Текст книги "Прошу к столу. Первая нескучная книга о настольном теннисе"

Я тоже уже показывал неплохие результаты в Германии, однако после травмы колена так и не смог выйти на ожидаемый уровень. Ведь тренировался много и ни о чем, кроме настольного тенниса, не думал. Наш распорядок дня в Дюссельдорфе был подстроен под тренировки клуба. Перед утренней тренировкой дома на завтрак жарили яичницу, ели мюсли с киви и бананами, или Вова иногда готовил вкусные блины с «Нутеллой». Днем чаще обедали всей группой в пиццерии рядом с залом, вечером готовили сами или заказывали домой разные блюда из ближайших ресторанчиков. Я продолжал мечтать стать чемпионом мира, бегал по утрам, часто оставался в зале после тренировок и мучил Марио Амизича просьбами подсказать мне что-нибудь в моей игре.

Однажды к нам в гости на неделю из Москвы приехал мой тренер Евгений Олегович Эдель. Хвалил Вовины блинчики, смотрел наши тренировки, однажды сходил с нами поиграть в большой теннис в солидном спортивном центре рядом с домом. После игры заходим в раздевалку и идем в душ. Рядом – большая сауна. Вдруг перед дверью Вова замечает женские тапочки и куда-то растворяется. Мы с Евгением Олеговичем не до конца осознаем ситуацию и заходим-таки в сауну. Мы тогда не знали, что у немцев приняты совместные бани, где все парятся голыми. Задорные немецкие женщины хоть и с явной неохотой, но все же прикрылись. Хорошо, что нам, воспитанным в духе патриотизма, тоже выдали полотенца. Наши чуткие души восприняли происходящее как очередной акт немецкого вероломства. Внутри поднялась волна возмущения. Немного помедлив, загасив праведный гнев, мы бочком покинули это неспортивное мероприятие. Какое-то время еще пообсуждали наглую попытку дискредитации российских граждан. Вскоре Евгений Олегович уехал под впечатлением от увиденного, а мы с Вовой продолжили тренироваться.

Я всегда любил наблюдать за игрой Самсонова, старался найти что-то полезное для себя, понять, как работает Вовин компьютер и как ему удается совершать такие чудеса. Меня это всегда завораживало и восхищало. Во время матча часто казалось, что его соперник настолько силен, что Вове победить невозможно. Было видно, с каким огромным трудом он цеплялся за каждое очко. Но вот Вовин компьютер постепенно нащупывает слабости и изъяны в игре соперника, а дальше происходит магическое – тот начинает ошибаться в простых ситуациях. Это волшебное шоу, за которым я слежу много лет, завершается почти всегда одинаково – победой Вовы.

Самсонова называют «Мистер Лига чемпионов», так как он уже 10 раз приводил к победе в этом турнире клубы, за которые выступал. Многим запомнился полуфинальный матч Лиги чемпионов сезона 2006/07 между немецким «Геннером» и бельгийским «Шарлеруа» с Самсоновым в составе. Счет был 2:1 в пользу немцев, когда легендарный Тимо Болль вел 2:1 по партиям и 10:4 в четвертой у Самсонова, находясь в шаге от командной победы. Но Вова снова выстоял, выиграл эту встречу, а его команда тогда в пятый раз в истории стала победителем самого престижного европейского трофея.

Несмотря на его авторитет и победы, я всегда искал слабые места в игре Самсонова. У меня было четкое понимание, как и чем можно зарабатывать очки в игре с ним. Впрочем, мои слабости он тоже видел. Какое-то время я пользовался тем, что юному Самсонову, как и почти всем его сверстникам, не хватает мощи в игре слева, особенно при атаке с подрезки. Но Вова учился феноменально быстро и очень скоро прибавил в мощи при начале атаки и в плотности топ-спина слева. Однако я до сих пор знаю, если он принимает мою подачу слева или начинает оттуда атаку с подрезки, у меня всегда есть шанс выиграть очко. Да, он не ошибется, сыграет неудобно, однако у меня точно будет шанс для атаки. А вот если он примет подачу справа, то скорее всего я окажусь в безнадежной ситуации. В жизни мы сыграли с Самсоновым около сорока официальных матчей. Конечно, у Вовы сейчас подавляющее преимущество по количеству побед. Но предполагаю, что для него я всегда был соперником, с которым приходилось считаться. И даже сейчас, пусть он и выиграет 11:0, ему все же придется потрудиться, чтобы взять каждое очко. Ему всегда было сложно играть с соперниками, остро атакующими с обеих сторон, такими как Креанга, У Сан Юн, Приморац и, безусловно, китайцами. Однако Вова уже почти 30 лет остается одним из лучших игроков мира, способным победить любого соперника.

Это волшебное шоу, за которым я слежу много лет, завершается почти всегда одинаково – победой Вовы.

В 1997 году Самсонов завоевал серебро на чемпионате мира в Манчестере, победив на пути к финалу трех игроков сборной Китая. Это была феерия! Мы сидели на трибуне, и казалось, весь мир болел за Самсонова. Трудно было представить, что 20-летний паренек обыграет половину китайской сборной. Только в финале он уступил великому Вальднеру 0:3. Жаль, ведь за три дня до финала Вова обыграл его со счетом 2:0 (21:6 и 21:7), выступая за команду Белоруссии. На секунду подумайте, что великий Вальднер набрал всего 6 и 7 очков!

Сейчас Самсонов – один из самых титулованных игроков за всю историю настольного тенниса и участник шести Олимпиад. За его игрой пристально наблюдают любители и профессионалы всего мира. Учатся у него умению побеждать и ищут способы обыгрывать Владимира. В последнее время ему все сложнее справляться с остроатакующей молодежью и «китайской матрицей». Представители такой игры чаще всего мешали Вове завоевывать медали на престижнейших соревнованиях. Как будто злой рок не позволял ему завоевать медали на Олимпиадах и чемпионатах мира с 1997 года. Но это был бы не Самсонов, если бы сдался. И в 2016 году на Играх в Рио-де-Жанейро он совершил спортивный подвиг – в свои сорок лет попал в четверку!

А я очень горжусь тем, что в 2000 году во втором круге на чемпионате Европы в Бремене мне удалось сотворить сенсацию и обыграть второго номера мирового рейтинга, моего друга Вову Самсонова. Тот успех стал одним из самых ярких в моей карьере. Не многие спортсмены могут похвастаться победой над Володей. Чтобы взять верх над Самсоновым, помимо техники, тактики и физической выносливости необходимо иметь серьезную психологическую устойчивость. Дело в том, что, даже справившись со сложнейшими элементами и поведя в счете, вы остаетесь под сильнейшим прессом авторитета Самсонова. Зачастую спортсмены психологически не готовы обыграть Вову, находясь даже в выигрышной ситуации. И все же мне удалось. Та победа запомнилась мне не только потому, что была одержана над сильнейшим теннисистом мира, а еще и потому, что до Бремена мы с Вовой уже несколько лет не играли ни в какие игры.

Как будто злой рок не позволял ему завоевать медали на Олимпиадах и чемпионатах мира с 1997 года.

Когда вместе жили и тренировались в Дюссельдорфе, постоянно состязались в теннис, шахматы или во что-то еще. И в каждом поединке я анализировал, искал, как достичь победы. И тогда в какой-то момент заметил, что Вова на тренировках и дома перестал со мной состязаться и играть на счет, лишив меня тем самым материала для анализа. И если у Володи было с кем посостязаться, то для меня потеря соперника такого уровня стала ощутимой. Словно вакуум образовался вокруг меня. Думаю, тогда это произошло бессознательно, само собой. Просто у Самсонова феноменально развито чувство победы. «Побеждать – это привычка. К сожалению, это касается и неудачников», – говорит персонаж Эрика Робертса из фильма «Лучшие из лучших». Сказано, как будто про Вову, который внутренне никогда не допускает даже саму возможность поражения. Он и сегодня такой. Его мозг всегда ищет способ добиться успеха. Рационально, интуитивно, за счет опыта или как-то еще – неважно. Важно, что он в зависимости от ситуации находит оптимальные решения.

С такой игрой Самсонов и в пятьдесят сможет выступать на высшем уровне.

Однако победный дух и внутренний компьютер еще не все. В настольном теннисе нет одного доминирующего качества, гарантирующего победу. Для победы нужно сочетание восьмидесяти качеств, каждое из которых служит одной цели. У Вовы уникальное сочетание разных спортивных и человеческих достоинств, которые помогают ему так долго оставаться одним из лучших теннисистов мира. Владимир обладает феноменальным чувством мяча. Оно заложено природой и приумножено многолетним трудом. И здесь Вова – теннисный волшебник. В интернете можно найти сотни интереснейших розыгрышей с его участием. Вова до сих пор играет в современный теннис, виртуозно владеет техникой во всех зонах и каждым ударом ставит сложную задачу своему сопернику. С такой игрой Самсонов и в пятьдесят сможет играть на высшем уровне, конечно, если сам захочет оставаться в строю.

Сегодня наши пути с Вовой немного разошлись. Я уже завершил спортивную карьеру, он же продолжает выступать. Мы видимся не так часто, как раньше. Однако по-прежнему я могу позвонить ему в любое время и попросить о помощи. Или поддержать его, если ему понадобится мое плечо. Мы оба об этом знаем и дорожим нашей многолетней дружбой.

В современном спорте великие спортсмены крайне редко бывают самородками. Каждому алмазу нужна огранка. Самсонова многие годы вел грамотный тренер и талантливый организатор Александр Петкевич. На мою карьеру оказали огромное влияние совершенно непохожие друг на друга тренеры Евгений Олегович Эдель и Владимир Александрович Воробьев.

Глава 4
Эдель и Воробьев

Моим первым и единственным личным тренером был Эдель. Всегда безупречно выглядевший и элегантно одетый, Евгений Олегович даже во время первого минутного знакомства очаровывал большинство людей богатым русским языком, юмором и находчивостью. Кто-то называл его эстетом, кто-то говорил, что театр потерял большого актера. Чувство юмора у него действительно было неординарным.

Был такой случай. Мой тренер паркует свой знаменитый «Ауди» перед спортивным залом «Чертаново». Мимо его машины огромная породистая собака горделиво тащит на поводке своего хозяина. Евгений Олегович опускает стекло, делает паузу и начинает… лаять. Собака сначала с достоинством смотрит на него, затем презрительно отворачивается и молча утаскивает виновато улыбающегося хозяина в сторону дома. Евгений Олегович пытается еще полаять, но затем тоскливо умолкает. Задумчиво качая головой, он театрально произносит: «Первый раз в жизни встречаю собаку умнее меня».

К моим двадцати годам мы объездили с ним по соревнованиям и сборам больше половины республик СССР. Как-то интуитивно мне удавалось не выходить с Эделем за рамки рабочих официальных отношений тренер – ученик. Это позволило сохранить здоровую спортивную этику нашей совместной работы на долгие годы. До моего совершеннолетия я мог бы назвать Евгения Олеговича своим вторым отцом, так как в его компании мне приходилось проводить больше времени, чем с моими самыми лучшими в мире родителями. В те годы я никогда не видел его читающим книгу или даже газету. Но у него было уникальное качество собирать разнообразнейшую околоспортивную информацию и слухи и использовать их для манипулирования. Иногда получалось безобидно и весело.

Москва, аэропорт «Домодедово», самолет ТУ-134, набитый до отказа теннисистами, тренерами и руководителями региональных организаций со всей России, вылетает в Оренбург, где должны состояться очередной чемпионат России и выборы президента Федерации настольного тенниса России. В середине салона сидит действующий президент федерации Дмитрий Иванович Котырев, а на следующем ряду устроился конкурент Котырева на предстоящих выборах, кандидат в президенты Виктор Васильевич Малышкин. Через час полета в салоне гасят свет, голоса потихоньку утихают, кто-то пробует заснуть. В тишине к креслу Котырева подкрадывается Эдель и, указывая на задремавшего позади Малышкина, громким шепотом на весь самолет спрашивает: «Дмитрий Иванович, скажите, а разве России нужны уставшие кандидаты в президенты?»

Мое детство и юность прошли в спортзале «Шахтер», где ежедневно проводились тренировки под руководством Евгения Олеговича. За тренерскую карьеру Эдель лично вырастил и воспитал более 80 мастеров спорта СССР и России. На тренировку в знаменитом зале на шесть столов в Сокольниках собиралось 30–40 спортсменов и во время занятий царила тишина. Сидящие на лавках молча ждали своей очереди и думали об игре. Был слышен только стук мячиков и замечания тренера. И вдруг крик через весь зал: «Шмырев! Опять ударил из живота, не передвинувшись! Еще раз увижу, заменю. Смотри, сколько человек сидит, а ты балуешься!» Мистика! Я полчаса старался, играл правильно, а нанес один плохой удар, и именно в этот момент тренер заметил мою ошибку.

Эдель обладал феноменальным чувством схватывать главное – один штришок, одна подсказка, и это меняло всю картину игры. Однажды при всем строе Евгений Олегович назвал меня Чарли Чаплином из-за манеры передвигаться у стола, расставляя носочки. Такое передвижение не давало мне точки опоры для быстрых перемещений по площадке. Об этом ему сказал тренер по большому теннису, заглянувший в наш зал. Эделю замечание коллеги показалось справедливым, и он сразу иначе взглянул на то, как мы передвигаемся у стола. Нашел ошибки и тут же находчиво придумал, как заставить меня изменить стойку. Еще месяц меня все обидно называли Чарли, но благодаря этому грубоватому психологическому уроку я скорректировал свое передвижение.

Мой тренер владел удивительным даром мотивировать спортсмена. Он умел внушить ему ощущение, что тот самый лучший, самый талантливый и именно в его руках победа. «Проиграл? Проигрывать умеют все, а вот выигрывать мы будем учиться». «Проигрыш – это первый шаг к будущим победам, если из него сделать правильные выводы». «У тебя огромный потенциал и сейчас настало время для его реализации».

Мое детство и юность прошли в спортзале «Шахтер», где ежедневно проводились тренировки под руководством Евгения Олеговича.

Память рисует, как Евгений Олегович в начале каждого учебного года ходил по школам Москвы и проводил набор в нашу секцию, по-актерски увлекательно рассказывая 7-летним девчонкам и мальчишкам о настольном теннисе. Эдель считал себя учеником великого Сергея Давидовича Шпраха. Когда мой будущий тренер приехал из Пензы поступать в институт, Сергей Давидович взял его к себе в группу и в течение года разрешил ему пожить в тренерской спартаковского зала в Малом Оленьем переулке в Сокольниках. По рассказам самого Евгения Олеговича, эту тренерскую в те времена ему регулярно приходилось по-товарищески делить с Воробьевым, ставшим на долгие годы его товарищем-конкурентом по работе и неразлучным соперником-приятелем по жизни. Без Эделя и Воробьева, вышедших из тренерской Шпраха и воспитавших несколько поколений российских игроков, невозможно представить настольный теннис нашей страны последних 40 лет. Они вырастили, поддержали, оказали влияние и дали путевку в жизнь нескольким поколениям российских игроков. А первыми учениками Евгения Олеговича, ставшими мастерами спорта, были Катя Князева и Саша Чиченев.

Работа школы Шпраха была спланирована на год вперед с тренировками, сборами и календарем соревнований. Спортсмены обязаны были вести дневники. И вот тут для меня начинается удивительное: хотя Эдель и Воробьев считались учениками Шпраха, в принципах их работы было мало общего. Везде и всегда увлеченно дискутирующий о теннисе Воробьев был человеком системы, а красиво и образно выражающий свои мысли Эдель – ярким индивидуалистом и баламутом. Этот удивительный факт я впервые отметил в 16 лет, когда Воробьев вызвал меня на сбор юношеской сборной СССР. Если сформулировать коротко, для меня система Воробьева – это порядок, система Эделя – хаос. У пунктуального Воробьева все сборы, соревнования и их участники были расписаны минимум на полгода вперед. У вечно опаздывающего Эделя обычно не было четкого плана даже одной тренировки. Со временем я начал сравнивать их во всем, и результат приводил меня в восторг. Эдель, эстет и аристократ, любил машины и даже на тренировку иногда приходил в элегантном костюме с галстуком. Никогда не водивший автомобиль Воробьев, наоборот, носил только спортивную одежду. Евгений Олегович обладает потрясающим чувством юмора, Владимир Александрович почти всегда был серьезен. Евгений Олегович работал с каждым персонально, подстраивал систему под игрока, часто оттачивал задания со спортсменом за игровым столом. Владимир Александрович, напротив, подстраивал игрока под систему, поднимал уровень коллектива/сборной/клуба до более высокого уровня и никогда не занимался индивидуально. Евгений Олегович, средний мастер спорта, на фундаменте тренерской системы Шпраха выработал свою собственную тренерскую систему и 35 лет так и проработал в своем зале «Шахтер». Владимир Александрович, один из сильнейших теннисистов СССР, тренерскую концепцию Шпраха систематизировал и усовершенствовал. Воробьев предпочитал работать с середнячками, Эдель – с личностями.

Если сформулировать коротко, для меня система Воробьева – это порядок, система Эделя – хаос.

На этом фоне между ними порой возникали конфликтные ситуации, и все же их общение никогда не прекращалось. Вот анекдот с чемпионата России 2002 года, прошедшего в подмосковном пансионате «Колонтаево». Все спортсмены и тренеры жили в разных корпусах на территории дома отдыха. Спортзал находился рядом в отдельном здании. Мы с Евгением Олеговичем сдаем ключи от наших номеров администратору, чтобы пойти в зал. В это время в корпус вбегает Владимир Александрович и издалека кричит администратору: «Дайте мне ключ от 25-го номера, я – Воробьев». На что Эдель, отходя от стойки, небрежно бросает: «Воробьева из 25-го номера знаю лично. Это не он». И выходит из корпуса. Администратор, уже протянув ключ, вдруг останавливается: «Паспорт покажите, пожалуйста». – «Какой паспорт? Я Воробьев, мне срочно в номер на две минуты, я бегу на матч». Паспорта с собой не оказалось, и через пять минут разъяренный Воробьев, так и не попавший в номер, уже бегал по залу за Эделем, чтобы высказать ему все, что думает о нем и его шуточках.

Таких нагрузок я больше не получал за всю свою жизнь нигде. О них до сих пор вспоминаю с удовлетворением человека, выстоявшего в тяжелейшем бою.

Все в СССР знали о знаменитых воробьевских сборах под эгидой юношеской сборной страны. За год их проводили в среднем 7 раз по 11 дней. Эту бесценную школу подготовки проходили не только молодые спортсмены. На эти сборы Воробьев приглашал личных тренеров из всех регионов страны. Вместе с Воробьевым систему работы на сборах разрабатывали такие знаменитые советские и российские тренеры, как Александр Петкевич, Михаил Носов, Саркис Сархоян, Борис Табаровский, Сергей Брусин, Рейн Линдмяэ, Виктор Павленко, Валерий Эльнатанов, Сергей Власов, Виктор Малышкин и другие. В календаре особо выделялись два сбора по физической подготовке – они были настоящей пыткой. В августе в Сухуми Воробьев закладывал своим спортсменам фундамент физической подготовки на целый сезон. Точнее, на полсезона, потому что через шесть месяцев после сухумского в подмосковном Подольске проводился зимний сбор, но он был полегче.

Впервые на этот легендарный сбор в Абхазии я попал в 16 лет. Слышал, что тренировки по ОФП у Воробьева – ад и насилие над организмом, но считал себя более-менее физически подготовленным. Ведь в группе Евгения Олеговича мы каждый год ездили в прибалтийские лагеря на 45 дней, где, как я считал, нам тоже давали серьезную физическую нагрузку. И все же упражнения на юношеских сборах стали для меня откровением. Таких нагрузок я больше не получал за всю свою жизнь нигде. О них до сих пор вспоминаю с удовлетворением человека, выстоявшего в тяжелейшем бою. В первый день сухумского сбора Воробьев на собрании говорил: «Мы никого не держим. Кто хочет, может собрать вещи и уехать. Санкций никаких не будет». И однажды Дима Мазунов с Димой Гусевым развернулись и уехали. В итоге Гусева наказали, а Мазунова наказать было нельзя – он уже входил во взрослую сборную СССР.

Но вернемся в ад, извините, на сухумский сбор. Уже в день приезда Воробьев проводил ознакомительную тренировку. Последствия ознакомления были такие, что наутро мы могли подняться в столовую на второй этаж только спиной вперед и держась за перила. Сбор был спланирован так: три тренировочных цикла по три дня с двумя выходными. Каждый день включал три тренировки и зарядку перед завтраком на 30 минут с пробежкой 2 км, подтягиваниями и имитацией. Тренировки были разнообразные: со штангой, круговые циклические нагрузки в тренажерном зале, забег на 10 км на выносливость, тренировка на имитацию с утяжелителями и другие. А вот самой большой пыткой в жизни для меня оказалась беговая интервальная тренировка – 10 кругов по 400 метров по стадиону под палящим солнцем. Бегал я неплохо, был вынослив и почти всегда в забегах на длинные дистанции среди теннисистов приходил первым. Спасибо папе, который с детства ежедневно выводил меня на зарядку! Помню, как первый раз в жизни пробежал «10 по 400». Вместе со мной бежали Тяпкин, Носков, Пирцхалава и Зубарев, которые уже бывали на этих сборах и знали, как распределять силы. А я же знаменитый бегун по отцовской линии! Пару раз кто-то из ребят за меня цеплялся, но с полкруга отставал. Помню, на седьмом круге пристроился Пирцхалава, и мы шли ноздря в ноздрю до финиша. В конце я смог еще чуток прибавить и слышу: «Ффсе, ни маагу болше!» 9 раз мне удалось прибежать первым. Схалтурить было нельзя, ведь у каждого из нас на круг был норматив, близкий к самому быстрому пробегу. Наконец, 10-й круг, перед которым я опережал свой график на 15 секунд. Иду на рекорд! Но ноги отказали, стали каменными, и последний круг я проковылял пешком, ухудшив общий график на 3 минуты. До отеля меня под руку довел мой сердобольный друг Витя Кальянов. Ноги стали отходить только через пару часов, а наутро тренировки-пытки продолжились.

На базе рядом с нами тренировалась сборная России по легкой атлетике. Кто-то из бегунов увидел наши тренировки и сказал: «Ну вы сумасшедшие! Даже нам не дают таких нагрузок». Но все мы, молодые и амбициозные, нашим тренерам доверяли, иначе и быть не могло. Хотя не все выдерживали такие нагрузки, случались травмы, кто-то уезжал, кто-то сдавался. И все же тогда я был счастлив, что прошел школу Воробьева. Кто выстоял, тот получил запас прочности на всю жизнь.

Конечно, многие считают меня самым лучшим учеником Эделя, которого он воспитал «с нуля». Но я также очень благодарен Воробьеву, который щедро делился своими знаниями с теми, кто в них нуждался. Знал он много, а его фанатизм и преданность настольному теннису стали легендарными. Через Воробьева прошли десятки игроков из республик СССР и России. Многих из них он не без оснований считал своими учениками.

В финале чемпионата мира 1997 года Вальднер играл с Самсоновым, который в течение нескольких лет входил в воробьевскую юношескую сборную СССР. В Манчестере на финал собрались тренеры и игроки со всего бывшего СССР и болели за Вову. Владимир Александрович в группе русскоязычных спортсменов по привычке стоит под игровой трибуной, перебирает пальцами свою счастливую монетку и громко комментирует каждый розыгрыш. Кто-то спрашивает, за кого он болеет. «Ну как же, за своего ученика», – отвечает Воробьев. И тут стоящий рядом находчивый украинец Боря Розенберг, который еще играл вместе с Воробьевым за сборную СССР, спрашивает: «Владимир Александрович, за которого из них?»

Воробьев очень ревностно относился к роли личного тренера. Несмотря на достаточно сложный и противоречивый характер, для многих спортсменов он стал родным и главным тренером в жизни. Из учеников Воробьева я бы особо вспомнил Игоря Рубцова, чей пример показателен. Про Игоря говорили, что он никогда не заиграет. Над ним подшучивали все: у тебя нет чувства мяча, ты полено! А он соглашался, говорил: да, я полено! Вставал у стола и часами тренировал подачи. И Игорь, в которого никто не верил, кроме Воробьева, одним из первых российских игроков вошел в число 50 сильнейших в мире!

Удивлю многих, но при всей его педантичности и пунктуальности для меня Воробьев был увлекающимся мечтателем. По моим наблюдениям, именно мечта стать суперпрофессионалом сформировала в нем образ такого фанатичного, преданного спорту тренера. Любимые сыновья и жена переживали его отсутствие дома и говорили, что семья Владимира Александровича – настольный теннис. А еще в его рассказах он становился мастером спорта по футболу, хоккею и горным лыжам, выдавая в мечтах желаемое за действительное.

Владимира Александровича я помню еще как страстного ревнителя спортивного режима. На его сборах тренеры постоянно проводили обходы и проверки. Бывало, строго наказывали тех, кто курил или выпивал. Сам же Владимир Александрович мог себе позволить выпить, снимая стресс, но старался этого не показывать. Забавный случай произошел на свадьбе известных игроков Евгения Фадеева и Оксаны Кущ в Сокольниках. На свадебном банкете кто-то из гостей вышел из ресторана и в кафе напротив увидел Владимира Александровича, ужинающего с рюмашкой водки. Его сразу затащили на свадьбу. Каково же было удивление молодоженов и гостей, когда Владимир Александрович лично начал поздравлять своих учеников! А заодно и проверил, кто нарушает спортивный режим, а кто нет.

При всей его педантичности и пунктуальности для меня Воробьев был увлекающимся мечтателем.

Воробьев ушел от нас в 2012 году во время соревнований в городе Кстове, и это стало огромной потерей для всего настольного тенниса России. В Москве, в его родном РГУФКе, с тех пор ежегодно проводится мемориал Воробьева. Я знаком с его семьей и каждый год с удовольствием прихожу на турнир в знак признания и благодарности за все, что он для меня сделал.

Мне кажется, при всех внешних, да и внутренних разногласиях Эдель и Воробьев относились друг к другу с уважением. Они конкурировали и при этом нуждались друг в друге. Помню, когда Воробьев попал в больницу в 2005 году, Евгений Олегович первым пришел проведать своего друга-соперника. Думаю, Эделю в последние годы не хватало Воробьева, и он наверняка вспоминал, как они с ним спорили по ночам, когда делили тренерскую в «Спартаке», в Малом Оленьем переулке.