Текст книги "Небеса наоборот"

– Ты – очень странный человек, Филипп. Я таких, как ты, наверное, в своей Жизни не встречал.

– Ой, да бросьте вы.

– Не «выкай». Договорились же.

– Эй, голубки! – бросил через губу, но громко и отчётливо проговаривая каждую букву, писатель Успехов. – Вы там скоро соберётесь?

– Этот нелетучий дракон дождётся когда-нибудь – хлопнут его по лысине, – сказал Кротов.

– Не обращайте внимания. А как взлетать, Ева показывала? Наверное, надо посильнее оттолкнуться?

– Наверное, надо…

Оттолкнулись…

…

Первые метры давались откровенно тяжело. Казалось, что тяжёлые ноги утягивают к Земле, руки сопротивлялись, напрягались, размахивались, словно крылья… ещё… ещё рывок.

– Сложно, Лобков! Мы ещё и на пятнадцать метров не оторвались, а силы уже на исходе. Как на велосипеде со спущенными шинами ползу.

Филипп был настроен более оптимистично:

– Тебе надо довериться, Олег, и лечь!

– Куда лечь?

– Лечь на воздух, как на огромную ладонь! Эта ладонь тебя сама куда надо донесёт!

– Откуда знаешь?

– Уже лежу!

Кротов хотел бы последовать совету второго пилота. Но как расслабиться и довериться, когда ты висишь над землёй, не подстрахованный ни тросом, ни кабиной пилота?.

Рывок… рывок… Силы заканчивались…

И вот, когда показалось, что метров пятьдесят – это предел Кротова, и желание бороться пропало, и захотелось просто на всё плюнуть и упасть, – неожиданно открылось второе дыхание! Точнее, это дыхание не было вторым, оно было первым и единственным. Олег будто сам стал дыханием, он ощутил невероятную лёгкость, и даже голова закружилась, защекотало в горле, захотелось рассмеяться:

– Лобков! Ты посмотри на меня, я лечу, Лобков!

Куда-то пропало ощущение высоты и пространства, воздух стал объёмным и плотным. Олегу показалось, будто он не летит вверх, а скользит по горизонтальной поверхности вбок, оттого и упасть с такой поверхности не представляется возможным. Действительно, будто ладонь придерживает тебя…

– Как себя чувствуешь, Фил? – крикнул напарнику Кротов.

– Отлично! А ты как?

– Я лучше всех!

– Скорее поднимайтесь ко мне! Тут такое! – послышался прорывающийся сквозь ветер голос Валеры Гуся.

– Мы уже близко! Секунда! – крикнул в ответ Лобков и немного поднажал.

…Возможно, действительно потребовалась всего одна секунда, возможно, намного больше, но пилоты справились – добрались до намеченной цели.

– А чего старики не полетели? Ревматизмы прихватили?

Половина туловища Валеры уже была погружена в скалу, торчал только бюст.

– Да там… опять… – не успел ответить Филипп.

– Понятно, – предприниматель махнул рукой, мол, «за мной» и скрылся в камнях.

– Видимо, нам туда, – указал Кротов.

Постояли задумчиво.

– Олег, ты «Гарри Поттера» читал?

– Первая жена читала.

– А я не читал.

Из камня вынырнула голова:

– Ну чего застыли? Пошли!

Не стали долго сомневаться, шагнули и, почувствовав лишь лёгкое касание ветра, оказались внутри. Перед глазами длинный туннель, не освещённый, но хорошо просматриваемый.

– За мной! – голос Валеры звучал настойчиво.

То ли побежали, то ли полетели… потом повернули… ещё раз повернули…

– Мы близко!

– Да как ты вообще это место нашёл?! – крикнул куда-то вперёд скользящий по горизонтальной поверхности Кротов.

– Оно само меня нашло! Я просто бежал!.. – отозвался Валера и вильнул за угол. – Ещё чуть-чуть!

Пару раз услышали грозное уханье невидимой совы – присели, как мыши.

– Я уже на месте!

Убежали от невидимой совы, поворот, поворот, добежали до Валеры.

Выправили дыхание, огляделись:

– И что?.. Куда ты нас привёл? – спросил Кротов, оглядываясь и не замечая вокруг ничего особенного. – Земля, камни, темно.

Узенькие глазки Валеры блестели благородством, и он произнёс максимально возвышенно:

– Ещё один шаг, и вы, господа, охренеете!

Взял Кротова за руку, тот поспешил схватить за ладонь Лобкова, и троица одновременно шагнула в неизвестное…

✦ ✦ ✦

– Мне кажется, нам надо последовать за ними, – не находила себе места у подножия скалы Любовь Константиновна Больцер. – А если они найдут выход и выберутся отсюда, а мы так и будем здесь стоять?.. Будем стоять Вечность!

Взволнованное лицо Судьи заметно вытянулось, выражение его стало болезненным.

– Успокойся, Любонька, – как всегда, напел Леон Николаевич и попытался даже приобнять женщину, но та взглядом оттолкнула ухажёра. – Сказали же эти двое, что сигнал подадут, когда всё узнают, значит, ждём. Скоро подадут, они не так давно улетели.

– А по мне так Очень Давно!

Сомов пожал плечами:

– Всё относительно и в этом Мире тоже.

«Умник гороховый», – подумала Больцер и вопрошающе посмотрела на Успехова.

– А вы как считаете, Роман Евгеньевич, стоит ли нам подождать или лучше отправиться следом? Вдруг они уже нашли выход? Зачем им нас звать?.. Они заняты исключительно своими неудачными Жизнями, им на нас плевать!

– Мне тоже плевать, – пробурчал себе под нос Успехов. – Я сказал, я туда забираться не собираюсь.

– Ну а если там находится выход из этого ужасного места?.. – Больцер откровенно трясло, былое величие затерялось где-то за бегущими по всему телу мурашками.

– Не вижу в этом месте ничего ужасного, – хмыкнул писатель. – Тихо, спокойно, и никто кроме тебя, Люба… – бросил короткий взгляд на Сомова, – и никто кроме тебя сейчас нервы мне не раздражает.

– Мне кажется, надо лететь. Их до сих пор нет!

– Летите. – Ботинок пнул камушек. – Мне без разницы.

Больцер подбежала к артисту:

– Леон Николаевич, давайте поднимемся наверх. Вы запомнили, в каком месте они скрылись?

Баритон без тени стеснения подхватил Любовь Константиновну за талию, будто собирался закружить её в вальсе, и ответил:

– С тобой, Любовь моя, я готов отправиться хоть на край света!

Она вырвалась, отряхнулась, грозно посмотрела на мужчину:

– Что вы себе позволяете?.. Совсем рехнулись? Я за это могу и к ответственности привлечь.

– Нет, не можете, – широко улыбнулся Сомов. – Вы уже не та, что раньше.

Она была поражена подобной дерзостью. Слёзы проступили на глазах:

– Зачем вы так?.. С женщиной?..

– А что я сказал? Разве неправду?

Она отвернулась и решительно направилась к скале:

– Я одна поднимусь.

– Любонька, ладно уж, не дуйтесь, постойте! – Сомов поспешил догнать женщину. – Я с вами. Мне так же неприятно это место, хочу более комфортабельных апартаментов. Возможно, они ждут нас наверху. Эй, Успехов! Вы точно не составите нам компанию?

Роман Евгеньевич даже не соизволил ответить, повернулся в другую сторону и демонстративно зашагал.

– Понятно. Не смеем настаивать. Вот кретин. Ну что ж, Душа моя, полетели?

– Мне до этого не доводилось летать…

– Странно. Лично я с друзьями каждую субботу!.. Как они там делали?.. Подпрыгивали?.. Попробуем, Люба!

Пожилая парочка не сразу, но всё же оттолкнулась от земли.

– Ух ты! – воскликнула Мировая Судья. – Чуть туфлю не потеряла!

– Прощай, Роман Евгеньевич! – крикнул Сомов, отлетая от поляны на безопасное расстояние. – Надеюсь, больше никогда с тобой не встретимся!

Ответом был грубый жест.

✦ ✦ ✦

…Когда троица переступила каменный порог, в одной голове мелькнула мысль:

«Помню, в школе я был по уши влюблён в нашу классную руководительницу, учительницу рисования Анастасию Сергеевну. Анастасия Сергеевна всего два года была нашей классной руководительницей (5–6 класс), но в Душе моей поселилась глубоко и надолго. Тогда, в детстве, она казалась мне умудрённой опытом женщиной, но, как выяснилось позднее, на момент нашего с ней знакомства ей не было и двадцати пяти лет.

Я был самым старательным учеником у неё на занятиях и не упускал возможности при любом удобном случае обратиться за советом.

– Анастасия Сергеевна, а можно я ёлку фиолетовым разукрашу?

Она не запрещала.

– Анастасия Сергеевна, а какой карандаш лучше подойдёт? Этот или этот?

– Этот, – говорила с улыбкой она и шла дальше по рядам.

У нашей учительницы для нас всегда находилось какое-нибудь интересное и необычное задание.

Однажды она предложила нашему классу нарисовать «Радость»! Помню, мы удивлялись, переспрашивали и рисовали в основном конфеты и шоколадки. Только моя соседка по парте решила соригинальничать и нарисовала девочку, которая обнимала собаку. Анастасия Сергеевна похвалила мою соседку и поставила «пять», а мы все поняли, что такое изображение «Радости» тянет на более высокую оценку. К слову, я со своим шоколадным Дедом Морозом тоже получил «пятёрку», но без особых похвал.

На следующем уроке я искренне ждал и надеялся, что Анастасия Сергеевна вновь попросит нас нарисовать «Радость», и тут уж я отличусь – нарисую обнимающего собаку мальчика!

Но задание было другим, на этот раз нас попросили нарисовать «Печаль». И я, помню, схитрил, нарисовал собаку и мальчика в разных углах листа, будто они сидят грустные и не могут обняться. Меня в результате похвалили и назвали глубоким художником. Я не до конца понял, что имелось в виду.

И вот однажды Анастасия Сергеевна пришла на занятия уставшая и заплаканная и задала нам неожиданный вопрос:

– Ребята, а вы знаете, что такое Рай?

Мы все хором ответственно заявили, что знаем и каждый готов своим знанием поделиться!

И тогда учительница попросила нас нарисовать Рай. И я нарисовал! Анастасию Сергеевну и себя держащимися за руки! Это было моё представление о Рае. Это был мой личный Рай. Потом мне показалось, что на листе осталось слишком много пустого пространства, и я дорисовал зелёную травку, жёлтое солнышко, облака, деревья и некрасивую птицу (хотя хотел нарисовать красивую). Получилось довольно сносно.

Когда Анастасия Сергеевна увидела мой рисунок, она покачала головой и сказала:

– Ты прав, Олежка, человеку действительно необходим человек.

Она, видимо, не поняла, что это я её рядом с собой нарисовал! А подсказать я постеснялся: мне-то казалось, что картина – это очевидное признание в Любви!

Я так и остался в её глазах глубоким, но недопонятым художником.

…Тогда в моём классе практически все дети, изображая «Рай», принципиально рисовали травку, облачка, птичек, солнышко, дедушек, бабушек… Оригинальные прочтения встречались, но это было похоже скорее на акции робкого саботажа, чем на авторское высказывание. «Двоечник» Ухов нарисовал красного Дракона с жёлтыми клыками и саблю. Но мы ему всем классом строго объяснили, что подобного в Раю быть не может и что Ухов – дурак!

…Таким было наше представление о Рае в далёком детстве.

Но многое ли изменилось с того момента?»

✦ ✦ ✦

– Парни, – задыхаясь от восторга, заговорил Валера, – я, когда это место увидал, у меня ноги подкосились! И я захотел навечно здесь остаться, честное слово! Будто домой вернулся. Да вы только поглядите на всё это! – раскинул руки в стороны. – Мама дорогая!

…Зелёная-презелёная, мягкая, будто невесомая, подстриженная кем-то неизвестным травка, небо голубое-преголубое, солнце восторженно-жёлтое! Тёплое! Бескрайний простор и, самое главное, воздух! Боже, какой воздух! Обнимающий аромат Спокойствия и Блаженства! Невозможно надышаться!

Носы заработали на полную катушку.

– Ребята, мы в Раю! Точно! – захихикал Филипп, не решаясь даже моргнуть, чтобы явившееся перед глазами вдруг не пропало и не оказалось фантомным видением. – Я в детстве Рай себе именно таким и представлял!

Кротов в очередной раз удивлённо посмотрел на второго пилота.

– И я его себе таким представлял! – закивал Валера Гусь, чем также удивил Кротова. – Красиво-то как, господи! Свобода!

Предприниматель крикнул: «Эх!» и упал животом в траву:

– Кайф! Советую!

«Укротитель» присел рядом и потрогал газон. Настоящий!

«Чувствую!»

Выпрямился:

– Мы обещали сигнал подать оставшимся. Надо бы вернуться.

– Погоди, погоди, пилот, – откликнулся из травы предприниматель. – Мы же ещё ничего не изучили, не осмотрелись толком. Давайте пройдёмся поглубже, узнаем, что впереди. А вдруг там ничего хорошего нет, зачем нам сюда ещё кого-то звать?.. Согласен?

– Не хочешь?

– А ты хочешь?.. Кто они тебе? Родственники? Будут ходить недовольные. А этот сохатый опять песни завывать начнёт.

Вмешался Лобков:

– Надо позвать. Нехорошо.

– Ну тогда летите за ними без меня. Я уже задолбался всех собирать, – сказал Валера и закрыл глаза. – Кажется, сейчас усну. Разбудите, когда вернётесь.

Но уснуть Гусю не удалось – в названный «Рай» с шумом ввалились-влетели запыхавшиеся, что-то между собой грубо выясняющие Судья Больцер и артист Сомов.

– Отвали от меня, Лев… да что на тебя нашло?.. Пошляк!.. Руки прочь! – Заметила старых знакомых. – О-о-о! Здравствуйте, друзья дорогие! А вы, наверное, надеялись, что мы вас не найдём, а мы вас нашли. В одиночку хотели отсюда улете-е-еть… Ох, ты ж!.. – Глаза Любови Константиновны стали больше очков, и она замерла с разинутым ртом. – Какая… прелесть! Вы только оцените, господа!.. Как свежо! Как вкусно пахнет травой и солнцем… У меня даже голова закружилась! Ах! Я будто запьянела!.. Где мы оказались, Лёва?.. Как тут хорошо! Я хочу танцевать!

Сомов не разделял восторгов Судьи, прикрылся ладонью от солнца, прищурился.

– А где писатель? – расстроенно-незаинтересованно спросил Валера, не поднимаясь с травы.

– Месье Успехов предпочёл остаться на каменной поляне, – так же незаинтересованно ответил Сомов и громко чихнул.

– Будьте здоровы, Лёва.

– Спасибо, – баритон засипел и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, которую когда-то так старательно застёгивал.

– Какое волшебное место! Чудесное! – замахала руками окончательно опьяневшая от свежего воздуха Больцер. – Пойдёмте скорее прогуляемся! Я хочу насладиться этим воздухом свободы сполна! Лёва, возьмите меня под руку!

– А мы как раз это и хотели предложить, – поддержал идею Судьи Лобков.

Сомов остановил всех:

– Слишком яркое солнце! Мне не нравится. Жарко.

Гусь усмехнулся:

– Так в Каире сейчас было бы не меньше тридцати пяти градусов.

– А здесь все шестьдесят! Вы что, не чувствуете?

– Разве?

Народный артист тяжело задышал и попятился назад. Подобная явно неадекватная реакция всех удивила.

– Леон Николаевич, вы чего?.. – глупо улыбаясь, протянула руки Больцер. – Тут очень хорошо. Пойдёмте прогуляемся.

– Ой, смотрите, вон чайка пролетела! – задрал голову к небу Филипп. – И белый голубь за ней!

– Пошли, Народный, дальше. Не выдумывай, – сказал уверенно Валера и начал подниматься с травы.

– Нет! – резко отшатнулся певец. – Не могу! Фу! – схватился за горло. – Мне нечем тут дышать! Какая вонь! Фу! Все немедленно отойдите от меня!

– Да чего он, чокнулся?.. Успокойся, отец, иди к нам, все свои.

– Отвали от меня, Гусь! Я не позволю так со мной разговаривать! Фу! Фу! Фу!

Лицо Сомова обвисло и пожелтело. Щёки, губы, а за ними и шея, и руки покрылись уродливыми пунцовыми волдырями. Плечи опустились, спина прогнулась…

– Что с ним происходит?.. – с ужасом наблюдала трансформацию артиста Больцер.

– Мерзость! – завопил баритон и принялся неистово чесаться. – Это невыносимо! Невыносимо! Остановите! Остановите! Фу!

Любовь Константиновна инстинктивно дёрнулась к Сомову, но Кротов задержал её за руку:

– Вряд ли мы можем помочь.

– Вы все ничтожества! – ревел певец и продолжал чесаться. – Вы привели меня в ловушку! Ненавижу!

Его глаза позеленели, стали похожи на кошачьи. Клыки обнажились, он присел и приготовился к прыжку.

– Спокойно! – скомандовал Валера. – Не делай глупостей!

– Я ухожу!

По исцарапанному старческому лицу поползли кровавые струйки.

– Куда уходишь? Обратно к писателю?

– Гусь, не провоцируй его, – Кротов также приготовился к атаке.

– Я найду своих! Мне не надо вас! – прокричал Леон Николаевич и прыгнул руками вперёд… (Больцер зажмурилась!) обратно в камни, откуда только недавно явился в сопровождении Судьи.

Выдох.

Ещё один…

И ещё один.

Постепенно сердце вернулось на место.

– Пойдёмте отсюда поскорее, – сказал Валера. – А то, глядишь, обратно вернётся.

Все согласились, и оставшаяся четвёрка путников поспешила отойти подальше от каменной границы.

✦ ✦ ✦

По зелёной равнине продвигались медленно. Охмелевшая Любовь Константиновна то и дело порывалась прилечь и полежать, её подхватывали под руки, и она слегка сопротивлялась, но шла дальше.

Странное дело, но куда бы ни направлялись измотанные наши герои, вокруг была одна и та же картина: зелёная трава, голубое небо, оранжевое солнце, белые облака… трава, небо, солнце, облака… голубое, белое, оранжевое, зелёное… И закружились головы, и все попадали на спины.

– Сейчас немного вздремнём и дальше пойдём, – зевая, сказал Валера и повернулся на бок.

– Поддерживаю! – вскинула руку, но тут же уронила обратно на траву Больцер.

– Некогда лежать, кажется, пришли, – неожиданно заявил Лобков.

Головы удивлённо приподнялись.

…Перед уставшими глазами совсем близко возник небольшой одноэтажный, деревянный, выкрашенный бело-серебристой краской домик: крылечко, два резных окна, на окнах занавески, черепичная крыша, труба, из трубы идёт дым. Дом был абсолютно реален, как и всё окружающее, и не было в том никаких сомнений! Вопрос один: как можно было его не заметить раньше?..

– Это иллюзия… – пробубнил под нос Валера.

«На избушку из детского сна вроде не похоже», – подумал Кротов.

– Боже, какие красивые занавески! – воскликнула Больцер.

Из домика никто не появлялся, из окон никто не выглядывал. Путники прислушались – ничего, никаких признаков Жизни.

– Нам надо, наверное, позвать хозяина, – предположил Лобков. – Или постучаться, войти.

– Давай, парень, иди постучи! – поддержал Филиппа Гусь. – Мы тебя здесь подождём. Оглядимся пока.

Лобков нерешительно шагнул к крашеному крылечку.

– Фил, подожди, – остановил его Кротов. – Давайте сначала все вместе осмотрим этот дом, обойдём. Мало ли…

Любовь Константиновна широко махнула рукой, чуть не задела себя по переносице:

– Какие вы все нерешительные, мужчины! Чего вы испугались? Это наверняка домик какого-нибудь очаровательного и доброго волшебника! И этот волшебник обязательно нам поможет! Только надо всем вместе громко его позвать! Ну-ка, дети, хором: вол-шеб-ник!.. – крикнула она.

– Судья, угомонись! – цыкнул на женщину Валера. – Чего ты орёшь?.. Какой, нафиг, волшебник?

– Кто орёт? Я ору?! – возмутилась Любовь Константиновна и тряхнула головой. – Вы ещё не знаете, Валерий, как я ору! Показать?..

– Не надо.

…И вдруг как заорёт!

Всех от неожиданности и резкости звука, издаваемого Больцер, будто током передёрнуло!

«Совсем рехнулась тётка».

…Но закричала Любовь Константиновна вовсе не для того, чтобы продемонстрировать окружающим свой диапазон голоса. Она закричала от ужаса, глядя куда-то поверх черепичной крыши! Челюсть её нелепо отвисла, чуть не соскочила с креплений и не ускакала лягушкой в траву, ресницы почувствовали себя перелётными птицами, сорвались с места и замерли у тонких бровей, волосы на голове зашевелились!

С мужчинами рядом, когда они посмотрели туда же, куда и Судья, случилось подобное.

– Мамочка моя… – вывалилось из онемевшего рта Валеры.

– Это… что такое?.. – схватился за ободранный рукав пиджака Кротова Лобков.

Все замерли, боясь даже вдохнуть.

…Из-за угла деревянного домика, тяжело ступая и покачиваясь, вышло огромное нечто. Престранного вида животное!.. Это была громадная пятнистая лошадь, но шея длинная, как у жирафа, а голова с клювом и орлиными глазами! Глаза с интересом уставились на неожиданных гостей, заморгали. Шея вопросительно изогнулась.

– Эта тварь смотрит на меня, – почти неслышно проговорила Больцер. – Чего эта тварь смотрит на меня?.

– Спокойно, Любовь Константиновна. – Кротов в очередной раз придержал Судью за руку. – Возможно, она нас не видит…

– Она нас видит! Вы что, не понимаете?!

– Ребята, отступаем, уходим, – Валера попятился назад. – Только не делайте резких движений.

Шаг…

Ещё один.

– Кто там, Памела? – послышался вдруг мягкий мужской голос, звучавший непонятно откуда. – Что случилось? Кого ты там увидела?

Из-за домика, придерживая Животное за невидимый поводок, вышел невысокий, но изумительно блестящий и светлый седой человечек в серебряном сюртуке, жилетке с бирюзовыми пуговицами, белых кальсонах, такого же цвета чулках и атласных туфлях на небольшом каблуке. Остановился, заметив наших героев, смущённо похлопал ресницами.

– А вы, господа, прошу прощения… ко мне?

И только гости хотели сказать: «Извините, адресом ошиблись», как вдруг блестящий седой человечек шлёпнул себя по лбу ладошкой.

– Конечно же, вы ко мне! Ай, дырявая моя голова! Это же вы! Вы! Как я рад, что наконец-то добрались! – засуетился, не зная, куда податься первым делом, начал поправлять манжеты, одёргивать жилетку. – Я не забыл о вас, друзья, не подумайте! Мы с Памелой просто немного заигрались. Она у меня смешная, готова целыми днями мяч гонять! – Орлиная голова согласно и заметно довольно закивала. – Молодцы, что добрались! Молодцы! Понимаю, как вам было непросто, понимаю. Но… – вдруг резко остановился, прищурил глаза и повнимательней вгляделся в четвёрку собравшихся. – Но что это?.. Не понимаю… Кажется, вас несколько больше, чем я ожидал. Один, два, три, четыре… Ну да, определённо. Хм… Ладно, посмотрим… Друзья мои, немного подождите, я Памелу в стойло отведу, и мы с вами всё обсудим, всё обговорим. Хорошо? – Никто не ответил. – Эй, Нэнси! – крикнул странный человечек в сторону дома. – Они пришли! Готовь комнаты!

Из дома послышался тонкий женский голосок, видимо, Нэнси:

– Хорошо!

– Спасибо! – блестящий человечек в серебряном сюртуке в сопровождении своей глазастой Памелы прошагал мимо изумлённых, притаившихся гостей. – Не бойтесь, не бойтесь, Памела совершенно безобидна, в ней нет ни толики агрессии, я сам её придумал, – сказал что-то непонятное, погладил свою спутницу по шёрстке, деликатно подтолкнул, и огромное длинношеее животное махнуло копытом и растворилось в воздухе, бесследно исчезло.

Человечек повернул невидимый ключ и, потирая руки, побежал к дому, остановился на крыльце:

– Ребятки, одно мгновение, я сверю свои записи, а то меня смущает ваше количество.

– Его смущает наше количество! – вскричал Валера, когда хозяин дома скрылся за дверью.

– И что это значит? – ехидно спросила захмелевшая Больцер.

– Это значит, что кто-то должен срочно уйти! Быстро решайте, кто из вас на выход!

– Валерий, вы чего? – обиженно поджала губы Судья. – Почему это кто-то из нас должен уходить? Уходите вы!

Шёпот Валеры стал напоминать шипение:

– Нет времени спорить, этот тип скоро уже вернётся! Вы, Госпожа Судья, пришли сюда позже всех, так что давайте…

– Какое хамство!

– Некогда думать о морали, чешите скорее отсюда.

И даже попытался подтолкнуть женщину.

– Гусь, полегче, – вступился капитан Кротов. – Может, имеется в виду совсем другое?

– Что другое? Сказано чётко: наше количество его смущает! Нас, видите ли, несколько больше!

– А может, надо уйти не одному, а двоим? Пойдёмте тогда со мной, Валерий! – схватила за руку Гуся Любовь Константиновна.

– Э, без рук, уважаемая!

Олег вместе с Лобковым растащили ссорящуюся парочку.

– Мне кажется, что здесь имеется в виду другое, – загадочно проговорил «укротитель» и подозвал спутников к себе поближе. Те были – сама внимательность. – А что если тот, кто в итоге останется, будет отправлен на корм прожорливой Памеле? Аппетит у этого чудовища заметно хороший!

– Пилот, хорош заливать! – отмахнулся от Кротова Валера. – Сказали же нам, что она безопасна!

– Да мало ли что нам сказали!

И Больцер подхватила:

– Да! Мало ли!

Кротов продолжил:

– Видимо, четверых Памела за один раз пожрать не в состоянии, диета у неё такая. Поэтому считаю, что лучше нам всем отсюда пойти.

– Поддерживаю! – вскинула руку вверх Судья и всё-таки смахнула очки с переносицы. Потянулась подбирать.

– Да это бред какой-то! – не согласился Валера, но когда Кротов, Лобков и Больцер начали потихоньку отходить от домика, поспешил за всеми.

Человечек в серебряном сюртуке, в элегантных фигурных очках и с толстой тетрадью в руках вернулся на крыльцо:

– Да, всё верно, у меня записано всего три фамилии, – заметил удаляющуюся компанию, помахал рукой. – Эй, друзья, куда же вы? Не уходите! Вернитесь! Вы здесь совершенно необходимы!

Прозвучавшие слова почему-то подействовали на путешественников отталкивающе, и они прибавили ходу, но удивительным образом, убегая, вернулись на прежние места, остановившись напротив хозяина дома. Тот приветливо улыбнулся и посмотрел каждому в глаза:

– Рад, что вы наконец у меня в гостях. Представляю, как непросто было решиться вам сойти с мёртвой точки, но самое главное, что вы смогли это сделать. Есть первый шаг! – Путники не отвечали, так как не до конца понимали, с какой точки они сошли. – Но прошу вас, друзья, давайте для начала проверим мой список. Не могло же произойти ошибки, правда?.. У меня золотыми буквами в тетради записаны три фамилии, а вас, если моё Духовное зрение мне не изменяет, – несколько больше.

Гусин громко сглотнул.

– Давайте сделаем так: я буду зачитывать по порядку, а вы просто руки поднимайте. Хорошо?

Промолчали, потому что неизвестно было, хорошо это или плохо…

– Началось, – трагически произнёс Валера и вскинул гордо подбородок, надул грудь, как отважный партизан, ожидающий приговора.

– Скажите, Кротов Олег Витальевич присутствует среди нас? – начал опрос человечек в сюртуке.

Рука «укротителя» робко приподнялась.

– Очень хорошо. Здравствуйте, Олег Витальевич, рад приветствовать вас, – кажется, абсолютно искренне произнёс хозяин дома, и пуговицы на его жилетке приветливо подмигнули.

Кротов почувствовал, будто бы его тепло обняли.

– Здравствуйте, – неожиданно для самого себя ответил «укротитель».

– Галочка! Следующий!

Грудь Валеры надулась ещё больше.

– Любовь Константиновна Больцер, я так понимаю, с нами?..

В ответ гордо вскинулись сразу две руки:

– Я с вами!

Человечек в серебряном сюртуке слегка поклонился.

– Здравствуйте, Любовь Константиновна, рад приветствовать вас.

– А я пока не знаю, рада я или нет! – дерзко бросила Судья. Хмель в её голове никак не утихал, и потому она чувствовала себя раскованно. Её плеч также коснулось тёплое объятие, но оно показалось ей обычной дрожью.

– Галочка, – блеснули бирюзовые пуговицы. – Следующий…

Кротов посмотрел на Лобкова, Лобков посмотрел на Валеру – грудь предпринимателя ходила ходуном и напоминала раздувающийся воздушный шар.

– Со мной останется только один, – задумчиво сказал хозяин дома, чему-то неизвестному улыбнулся и направился прямиком к Лобкову. Остановился напротив, посмотрел тому в глаза и улыбнулся ещё раз.

– Вы же отлично знаете, Филипп, что последняя фамилия в моём списке – это Гусин.

Послышался громкий выдох.

– А вас я благодарю за помощь, вы наконец можете быть свободны. Не переживайте, он в полной безопасности, – протянул руку для пожатия.

Олег устал считать, сколько раз за сегодняшний день удивлял его напарник:

– Фил… Это как понимать?..

Лобков, не веря себе, крепко сжал поданную руку и ответил капитану, глядя в глаза человека в сюртуке:

– Олег… я просто… когда увидел, что тебя эти четверо бьют, не смог уйти. Попросил меня подождать.

«Укротитель» был в шоке:

– Ты хочешь сказать, что остался там на поляне только ради меня?.. Хотя мог в любой момент уйти?! Ты серьёзно?!.

– Так получилось.

– Лобков, да что ты за человек такой?!

– Не знаю, что я за человек. Я теперь пойду. Меня ждут.

– Очередная бабушка?

Филипп засмеялся:

– Не угадал. Дядька двоюродный. Говорит, баню уже для меня затопил.

– Завидую. Ну бывай, Фил. Надеюсь, встретимся с тобой ещё когда-нибудь.

– Надеюсь.

– Ты это… не пропадай на Небесах, звони.

– Обязательно.

Обнялись, попрощались, и Лобков исчез. Будто и не было его.

Кротов был спокоен.

«Этого парня ждёт большое будущее».

Блестящий человечек в серебряном сюртуке сверил последнюю запись в тетради:

– Очень хорошо. Здравствуйте, Валерий Алексеевич, рад приветствовать вас.

– Здрасьте. Ой! – шарахнулся Валера, словно плеча его кто-то коснулся.

– Галочка! Ну, вот и разобрались. – Тетрадь растворилась в воздухе. – Итак, друзья мои! Прежде чем вы сможете воспользоваться вашими комнатами, предлагаю немного передохнуть и переместиться в какое-нибудь спокойное местечко, где мы сможем не отвлекаясь обо всём поговорить.

– А потом мы сможем отдохнуть в собственных комнатах? – с надеждой в голосе спросила Любовь Константиновна.

– Очень на это надеюсь. Нэнси всё подготовит для вас.

– А Нэнси – это кто? – спросил Валера. – Двухметровый таракан с головой крокодила?..

Человечек задорно рассмеялся, и блестящие искорки разлетелись от него в разные стороны:

– Это вас так моя Памела напугала, да?.. Нет, Нэнси – не таракан, она моя помощница! Херувим. Прелестное божье создание! И вообще, дорогие мои, предлагаю перестать чего-либо бояться. Сейчас вы находитесь у меня Дома, в моём Состоянии Любви – и здесь абсолютно безопасно, уверяю вас!

– Что значит, «в моём Состоянии Любви»? Я не поняла, где мы находимся? – Любовь Константиновна недовольно поморщилась.

– Вы находитесь в моём Духовном Доме. Всё, что вы видите перед своими глазами, – это моя Любовь, а Любовь не может быть опасна. Давайте переместимся на веранду. Прошу за мной.

…Никто ничего не успел возразить или предложить.

Будто ветром по лицу – фух!