Текст книги "Варвары. Древние германцы. Быт, религия, культура"

Святилища и места культа

«Они находят, что вследствие величия небожителей-богов невозможно… заключить внутри стен… И они посвящают им дубравы и рощи…»

Таким образом, Тацит и другие древние авторы фактически говорят одно и то же. Как таковые, храмы римского периода действительно не были обнаружены, однако некоторые места, например те, где воздвигались деревянные фигуры, явно имели религиозное значение. Некоторые из крупных захоронений вооружений в болотах могли подразумевать участие воинов со значительной территории. В двух болотных «складах» – Торсбьерге и Вимосе – небольшое пространство было отделено плетнем и основная масса предметов была положена в болото внутри этой ограды. Несколько более раннее вотивное приношение оказалось в источнике Брендерслев (Ютландия) – практика, которая часто встречалась у кельтских народов. У источника тысячи черепков керамики были рассеяны между множеством грубо сработанных каменных алтарей. Ритуальные ямы под алтарями содержали керамические сосуды и другие предметы. У воды также находился один из очень редких образцов раннегерманской каменной скульптуры – грубо вырубленная каменная голова.

Поразительное и необычное сооружение, возможно святилище, недавно было открыто в Дампе (Шлезвиг-Гольштейн). Оно состояло из нескольких прямоугольных оград, отмеченных рядами камней, и круга из довольно больших камней, похожего на каменные круги, характерные для Европы эпохи неолита и бронзового века. Ни один из прямоугольных каменных контуров не мог быть фундаментом дома или какого бы то ни было строения, и интерпретация этого сооружения как места культа кажется вполне разумной. Датируется оно, возможно, концом римского периода или эпохой Великого переселения народов.

Начиная с этого времени в земле не было обнаружено ни одного достоверного образца храмовой постройки, однако по литературным источникам очевидно, что они существовали. Хотя великое святилище Свеи в Старой Упсале, которая в Швеции XI в. была оплотом гонимого язычества, использовалось гораздо позднее конца нашего периода, оно дает наиболее полную из доступных нам картин языческого храма. Адам Бременский, который жил в конце XI в., описал его таким образом: «Золотая цепь окружает храм, свисая с отвесной крыши и сверкая, издалека видная подходящим – тем более что сам храм находится в открытом поле и окружен холмами, которые образуют своего рода амфитеатр». Под средневековой церковью Старой Упсалы была обнаружена бревенчатая постройка, которую отождествили с языческим святилищем, описанным Адамом, однако интерпретацию шведского археолога приняли не все. Если он был прав, то ямы от столбов показывают, что храм в плане был почти квадратным, однако никакие детали устройства выше фундамента и убранства здания до нас не дошли и в результате раскопок обнаружены не были.

Дубовые рощи продолжали использоваться в качестве святилищ еще долгое время после завершения периода Великого переселения народов. Они сохранялись необыкновенно долгое время у пруссов[14]14
  Исчезнувшие ныне пруссы были балтийским народом, родственниками литовцев и латышей.


[Закрыть], среди которых еще в XVI в. оставались язычники. В это время бог грома и другие божества продолжали почитаться в дубовых рощах. Их изображения держали в дуплах деревьев, а перед деревом бога грома горел негасимый огонь.

В общем и целом мы можем только догадываться, каким именно было убранство древних храмов. Однако время от времени археология позволяет нам увидеть предметы, которые в них использовались. Наиболее удивительная археологическая находка, которую можно связать со святилищем, – это огромный клад из двадцати двух золотых предметов, обнаруженный в 1837 г. в Пьетроассе (или Петроссе) в Румынии. Это не имеющая себе равных золотая сокровищница состояла из кубков, высоких изящных ваз с ручками, богато украшенной золотой чаши, огромного золотого блюда весом в семь килограммов, двух многоугольных ажурных кубков с ручками в виде изящных зверей и множества украшений, в том числе брошей и ожерелья. Многие предметы, в том числе большое блюдо, были изотовлены в римских мастерских, но большая часть их – работа варварских ремесленников. Все эти вещи, скорее всего, принадлежали не отдельному человеку, а какому-то готскому святилищу и, скорее всего, были похоронены в земле во время нападения гуннов на визиготов в 376 г.

История другой находки – пары золотых рогов из Галлехуса в датском Шлезвиге – столь же сложна и необычна, как и они сами. Первый рог был найден в 1639 г., когда одна кружевница споткнулась об него, прогуливаясь по деревне Галлехус. Другой обнаружен не был, и никто о нем ничего не знал до тех пор, пока в 1734 г. его не выкопал крестьянин. Оба рога оказались в королевской коллекции в Копенгагене, и в течение следующих шестидесяти лет было написано бесконечное количество книг и других работ, авторы которых пытались объяснить значение этих рогов. В 1802 г. они были похищены и расплавлены. К счастью, гравюры XVIII в. в полной мере воспроизводят их орнамент; кроме того, были сделаны точные копии. Оба рога были из литого золота, один чуть больше другого. На более крупном роге была руническая надпись, сохранившая имя его изготовителя: «Я, Хлевагаст, сын Хольта, сделал этот рог».

На обоих рогах – множество фигурок людей и животных, вырезанных из листов золота и затем припаянных. Поверхность между фигурками украшена выдавленными изображениями других животных и рыб наряду со спиралями, звездами и прочим орнаментом. Эти второстепенные элементы рисунка говорят о том, что рога появились на севере, а не в кельтских землях, и тем более не в Причерноморье. О фигурах людей и зверей много спорили и, видимо, еще будут спорить. Как можно увидеть на рисунке, среди них – трехголовая фигура с топором в одной руке, которая другой рукой ведет козла. Другой человек держит серп и ведет коня; у одной из фигур с рогами также в руках серп. Кроме того, здесь множество зверей и змей, а также кентавр. Некоторые фигуры изображены на обоих рогах, и их символика и показ, очевидно, связаны.

Хотя весь этот набор мифов и культовых церемоний интерпретировать невозможно, есть серьезные основания полагать, что многие сцены изображают обряды, связанные с временами года. Персонажи, занятые танцами и акробатикой, могут быть участниками обряда вызова солнца после долгой зимы. Сцена, где показан лучник, стреляющий в оленя, и змея, кормящая змеенышей, представляет конфликт между плодородием и силами зла. Трехглавая фигура с козлом напоминает о появлении подобных существ на свадьбах и зимних праздниках в Европе в Средневековье и позднее.

Были попытки увидеть в человеческих фигурах многих богов севера: Тора отождествляли с трехголовым гигантом, Тиваза или Фрейра – с танцующими людьми. Такие гипотезы почти ни на чем не основаны. Намного более надежным представляется объяснение этих сцен скорее как отображений культа и церемониала, нежели как мифа и поступков богов. Возможно, первоначально оба рога висели в каком-нибудь святилище в Шлезвиге, хотя, очевидно, не в самом Галлехусе. Туда они могли попасть в качестве военной добычи. Некоторые из мелких деталей орнамента позволяют датировать их началом V в.

Об организации жречества мы уже говорили в главе 2. Остается рассказать о том, какую роль играли в религиозных делах женщины. Женщины были особенно сильны в гадании и колдовстве. Во времена Тацита некоторых провидиц в Германии так почитали, что считали их почти богинями. По крайней мере две из них пользовались значительным политическим влиянием. Некая «Веледа» (само это имя означает «провидица») играла ведущую роль в восстании батавов и других германцев против Рима в 69 г. н. э. Веледа изрекала свои пророчества в башне, куда она удалилась подальше от людских глаз; ее родственники передавали их людям. Вождь мятежников Цивилис, очевидно, во многом полагался на ее поддержку, а иногда Цивилис и представитель Веледы вместе принимали посольства. Влияние жрицы должно было чувствоваться далеко за пределами ее родного племени бруктеров.

Германцы очень серьезно относились к гаданиям, и у Тацита в «Германии» говорится о трех методах получения предсказаний. Для первого нужно было разломать на кусочки ветку фруктового дерева. На кусочках дерева вырезали пометы или символы, а затем бросали на кусок белой ткани. Тогда тот, кто совершал богослужение – на общественной церемонии жрец или отец семейства, если речь шла о чисто семейном деле, – смотрел на небо, брал по одной три палочки и затем толковал начертанные на них символы. Другим способом узнать будущее было наблюдение за полетом или пением птиц. Эта практика засвидетельствована во многих других частях света, в том числе и в римской Италии. Самым интересным (и, как говорит Тацит, пользовавшимся наибольшим доверием у германцев) способом гадания был тот, в котором участвовали священные белые лошади, которых держали в священных рощах. Если нужен был совет относительно того, что делать дальше, то король или верховный жрец запрягал лошадей в священную колесницу и затем шел рядом с ними, прислушиваясь к их храпу и ржанию. К сожалению, Тацит не смог или не захотел сообщить, как именно интерпретировались эти звуки. Последний вид гадания также имеет свои параллели среди первобытных народов. Во время войны вражеского пленника заставляли сражаться против героя из своего племени и по результату этой дуэли определяли конечный исход войны.

Ранний рунический алфавит

Пометы или символы, вырезанные на кусочке дерева, неизбежно напоминают нам о древнем руническом алфавите германских народов и, хотя те пометки, о которых говорит Тацит, не обязательно должны были быть рунами, они, видимо, были какими-то их предшественниками, поскольку руны также часто использовались для таких таинственных обрядов, как бросание жребия и гадание. Рунический «алфавит», или «футарк», представляет собой серию знаков, которые символизируют различные звуки. Происхождение футарка – это спорный и до сих пор запутанный вопрос, однако вероятнее всего, он происходит от латинского или от каких-то алфавитов северной Италии. Есть много убедительных доводов в пользу последней гипотезы. Между буквами североиталийских алфавитов и рунами много общего, и поскольку такие алфавиты продолжали употребляться вплоть до Рождества Христова, то германцы могли столкнуться с ними во II или I вв. до н. э., возможно, где-то в альпийских областях. Интересное звено в цепи связей между Италией и германцами – это бронзовый шлем из Негау в Австрии. Его форма типична для северной Италии. Возможно, его носил воин одной из вспомогательных частей римских войск. На нем – германская надпись североиталийскими буквами, которая звучит так:

«harixasti teiva» (богу Херигасту), или, возможно,

«harigastiz teivavulfila» (Херигаст, сын Тейвавульфа).

Развитие рунического письма, вероятно, было непосредственно связано с гаданием и магией, о чем свидетельствуют как собственные названия отдельных рун, так и то, как использовались многие рунические надписи. У каждой руны в раннем варианте германского футарка было свое название, и большая часть из 24 общих названий рун со всей очевидностью указывает на связь с культом и сверхъестественным. Таким образом, руна , название которой terkana означает «березовый прут», связана с плодородием, и весеннее пробуждение березы символизирует обновление жизни. Руна  – uruz «зубры», возможно, связана с понятием мощи и силы, напоминая о силе охотника, который способен убить могучего дикого зубра. Известно, что юные охотники-германцы специально охотились на зубров; убить зубра и принести его рога в народное собрание считалось возвышенным подвигом. Некоторые руны прямо носят имена богов, например  tivaz (бог Тиваз) или  inguz (Инг).

То, как использовались руны, вполне понятно. На нескольких надписях фигурирует имя изготовителя предмета, на который они нанесены, как, например, на знаменитых золотых рогах из Галлехуса. Однако большинство рун – магические или ритуальные формулы и обращения, которые должны были усмирить бурные волны, исцелить больных, защитить воинов в сражении или сделать меч непобедимым. Как это письмо дошло до Северной Европы, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Древнейшие известные нам образцы относятся к концу II в. н. э., так что, возможно, руны зародились в начале римского периода. Большинство ученых остановилось на дате около 100 г. н. э. Руны практически никогда не использовались для записи литературных произведений, и большинство ранних рунических надписей представляет собой короткие фразы или сентенции. Тем не менее, у рун была долгая история уже после периода Великого переселения народов, прежде всего в Скандинавии и в англосаксонской Англии. Даже в XVI в. шведский адмирал мог прибегать к рунам, делая записи в своем дневнике!

Обращение в христианство

В IV–V вв. многие германские народы вошли в контакт с христианской Римской империей. Римские христианские церкви существовали в пограничных районах близ Рейна и Дуная, а христианские епископы играли активную роль в местных делах, в том числе иногда организуя сопротивление захватчикам. Как церковь относилась к варварским племенам? Пыталась ли она обратить их в свое лоно и, если пыталась, насколько успешными были эти попытки?

Несмотря на то что некоторые германцы были готовы к обращению в христианство, не может не удивлять, что не проводилось практически никакой последовательной работы по обращению народов за границами империи. Судя по всему, ни один римский император не пришел к выводу, что обращение большого числа варваров в христианство может принести пользу в сфере политики, в какой-то степени нейтрализовав врага. Такую возможность, по крайней мере, рассматривал святой Паулин из Нолы, который надеялся, что обращение некоторых готов епископом Никитой может значить, что отныне они будут жить в мире с теми римлянами, рядом с которыми обитают теперь в римских провинциях. Значит, все же были такие люди, как Никита, которые старались принести евангельское учение народам, которые пересекали или намеревались пересечь границы империи. Однако в целом авторитет церкви не направлял их усилий, и успехи оставались в основном локальными.

Несмотря на все это, некоторые германцы, даже вне империи, все же обращались в новую веру. Они приходили к христианству благодаря общению с христианскими пленниками, захваченными ими во время набегов на римские провинции, а также через посредство других германцев, которые служили в римской армии, стали христианами во время службы, а затем возвратились на родину. Возможно, проживавшие среди германцев торговцы-христиане также способствовали крещению кого-нибудь, но такие люди редко могли сделать многое для церкви, хотя время от времени они добивались успеха. Христианский путешественник, возможно купец, оказавшийся на земле маркоманнов в конце IV в., рассказал королеве маркоманнов Фритигиль о великом Амвросии – епископе Милана. Фритигиль так увлек рассказ о могущественном епископе, что она решила принять веру Христову и написала Амвросию, прося наставлений. Епископ воспользовался возможностью просветить королеву варваров, послав ей письмо в форме своеобразного катехизиса. Но даже сам Амвросий не стал бы предпринимать сознательных усилий для обращения маркоманнов, если бы тот путешественник не заговорил о христианстве с Фритигиль.

За исключением отдельных обращений, которые были делом рук пленников, путешественников и возвратившихся домой германцев, миссионерской деятельности за границами империи практически не было. Обращение в христианство целых народов, за небольшим исключением, было возможно лишь тогда, когда варвары селились внутри самой империи. Таким образом, хотя христианские общины и существовали среди остроготов на юге России уже в IV в., этот народ в основном оставался языческим до тех пор, пока не пересек границы в V в. То же самое было с франками, аламаннами и бургундами. Империя гуннов в Центральной и Восточной Европе была для христианских миссионеров огромным камнем преткновения, и народы, над которыми она господствовала, в том числе гепиды, некоторые из ругиев, а также и остроготы, могли быть обращены в христианство лишь после крушения господства кочевников в середине V столетия.

Многие крупные народы были обращены в христианство также гораздо позже. Так, лангобарды, согласно их собственным представлениям, приняли христианство в конце V в., так же и герулы. Племена, послужившие основой для появления баварцев, еще долго оставались язычниками. Народы севера, которые длительное время были вне сферы деятельности миссионеров, очень долго исповедовали язычество – фризы и саксы до IX в., а шведы – еще дольше. Даже тогда значительные области севера оставались чужды церкви и ее миссионерам.

Нам многое известно о распространении христианства среди визиготов, наиболее хорошо изученного народа из всех тех, что переселились на римскую территорию. В основном их обращение было делом рук выдающегося римско-готского христианина по имели Ульфила, который был одним из немногих церковников IV в., работавших среди варваров. Он родился около 311 г. н. э. среди готов; его отец был готом, а мать – римской пленницей, захваченной в Малой Азии. К тридцати годам он стал «чтецом» в готской церкви, которая в основном состояла из пленных жителей римских провинций. Однако готы также принимали участие в службах, и сами службы проходили на готском языке. Установлено, что до 337 г. Ульфила прибыл в Римскую империю в качестве готского посла и там был посвящен в епископы. Он должен был руководить христианскими общинами в готских землях. В таком служении Ульфила провел семь лет, после чего один из готских вождей начал преследовать христиан, в результате чего ему и многим другим пришлось бежать. Оставшиеся 33 года своей жизни Ульфила провел в империи. Самым важным результатом этого длительного периода трудов был перевод Библии на готский язык. Однако Ульфила был скорее блестящим исключением, и, судя по всему, немногим варварам удалось сыграть столь важную роль в распространении Евангелия.

Глава 7
Смерть и погребение

Поскольку мы рассматриваем жизнь людей на огромной территории на протяжении почти 500 лет, то мы, естественно, вправе ожидать значительной разницы в способах и ритуале погребения. Эта разница может быть обусловлена как территориальными, так и хронологическими причинами. Так, в некоторых областях, прежде всего в Скандинавии, над умершими обычно сооружали погребальные курганы, в то время как во многих областях континентальной Германии курганы вообще неизвестны или тесно сосредоточены в немногих местах. Практика погребения оружия с умершими воинами также была свойственна далеко не всем германцам: во многих районах она была вообще неизвестна (возможно, по причинам религиозного характера). Можно выделить лишь наиболее четкие и значительные черты древнегерманского похоронного обряда и германских погребений, и это в основном те черты, которые открывают археологические раскопки. Однако о подробностях погребения археология не может нам ничего сказать, и, таким образом, ясную картину мы никогда не увидим.

Погребальный пир

Когда германские народы впервые появились на сцене античной истории Европы в I в. до н. э., преобладающим погребальным обрядом у них была кремация. Погребения-ингумации встречаются в нескольких ограниченных районах, и там они являются случайными. Обычно пепел умершего тщательно отделяли от углей погребального костра, может быть продолжая бытовавший с незапамятных времен обычай – освобождать дух от земных оков. Но такая практика вскоре прекратилась. Затем кремированные останки складывали в керамическую урну, а иногда – и в бронзовый сосуд. Затем урну захоранивали в ничем не отмеченной яме либо укладывали под кучу камней (каирн) или в низкий земляной курган. В Скандинавии такие каирны и курганы продолжали использоваться в качестве надгробий (как кремаций, так и ингумаций) вплоть до эпохи викингов и позднее. Иногда над кремированным телом воздвигали специальный погребальный домик. В Мандхее на датском острове Борнхольм поступали следующим образом: после того как пепел умершего покрывали землей, над ним воздвигали что-то вроде палатки из ветвей; затем место церемонии покрывали курганом из земли и камней.

Среди погребального инвентаря, который обычно сопровождал умершего в могиле, преобладали личные украшения, инструменты и оружие. Оружие, особенно мечи, зачастую ломали или сгибали – несомненно, символический акт, хотя его значение не совсем понятно. Возможно, это сломанное оружие символизировало конец могущества умершего. Но наиболее характерной особенностью кладбищ римского железного века было присутствие в могилах всех необходимых припасов для пира. Как ингумации, так и кремации сопровождались наборами керамических сосудов, в том числе больших емкостей для напитков, сосудов с ручками и кубков для питья, тарелок для твердой пищи, а также всевозможных ножей и ложек для ее потребления. В могилы клали свиные и бараньи окорока, а также различные напитки.

Погребальное сооружение в Мандхее (Борнхольм)

В последние два столетия до н. э. стали заметны новые тенденции, и вскоре после этого произошло еще одно значительное изменение в погребальном обряде. Внезапно самые богатые члены общества в северной Германии стали погребать свои умерших в земле. Возможно, это явилось результатом контактов с кельтами. Некоторые из таких могил имели форму построенных из дерева помещений, другие, в Ютландии, массивных каменных камер, которые могут восходить к гораздо более древним погребениям эпохи мегалита. Погребальная тризна (ее отмечали одинаково на похоронах мужчин, женщин и детей) связывала между собой различные виды погребений.

Какую форму имел этот ритуал? Был ли он чисто символическим, или же родственники умершего действительно потребляли пищу на краю могилы? А может быть, древние германцы верили, что пир задают умершие предки, приветствуя дух новоприбывшего? Теперь мы уже не можем ответить на эти вопросы. Очевидно то, что верования, которые лежали в основе ритуала тризны, были очень сильны. Погребальные пиры продолжали существовать во многих областях Северной Европы вплоть до недавнего времени: согласно древнему обычаю, на могилу ставили пищу и утварь. Заметим, что умершие, как считалось, принимают участие в пирах. В основе обычая погребального пира, возможно, лежало представление о фактическом участии в нем умершего: это был не просто поминальный обед. В первое время после смерти, когда дух был раним и беззащитен, ему нужна была подпитка и поддержка: в поздних сагах отчетливо выражено представление о том, что дух умершего некоторое время бродит, пока не достигнет окончательного успокоения. Тризна снабжала его всем необходимым для путешествия в неведомое и невиданное. Погребальные домики, как те, что были найдены в Мандхее, могут отражать ту же самую веру в уязвимость духа непосредственно после того, как он входит в новую сферу существования.