Текст книги "Сквозь границы квадрата"

Гедрик вскакивает, будто вспоминает молодые годы в гвардейском полку императора, и обнимает Ветту, тщетно пытаясь успокоить. На чердаке поднимается страшный гомон, готовый перерасти во всепожирающую панику, ломающую здравый расчет и кости несчастных, упавших под ноги выбегающего людского чудовища. Старик закидывает девочку на плечо, подхватывает вещи и проталкивается к выходу. Тем временем в ноздри ударяет запах горящих балок и потолочных шкур, защищающих от осадков. Хлев, ставший первым пристанищем, пожирает голодное пламя, а с улицы доносится гимн, звучащий множеством охрипших голосов.

Идем, товарищ, поспеши,

Раздуй гром факелом своим,

Углем свободу прочерти.

Неси страдания

Всем равнодушным и чужим.

Гони ветер перемен,

Сломи с яростью огня,

Улыбкой принеси взамен

В крови и пыли

Блеск но-во-го дня-я.

По улицам ночного города течет факельное шествие, нестройно горланя строки гимна анархии, дикого и необузданного. Озверевшие люди заполоняют узкие переулки и главные улицы, ведущие к районам состоятельных мещан и знати. Двигаются к Колокольной площади, к которой примыкают здание сената, цейхгауза и монументального собора новейшей религии, проповедующей учение священного текста. Долой сенат, прекратить войну, и еще множество лозунгов слышит Ветта, прижатая к стене конюшни. Гедрик сумел пробиться к спокойному участку, минуя пожары и толпы людей, озаряющих ночную мглу всполохами трескучего огня.

– Небось пиромасло используют. Эвон как трещит, и цвет белый. – Под нос бубнит Гедрик, затравленно рассматривая проходящих людей. Но внучка даже рада слепящим искрам, вылетающим из обмотанных тряпками кольев. Именно этот свет рассеял дурманящую тьму на злополучном чердаке, сбросив темное одеяло с… Вскрикнув, Ветта вспоминает жуткое видение, никак не связанное с городскими волнениями. Начинается дрожь.

– Повезло же нам приехать прямо к очередным беспорядкам. – Ветта с трудом разбирает слова дедушки, заглушаемые жутким «…блеском но-во-го дня». На своем веку девочка видела восстание, ей не исполнилось тогда и семи лет. Было очень страшно, но не настолько, как сейчас. Рядом падает ошарашенный селянин, зажимая разбитую губу. Чтобы пройти опасные участки разгулявшейся людской стихии, ему пришлось распрощаться с несколькими зубами и одеждой, лохмотьями свисающей с плеч. Постанывая, он произносит:

– Да что же такое? Посмотри, Гедрик, да тут весь город поднялся. Ну почему так-то?! Сбежал от войны, не околел по дороге, так, на тебе, сдохни в сумасшедшем городе! Мрази!

Прямая и широкоплечая спина Гедрика молчит, закрывая внучку. Старик выжидает, пока людской поток переместится ближе к центру города. Для столицы митинги и мятежи в порядке вещей, но, глядя на огненосные колонны, понимает, что оказались в котле крупномасштабного восстания. Не трудно представить творящееся в глубине города. Из-за очередной пограничной войны гарнизон столицы утроен, коричневые «скворцы», как называют стражу, подняты на ноги. А значит, количеством крови можно будет тушить пожары, цепочкой идущие с окраин. Необходимо оказаться как можно дальше от столкновений, при удаче отгородиться не только расстоянием, но каменными стенами, пока паводок агрессии не потеряет силу.

«Продержаться!», – мысль без конца долбится в мозгу, прерываемая Веттой, тянущей за рукав. Гедрик с изумлением видит палец, указывающий на приоткрытую дверь в тупичке, где они решили пересидеть. Стоп! Еще минуту назад дверь была закрыта. Гедрик покоряется настойчивому взгляду абсолютно сухих миндальных глаз, совершая бросок к спасительной двери. Односельчанин разинул рот, но взрыв дымовых шашек и склянок с пиромаслом приводит в чувство, заставляя в панике последовать за кузнецом и девчонкой.

Гедрик влетает в пыльное помещение. Бросив Ветту и пожитки, старик метается обратно к двери, пропускает брата по несчастью и запирает дверь на засов. «Вроде пронесло, но расслабляться еще рано», – пожилой кузнец упрямо мотнул гривой выросших седых волос. Не помешает остричь. Гедрик с трудом верит в невероятную удачу, ведь зайдя в тупик, он пробовал открыть дверь. И спустя несколько минут, стоило отвернуться, как отворена. Как? Или кем?! Расстегивая ворот серой рубахи, «Зверь Роххен», как лет двадцать назад называли лютого наставника в учебных воинских лагерях, снова готов побороться за жизнь. Свою и любимейшей внучки.

Взглянув на Ветту, с трудом сдерживает порыв прижать покрепче хрупкое тельце. Прошло два года, как Ветта замкнулась, стоически перенося удары судьбы. Глядя на рыдающего односельчанина, Гедрик вздыхает, переводя взор на абсолютно бесстрастное лицо внучки. На ее лице нет злобы или обреченности. Война, гибель родителей, потеря дома, бесконечные мытарства по Алланорской долине с вечными спутниками – голодом, болезнями, смертями, ничто не способно выдавить крошечной слезинки. Ветта ко всему относится хладнокровно, чем немало пугает. Только две вещи могут рассказать о ней больше. Чтение и темнота для нее как жизнь и смерть посреди серых полей повседневности.

– Давайте поднимемся на второй этаж и будем молиться всем богам, чтобы не подожгли дом. – Устало произносит Гедрик, поднимая скулящего соседа. Ветта без колебаний отстукивает башмаками по скрипучим ступенькам, не забыв прихватить вещи. Дом оказывается брошенным очень давно: паутина и пыль захватили каждый участок здания. Диво. Пустующий дом – дикий абсурд в условиях перенаселения столицы. Почему органы городского управления проморгали такое?! Поднявшись, группа оказывается в мрачном коридоре, оканчивающимся тяжелой дверью.

Странно, никто не строит дома с планировкой катакомб, в достатке имеющихся под старейшими районами Морбус-Тимора. Трое подходят к двери и замирают, повинуясь воплю самосохранения. Время останавливается, будто ловкий часовщик вынул шестерню. Через грубо сколоченные доски с разводами белой краски хохочущие голоса прорываются, вбивая беженцев в пол, как испуганных мышей. Они не одни! Дом нежилой, значит, кто бы там ни оказался, он не друг.

Проверять Гедрику не хочется, на носках поворачивается корпус, движение в точности повторяет Ветта. Но обезумевший от страха односельчанин не внимает безмолвному предупреждению, бросаясь к двери с мольбами о помощи. Идиот! Сука! Распахивается дверь, две фигуры моментально скручивают рыдающего человека и прекращают страдания навсегда. Гедрик с трудом улавливает смертоносное движение, пронзившее ребра бывшего соседа по ферме. Тело падает, следующая двойка вылетает из проема, действуя синхронно, как человек и тень. Можно не вглядываться в бандитские рожи, вульгарный вид и заточенные стержни малых колесных валов – популярное оружие уличных банд, чтобы прочесть приговор с печатью алой лужи под односельчанином. Из искривленных губ вырывается слово-приказ, Ветта без колебаний бросается к выходу.

«Умничка. Молодец». – «Зверь Роххен» мрачно перегораживает проход. Оружия нет, но Гедрик, прошедший за долгую жизнь множество схваток, знает себе цену. Тело сильно, удар поставлен, уличные разбойники, знающие только о выпивке и наркоте, ему не ровня. Драка лоб в лоб им противопоказана. Бандиты верно оценивают ситуацию, где невозможно окружить сильную жертву. Уходят в стороны под шелест разворачиваемой ткани. Схватка завершается в миг. Гедрик Роххен, отвлеченный брошенной в лицо грязной повязкой, падает замертво. Бандиты не собирались драться честно. Стальной огрызок, приспособленный для стрельбы из небольшого арбалета, вонзается в глаз, прекращая долгий жизненный путь вдалеке от дома и близких. В мрачном, неприветливом городе под гогот жестоких людей, знающих правила жизни лучше многих. Дикий смех скрипуче отдается в ушах Ветты, замершей на лестнице.

Что же делает тело? Бежать! Деда приказал бежать! Почему идет обратно? Пятерка мужчин громко обсуждает, ноги попирают трупы. Деда Гедрик мертв, Ветта видит отчетливо. Девочка спокойно идет, не обращая внимания ни на умолкнувших людей, ни на последнего близкого человека со штырем в глазу. Она разучилась плакать при свете. Рука под плащом сжимает миниатюрный, но настоящий кинжал, давно выкованный дедушкой специально для нее. Один из людей идет навстречу. Ухмылка с одной стороны, безразличие с другой. Настоящая дуэль оживает со страниц книги. Обросший волосами рот дышит неприятным запахом, слов Ветта не различает, но смысл ясен. Над ней смеются. Посмотрим, как он заговорит, когда острие вонзится в горло. Сомнений нет, как и страха.

Жуткий человек наклоняется, глумясь над беззащитным ребенком, но получает неожиданный удар. Правда, так полагала Ветта, наблюдая, как ей выламывает руку резкий, как бросок змеи, захват. Непригодившееся оружие падает одновременно со стуком сердца и ударом по лицу, церемониться не будут. Второй удар. Кулак с размаху врезается в лицо под улюлюканье приятелей. Ветту отшвыривает к стене. Третий удар. Подсечка, как показывал деда Гедрик давным-давно. Боль слепит. Им все равно кого бить. Четвертый удар. С разбега нога врезается в грудь, впечатывая девчонку в стену. Из носа струится кровь, тело дрожит в ожидании пятого удара. Удар. Жесткий носок башмака врезается в лицо. Выставленные ладони не смягчают удар. Шестой удар. Боль вспыхивает в низу живота, скручивает в клубок. Седьмой удар? Нет, истязателя окрикивают. Тащат, открывается один глаз, второй заплыл. Нет! НЕТ! Бросают в комнате и выходят. Ветта наедине с собой и темнотой.

Всхлипывающая до этого девочка издает дикий утробный вой. Темнота приходит бесшумными шагами, ведя на поводке налитые кровью глаза и истекающие слюной пасти. Страх оживает, проводит по избитому телу холодными пальцами. Ветта бьется, колотит пол, размазывает кровь и слезы. Против темноты воля бессильна. Облегчение накрывает неожиданно быстро, сознание меркнет. Но спасение жестоко убирает только протянутую руку помощи. Ветта приходит в себя, вряд ли прошла хоть минута.

Кровь еще идет, правая часть лица распухает сильнее. Но что страшнее, темнота не думает исчезать. Жуткая боль с непрерывным звоном в ушах не помогает справиться с притаившемся во тьме. Девочка не знает, где выход, а искать не смеет. В темной комнате нет путей отступления. Тело вновь кричит, безуспешно исторгая животный ужас. На большее не способно. Уткнувшись в колени, Ветта сидит, чуть раскачиваясь подобно сломанному маятнику.

Кричать не выходит, из разбитых губ вырывается хрип смертельно раненого зверя. Ветта не в состоянии играть в гляделки со взорами темноты, не может заткнуть уши в порыве заглушить назойливый шепот. Скрип проносится по помещению, но скулящий комок с запекшейся кровью на волосах не замечает ничего, пока к плечу не притрагивается ладонь. Со сдавленным полурычанием, напоминающем визг, Ветта пружиной вскакивает, но боль мстительно швыряет на пол избитое тело. Нечто, коснувшееся плеча, тоже отскакивает.

Звонкий удар сопровождается шипением, треск белого пламени окутывает Ветту целительным светом. Темнота отступает к углам пустой комнаты, не считая паутины, груды мусора и разводов пыли на полу, где она каталась. Позади оказывается дверь, за силуэтом человека с подожжённой тряпицей – окно. Свет приносит не только облегчение, но и способность мыслить рационально. В пяти шагах замер человек, вероятно, запрыгнувший через окно. Скрип издавала рама. Логическая цепочка выстраивается на удивление легко.

Не бандит. Одежда с чужого плеча, не по размеру. Всполохи белого пламени отражаются от гладкого, лишенного растительности, лица. Черные волосы откинуты назад, почти касаясь плеч. Аристократ? Изящные черты лица резко контрастируют с грубой одеждой. Ядовито-зеленые глаза рассматривают Ветту с неподдельным интересом, но странное ощущение нарушает целостность картины. Юноша, лет двадцати пяти, изучает замершего ребенка, будто впервые видит человека. Точно, как Ветта в девять лет не могла оторваться от зрелища величественного полета белоснежных лопастей огромной мельницы. Незнакомец внимательно рассматривает грязное платье со следами крови, но изучение проскальзывает мимо деталей внешности или ран. Ждет чего-то, как ждал сидящий на плечах ребенок очередного поворота «рук» ветряной мельницы.

Белое пламя добирается до пальцев, тряпица полностью сгорела. Незнакомец быстрыми движениями прикладывает тлеющую ткань к свечам, мягкий свет желтого огня сменяет режущий блеск пиромасла. Странный человек теперь смотрит на содержимое рюкзака, разбросанное тут и там. Странно, головорезы не стали рыться в вещах, восстание в столице заботит больше избитой девчонки. Длинные пальцы аккуратно поднимают сверток, кожа откидывается, заставляя улыбнуться незнакомца.

Мимолетная улыбка вгоняет Ветту в ступор. Кто он такой? Что делать? Юноша, не теряя времени, наугад открывает книгу и вглядывается в ровные черные строки. Несмотря на шок, Ветта замечает, книгу держит неграмотный. Глаза не перемещаются по строчкам, взор затуманен, смысл букв сокрыт, если не владеешь азбукой. Почему книга интересна ему? Зачем пялиться на желтые страницы, не умея читать?

Потрясение вырастает, через минуту глаза незнакомца приходят в движение, быстрее и быстрее, словно лодка из тихой заводи попадает в стремнину. Страница бережно перелистывается двумя пальцами, будто сделана из самого хрупкого материала на свете. Каждое движение оставляет меньше времени, человек начинает проглатывать текст предложениями, абзацами, страницами. Аккуратно скрученные листы водопадом проносятся, едва не задевая кончик носа. Как можно читать на такой скорости?! Зеленые глаза проносятся по картинке последней страницы, звук захлопнутой книги заставляет вздрогнуть.

Незнакомец открывает рот, но не успевает произнести ни слова. Гулкие шаги раздаются за дверью. Бандит, избивший Ветту, не позволяет себе застыть с удивленной рожей. Рывок в сторону юноши должен внушить ужас любому, кто подобное увидит. Незнакомец не поворачивает голову, всецело уйдя в разглядывание обложки тома. Ветта видит, как заточенный конец вонзается в живот, пронзая серый фартук, рубаху и плоть. Спокойная заинтересованность встречается нос к носу со злобной усмешкой.

Произошедшее после удивляет всех. Дикий крик, вопль боли и резкая тишина, оборвавшая жизнь. Кол вываливается из дрожащих рук девчонки, уличный разбойник валится на бок, мохнатые пальцы сжимают горло, пытаясь протолкнуть в легкие воздух. Взор Ветты летает от умирающего мужчины до хладнокровного юноши. Что сейчас было? Видела, как бандит наносит удар, схватила с пола обломок стула, пока разбойник занят чудны́м незнакомцем. Выкрикнула, но ударить не успела. Бандит падает, хрип умолкает, отправляя душу убийцы в самый низ, под фундамент башни богов.

Стремительно вращается острейший стержень в неуловимых пальцах. Юноша отбирает у трупа забавную игрушку, кружение куска металла становится быстрее, каждый следующий оборот отличается большей лихостью. Внезапная смерть, оторвавшая угольные клыки от распростёртого тела, не заботит веселящегося человека. Теперь девочка знает, кто передо ней. Доводилось слышать о безумцах, тронувшихся умом людей, подлежащих скорейшему умерщвлению. Сумасшедшие вояки, чудом вернувшиеся с полей сражений, сбрендившие священники и жрецы, орущие хвалу богам, одурманенные колдуны и предсказатели, только и могущие кататься по земле и пускать слюни. Ветта видела таких. Сомнений нет, перед ней – безумец.

– Бе-зу-мец, да? – Звонкий голос смеется, незнакомец указывает острым концом стрежня на себя. Фигура юноши будто вырастает, плечи расправляются, глаза смотрят яснее и увереннее. Так выглядит человек, решивший сложную задачу.

– Я в з-дра-вом уме, ма-ленький цунэ. Нуж-но бояться лишь то, что стоит в темном углу позади тебя. – По слогам, с каждым звуком увереннее и быстрее, речь незнакомца заставляет Ветту резко обернуться, чтобы ничего не увидеть. Угол освещен, пусто. Мелодичный смех успокаивает готовое выпрыгнуть зайцем сердце.

– Маленький цунэ. – Повторяет юноша. Почему называет лисенком из легенд очень далекой страны? Прочел в книге? – Ты действительно боишься того, что скрывает следы в темноте? Ничего же нет. На свету есть вещи пострашнее.

Странный человек медленно подходит, как охотник к пугливой добыче. Но Ветта не помышляет о бегстве. В целом мире одна, бежать некуда. Дедушка, Гедрик Роххен, мертв. Всегда непоколебимый, бури разбивались о его каменную грудь. Свято верила в невероятную силу добрых дедушкиных рук. Ничто не могло сломить, заставить свернуть с пути. Именно глядя на деда, Ветта научилась быть тверже кремня. Но Гедрик никогда не хвалил ее за это, будто пугало отражение в лице внучки. Она рано научилась отличать сказку от реальности. Одна, идти некуда, да и не зачем. Незнакомец мягкими шагами приближается, продолжая крутить металлический стержень пальцами одной руки, а Ветта стоит, прикрыв один глаз, второй закрывает раздувшаяся щека. Борьба бессмысленна.

Черный хищник неторопливо сокращает дистанцию, когтями ощущает скорый успех. Сумасшедший взор дико-зеленых глаз наверняка разочарован. Не видит отчаяния, страха или мольбы. Пока горят свечи, не страшно. «Смерть исцелит каждого», – вспоминается клич вольнодумного народа из мифов о Полях Пепла. Крест, воздвигнутый на Полях Петером Фендеровски, стоит и ныне, если верить книге. Мировой пожар войны был остановлен человеком, пронесшим крест через буреломы, моря и пустыни. Буреломы трупов, моря крови и пустыни выжженной земли на месте городов. В книге говорилось, что каждый несет свой, отличный от других крест, от объятий матери до беззвёздной ночи над могильным камнем. И придя на собственные Поля, должен поставить тяжкий груз и завершить земной путь. Ветта пришла.

Глаз закрыт, зачем видеть взблеск отточенного оружия? Воля перемалывает дрожь, руки поднимаются по бокам в величественном жесте, напоминая подходящую крестообразную фигуру. Человек на миг замирает, чтобы начать двигаться быстрее и быстрее. Вот-вот последует удар. «Пришла. Готова. Бей. Не боюсь, спокойна и холодна. Я сильная, непоколебимая и отрешенная. Готова. Бей. Приму участь стойко, молча и без сомнений. Бей!», – мысленно приказывает Вета. Поток воздуха вздымает волосы, обнажаются виски, крепко зажатые мягкими руками. Теплыми, как у дедушки. Распухшее лицо уткнулось в робу, пахнущую свежим хлебом и квасом. Две фигуры, большая и маленькая, замирают в объятиях.

– Маленький цунэ, твои Поля далеко за горизонтом. Еще долго идти. – Руки крепче прижимают, заставляя забыть о ранах и решимости. «Что ты делаешь? Прекрати! Зачем? Прошу, убей. Сильная, бесстрашная, я…», – девочка плачет. Впервые рыдает при свете. Впервые оплакивает, а не молит пощады у темноты.

– Ты знаешь меня, цунэ. Не притворяйся, что впервые видишь, – незнакомец улыбается, глядя на вздрагивающую макушку. – Произнеси самое сокровенное желание, и я исполню. Слово крепко, договор нерушим.

Юноша разжимает объятия, вглядываясь в изуродованное лицо, загадочный блеск зеленых глаз расставляет ловушку для карего омута, полного слез. Ветту сотрясают рыдания, но теперь незнакомец перестает быть чужим. После слов легко узнает того, кто крепко сжимает хрупкие плечи. Исполнитель Желаний. Мифическая фигура, окруженная ворохом сказок, как куст множеством цветов. Разум отбрасывает невозможность встречи, невозможность существования подобного.

Исполнитель Желаний – выдумка, герой мифов и легенд. Не человек, не бог, не предмет, но может выполнить любое желание в обмен на что-либо. В сказках исполнял прихоти царей и нищих, но плату взимал полностью и в срок. Подчас безжалостно. Но никогда не опускался до обмана. «Слово крепко, договор нерушим». Произнеси, мысль воплотится, о цене лучше не думай. Ветте предстоит трудный выбор: загадать желание или навсегда упустить шанс, дававшийся в сказках лишь раз. Решение принято, отступать по-прежнему некуда.

Исполнитель Желаний преклоняет колено, оказавшись лицом к лицу с Веттой. Глядя на опухшее лицо с жуткими кровоподтеками, юноша вновь будто не замечает пугающих деталей, ожидая поворота «крыльев мельницы» – твердого решения: согласия или отказа. Разбитые губы приходят в движение, звук рождается, готовый явить волю. Исполнитель подает корпус вперед, припадает ухом к губам, как мучимый жаждой к воде. Дрожащий блик свечей пугливо замирает в попытке подслушать, но еле слышимые слова предназначаются исключительно человеку, прикрывшему зеленые глаза.

Исполнитель Желаний отстраняется от девочки, протягивая руку в жесте скрепления договора. В момент рукопожатия резкий порыв ветра из приоткрытого окна гасит свечи в комнате. Хохочущая тьма возвращается, но безумный смех захлебывается в граните невидимой стены. Глаза тьмы слепо шарят, чернильные клыки ломаются о камень, ледяные пальцы тщетно ищут брешь. Страх не исчез, но разум возвел высокие крепостные стены. Ночь перемен в масштабе огромного города и тесной комнатушки на втором этаже, откуда вырывается поток рассудительной ярости. Невидимые пасти находят новых жертв, радуясь предсмертным стонам.

Воплям бандитов вторят крики Колокольной площади. Восстание, грозящее перевернуть столицу вверх дном, жестоко подавлено тяжелыми каблуками городской стражи и отрядов регулярной армии. Толпы негодующих прорываются через первые кордоны «скворцов», чтобы завязнуть в болоте людских тел, теплых и неумолимо остывающих. Ночь бежит со всех ног, подгоняя бунтарей, но тщетно. Небо стремительно светлеет, а жажда крови и пьянящий угар выветриваются утренним морозом. Еще вчера рассвет встречали золотые крыши императорского дворца под хлопки желто-зеленых стягов геральдики его величества. Сегодня робкие лучи кроваво-красной зари проникают сквозь столбы дыма Морбус-Тимора.

– Толково поставленное представление, хорошо отрепетированные роли, не так ли? – Распростер руки Исполнитель Желаний, собравший в хвост волосы, на свету принявшие грязно-зеленоватый оттенок. Под стать цвету глаз. Девочка руками и ногами цепляется за обгоревшие балки, стараясь не упасть с большой высоты. Что понадобилось взявшему имя героя старинных легенд на крыше главного банка? Под ними располагается Колокольная площадь, заваленная грудами мусора, битого щебня и недавних горожан. Столица построена на огромном холме меж двух рек, выше главной площади только императорский дворец. Все еще дымятся здания, но в центре строили из цельного камня, огню не поддающемуся. Даже пиромасло бессильно.

– Я недавно здесь, но согласись, что подобные события не могут развиваться стихийно. Лесной пожар может возникнуть от единственной искорки в нужном месте и в нужное время, а сильный ветер способен распространить пламя в любую сторону. – Человек шутливо раскачивается на грани между крышей и каменной мостовой. Ветта молчит, смысл фразы ускользает песком из сжатого кулака. – Учись мыслить абстрагировано. Когда скажешь, кто поднял восстание, я расскажу еще кое-что интересное.

Ветта кое-как присаживается на уцелевшую черепицу. Исполнитель Желаний говорит много, испытывая радость от овладения чужой речью. Еще сегодня язык жителей столицы оставался загадкой, но теперь свободно беседует, подражая местному говору. Разве что говорит напыщенным сказочным слогом, почерпнутым из книги. И частенько использует слова, значения которых Ветта совершенно не понимает. Мистические фразы влекут девочку, жадную до неизвестного. Колдовское слово «абстрагировано» свято хранит секрет, но Ветта старательно думает. Народ на грани, голод и война подтачивают силы, знать принижает простой люд, отбирает последний хлеб. Приближается время снегов и вьюг, быстротечных лихорадок и отмороженных пальцев. Не грех взбунтоваться, но Ветта знает, что ответ не устроит спутника. Несколько раз повторял, что лучше промолчать, чем произносить очевидные речи, а раз задан вопрос, то ответ непрост.

– Молчишь, маленький цунэ. Я научу тебя думать, ведь не забыла о второй части сделки? Исполнитель Желаний всегда берет плату. – Застывший воздух всколыхнулся, звук огромных колоколов заставляет вздрогнуть. Звонкие удары и мерное гудение пронзают тело, совершая тризну по очередной кровавой странице хроник Морбус-Тимора. Рассветное солнце отрывается от подушек далеких гор, алый свет пронзает ранний туман полей за городом, но исходит не от небесного светила. Монументальная звонница умолкает, в одиночестве город оглашает старинный, в три человеческих роста колокол, прозываемый Судным. Именно удары бронзового гиганта подтверждают каждый смертный приговор перед казнью. Но сегодня вердикт вынесен всему городу.

Алые лучи отражаются оружием и доспехами многотысячного войска, разорвавшего утренний туман кровавыми бликами. Готовься, Морбус-Тимор. Тяжко стонет земля под ногами, коронованный черный череп на белоснежном полотнище зубоскалит, он на коне, другие – под. Пользуясь беспорядками, разбойничье войско наглой поступью совершает скорый ночной марш под стены столицы. Готовься, Морбус-Тимор. Старинный город снисходительно разглядывает нестройные ряды молодого захватчика. Защитят ли высокие стены, стальные решетки, дубовые запоры? Покровы спадают под барабанный бой, заглушая величественные звуки колокола. Как пьяница перебивает горластой песней балладу менестреля. Готовься, Морбус-Тимор, осаде не замкнуть кольцо, но свет солнца рябит от тучи стрел, тараны неспешно подтягиваются к воротам, взлетают крюки и лестницы.

Ветта с ужасом взирает с высоты на штурм. Отсюда захватчики кажутся старательными муравьями, любящими труд и славное дело. Труд войны и дело убийства. Возникшие из пустоты полки Ортуссельского королевства не дают опомниться защитникам города, оперенные снаряды, подожженные, казалось бы, самим солнцем, подливают пиромасла в пожары на окраинах. Столичные отряды рекой текут к стенам, правильный строй, четкие маневры, заранее определенные позиции. Так непохоже на берущих нахрапом дерзких штурмующих.

– У вас война на пороге, что будешь делать? – Исполнитель Желаний спрашивает, намеренно разделяя себя и Ветту с городом. И почему ждет действий от ничего не значащей девочки? Зеленоглазый потуже перепоясывает просторную робу, одежду словно видит впервые. – Не хочешь загадать еще одно желание? Безграничны возможности мои, но долги будут взысканы все. Все до единого.

И что пожелать? Уничтожить штурмующих? Помирить? Заставить повиноваться? Сколько потребует на этот раз? Все, кто заключал соглашения с Исполнителем Желаний, в конце концов проигрывали. Складывали голову перед неумолимым законом, придуманным невесть кем. Невесть зачем, невесть насколько справедливым. Мысль о том, что описано в детских сказках – выдумка, не посещает больше голову.

Бои закипают на стенах, сорвиголовы бросаются на ровные шеренги имперской армии и «скворцов». Профессиональные вояки должны легко отразить безрассудный штурм, наскоки захлебываются в большой крови. Но гулкий толчок мгновенно перевешивает чаши весов. Предательство открывает парадные двери, кто-то взорвал запорные балки с внутренней стороны. Мощный удар огромного тарана довершает дело. Створки падают, путь в Морбус-Тимор свободен. Пестрый людской поток вливается в брешь, готовый прыгнуть на пики защитников, но лишь метает горючие смеси, выпускающие клубы дыма и огня. Честно драться положено на дуэлях аристократов, захватчики ведут войну по другим правилам. Шум схваток, огненные дожди, барабанная дробь, тянущийся звук множества рогов, непроглядный дым пускает отравленные коготки в тела жертв. Лязг. Свист. Ритм. Хрип. Кашель. Страх. Поражение.

– Вот она, политика террора. Давление ломает волю. Страх острее бритвы, быстрее стрелы, выше гор. Будешь произносить желание? – Человек с совсем нечеловеческим блеском в глазах готов выслушать любой бредовый каприз переставшей соображать девчонки. «Политика», «террор», магические слова будто вырезают кровавые руны на загрубевшей коже. Должно быть жутко страшно, но первое желание исполнено, хоть плата не внесена. Стоит вспомнить, как сомнения улетучиваются, решение легко слагается. Не страшно слушать крики далекого боя, облака дыма перестают принимать устрашающие формы чудищ, высота здания не кружит голову. Ветта без колебаний встает рядом с Исполнителем Желаний, запачканная углем ручка тянется к прохладной ладони спутника. Рукопожатие сшивает невидимыми нитями договор, заказчика и исполнителя, желание и плату.

– Используй политику террора против них самих. – Четко выговаривает Ветта, понимая значение слов шестым чувством.

– Слово крепко, договор нерушим, маленький цунэ. Смотри, не пожалей. – Исполнитель Желаний разводит руки, чтобы запечатлеть момент звучным хлопком. Звон колоколов, бой барабанов, хлопок ладоней, что окажется сильнее?

Глава 2

«На краю земли в объятьях мерзлоты падают капли студёной воды», – в который раз человеку удается поймать себя на бессознательном повторении старых стихов. Незамерзающий в самые лютые морозы источник срывается с черной скалы льдистым потоком и разбивается о гладь прозрачного озера. Говорят, отсюда поднимается морозный воздух – первоначало метелей и корки льда на реках и прудах материка. Царство вечной зимы, вотчина ослепительно-белых пиков снега и темных недр мертвых морей. Родина сказочных великанов и пушистых гномов, принимающих перед смертными облик ледяных скал и приплюснутых сугробов. Высоченные ели упрямо стоят, презрительно поджав губы при виде пустынного пейзажа или пурги, приводящей снежные равнины в хаотичное движение.

По белой пустыне бредет крохотная фигура. Малозаметная цепочка следов отмеряет долгий путь. В полдень солнце невысоко приподнимается над горами, но не приносит тепла, лишь отражается режущим глаза светом. На многие мили пустота, ни лесов, ни городов. Человек не обитает в безлюдных пустошах, где не найти пропитания и крова. Изредка попадаются звериные тропы посреди сугробов, но равнина день изо дня не меняется. Выжить невозможно, если не добыть огня и еды. Человек устало тащится, с трудом делая шаг за шагом. Деревянные снегоступы сработаны на скорую руку, но задачу выполняют. Час за часом, миля за милей, путник приближается к горному массиву. День постепенно угасает, время неумолимо заканчивается, заставляя прибавить шаг. Как такое может быть? После долгого перехода усталость должна тело к земле клонить, но путешественник идет бодрее, пока не переходит на медленный бег. Вблизи гор снега становится меньше, переплетенные ветки отбрасываются.

Откинув покрытый инеем шарф, человек вдыхает морозный воздух. Путник окутан теплой одеждой, слои мехов не дают разглядеть странника. Переведя дух, неутомимое тело вновь бросается на покорение снежной пустоши. Снег скрипит под ногами, случайный свидетель не увидел бы знаков отличия на одежде путника, только голубые глаза под стать таинственным глубинам вечных ледников. Дорога приподнимается, штурмовать возвышенность труднее, но странник ускоряется, будто преследуемый голодной стаей волков. Трудности оборачиваются приливом сил, человек с ходу перепрыгивает поваленные деревья на вершине холма.