Текст книги "Научиться любить"

Шахгар молча ждал, когда отец перестанет говорить, несмотря на то, что ему сильно хотелось рассказать о том славном пути, которое проделало его войско; о бесчисленных сражениях, выигранных им на пути к Тройтийским Долинам; о победе над человеческим королем Троем и над тем, как он без единого удара топора взял неприступную крепость. Он боялся говорить лишь об одном. О том, на что ему пришлось пойти для того, чтобы добиться этой победы.

– Я победил, отец. Долина наша. Скоро мы все сможем перебраться туда и начать жить на новом месте.

Варгунг улыбнулся, но ему все равно что-то не давало во всеуслышание похвалить сына и объявить того королем захваченных земель.

– Ты заставил короля молиться перед смертью нашим богам? – спросил он. – Заставил его молить о пощаде?

Шахгар опустил голову и из-подо лба робко ответил:

– Нет, отец. Он жив, но находится у меня в плену.

– Что? – взревел Варгунг. – Ты оставил королю жизнь?

– Мне пришлось это сделать, чтобы взять замок.

– Ты пошел на сделку с человеком, Шахгар! Ты понимаешь, что совершил ошибку?!

Он говорил точно так же как и Горл. Неудивительно, ведь они оба были почти ровесниками и воспитывались в одних и тех же строгих правилах, где человек был враг и никак иначе. Любые контакты с людьми считались позором и трусостью, которые искупить можно было лишь собственной кровью.

– Не гневайся, отец, – все еще не поднимая головы, продолжал говорить Шахгар. – Я знаю, что я делаю.

– У королевства не может быть двух королей, – грозно рыкнул старый орк. – Если жив человеческий, значит и земли принадлежат только ему. Ты не добился главной цели.

– Отец…

– Молчать! – с яростью выкрикнул Варгунг.

Шахгар отпрянул. Он так давно не видел отца в гневе, что сейчас глядя на его краснеющие от злобы глаза, выглядывавшие из-под седых волос, он был готов поклясться, что в эту секунду тот схватит топор и разрубит его пополам.

Но старый орк не собирался этого делать. Он развернулся, прошел через свисавшие с потолка звериные шкуры и сел рядом с угасающим костром, в котором лежали недогоревшие поленья и кусочки костей.

– Король может быть только один, Шахгар, – обратился Варгунг снова к сыну. – Большую власть никто никогда не дает, ее можно лишь взять. Своими руками, – он вытянул вперед дряхлые руки и крепко сжал кулаки. – И держать ее надо железной хваткой. Мы орки. В этом наша сила. Никто не может сравниться с нами в бою, мы это уже неоднократно подтверждали. Так почему вместо того, чтобы уничтожить все, что как-то напоминало о правлении человеческого короля, ты просто взял и оставил его в живых? Там много людей, кто знает, скольких из еще верны ему. Кто знает, когда они поднимутся против тебя. Люди слабы, но очень хитры. Нельзя доверять им, особенно договариваться на их условиях. Только сила. Только смерть. Запомни это.

Шахгар поднялся на ноги. Посмотрел на отца и был готов поклясться, что все, о чем тот говорит никогда не произойдет, что его правление будет таким же сильным и непоколебимым как и того когда-то.

– Что ты привез вместе с собой? – спросил Варгунг. – Я слышал, как соплеменники радовались и кричали. У тебя есть богатая добыча из тех земель? Чем ты можешь похвастаться?

Вот и настал тот момент, которого Шахгар боялся больше всего на свете. Он, не страшившийся в этом мире почти ничего, вдруг стал слаб и немощен, как и его отец. К горлу подкатил ком, в груди нервно забилось сердца, а язык, не желавший говорить правду, стал ватным и тяжелым.

– Я слушаю тебя, сын, – продолжал Варгунг. – Чем ты можешь похвастаться?

Шахгар тянул. До последнего и как только мог, но старый орк видел растерянность сына и ждал, когда у того хватит духу рассказать обо всем, что произошло. Вскоре врать стало бессмысленно. За шатром послышались гневные крики. Толпа была готова наброситься на кого-то. Привлеченный этим событием, Варгунг вышел наружу. То, что он увидел там, стало для него настоящим ударом. В окружении орков, личной охраны Шахгара стояла женщина-человек. Толпа то подступала к ней, желая уничтожить, то отступала, отталкиваемая охраной Шахгара.

Варгунг вернулся в шатер, прошел по кругу и остановился в том месте, откуда мог прямо смотреть на своего сына.

Вытянул дряхлую руку и, указав на выход, откуда все еще доносились крики толпы, спросил:

– Кто она?

Шахгар молчал.

– Я спрашиваю: кто она? – глаза отца стали краснеть от ярости.

– Она пришла со мной.

– Зачем ты это сделал? Зачем привел человека в наш дом, тем самым оскорбив его одним лишь присутствием этого немощного, слабого и ни на что не годного существа.

– У меня не было выбора, – тихо проговорил Шахгар. – Таковы были условия.

Варгунг от ярости сплюнул тяжелую слюну прямо в ноги сына.

– Ты сделал гораздо хуже, чем можешь себе представить, Шахгар. Я отправлял тебя за победой, а ты вернулся с позором. Женщина-человек не может жить с орками. Она не должна этого делать. Но если когда-нибудь это произойдет, то я хочу умереть, чтобы не видеть этого позора своими глазами.

После этих слов он приказал Шахгару выйти из шатра, что тот незамедлительно и сделал, направившись к девушке, которую вот-вот могли разорвать на куски.

Завидев приближавшегося к ним Шахгара, толпа орков расступилась перед ним. Подняв на руки девушку, он запрокинул ее себе на плечо и понес в сторону. Толпа продолжила кричать, ругаться и проклинать. Позади продолжали доноситься крики, ругань и проклятья, но орк упрямо шел вперед. Не так Шахгар представлял возвращение в родные края. Других слов он хотел услышать от отца.

Вскоре Шахгар с Лориэль скрылись от взора разъяренной толпы и вошли в небольшую холодную пещеру. Девушка поежилась. Свет от тонущего за горизонт солнца уже сюда не проникал.

Орк положил Лориэль на камни. Стянув с плеч шерстяную накидку, от которой пахло соленым потом и кровью убитых противников, швырнул ту прямо на нее.

– Холод, – сказал он. – Ночью еще холоднее.

Под тяжелой шерстяной орочьей накидкой ей постепенно становилось тепло, отчего камни пещеры начали казаться мягче самого толстого царского пледа.

Ей хотелось спать. Она всеми силами старалась заснуть и забыть все то, что видела до этого. Гнев орков не был спонтанным. Они действительно ненавидели ее и были готовы убить. Страх наполнил Лориэль и вкупе с холодом, становившемся все сильнее, ее начало трясти. Наконец, когда силы окончательно ее покинули, она провалилась в глубокий сон.

Шахгар вошел бесшумно, когда на улице уже взошла луна. Орочий стан в пустыне постепенно погружался в долгий сон и последние патрули, дежурившие за пределами на случай внезапного нападения пауков, стали стягиваться ближе к своему дому.

Он принес на своих плечах перевязь сухих дров и, стараясь действовать как можно тише, принялся разводить костер. После, взяв несколько толстых кусков мяса, вырезанных из туши той лани, которую в начале пути поймал в лесу, принялся аккуратно их укладывать на тлеющие угли. Закончив с этим, он полуголый сел рядом с Лориэль, которой отдал свою единственную повязку. Иногда его взгляд скользил по женским рукам и растрепанным волосам.

Лориэль проснулась от треска горевшего хвороста и, морщась, вынырнула из-под накидки. Увидев взгляд орка на себя, она насторожилась. Орк сидел неподвижно, не спуская с нее глаз. Дыхание его было глубоким и тяжелым.

Запах поманил изголодавшуюся девушку к костру.

– Вот, – протянул Шахгар ей кусок. – Ты слабая. Надо есть, иначе быстрая смерть.

Лориэль приняла из его рук кусок жирного мяса и тут же начала его есть. Они оба сидели молча, не желая начинать хоть какой-то разговор. Ей было страшно, костер медленно, но догорал. Мясо съедено, а остатки некогда стройной лани вновь оказались завернуты в шерсть и подвешены при помощи скрутка веревки к самому потолку пещеры.

Наступил самый главный момент. Лориэль понимала, что не просто рабыня, но и жена, а рядом сидит муж, который может предъявить супружеские права в любую секунду. Он имеет на это все законные обоснования. Девушка осознавала это, но еще больше и то, что не сможет дать отпора, уберечь свою невинность. Какая разница хочет она интимной близости с мужем или нет? Ее мнение того не интересуют. Он сильный, а она слабая. Он вождь, а она пусть и его жена, но не имеет никаких привилегий.

Когда последние языки пламени угасли, Шахгар протянул руки к девушке. Она сжалась. Одна мысль об их совместном сексе ее пугала и приводила в ужас.

«Пусть это произойдет быстро. Очень быстро!» – подумала Лориэль, когда Шахгар коснулся ее, сдергивая накидку. Сразу же ту разорвал пополам и моментально отдал одну из частей девушке.

– Здесь тепло до утра, – он указал рукой к костру. – Спать.

Лориэль с облегчением вздохнула. В душе закралась надежда, что она все-таки, избежала участи. Робко пододвинулась ближе к жару и стала укладываться, когда вдруг ощутила, что и орк, буквально рухнув на землю всем своим телом, лег возле нее. Она ждала. Сначала дрожа и думая над тем, как все произойдет, потом, немного успокоившись, повернулась к нему.

Утром он встал раньше обычного. Вылез из-под шерстяной накидки и, бросив взгляд на укутавшуюся и буквально утонувшую в ней девушку, направился к выходу. Солнце еще не взошло и было холодно. Орки потихоньку начали просыпаться, вылезая из своих шатров и уходя по делам. Утро в этом месте всегда было наполнено движением, оно кормило соплеменников. Охота, собирательство на бедных землях являлось обязательным в моменты, когда взрослые мужчины и женщины не были заняты войной.

Шахгар вышел к ограде главного стана, перешагнул через поваленное ночной песчаной бурей ветхое деревце и направился к отцу.

Дым выходил из приоткрытых дверей. Пахло чем-то очень приятным. Войдя и немного постояв, чтобы Варгунг увидел, кто к нему пришел, поприветствовал мудрого орка.

– Я пришел тебе все рассказать, – начал было Шахгар, но отец поднял руку и потребовал молчания.

Небольшой костер горел в центре шатра.

– Я знал, что ты еще не все мне поведал об этой женщине. – Варгунг повернулся к сыну и, убрав прядь седых волос за острое ухо, посмотрел на него. – Наши братья шепчутся, будто не рабу ты привел в стан, а сваю жену.

Шахгар не шелохнулся. Он знал, что кто-то из его охраны рано или поздно, но проболтается и все вылезет наружу раньше назначенного времени.

– Чего молчишь. Стыдно?

– Нет, – ответил молодой вождь, медленно проходя вперед. – Только благодаря ей я смог одолеть короля и взять замок. Подумай, скольких соплеменников ты бы не досчитался, будь я так прямолинеен, как ты. Она стала той монетой, которой королю пришлось разменяться, чтобы сохранить себе и своим подданным жизнь.

– И ты поверил ему? – грозно спросил Варгунг, окуривая стоявшую перед ним статуэтку орочьего бога войны Баррука.

– На своих условиях…

Но Варгунг не хотел ничего слышать. Ему было тошно слушать оправдания сына, предавшего древние законы орков и объединившегося с человеческой женщиной.

– Никакая цель не может оправдать то, что ты сделал! – закричал он и подошел к сыну, держась за толстую витиеватую трость. Изучающим взглядом посмотрел на сына. Их взгляды встретились и в миг, когда казалось должно было произойти непоправимое и один из них мог вот-вот умереть от мощного удара топора, у входа в шатер показался посыльный.

Молодой орк, тяжело дыша, принес весть о появлении «диких». Те показались у самого лагеря и попросили разрешения подойти ближе. После орк исчез, оставив сына и отца вновь наедине.

– Они пришли, – коротко промолвил Варгунг, возвращаясь к своему алтарю. – Дикие просят помощи и союза, сын.

Дикие… Одно лишь это слово наводило страх даже такого грозного воина как Шахгар. Отколовшись в стародавние времена, племена орков, захотели жить отдельно, и ушли в самые дальние края. В скором времени они превратились в дикарей, забывших традиции орков. Стали походить на монстров. Их сила росла, словно не зная предела, а ненависть была подобна шторму великого океана, сметавшего все на своем пути.

Прошло много лет, как о них ничего не было слышно. И вот они теперь здесь, прямо у старого дома Варгунга. Зачем они здесь? Что за союз желают предложить? Никто не знает. Лишь старый вождь улыбается, не желая отвечать на все вопросы.

Дикие вошли почти сразу, как только посыльный вернулся с ответом. Их группа состояла из двадцати вооруженных воинов, которые больше походили на зверей, сумевших встать на задние лапы. Их оружие было огромное, тела неповоротливые, но мощные.

Взмахнув своим потрепанным за годы флагом, они по одному прошли в самый центр. Остановились у большого тотема, олицетворявшего Баррука и всю его безудержную жажду крови и смерти. Фигура бога, стоявшего над поверженным противников с закинутым за спину длинным мечом, оказалась первой причиной, которая заставила диких орков остановиться и на секунду забыть цель своего визита. Они смутно, но все еще помнили своего старого бога, но годы отшельничества аукнулись им забытьем обо всем, что еще чтили и кому поклонялись старые орки.

Варгунг вышел к ним. Поднял посох и на старом орочьем языке поприветствовал своих отчеркнувшихся братьев.

Навстречу вышел главный из диких.

Поверх кожаной накидки броней висела грудная клетка буйвола, вырванная диким во время охоты, за поясом висел топор, а за спиной длинное копье, сделанное из ноги убитой Архи. Казалось, ее острый наконечник до сих пор был пропитан ядом и кровью тех, кто пал в сражении от этого грозного оружия. Кожа у диких была темная, потому как они проводили большую часть жизни в походах под палящим солнцем Ранкара. Дикие едва напоминали тех, кем всего пару поколений назад были. Едва понимая современный язык, они разговаривали на древнем наречии, которое понимал и на котором мог говорить лишь Варгунг. Остались лишь жесты, понятные каждому, кто сейчас стоял перед ними.

– Марг, – крикнул вышедший вперед дикий орк, вскинув свой топор над собой, как бы показывая всем, что пришел с миром и не будет применять оружие.

Варгунг повторил этот жест, подошел к дикому еще ближе, отчего охрана, сторожившая своего вождя, подалась вперед.

– Много лун прошло с тех пор, как дикие появлялись у наших границ. Видимо, пустыня разгневалась на вас и вынудила так близко подойти к нам.

Черный орк опустил оружие, засунул его за пояс и почтительно поклонился вождю.

– Настали тяжелые времена для нас всех, великий вождь. Еды совсем не осталось, пустыня выжгла все, что еще было пригодно в пищу, русла рек высохли, рыба погибла и даже великий океан ополчился против нас. Мы умираем, владыка. Это… – он повернулся и указал на стоявших позади себя диких орков, среди которых были не только воины, но и женщины и даже дети, – все, что осталось от нашего некогда великого народа. Болезни набросились на нас, как Арха на попавшую в сеть жертву. Мы пришли к тебе за помощью, владыка.

Варгунг гордо поднял голову. Ждал, когда Марг решится молить его приютить остатки племени. В нем до сих пор была жива обида за то, что они в свое время откололись от общего племени и решили жить отдельно. Память старика хранила каждый день того великого исхода, когда единое целое рассыпалось на множество осколков, многие из которых теперь были потеряны безвозвратно.

– Прими нас в свое племя, владыка, – Марг согнул одно колено. Опустившись на него, склонил голову, прося и прося вождя не прогонять его народ и не обрекать на гибель.

Орки стояли, окружив диких плотным кольцом. Они смотрели, не понимая ни единого слова из того, что произносили Варгунг и дикий, к которому испытывали не меньшее отвращение, чем к жене Шахгара.

Варгунг ничего не ответил. Он дал понять, что не имеет права самостоятельно принимать такие важные решения, что должен посоветоваться с некоторыми из своего племени. Ведь от того, что скажут самые уважаемые из орков, будет зависеть жизнь будущих поколений и того, смогут ли они вообще дожить до следующего года.

– У нас нет столько еды, владыка, – говорили одни. – Как мы их прокормим? Пустыня слишком бедная и безжалостная. Она направит свой гнев на нас, если мы примем их.

– Дикие разгневали богов, породили болезни своим отречением от старых законов. Баррук покарал их и наслал голод на их племя.

Они говорили долго. Продолжали даже тогда, когда слова десятков мудрых воинов-орков превратились в неразборчивый шум, из которого было практически невозможно извлечь хоть что-то дельное. Продолжали обступать старого Варгунга, умоляя его прогнать диких, отправить их умирать в пустыню.

– Пусть Ранкар сама решит их судьбу! – сказал кто-то из охраны старого вождя и тут же вышел к стоявшим в окружении диким оркам.

Он уже обнажил свой топор и был готов напасть на них, но вождь остановил его. Но к стражнику стали присоединяться другие орки.

Напряжение стало нарастать. Оно было готово в любой момент взорваться кровавой бойней. Варгунг встал с земли, выпрямился и, посмотрев на фигуру замахнувшегося бога Баррука, понял, что и он сейчас в подобном положении. Он должен решить убить или пощадить диких.

– Что ты предложишь, Марг, взамен на новый дом и пищу? – спросил вождь на древнем языке.

Услышав спасительные слова, гость тут же ободрился. Щелкнув желтыми клыками, он вытащил топор и, схватив его двумя своими огромными руками, поднес к вождю.

– Я буду верен тебе до самой смерти. Все мое племя поклянется тебе в верности и будет следовать за тобой, даже если этот путь поведет нас к самой смерти!

Он говорил так громко, так сильно, что от рыка его страх нет-нет, но закрадывался в души тех, кто всего несколько секунд назад хотел ступить с ним в схватку.

Варгунг одобрительно кивнул. Решение было принято. Стража, окружившая диких, расступилась и позволила женщинам с детьми и ослабшим воинам пройти вглубь стана, где их тут же накормили и помогли занять свое место.

Несмотря на ропот среди тех, кто был недоволен принятым решением, им пришлось молча проследить как группа диких прошли через них, расступившихся по приказу вождя.

Варгунг вернулся к себе в шатер. Он знал, что решение его будет иметь далеко идущие последствия, но сейчас когда он, его племя и все, что когда-то имело значимость для орков, подвергалось опасности, он как никогда нуждался в союзниках. И спасенные орки, пусть и бросившие их в далеком прошлом на произвол судьбы, теперь были той спасительной ниточкой, за которую он не мог не ухватиться.

Затем к нему пришел и сам Марг. Грозный орк был по-настоящему силен и опасен. Все его тело буквально дышало силой и было подобно высеченному из камня гиганту.

Марг прошел вперед, положил в знак мира топор перед ногами вождя. Упав на колени, низко склонил голову, благодаря того за спасение.

– Ты не пожалеешь об этом, владыка. Клянусь всем святым, что у меня есть, моей жизнью, моими соплеменниками, познавшими на краю пустыни Ранкар все тяготы и лишения, что моя рука и топор всегда будут с тобой, даже если нам придется идти войной против богов.

Он еще раз поклонился Варгунгу. Тот понял, что теперь этот грозный орк будет ему предан как никто другой. И это было очень хорошо, учитывая, что ему нужны были руки, способные выполнить одно очень важное и грязное дело.

– Встань, Марг, – сказал он на древнем языке, – братья, пусть и разделенные судьбой и мертвыми землями Ранкар, должны были когда-нибудь соединиться, чтобы вновь, как в старые времена, бурей пронестись по прибрежным землям и показать всем, что мы еще чего-то стоим.

Марг вдруг подскочил на ноги.

– Покажи мне врага, владыка! – прорычал он. – Укажи на того, кто должен понести наказание и он тут же познает всю силу и ненависть диких орков!

– Придет время и твой топор будет нам хорошим союзником.

Потом Варгунг успокоился. Ему было нужно время, чтобы окончательно продумать план до самых мельчайших подробностей. Нельзя было рисковать, но и спускать все на самотек мудрый орк не мог позволить.

Его все еще мучила мысль о том, что сын, единственный сын, которого он готовил к трону с самого детства, опозорил себя и соплеменников, приведя в стан женщину-человека.

– Впрочем, – тихо начал Варгунг, – если ты готов не на словах, а на деле доказать, что верен мне, я могу кое-что поручить тебе, великий Марг.

Дикий снова оживился.

Варгунг заговорил громко, совершенно не боясь, что его кто-то услышит, а если и услышит, то вряд ли сможет понять.

– У нас есть женщина, – говорил он, – человек. Из далеких краев ее привел мой сын. Чтобы выйти победителем из важной для нас схватки, он взял ее в жены.

Лицо Марга скривилось от ненависти, стоило его ушам услышать слова о людях. Он так давно их не видел, так давно не слышал, как они кричат от боли и молят о пощаде, что его нутро буквально стало раздирать от мерзкого слова «человек».

– Как такое могло произойти?! – прорычал Марг.

– К сожалению, я стар. Молодость никогда не уважала старость, поэтому слова мои не возымели должного эффекта.

Он немного помедлил, давая дикому орку налиться ненавистью. После добавил.

– Убей ее, Марг. – твердо произнес Варгунг. – Убей. Тогда в моих глазах ты станешь больше, чем просто раскаявшийся соплеменник. Ты станешь частью этого племени и сможешь претендовать на трон, если, конечно, сделаешь все так, как я тебя попрошу.

Орк приблизился и наклонился ко рту старого вождя. Слова тихо лились в его уши до тех пор, пока замысел не стал ему понятен в полной мере.

– Сделай это, Марг. Убей ее!

Орк отошел от вождя.

– Ты не пожалеешь, что принял нас в свое племя, владыка. Считай, что она уже мертва.

С этими словами он развернулся и вышел за пределы шатра, где его фигура окончательно растворилась в толпах сновавших орков.

* * *

После разговора с отцом, Шахгар вернулся к себе в пещеру. К этому времени уже стемнело. Он посмотрел на девушку, которая сидела на голых камнях, обкрутившись куском кожаной повязки. Понял, что нужно обустроить пещеру. Но пока можно было бы переночевать несколько дней в родительском шатре.

Он долго не решался взять Лориэль с собой, зная какое отношение к ней было у орков и как по-настоящему могла встретить его собственная мать.

Зайдя в родительский шатер, Шахгар увидел, что внутри никого не было. Посадив принцессу на стул, приказал ей сидеть и ни куда, не ходить. Сам же принялся бродить по помещению, стараясь что-то разыскать. Увы, ничего не вышло и он вернулся на улицу.

Шатер родительский был огромный. Почти идеальной круглой формы и находился как раз за тем местом, где был разбит главный шатер, в котором почти все время находился отец Шахгара. Лориэль впервые видела такое. Внутри было все открыто. Не существовало перегородок и ничего такого, что могло бы хоть как-то напоминать ей прежние комнаты и коридоры замка, к которым она привыкла с самого детства. Даже кровати были не такими, какими она привыкла видеть. Тут они походили на лестницы, высились, скинутые шкуры в одну кучу и грубо сложенные одна на другую.

С одной стороны стояли большие сундуки, возле них размещалась кухонная утварь. Под самым потолком у деревянных стоек, державших его и скрепляясь крест накрест, висели черепа животных и кости тех, кто на протяжении многих лет посягал на территорию орков. От одного их вида становилось жутко, Лориэль была уверенна, что если она уснет здесь, в окружении костей и огромных черепов, то кошмары ей будут сниться всю оставшуюся жизнь.

Урча, желудок напомнил о себе, что не помешало бы подкрепиться. Взгляд тут же упал на котел, висевший на невесть откуда взявшемся металлическом пруту. Лориэль подумала, что ничего страшного не произойдёт, если она немного возьмет еды. Есть хотелось очень сильно.

Встав, она направилась к котлу. В нем была непонятная каша. Зачерпнув её, Лориэль поднесла ту к носу и, удостоверившись, что запах вовсе и не такой противный, как ей показалось сначала, тут же проглотила все содержимое ложки. Моментально рот стал буквально гореть, а из глаз посыпались искры от невыносимой остроты. Отложив ложку Лориэль нашла куски вяленого мяса, длинные и тонкие. Они оказались уже не такие острые. Они были вполне подходящими, чтобы заглушить тот пожар, что сейчас царил у в горле. Лориель проглатывала их один за одним. За всем этим действом она не заметила, как в помещение кто-то вошел. Это был не Шахгар, а орчиха. Их взгляды встретились. От неожиданности Лориель испуганно отскочила к противоположной стенке, где уперлась спиной в деревянную стойку.

Недоуменно смотря на принцессу, орчиха резко остановилась. Она, не ожидала здесь увидеть кого-либо. Спустя пару секунд замешательство у орчихи прошло и она узнала в незнакомке рабыню, которую привел ее сын. Подойдя к Лориэль. Разговора не было, да и не могло быть, старая орчиха ударила ее по рукам громадными ладонями и тут же выхватила остатки мяса, которые сразу не выпали из пальцев хрупкой девушки.

Лориэль пыталась с ней поговорить, как-то объясниться, но орчиха и знать ничего не желала. Она все рычала и рычала, оскалив клыки, готовая наброситься на воровку, чтобы загрызть ее насмерть.

В шатер вошел Шахгар и его мать тут же успокоилась. Он понял, какая перед ним едва не разыгралась трагедия и что за страшные последствия могли случиться. Стоило задержаться на миг и была бы катастрофа. Ему стало ужасно стыдно перед собственной матерью, которая в этот момент была готова, казалось, убить их обоих.

Орчихи ему не пришлось долго объяснять, что произошло. Размахивая руками и рыча на своем языке, она то и дело указывала на плачущую девушку, зажавшуюся в самый угол и готовую провалиться сквозь землю лишь бы не видеть и не слышать всего этого.

Он обошел рассерженную мать и взяв Лориэль себе на плечи, вынес за пределы шатра. Все это видели. Он даже был уверен, что крики, доносившиеся из дома матери, так же были услышаны теми кто не брезговал время от времени сновать возле этого шатра, вынюхивая новости. Шахгар замечал покосившиеся взгляды соплеменников, слышал ропот и осуждение в свою сторону, но был убежден, не будь он сыном великого вождя Варгунга, его бы ждала горькая участь диких орков. Судьба изгнанников печалила его и пугала до мороза в костях. Знал он и то, что если поддастся упрекам отца и избавится от груза ответственности за Лориэль, то уже никогда и никто не будет воспринимать слова Шахгара всерьез. Ведь он дал обещание и должен был его сдержать. Слово чести орка было его сильнейшее оружие, оно являлось прочнее любой брони. И от того, как он будет держать его, зависело гораздо больше, чем мог себе представить его отец.

ГЛАВА 6

Время двигалось вперед. А оно, как известно, обладает свойством сглаживать боль и лечить раны. Вот и сердце Лориэль, не задумываясь, отдалось ему и, как следствие, стало меньше кровоточить. Она помнила дом. Не могла не помнить его. И каждое утро, когда только всходило солнце и его холодные, но столь желанные лучи падали на землю и, скользя, проникали внутрь пещеры, Лориэль понимала, что выдержала еще один день. Все шло своим чередом. Шахгар был рядом, но старался без повода не разговаривать с ней. Он обращал на нее внимание лишь тогда, когда этого требовала острая необходимость.

Ей было позволено выходить наружу, находиться вблизи стана и даже пробираться в его центр, хотя девушка сама для себя решила не делать этого. Она до сих пор ловила косые взгляды орков, чьи большие глаза нет-нет да поворачивались в ее сторону. Проходили дни, даже недели. Лориэль старалась считать сколько раз солнце зашло за горизонт с того момента, как она оказалась здесь. Она украдкой разговаривала сама с собой, чтобы не забыть языка. Ведь никто кроме Шахгара с ней не общался вовсе. А тот это дело крайне редко. Лориэль казалось, что еще чуть-чуть и она станет как дикие.

Ей так чудилось, но все ближе подходил тот день, когда орки уже напрямую начали указывать на нее, даже не стесняясь присутствия молодого вождя. Они кричали, размахивали оружием и что-то требовали от великого воина, несмотря на то, что формально по орочьим законам она считалась его женой. В один из вечеров, когда Лориэль сидела перед костром с Шахгаром она пыталась расспросить его о том, чего же хотели от него соплеменники. Но он промолчал, оскалился, явно не желая продолжать этот разговор. Так она ничего и не узнала. Не узнала до того самого момента, пока в одну окончание ночей, Шахгар быстрым шагом вошел в пещеру и буквально поднял ее сонную.

Лориэль подумала, что это конец. Совершенно не сопротивляясь, она раскинула руки и была готова встретить свою судьбу, но Шахгар ее отпустил. Указав на выход, прорычал нечто похожее на призыв выходить наружу.

Девушка начала понимать их. Отдаленно и лишь некоторые слова, которые ей приходилось слышать в орочьем лагере почти каждый день. Шахгар говорил о пустыне, о том, что сейчас он и она должны выйти туда, чтобы добыть еду и воду, а затем вернуться со всем этим обратно к закату солнца.

– Мои братья больше не хотят кормить тебя, – рычал он, – они говорят, что ты не охотится, ты не ходить за водой, ты не делать ничего кроме есть. Ты обуза и лишняя.

Он продолжал говорить на ломанном человеческом, иногда переходя на родной язык. Скрутив в руках моток грубой веревки, он перекинул его через голову и поправил, чтоб та не мешала ему идти. Подобрав у ног заранее подготовленный походный мешок, схватил топор и вышел на улицу, но перед этим оглянулся на девушку, тем самым дав понять, что ждет ее.

Лориэль собралась быстро. Брать ей было нечего. Ступая голыми ступнями, огрубевшими за все время и уже почти не чувствовавшими холод мокрых камней, она побрела за орком. От прежнего платья не осталось практически ничего. Лориэль кое-как смогла смастерить себе нечто, что отдаленно напоминало женскую тунику из шкуры той самой лани, чье мясо она с мужем ела почти каждый день. Из костей орк сделал себе ожерелье, а остатки костей отдал девушке, не понимавшей зачем ей вообще это было нужно.

Несмотря на палящий сезон, утром на улице стоял настоящий холод. Кожа Лориэль покрылась мурашками. Спрятала за ухо прядь волос, которые из-за отсутствия мытья стали жирными и превратились в невыразительный скруток. Лориэль как-то пожаловалась Шахгару, просила дать воды, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. На это он молча срезал ее длинные прекрасные волосы до самых плеч и кинул их в костер. Он не мог поступить иначе, ведь вода в этих краях была редкая и ценнее золота.

Не то, чтобы Лориэль жалела об этом, она ведь знала, что отрастут новые и что те будут гораздо красивее и длиннее старых, но то, как Шахгар осуществил стрижку, привело ее в ужас. Не церемонясь, он схватил Лориэль за волосы и, положив ее голову набок пол, со всей силой ударил оружием. Искры от металлического лезвия полетели в стороны, а с ними и та скомканная прядь волос, которая до сего момента напоминала Лориэль о королевской прическе. Все было сделано за считанные секунды, она даже пикнуть не успела, как орк, будто ничего страшного и не произошло, вернулся к своим обыденным делам.