Текст книги "Последний танец Марии Стюарт"

Внезапно ее охватило желание немедленно приступить к действию. Оно было таким сильным и неожиданным, что казалось знамением, ниспосланным свыше.

«Отправляйся сейчас, – убеждал ее внутренний голос. – Не жди ответа. Промедление опасно. Элемент случайности играет тебе на руку. Если ты окажешься в Англии, им придется дать тебе пропуск. В конце концов, думала ли ты о том, что будешь делать, если на твое письмо ответят отказом? Ты должна стать хозяйкой положения. Ты решаешь, что нужно сделать, а они пусть приспосабливаются к твоему решению. Интуиция еще никогда не подводила тебя. Отправляйся сейчас!»

– Когда будет следующий прилив? – спокойно обратилась она к Хэррису. Суда могли отчаливать только во время прилива, так как при отливе обнажались длинные илистые отмели.

– Через три часа, – ответил он.

– Найдите мне судно, – сказала она. – Я хочу переправиться сегодня днем.

Хэррис посмотрел на нее как на сумасшедшую:

– Нет!

– Я поняла, что это будет правильное решение. Я сделала выбор, и вы должны слушаться меня.

Они шли вдоль берега Эбби-Берн, протекавшей между ясеневыми и платановыми рощами на протяжении двух миль перед впадением в залив Солуэй. Все молчали, как будто отправлялись на похороны. Только Мария чувствовала себя легко и спокойно.

Около двадцати человек настояли на том, чтобы сопровождать ее, исполненные решимости защищать ее и разделить ее участь. Разумеется, среди них были Джордж и Уилл, но также лорд Ливингстон, лорд Флеминг, лорд Клод Гамильтон, лорд Бойд и лорд Хэррис со своими слугами.

Лорд Хэррис нанял простую рыболовную барку, которая обычно использовалась для перевозки угля и извести через Солуэйский залив, и она ожидала их у причала. Судно выглядело довольно ветхим и побитым штормами. Мария без комментариев осмотрела его, потом в последний раз оглянулась на поля и аббатство, силуэт которого вырастал на фоне синего неба. Не затягивая прощание с Шотландией, она взошла на борт.

– Пойдемте, – обратилась она к своим спутникам. Они выстроились в очередь на причале и молча последовали за ней. Когда все оказались на борту, судно сильно осело.

Те, кто остался на берегу, выглядели несчастными и покинутыми. Внезапно архиепископ Сент-Эндрюса вошел в воду и ухватился за край борта.

– Не уезжайте! – горячо произнес он. – Дорогая леди, я вас умоляю! Это безрассудство! Вас ждет несчастье!

Мария скованно улыбнулась и жестом показала капитану, что пора отчаливать.

– Вы испортите парадную ризу, – сказала она.

Барка начала двигаться, покачиваясь на мелких волнах у слияния вод реки и залива. Архиепископ продолжал цепляться за борт и пытался остановить дрейф, но течение было сильнее, и судно тащило его за собой.

– Остановитесь! Вернитесь, пока еще не поздно!

Костяшки его пальцев побелели от напряжения.

– Прощайте, дорогой архиепископ, – произнесла Мария. – Скоро я вернусь в Шотландию, когда королева Англии вернет меня на трон. Мы встретимся через несколько недель. Прошу вас, пожалейте ваше облачение.

Архиепископ уже по грудь находился в воде.

– Мне наплевать на него! – крикнул он, но судно вырвалось из его хватки и направилось к открытой воде. Не в силах пуститься вплавь, он стоял в холодной воде и смотрел вслед до тех пор, пока барка не исчезла из виду.

Море, которое могло таить в себе опасность в этих местах, сегодня было спокойным и приятным. Легкий попутный ветер увлекал их в сторону Англии. Все знамения были благоприятными. Мария обернулась, чтобы еще раз посмотреть на отступающий вдаль берег Шотландии.

– В Англию, с легкой душой и радостью в сердце! – сказала она громче, чем было необходимо.

Переправа заняла около четырех часов. В семь вечера они вошли в гавань небольшого рыбацкого поселка Уоркингтон. Когда они причалили, Мария заметила, как необычно выглядят камни на пляже: все они имели форму яиц разного размера и радужную расцветку – голубую, кремовую и розовато-коричневую. Она смотрела на них, как будто это доказывало, что Англия в самом деле отличается от Шотландии. Когда Мария сошла на берег, то оступилась и упала на колени, так что смогла рассмотреть камни с близкого расстояния. Она взяла пригоршню и встала.

– Это благоприятный знак, – громко заявил Хэррис. – Королева пришла, чтобы завладеть Англией.

Ответом было смущенное молчание. Вокруг начали собираться любопытные рыбаки.

– Нет, это не так, – ответила Мария. – Я пришла не для того, чтобы завладеть этой землей, а лишь для того, чтобы восстановить свои законные права в Шотландии.

Как Хэррис мог сказать такое? Что, если его слова повторят перед Елизаветой?

Все больше людей собиралось на пляже. Наступил воскресный вечер, и после дневного отдыха люди радовались недавно наступившей теплой погоде. Но пора было объявить о своих намерениях.

– Где живет сэр Генри Карвен? – спросил Хэррис. – Я привез из Шотландии наследницу, которую мы надеемся выдать замуж за его сына. Прошу вас, добрые люди, направьте меня к его дому.

Рыбаки обменялись между собой несколькими фразами.

– Он живет в Уоркингтон-Холл, к востоку от города. Пойдемте, мы покажем вам дорогу.

Все это время Мария оглядывалась по сторонам в надежде увидеть что-либо необычное или символизирующее ее недавнее решение. Но это был обычный рыбацкий поселок с обычным причалом. Весенний вечер тоже выдался вполне обычным. Все знамения, мольбы и предостережения в этот момент казались совершенно незначительными.

«Англия. Я переправилась в Англию, – думала она. – Это английская земля. Наверное, я должна испытывать такие же чувства, как Цезарь, когда он перешел Рубикон. Но я… я вообще ничего не чувствую».

Сэр Генри Карвен, старый знакомый лэрда Хэрриса, находился в Лондоне, но его семья тепло приняла беглецов. Оказавшись в доме, Мария наконец назвала себя и с облегчением обнаружила, что члены этой католической семьи едва ли не трепетали от восхищения перед ней. Они жаждали исполнить любое ее желание и с обожанием смотрели на нее. Она спросила Хэрриса, нет ли у него какого-нибудь маленького подарка, который она могла бы оставить им на память. У него нашлась лишь агатовая чашка, которую он привез из Дандреннана, но они приняли ее как священную реликвию.

Мария была не готова к такому преклонению. Почему они относятся к ней, как к богине? Из всех неожиданностей, с которыми ей пришлось столкнуться за последние несколько недель, эта стала одной из самых нежданных. Но это давало ей надежду и ощущение, что все будет хорошо.

Переход от «шлюхи» к «богине» кружил голову.

Тем вечером она попросила бумагу и перо. Леди Карвен принесла ей лучшую веленевую бумагу, какая имелась в доме, и подарила книжку с пустыми страницами в кожаном переплете.

– Это для вас, чтобы вы иногда вспоминали о нас. Мой кузен, преданный сын церкви – нашей церкви, – сам выделал эту кожу и сделал переплет.

– Благодарю вас.

– О, мы рады услужить вам! Если бы вы только знали… о, если бы сэр Генри был здесь! Мы ваши величайшие поклонники! – Она попятилась и вышла из комнаты, качая головой, как кукла.

Мария почти забыла, каково это – испытывать на себе безмерное восхищение других людей, но теперь оно казалось таким же далеким, как и проклятия на улицах Эдинбурга. И то и другое являлось неким символом, а человек внутри этого символа ходил, дышал и спал, словно облаченный в невидимые доспехи.

Теперь Елизавете официально сообщат о ее прибытии. Мария аккуратно расправила лист бумаги. Больше не будет рисунков углем на носовом платке.

Она начала писать. Нужно все объяснить Елизавете. Мария начала с Риччио, и, по мере того как воспоминания возвращались к ней, письмо становилось все более пространным. Ей казалось, будто она уже стоит перед Елизаветой и та слышит ее слова, словно они связаны друг с другом симпатической магией.

Королева в изгнании
1568–1587

III

Елизавета сидела перед открытым окном в Гринвиче, пытаясь заниматься двумя вещами одновременно. Ее советники утверждали, что на самом деле она может в одно и то же время делать четыре вещи: слушать собеседника, писать письмо, составлять планы и говорить от себя. Она поощряла их так думать, словно от этого в их воображении становилась более грозной; они напоминали ей маленьких детей, верящих, что у матери есть «глаза на затылке», которые могут увидеть, как они крадут сахар. Но сегодня ей с трудом удавалось заниматься даже двумя вещами: смотреть в окно на суда, стоявшие на якоре у берега Темзы, и сочинять письмо своей родственнице, королеве Шотландии, которая не переставала удивлять ее. Легкий бриз задувал в открытое окно, а запах воды манил. Только королева может оставаться в своих покоях в чудесный весенний день. Все нормальные люди гуляют на свежем воздухе, наслаждаясь майским солнцем и запахами распаханной земли. Ладно, когда письмо будет закончено… Она велит подать баржу, и они с Робертом совершат речную прогулку. Они будут петь песни и окунать руки в воду. Песни всегда лучше звучат на улице, где даже банальные вирши кажутся нежными и оригинальными.

Она вздохнула. Теперь что касается письма…

Королева Шотландии бежала из Лохлевена! Очередной отважный и дерзкий поступок. Нельзя было не восхищаться ею. Она обладала мужеством и упорством и, казалось, всегда находила сочувствующих, даже среди тюремщиков. Это любопытно. Она сделала врагами собственных советников, но ее охранники становились ее друзьями. Но что это говорит о ней как о человеке? Может ли она сместить регента? Можно ли отменить помазание ее сына? Слава Богу, что в своей обычной неторопливой манере Елизавета долго тянула с признанием нового короля. Теперь она могла ждать и смотреть на развитие событий.

«Они упрекают меня в этом, все они – Сесил, Роберт и Норфолк, – думала она. – Они не ценят мою осторожность и неспешность. Но эта черта довольно часто служит мне так же хорошо, как и решительные действия».

Ветер наполнял паруса кораблей, стоявших на якоре. Пора заняться письмом. Елизавета расправила лист бумаги и начала писать.

«Мадам,

я только что получила Ваше письмо из Лохлевена, но еще до его прибытия пришло известие о Вашем освобождении и долгожданном побеге. Остается воздать хвалу Богу, услышавшему Ваши молитвы. Я радуюсь Вашей свободе и тому обстоятельству, что подданные, которые стремятся ограничить свободу своего истинного монарха, не пользуются небесной благосклонностью. Остается лишь пожалеть, что Ваша любовь к тому, кто оказался недостойным ее, заставила Вас забыть о Вашей чести и положении и привела к утрате столь многих друзей.

Я, как Ваша родственница и королева, приложу все усилия, чтобы Вы вернулись на трон, но лишь в том случае, если Вы придете ко мне, а не отправитесь во Францию с целью привлечь французов на шотландскую землю. Не пытайтесь втайне заигрывать с ними в надежде на мое неведение: те, кто натягивает на лук две тетивы, могут стрелять дальше, но их выстрелы редко достигают цели.

Ваша верная родственница и сестра королева Елизавета».

Ну вот. Было ли предупреждение достаточно весомым? Французская нога – или ботфорты, которые они так любят, – не должна ступить на землю Шотландии. С другой стороны, лорды вряд ли покорно отступятся от своего. В Шотландии начнется очередная гражданская война.

Елизавета поежилась. Гражданская война в Шотландии. Гражданская война во Франции. Теперь призрак гражданской войны замаячил в Нидерландах, когда голландцы восстали против Испании.

«Я пойду на все ради того, чтобы предотвратить гражданскую войну здесь, в Англии, – подумала она. – Я буду предпринимать ложные маневры, обещать, угрожать и увиливать, идти на жертвы и компромиссы. Здесь не должно быть гражданской войны. Если потомки смогут сказать обо мне лишь то, что «во время ее правления в Англии царили мир и спокойствие», этого будет достаточно для меня».

Теперь она могла выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Она всегда испытывала странное беспокойство, когда имела дело с королевой Шотландии, как будто что-то ускользало от ее внимания. Сейчас с неприятным делом покончено… до поры до времени.

Когда Елизавета собиралась встать и направиться к выходу, раздался настойчивый стук. Это был гонец с двумя письмами, подписанными одной и той же рукой. С извиняющимся видом он вручил ей оба послания.

Королева взяла их. Одно оказалось пухлым, другое тонким. Сначала она вскрыла пухлый конверт. Наружу выпало кольцо в форме руки, державшей алмазное сердечко. Оно должно было соединяться с другим кольцом.

Письмо пришло от королевы Шотландии. Она написала его из Дандреннана. Елизавета опустилась на стул и внимательно прочитала его. Потом она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

Мария просит убежища в Англии! Она сошлась в битве с войсками регента в окрестностях Глазго и потерпела сокрушительное поражение. Теперь она бежит от врагов и просит свою родственницу Елизавету дать ей убежище, ссылаясь на кольцо с алмазом и обещание помощи.

Елизавета повернула кольцо и еще раз посмотрела на него. Она даже не помнила, как посылала его. Если это случилось на самом деле, кольцо было лишь подарком, который не следовало воспринимать всерьез, таким же, как портреты, миниатюры и другие безделушки, коими регулярно обмениваются особы королевской крови. Неужели… неужели Мария действительно верила в его силу? Нет. Никто не может быть настолько наивным. Королева Шотландии всего лишь разыгрывает хитроумную комбинацию.

Она не может приехать сюда. Это немыслимо! Однако… если она прибудет во Францию, это будет плохо для Англии. Она обратится к своим французским родственникам и убедит их присоединиться к беспорядкам в Шотландии. Испания… нет, это невозможно. О Господи! Лучше иметь ее… где?

Елизавета вскрыла второе письмо, пробежала его глазами и почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

Мария уже в Англии! Эта женщина даже не стала ждать ответа и сразу же приняла решение, на свой надменный манер. «Она даже не вспомнила обо мне и о том, в каком неловком положении я окажусь, – сердито подумала Елизавета. – Как она посмела?» Негодуя на себя за то, что она испытывает лишь гнев, а не сочувствие, королева совладала со своими чувствами и медленно перечитала письмо.

«…Обманутые коварством неприятеля, мои люди атаковали в полном беспорядке, поэтому, несмотря на двукратное численное преимущество, оказались в ловушке и волей Божьей потерпели поражение, а многие попали в плен или были убиты. Враги же преградили мне путь в Дамбертон; они со всех сторон выставили караулы, чтобы убить или пленить меня.

Но Бог в Своей бесконечной милости уберег меня от зла, и я спаслась вместе с лордом Хэррисом, который отправился в Ваше королевство вместе с другими джентльменами. Я уверена, что, услышав о жестокости моих врагов и о том, как они обращались со мною, согласно Вашему доброму расположению и моей вере в Вас, Вы не только обеспечите мою безопасность, но также окажете помощь и содействие в моем справедливом деле, и я попрошу других королей и монархов поступить равным образом.

Прошу Вас встретиться со мной как можно скорее, ибо я нахожусь в прискорбном состоянии не только для королевы, но и для обычной женщины. Когда я совершила побег, то не имела ничего, кроме того, что было на мне, и проскакала шестьдесят миль в первый же день, а далее не осмеливалась продвигаться, кроме как по ночам. Если Вы соизволите проявить сочувствие ко мне и к моему бедственному состоянию, о котором я более не смею упоминать, то я постараюсь не докучать Вам. Молю Бога, чтобы Он даровал Вам крепкое здоровье и долголетие, а мне – терпение и утешение, которое надеюсь получить от Вас.

Ваша преданная и любящая сестра, родственница и освобожденная пленница королева Мария».

Где она сейчас? Елизавета видела, что письмо пришло из Уоркингтона, прибрежного городка в окрестностях Карлайла. Должно быть, Мария приплыла на небольшом судне. Внезапно она представила это: растрепанную королеву и растерянных придворных, не знающих, куда им податься… Мария походила на обнаженного человека, который выбегает из горящего дома прямо в сугроб, чтобы замерзнуть там. Должно быть, она обезумела, либо мужество и хитроумие наконец оставили ее. У каждого есть свой предел, о чем хорошо знают изобретатели дыбы и «железной девы». Мария так долго жила в кошмаре, что это, должно быть, свело ее с ума.

«Я должна послать за ней, – подумала Елизавета. – Да, должна. Одно лишь милосердие требует этого. Я не стану умножать ее страдания».

Но разумеется, сначала нужно сообщить эту необыкновенную новость членам Тайного совета. Они должны быть в курсе событий.

Члены Тайного совета вовсе не обрадовались мысли провести в четырех стенах этот чудесный майский день. Иногда в окно залетала пчела, растерянно жужжала, но в конце концов на ощупь находила путь на волю. Советники завидовали пчелам. Им приходилось сидеть в парадном облачении так долго, как требовала их госпожа и королева. Сегодня она выглядела взволнованной.

– Мои дорогие советники, – начала она и покосилась на Сесила. – На нашей северной границе произошло важное событие, которое может повлечь еще более значимые последствия. Не буду держать вас в неведении: королева Шотландии бежала в Англию. – Она выждала паузу и убедилась, что все правильно поняли ее. – Уже сейчас она находится в Карлайле под опекой заместителя городского коменданта сэра Ричарда Лоутера. Она отдается на нашу милость и хочет прибыть к нам.

Люди переглядывались, как будто каждый ожидал, что его сосед более осведомлен в происходящем, чем он сам. Лишь Сесил, главный советник королевы, с самого начала бесстрастно смотрел прямо перед собой.

– Она ожидает ответа, – продолжала Елизавета. – Должна ли я принять ее?

– Почему она хочет явиться сюда? – спросил Роберт Дадли.

– По ее словам, она хочет все объяснить, чтобы я убедилась в справедливости ее притязаний и помогла ей вернуться на трон.

– А к чему склоняется ваше величество? – поинтересовался Сесил и погладил свою раздвоенную бородку.

– К тому, что мне следует послать за ней, – ответила Елизавета. – Несчастная леди находится в отчаянном положении.

– А! – только и сказал он.

Елизавета посмотрела на герцога Норфолкского:

– А что скажете вы как первый среди пэров и главный землевладелец в Англии?

Герцог, тридцатилетний ветеран трех брачных кампаний, выглядел немного растерянным.

– Я бы сказал… думаю, вы должны тщательно изучить ее, прежде чем допустить в свое присутствие. Не смотрите на нее прямо; пусть кто-нибудь другой сделает это. Я слышал, что она обладает силой зачаровывать других людей и подчинять их своей воле.

Елизавета рассмеялась:

– Значит, мы должны выбрать жертву, отправить ее на север и посмотреть, что с ней станет? Возможно, этому несчастному придется идти задом наперед и держать перед собой зеркало, чтобы видеть ее! Не хотите ли попробовать?

– Н-нет, ваше величество. – Он тяжело сглотнул, и его кадык заходил вверх-вниз.

– Если я пошлю за ней, где мы ее разместим? – спросила Елизавета. – Следует ли подготовить дворец для нее?

– Нет, ваше величество, – отрезал Роберт Дадли. – Такой жест будет слишком щедрым. Кроме того, это будет скрытое признание, что вы считаете ее своей наследницей.

– О! Тогда, может быть, стоит подготовить ей апартаменты в одном из моих собственных дворцов?

– Не нужно этого делать! – произнес сэр Фрэнсис Ноллис, двоюродный дядя королевы и глава протестантской партии. – Ее не следует допускать в ваше августейшее присутствие до тех пор, пока она… не покажет себя достойной этого. Я имею в виду, что она должна быть оправдана в преступлениях, заставивших ее бежать из собственной страны, и суд над ней не должен быть таким откровенным фарсом, как слушание обвинений, выдвинутых против графа Босуэлла. Тот суд был позорным извращением закона, которое лишь подтвердило его вину. – Лицо говорившего раскраснелось от гнева и отвращения.

– Я вынужден возразить, – сказал граф Сассекский, шурин герцога Норфолкского, известный своей склонностью к католической фракции. – Наша милостивая королева – не судья. Она сама говорила, что не желает открывать окна в человеческие души.

Молодой Кристофер Хаттон, повернув миловидное лицо к королеве, почтительно произнес:

– Я сам видел королеву Шотландии, когда имел честь представлять ваше величество на церемонии крещения в Эдинбурге. Я готов подтвердить, что она благороднейшее существо и к ней нужно относиться с честью и уважением. Давайте не будем показывать себя такими же свирепыми негодяями, как ее лорды в Шотландии. Мы англичане и гордимся собой, нашими законами, правосудием и обходительностью.

Елизавета вздохнула:

– Ах, не знаю, что и делать. Мое сердце взывает к милосердию, но советники предостерегают меня и просят опасаться ядовитой змеи.

– Полагаю, будет лучше временно задержать ее, пока вы предпринимаете необходимые меры для ее безопасности, – наконец заговорил Сесил. – Мы знаем, что теперь для нее не осталось безопасных мест. Отправиться во Францию и снова заявить о своих притязаниях на ваш трон, как она однажды сделала, будет в высшей мере неразумно для нее. Сходным образом Испания может возобновить свои претензии. И наконец, мы знаем, что, если она сейчас вернется в Шотландию, ее немедленно казнят. Единственный способ нормально вернуться в Шотландию – которая является единственным подобающим местом для нее, – заключить некую договоренность с лордами. Возможно, вы согласитесь признать малолетнего короля в обмен на разрешение для нее править от его имени, пока он не достигнет совершеннолетия? Но для организации таких переговоров нужно время. – Он вскинул руки в притворно-беспомощном жесте.

– Да… – Елизавета на мгновение задумалась. – Возможно, вам, Ноллис, придется отправиться в Карлайл в качестве моего представителя. Насколько я понимаю, граф Нортумберлендский уже поспешил к ней и попытался увезти ее в свой фамильный замок Олнвик. У них с Лоутером дело едва не дошло до драки. Католики со всех сторон стекаются к ней и выказывают ей всевозможное почтение… Жители этого города всегда тяготели к старинным традициям и старой религии. Да, Ноллис, вы отправитесь к ней, к моей дражайшей сестре, и сообщите ей, что я не могу принять ее в нынешнем состоянии.

Ноллис выглядел расстроенным:

– Но… но разве я не могу сообщить ей ничего, кроме этого? И должен ли я потом разрешить ей отправиться туда, куда она захочет?

– Разумеется, нет!

– Но если мы не можем принять ее и нам нечего предложить, то ей придется искать свою удачу где-то еще.

– Мы можем кое-что предложить ей, – сказал Сесил. – Мы будем выступать в роли посредников и настаивать на том, чтобы мятежные лорды оправдались перед нами. Если они не смогут представить убедительных доказательств того, что их действия вызваны необходимостью, то мы восстановим королеву Марию в ее правах. – Он важно кивнул, словно в подтверждение своих слов.

– А если они представят доказательства? – настаивал Ноллис.

– Тогда мы найдем какой-нибудь способ, позволяющий им остаться у власти при условии, что королева Мария сможет вернуться в Шотландию без угрозы для ее жизни.

– Вашей задачей будет убедить королеву Марию в том, что независимо от развития событий она вернется в Шотландию и ее безопасность будет гарантирована, – сказала Елизавета.

– Довольствуется ли она этими заверениями или будет стремиться к большему? – спросил Уолсингем, угрюмый молодой человек, который был доверенным помощником Сесила. – Возможно, она только рада покинуть Шотландию и выйти на более широкую сцену, где сможет играть действительно важную роль.

– Сомневаюсь, что у нее есть такие честолюбивые намерения; скорее всего, они развеялись после взрыва в Кирк-о-Филде, – медленно проговорила Елизавета.

– Высокие устремления умирают нелегко, – настаивал Уолсингем. – Вскоре Шотландия может показаться ей кошмаром, к которому она не захочет возвращаться, в то время как Англия – наиболее подходящее место для удовлетворения ее аппетитов.

– Так или иначе, мы не должны доводить ее до отчаяния. Ноллис, вы утешите ее и заверите в нашем любящем участии. Мой единственный интерес состоит в том, чтобы уладить разногласия между нею и ее подданными.

– Когда я должен ехать? – спросил Ноллис, примирившийся со своей участью.

– Как можно скорее, – отозвалась Елизавета. – Завтра. И не забудьте прихватить зеркальце.

После того как советники вышли из комнаты, Сесил благоразумно задержался. Как единственный член Тайного совета, уже знавший о прибытии Марии, он имел время для подготовки меморандума по этому вопросу. Его меморандумы, в которых он каждый раз рассматривал доводы за и против в упорядоченной форме, были широко известны. Теперь он достал из-за пазухи лист бумаги.

– Ах, дорогой Сесил, я ждала этого. – Елизавета взяла документ. – Как долго вы трудились над ним?

– Всю ночь, ваше величество. Должен признаться, это дело глубоко тревожит меня.

– Похоже, ваш Уолсингем опасается худшего.

– Он… бдительный человек, ваше величество.

– О, Сесил, что мне делать?! – воскликнула она. – Я никогда не оказывалась в таком затруднительном положении!

Сесил невольно улыбнулся:

– Вы не раз оказывались в худшем положении, когда на кону стояла ваша жизнь. И вы всегда поступали дальновидно и благоразумно; не сомневаюсь, что вы и сейчас поступите так же. Но помните, что вы имеете дело с человеком, который един в двух лицах. Есть Мария, помазанная королева, отстраненная от власти и подвергнутая гонениям, которая сейчас не знает, где приклонить голову. Эта женщина потеряла мужа и сына, свой трон и свою страну. Как и вы, она человек из плоти и крови, который дрожит от холода и страдает от голода. Она пробуждает жалость. Другая Мария – это политическая креатура, орудие католической церкви, которое может быть каким угодно – даже деревянным с зеленой кровью, если оно может служить их символом. Эта женщина – ваш смертельный враг. Она внушает страх и уважение. Относиться к одной с жалостью и добротой, а к другой с опаской и осторожностью, когда обе уживаются в одном теле, – чрезвычайно трудная задача.

– Почему она отправилась сюда?! – воскликнула Елизавета.

– Вы должны быть благодарны за то, что она сейчас не во Франции, – настаивал Сесил. – Вы можете воспользоваться этим обстоятельством в своих целях.

– Ох, оставьте меня, – устало произнесла Елизавета. – Дайте мне изучить ваши доводы.

После его ухода она развернула документ и начала изучать его. Страница была исписана аккуратным почерком Сесила.

Pro Regina Scotorum[5]5
  «За королеву Шотландии» и (ниже) «Против королевы Шотландии» (лат.) (примеч. пер.).


[Закрыть]

Она добровольно явилась в Англию, доверившись обещанию помощи от королевы Елизаветы.

Она была незаконно осуждена, ибо подданные схватили ее, заточили в тюрьму, обвинили в убийстве ее мужа и не дали ей возможности лично ответить на обвинения или выступить в свою защиту в парламенте, который осудил ее.

Она королева, не подвластная никому и не обязанная по закону отвечать перед своими подданными.

Она предлагает оправдать себя в присутствии Елизаветы.

Con Regina Scotorum

Она способствовала убийству своего мужа, которого сделала публичной фигурой, равной ей по своему положению. Таким образом, ее подданные были обязаны найти и покарать преступника.

Она защищала Босуэлла, главного убийцу, и поддерживала его замыслы.

Она обеспечила его оправдание с помощью юридических уловок.

Она способствовала его разводу с законной женой.

Она притворилась, что Босуэлл насильно овладел ею, а потом вышла замуж за него и упрочила его власть до такой степени, что никто из вельмож не осмеливался перечить ей.

Босуэлл насильно удерживал ее, однако, когда ее дворяне пришли ей на помощь, она отказалась отречься от него и способствовала его бегству.

Судя по всему, ее величество, королева Елизавета не может помочь ей, допустить ее в свое присутствие, вернуть ее на трон или позволить ей покинуть Англию до суда над нею.

Значит, будет суд. Другого выхода не остается. Елизавете казалось, что мир в ее стране, так тщательно взращиваемый в течение десяти лет, теперь находится под угрозой. Королева Шотландии пришла, чтобы посеять раздор в ее владениях.