Текст книги "Теория Гайи"

20

Крутые вершины Фату Хива были похожи на голову доисторического животного, которое оно высунуло из черной воды.

Надвигалась ночь, и окна пустых домов сверкали как множество глаз на этой странной голове.

Тим энергично баррикадировал двери и окна в доме, который они выбрали для ночлега, а Эмма включила электрогенератор. Ей хотелось, чтобы ночью улицы были освещены. Пока еще не совсем стемнело, она помогла придвинуть к входной двери тяжелый буфет и сундук. Ставни были закрыты, окна заколочены досками – Тим все предусмотрел.

Он вытер лоб и рухнул на диван:

– Думаю, теперь дом выдержит.

– Вы думаете, это действительно было необходимо?

Тим посмотрел на результаты своих трудов:

– По крайней мере, сможем спать спокойно.

В руках у Эммы был электрический фонарик, их единственный источник света.

– Надеюсь, что завтра мы посмеемся над собой, – призналась она.

Тим принес из чулана керосиновую лампу, зажег ее, и сразу показалось, что в гостиной стало теплее и уютнее. Эмма принесла в гостиную то, что нашла на кухне, этого должно было хватить на скромный ужин. Тим стал резать колбасу, а Эмма чистила креветки.

– Могу я спросить, зачем вы сюда приехали? – спросил Тим.

Эмма рассмеялась:

– Я и сама не знаю.

– Как это?

– Я палеоантрополог. Европейская комиссия отправила меня сюда, не сказав зачем.

– И вы согласились?

– Сложилась чрезвычайная ситуация, они сказали, что я нужна им. – Эмма усмехнулась. – Я была уверена, что все узнаю, прибыв на место. Вот всё и прояснилось! Понимаю, насколько глупо я поступила, но… немного тайны в жизни ученого – разве от этого можно отказаться? Они раздразнили наше любопытство, мое и мужа… И вот что из этого вышло!

– Ваш муж тоже должен приехать?

– Нет, его отправили в другое место. Надеюсь, что у него всё в порядке. Он вместе с моим братом.

– Ну и ну! Какая, оказывается, у вас семья!..

– Да, – вздохнула Эмма. – Теперь, когда я тут застряла, то начинаю думать, что всё это было неспроста.

– Что вы имеете в виду?

– То, что нас так срочно вызвали всех троих, ничего не объяснили… Наверное, и правда случилось что-то серьезное. Хотя не стоит сейчас так думать, а не то я совсем упаду духом! Лучше расскажите о себе. Вы ведь не отсюда, я права?

Тим улыбнулся:

– Да. Я здесь всего полтора года.

– У вас нет местного акцента.

Он кивнул:

– Я вырос в Бордо, в семье виноделов.

– Ничего себе! Как же вас сюда занесло?

Тим посмотрел ей в глаза:

– Это очень личное.

– Простите. Я не хотела быть невежливой.

– Думаю, – сказал он тихо, – раз уж мы оба так далеко от дома, да еще и в таких обстоятельствах, я могу вам рассказать…

Эмма внимательно его слушала.

– Я был ветеринаром, – начал Тим. – Два года проработал в клинике, а потом стал задыхаться, мне было там тесно… Мне нужен был простор, перемены!

– Это действительно так и было?.. Или вы просто сбежали от несчастной любви? – спросила Эмма.

Тим опять улыбнулся:

– И то, и другое. В общем, я уехал – сначала на шесть месяцев в Южную Африку, потом на год в Кению, в заповедник Масаи Мара. Я много работал со слонами и стал отличным специалистом. Ко мне всегда обращались, если нужно было оказать помощь пострадавшему слону.

– Пострадавшему?

– Да, от рук человека. Говорят, у слонов хорошая память, и это правда. В детстве они видят, как браконьеры истребляют их родителей. Малышей не трогают, потому что у них слишком маленькие бивни. Они растут, помня о бойне, о людях, шагавших по телам их умирающих родителей и рвавшим на части еще живую плоть. И позже их реакция на человека может быть совершенно непредсказуемой. Особенно у тех слонов, которые постоянно имеют дело с людьми, например катают туристов. В один прекрасный день слон нападает на автомобиль или группу прохожих. Какая-нибудь деталь, жест, цвет, звук пробуждают давно забытое воспоминание, и слон может взбеситься.

– Я считаю, что браконьерам нужно давать пожизненный срок! – воскликнула Эмма.

Тим глубоко вздохнул:

– Я с вами согласен… В конце концов я слетел с катушек и начал крестовый поход против этих негодяев. Сначала я пытался идти законным путем, но ничего не добился. Однажды мне сообщили об очередной браконьерской экспедиции. Я успел приехать раньше, чем они напали на животных, и обстрелял колонну. Сначала стрелял по колесам, стеклам….

Я ранил троих. Один из них оказался сыном местного чиновника. За мою голову пообещали вознаграждение, и мне пришлось уехать. Я вернулся во Францию, но контраст между Бордо и Африкой оказался слишком сильным. Мне было тяжело приспособиться. Потом я встретил девушку с острова Хива Оа, которая была во Франции на каникулах, и приехал за ней сюда. Вот и вся история.

Эмма медленно кивала, глядя на Тима. Внезапно он показался ей очень привлекательным: лет тридцати, с ясным взглядом и трехдневной щетиной. Странно, но теперь, после того что она узнала о нем, он притягивал ее еще сильнее, несмотря на свой бешеный характер. Неожиданно ей стало не по себе при мысли о том, что ей предстоит провести с ним ночь в одном доме. До сих пор мысли Эммы были заняты только внезапно свалившимся ей на голову приключением, но теперь она вдруг заметила, что ее спутник – красивый мужчина. Ей захотелось прижаться к нему. Если бы я встретила его пятнадцать лет назад… До Петера, до детей. Обычно совесть не мучила Эмму, когда она заглядывалась на кого-нибудь. Она любила мужа, но смотреть на других мужчин или обсуждать их с подругами казалось ей совершенно нормальным. Однако сейчас все было по-другому. Он кажется таким привлекательным… Я на другом конце света и ничем не рискую. Мы никогда больше не увидимся, никто не узнает…

Эмма нахмурилась. Что со мной? Я что, с ума сошла?! Какая разница, узнает кто-то или нет?

– Я вас разочаровал или… расстроил? Вы так странно на меня смотрите, – сказал Тим.

– Нет, нет, ничего подобного, – Эмма взяла себя в руки. – То, что вы сделали, кажется мне безрассудным и в то же время очень смелым.

В глазах Тима она видела боль от еще не заживших ран. Они молча ели, но тишина была уже не такой, как прежде. Затем Эмма собрала в комнатах покрывала и постелила себе на диване. Они сразу решили, что будут спать в одной комнате, так было надежней.

Эмма очень устала, но тревожные мысли не давали ей заснуть. И когда наконец пришел сон, он был тяжелым и беспокойным.

Вдруг стены дома задрожали.

Эмма вскочила, обливаясь потом, сердце колотилось так, словно готово было разорваться. Керосиновая лампа погасла, было совсем темно. Эмма пыталась понять, не приснилось ли ей это. Первое, что она сделала, – ощупала постель и убедилась, что Тима не было рядом. Она одна, это просто сон. Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть чудовище, которое могло там притаиться.

Хватит! Неподходящий момент, чтобы давать волю воображению…

Она сунула руку под подушку в поисках фонарика, который ей отдал Тим.

И тут в дверь так сильно застучали, что Эмма зажала руками рот, чтобы не закричать. Мощные удары не прекращались. Теперь Эмма окончательно проснулась. В кромешной тьме кто-то коснулся ее груди, потом схватил за плечо. Эмма едва не закричала от ужаса, но чья-то рука зажала ей рот, и она услышала шепот Тима:

– Тихо! Не двигайтесь!

Грохот продолжался, кто-то пытался выломать дверь. На них напали. Дерево треснуло, полетели щепки, удары стали чаще. Кто-то ломал дверь так яростно, что Эмма усомнилась в том, что это человек. Снаружи доносились яростные вопли и какое-то ворчание.

Затем вдруг все стихло.

Эмма была вся мокрая. Тим продолжал сжимать ей плечо. Она чувствовала его горячее дыхание. В гостиной было так темно, что казалось, будто воздуха не хватает. Удушающий мрак. В темноте все кажется не таким, как на самом деле, подумала Эмма. Мощный удар в ставни ближайшего окна заставил ее снова вздрогнуть. Удары раздавались вновь и вновь, ставни развалились, и теперь тот, кто напал на дом, начал ломать доски, которыми Тим изнутри заколотил окна. Понимая, как это глупо, Эмма все-таки радовалась, что накануне задернула занавески. Она не хотела видеть нападавшего. Она хотела только одного – чтобы эта тварь ушла, чтобы оставила их в покое.

Снова стало тихо. Затем на террасе послышались быстрые шаги. Что-то ударилось в дверь, кто-то налег на ручку, но дверь выдержала.

Шаги удалились. Эмма перевела дух.

– Что это было?

Тим не ответил, он напряженно прислушивался. Эмма почувствовала под ногой какой-то твердый предмет – это был фонарик. Она схватила его и включила.

– Простите, что не верила вам, – сказала она. – Вы были правы, когда превратили наш дом в крепость.

Тим встал и натянул свои камуфляжные штаны.

– Теперь вы доверяете мне?

– Да, абсолютно.

– Нужно выбираться отсюда.

– Что?!

– Уходим. Я не знаю, что это такое, но оно знает, что мы внутри. И я не хочу дожидаться его, когда оно вернется с подмогой.

– Вы думаете, что…

– Я ничего не знаю, но то, что я видел на видеокамере, ужасно.

Эмма закрыла лицо руками. Это был какой-то кошмар…

– В подвале есть люк, который выходит в сад. Вчера я не стал его заколачивать, а просто закрыл на железный брус. Мы можем выйти быстро и бесшумно.

Эмма оделась, собрала вещи, сложила в рюкзак продукты.

– Ноги моей больше не будет на этом райском острове!

Они спустились в небольшой подвал, пахнущий плесенью, и встали у деревянной лестницы, покрытой пылью и паутиной. Тим прислушался, подождал минуту, потом тихо отодвинул железный брус и откинул крышку люка.

Над их головами нависло темное небо. Тим высунулся, чтобы осмотреться, и замер. Через некоторое время Эмма не выдержала и спросила:

– Вы что-нибудь видите?

Тим не шевелился. На щеку Эмме упала капля, и она вытерла ее.

Что это, кровь? Эмма вздрогнула.

– Тим? – громко позвала она.

Он начал подниматься по лестнице, Эмма полезла за ним. Выбравшись наружу, она увидела темные пятна, расплывшиеся по деревянному полу террасы.

Тим указал ей на траву, там что-то лежало.

– Это валялось около люка. Оно швырнуло это в дверь.

Эмма увидела оторванную голову собаки и отшатнулась.

– Ему не понравилось, что вы сожгли трупы.

– Давайте уйдем отсюда… – прошептала она, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги.

Тим схватил ее за руку и потащил в соседний сад. Они крались через задние дворы, прячась за деревьями и в зарослях папоротников.

Небо было затянуто облаками. Было еще темно, но они не рискнули включить фонарь. Маленькая деревня Омоа вытянулась в низине, и если оно поднялось на холм, то увидит оттуда любой огонек.

Они шли молча. Эмма понятия не имела, куда они направлялись. Не знала даже, был ли у Тима план или он шел наугад. Вдруг путь им снова преградила изгородь вокруг птичника.

Они пошли в сторону леса, чтобы обойти загон, и опять спустились к дороге. Костер еще дымился, трупы птиц и собак превратились в кучу обугленных останков. Один полуобгоревший собачий труп с оторванной головой валялся в стороне.

– Я не думаю, что нам стоит здесь задерживаться, – испугалась Эмма.

– Напротив, именно сюда оно и не подумает вернуться. Оно ведь было тут совсем недавно.

– Но оно может нас учуять!

Эмма понимала, что она говорит бог знает что: тот, кто ломился в дом, не мог быть животным! Ведь оно пыталось открыть дверь, нажимая на ручку. Но оно ломилось в дом так яростно! Это не мог быть человек…

– Нет, – ответил ей Тим. – Оно не сможет учуять нас. Запах горелого мяса перебьет наш запах.

Он стал перекладывать мешки с зерном, чтобы устроить убежище.

Эмма озиралась по сторонам. Когда они уселись среди мешков, Эмма заметила, что Тим поднял много пыли. Она старалась не чихать, но спрашивала себя, сколько времени понадобится, чтобы пыль осела и перестала привлекать к ним внимание.

Она снова задумалась над тем, что сказал Тим: а что, если это какое-то чудовище? Нет, это бред.

Вдалеке раздался вопль, протяжный и резкий. Эмме не верилось, что это мог быть человек. Какое животное может издавать такие звуки? И кто устроил эту бойню?..

Чудовище, думал Тим. В чудовищ верят только дети. И тот, кто сидел в шкафу и ждал, когда за ним придет смерть.

Чудовищ не существует. Это всем известно.

Снова раздались вопли. Теперь в них слышалась ярость.

Чудовищ не существует, повторила про себя Эмма, но уже не так уверенно.

21

На Пик-дю-Миди в коридорах, куда выходили кабинеты ученых, было все так же тихо. Слышалось только гудение неоновых ламп и кондиционера. Петеру казалось, что он единственный оставшийся на земле человек. Белая мгла за окнами словно говорила: в мире больше ничего не существует, – и ветер, не ослабевая, стучал в стекла, словно был уверен, что рано или поздно ворвется внутрь и сцапает Петера.

Бен сказал, что тут чересчур уныло, и старался проводить в кабинетах как можно меньше времени. Он забирал документы в гостиную и читал, сидя у камина.

Петер уже несколько часов просматривал файлы Эстевенара, делал выписки из разных его работ и старался понять, что между ними общего. Судя по всему, Эстевенар особенно интересовался серийными убийцами. Он распределил их на несколько категорий, соответствующих четырем мифологическим типам: «оборотни», «вампиры», «демоны» и «франкенштейны».

«Оборотни» – это убийцы, которые, совершая преступление, теряют человеческий облик. Днем они ведут себя как люди, ночью – как звери. Их преступления отличаются невероятной жестокостью и полным отсутствием мотивов.

«Вампиры», напротив, действуют очень методично. Убийство доставляет им наслаждение, они стараются растянуть удовольствие, используя плоть своих жертв. Они питаются ими, в прямом и переносном смысле.

«Демоны» воспроизводят схему «Доктор Джекил и мистер Хайд»[32]32
  «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886) – фантастический роман английского писателя Роберта Стивенсона.


[Закрыть]. Они страдают раздвоением личности и чем-то похожи на «оборотней». В обычной жизни они носят маску, под которой скрывается их истинная натура – жестокий убийца. От «оборотня» «демон» отличается тем, что может долго откладывать убийство, играя с жертвой и получая от этого садистское удовольствие. Для «оборотня» же убийство важнее всего. Разница между двумя обличьями «демона» так велика, что заподозрить в нем убийцу почти невозможно.

И наконец, «франкенштейн». Его неудержимо влечет к мертвым телам. Убийство для него – лишь средство получить желаемое, само по себе оно не доставляет ему удовольствия. Ему нужен труп. Живая жертва ему не интересна.

Раз начав совершать преступления, «вампир» и «франкенштейн» уже не могут остановиться, а «оборотни» и «демоны» могут делать большие перерывы.

Эстевенар писал, что для классификации серийного убийцы мотивы преступления (во всяком случае, те, которые называет сам убийца) не имеют никакого значения. Определить, к какому типу относится серийный убийца, можно, лишь изучая совершенное им преступление. Убийство – это всегда реакция конкретной личности на конкретную ситуацию. Что и как было совершено – вот настоящая подпись, которую убийца оставляет на месте преступления.

Далее Эстевенар уточнял, что все «оборотни» страдают психотическими расстройствами, «демоны» и «франкенштейны» – психопаты, а «вампиры» – социопаты и самые умные среди серийных убийц. Изучение места преступления иногда помогает определить тип убийцы. Беспорядок, множество следов и непоследовательность действий позволяет предположить, что преступление совершил «оборотень», то есть человек с нарушенной психикой, с трудом скрывающий свою неуравновешенность и, возможно, состоящий на учете у психиатра.

Если убийца быстро расправился с жертвой, а потом «развлекался» с трупом: расчленил, изнасиловал в открытые раны и т. п., – это, скорее всего, был «франкенштейн» – закрытый, асоциальный, застенчивый человек.

Заранее подготовленное убийство, как правило с пытками, насилием и психологическими манипуляциями, наводит на мысль, что здесь действовал «демон» или «вампир». Нерешительность, несколько попыток покончить с жертвой (если, конечно, это не первое убийство в «карьере» преступника) свойственны скорее «демону», в котором постоянно борются две личности. Детали, говорящие о том, что преступник испытывал угрызения совести, стыд (например, если лицо жертвы было чем-то накрыто, чтобы не встречаться с ней глазами), указывают на «демона». Это, как правило, человек, которого трудно заподозрить, но в его поведении встречаются некоторые странности.

Он прикладывает слишком много усилий, чтобы не быть разоблаченным, и часто переигрывает.

Напротив, «вампир», влившись в рутину преступлений, не испытывает никаких сомнений и не терзается муками совести. Он убивает и планирует свои действия, ведет умеренный образ жизни, никого не подпускает близко, но и не живет затворником. Старается казаться совершенно обычным человеком.

Прочитав это краткое пособие по классификации серийных убийц, Петер удивился. Эстевенар ссылался на работы, которые Петер нашел в соседней библиотеке. Это были исторические труды, посвященные разным типам преступлений, а также сказки о вампирах, оборотнях и зомби. Во многих исследованиях отмечалось, что мифы о чудовищах нередко возникали на основе реальных преступлений. Чудовища действительно существуют, но они вовсе не таковы, какими мы их представляем, читая сказки и легенды.

Настоящие чудовища скрываются среди людей. В каждом человеке.

Ветер резко ударил в стекло, и Петер вздрогнул.

– Что за чертовщина! – проворчал он вполголоса.

Был уже пятый час. Петер потер виски, потянулся и решил сделать перерыв. Он вышел в пустой коридор, запер дверь на цепь и замок и отправился на кухню, чтобы сделать себе кофе.

Когда он вошел в гостиную, Бен сидел, развалившись в кресле и положив ноги на низенький столик, и читал какие-то документы. Стены, обитые деревом, огонь, потрескивающий в камине, – в комнате было очень уютно. Петер сел рядом с Беном.

– Я начинаю понимать, почему ты так говоришь о тех кабинетах, – признался он. – Там холодно и неуютно!

– Вот поэтому тут все такие мрачные! – сказал Бен, кладя бумаги себе на колени.

Петер протянул ему кружку кофе:

– Ты что-нибудь нашел?

Бен покачал головой:

– И да, и нет… В общем, пока не знаю. У меня уже двоится в глазах! Я совершенно разбит. Я просмотрел все, что ты мне распечатал, но часть материалов невозможно понять без пояснений. Однако я нашел нечто вроде финансового отчета Эстевенара. Это, конечно, не доказательство, но уже кое-что. Там есть кое-какие подробности. У меня складывается впечатление, что Эстевенар не только биолог, но и управляющий! Деньги они получают из черной кассы Ле Молля, а туда средства поступают от некой компании, которая называется «GERIC». У «GERIC» есть собственный счет, и, если сложить все это вместе, получится куча денег. Примерно половина средств, потраченных «GERIC», пошла на строительство какого-то объекта на острове Фату Хива.

– Там, куда поехала Эмма!

– Да. И если я правильно понял, из черной кассы Ле Молля платили еще и мэру Фату Хива – чтобы тот не задавал лишних вопросов. Эти деньги шли через Европейскую комиссию, так что внешне все выглядело благопристойно. Еще пятнадцать процентов уходило в обсерваторию, на зарплаты и оборудование. Еще десять процентов – на зарплату сотрудникам объекта на Фату Хива. А оставшиеся двадцать пять процентов потрачены на обнаружение и доставку образцов.

– Образцов? Каких еще образцов?

– Там не сказано, но, по словам Эстевенара, на это ушло шесть миллионов евро! На такие деньги можно купить все что угодно!

– Более точных данных нет?

– Нет. Однако, как видно из отчета, они купили три километра колючей проволоки, особо прочную решетку, четыре сторожевые вышки и ограду под электрическим током. Можно сделать вывод, что это очень, очень ценные образцы!

– И все это для Фату Хива?

– Да, а знаешь, что самое странное? Все материалы были доставлены на остров морем, а на место строительства – с помощью вертолета. Значит, там нет дорог!

Петер снова с беспокойством подумал о жене. Он хотел поговорить с ней, убедиться, что с ней все в порядке. Если связь с островом пропала из-за непогоды, Жерлан тут ни при чем, но Петер все равно был рассержен. Ведь из-за Жерлана они оказались втянуты в это дело.

Нет, не только. Еще из-за нашего дурацкого любопытства!

И еще потому, что Жерлан подал все так, что они согласились… И вдруг Петера охватили сомнения.

– Здесь где-нибудь есть телевизор? – спросил он.

– Да, в столовой.

– Я хочу проверить кое-что. Жерлан говорил о буре… Для него было бы лучше, если бы это было правдой. Если он меня обманул, это ему дорого обойдется.

Они вошли в большой зал, заставленный столами и стульями, и Петер взял пульт от плоского телевизора. На экране появились помехи, Петер переключил канал, но изображения нигде не было.

В этот момент в столовую вошла Мириам, и Петер спросил у нее:

– Скажите, этот телевизор работает?

– Да, в полдень Жак смотрел новости.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Петер.

Он бросился к служебному телефону и позвонил на «мостик».

– Вы что-нибудь узнали о моей жене? – спросил он Жерлана.

– Нет. Я очень сожалею, и…

– И что? – повторил Петер сухо. – Вы думаете, мне нравится все время вас дергать?

– У нас тут небольшие проблемы со связью. Похоже, все наши линии еще до полудня перестали работать.

– Из-за погоды?

– Думаю, да.

Петер вздохнул и повесил трубку. Бен с тревогой смотрел на него.

– Что будем делать? – спросил он.

– Ничего. Спуститься нельзя, и связи с внешним миром нет. Мы тут застряли.

Постояв в нерешительности, Бен обнял Петера за плечи:

– Уверен, с Эммой все в порядке. По крайней мере, у нее там солнце и море!

Петер вдруг быстро пошел к выходу, бросив на ходу:

– Я возвращаюсь в кабинеты команды Грэма. Если мы хотим узнать, что скрывает «GERIC», ответы находятся именно там.

И исчез, оставив Бена в полном недоумении.