Текст книги "Девочка по имени Зверёк"

* * *

Господин Ка-Басет еще утром отправился по делам государственной службы в столицу, его ждали через несколько дней. В доме было тихо.

Бесшумно ступая, появилась госпожа. Тэху отметил, что на ее лице было скучающее выражение и уголки рта капризно опущены. Она меланхолично взглянула на Джети и, зевнув, отослала его с поручением на хозяйственный двор. А сама прошла в сад. Тэху подумал, что она отправилась купаться, и с сожалением проводил ее взглядом. Однако вернулась она довольно быстро и опять остановилась у портала. Ее жаркий шепот ошеломил Тэху:

– Я соскучилась по тебе, солдат!

Не успел он и рта открыть, как ее рука, жадно скользнув по его животу, замерла на набедренной повязке Тэху, совершив жест неподобающий, если не сказать – бесстыдный!

– Тийа!!! – Он задохнулся от такой откровенности. – Тийа, что ты делаешь!

Но в голосе его не было упрека. «О, боги! Какая непредсказуемая женщина!»

Она потянула его за собой.

– Я оставляю пост? – пробормотал он сам не свой, потому что хоть что-то надо было сказать.

Она лукаво обернулась и тоном Джети лениво обронила:

– Подумаешь, важный пост! Что вы тут караулите? Джети и один постоит.

В ее комнате царил полумрак. Белая кошка спрыгнула с ложа на пол, в самый центр солнечного пятна, и выгнула спину, точа когти о циновку.

– Тийа, – Тэху вдруг почувствовал страшную неуверенность, – я никогда не имел дело с благородной женщиной…

Она залилась смехом:

– Тэху, дурачок, ты сказал сразу две глупости: во-первых, что у тебя было много женщин, а мне сейчас совсем не хочется об этом слышать, а во-вторых, кажется, ты не представляешь, что тебе делать!

Он разозлился на себя и немного – на нее и, шагнув к ней, стиснул в объятиях так, что тревожно зазвенели браслеты.

– Не беспокойся, высокородная госпожа. Я знаю, что мне делать.

Она перестала смеяться:

– Оу! Ты сердишься?! Таким ты мне нравишься еще больше! Ах, какая сила бушует в тебе! Это то, что мне и нужно.

…Джети уже стоял у портала, когда Тэху вернулся на свое место. Друг ничего не спрашивал – Тэху ничего не сказал. Более того, когда подошедший вдруг Руметис раздраженно заметил, что некоторое время назад видел портал без охраны, Джети, честно глядя ему в глаза, спокойно заявил, что они выполняли поручение госпожи Тийи.

– Сразу оба? – с недоверием буркнул Руметис.

– У нас были разные поручения, – уклончиво, но твердо ответил Джети и нахально добавил: – Ты можешь справиться у госпожи.

Руметис был вынужден удовлетвориться таким объяснением и ушел. Тэху поблагодарил друга взглядом, но в ответ тот лишь с досадой и неудовольствием покачал головой.

* * *

Бирюзовый амулет-скарабей опять взлетал вверх с ладони: Тэху размышлял. Он удалился рано утром, еще до рассвета, в самую дальнюю часть сада, где уже кончалась зелень и за высокой каменной кладкой ограды виднелись пустынные песчаные холмы. Ему хотелось бы уйти еще дальше – туда, к холмам, забраться повыше. Казалось, что чем выше он поднимется на холм, тем яснее ему станет происходящее. Ясности не было.

Тэху получил, что хотел. Или это Тийа добилась своего? В любом случае его мужское самолюбие было удовлетворено. Его даже тешили тщеславные мысли: такая женщина принадлежит ему! Впрочем, принадлежит ли? И вообще, что мешает ему полностью расслабиться и радоваться? Эта мысль не давала покоя, и он попытался восстановить в памяти все детали происшедшего, чтобы осознать, в чем заключаются досадные помехи.

О, она оказалась страстной и непосредственной, не прятала своих эмоций, не скрывала желания. Но Тэху хотелось больше женственной мягкости, неспешных ласковых касаний, легких осторожных поцелуев… Чего-то такого еще… А она будто просто насыщалась после испытанного голода и торопилась, как спешит голодный ребенок, завидев блюдо со сластями. И словно подгоняла его, не намереваясь тратить на него лишнее время! Она обманула его ожидания и, кроме банального желания, не пробудила в нем чего-то главного. Чего? Он не забыл тех чувств, которые испытал, когда юная Аменэджем коснулась губами его грубой ладони. Просто-напросто – коснулась губами ладони! А его душу захлестнула нежность! И это было больше, чем он знал о женщинах до того. И оказывается, это было то, чего он ждал и от Тийи. Так получил ли он на самом деле желаемое?

Тэху помотал головой, отгоняя разочарование, и опрокинулся на спину – небо было безоблачно-синим, как его скарабей. Тэху немного успокоился и упрямо сжал зубы: «Я, вероятно, слишком тщеславен, госпожа, чтобы отказаться от тебя, но главное – я не верю, что не смогу пробудить твоей нежности!»

* * *

Госпожа скучала без него. Она сама сказала об этом Тэху. И еще добавила:

– В тебе есть нечто, к чему привыкаешь и без чего уже, кажется, не можешь обойтись. И мне нравится, как ты меня слушаешь!

Она оказалась еще и приятной собеседницей, образованной и тонко чувствующей. С явным удовольствием отвечала на его вопросы, часто находя их достойными ее похвалы, иногда забавными, нередко – остроумными.

А Тэху готов был выполнить любой ее каприз, любое, самое неожиданное желание, прийти на свидание куда угодно: в сад, к бассейну, в ее комнату, на плоскую крышу дома. Он словно забыл обо всех опасностях, грозящих ему в случае разоблачения. Но Тэху заметил, что она достаточно осторожна и всегда выбирает для встреч наиболее безопасное время и место. Он льстил себя надеждой, что она поступает так из любви к нему, хотя что-то неприятно подсказывало, что это просто известная опытность. Еще он заметил, что почти всегда, перед тем как проводить его, Тийа принимает какое-то снадобье из полупрозрачного зеленого сосуда. Он спросил ее взглядом: «Что это?» Она объяснила, и в словах ее прозвучали печаль и досада.

– Мой супруг слишком стар, чтобы иметь наследника. А ты молод и силен… – Она с удовольствием провела ладонью по спине Тэху и улыбнулась: – За то, что я нашла в тебе – твою силу, твою преданность, твои чувства ко мне, – я отдала бы все, что имею: дом, всю усадьбу, челядь! – Тэху отрицательно покачал головой: «Не хочу! Не нужно!» – Я знаю, знаю. А то, что ты хочешь, этого я тебе дать не могу, судьба мне этого никогда не простит: мне не подобает продолжать твой род! Больше не спрашивай меня об этом.

Это было более чем справедливо, но безрадостно для Тэху. И опять встала перед его мысленным взором нежная Аменэджем, и не вовремя вдруг вспомнились намеки Джети на женитьбу. И уж вовсе некстати он как-то увидел, что из опочивальни госпожи вышел красавчик Руметис. Ну, казалось бы, вышел – и вышел. Мало ли зачем вызывала госпожа старшего офицера? Но Тэху это не понравилось. Сильно не понравилось! И он хотел спросить ее: «Здесь бывает и Руметис?» Но, конечно, не спросил. Просто вошел и молча встал у двери, ожидая, что по ее взгляду определит все сам. Но взор госпожи был безмятежен, она, как всегда, прижалась к нему, и он простил ей и зеленый сосуд, и ее неизменную и такую досадную для Тэху торопливость, и вечный привкус опасности, и свою ревность к ее прошлому. Прошлому – без него. И даже (отчасти!) сегодняшнюю ревность к Руметису. Кажется, простил. Лишь бы Тийа сейчас была с ним и лишь бы это «сейчас» длилось вечно. А остальное?.. Пусть все идет как-нибудь само собой…

Сознание Тэху будто замерло, уснуло, остановило свою работу, ограничиваясь лишь размышлениями о высокородной Тийе – будто сном наяву. И когда время от времени оно вдруг пробуждалось, тогда сомнения, угрызения совести от чувства нарушенного долга и сожаления о безмятежной жизни в гарнизоне требовательно и мучительно-остро подступали к сердцу, впивались в самую душу и беспощадно терзали. И когда уже невозможно было терпеть, Тэху, не находя ничего лучше, напивался. Кого это могло беспокоить? Месяцы слились в один бесконечный день, исполненный страстью и восторгом, если госпожа была к нему внимательна, и – тоской и унынием, если обходилась без него или отсутствовала.

В конце концов в душе поселилась усталость. Безысходность и безнадежность его чувств, а также отвращение к самому себе из-за нарушенного табу были для нее хорошей почвой. Усталость в душе прижилась и больше не покидала Тэху.

* * *

Тийа заметила эту перемену в нем:

– Ты печален, солдат. Я больше не привлекаю тебя?

– Не говори так! Я хочу быть с тобой всегда. В этом-то все и дело!

– Всегда? Что ты знаешь о «всегда», Тэху? Тебе не будет хорошо со мной – всегда. Понимаешь? Этого не нужно! И не только мне, но и тебе самому.

Он даже испугался и оттого спросил с холодной усмешкой:

– Мое время истекло?!

– Только боги знают, сколько у нас времени.

– Тийа, я говорю о другом!

– Знаю. Ты хочешь остановить неостановимое.

– Тийа, ты говоришь загадками. Мне сложно понять тебя, я же солдат.

Она погладила его по щеке, как несмышленыша:

– Нам хорошо сейчас. Сейчас! Зачем ты думаешь о том, что будет завтра? Быть может, не будет и самого «завтра»? Или не будет нас? Что мы знаем об этом?..

– Я не могу не думать о…

Она прижала палец к его губам:

– Молчи. Я рассержусь. Ты стал слишком много думать! Меня это утомляет.

И он послушно умолкал, не смея перечить госпоже.

* * *

Видимо, никто не осмеливался ей перечить, даже ее сановный супруг. И несмотря на всю свою высокородность он давно нашел тот же простой способ, чтобы избавиться от своих негативных чувств, что и офицер, – напивался.

Однажды поздно вечером в помещение охраны прибежал взволнованный слуга господина Ка-Басета. Умоляюще сложил руки на груди, обращаясь к Тэху:

– Я очень прошу достойного офицера! Очень! Пойдем со мной, господин!

– Да что случилось?!

– Там господин Ка-Басет… Он был не очень воздержан сегодня за ужином… Много вина.

«Понятно, – подумал Тэху, – господин набрался, как последний матрос, а бедный парень не в силах перетащить эту тушу в спальню».

– Ну, пошли!

Ка-Басет был действительно отчаянно пьян. Сам он встать уже не мог, но произносил бесконечные тирады, и слуги с вынужденным почтением внимали. Никто не решался двинуться с места: Ка-Басет был чрезвычайно грузен и потребовалась бы помощь двух-трех человек, а это значит – тащить, а не помогать идти. Короче, Тэху явился вовремя. Господин это тоже отметил:

– А! Офицер! Я рад твоей компании. Эти болваны, – он обвел слуг глазами, – не способны поддержать беседы.

«Ну, на меня-то ты тоже напрасно рассчитываешь», – подумал Тэху, но на всякий случай кивнул. Ка-Басету это пришлось по вкусу. Он было предложил офицеру выпить с ним, но оказалось, что слуга предусмотрительно убрал кувшины, а Тэху так удобно подставил господину свое плечо и уже так крепко приобнял его за пояс, что не оставалось ничего другого, как отправиться в спальню.

– Ты прав, офицер, ты прав. Пора отдыхать.

А пробираясь по длинным коридорам, вдруг разоткровенничался:

– Ты считаешь, я много пью? (Тэху уклончиво пожал плечами.) Правильно, вполне в меру. Просто у меня есть причины. Ты знаешь, моя жена… Она ведь дивно хороша! Ты не находишь? (Неопределенный кивок.) Ну да, конечно, для тебя это не должно иметь значения: она ведь твоя госпожа! (Тэху сжал зубы.) А ведь мне хочется поколотить ее! А я не могу, не смею! Она, наверное, презирает меня, как ты думаешь? (Вновь невнятное движение плечами.) Считаешь, нет? Хорошо. А мне ведь есть за что ее поколотить. Она вполне заслуживает этого, и я имею право! Да, имею право как муж, а… – не могу! Как она хороша! И ведь, верно, опять кто-то из вас, офицеров эскорта, таскается в ее постель! Что ж ты встал, как истукан?

– Здесь темно, господин.

– А-а. Мы уже пришли. Вот сюда. Теперь иди, ты мне больше не нужен.

Слова «опять» и «ее постель» вонзились иглой в сознание Тэху. Ревность сдавила виски, мешала дышать, дергала и дергала сердце. «Тийа, я не могу тебя ни с кем делить!!!»

Господин наутро забыл все. Тэху не забыл ни слова. Он поклялся не говорить об этом с Тийей, но днем она сама вдруг спросила:

– Это ты помогал ночью моему супругу?

– Да, я.

– Он говорил обо мне?

– Да.

Тэху выжидал, но она явно не собиралась продолжать этот разговор. Он осмелел от ревности и готов был кричать и кричать, чтобы избавиться от навязчивой боли в душе, но как можно выдержаннее произнес:

– Тийа, он говорил, что…

Она перебила его с плохо скрываемым раздражением:

– Я знаю все, о чем мог говорить мой дражайший супруг!

В душе Тэху уже закипала злость, он начал терять самообладание:

– Тийа, я сам видел, как Руметис…

Ее глаза сверкнули гневом.

– Ах, вот что! Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Я не собираюсь оправдываться перед тобой, солдат!

Что-то заледенело у него в душе, он склонился перед ней с вымученной почтительностью:

– Прошу простить меня, госпожа. Я забылся и был непозволительно дерзок.

И, не спрашивая позволения и не оглядываясь, вышел.

* * *

Зимний туман непроницаемой пеленой лег на дом и сад. В туманной тишине, как в плену, замерло все вокруг и сама жизнь, казалось, остановилась.

Госпожа Тийа не покидала своих покоев. Господин Ка-Басет опять отсутствовал. Слуги лениво слонялись по дому. Скучала и охрана.

Тэху больше ничего не ждал от госпожи. Он даже зачем-то сказал Джети, что, возможно, его отправят обратно в гарнизон и, кажется, он даже рад этому. Джети хмыкнул и покачал головой:

– Меня-то ты не обманешь, приятель! И можешь сколько угодно трясти своей упрямой головой, я-то вижу, как ты мучаешься.

Потом он посоветовал Тэху послать госпожу куда подальше и как следует поразвлечься.

– Это тебя вылечит! – уверенно заявил он, и Тэху, не понимая себя, согласился.

У Джети слова с делом не расходились. В первый же свободный вечер (конечно же в отсутствие Руметиса) он затащил в их помещение двух служанок, работавших на кухне. Себе он выбрал темнокожую, смешливую, как он сам, Кумию, соплеменницу Пакхути. Тэху же «досталась» ее подружка – светловолосая, немного пугливая, немногословная девушка. Тэху спросил, как ее зовут и откуда она родом, но та отвечала так тихо и невнятно, что он ничего не разобрал, а переспрашивать ему не хотелось. Выпили пива, угостили девушек. Через некоторое время Джети куда-то увел Кумию, а Тэху улегся на свою циновку, равнодушно предоставив девушке делать все, что ей вздумается. Она что-то пробормотала – он не понял, но на всякий случай сказал:

– Можешь уйти, если хочешь.

Она тихо сидела рядом, и Тэху начал уже дремать, когда она все же пристроилась рядом с ним. Она дрожала всем телом, и он начал гладить ее по спине, как гладят перепуганное животное, чтобы успокоить. А когда девушка перестала дрожать, он обнял ее, закрыл глаза и представил себе Тийю…

* * *

…Госпожа появилась перед Тэху, как всегда, неожиданно:

– В чем дело, солдат? Почему я так долго тебя не вижу?

«Хороший вопрос!» – подумал он, сжимая пику и глядя перед собой как на параде, а вслух холодно произнес:

– Много работы, госпожа.

– Так много, что ты не можешь прийти?

– Да, госпожа.

– Ты ждешь от меня, быть может, оправданий?!

– Нет, госпожа.

– «Да, госпожа. Нет, госпожа», – вздохнула она. – Так-то ты меня любишь?

Ее голос был непривычно беспомощен, и Тэху, не выдержав, посмотрел на нее, но все же не смог удержаться от колкости:

– Моей госпоже стоит лишь приказать – любой из нас охотно откликнется. Как откликались до сих пор многие.

Он подчеркнул слова «любой» и «многие» и ждал, что она разгневается, топнет ногой, быть может, даже прогонит его. Подчеркнул намеренно, чтобы сделать больно и – чтобы прогнала. Но Тийа молчала. Глубоко задумавшись, прошлась по дорожке сада, зябко обнимая себя за плечи, остановилась перед ним:

– Да, ты прав: Руметис был у меня. Молчи! Это не то, что ты подумал! Видишь, я все же оправдываюсь перед тобой. А я нечасто перед кем-то оправдываюсь! Мы просто говорили, мне было скучно – он развлек меня. Нет, не то. Скажу, как есть, и да простят меня боги! Я начала привязываться к тебе, солдат. Крепко, всем сердцем. А этого нельзя, мне – нельзя! И я позвала Руметиса… – Неопределенная гримаска тронула ее лицо. – Пустое, не думай о нем. Ты не представляешь, как мне бывает одиноко!

Она поежилась, и Тэху захотелось обнять ее, укрыть, защитить. И безумно захотелось поверить.

– Вы все не понимаете меня. Ты чуть больше, чем другие, хотя и говоришь, что любишь. Как объяснить?! Ты зовешь меня туда, откуда для меня не будет выхода! Мое время танцовщицы великого Амона-Ра истекает, немного осталось. Я должна подготовиться, чтобы мне позволили участвовать в высоких мистериях, посвященных богу Себеку. Мое сердце должно оставаться свободным! Священные крокодилы это чуют и не подпустят к себе, их не обманешь, а ты и я…

Она не договорила, повернулась и ушла к себе, и Тэху пошел за ней…

…Закрыта дверь, тлеют угли жаровни, белая кошка дремлет в круге желтого света. Как все переменилось буквально за час! Сначала она все пыталась объяснить Тэху что-то важное и все говорила и говорила, сжавшись в комок перед огнем. Конечно, он ничего не понял, но не выдержал и обнял ее. Она затихла, и наконец в ней проснулось то чувство, которого он так долго ждал. Пустячное событие – она сама, раскинувшись на постели, случайно задела свой зеленый сосуд, и он упал и разбился – не обеспокоило его, но Тийа страшно побледнела и прошептала: «Неизбежность… нет выхода…» – и слабо улыбнулась ему: «Впрочем, воля богов… Я рада». А потом просто уснула в его объятиях, а он, почти счастливый, охранял ее сон, не смея пошевелиться. В эту минуту он был уверен, что по своей воле не оставит ее, что будет с ней столько, сколько она сама пожелает, а дальше… Дальше – воля богов.

* * *

Ка-Басет отсутствовал месяц или чуть больше. Но как-то утром, едва дом начал просыпаться, Тэху пришлось уйти от Тийи через скрытый выход из ее покоев из-за того, что в коридоре послышался шум: господин вернулся неожиданно.

До вечера в дом никто не входил. Запрещено было появляться не только во внутренних помещениях, но и на внешних балюстрадах. Всем, в том числе и охране. Слуги болтали, будто господин намеренно появился без предуведомления. Джети удалось вызнать, что хозяева к ночи отправятся на барке в низовье Нила. Зачем? Никто не знал.

Тэху овладело унылое беспокойство. Джети пришла удачная мысль, и они вдвоем отловили бестолково снующую взад и вперед Пакхути. Джети «допрашивал» ее самолично. Сквозь беспрерывное хлюпанье носом и заикания удалось понять, что действительно господа уезжают, охрану («Да-да, всех, я ничего не путаю, господин офицер!») переводят обратно в гарнизон до особых распоряжений, а специальных сообщений для господина Тэху нет («Я не ошибаюсь, господин офицер! К тому же госпоже даже собираться трудно: ей, бедняжке, сильно нездоровится»).

– Что с ней? – Тэху тряхнул Пакхути за плечи.

Нубийка отчего-то смутилась и, глупо хихикая, опустила глаза:

– Ах, господин Тэху! Как же я объясню? Я стесняюсь.

– Ну! Говори!

– Так бывает, господин офицер! Особенно первое время. Это обычно для первых месяцев.

Она воспользовалась тем, что Тэху оторопело выпустил ее руку, и сбежала.

Джети присвистнул и поднял брови:

– Ты понял?

– Понял, Джети. Это даже мне понятно.

Теперь он точно знал, что сделает все, чтобы увидеть госпожу. Чтобы получить ответ на вопрос: кто отец ее ребенка? Он готов был отдать свою жизнь, лишь бы узнать это!

Проникнуть в ее покои через второй вход было на самом деле не так уж сложно. В комнате, насколько он мог судить по голосам, находились две женщины: сама госпожа и ее рабыня-нубийка. Они собирали вещи.

– Тийа! – Он появился неожиданно для нее, и она вздрогнула. – Тийа, это правда?

Она немного удивленно смотрела на него.

– Тийа, кто отец ребенка?

Вместо ответа она перевела взгляд на нубийку, та поспешно вышла в главную дверь. Теперь Тийа смотрела на него – спокойно, но несколько странно: ему показалось – возмущенно. Потом, будто принуждая себя, произнесла:

– Тэху, сейчас не время. Уходи!

– Тийа, ответь – и я уйду!

– Дурачок, уходи сейчас же! Немедленно!

Он упрямо ждал. Но в этот момент вбежала Пакхути и горячо зашептала:

– Сюда идет господин Ка-Басет.

Тийа молчала. Потом поморщилась, прижала ладонь ко рту и осела на циновку. Пакхути, причитая, стала выпихивать Тэху вон.

Он вернулся к себе и лег, уставившись в потолок.

– Поешь, – предложил Джети.

Тэху не ответил.

– Узнал что-нибудь?

Тэху лишь помотал головой и отвернулся.

* * *

Больше он Тийу не видел: господин Ка-Басет, через домоправителя, запретил кому-либо появляться на дороге, ведущей к реке, и вывез супругу быстро и незаметно.

Дом опустел. Утром они, все трое, должны были вернуться в гарнизон. Впрочем, Руметис, по его собственным словам, получил особые указания от Ка-Басета и рассчитывал через некоторое время продолжить у него службу.

Тэху провел ночь без сна. Да и как бы он смог уснуть? Тысячи сомнений и вопросов роились в голове! Один из самых болезненных: беременность Тийи. Тэху был уверен, что Пакхути ничего не напутала. А в таком случае – кто отец ребенка? Не Ка-Басет, это точно. Но не Руметис ли? Тэху продолжал сомневаться. Он очень хотел тогда поверить Тийе. Очень! Даже себя убедил, что верит. Но где-то на дне сознания, как илистый осадок реки, притаилось сомнение. Чуть тронь – и сознание затуманивалось.

К середине ночи, когда самые черные и тяжкие мысли лезут в голову, будто разгуливаются все злобные духи Вселенной, Тэху не выдержал и, вопреки запрету (впрочем, потерявшему силу с отъездом хозяев), пришел в ее комнату. Вещи валялись по всей комнате, видимо разбросанные в спешке срочных сборов. Тут и там – платья, кушаки, покрывала. На туалетном столике беспорядочно свалены флаконы и украшения. Несколько бус брошено где попало. Он подобрал одни, из граната, и сел прямо на пол, перебирая их в руке. Прохладные бусины стучали друг о друга, как крошечные тамбурины, и это немного успокоило его.

Сжимая в кулаке бусы Тийи и обращаясь через вещь к самой хозяйке, словно выстраивая мистический мост между своим и ее сознанием, Тэху зашептал:

– Тийа! Скажи мне последнее – чей это ребенок?! Скажи мне, Тийа! Я хочу, я должен знать – чей?!!

Он сидел так довольно долго, сумрачно всматриваясь во влажный блеск гранатовых граней, и, видя уже не бусины, а глаза Тийи, повторял и повторял один и тот же вопрос: «Чей?!»

…Утренние сборы заняли немного времени. Их проводили домоправитель и прятавшаяся за кустами рыдающая Кумия, на которую недовольно оглядывался раздосадованный Джети.

Наскоро перекусив, они уже вышли на дорогу за имением Ка-Басета: Руметис впереди, отстав от него на несколько локтей – Тэху с Джети, – когда их догнал мальчишка, сын домоправителя:

– Господин Тэху!

Они с Джети остановились. Запыхавшийся мальчишка сунул что-то в ладонь Тэху и принялся извиняться:

– Я еще раньше должен был передать, да отец меня запер, и я побоялся.

Маленький кусочек папируса был изрядно потрепан, но слегка «поплывшие» в потной ладошке мальчика знаки все же складывались в ясно читаемое слово. Единственное слово – «твой». Мальчик требовательно дергал Тэху за край юбки и ныл не переставая, требуя награды. Тэху отсыпал ему столько меди, что тот живо смылся, очевидно боясь, что офицер передумает и отнимет такую щедрую награду за такую пустяковую услугу.

– Что это? – спросил Джети.

– Она мне ответила… – Тэху будто удивлялся, глядя на клочок папируса на ладони.

Джети грустно усмехнулся:

– А я-то, дурак, надеялся, что все позади.

– Верно, Джети, все позади.

* * *

Тэху был рад вернуться в гарнизон. Их с Джети комната, которую так никто и не занял, сдержанная молчаливая радость старины Нэхеба, дружеские хлопки старых товарищей по спине, лучезарный восторг в глазах малышки Аменэджем – все это было как бальзам для усталой души Тэху.

Им дали совсем немного времени, чтобы войти в ритм гарнизонной жизни и прежней службы телохранителей в корпусе «Верные фараону». И хорошо, что немного! Тэху хотелось скорее вернуть прежнее течение времени: звуки боевого барабана, гортанные команды офицеров, удары мечей новобранцев по деревянному тренировочному брусу. Пусть скорее все потечет привычным порядком! И пусть этот привычный порядок сотрет из памяти все, что произошло за последние месяцы! Но Тэху прекрасно понимал, что как бы рьяно он ни взялся за старую службу, как бы горячо ни выполнял привычные обязанности, от прошлого не уйти. И чем яростнее он пытался забыть, вырвать из души высокородную Тийу, тем острее становилась боль и тем яснее он понимал: это навсегда. Что ж (Тэху упрямо тряхнул головой), он справится, все равно справится, что бы ни случилось! Почему он всегда добавлял «что бы ни случилось»? Наверное, потому, что знал, что разрывом с Тийей дело не кончилось: то, что она носила теперь под сердцем его ребенка, делало Тэху беззащитным перед судьбой. Хотя, по правде сказать, он был рад. Не самому ребенку (которого он никогда не увидит), а тому, что это именно его ребенок. Его и Тийи! Он отчего-то был уверен, что это девочка: маленькая красотка, похожая на свою мать. Да, лучше бы это была девочка: она вырастет и выйдет замуж, а мальчик… Мальчику же по заведенному для таких деликатных случаев обычаю, чтобы не обнародовать внутрисемейных проблем, будет суждено носить родовое имя незадачливого мужа. Впрочем, какая теперь разница? Дальнейшее определит судьба, и не в его власти что-либо изменить.

Теперь он хотел сходить в храм Амона. Примет ли его Ра-Хотеп, как раньше? Тэху чувствовал, что многое в нем самом изменилось настолько, что это может повлиять не только на результат встречи со жрецом, но даже на саму возможность этой встречи. Он забыл! Забыл почти все, чему его учил жрец! Как-то раз, еще в имении господина Ка-Басета, он попытался вспомнить те знания, которые он получил, – обрывки сведений никак не укладывались в цельную стройную картину. Это сильно огорчило его, но жгучие глаза госпожи так кружили голову, что это мешало сосредоточиться. И тогда, непонятно зачем, с каким-то необъяснимым намерением он выбрил голову. Это совсем не понравилось госпоже (она с недовольством скривила хорошенькие губки), но больше он волос не отращивал.

Пока Тэху выбирал день для столь ответственного визита, пока собирался с духом, все откладывая и откладывая мероприятие, случилось то, что заставило его ускорить решение. С вечера пропал Джети, за ним – Руметис. Их не было почти сутки. Затем, также друг за другом, они появились: Джети – с осунувшимся бледным лицом, и Руметис – с невозмутимым видом, но с поджатыми тонкими губами. Джети сразу отозвал Тэху в сторону и, непрерывно оглядываясь по сторонам, горячо, отчаянно зашептал:

– Нас вызывали. Всех, даже наемников. Писцы фараона по требованию Ка-Басета начали следствие. Теперь их не остановить! Я разведал – наемники ничего не знают, кроме того, что исчезла Пакхути: то ли в суматохе сбежала, то ли госпожа ее успела куда-то сплавить. Я тоже ничего им не сказал! Следующим должны вызвать тебя. Но Руметис! – Джети промычал что-то нечленораздельное, затем зло сплюнул. – Он скажет все, что знает!

– И с большим удовольствием, – тихо закончил за друга Тэху. – А впрочем, это ведь не имеет значения: я уверен, что Ка-Басет сам обо всем догадался. А остальное – формальности.

Они помолчали, присев на камни. У Тэху засосало под ложечкой. «Вот и все…» – подумал он. Тоска змеей вползла в душу, обвила сердце. Джети торопливо заговорил, будто не давая Тэху прервать себя:

– Уходи, Тэху! Они убьют тебя, ты сам знаешь! Уходи к ночи, как стемнеет! Я придумаю что-нибудь, чтобы тебя хотя бы пару дней не искали. Ты успеешь уйти далеко!

Тэху поднял руку: «Молчи!» И приятель послушно замолчал. Раньше Тэху думал, что без Тийи жизнь его будет пуста, мертва, никчемна. Потом душа его наполнилась обидой и упреком: «Я отдал тебе часть моей жизни и всю мою душу, а что ты сделала с этим?!» Хотя… не знал ли он заранее, на что шел? Теперь он видел, что может жить и без Тийи. Может и хочет жить! Разум его был свободен, только вот сердце… Временами ему хотелось поднять лицо к небу, закричать и с силой выдохнуть-вытолкнуть имя Тийи из своего сердца навсегда! Но сбежать?! В этом было что-то жалкое, несообразное, недостойное! Он не мог и не хотел спасаться таким образом! Что ж, воля богов, как сказала бы Тийа. Гд е она теперь, его неверная, легкомысленная госпожа?

Надо идти к Ра-Хотепу. К тому же, видимо, именно в этом храме и будет суд. Чем раньше он туда придет – тем быстрее все кончится! Решение принято. Больше он не сомневался. Только очень не хотелось огорчать Джети. Он улыбнулся другу:

– Чтобы уйти далеко, нужно много серебра.

Джети не дал ему даже закончить:

– Я отдам тебе все, что у меня есть! И еще найду! Тебе хватит на то, чтобы добраться до моря. А там наймешься матросом и – куда угодно! Только уходи!

– Хорошо, хорошо. Я подумаю.

– Отчего-то мне не нравится твое «подумаю», – мрачно заметил Джети.

К ночи Тэху был полностью готов: надел лучшее, что у него было, вычистил и пристегнул к плечу кинжал, обулся, как на смотр. И еще зажал в левом кулаке свой амулет – скарабея. Для вида взял у Джети серебро. Он обещал Джети уйти к рассвету и просил его поспать, якобы для того, чтобы утром, на свежую голову, тот был бдительнее и прикрыл его уход. Джети выглядел более или менее успокоенным и наконец задышал в темноте ровно. Тэху аккуратно и тихо сложил серебро ему в изголовье, присел на свою циновку – теперь можно идти. Тоска не отпускала – он лишь стерпелся с ней за эти несколько часов и успел собрать все свое мужество, чтобы не струсить в последний момент и не поддаться уговорам друга. Ничто не скрипнуло, когда он встал, но тут же послышался подавленный голос Джети:

– Тэху, упрямый осел… Мне будет не хватать тебя…

Джети не спал. И по его голосу Тэху понял не только это, а еще и то, что друг ему не поверил и знает теперь, куда он отправляется на самом деле. Он подошел к нему в темноте и дотронулся до плеча – Джети вздрагивал. У Тэху не было слов, чтобы выразить ему свою благодарность за преданность и честность, он просто посидел немного с ним рядом. И ушел не прощаясь.

* * *

Тэху долго стоял во дворе храма, прислонясь спиной к расписанной алым и золотым колонне, вглядываясь в темный проем входа в храм. Он ждал Ра-Хотепа. Сомнения и терзания души отступили, смятение улеглось, хотя тоска по-прежнему цепко держала его за душу. «Ты доведешь это до конца!» – приказывал он себе, когда шел в храм. Теперь надо было дождаться жреца.

Шел час за часом. Солнце поднималось выше, укорачивая тени от колонн и его время, раскаляя мощенный каменными плитами двор. Почему-то не было слышно птиц. В полуденном мареве колебались фрески стен. Тэху мучился жаждой, но не смел уйти, боясь пропустить Ра-Хотепа.