Текст книги "Рынок тщеславия"

– Почему вы так считаете?

– Мне несколько раз приходилось сталкиваться с делами, которые передавал в суд ваш друг Панфилов. У меня сложилось мнение, что он очень толковый следователь. Да и то, как он обработал этого Быстрова, лишнее тому подтверждение. Панфилов быстренько бы во всем разобрался.

– А почему следователь из прокуратуры не может?

– Тут нужно еще и желание, – невесело заметил собеседник. – Пока же с его стороны видно лишь одно стремление: как можно дольше тянуть следствие!

– Но зачем?

– Не знаю…

– Не знаете или не хотите сказать? – настаивала Глушенкова.

– А почему это вас интересует?

– Вы должны знать, что я участвовала в этом расследовании. И мне вовсе не безразлично, кто по моей милости сидит за решеткой: действительные убийцы или нет.

– А-а! Муки совести и все такое? – понимающе кивнул собеседник. – Боюсь, после моего вывода совесть вас не раз куснет!

– Значит, Дементьев и Хабибов невиновны?

– Не отрицаю, они действительно думали о том, как бы убрать Елену Самохину, и даже несколько раз обсуждали это. Но эти люди никогда бы не решились на убийство!

– Откуда у вас такая уверенность?

– За семнадцать лет работы я повидал множество убийц. Эти двое – не убийцы. Уж это я могу сказать точно!

Глушенкову словно холодной водой окатили. Весь год ее не покидало ощущение, что она в чем-то виновата. И вот теперь кое-что стало ясно… Впрочем, даже опытный адвокат не застрахован от ошибки.

– Но ведь улики против них все-таки имеются!

– Имеются. Но когда эти улики доберутся до суда, я от них камня на камне не оставлю!

Увидев на лице Валентины выражение крайнего удивления, Кульков стал объяснять:

– Посудите сами. Вот три кита, на которых держится следствие: магнитофонная запись, сделанная Еленой Самохиной во время разговора с Тимуром Хабибовым, показания Петра Быстрова и пневматический пистолет фирмы «Смит и Вессон», найденный во время обыска на квартире того же Хабибова. Следствие считает пистолет самой главной уликой. Я же утверждаю, что это не улика вовсе. В отличие от огнестрельного оружия, в пневматическом невозможно точно определить, из какого именно ствола выпущен свинцовый шарик. Такая экспертиза просто невозможна. Да и согласитесь: хранить дома пистолет, с помощью которого совершено убийство, – верх идиотизма! Тимур Хабибов не похож на клинического идиота!

Теперь давайте разберемся еще с одной уликой – с показаниями Петра Быстрова насчет его разговора с Дементьевым и Хабибовым. Из этих показаний следует, что оба они – вовсе не убийцы, а благодетели, мечтавшие помочь несчастной матери-одиночке с трудоустройством. Единственная, на мой взгляд, действенная улика, имеющаяся у следствия, – это магнитофонная запись, сделанная Еленой Самохиной за три дня до своей гибели. Экспертиза установила, что на пленке действительно голос Тимура Хабибова. В разговоре содержался намек на то, что Елену Самохину могут убить. Но следствие игнорирует тот факт, что Хабибов в момент разговора был всего лишь парламентером, который озвучивал желание каких-то очень и очень влиятельных людей. В прокуратуре почему-то сочли, что все эти влиятельные люди имеют одну-единственную фамилию – Дементьев. Похоже, сотрудники прокуратуры совершенно незнакомы с русским языком и не умеют отличить множественное число от единственного. Впрочем, соблазн смешать все в кучу был и у меня. Слишком уж идеальная складывалась картина: вот тебе заказчик убийства, а вот и исполнитель! О мотивах и говорить нечего. Словом, все как на подбор. Вот только на поверку ничего не сходится. Тимур Хабибов просто не мог убить Елену Самохину. Не мог, потому что находился в момент убийства в совершенно другом месте. Он был на Средном рынке.

– А кто это может подтвердить? – спросила Глушенкова.

– Это подтверждают несколько рыночных торговцев! Должен заметить, что алиби Хабибов заимел благодаря невероятной удаче. Обычно в четыре часа дня – а это как раз время совершения убийства, – он бывает в своем кабинете на первом этаже административного корпуса, причем совершенно один. Находись он в кабинете и в тот роковой день, у него не было бы никакого шанса «отмыться». Но тогда случилось одно событие, которое для всех торгующих – хуже зубной боли и поэтому надолго запоминается. Дело в том, что в этот день на рынок должна была нагрянуть с проверкой налоговая инспекция. Вадим Дементьев узнал об этом за час до проверки и, вызвав к себе Хабибова, велел, по обыкновению, оповестить торговцев. К счастью, Хабибов не стал перепоручать это никому из подчиненных, а сам пошел по торговым рядам. Так что теперь в его пользу говорят показания нескольких свидетелей, которые смогли четко вспомнить время, когда видели его на рынке. А видели они его в пятнадцать часов сорок пять минут и чуть позже. Следовательно, на платформе «Вознесенская» в момент убийства находился вовсе не Хабибов, а кто-то другой!

– А следователь из прокуратуры об этом знает?

– Только от меня, – усмехнулся адвокат. – Ему самому, видите ли, некогда доехать до Средного рынка. К тому же следователь откровенно поведал мне, что считает всех «торгашей» потенциальными преступниками, которые только и мечтают обмануть следствие и выгородить своего. Отсюда следует, что показания рыночных торговцев не очень-то много добавят в пользу Хабибова и моего подзащитного.

– Чертовщина какая-то! – задумчиво проговорила Глушенкова. – Ведь Хабибова опознали все свидетели, которые стояли тогда на платформе!

– У вас неправильная информация, – возразил адвокат. – Хабибова опознали только Павел и Лариса Стариковы. Все остальные не смогли сказать в точности, Хабибов был тогда на платформе или кто-то другой. Они честно заявили, что все так называемые «нацмены» для них на одно лицо.

– Я ведь тогда тоже об этом подумала, – вспомнила Валентина. – Но стопроцентная уверенность молодоженов Стариковых развеяла сомнения. Они ведь были совсем близко от убийцы!

– И на самой выгодной позиции для стрельбы, – добавил Кульков.

– Что?

– У Павла и Ларисы Стариковых, кроме пенсионерки Звягинцевой и лже-Хабибова, была самая удобная позиция для стрельбы!

Вы считаете, что убийцы – эти молодожены?

– Ну не пенсионерка же шестидесяти восьми лет!

– А у вас есть основания для такого вывода? – растерянно спросила Глушенкова. – Может, они просто обознались и не хотят в этом признаться? Вы с ними разговаривали?

– С удовольствием поговорил бы! Но вот уже три дня, как их никто не может найти. Они словно сквозь землю провалились. Родители спустя двое суток после исчезновения объявили розыск, но он никаких результатов не дал. Ни вы, ни Панфилов наверняка не слышали об этом – ведь жили супруги Стариковы в другом районе… Кстати, не припомните, что они там говорили насчет того, почему оказались в момент убийства на платформе «Вознесенская»? Какая нелегкая занесла их туда с другого конца города?

– "Достойный ответ на мой сарказм! – мысленно констатировала Глушенкова. – Впрочем, поделом. Я нарушила главное правило сыщика – не фокусироваться на одной версии! Но ведь я и не сыщик. Я всего лишь работаю с подростками! К тому же не одна я оказалась в плену версии, Анатолий тоже хорош! Не принять во внимание, что Стариковы, имея идеальную позицию для стрельбы, не имели никакого логичного объяснения своего присутствия на платформе. Такая ошибка простительна новичкам, но не опытному следователю! Впрочем, не стоит так уж винить его. Слишком все прекрасно складывалось… словно по сценарию. Да-да, именно по сценарию!"

Валентина внимательно посмотрела на собеседника.

– Какой же вывод вы сделали для себя? Супруги Стариковы сами стреляли в Елену Самохину или просто покрывают настоящего убийцу?

– Какая разница? На мой взгляд, любой из этих вариантов трактует их исчезновение совершенно однозначно!

– Подались в бега или мертвы? – предположила Глушенкова.

– Второй вариант мне кажется более правдоподобным.

– Значит, кто-то специально подставил Хабибова и Дементьева?

– Да.

– А цель?

– Валентина Андреевна, вы меня удивляете! – пожал плечами адвокат. – Какие в наши дни могут быть цели, кроме денег!

– А насчет того, кто это сделал, у вас есть предположения?

– Есть.

– Но вы мне не скажете.

– Не скажу, а сделаю так, что вы сами все поймете. – С этими словами Валерий Витальевич открыл кейс, вынул папку в красивом переплете и положил ее на стол. – Прочитайте, здесь все написано!

– Что это?

– Копия устава закрытого акционерного общества «Торговый комплекс Д.О.М». Можете оставить себе, у меня есть еще экземпляр. Советую вчитаться в раздел номер девять – «Распределение прибыли между акционерами». Это, скажу я вам, не раздел, а настоящее обвинительное заключение! Не знаю только, захотят ли его внимательно читать в прокуратуре, а затем в суде.

Глушенкова открыла верхний ящик стола и положила туда папку с «обвинительным заключением». Валерий Витальевич поднялся с места.

– Простите, но я должен идти. Дела, знаете ли… Пока Андрей будет сидеть в КПЗ, ему можно будет передавать еду? У него очень чувствительный желудок!

– Можно, – ответила Глушенкова. – Но я бы не советовала.

– Почему?.. Ах да, совсем забыл. Он ведь должен почувствовать на себе все прелести тюремной жизни!

Уже возле самой двери адвокат обернулся и произнес:

– Валентина Андреевна, только пообещайте мне, что к моему сыну не будет применяться насилие.

– Валерий Витальевич, вы что, дешевых боевиков насмотрелись?

– Простите. – Адвокат аккуратно притворил за собой дверь.

– "Нелегкий разговор будет у него сегодня с женой! – подумала Валентина. – Впрочем, и мне предстоит разговор не из легких. Всегда больно бередить старую рану…"

Она сняла трубку и набрала служебный номер капитана Панфилова.

Не верь! Не обещай! Не расслабляйся!

– «Не верь, не обещай, не расслабляйся!» Этим лозунгом можно было вкратце выразить жизненную философию, которую Татьяна Степановна Дроздова пыталась привить своему ученику. Она очень часто повторяла эти слова, словно опасаясь, что Игорь их забудет. Но вот сейчас, после доклада о встрече с пивными поставщиками знакомой фразы не последовало. Дроздова размышляла, стоя у окна.

Знакомство с нею Игорь возобновил по наитию. Возглавив рынок, он почувствовал, что в одиночку ему не справиться. Нужен был опытный человек, который мог бы направлять его в трудные моменты. Увидев на презентации проекта «Д.О.М.» Татьяну Дроздову рядом с Ангелиной Заболоцкой, он понял, что эта женщина имеет вес в том обществе, которое Игорю предстояло завоевать. Он помнил, также со слов тети Зины, что Татьяна Степановна Дроздова имела в прошлом какое-то отношение к торговле. Игорь решил попросить у нее помощи и не пожалел об этом.

* * *

– …Из воспоминаний его вывел голос хозяйки.

– Твою встречу с пивниками мы обсудили. Думаю с ними можно работать… Теперь расскажи, чем закончились твои вчерашние переговоры с директором «Провиант-сервис»?

– Переговоры завершились разумным компромиссом, – моментально вернулся в реальность Игорь. – Мы договорились о поставке соусов и консервов на три процента дешевле официального прайса. Срок реализации – месяц.

– Отлично, – похвалила Дроздова. – А как ты поступишь с тремя освободившимися контейнерами в первом вещевом павильоне? Кстати, что там случилось с хозяином? Почему он вдруг надумал съехать?

– Он сам причины объяснить не захотел, но в «информбюро» поговаривают, что у него проблемы с блатными. Кто-то на него серьезно наехал. Похоже, он теперь хочет свернуться по-быстрому, уехать в другой город и начать там все заново.

– М-да… Мир денег жесток, но ничего с этим не поделаешь. Побеждают самые зубастые… Так что ты решил делать с этими тремя контейнерами? Кандидаты на них имеются?

– Кандидатов хоть отбавляй. Но я, если честно, не прочь попробовать сам чем-нибудь поторговать, – признался Игорь. – Уж больно хорошо они стоят – на самом проходе!

– Ого! Ну и понесло же тебя! Хочешь, помимо продуктов и спиртного, заняться еще и шмотками?

– А почему бы нет!

– И чем собираешься торговать?

– В голове вертится несколько вариантов: обувь, трикотаж, нижнее белье.

– Нижнее белье! – отчеканила Татьяна Степановна. – Причем лучше женское. Это беспроигрышный вариант. Я даже могу порекомендовать тебе поставщиков.

Игорь на мгновение задумался. Он и сам склонялся к этому варианту, но дело было в том, что в павильоне номер один, который располагался на месте бывшего Средного рынка, уже были торговцы женским бельем. Ими командовала его хорошая знакомая Ира Золотухина, у которой он брал первые уроки вещевой торговли. Появление еще одного продавца с аналогичным товаром неизбежно ударит по ее прибылям. Но соблазн был слишком велик, чтобы отказаться: Игорь прекрасно помнил, сколько выручали в одном из контейнеров его знакомой.

– Так что ты решил?

– Решил, что женское белье – это то, что надо!

– Вот и молодец, – поддержала наставница. – А кого собираешься назначить главным по этому делу?

– С этим загвоздка, – вздохнул Игорь. – Кандидатуры подходящей нет, а взваливать на себя ужасно не хочется.

– А почему бы тебе не обратиться к тетке Зинаиде?

– Я думал о ней, но не уверен, что она согласится. Мне кажется, тихая и размеренная торговля в поселке вполне ее устраивает.

– А ты у самой Зинаиды спрашивал?

– Нет…

– Так спроси! Вдруг у нее есть особое мнение по поводу «тихой и размеренной торговли»? Лучшей кандидатуры не придумать. У Зины и хватка коммерческая есть, и воровать у родного племянника она не станет, что тоже немаловажно!

Услышав последнюю фразу, Игорь насторожился. Когда его наставница начинала говорить о воровстве, это означало, что ей удалось вычислить очередного воришку в длинной хозяйственной цепочке торгового комплекса «Д.О.М.».

– Кстати, я тут недавно внимательно просматривала цифры, относящиеся к хозяйству твоего друга Дементьева, – подтверждая догадку Игоря, сказала Дроздова. – Показатели по «товару» меня удовлетворили, а вот что касается «вещей»…

– Думаете, что Наталья Ивановна Чужайкина стала работать на себя?

– Сам посуди. В таких флагманах продажи «вещей», как бутик «Рокко» и бутик «Пикассо», оборот за последние шесть месяцев упал почти в два раза. Самый большой спад пришелся как раз на весенний период, когда изделия из винила и кожи идут на «ура». Разве это не показатель?

– Рекомендуете уволить Чужайкину?

– Нет. Такого опытного человека терять не стоит! Достаточно просто усилить контроль за торговлей «вещами». Она женщина умная; живо поймет, что это означает и чем может закончиться.

– Татьяна Степановна, а как вы познакомились с теткой Зинаидой?

Дроздова медленно повернулась.

– А она сама разве не рассказывала?

– Нет.

– Странно…

Татьяна Степановна подошла к своему любимому кожаному креслу и села в него.

– А что те бараки, возле железной дороги, все еще стоят?

– Какие бараки? – не понял Игорь.

– Те самые, в которых раньше жили сосланные на «химию» зэки. Они стояли рядом с твоим поселком, прямо возле железной дороги.

– Стоят, – недоуменно ответил Игорь.

Дроздова кивнула:

– Вот там мы и познакомились. В бараке номер четыре, в третьей секции… Меня тогда прикомандировали к станции, в бригаду по укладке железнодорожного полотна. Представляешь меня в промасленной оранжевой фуфайке, ворочающую шпалу?

– Нет, – смущенно промолвил Игорь.

– И Зинаида не смогла этого представить, – улыбнулась рассказчица. – «Вот что, интеллигенция! – сказала она мне. – Будешь работать в конторе, бумажки всякие писать да бухгалтерию вести! А то еще надорвешься… Надеюсь, считать и писать умеешь?» К счастью, писать, а уж тем более считать я умела…

– Так значит, вы отбывали срок! – догадался Игорь.

– Пять лет, – подтвердила Дроздова. – Три года в женской колонии в Удмуртии и два года на «химии» возле «Остановочной платформы 81-й километр». Там судьба и свела меня с Зинаидой… Ладно, нам пора разбегаться. Ко мне скоро должен прийти один человек. Не хочу, чтобы он видел тебя здесь. Он очень ревнивый…

Заметив удивление во взгляде Игоря, хозяйка улыбнулась:

– А ты думал, что вся моя жизнь состоит из деловых встреч и консультаций?

– Нет, – ответил Игорь, поднимаясь из кресла.

– Тебе, между прочим, тоже не мешало бы встряхнуть свои гормоны! – посоветовала Татьяна Степановна, провожая Игоря к выходу. – Что-то ты стал плохо выглядеть! Да, вот еще что… – произнесла она возле самой двери. – Я звонила сегодня в банк, и мне там сказали, что уже почти полтора месяца мой счет не пополнялся. Ты не находишь это странным?

– "Дружба дружбой, но денежки врозь!" Это был второй жизненный принцип, который исповедовала Татьяна Степановна Дроздова. Несмотря на симпатию к своему ученику, она не забывала регулярно проверять свой счет в банке, куда Игорь, в соответствии с договоренностью, должен был ежемесячно перечислять три процента от собственной прибыли.

– Завтра же перечислю деньги, – пообещал Игорь. – Сами знаете, сколько пришлось потратить в этом месяце. Три «танка» с водкой – это не мелочь!

– Знаю, – кивнула хозяйка, отпирая дверь. – Потому и не обижаюсь. Но впредь относись к своим финансовым обязательствам внимательнее. Обязательность – та черта, которая отличает серьезного бизнесмена от шантрапы. Запомни.

– Запомню, – ответил Игорь и вышел на лестничную площадку.

Вышел – и почувствовал облегчение. За полезные советы он был искренне благодарен, но от постоянных нравоучений начинал уставать. Странно, его наставница, казалось, не замечала, что ученик уже вырос из коротких штанишек.

Игорь вышел на улицу и возле дверей подъезда едва не столкнулся с мужчиной лет пятидесяти, в руках которого был большой букет белых роз. Игорь прекрасно знал, что белые розы – любимые цветы Татьяны Степановны. Проводив незнакомца взглядом до лестницы, Игорь отметил, что внешность у него самая заурядная.

– "У такой красивой женщины ухажер мог бы быть и получше", – подумал Игорь. А еще он подумал, что где-то уже видел этого мужчину раньше. Но где, вспомнить не мог.

Сев за руль своего «Мондео», он завел двигатель, вытащил из кармана телефон и набрал номер Маши.

– Алло! – прозвучало в динамике.

– Здравствуй! – сказал Игорь. – Чем занимаешься?

– Сижу на новеньком диване и пытаюсь понять, зачем я его купила? Он совершенно не подходит под цвет обоев.

– А я тебя предупреждал.

– Сильнее нужно было предупреждать! И вообще, куда ты пропал на целых три дня? Я, между прочим, волновалась!

– А почему не позвонила?

– Ты же знаешь, я не люблю навязываться…

В разговоре повисла пауза, во время которой каждый из них пытался вспомнить, из-за чего они поссорились три дня тому назад. И каждый уже готов был простить, но мешала гордость. Первым растопить лед, как и положено мужчине, решился Игорь.

– Прости меня, пожалуйста! – попросил он. – Я был не прав!

– Приезжай скорее! – прошептала в трубку растроганная Маша. – Я так по тебе соскучилась!

Отключив телефон, Игорь надавил педаль газа и резво вклинился в бесконечный поток спешащих куда-то автомобилей.

Новое знакомство

Антонина Петровна встречала гостей возле самой калитки, Валентина Глушенкова, ее супруг Аркадий и Анатолий Панфилов прибыли последними. За спиной хозяйки был виден накрытый под тенистыми яблонями стол, за которым сидели несколько человек.

– Опоздавшим – штрафную! – закричал один из мужчин, сидевших за столом, бывший начальник покойной Елены Самохиной, а ныне пенсионер Иван Корнилович Генкин. Он был уже заметно пьян.

– На поминках правило штрафной не действует, – поумерил его пыл другой мужчина, очевидно, муж Антонины Петровны.

Сама хозяйка, рассадив новых гостей, придирчиво осмотрела стол, проверила, у всех ли есть тарелки, вилки, стопки и фужеры. Убедившись, что все в порядке, Антонина Петровна присела на свободную табуретку.

– Как здорово, что все вы здесь! Большое вам спасибо. Мы уже начали бояться, что вы не приедете.

– Для нас ваше приглашение было немного неожиданным: ведь никто не знал Елену Васильевну при жизни, – ответил за компанию Анатолий Панфилов. – Но чтобы не приехать – такого даже в мыслях не было.

– И правильно! – подключилась к разговору Вероника, подруга покойной. – Будь Лена жива, она была бы рада познакомиться с такими хорошими людьми. Я это точно знаю. А то, что вы сделали для ее дочери, никакими словами не описать.

– Такому очаровательному созданию, как Настя, просто невозможно не помочь! – подал голос Аркадий Белов. – А где она, кстати?

– Спит, – ответила Татьяна, другая подруга Елены Самохиной. – Набегалась, наигралась и уснула.

– Ей здесь должно быть хорошо, – сказал Аркадий, обводя взглядом все вокруг. – Такая кругом красотища!

– И озеро рядом, – поддержала Антонина Петровна. – Мы с ней каждое утро купаться ходим, вот только сегодня погода подвела… Ну что ж это мы разговоры разговариваем! Наливайте, пора помянуть нашу Леночку…

Выпили не чокаясь, после чего за столом потекла обычная для поминок беседа. Все, кто знали Елену Самохину, вспоминали, какая она была замечательная, остальные внимательно слушали. Никого не смущало, что некоторые из гостей никогда прежде не видели друг друга.

Глушенкову очень заинтересовала Татьяна, сидевшая справа от нее. Поговорив с нею, Валентина даже подумала, что зря она в свое время ограничила знакомство с подругами Елены Самохиной одной Антониной Петровной Зименко. За неброскими, но необычайно точными фразами и формулировками Татьяны просматривались острый ум и немалая житейская мудрость. Чувствовалось, что и самой Татьяне понравилась новая знакомая. Спустя какое-то время они заметили, что разговаривают только друг с другом. Впрочем, все остальные тоже как бы разбились на пары: Аркадий оживленно беседовал с Антониной Петровной, Анатолий – с Вероникой, подвыпивший директор департамента озеленения о чем-то изливал душу хозяину дачи.

– Жаль, что мы не познакомились еще год назад, – заметила Татьяна. – Знаете, глядя на вас, трудно предположить, что вы работаете в милиции.

– А на кого же я, по-вашему, похожа?

– На менеджера крупной фирмы, пожалуй, – ни секунды не раздумывая, определила Татьяна.

– Почему?

– Есть в вас уверенность, свойственная хорошим управленцам. Не удивлюсь, если вскоре вы сделаете карьеру в милиции.

– Работая с несовершеннолетними, трудно сделать карьеру. Обычно большими начальниками становятся работники отделов убийств или борьбы с экономическими преступлениями.

– Это несправедливо! Ведь именно в детстве формируются взгляды на жизнь. А от них зависит, по какому пути пойдет человек.

– Абсолютно с вами согласна! Жаль, что в Министерстве внутренних дел не желают этого понимать. Никак не могут взять в толк, что инспекторов по делам несовершеннолетних должно быть во много раз больше, чем, например, следователей или оперативников…

– Так поменяйте профиль работы, делайте карьеру, станьте министром и командуйте! – предложила Татьяна.

– Мысль, конечно, интересная, – улыбнулась Глушенкова. – Только вот как быть с моими подопечными? Бросить на произвол судьбы? Это же дети…

– Вам, я вижу, очень нравится с ними возиться.

– Вообще-то общаться с подростками очень интересно. Но порой бывает безумно трудно…

– Наверное, вытянув ребенка из беды, ощущаешь больше радости, чем, скажем, помогая взрослому?

– Не знаю. Я практически все время занимаюсь подростками. Работала в должности дознавателя, но всего несколько месяцев, так что и сравнивать-то не с чем.

Валентина вдруг поймала себя на мысли, что делится с едва знакомым человеком тем, о чем раньше почти не говорила даже с близкими людьми. С чего это ее потянуло на откровенность? Может, оттого, что выпила? Вряд ли – выпила она совсем немного, всего два фужера красного вина.

– А хотите, я попытаюсь угадать ваш род занятий? – предложила Глушенкова.

– Хочу!

– Скорее всего, вы психолог очень высокого уровня!

– Почти угадали, – ответила Татьяна. – Я экономический консультант. В этой профессии знание человеческой психологии нужно не меньше, чем экономика. А как вы догадались?

– Я ведь работаю с подростками…

– Ох, не завидую я малолетним преступникам вашего района! Если, конечно, они еще остались!

– Еще как остались! – вздохнула Глушенкова. – Встречаются такие экземпляры, что никакая психология не помогает. Так и хочется взять хороший ремень…

Татьяна согласно кивнула и вдруг предложила:

– Давайте перейдем на «ты». А то уж больно официально…

– Давай, – согласилась Валентина.

– А что слышно об убийцах Лены? Когда наконец будет суд?

– Думаю, не скоро, – ответила Глушенкова. – Если вообще будет.

Говоря об этом, Валентина не смогла скрыть разочарования в голосе, и это не укрылось от внимательной соседки.

– Ты тоже сомневаешься?

– В чем? – не поняла Глушенкова.

– В том, что именно Дементьева с Хабибовым нужно судить за это убийство?

– Сомневаюсь, – не стала лукавить Валентина. – А у тебя тоже есть основания?

– Есть. – Татьяна чуть помедлила, словно обдумывая что-то, а затем сказала: – Дело в том, что волею случая я хорошо осведомлена обо всем, что касается бывшего Средного рынка, а ныне торгового комплекса «Д.О.М.». Да и о том, как продвигается расследование убийства Лены, имею представление.

– Откуда, если не секрет?

– Я довольно близко знакома с нынешним директором комплекса «Д.О.М.».

– С Игорем Опариным?

– Да, – подтвердила собеседница. – Он обратился ко мне за помощью чуть меньше года тому назад, и наше сотрудничество продолжается до сих пор.

– И как он тебе?

– Очень толковый. Просто талант! У него есть все, чтобы через несколько лет стать крупной фигурой в бизнесе. Я в меру сил помогаю ему. Надеюсь, что и он, достигнув известных вершин, меня не забудет.

Татьяна на мгновение замешкалась.

– Не стану лукавить, материальный фактор в нашем с ним сотрудничестве тоже имеет место.

– Ты, кажется, этого стесняешься? Почему? Это ведь и есть твоя работа, – удивилась Глушенкова.

– Не очень-то приятно сознавать, что оказываешь услуги руководителю того самого предприятия, из-за которого убили мою лучшую подругу!

– Думаешь, и Опарин как-то причастен к убийству?

– Нет, что ты! – возразила собеседница. – Хотя, по странному стечению обстоятельств, в город он приехал в тот самый день и на той самой электричке, под которой погибла Елена.

– Вот как?

– Это всего лишь злая гримаса судьбы и не более того, – уверенно продолжала Татьяна. – Иначе он не стал бы рассказывать мне о происшествии на платформе в первый день по приезде.

– Так вы познакомились в первый же день его пребывания в городе?

– Да. Я близко знала его тетку. Он переночевал у меня, а утром отправился устраиваться на работу к своему школьному другу, Вадиму Дементьеву. Игорь мне сразу понравился.

– Что, действительно хороший парень?

– Не то слово! Мне еще не доводилось встречать человека с такой коммерческой хваткой, – с азартным блеском в глазах сказала Татьяна. – Даже не представляю, что он мог делать столько лет в глухой провинции!

– Ждал своего часа, – предположила Глушенкова. – Способность оказаться в нужном месте в нужное время бывает порой куда полезнее иных положительных качеств. У меня есть один знакомый, который называет таких людей «рыбаками». По его теории, они способны долго и терпеливо дожидаться своего шанса, не размениваясь на мелочи, но уж когда приходит время, вцепляются в фортуну, словно пираньи, и больше ее не отпускают.

– Как здорово сказано! – похвалила собеседница. – И сравнение с пираньей очень подходит. Игорь действительно похож на пиранью: за версту чует прибыль и своего не упустит.

Вспомнив о том, с чего, собственно, и возник разговор об Опарине, Валентина спросила:

– Ты не сказала, что тебе известно о ходе следствия?

– Оно топчется на месте. Игорь говорил как-то, что следователь нарочно тянет, но я не поверила. Насколько мне известно, юристов не поощряют за медлительность. Если только…

– Что «если только»?

– Если только черепаший темп не задан начальством.

Татьяна налила в свой фужер прохладного кваса, который принесла Антонина Петровна, и с видимым удовольствием выпила. Валентина прекрасно помнила, как он хорош, и последовала примеру собеседницы.

– И вот теперь мы подобрались к самому главному вопросу: кому выгодно затягивать следствие? – продолжала Татьяна. – Мне на ум приходит только один человек – Станислав Малицкий. Слышала о таком?

– Слышала, – ответила Глушенкова. – Но не думала, что его влияние простирается и на городскую прокуратуру.

– Все гораздо проще. Один из заместителей прокурора – давнишний приятель Малицкого. Они еще со студенческой скамьи поддерживают неформальные отношения.

– «Поддерживают неформальные отношения»? – усмехнулась Глушенкова. – Ну и выраженьице!

– К сожалению, слово «дружба» к людям большого бизнеса и высоким милицейским чинам неприменимо, – изрекла Татьяна. – Такова реальность!

– Я не понимаю, зачем Малицкому затягивать следствие? Не лучше ли попросить друга… пардон, того, с кем он поддерживает неформальные отношения, просто прекратить следствие и выпустить подозреваемых на свободу. Тем более, что адвокату Дементьева удалось раскопать факты, которые способны развалить все дело! Надо всего лишь убедить следователя обратить на них внимание.

По выражению лица Татьяны было видно, что ни о чем таком она не слышала.

– Неужели Опарин не говорил тебе об этом? – удивилась Глушенкова.

– А что это за факты, ты говорить не имеешь права, да? – после короткой паузы уклонилась от вопроса Татьяна.

– Закон это строго-настрого запрещает. Да и полной уверенности, что сами факты не сфабрикованы тем же Малицким, у меня нет!

– Малицкий не стал бы вытаскивать своих людей из тюрьмы так рано! – возразила собеседница. – Это ему невыгодно.

– Почему?

Вместо ответа Татьяна спросила:

– Тебе, случайно, не попадался на глаза устав закрытого акционерного общества «Д.О.М.»?

– Нет, – соврала Валентина. Она сделала это, чтобы узнать, совпадут ли выводы Татьяны с ее собственными.

– Если бы ты его прочла, узнала бы много интересного! – начала объяснять Татьяна. – Особенно хорош пункт номер девять, в котором говорится, что если один из акционеров в течение года не принимает участия в хозяйственной деятельности комплекса, его акции считаются аннулированными и переходят в руки учредителя. Это означает, что двадцать процентов прибыли, которыми ранее мог распоряжаться Дементьев, через неделю-другую достанутся Малицкому.

– Но бывают же форс-мажорные обстоятельства, – заметила Глушенкова. – В каждом договоре, насколько я знаю, они оговариваются отдельным пунктом. Пребывание в следственном изоляторе, несомненно, должно подпадать под форс-мажор.

– Только не в данном случае. В уставе пункт о форс-мажорных обстоятельствах дотошно конкретизирован. В нем говорится о чем угодно: о землетрясениях, войнах, наводнениях, даже о нашествии термитов и саранчи, но ни слова про тюремное заключение.