Текст книги "По завету Гиппократа (сборник)"

Санаторий стал госпиталем

Война. В то светлое, обласканное ярким солнцем утро рокового дня 22 июня 1941 года никто в Кисловодске не знал, что на рассвете западная граница страны по всей её протяжённости была превращена в кромешный ад.

Оцепенели и кисловодчане, когда репродукторы изрекли громовые слова: «Сегодня в 5 часов утра фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз…»

Отдыхающие бросились на вокзал, к билетным кассам. Горожане, способные владеть оружием, собрав вещевые мешки, поспешили к военкомату, место которого стало самым оживлённым после дорожных станций.

Вселилась тревога и в сердца сотрудников санатория имени 10-летия Октября. Досрочно покинули здравницу отдыхающие. Опустели палаты, но работы прибавилось.

Директор санатория Шаповалов был освобождён от занимаемой должности. На воротах появилась вывеска: «Госпиталь № 5405». Начальником его был назначен майор медицинской службы Арон Моисеевич Дановский. Военнообязанная часть сотрудников была мобилизована, но закреплена на месте. Остальной персонал оставлен на правах вольного найма.

После предварительного согласования с руководством города и новым военным начальством было определено назначение госпиталя – многопрофильный. А это подразумевало: оборудовать, оснастить в каждом отделении соответствующие назначению операционные, перевязочные, закрепить за ними специалистов – оперирующих хирургов, лечащих врачей, медицинских сестёр, санитарок и прочий персонал. Средние и младшие звенья сотрудников необходимо было заново обучать специфике военной медицины.

В первом корпусе развернули два отделения восстановительной хирургии, во втором – урологическое и челюстно-лицевое, в третьем – глазное отделение, в четвёртом – отоларингологическое.

Но такое деление раненых больных носило, можно сказать, относительный характер. Ибо ровно через месяц, когда начали прибывать в Кисловодск эшелоны, переполненные ранеными, укладывать их приходилось на имеющиеся свободные места во всех отделениях, предварительно отсортировав утяжелённых, требующих неотложного оперативного вмешательства.

В течение первых трёх недель непрерывного поступления раненых весь персонал госпиталя ни днём ни ночью не мог никуда ни на минуту отлучиться. Приказ начальника «Всем оставаться на своих местах» был, как и положено в военном учреждении, необсуждаемым.

По двенадцать – четырнадцать часов стояли хирурги у операционных столов, делая короткие перерывы для приёма пищи и прочих нужд. Многие из них в те напряжённые дни едва держались на ногах, а ведь бывали случаи, когда обессиленные от усталости и перенапряжения сил медики теряли сознание у операционного стола.

Когда переполнялись палаты, раненых приходилось устраивать в холлах, коридорах и вестибюлях. Там же теснились столы сестёр отделений. В итоге дело дошло до того, что пришлось под палаты оборудовать помещение клуба.

Неоценимую помощь хирургам госпиталя № 5405, впрочем, как и других госпиталей, – консультативную и практическую – в сложных случаях оказывали высококвалифицированные специалисты – главный хирург Минздрава РСФСР профессор Тимофей Еремеевич Гнилорыбов, ведущий хирург Кисловодска Евгений Юрьевич Крамаренко…

Август 1942 года. Опьянённые успехом фашистские орды устремились к предгорьям Северного Кавказа. Немцы были уже на подступах к Минеральным Водам. Началась срочная эвакуация раненых из всех курортных городов, в том числе и Кисловодска. Эвакуировал из своих отделений, в первую очередь тяжёлых больных в сопровождении медперсонала, и госпиталь № 5405.

Но не хватало ни санитарных, ни пассажирских поездов. Использовались пульманы, открытые платформы и всевозможный попутный транспорт. Через Кисловодск, в сторону гор, уходили партизанские отряды, отступали армейские тылы и потрёпанные в боях части отдельных войск.

Город был охвачен паникой. На автомашинах покидали свои кабинеты городские начальники. Заполнены были не только вагоны, крыши, тамбуры, но и на подножках последних эшелонов висели персонал госпиталей и раненые. Выздоравливающие и легкораненые красноармейцы и командиры, у которых уцелели ноги, собравшись группами, избирали кратчайший путь к Нальчику – по трассе пешком.

И всё же остались те из раненых, которых не успели эвакуировать, а двигаться они были не в состоянии. В городе была неразбериха.

И вдруг в последний день бегства и первый день безвластия из репродукторов донёсся голос:

– Граждане кисловодчане! Говорит врач Прозоровский. Я обращаюсь к вам с убедительной просьбой. На вокзале и на товарной станции со вчерашнего дня остались раненые, которых не успели эвакуировать. Мы, русские люди, советские граждане, не должны оставлять их в беде. Помогите медикам снести их в больницу Красного Креста. Она находится рядом с железнодорожным вокзалом, в здании бывшего санатория имени Семашко. Вы увидите: на крыше здания белый флаг с красным крестом. Может быть, среди вас найдутся желающие приютить некоторых раненых у себя на дому. Медицинские работники от Красного Креста будут посещать их патронажно и оказывать необходимую медицинскую помощь».

Доктор Прозоровский был старожилом Кисловодска. Его дом находился на ул. Чернышевского, 9.

Ещё в годы революции и Гражданской войны, когда сыпной тиф и голод лютовали как в армейских частях, так и среди гражданского населения, этот народный врач, как его называли жители Кисловодска, каждый день не только обходил кварталы, бесплатно посещая на дому тяжелобольных и, в особенности, бедных стариков и детей. Он ещё и посылал к голодающим свою домработницу с цибаркой кофе с молоком, подслащённым сахарином, чтобы как-то поддержать их. На своём подворье Прозоровский держал двух коров…

Немцы вошли в Кисловодск без боя, под гулкую трескотню мотоциклов и мерный шум автомашин. Вошли как хозяева. В первое время не проявляли своих изуверских действий. Знакомились с городом, населением, привлекали на свою сторону отщепенцев, способных на предательство Родины и своего народа.

Но недолго хозяйничали фашисты в кисловодских дворцах здоровья. В начале января они внезапно исчезли, оставив следы кровавых злодеяний под заснеженными холмами рвов и траншей.

Как только фашистские захватчики были отброшены за пределы Северного Кавказа, в Кисловодск начали возвращаться беженцы и эвакуированные. Во всех городах Кавминвод, в зданиях бывших санаториев, которые были не только разграблены, но и полуразрушены, вновь развернулись военные госпитали.

Госпиталь на базе санатория имени 10-летия Октября под № 5405 функционировал по прежнему своему назначению и с прежней нагрузкой. Начальником госпиталя стал подполковник медицинской службы Иван Яковлевич Кроль.

К концу войны, благодаря титаническому труду персонала всех звеньев госпиталя, были излечены и частично возвращены в строй 10 тысяч солдат и офицеров, а Кисловодск, ставший тогда городом-госпиталем, вернул к жизни, спас от тяжёлых ран 600 тысяч воинов. Среди выхоженных здесь ранбольных был и известный всей стране поэт Кабардино-Балкарии Кайсын Кулиев.

После войны, когда последние из раненых покинули палаты госпиталя № 5405, у главного подъезда монументального дворца здоровья по проспекту Мира, 1 /3 вновь появилась сияющая вывеска «Санаторий имени 10-летия Октября».

Многие из бывших сотрудников госпиталя были включены в штатное расписание лечебного учреждения, которому возвращено прежнее назначение. К старейшим сотрудникам, начавшим работать в санатории с первых лет, относился Л.М. Эрлихман. Это ему в своём историческом письме слал привет из берлинской тюрьмы Моабита Г. Димитров в 1933 году. Седоусый, седоглавый, беспокойный и внимательный к больным, вежливый в обращении с подчинёнными, Лев Моисеевич проработал заведующим первым кардиологическим отделением еще около десяти лет (до своей кончины).

Умножая здоровье

Заместитель главного врача по медицинской части А.В. Кузнецов был прекрасным специалистом-кардиологом. Это им ещё до войны в практику был внедрён электрокардиографический метод диагностики заболеваний сердца. Представительный, высокий, порывистый в движениях, он не умел скрывать свою неприязнь или симпатию к отдельным сотрудникам. Помню, однажды, от души насытившись «гуцульской» колбасой, Александр Васильевич слёг. Как принято в случаях заболевания начальников, его сразу окружили вниманием санаторные терапевты. Диагноз был вынесен с ходу – холецистит (воспаление желчного пузыря). Причина – злополучная жирная «гуцульская» колбаса.

Заведующие отделениями санатория каждодневно проводили соответствующее лечение, ощупывали, осматривали, а состояние больного продолжало ухудшаться. Данные лабораторных исследований подтверждали отягощение процесса. Но консилиумы наших терапевтов вновь и вновь подтверждали первоначальный диагноз, обвиняя во всём колбасу.

К счастью для Кузнецова, в это время в Кисловодске лечился профессор Тимофей Еремеевич Гнилорыбов. Кто-то додумался пригласить на консилиум этого блестящего специалиста, тем более знавшего Кузнецова по работе в госпитале. Гнилорыбов незамедлительно явился. Опросил больного, глянул на температурную кривую, прочёл анализы, затем, плашмя положив ладонь на живот, слегка ощупал его и, подняв голову, решительно произнес: «Немедленно в больницу на операционный стол». Видя, что присутствующие врачи глядят на него недоумённо, добавил: аппендицит, вероятно, флегмонозный.

Оперировал Кузнецова сам профессор Гнилорыбов. Его диагноз полностью подтвердился. До внутрибрюшной катастрофы оставались считаные часы…

Из бывших госпитальных работников в санаторий перешли врачи А.Л. Копцева, Е.А. Перекрёстова, А.П. Голюдова. Из медицинских сестёр – Т.Д. Казинцева, долгое время проработавшая старшей сестрой, Н.Д. Скорикова, В.Н. Шилова, А.А. Шаповалова, Р.А. Бейчук, Т.С. Качарова, А.Я. Свирь – сестра-хозяйка, позднее кастелянша санатория.

Главным врачом санатория в 1945 году был назначен Борис Николаевич Антонов – импозантный мужчина с суровым выражением лица, но с чуткой, доброй душой. За три послевоенных года работы главным врачом Антонов много сделал по ремонту, дооборудованию спальных корпусов, оснащению лечебно-диагностических кабинетов, благоустройству и озеленению территории. Для правильной постановки диетического и общеукрепляющего питания больных Антонов создал большое подсобное хозяйство в пригороде Кисловодска. Фруктовый сад и теплицы, позволявшие постоянно снабжать пищеблок санатория ягодами, ранними овощами и зеленью, помогали восстанавливать в организме больных дефицит витаминов.

Санаторий располагал также своим автохозяйством, а в районе станции Минутка – хозяйственным двором (до сих пор действующим) с участком для цветоводства, с парниками, где выращивались многолетние и сезонные цветы для здравницы. Долгие годы возглавлял это «зелёное хозяйство» специалист-любитель Евдоким Иванович Карпенко.

В 1948 году Бориса Николаевича перевели в Москву начальником Главного четвёртого управления Минздрава РСФСР. Сотрудники долго вспоминали о нём с теплотой, его добрые дела…

С 1948 года на место главного врача санатория заступил Евгений Арсеньевич Смирнов-Каменский. В первый день войны он ушёл на фронт, будучи главным врачом ессентукского санатория № 10, специализированного для больных, страдающих диабетом. После тяжёлого ранения, с переломом обеих ног, он более полугода лечился в госпиталях. Вернувшись после освобождения Кавминвод от фашистских оккупантов, он возглавил санаторий имени Калинина в Ессентуках, а потом и наш, в Кисловодске.

Отличительной чертой его, как руководителя, была объективность. Он никогда не восхвалял своих заместителей, начальников, на торжествах называл прежде всего имена рядовых тружеников. И это, на мой взгляд, было резонно. Ведь для людей должностных само положение есть похвала, причём постоянная.

Евгению Арсеньевичу, как человеку высокой культуры, был чужд меркантилизм. Он терпеть не мог «информаторов», проще говоря, ябедников. А наушничать некоторые были горазды.

В бытность Каменского главным врачом был реконструирован первый корпус санатория. Его фасадная сторона вместе с центральным входом и парадным подъездом была украшена величественными колоннами, по капитолию которых нависали каменные кружева фризов и карнизов. В потолок облицованного мрамором огромного вестибюля врезались изящные мощные колонны.

Поддерживая куполообразный, украшенный богатой лепкой свод столовой на втором этаже, также встали в ряд мраморные колонны. Холлы, лестничные перила, потолки коридоров и палат тоже были украшены карнизами. На крышах над центральным входом и над столовой поднялись изящные квадратные башенки и одна круглая. Всё это вместе с огороженными лоджиями по всей фасадной стороне сделало здание одной из достопримечательностей Кисловодска.

Коренной перестройке подвергся и лечебный корпус. Кроме того, много было сделано по благоустройству и озеленению территории санатория.

Когда время от времени в курортной газете вы читаете публицистические статьи профессора Е.А. Каменского, знайте – это наш неутомимый Евгений Арсеньевич, старейший курортолог Кавминвод.

В 1961 году Каменского сменил Рыбинский, переведённый сюда из Ессентуков, где он был главным врачом санатория «Ставрополье». За двухлетний период своей работы Рыбинский провёл большую научно-исследовательскую работу, за успешное завершение которой и был удостоен звания кандидата медицинских наук.

В 1963 году Герман Алексеевич возглавил вновь созданную Дирекцию по управлению группой санаториев Управления делами ЦК КПСС на Кавказских Минеральных Водах. Его заместителем по медицинской части была назначена Е.А. Перекрёстова. Главным врачом санатория имени 10-летия Октября стал Владимир Андреевич Карабанов, бывший врач-рентгенолог кисловодского санатория имени Кирова, кандидат медицинских наук, участник Великой Отечественной войны.

Много нового, передового было внедрено Карабановым в практику лечения санаторных больных.

Скажем, санаторий имени 10-летия Октября явился пионером лечения баротерапией при заболеваниях сосудов нижних конечностей. В работу коллектива были внедрены принципы научной организации труда и рационализации. Широкое распространение получили механизация и автоматизация отпуска лечебных процедур с помощью пультов управления в нарзанном отделении, ингалятории, физиотерапевтическом кабинете. Здесь же, впервые на Кисловодском курорте, были созданы отделения по реабилитации и психотерапии, которые успешно функционируют и по сей день.

За достигнутые успехи в лечении и обслуживании больных решением ЦК профсоюза медицинских работников в числе первых здравниц на Кавминводах нашему санаторию было присвоено звание коллектива коммунистического труда – было такое. А в 1984 году он был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Важно и то, что в санатории сложился здоровый коллектив. Вскоре после войны, демобилизовавшись, на работу сюда пришли бывшие фронтовики.

Медицинская сестра Мария Петровна Татолина, сероглазая девушка-сибирячка, бывший военфельдшер противотанковой роты, в самом пекле сражений прошла по дорогам войны. Мария Петровна до сих пор работает в нашем санатории диетсестрой столовой.

Лидия Ивановна Иванченко, фронтовая медсестра, приветливая, мягкая, исполнительная, только в День Победы надевала свой костюм, украшенный боевыми наградами. Много лет проработала она в электрокабинете санатория.

Татьяна Алексеевна Порохня, фронтовая санитарка из числа комсомольцев-добровольцев, прошла фронт от начала до конца. Как одну из лучших санитарок, её выдвинули на должность сестры-хозяйки. А через несколько лет на рабочем месте оборвалась её жизнь…

Александр Киселёв, бывший моряк Черноморского флота, поступил в санаторий механиком эксплуатационного цеха и в первое время не расставался со своей бескозыркой и тельняшкой. Многие годы этот простой рабочий парень возглавлял партийную организацию санатория. Теперь на заслуженном отдыхе.

Нина Петровна Матюшенко – тоже участница войны. Работала заместителем главного врача по медицинской части. Спокойная, скромная труженица. Как и на фронте, в работе она не жалела ни времени, ни сил и справлялась с любой нагрузкой. Если заболел ординатор и некем было его заменить, Нина Петровна, отложив дела, садилась в кресло врача и начинала приём больных. С сожалением провожал её коллектив на заслуженный отдых.

Перечисление имён замечательных сотрудников, проработавших в санатории двадцать и более лет, можно было бы продолжить. Они и создали основной костяк коллектива. Теперь на их опыт и традиции опираются новые молодые работники. А те случайные, нерадивые, которые не умеют, а вернее, не желают трудиться засучив рукава, вскоре отсеиваются, как шелуха.

Характерно, что бывшие фронтовики, госпитальные работники и труженики тыла, хлебнувшие из горькой чаши лихолетий войны, а потом и послевоенных, полных лишений времён, когда по уходу за новорождённым предусматривался лишь двухмесячный отпуск, а о яслях и детских садах думать не приходилось, сумели вырастить достойных детей. Не знали с ними горя, когда они росли, учились. Не знают и теперь, когда, став на ноги, они начали трудиться.

Это, видимо, потому, что не было в ту пору вседозволенности и росли ребята в трезвых, трудовых семьях. Им не было стыдно перед сверстниками за своих родителей, как теперь не стыдно родителям за своих детей.

В Кисловодске, бывшем городе-госпитале, и в других санаториях немало таких дружных, спаянных многолетним трудом коллективов. Немало в них работающих и ушедших на пенсию ветеранов войны и труда, которые скромно прячут в глубинах своей памяти великие заслуги перед Родиной и народом. И лишь где-то в узком кругу начнут рассказывать что-то такое, от чего не сдержишь слезу и подумаешь: ведь перед тобой человек, совершивший подвиг.

Вот так, например, соседка моя по старому дому, Евдокия Андреевна Резникова, медицинская сестра, проработавшая в одном из санаториев много лет, а потом – в госпиталях до и после оккупации, уйдя на пенсию, скромно доживает свой век в неблагоустроенной комнатушке в одиночестве. Любит она тихие уголки городского парка, но чаще всего посещает «своих» на братском кладбище. А «свои» – это бывшие ранбольные госпиталя № 3184, в котором Евдокия Андреевна работала до оккупации Кисловодска немцами.

Но бывали случаи, когда она, вступив в единоборство со смертью, одерживала победу. А бороться за чью-то жизнь ей, обслуживающей и палату обречённых, приходилось нередко. И место в этой маленькой палате не пустовало…

Положили однажды в ту палату очередного безнадёжного. Глянула Резникова на мощи, оставшиеся от человека, прикоснулась к руке, нащупала пульс – нитевидный. Посмотрела на смуглые, обострившиеся черты паренька и вспомнила приют в селе Александровском, куда её привезли семи лет, после смерти отца и матери. Было это в Гражданскую войну. Вот такие же лица бывали у ребят, умирающих от голода. Быть может, постигла бы и её эта участь, если бы не сибирский полк.

Командир полка, весь в портупеях, с маузерами на одном боку, с шашкой на другом, вихрем облетел тогда жалкие спальни детского дома, где лежали истощённые, обессиленные дети.

– Надо спасать! – заволновался командир полка, вскочил на коня и исчез.

А через час-два появились люди в красноармейской форме с корзинами, мешками, наполненными зерном и картошкой. Спасли детей от голодной смерти бойцы-сибиряки, а сами (многие из них) полегли в боях с контрреволюционерами и интервентами…

– Надо спасать, хотя бы попытаться, – решила Резникова.

Бросилась в столовую попросить стакан молока и яйцо.

Диетсестра с ехидцей ответила:

– Может, прикажете шашлычок подать?

– Шашлычок скушайте сами! – оборвала коллегу Резникова и обратилась к комиссару госпиталя, который знал её по работе в санатории.

– Не для себя ведь прошу, для умирающего, раненного в живот.

Дали и молоко, и яйцо. И приказано было давать каждый день.

– Елдаш, есть будешь? – шепнула Евдокия Андреевна, осторожно коснувшись костлявого плеча раненого.

Больной чуть приоткрыл глаза и через узкие щели тусклым взглядом уставился на сестру.

Резникова, показав на стакан, поднесла ложку ко рту больного. Больной, стиснув рот, отрицательно качнул головой.

– Надо, хотя бы несколько ложек. – Сестра поставила стакан на тумбочку, держа ложку в правой руке, левой попыталась разжать рот.

И вдруг, злобно сверкнув взглядом, раненый осыпал сестру отборным русским матом. Резникова знала, что этот больной не говорит по-русски, а ругаться научился.

– Ишь какой, небось хорошие слова не выучил, – улыбнувшись, сказала сестра и, разжав его губы, насильно влила несколько ложек.

Где уж было выучить хорошие русские слова пареньку, мобилизованному в далёком узбекском кишлаке. А что касается мата, наверное, слышал его он каждодневно на передовой. И адресован он был озверевшим в огненных схватках фашистам.

Елдаш постепенно начал принимать пищу и, к удивлению тех, кто поставил над его фамилией «крест», выжил – случаются чудеса и в медицине.

Немцы взяли Ростов. Военная угроза надвигалась на Кавказ. Торопились госпитальные врачи выписывать выздоравливающих, чтоб отправить в далёкие тылы или по месту жительства и освободить места прибывающим раненым.

Выписали и Елдаша, так он обращался ко всем, и эта кличка сохранилась за ним.

Прощаясь со своей спасительницей, медсестрой Резниковой, Елдаш, смущённо опустив влажные глаза, протянул ситцевый мешочек с кусочками сахара. Этот колотый сахар он откладывал от своей порции каждый день, а уходя, сказал: «Испасибо, сестра».

– Нет-нет, Рахмат, тебе далеко ехать, ещё пригодится в дороге, – ответила Евдокия Андреевна, крепко пожимая ему руку на прощание…

Хорошие люди во все времена делали жизнь краше, вдохновляли на великие подвиги, приносили радость обездоленным…

В последнее время у нас часто стали говорить о бюрократических привычках, сложившихся за годы застоя. Наверное, бюрократизм порождается не столько временем, сколько сложившимися особенностями общественного строя, дурно срабатывающими в тот момент, когда к власти дорвутся случайные люди с «застоем в мозгу» и «засидятся». Ладно бы, если сорняком разрастался формальный и бездушный бюрократизм чинуш, но ведь были у нас и мрачные времена сталинского абсолютизма, хмельного изуверства, ежовщины, безапелляционного садизма бериевского образца. И были вокруг наряду с легковерными и критически мыслящие.

А те, кто пришёл к власти позже, пусть не гении, но были среди них и незаурядные личности. По крайней мере, многие из государственных деятелей, которые лечились в санатории имени 10-летия Октября, прямо скажу, оставили добрую память о себе у обслуживающего персонала.

Помню, Георгий Сергеевич Павлов, управляющий делами ЦК КПСС, сменив в высшей степени культурного, доброжелательного Черняева, приехал на Кавминводы с целью ознакомления с группой подведомственных здравниц. Сотрудникам санатория имени 10-летия Октября было объявлено о времени и дне обхода высшего начальства. В ожидании мы суетились на местах.

По какому-то делу мне понадобилось пойти в соседнюю комнату. Переступив порог кабинета, я остановилась, услышав приближающиеся шаги и голоса людей. И тут же, под арочным сводом входа, в наш коридор вошла толпа всякого ранга начальства. Не решаясь уйти обратно или пройти мимо, я осталась стоять, смущённо взирая на вошедших и в то же время пытаясь увидеть незнакомое лицо нового начальника. В это время мимо, не обратив на меня внимания, быстро прошёл директор санаториев кавминводской группы и стал в конце коридора, откуда должен был начаться обход кабинетов лечебно-диагностического отделения.

И вдруг, отделившись от сопровождающих, ко мне подходит высокий, представительный мужчина, протягивает руку и приветливо говорит: «Здравствуйте, доктор! Как ваше здоровье? Как вы здесь поживаете?»

Новый управляющий оказался одним из бывших секретарей обкома, который когда-то лечился в нашем санатории. Мне думается, этим жестом был преподан урок вежливости нашему второразрядному начальству…

Владимир Алексеевич Малемин – заместитель управляющего делами ЦК партии, отставной генерал. В этом человеке было столько душевности, доброты и внимания к простым людям, что хватило бы на десяток святых праведников. Вот яркий пример.

Сносили дом одного из наших врачей. Взамен семье, состоящей из двух немощных старух, сына-подростка и матери, выделяли двухкомнатную малогабаритную секцию. Естественно, у хозяйки дома возник конфликт с горисполкомом. Коллега подключила меня на помощь, как председателя местного профсоюзного комитета. Схлестнулась и я с главой города. Но последний был неумолим.

К нашему счастью, в эти дни приехал в санаторий Малемин. Мы к нему – с жалобой. Владимир Алексеевич тут же связался по телефону с председателем горисполкома и отправился к нему один, пешком. И дело было улажено. Но только нас, «жалобщиков», смутили заверения председателя, который сказал авторитетному посетителю: «Ничего подобного! Меня не поняли! Мы даём вашему врачу трёхкомнатную квартиру»…

С июля 1987 года кисловодский санаторий имени 10-летия Октября возглавил Александр Николаевич Елизаров, ставрополец, окончивший медицинский институт, отслуживший действительную службу в рядах Советской армии. Молодой, способный, скромный, старательный, он не остался в тени, работая в Кисловодской городской больнице, заведуя кабинетом функциональной диагностики, а затем – медицинским отделением базового санатория «Красный шахтёр» в Ессентуках. Обогащённый опытом работы главного врача ессентукского санатория «Коммунист», удостоенный высшей оценки по организации здравоохранения, Елизаров принял почётную эстафету одного из лучших санаториев Кисловодска.

Сейчас нашу здравницу возглавляет В.С. Молчанов. Будем надеяться, что и он уверенно поведёт ее дальше, умножая достигнутые ранее успехи. Сплочённый годами, испытанный, дружный коллектив здравницы уверенно шагает в завтра.

Кисловодск, 1992 г.

В связи с распадом СССР санаторий имени 10-летия Октября перешёл в другое ведомство и носит новое название – «Жемчужина Кавказа». И спустя сто лет здравница пишет свою историю – новую. По-прежнему возвращая и умножая здоровье людям.