Текст книги "Сестрёнка Месть"
Автор книги: Максим Лагно
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
2
В профессии капитана грузового аэронефа мне нравилось всё, кроме двух заморочек.
Заморочка номер один – это авторитет.
Я иногда забывал о субординации, а Димон о ней никогда не вспоминал. Позволял себе перебивать меня, оспаривал приказы и вносил поправки в курс, не спрашивая разрешения. Он был как Лев Николаевич. Но хрыч, критикуя и обзывая «сопляком», исполнял приказ. Димон отвечал «да, ладно, чего уж там» и уходил насвистывая. Исполнение приказа зависело от его настроения, а не от моего авторитета.
Заморочка номер два (которая на самом деле номер один) – это погрузочный план.
Мерде! Задери меня брюхоног! Иисус-дева-мария! Спали меня Неудобь! Как же я ненавидел составлять погрузочные планы.
Погрузплан – это стратегия пролёта аэронефа по наиболее длинному и беспрерывному пути от авиадрома до авиадрома с максимально полным трюмом и минимально короткими остановками на разгрузку и погрузку. При его составлении нужно учесть много параметров: свободные бесплатные или платные участки воздушной трассы, загруженность авиадромов, требования клиентов, погоду и загруженность участка трассы.
Нельзя перевозить пищевые продукты в одном трюме с химией, а овцекоров одного клиента с овцебыками другого. Потому что за время полёта звери устраивали такую оргию, что вечеринки Мирона Матьё казались детским праздником. Одному клиенту надо выгрузиться в Моску-19, а другому в Моску-21. Третьему клиенту вообще нельзя задерживаться возле Моску больше, чем нужно для дозаправки. И не потому что у клиента срочные дела, а потому что он Сен-Брянский патриот и ненавидит москулей.
Погрузплан – мозаичная картинка, части которой перемешались с сотней других мозаик. При этом её уже сложенные воедино куски постоянно менялись местами.
Например, ты договорился, что в Везанси возьмёшь на борт партию сныти для небольшой сигаретной фабрикации. Прибываешь в срок и выясняешь, что клиента перехватил конкурент. А ведь ради этих чёртовых мешков сныти ты отказал тому, кто хотел перебросить в Коль-Мар сотню биоконтейнеров с личинками мясной моли, которая, как известно, дохнет от сныти и табака.
Папашка умудрился составить погрузплан на месяц вперёд. Вот что значит опыт работы в логистике! Я похерил этот план в первый же день капитанства…
По моей вине «Сестрёнка Месть» моталась с пустым трюмом, сжигая бланспирит и цифры на банковском счёте. По прибытии на очередной авиодром, я бежал в Бюро авиадрома, сгребал все объявления, что были, и мчался обратно. Пока судовая команда ходила в город развлечься, я сидел в рубке и пытался сопоставить части мозаики. Конечно, ничего не получалось.
Сложности добавляло то, что путь на Моску закрыт. Там неизвестные убийцы, которые, возможно, хотят убить меня неизвестно за что. А Моску с её тремя аэродромами – четверть рынка аэронефных перевозок в Империи.
Заморочка номер два, как хорошо составленный погрузплан, напрямую вела к заморочке номер один: к моему авторитету.
Димон авторитета не замечал, а Лев Николаевич игнорировал. Генриетта вежливо признавала, чтобы меня не обидеть. Прохор Фекан… То, что я раньше принимал в нём за уважение к авторитету, оказалось обыкновенным безразличием. Если не было форс-мажора, Прохор исправно исполнял свои обязанности, затем удалялся в свою каюту и занимался неизвестно чем.
– Онанирует и нюхает пудру, – предположил Димон.
– Каждый думает в меру своей испорченности, – отвечала Генриетта. – Мне кажется, он пишет сценарий для радиосериала.
Лев Николаевич склонялся к версии Димона.
Ещё неделя и мне пришлось бы умолять папашку вернуться и взять штурвал в свои руки. Это было бы признанием беспомощности, раздутого самолюбия и неоправданной уверенности в том, что я хороший капитан.
Голосовое сообщение от Алёны Бастьен стало моим спасением.
3
– Тьфу-ты ну-ты, чует моё сердце, быть беде, – просипел Лев Николаевич.
Димон сидел в кресле, положив ноги на контрольную панель, и читал книгу «Железный мужик». Он пытался сблизиться с Генриеттой на почве её любви к романам Александра Левьена.
Прохор Фекан бесстрастно крутил руль, причаливая к мачте военного авиадрома города Нижние Грязи, провинции Буфонд. Параметры стыковки диктовал по радио не диспетчер, а синтезированный голос ординатёра.
– Капитан, – сказала Генриетта по общей связи. – Я в трюме.
– Хорошо, – ответил я. – Погрузкой будет командовать человек со стороны клиента… Присутствуй, но не вмешивайся в их дела. У них тут то ли учения, то ли манёвры какие-то.
Рация вдруг перестала вещать синтезированной речью и рявкнула командным тоном:
– «Сестрёнка Месть», говорит кадет Люка Небоходов, командан учебного подразделения ПэВэКа «Ан Гард». Отставить причаливание, повторяю, отставить причаливание.
– Говорит капитан аэронефа Борис Муссенар, почему отставить…
– Нужно чтобы ваша шаланда полностью прекратила движение. Как слышно? Выполняйте.
Я кивнул, Прохор Фекан начал торможение. «Сестрёнка» повисла далеко от причальной мачты.
– Открывайте трюмовую гондолу, – приказал Люка. – Учебное подразделение произведёт экстренную погрузку личного состава на воздушное судно невоенного назначения. Начало операции через шестьдесят секунд. Требую убрать гражданских из трюмового помещения. Подчиняйтесь. Отбой.
– Вот же сопляк, раскомандовалси! – сказал Лев Николаевич. – Пойду-ка я в моторный отсек, от греха подальше.
Я попросил Генриетту подняться в рубку. Все мы уставились на изображение с камеры трюмовой гондолы.
Первыми в «Сестрёнку» влетели бес-пилоты. Рассредоточившись по трюму, встали на патрулирование. Другие бес-пилоты втащили верёвочные лестницы и закружились вокруг опор гондолы, закрепляя верёвки. Судя по тому, что некоторые тыкались в стены или застревали в углах, ими управляли неопытные операторы.
– Салаги, – усмехнулся Димон. – Попробовали бы они как ты, поймать падающего человека.
Эх, вот за что любил Димона, умел он приободрить меня.
В гондолу полезли бойцы в полном обмундировании: бронежилеты, тубусы гранатомётов, огромные рюкзаки. У всех лица закрыты шлемами с чёрным непроницаемым стеклом.
– О, у салаг визоры БСОД, – сказала Генриетта. – Боевая Система Ординатёрной Дирекции.
– Ты рассказывала, что изучала такую во время войны с Австралией, – кивнул я.
– Как летит время, – вздохнула Генриетта. – Когда-то БСОДы были гостайной. Теперь – есть даже у кадетов. Когда-то суперординатёры, просчитывающие боевые ситуации для участников сражения были такими большими, что размещались в дирижабле сопровождения.
– А теперь? – спросил я.
– Поместился в рюкзаке командана. Вон, как у того парня.
Я присмотрелся к высокому кадету с плоским рюкзаком, который руководил абордажем. Властно отдавал приказы и пинки. Раздражённо отталкивал руками бес-пилоты, висящие, по его мнению, в неправильном месте. Так как мы не слышали их переговоров, а чёрные шлемы не пропускали звуки, то показалось, будто кадеты давали представление в немом театре.
Бойцы, прикрывающие погрузку товарищей, высовывались из открытых ворот и стреляли из автоматов. Патроны были холостые, но смотрелось всё это грозно.
Кадеты, окружив погрузочный люк, втащили на верёвках тяжёлую лебёдку. Чтобы закрепить её, безжалостно ввернули в пол огромные болты. Для этого бесцеремонно содрали покрытие пола и выбросили в люк. Из-за дырок в полу и стенах и дыма холостых выстрелов, трюмовая гондола мгновенно стала выглядеть так, будто в ней снова бушевал механикл, а заодно проходила вечеринка «скота» Мирон Матьё.
Завершением погрузки стала установка лебёдки и подъём на борт целого бронепежо, увешанного ракетными установками и дополнительными пластинами брони. Лебёдка отчаянно скрипела, толстые болты, прикрученные к балкам на полу, выгнули их.
– Вот же гады, – рассердилась Генриетта. – Вообще никакого уважения к частной собственности!
«Ха, частная собственность, – подумал я. – У пэвэкашников нет уважения к жизни гражданских! Чего уж там говорить об их имуществе». А вслух пообещал:
– Ничего, я впишу это в счёт.
Тем временем погрузка закончилась. Командан кадетов подошёл к камере наблюдения. Поднял забрало визора, открывая лицо кадета, которого я узнаю из тысячи других лиц.
– Капитан, – сказал Люка Небоходов. – Закрывайте трюм и выдвигайтесь в указанные координаты, вы их получили на бортовой ординатёр.
Я с трудом разлепил губы:
– Есть… мосье кадет.
Если у тебя в прошлом был с кем-то конфликт, в котором ты был опозорен, будь уверен – в будущем этот конфликт обязательно повторится.
4
По коридору аэронефа Димон проводил меня до спуска в трюмовую гондолу. По дороге я дал ему прослушать сообщение Алёны:
«Салют, Бориска. Тебе всё ещё нельзя в Моску. Понимаю, что вы терпите из-за меня убытки. Поэтому сообщаю: нашла твоей команде работёнку…»
– М-м-м, какой у неё голосок, – прервал Димон. – Так и съел бы пухлявочку. Вы с ней шпехались? Нет? Да? Чего лыбишься?
«Друг моего отца – командан ПВК «Ан Гард» – продолжила Алёна. – Как и все пэвэкашки, Ангарды берут на летнюю практику кадетов Военной Академии. Кадетов нужно будет доставить в Санитарный Домен, выгрузить, немного подождать, пока они поиграют в войнушку, загрузить и вернуть на базу. Ты не любишь пэвэкашников, но повторяю – Ангарды люди надёжные, хлопот не доставят. За два дня срубишь пятьсот эльфранков»
– Пять сотен, – Димон причмокнул. – Даже с погрузпланом, которого у нас нет, столько не сделаем!
«До свидания, Бориска. Скоро увидимся в Лавре и завершим то, что не успели в прошлый раз…»
– Она заигрывает с тобой, – Димон вернул наладонник. – Эх, ничего мне с ней не светит.
Димон ушёл в рубку, а я сделал несколько глубоких вдохов и спустился в трюм. Передо мной тут же вырос Люка Небоходов:
– Салют, капитан. Какой пэ-вэ-пэ?
– А что это?
– Эх ты, сопляк гражданский. ПВП – предполагаемое время прибытия. Мы, военные, всё сокращаем, потому что если выговаривать каждое слово, можно умереть.
– Пэ-вэ-пэ, завтра утром, девятнадцатого июля, тысяча двадцать пятого года. Этого века.
Я попытался вложить в «предполагаемое время прибытия» как можно больше сарказма, но Люка будто не понял.
– Отлично, – кивнул Люка. – Стоп, я же тебя знаю! Мы в кабаке виделись?
Вместо ответа я что-то пискнул.
– Парни, – заорал Люка и схватил меня за шею. – Это же наш, братишка-студент. Мы с ним в Моску встречались. Помнишь, Бизон?
– Помню, – ответил один из кадетов. – Ты его в мусорку окунал.
– И в лужу тоже! А ты, капитанчик, помнишь?
– Смутно, – выдавил я. (И куда делся мой сарказм?)
Люка ещё сильнее сжал мою шею. Потом взъерошил мне волосы и больно стукнул в плечо:
– Тоже на производственной практике? Хотя, что с вас, гражданских, взять? Это мы, военные, стреляем-взрываем, рискуем жизнью. Вы же без происшествий летает туда-сюда.
– Летаем, ага… без происшествий вообще.
Я вывернулся из стальной хватки. И тут Люка поразил меня в самое сердце:
– А помнишь чёрненькую деваху из «Ра-ра»?
– Возможно. Смутно. Нет.
– Ну, та, художница, Женни Петрова, выпендриваясь перед которой, ты получил от меня по башке. Я с ней в тот же день вжих-вжих, – Люка показал ритмичные движения полового акта. – Деваха тупенькая, о романтике мечтает, но красивая.
– Д-да, красивая.
– Шпехаю её на регулярной основе. Мы, военные, каждый день под смертью ходим. У нас нет времени на романтику. Берём за зад и – в койку. Может, мне завтра придётся умирать в битве, чтобы вы мирно жили.
Люка Небоходов так двинул меня кулаком в грудь, что я схватился за сердце.
– Ладно, капитан, потом поболтаем. Надо инструктаж с бойцами провести. Я же командан – а это серьёзно, это тебе не водитель дирижабля.
– Аэронефа, – автоматически поправил я.
– Да какая разница?
– Никакой.
– Вот и я о том. У тебя всего лишь гражданская шаланда, без разницы, аэронеф она или дирижабль. Тебе статус не поможет. Видел бы ты военные дирижабли. Силища! А у тебя дерьма кусок. И название тупое. Пардон за военную прямоту.
Мусорка и лужа. Лужа и мусорка… Меня снова окунули и туда, и туда. А Люка продолжал бравировать, словно зная, как ранили его слова:
– Сейчас Женька проходит практику в эллингах Моску, разрисовывает оболочки дирижаблей. Распишет твою шаланду. Скажи, что от Люки, скидку сделает.
– Буду иметь в виду.
Продолжая держаться за сердце, я вернулся в рубку, не понимая, от какого удара оно болело: физического или духовного.
Женни… Красивое имя. Красивая Женни… И теперь вот Женька какая-то…
5
Кадетов сопровождали трое взрослых пэвэкашников. Они оценивали то, как кадеты проводят операцию по воображаемому спасению заложников. Во время погрузки эти пэвэкашники записывали что-то в блокноты, критиковали кадетов, которые неправильно что-то сделали. Хотя по мне кадеты чётко абордировали трюм, прямо как настоящие солдаты. Только операторы бес-пилотов налажали.
Потом в трюме появилась Генриетта, чтобы забрать оставленную ею на столике книгу Александра Левьена. Пэвэкашники осыпали Генриетту комплиментами. Наперебой предлагали уехать ей, то в Мизур, то в Кримею, то в санаторий заповедника Лимузен-Натурель. Предлагали «руку, сердце и кое-что ещё».
Генриетта кокетничала, позволяла угощать себя табачными сигаретками, хотя и не курила. Подозреваю, она специально забыла книжку.
Кокетство прервал Прохор Фекан. Он взял Генриетту за плечо, развернул и указал на выход. Она нахмурилась, но ушла. Ветераны обступили Прохора. А он зачем-то начал закатывать рукава рубашки. Я подумал, что сейчас начнётся драка и схватился за микрофон, чтобы прикрикнуть на них по общей связи. Но Прохор задрал рукав рубашки и показал им татуировку на своём плече. На него тут же обрушились рукопожатия и дружеские шлепки.
– Так бы сразу и сказал, что ты свой, – донеслись возгласы ветеранов.
– Три года оттоптал в «Лимузенских комбатантах», – сказала Прохор. – Да потом оставил ради… ради спортивной карьеры.
Оказалось, Прохор – бывший пэвэкашник. Вот откуда у него сабля и бесстрашие. Иисус-дева-мария, не человек, а какой-то запутанный погрузплан! Но почему он так оберегал Генриетту?
Поразмыслить над поведением Генриетты и Прохора мне мешало поведение Люки Небоходова. Он ввалился в рубку, игнорируя табличку, что вход только для судовой команды. Я едва успел убрать с экрана изображение с камер трюма. Не хотелось, чтобы он знал, как я за ними подглядывал.
– Капитанчик, – сказал Люка Небоходов. – Я военный. Каждый день моя жизнь находится под пулями врагов. Нет времени на интриги. Скажу прямо, я не собираюсь извиняться за то, что макнул тебя в дерьмо. Будешь выкобениваться – макну в гальюн и выброшу за борт.
– Позвольте, кадет… как капитан, я не допущу…
– Не боись, капитанчик. В кадетской программе обучения есть курс: «Правила взаимодействия с некомбатантами в зонах боевых действий». Учимся общаться с гражданскими олухами, вроде тебя.
– У тебя плохо получается, – осмелился я.
– Капитанчик, макну в гальюн, следи за языком. На время учений будем дружить, а потом разойдёмся. Я пойду к воинской славе, а попутно буду шпринцевать всех красивых девок, а ты и дальше вози кур и овцекоров.
Люка Небоходов осмотрел карту и столбики графической информации, спроектированной на лобовое стекло. Одобрительно кивнул:
– Не ожидал, увидеть на этой позорной шаланде компоненты БСОД. Слышал, что вы и движки военные отхватили? Правильно, всё военное всегда лучше гражданского. Поэтому Женни выбрала меня.
Люка отцепил с пояса шлем. Игнорируя мои протесты, насадил на мою голову:
– Сам убедись, как военные технологии отличаются гражданского дерьма.
У меня закружилась голова. Мир в визоре шлема приобрёл необычайную чёткость. Стали видны детали в тёмных углах. Виртуальный мир шлема ощущался точнее, чем реальный.
Боевая Система Ординатёрной Дирекции предложила подключиться к бортовому ординатёру, «Сестрёнки», взломать пароль и взять под контроль автопилот. Расчётное время взлома, уверяла система: – 7,2 секунды…
– Мерде, надо поменять пароль, – вырвалось у меня.
– Да не напрягайся, – ответил Люка. – В случае войны управление гражданскими судами переходит к военным, с согласия или без согласия владельцев.
Я перевёл взгляд на холмы в Санитарном Домене. Не знаю как, но БСОД понял, что я хочу. Картинка увеличилась в несколько крат. Линия холмов стала близкой, можно было различить отдельные камни.
На вершине холма появилась стая брюхоногов. Система подсветила каждую особь контрастным контуром, сообщая дистанцию до цели и вероятную тактику «противника». Тактика брюхоногов описывалась как «мгновенное и беспорядочное отступление».
– Переключись на бес-пилот, который заряжен боевыми снарядами, – подсказал Люка. – Красная эмблема.
Пошарив взглядом, остановился на значке бес-пилота. Оказывается, рой из пяти машин всё время сопровождал «Сестрёнку». В визоре появилось встроенное изображение с камеры.
– Отправь к брюхоногам, – посоветовал Люка.
Я быстро разобрался, как взглядом поставить на холмах метку: треугольный красный флажок. Военный бес-пилот домчался до метки за две минуты. Обведённые целевым контуром брюхоноги замерли – твари почуяли опасность. Суетливо забегали, укрываясь за камнями, но безуспешно: по моей команде бес-пилот открыл огонь. Один за другим звери превратились в кровавые ошмётки, а контуры брюхоногов исчезли с визора.
БСОД вывел сообщение:
100% поражение целей.
Уничтожено целей: 7.
Тип целевого объекта: небольшое животное.
Стоимость: низкая.
Итого получено: +0, 1 эльэкю.
– Вам за меткость деньги дают? – удивился я, снимая шлем.
– Кадетам ничего не дают. Профессиональным военным дают. А как иначе оценить эффективность бойца?
6
С угрожающим дружелюбием Люка рассказал про себя. Родился и вырос в Бёрнувилле, портовый город у Океан-моря. Потомственный дворянин из рода де Бёрнов:
– Знаешь ли, капитанчик, что жители провинции Бёрн – это отдельный народ в составе Империи? Мы не Ру́сси, а Великору́сси. Будешь в провинции, обрати внимание, что там, даже пейзане, голубоглазые и светловолосые. Чернявая Женни думает, что я женюсь на ней. Глупая романтичка.
– А ты… не женишься? – спросил я.
– Мы следим за чистотой расы, не смешиваемся с кем попало. Вообще от моего народа произошли чистые люди.
– Вроде бы все люди – это потомки тех, кто полторы тысячи лет назад вышли из добедовых бункеров, переждав там Пятую Волну Большой Беды.
– Голимая пропаганда. Из бункеров вылезли ханаатцы, негряне, мизурцы и прочие чернозадые. Ну, и твои рыжие предки тоже. А великору́сси населяли землю до всех вас, не прячась под неё, как тараканы. Мы – раса бойцов, а не трусов. Тебе этого не понять, ты страшнее поломанной причальной мачты ничего в жизни не видел.
Потом Люка принялся рассказывать героические истории о себе:
То он в одиночку избил пятерых кадетов Института Военно-воздушной Аутомоции. То одним выстрелом гранатомёта сбил сразу три воздушные мишени. То фехтовал с чемпионом из команды «Сабли Сен-Брянска» и победил его. То отжался пятьсот раз, а после пошёл к Женни в общежитие:
– И до утра отжимался поверх неё. Наутро через окно перебрался в соседнюю комнату к её подружке, где продолжил упражнения, хе-хе.
Мне было обидно слушать всё это. И я завидовал самоуверенности Люки.
Расскажи я, что по трюмовой гондоле бегал взбесившийся австралийский механикл, которого я спустил вниз, а Димона чуть не зарезал ханаатский шпион, или что я остановил наёмного убийцу, используя коробочку пудры, или что я чуть не застрелил Мирона Матьё, то Люка обозвал бы меня врунишкой да окунул бы в мусорку.
Правде никто не верит, если она не подкреплена силой, – уныло подумал я, выслушивая историю о том, как Люка одной рукой избил двоих старшекурсников.
Вероятно, поэтому девиз военных «Империя – это сила», а не «Империя – это правда».
7
В пять утра меня разбудил Димон, нёсший ночную вахту:
– Прибыли, пошли смотреть на спектакль кадетов.
Я, Димон и Лев Николаевич собрались возле экранов в рубке и наблюдали процесс десантирования кадетов на экранах. Генриетта сидела в своей каюте, обидевшись на Прохора, а он с безразличным видом стоял у руля и смотрел в пыльные просторы Санитарного Домена. Явственно слышался слабый запах алкоситро. Бухнул, видать, с ветеранами ПВК «Ан Гард».
Кадеты соскользнули на верёвках, стреляя из автоматов. Потом залегли в складках местности и продолжили, как выразилась Алёна, «играть в войнушку».
Последним на землю ушёл бронепежо, облепленный кадетами. Не по лебёдке, а на двигателях под днищем. Реактивная тяга позволяла машине даже маневрировать, выбирая лучшее место для посадки.
– Эта штука называется «реактивный джампер», – сказал Димон. – Создан на основе австралийской технологии.
– Тьфу-ты ну-ты, – вздохнул Лев Николаевич. – Запомните, дети, скоро технологии такие будут, что устареют и дирижабли, и бес-пилоты. И вы, сопляки, состаритесь и будете бурчать, как я. А всё из-за ваших австралийцев. Жили тысячу лет без них, а тут на тебе! Завоевали на свою голову…
– «Сестрёнка Месть», покиньте район учений, – сказал по рации Люка. Вспомнив «Правила взаимодействия с некомбатантами в зонах боевых действий», кадет добавил: – Уводи шаланду, капитанчик, на десять километров отсюда. Соблюдайте режим радиомолчания, мы вас сами вызовем сигнальной ракетой, цвет – зелёный. Подчиняйтесь. Отбой.
– Прохор, – приказал я. – Врубайте форсаж, покажем, за сколько мы сделаем десять километров.
Пьяненький Прохор залихватски саданул кулаком по приборной панели:
– Есть, капитан Муссенар!
Задрав нос, Сестрёнка рванула на восток, оставив кадетов позади. Надеюсь, мы их поразили прытью.
Отойдя на десять километров, я приказал остановиться. Восходило солнце, покрывая свободную от Неудоби часть неба розово-жёлтыми лучами. Редкое зрелище в жилых землях, которые вечно покрыты облаками.
Димон вынул из мини-холодильника три банки алкоситро «Мельник Жерар»:
– Прохор, не желаете догнаться? Заодно расскажите, как вы были пэвэкашником.
Прохор охотно взял банку, открыл её… И вернул:
– Нет.
– Тьфу-ты ну-ты, чего его слушать? Вот, помню, в девятьсот шестидесятом годе ходил на…
В рубку вбежала Генриетта:
– Не видите что ли? Впереди, со стороны Неудоби!
Мы подошли к лобовому окну: вдали поднималась полоска пыли.
– И слева, – показал Димон.
– Пыльная буря?
– Тьфу-ты, какая буря, небо чистое.
– Нам хана, – прошептал Димон. – Это Неудобь увеличивается!
– Задница у тебя увеличивается, сопляк. Когда Неудобь расширяется, идёт волна радиации – сдохнешь моментально.
– Машины, – сказал Прохор. – Движутся в район учений.
Я подошёл к стойке управления бес-пилотами, надел шлем, натянул перчатку.
Бес-пилот оторвался от ложемента на борту «Сестрёнки» и направился к пыли. Только камера успела показать бронепежо и мотоциклистов, как изображение померкло. Но этого было достаточно, чтобы опознать выживанцев.
– Возвращаемся в район учений. Полный ход!
Бортовой ординатёр вывел сообщение, что передача видеосигнала с бес-пилота прервана по неизвестной причине. Я приказал аппарату возвращаться к «Сестрёнке» на авторежиме.
– Борян, радио не работает, – доложил Димон.
Я сорвал шлем и бросился к радиомаяку, вынимая на ходу ключ, который носил на шее вместе с троекрестием Иисуса-девы-марии. Открыл заслонку и поспешно набрал сигнал помощи. Лампочка радиомаяка мигала красным.
– Глушат, – мрачно подтвердил Прохор.
– Не глушат, а забивают частоты помехами, – поправила Генриетта.
– А бес-пилот почему летает?
– Если занят канал, на котором идёт управление, переключается на другой.
– Тьфу-ты, а почему бы для камеры не сделать переключение?
– Должны же военные бес-пилоты быть лучше гражданских? Вот в этом они и лучше.
– Военные тоже можно глушить, – отозвался Прохор. – Но требуются такие же военные мощности.
Все мы с тоской посмотрели вниз. Пежо выживанцев ехали быстрее аэронефа, кроме того, мы набрали высоту, чтобы укрыться в облаках.
– Валить надо отсюда! – заявил Димон.
– Мы не можем бросить клиентов, – возразил я.
– Сопляки, слушайте меня. Надо выйти из зоны глушения радиосигнала и вызвать жандармов.
– У кадетов весь боеприпас холостой, – ответил Прохор. – Боевые только в одном бес-пилоте и у пэвэкашников. Не продержатся.
– Их рации подавляют, как и нашу, иначе подмога уже пришла бы, – сказала Генриетта. – Нам неизвестен радиус действия комплекса радиоподавления. Не знаю, чем я удивлена больше: тем, что выживанцы осмелились на такую вылазку или их техническим оснащением.
– Тьфу-ты, Бориска, чуяло моё сердце! Наказывает Иисус-дева-мария, за наши грехи.
Все смотрели на меня, ожидая приказа.
– Валить отсюда, – шёпотом подсказал Димон, будто мы сидели за партами в Академии.
Я вздохнул:
– Димон, вставай на рули. Прохор раздайте оружие. Будете руководить мной и Генриеттой. Вы ведь бывший военный? Лев Николаевич… следите за моторами и молчите.
– Тьфу-ты ну-ты. И мне ружжо выдай. Я стрелять лучше тебя могу, сопляк…
– Я сказал – «молчите!»
– Есть, капитан. Но если нужен совет, то в семьдесят седьмом, я как раз… Хорошо, хорошо. Отбой. Молча иду в моторный.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
