Электронная библиотека » Маргарет Джордж » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 12 ноября 2024, 08:21


Автор книги: Маргарет Джордж


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Маргарет Джордж
Нерон. Блеск накануне тьмы

Лидии Маргарет,

экстраординарной внучке


Margaret George

THE SPLENDOR BEFORE THE DARK


Copyright © 2018 by Margaret George

All rights reserved


Карта выполнена Юлией Каташинской


© И. Б. Русакова, перевод, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука®

Я БЛАГОДАРНА

Работа над историческим романом связана с серьезными исследованиями, и лучшее, что подарил мне этот трудоемкий процесс, – знакомство с людьми, которые охотно приходили на помощь, не жалели своего времени и разделяли мой энтузиазм в отношении императора Нерона.

Я искренне благодарна Бобу Фейбелу, любителю классики, – именно он первым предложил мне выбрать Нерона в качестве героя; профессорам Античности Барри Б. Пауэллу и Уильяму Айлварду из Висконсинского университета в Мэдисоне – за их переводы с латыни и греческого, а также за то, что постоянно держали меня в курсе новых публикаций и предстоящих лекций; Беле Сандор – почетному профессору инженерной физики Висконсинского университета в Мэдисоне и мирового уровня эксперту по механике древних гоночных колесниц; Сильвии Проспери – настоящему «Friend in Rome»[1]1
  Дословно «Друг в Риме» – компания, организующая частные экскурсии. – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть]
, которая организовывала для меня знакомство с местами, связанными с жизнью Нерона, расположенными вдали от проторенных туристических маршрутов; благодаря ей я побывала в Антиуме, на озере Неми, видела Сублаквей и Портус. Доктору Эрнсту Р. Тамму и Розанне Тамм – они переводили для меня немецкие тексты о Нероне и всячески помогали в работе над этим романом.

Я благодарна Ричарду Кэмпбеллу, энтузиасту Рима, чьи реконструкции и группы в Facebook[2]2
  Деятельность американской транснациональной холдинговой компании Meta Platforms Inc. по реализации продуктов – социальных сетей Facebook и Instagram – запрещена на территории Российской Федерации.


[Закрыть]
«Roman Army Talk» и «Women in Roman and Ancient Reenacting» послужили для меня отличными источниками информации, касающейся спорных вопросов и тайн Древнего Рима.

Я также благодарна Клэр Зайон, моему надежному, вдумчивому и проницательному редактору и ее редакционной ассистентке Лили Чой.

Я признательна команде по рекламе и СМИ «Berkley», в особенности Лорен Бернстайн, Джин Ю и Джессике Мангикаро за их воодушевление и свежие идеи.

Я бесконечно ценю работу Кэрол Фитцджеральд и ее команды в «Authors OnTheWeb», которые создали мне мирового уровня веб-сайт.

И как всегда, я от всей души благодарю моего бессменного, незаменимого агента в Соединенных Штатах Жака де Шпельберха и моего агента в Великобритании Эндрю Нюрнберга из «Andrew Nurnberg Associates International».

И конечно же, я благодарна всем сотрудникам издательского дома «Pan Macmillan», который издал все мои романы, за наше счастливое и многолетнее сотрудничество.

И наконец – последнее по счету, но не по важности: я безмерно благодарна моим терпеливым родным, которые смиренно согласились с тем, что Нерон надолго загостился в нашей семье.




I
Нерон

Я проснулся на рассвете, в тот туманный час цвета молочного опала, когда ты словно оказываешься вне времени. В первое мгновение я даже не понимал, где нахожусь, – наверное, таким видит и ощущает мир новорожденный, которого при появлении на свет никто не пожелал взять на руки.

Слабый ветер пробежался по моему телу. Я не пошевелился.

Морской бриз, значит я где-то на берегу.

Приподнял голову и сразу очутился в знакомом мире: я в Антиуме[3]3
  Антиум – очень древний город в Лации на далеко выдающейся в море скале, любимое местопребывание римской знати. Известен храмами Эскулапа, Нептуна, Фортуны, а также дворцом Нерона, здесь родившегося.


[Закрыть]
, на своей вилле, лежу в спальне с видом на море.

Тихо, чтобы не разбудить Поппею, встал с постели. Поппея улыбалась – ей снилось что-то очень приятное, то, от чего она получала наслаждение.

Наслаждение… Наша жизнь в Антиуме была прекрасна. Здесь, достаточно далеко от Рима, можно было обрести уединение на берегу моря и хоть ненадолго отогнать мысли о государственных делах.

Все так же тихо я прошел к окну и раздвинул тонкие занавески. Глядя на горизонт, невозможно было понять, где кончается небо и начинается море.

Бледная луна плавала в облаках. Накануне ночью она была яркой и вызывающе контрастной, а теперь, хоть и оставалась полной, поблекла, и силуэт ее стал расплывчатым.

Ночь накануне… Какой это был восторг! Я прочел со сцены перед публикой финал своего эпоса о Троянской войне – «Падение Трои». Тяжелая работа над эпосом изматывала меня больше года, но последние несколько дней – это был настоящий прорыв, шквал вдохновения!

Пришло время, и я, подарив миру результат своего труда, получил в ответ ту ни с чем не сравнимую радость, которую испытывает автор, когда его произведение после долгих мук творчества наконец появляется на свет.

И Антиум был лучшим местом для такого события, ведь именно здесь двадцать шесть лет назад родился я сам. Роды были тяжелыми – я выходил из чрева матери ногами вперед, а это, как говорят, дурной знак. Но имелись и добрые предзнаменования. Кто знает, какие из них важнее и к каким стоит прислушиваться?

Ответ на поверхности: я император уже девять лет и получил пурпурную тогу[4]4
  У древних римлян тоги пурпурного цвета имели право носить только императоры, цари, судьи и полководцы.


[Закрыть]
в юном возрасте, настолько юном, что в былые времена о таком никто и помыслить не мог.

И мне есть чем гордиться.

Одно из главных моих достижений – мировое соглашение с Парфянским царством – нашим историческим недругом. И это соглашение после стольких лет вражды мне удалось достичь не оружием, а дипломатией.

Я даровал Риму великолепные термы, театр, крытый рынок и, чтобы защитить наши морские пути, провел инженерные работы по усовершенствованию гаваней.

И более всего я хотел подарить, привить Риму эстетику Греции, а это было гораздо сложнее, чем строить новые здания или прокладывать каналы.

Но я знал, я был уверен, что достигну поставленной цели. И довольная публика в театре накануне вечером была тому доказательством.

Многие прибыли из Рима специально, чтобы услышать мое исполнение на кифаре – греческом инструменте музыкантов-виртуозов; сам Аполлон играл на кифаре.

Да! Как только римляне услышат ее чарующие звуки, они уже никогда не смогут отказать себе в этом бесценном наследии Греции.

Я с любовью посмотрел на свою кифару: прислоненная к стене, она словно бы отдыхала после тяжелого вечера. Кифара – совершенный инструмент, а у меня к тому же был лучший и самый терпеливый из учителей – Терпний. Мне всегда важно сознавать, что он где-то рядом, и сейчас благодаря ему мысль о скором возвращении в Рим не была такой уж тягостной.

Светало, и я невольно увидел оставленные на столе запечатанные в цилиндрические футляры донесения. Их доставили вчера. Отправитель – моя правая рука Тигеллин – префект преторианской гвардии. Но я пока что не мог заставить себя их просмотреть: наступающий день был слишком хорош, чтобы вот так взять и испортить его мелкими заботами о пошлинах на ввоз товаров, о стоимости ремонта акведуков или проблемами передвижения груженых повозок по городу.

Если вам кажется, что жизнь правителя империи – это, образно говоря, наполненные величием и роскошью ванны, уверяю: вы заблуждаетесь. Император изо дня в день решает сотни вопросов, начиная от налогов и пошлин и заканчивая дипломатическими договорами либо военными стратегиями.

Депеши Тигеллина… Я верен своему долгу и обязательно их прочитаю, только чуть позже, а это утро будет посвящено отдыху и планам по неминуемому возвращению в Рим.

Антиум – прекрасное место, где можно переждать римскую жару, но долг обязывал меня председательствовать на августалиях[5]5
  Августалии – августовские игры. В Древнем Риме – торжественные празднества и игры в честь Октавиана Августа.


[Закрыть]
, которые начинались первого числа, то есть уже через две недели. Их кульминация приходилась на тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый дни месяца, каждый из которых был посвящен, соответственно, покорению Далмации, победе в морском сражении при Акциуме и победам в Египте.

На этих празднествах традиционно устраивались конные бега и состязания на колесницах, и единственное, что влекло меня в римское летнее пекло, – надежда, что мои тренеры позволят наконец сделать то, к чему я так давно стремился, – принять участие в гонках.

О да, я правил колесницами! И у меня был довольно большой опыт в этом деле, но я никогда не участвовал в настоящих гонках.

Считалось, что гонки на колесницах крайне опасны, и это правда – количество нечастных случаев и даже смертей среди возничих служило тому доказательством. Но при всем этом гонки на колесницах дарили такой запредельный восторг, какой вряд ли испытаешь, принимая участие в других состязаниях.

Мой дед был прославленным колесничим, он одержал множество побед в гонках, и я надеялся, что этот дар передался мне по наследству.

«Прости, цезарь, – сказал однажды мой тренер, – но когда возничий вылетает из колесницы и его насмерть затаптывают лошади – это часть развлечения и скорбят о нем только его родные. Но если на гонках погибнет император, о нем будет скорбеть вся империя».

Тигеллин выразил ту же мысль, но более прямолинейно.

«С твоей стороны безответственно даже думать о том, чтобы брать на себя такие риски, – заявил он и, выдержав паузу, продолжил: – Тем более что у тебя нет наследника. Ты хочешь высечь искру, из которой разгорится гражданская война, как та, которую мы получили после убийства Юлия Цезаря?»

Нет наследника. Это – настоящая боль. У меня была дочь, но она умерла в младенчестве.

«Нет, не хочу», – признал я.

Погрузить Рим в такую агонию… Нет, я никогда не пошел бы на это. Но я страстно желал принять участие в гонках колесниц и молил богов даровать мне защиту. Раньше они мне никогда в ней не отказывали, почему вдруг откажут в этот раз?

Вместе с тем я никак не мог выкинуть из головы пророчество сивиллы[6]6
  Сиви́лла – в античной культуре пророчица и прорицательница, экстатически предрекавшая будущее, зачастую бедствия.


[Закрыть]
из Кум.

«Огонь станет твоей погибелью, – поведала она. – Огонь поглотит твои мечты, а твои мечты – это ты сам».

Однако во время гонок колесниц не разжигают огня, и значит, если внимать ее пророчеству, мое участие в гонках не грозит мне погибелью. Что же до любого другого рода возгораний – в Риме были сформированы когорты хорошо подготовленных пожарных.

Но может, кумская сивилла, говоря об огне, имела в виду нечто другое? Если огонь в ее пророчестве – это метафора? Гнев, похоть, непомерные амбиции… Описывая все эти страсти, мы зачастую сравниваем их с неким пожирающим нас пламенем.

Моей пламенной страстью было искусство, и значит, согласно пророчеству сивиллы, оно же и станет моей погибелью?

«Гони прочь эти мысли, тебя ждет прекрасный день, – сказал я себе, тряхнув головой. – Ты будешь пить охлажденный сок из персидских персиков и гулять вдоль берега моря с женой, дороже которой у тебя нет никого на свете, а потом снова взойдет луна…»

И я вышел на террасу, чтобы полюбоваться жемчужно-бледным небом, обещавшим чудесный спокойный день.

* * *

Когда Поппея проснулась, утро уже давно наступило, а я успел ознакомиться с донесениями из Рима – все, как я и ожидал, были невыносимо скучными – и правил свой эпос о Трое.

Поппея встала с постели, и шелковое покрывало сползло за ней, слово шлейф славы. На ее шее поблескивало широкое золотое ожерелье, которое я подарил ей накануне. Поппея не рассталась с ним, ложась в постель, и теперь с нежностью поглаживала кончиками пальцев.

– Говорят, холодный металл не способен выразить любовь, – заметил я, – но на твоей шее он выглядит очень даже нежно.

Ожерелье я заказал купцу из Индии. Его оформление было связано с астрологией, и украшавшие ожерелье драгоценные камни символизировали планеты, Луну и Солнце.

– С золотом легко спать, – улыбнулась Поппея. – А мне, признаюсь, оно даже навеяло очень приятные сны.

– О, эти дарованные золотом сны!.. – Я встал, обнял Поппею и, прижав жену к себе, уже не почувствовал контраста между теплом ее тела и прохладой ожерелья. – И металл больше не холодный.

За окном сверкали и переливались в полуденном солнце морские волны.

– Давай сегодня прогуляемся до грота, мы ведь там еще не были, – предложил я.

Древний грот в противоположном от виллы конце набережной уходил далеко вглубь скалы. Меня всегда привлекали эти пещеры, хотя бы потому, что с ними было связано множество мифов о богах.

Поппея потянулась, заложила руки за голову и тряхнула волосами янтарного цвета – янтарь, такой богатый и насыщенный множеством оттенков, от красно-коричневого до золотистого, всегда меня завораживал.

– Да, пожалуй, сходим, тем более скоро возвращаться в Рим, – согласилась она, но без особого энтузиазма. – Только попозже, хорошо? Даже удивительно, откуда у тебя столько энергии после вчерашнего вечера и ночи.

Выступление на публике воодушевляло меня, а праздность, наоборот, истощала, но я вряд ли смог бы объяснить это Поппее.

– Встретимся на террасе, – кивнул я.

Мне не терпелось выйти на свежий воздух.

Спустя какое-то время мы сидели на тенистой террасе, молчали и просто смотрели на горизонт.

Мне нравилось это состояние, когда можно ни о чем не думать, а с полузакрытыми глазами заново проживать события прошедшей ночи.

Слуги принесли подносы с едой и расставили на столе блюда с холодной бужениной, кефалью, яйцами, оливками, сосновым медом, хлебом и вишнями. И еще два кувшина с соком и тарентинским вином.

Я лениво протянул руку и взял с блюда горсть вишен.

Поппея так и не сняла ожерелье, только прикрыла его палантином.

– Не могу пока с ним расстаться, – призналась она.

О, если бы другие, те, кого я осыпал своими дарами, были способны так открыто выказывать свою признательность!

Я как раз передавал Поппее блюдо с яйцами и оливками, когда на террасе появился запыхавшийся, взмокший от пота и весь покрытый пылью гонец в сопровождении двух стражников виллы. Лицо его искажала гримаса, как будто он испытывал страшную боль или невыносимые душевные страдания. Лица стражников были не лучше.

Я резко встал, идеальный день остался в прошлом.

– Цезарь! Цезарь! – Гонец упал на колени и умоляюще сжал ладони на груди. – Я прибыл из Рима, от Тигеллина.

– Так, и с чем он тебя прислал?

– Рим горит! Рим в огне! – срывающимся голосом просипел гонец. – Пожар вышел из-под контроля!

– Рим в огне? – Я все еще не мог понять, что происходит.

– Да! Да! Пожар начался в Большом цирке, загорелась одна из лавок в южном конце.

– Когда?

К этому моменту Поппея тоже встала, я боковым зрением видел, как она крепко ухватила пальцами золотое ожерелье. Да, моя жена больше не поглаживала золото и драгоценные камни, она вцепилась в ожерелье и не отрываясь смотрела на гонца, а я чувствовал, как ей передается моя тревога и даже ужас.

– Позапрошлой ночью. Северный ветер раздул огонь. Пожар распространился по всему цирку, а потом начал подниматься на холмы.

Рим во время пожара превращался в огненную ловушку. В нашей истории было много пожаров, поэтому Август и создал корпус вигилов[7]7
  Вигилы (лат. Vigiles) – бодрствующие отряды, которые были призваны тушить или предотвращать пожары в Древнем Риме.


[Закрыть]
из семи тысяч человек. Сейчас ими командовал Нимфидий Сабин[8]8
  Нимфидий Сабин – префект преторианской гвардии во время правления императора Нерона с 65 г. н. э. до своей смерти в 68 г.


[Закрыть]
. Он имел поразительное внешнее сходство с Калигулой, что позволяло ему заявлять себя как его родного сына. Но какое это теперь имело значение?

– А что пожарные? Они борются с огнем?

– Да, но не в силах его остановить. Огонь распространяется слишком быстро. Искры перелетают с крыши на крышу, на поля. Ветер разносит их повсюду. Пожар уже начал подниматься на Палатин![9]9
  Палатин – центральный из семи главных холмов Рима, высотой 40 м, одно из самых древнезаселенных мест в городе.


[Закрыть]

Я повернулся к Поппее. Стоял как оглушенный и не мог поверить в то, что все происходит в реальности.

Наконец обрел дар речи.

– Я должен идти, – сказал я жене и обратился к гонцу: – Поедем вместе, возьми свежую лошадь.

* * *

Из Антиума мы с гонцом в сопровождении двух стражников выехали в полдень, но темнота настигла нас еще на пути к Риму.

С каждой милей нервное возбуждение во мне нарастало. Я надеялся, что гонец преувеличивал или что огонь уже удалось сдержать и он успел уничтожить всего лишь несколько лавок на территории Большого цирка.

«Успокойся, успокойся, Нерон, – твердил я себе. – Ты должен сохранять трезвый рассудок».

Но в голове возникали и другие картины: Рим разрушен, люди погибли или остались в бедственном положении, исторические ценности утеряны навсегда. И все это при моем правлении, когда я отвечаю за свой народ.

«Рим разрушен при Нероне, город сгорел дотла, остался только пепел».

Мы поднимались на вершину холма недалеко от Рима, и город еще скрывался от глаз, но всполохи огня были видны очень хорошо: уродливые желто-оранжевые пальцы, пульсируя, тянулись в ночное небо.

Достигнув вершины холма, я с противоположного его склона посмотрел вниз, на охваченный огнем Рим. К небу поднимались клубы черного дыма и облака искр, взрывались раскаленные камни, в воздух взлетали горящие обломки досок. Дувший в лицо ветер обдавал вонью от жженой одежды, мусора и того, что не должно быть названо.

Это все правда. Так оно и было.

– Цезарь, стало еще хуже! – вскричал гонец. – И огонь распространяется все дальше! Смотри – он окружает холмы!

Огонь пожирал Рим.

И тут я вспомнил, как совсем недавно, прогуливаясь по Форуму, решил заглянуть в храм Весты[10]10
  Храм Весты – один из древнейших в Риме храмов, посвященный богине – покровительнице домашнего очага и расположенный на Римском форуме.


[Закрыть]
и там вдруг ощутил какую-то необъяснимую слабость и беспомощность, у меня даже затряслись руки и начали подгибаться колени. Тогда я растерялся и все гадал: что же такое со мной происходит, – а теперь понял: я не смог защитить «священный очаг Рима». А еще осознал значение слов сивиллы, ее пророчество об огне, который станет моей погибелью.

Это был переломный момент в моей жизни. Мое поле битвы. Смогу ли я выстоять? Одержу ли на нем победу?

Мой предок Антоний вступал в судьбоносные для него битвы дважды. Первая состоялась при Филиппах, и тогда он разгромил войска Цезаря, а вторая – при Акциуме, где он потерпел поражение от Октавия.

Либо мы с Римом погибнем вместе, либо вместе выживем.

Вне зависимости от исхода битвы выбора у меня не было: я должен был принять бой.

– Вперед! – крикнул я и ударил коня пятками. – Рим ждет нас.

И мы начали спускаться с холма в охваченный огнем город.

II

Спуск с холма не был таким уж крутым, но извилистые тропы, торчащие из-под земли камни и корни деревьев делали его довольно опасным. Впрочем, луна да еще и зарево пожара хорошо освещали весь склон.

Сердце колотилось в груди так, будто я бежал, а не ехал верхом, голова шла кругом, теплый влажный воздух был насыщен едкими запахами пожарища, и вдыхать его – сродни растянутой во времени пытки.

Нас бы наверняка атаковали полчища комаров, но дым и летающая в воздухе сажа успешно их разогнали. Огонь бушевал еще достаточно далеко, чтобы раскалить воздух вокруг нас, но мне все равно казалось, что я ощущаю его жар. С такого расстояния невозможно было разглядеть и оценить состояние каждого из районов города[11]11
  Древний Рим как город подразделялся на районы. Первоначально районы были известны лишь по номерам, позднее появились названия.


[Закрыть]
в отдельности.

– Говоришь, пожар разросся? – остановившись, спросил я гонца.

– Да! Когда я уезжал, он еще не вышел за границы одного района. Издалека вообще был похож на огромный костер, а теперь вот расползся во все стороны.

– Когда доберемся, уже рассветет, – заметил я, а про себя добавил: «И кто знает, что мы тогда увидим…»

Мы продолжали медленный спуск, и зловещее зарево становилось все ближе.

Пожар…

Что я к тому моменту знал о пожарах? Если честно, то почти ничего. Я сроду ни с чем таким не сталкивался, то есть не был свидетелем даже самого обычного возгорания в жилых помещениях. Единственный пожар, оставивший неизгладимый след в моем воображении, – это тот, в котором столетия назад погибла Троя.

Но я никогда не скупился на содержание и экипировку вигилов. Конные пожарные фургоны с водяными насосами, сотни ведер, пик, специальных топоров и крючьев и даже катапульты для сноса домов, чтобы предотвратить распространение огня, – все это было в наличии и готово к тушению пожаров, и сами вигилы были отлично натренированы.

Такая сила должна была одолеть огонь.

Но почему до сих пор не одолела? Отчего пожар захватывает все новые территории? Если вигилы не смогли его потушить, когда он был еще мал, каковы шансы, что они справятся с огнем, разросшимся до такой степени?

Ветер внезапно сменил направление и раздул пожар в новом месте. К небу взметнулся столб огня, в воздухе закружилось и почти сразу погасло целое облако янтарных искр.

Луна опускалась к горизонту на западе, а на востоке небо постепенно светлело, но все равно было еще очень темно, если не считать пульсирующего красного свечения впереди.

Мы начали подъем на очередной холм, и город исчез из поля зрения, но, как только мы поднялись на вершину, он оказался так близко, что я впервые ощутил кожей жар от бушевавшего огня.

Лошади тоже его почувствовали и начали фыркать и испуганно пятиться. Успокоить их было не так-то просто, но я довольно быстро унял свою. Удила врезались в ладони, и я подумал: «Вот бы хорошо и себя так же быстро взять в руки».

Насколько можно было судить с того места, где мы стояли, находиться в центре Рима было опасно, и огонь подбирался к Тибру с запада.

– В город зайдем с востока, – сказал я. – Где Тигеллин? Где Нимфидий?

– Они перебрались на Эсквилин[12]12
  Эсквилин – один из семи холмов Рима.


[Закрыть]
и руководят тушением пожара оттуда, – ответил гонец. – Палатин и Форум пришлось оставить.

Мы свернули на восток, ночь осталась позади, и теперь мы хорошо видели, как рычащий, словно дикий зверь, огонь посылает к небу черные облака клубящегося дыма.

Добравшись до Пренестинской дороги, сразу оказались во встречном потоке покидающих город людей. Все они были измотаны, несли на плечах свои пожитки и плакали – кто в голос, кто молча.

– Стойте! – крикнул нам кто-то срывающимся на визг голосом. – Поворачивайте! Только безумец пойдет в огонь! Бегите, бегите!

– Это – император! – крикнул другой.

И все, кто были рядом, взвыли:

– Спаси нас! Спаси!

Я смотрел на толпу убегавших от огня людей. Они и правда верили в то, что я в силах их спасти, что я могу усмирить этот чудовищный пожар.

Какая-то женщина бросилась вперед и начала цепляться за стремя моей лошади.

– Помоги! Помоги! – голосила она.

– Да! – пообещал я. – Я возьму на себя командование вигилами. Мы покончим с пожаром.

О, как же уверенно я это произнес! Как уверенно солгал…

По мере приближения к Риму толпы беженцев нарастали и уже затопляли всю дорогу. Ослы, ручные повозки, тюки, плачущие дети… Мы медленно прокладывали путь против течения людской реки и пытались на ходу хоть как-то их успокоить.

Впереди показались стены города и ворота на Эсквилин, через которые, устраивая давку, бежали из Рима спасавшиеся от пожара жители. И, только узнав меня, стражники ненадолго сдержали толпу и позволили нам проехать за ворота.

Я въехал в город и будто очутился на охваченной огнем арене. Еще совсем недавно я наблюдал за своим врагом издалека и вот теперь оказался с ним лицом к лицу.

Да, солнце взошло, но густой дым укрывал его своим темным покрывалом.

– Сворачивай направо! – скомандовал я.

Надо было найти место на Эсквилине, где Тигеллин устроил свой штаб. Неподалеку от садов Мецената был пост, откуда хорошо просматривался весь город.

Сады Мецената… Это же территория моего нового дворца, моего Проходного дома![13]13
  Переходный, или Проходной дом – свое название дворец получил потому, что его внутренние дворы, павильоны и декоративные бассейны были настолько обширны, что позволяли императору и его приближенным переходить с Палатинского холма на соседний, Эсквилинский холм.


[Закрыть]
Но нет, дворцу ничего не грозит, он слишком далеко от охваченных пожаром районов.

Слишком далеко? Еще недавно казалось, что соединить Проходной дом со старым дворцом Тиберия на Палатине – нерешаемая задача, но я ее решил, ведь так? Между двумя холмами всего одна миля, и Палатин уже пришлось эвакуировать.

Я посмотрел в сторону Проходного дома: картина не внушала опасений, огонь туда не добрался.

Как только поднялись на вершину Эсквилина, я сразу рванулся к каменному дому, где и в спокойные времена располагался сторожевой пост вигилов. Теперь здесь было множество солдат и пожарных.

У двери стоял Нимфидий, он что-то обсуждал с несколькими вигилами, тыкал пальцем в карту, которую держал в руке, и постоянно кривился. Это было так странно при его постоянно бесстрастном, что называется, каменном лице.

Нимфидий поднял голову и заметил меня.

– Цезарь! Слава богам, ты здесь! – воскликнул он так, будто и я был богом.

Что ж, надо было действовать соответственно и надеяться, что на этот короткий отрезок времени мне удастся превратиться в нечто большее, чем я сам.

– Прибыл так быстро, как только смог. А теперь доложи о масштабах бедствия. Я хочу знать все.

Нимфидий развернулся в сторону города.

С этой точки хорошо просматривались сотни разрозненных очагов огня с поднимающимися к небу столбами черного дыма и само тело пожара в центре.

– Все началось возле стартовых ворот цирка, – сказал Нимфидий. – Думаем, что причина возгорания – легковоспламеняющиеся товары в одной из тамошних лавок, например разные масла, которыми сдабривают всевозможные закуски для тех, кто приходит на зрелище. От той лавки огонь моментально перекинулся на соседние, где складировали ткани, древесину и все в таком духе. Хозяева лавок спали на вторых этажах, они успели спастись, но предпринять ничего не смогли. Сильный ветер разнес огонь по деревянным трибунам, а уже оттуда… – Нимфидий тяжело вздохнул.

– Это случилось ночью? – уточнил я.

– Да, глубокой ночью, но в полнолуние, так что видимость была хорошая.

Прекрасная полная луна, которой я любовался в Антиуме… Там она была ко мне благосклонна.

– Кто поднял тревогу?

– Ближайшая к месту возгорания когорта… Седьмая, – ответил Нимфидий и указал на определенную точку на своей карте.

– Ближайшая? Они же базируются на другом берегу Тибра! Оттуда до цирка в два счета не доберешься.

– Да, не повезло нам.

– Хуже, чем просто не повезло!

– К тому времени, когда пожарных подняли по тревоге и снарядили, огонь уже набрал силу и распространился по трибунам по обе стороны от арены. Широкая арена без каких-либо препятствий и сильный ветер сыграли на руку нашему врагу.

Сильный ветер. Да уж, не повезло так не повезло.

– Он запрыгнул на южный склон Палатина, – продолжил свой рассказ Нимфидий, – но почти сразу скатился обратно. Мы пригнали на место пожарные фургоны, да вот толку от них не было: шланги не могут посылать воду на такое расстояние. В итоге люди отступили, и мы призвали на помощь еще одну когорту. И все это происходило посреди ночи.

Порыв ветра швырнул нам в лица жалящий горячий пепел.

– Вот, держи. – Нимфидий протянул мне смоченный в воде носовой платок.

Я прикрыл платком нос и рот – вдыхать охлажденный воздух стало гораздо легче.

– И весь следующий день?

– Пожар распространялся. Нам было не под силу его остановить. Огонь, точно по волшебству, возникал вдали от источника пожара, так что мы не могли протянуть пожарные шланги так, чтобы создать открытое пространство.

Соседи помогали соседям, по цепочке передавали ведра с водой, но, обернувшись, понимали, что огонь уже напал на их жилье. Некоторые прятались от огня в домах. Их приходилось буквально силой вытаскивать наружу – они просто обезумели от страха. Мы попытались обливать дома водой с примесью уксуса – известно, что огонь очень его не любит, – но объемов такой смеси было крайне недостаточно, да и дотянуться до верхних этажей инсул[14]14
  Инсула – в Древнем Риме многоэтажный жилой дом из обожженного кирпича, высотой в пять-шесть этажей, с квартирами или комнатами, обычно расположенными вокруг светового двора и сдаваемыми внаем.


[Закрыть]
у нас не было никакой возможности.

– И где бушевал огонь к концу первого дня?

– Он распространился вокруг Палатина и Капитолийского холма. С наступлением ночи мы стали пропитывать водой одеяла и матрасы и раскладывали их под инсулами в ближайших к возгораниям районах – было понятно, что огонь неминуемо и очень скоро до них доберется и тогда люди на верхних этажах окажутся как в ловушках, а значит, у них останется один выход – прыгать в окна. Мы бегали по улицам и призывали людей эвакуироваться, попросту приказывали им уходить, но некоторые отказывались подчиниться, их отказ был замешан на страхе.

«Как всегда – нежелание признать опасность и отрицание угрозы напрямую связаны со страхом», – подумал я.

– И на следующее утро?

– Нужны были свежие силы – мы вывели в город отдохнувших пожарных и перегруппировались здесь, на Эсквилине. Семь когорт объединили своих людей и все имеющееся в наличие снаряжение. Я приказал подтянуть катапульты и приготовить их к работе. Надо было найти место для создания противопожарной преграды, но любая подходящая площадка к этому моменту уже попадала под обстрел из искр и горящего угля, так что мы всякий раз были вынуждены отступать. Вот тогда мы и послали к тебе гонца. Следовало послать раньше, но даже с нашим опытом нам трудно было признать всю тяжесть сложившейся ситуации.

– И дальше? Что вы обнаружили, когда рассвело?

– Огонь окружил Палатин и Капитолий с востока и запада, только северная часть, то есть Форум, была в безопасности.

– А теперь? – С такого расстояния я не мог разглядеть отдельные очаги пожара и еще никогда прежде так не злился из-за своего слабого зрения.

– Теперь, чтобы оценить обстановку, нам придется туда спуститься, – сказал Нимфидий. – И для этого надо хорошо подготовиться. Нам потребуются сырая одежда, маски, крючья, ведра и топоры. И еще заново заправить насосы водой.

– Медлить нельзя! Выступаем прямо сейчас!

– Цезарь, – взглянул на меня Нимфидий, – ты на ногах всю ночь. Тебе нужен отдых. Не стоит пополнять ряды измученных и обезумевших от страха и паники горожан. Чтобы вступить в бой с огнем, тебе потребуются не только силы, но и трезвый рассудок.

Вообще-то, особой усталости я не чувствовал, но и сказать, что я в норме, тоже не мог.

– Ладно, согласен. Куда идти?

– Мы тут устроили временный лагерь. – Нимфидий махнул своему помощнику и приказал: – Отведи императора туда, где он сможет отдохнуть. – Потом снова посмотрел на меня. – Оставайся там до полудня. Я за тобой приду, в город выдвинемся вместе.

Молодой солдат отвел меня к большому шатру на вершине холма. Внутри рядами стояли походные койки, на которых спали обессилевшие на тушении пожара вигилы.

В центре находился стол, где можно было подкрепиться, попить свежей воды, и там же врачи смазывали и перевязывали ожоги пострадавшим.

– Сюда, – сказал солдат и жестом пригласил меня пройти в отгороженное ширмами пространство.

Освещение здесь было более тусклым, а кровати – с подушками и покрывалами.

Не скрою, я с удовольствием опустился на ближайшую кровать и позволил солдату снять с моих ног сандалии. Сон навалился почти мгновенно – усталость пересилила все страхи, – и я погрузился в темную пучину сна, такую же черную, как клубы дыма над Римом.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 | Следующая
  • 2 Оценок: 2

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации