России в первой половине XVIII века // Пер. М. Жуазеля // Русский архив. 1877. Кн. 1. Вып. 1. С. 5–21». Фридрих пишет в них о свергнутом брауншвейгском семействе: «Их увезли за Архангельск, в местность столь дикую, что даже название ея неизвестно». Кроме того, известен разговор об этом Фридриха с графом Чернышовым[88]88
  Российский архив. 1866. С. 1541.


[Закрыть]. Фридрих ошибался относительно места заточения: Брауншвейгское семейство в это время было отправлено в Раненбург Рязанской губернии, откуда оно было перевезено в Холмогоры гораздо позднее описываемых Зубаревым событий. Хотя весь сказочный рассказ завравшегося проходимца Зубарева не может не вызвать смех, но к нему в Петербурге отнеслись более чем серьёзно: императрица, которой обо всем доложили, до смерти испугалась! Из-за своей паранойи и беспричинного страха Елизавета угодила в собственные сети, безоговорочно поверив в эти сказки! Незамедлительно последовало секретное распоряжение от императрицы переместить Ивана Антоновича из Холмогор в Шлиссельбургскую темницу, а охрану усилить. Также Елизавета Петровна, не теряя времени зря, послала во Францию своего уполномоченного посла, чтобы ввести Россию в союз Франции с Австрией против Фридриха. Война с тех пор стала неизбежной.

4

Можно лишь гадать, о чём думал Фридрих Великий, когда размышлял о причинах, побудивших Россию вступить в войну. Ведь вся его политика была направлена на сохранение дружеских отношений с Россией. И вдруг, без всякой видимой причины огромная русская армия вторгается в его пределы. И первый удар был нанесен по Кенигсбергу, городу, который позволял прусским герцогам именовать себя королями, а не курфюрстами. Намерения Австрии ему должны были быть понятны – отобрать Силезию, а если возможно, то нанести Пруссии максимальный ущерб, одним словом – реванш за две проигранные войны. Францию, которая была в постоянном противостоянии с Англией, которая стала союзницей Пруссии, а кроме того, находилась в состоянии постоянной экспансии в германские земли, тоже можно было отчасти понять. А вот в чём состоял интерес России? Захватить Кенигсберг? Допустим. Но ведь когда это действительно произошло и Кенигсберг был без боя взят русскими, это не остановило русскую армию! Она продолжила наступление вглубь прусской территории. Мародерство и насилие стали спутниками этой армии, города и сёла безжалостно предавались грабежу, огню и мечу. Думаю, именно тогда у Фридриха зародились мысли о варварстве русского руководства.

Неприязнь короля к своим противникам, которым он не давал ни малейшего повода для столь враждебных действий, хорошо описана у барона И. В. фон Архенгольца: «Между русскими пленными находились генералы Захар Чернышев, Салтыков 2-й, князь Сулковский и другие, которых представили королю после битвы. Фридрих не мог забыть варварского опустошения своих земель; взглянув презрительно на этих вождей, он сказал, отвернувшись от них: «Нет у меня Сибири, чтобы услать вас туда. Вас отправят в Кюстринские казематы; хорошие вы себе квартиры приготовили, вот и живите в них». Приказание это было исполнено, несмотря на то что генерал Чернышев заявил сильный протест коменданту, говоря, что казематы – недостойное местопребывание для полководцев. Комендант ответил: «Господа, вы не оставили для себя ни одного дома в городе. На сей раз довольствуйтесь такой квартирой». Не обращая внимания на их раздражение, им отвели помещения в сводчатых низких погребах под крепостной стеной. Но они пробыли там всего несколько дней, так как король позволил им поселиться в сожженном предместье Кюстрина»[89]89
  Архенгольц И. В. фон. История Семилетней войны. М.: АСТ, 2002.


[Закрыть].

Если бы он знал, что всё это варварство вызвано нелепыми фантазиями, выбитыми из арестованного мошенника, обвиняющего его в попытке государственного переворота в России! Вероятно, это лишь укрепило бы его в неприятии женщин, особенно в политике.

Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад: желая укрепить связи с Россией, Фридрих Великий невольно превратил мнительную императрицу Елизавету в своего непримиримого врага. А Тайная канцелярия, призванная охранять спокойствие императрицы, чтобы доказать свою незаменимость и сохранить свою неограниченную власть, сфабриковала заговор, выставив Фридриха Великого интриганом и врагом Елизаветы.

Это был не первый «заговор», раскрытый палачами: в июле 1742 года были арестованы камер-лакей Турчанинов и два гвардейских офицера, которые якобы составили заговор с целью убить императрицу и наследника престола Петра, а правление вручить Анне Леопольдовне. В Тайной канцелярии несчастных пытали до зимы. После чего Турчанинову отрезали язык, а гвардейским офицерам вырвали ноздри и сослали навечно в Сибирь – умирать. Весной 1743 года был «раскрыт» новый заговор, направленный против Лестока, камергера Шувалова и обер-шталмейстера князя Куракина, с конечной целью – устранить императрицу и ее племянника, а на престол возвести низверженный брауншвейгский дом. В результате напуганный князь Куракин несколько ночей подряд не решался ночевать у себя в доме, а императрица не ложилась до пяти часов утра, окружала себя обществом, а отдыхала только днем. Усилиями доблестных «опричников» ей повсюду стали мерещится заговорщики.