Текст книги "Восемьдесят четвертый 2.0"

Глава 11

1

Янус и Роджер вломились в квартиру рано утром, разбудили Уина и тут же включили мертвый до той пор телекран.

На экране тысячи людей заполонили улицы и площади. Над плотной толпой на Трафальгарской колебался огромный портрет Большого Брата. Уин поначалу не понял, что произошло. Смотрел, часто моргая.

– Я не верю, что он жив, – замотал головой Роджер. – Это какая-то чудовищная подстава.

Он выглядел подавленным и не замечал, что на лице ее застыло обиженно-растерянное выражение.

– Кто жив? – не понял Уин.

– Большой Брат.

Поначалу Уин решил, что это какое-то шоу в стиле новых королей Ти-Ви, но понял потом – всё взаправду. Люди в репортажах воспринимали происходящее супер-серьезно. А уж что там задумано властями – не разберешь. Реально Большой Брат жив, или провинциальный актер взялся воплотить его образ в жизни, ответа никто не даст. Никто точно не мог сказать, как он выглядел в годы Ангсоца и сколько ему тогда было лет. Портреты всегда изображали его сорокалетним мужчиной в расцвете сил. Хотя, если задуматься, ему должно быть за семьдесят, когда режим пал. Так сколько сейчас? Сто лет? На экране обезумевшие от счастья мужчины и женщины прижимали к груди портреты сорокалетнего красавца.

Телекран показывал две параллельные картинки – на одной толпа с охапками цветов и плакатами: «Большой Брат, вернись!» – осаждала «Серебряные ивы». Ворота усадьбы были закрыты, кордон из охранников в черном блокировал подъезд, но толпа напирала. Какая-то тетка билась в истерике, ее покрасневшее полное лицо, залитое слезами восторга, время от времени показывали крупным планом. Установленная на столбе камера, хищно помигивая красным, наблюдала за происходящим.

– Вот теперь-то Большой Брат покажет всему этому ворью, что такое Министерство Любви. Их всех – в комнату сто один и расстрелять! – кричал в микрофон корреспондента какой-то мужчина, годами чуть старше Уина. При этом на куртке у него был приколот значок с изображением Любимого Брата.

На параллельной картинке возле памятника Большому Брату толпа возлагала цветы – исключительно красные гвоздики. Из них уже выросла алая пирамида, скрыв постамент. А очередь все удлинялась, и цветы все несли. Одна картинка никак не коррелировалась с другой – если жив, то почему цветы, если умер, то почему радуются, что жив. Хотя и так было известно, что надгробие – только кенотаф.

– Я так плакала, так плакала, когда либероиды нам соврали, будто он умер! – отирала слезы крашеная блондинка лет пятидесяти.

– А у вас нет пострадавших в Министерстве Любви? – спросил корреспондент.

– А вот не нужно провоцировать! – Блондинка погрозила в ответ пальцем. – Вопросик с подвохом, думаешь, ты такой умный? Есть, конечно. Дед там погиб. Он был настоящий прол, но его убили враги, засевшие в Министерстве Любви. Засели, но возмездия не избегли! Большой Брат расправился с предателями из внутренней партии. И казнил их, всех казнил! – Уину казалось, что она говорит заученный текст.

– Они не имели права втаптывать имя Большого Брата в грязь! Он победил Евразию! Он сберег Океанию! – протиснулся к микрофону тощий темноволосый мужчина с запавшими щеками и лихорадочным блеском в глазах. – Люди тогда знали, что такое любовь к родине и ответственность за общее дело. Общее дело!

– Он победил Остазию! – завопила блондинка.

– Скажите спасибо, что всех этих либероидов не распыляют теперь в комнате сто один. А то давно пора! – вторил ей мужчина.

Уину казалось, что он спит, и видит это ББ-беснование в потном кошмаре.

Янус не мог сидя смотреть репортаж, он ходил по комнате взад и вперед, дважды выключал телекран, выкрикивая проклятия, потом тут же включал.

– Они не могут смотреть в будущее. Они не видят будущего, не размышляют о нем, не мечтают о нем. Не надеются, – бормотал Янус в такт своим шагам. – Почему люди живут так, будто отбывают срок? И больше всего боятся, что им не дадут отбыть его до конца. Боятся, то их могут вытащить из клетки и заставить вздохнуть полной грудью. Они рассказывают друг другу, как хорошо было прежде. Им позарез нужно это кровавое прошлое! Зачем им будущее? Они ничего не хотят делать для будущего! Не хотят даже о нем думать! Потому что не знают, каким оно должно быть. Нужно быть одновременно стратегом и тактиком, нужно уметь трезво оценивать реальность и в то же время обладать воображением и фантазией. Ложное прошлое позволяет присваивать себе выдуманные заслуги, так зачем нам думать о будущем! – его монолог мешался со слюнявыми воплями телекрана. – Они называют время Большого Брата «грандиозным успехом» и приобщаются к нему, поглощая облатки из плоти и крови замученных в Министерстве Любви. Они благодарят за право получить в наследство это величие. Любое напоминание о преступлениях они считают помоями, вылитыми на могилу Большого Брата, в их представлении все противники Большого Брата – шакалы, тогда как он – лев, а они, – члены его многочисленного и безликого прайда.

Роджер слушал Януса с восхищением, изредка вставляя реплики одобрения. Уин молчал. Он чувствовал себя больным, как будто его снова нещадно избили.

Ближе к полудню явилась Юлия с пакетами еды и с рассказом о всеобщем ликовании на улицах. На тех, кто пытался ввязываться в спор и напоминать о распыленных жертвах, женщины и мужчины со значками ББ накидывались с кулаками.

На экране какой-то парень лет семнадцати встал посреди улицы, раскинул руки в стороны и закричал:

«Мы все счастливы!»

Янус выругался и выключил звук.

– Может, встать на Стрэнде с плакатами «Большой Брат – убийца»? – предложила Юлия первое, что пришло в голову. В ее голосе звучала растерянность.

– Тебя тут же растерзает толпа, – предостерег ее от необдуманного шага Роджер.

– Мы должны что-то сделать, мы не можем так просто сидеть! – Юлия погрозила кулаком онемевшему телекрану.

– Что именно? – меланхолически спросил Роджер.

– Не знаю, не знаю, не знаю! – Теперь Юлия показала телекрану средний палец. – Но должны.

Тетки на экране беззвучно раскрывали рты и заламывали руки.

Они смотрели немой репортаж, поедая принесенную из ближайшего китайского ресторанчика еду, запивая элем.

Роджер время от времени говорил:

– Это не он, какой-нибудь артист, на него похожий.

– Это неважно, – отвечал Янус.

– Сколько ему сейчас должно быть лет? Восемьдесят пять? Девяносто? – спрашивала снова и снова Юлия.

– От восьмидесяти до ста, – предположил Уин. – Так что он вполне может быть жив.

– Мы должны отдать Большого Брата под суд, – внезапно заявил Янус после долгой паузы.

– И как ты это мыслишь, можно узнать? – спросил Уин.

Не то что бы он был не согласен. Но при взгляде на лица в телекране задача казалась невыполнимой.

– Как? Поеду в управление по борьбе с особыми преступлениями, подам заявление, потом подвезем улики.

– Улики? Какие, можно узнать?

– Архив. Это и есть улики.

– Управление откроет дело против Большого Брата? – не поверил в такое развитие событий Уин.

– Но открывают же дела против убийц! По убийствам нет срока давности. А здесь сотни тысяч убитых, преступления документально подтверждены. В архиве бумаги, подписанные собственноручно Большим Братом. Десятки таких дел! Этого достаточно.

– И куда ты с ним обратишься? В Министерство Справедливости, которое стало наследником Министерства Любви? Мы просто вернем им архив, и они его уничтожат. У нас нет суда, который смог бы осудить Большого Брата. Архив – единственное, что может отрезвить людей. Не сейчас – так потом. Мы не имеем права его потерять. – Уин хотел напомнить, что его едва не убили за эти папки, но удержался – всем в комнате и так это было известно.

– У нас есть Скотленд-ярд, – заявил Янус.

– Я уже умираю от смеха.

– Мы их заставим.

– Извини, приятель… – Уин покачал головой. Никогда прежде он не обращался так панибратски к Янусу. – Мы переоцениваем свои силы. Я – бывший пи-пишник, ты – электрик. Одолеть систему? Нам?

Янус внезапно повернулся к нему – лицо его враз переменилось, сделалось не просто старым, а воистину древним, один из ликов двуликого бога поглотил его юношескую ипостась.

– Электрик? Серьезно? Пятнадцать лет назад с друзьями я создал процветающую фирму. Назвали ее почему-то «Свет ангела». Вряд ли ты помнишь, ну да ладно. Моя эвристическая научная работа открыла доступ к практически бесконечному источнику энергии. Мы так радовались: не будет более зависимой от углеводородов промышленности, нам не надо беспокоиться, что станется с Британией, когда исчерпают запасы в Северном море. Мы были уверены, что нашли дорогу в дивный новый мир, который у нас украл Большой Брат. Знаешь, где теперь моя фирма и мое открытие? Нет? Подумай немного. Впрочем чего тут думать, сам отвечу: все в лапах дружков Любимого Брата. И мое детище малость переименовали, теперь это не Свет ангела. Ну, попробуй, угадай с трех раз, как нынче его кличут.

– «Ангел смерти», – подсказал Роджер, пока Уин молчал, мрачно насупившись.

– Умничка, получи бонус.

– Нельзя было отдавать им «Ангела»! – возмутилась Юлия.

Янус покачал головой, скорчив издевательскую гримасу:

– Не отдавать? Мы и не собирались. Послали ДС ко всем чертям и стали собирать заказы на установки. Через месяц грохнули нашего директора, двух сотрудников обвинили в его убийстве и посадили. После чего устроили повальный обыск в офисе, забрали все материалы, всё оборудование. Меня вызвали якобы на переговоры с заместителем Министерства Справедливости, подсунули договор, по которому я передаю им нашу фирму за какие-то смешные деньги. Я отказался. Тогда меня ударили по голове, избили. Думали, я мертв. Запихали в мусорный мешок, вывезли из офиса и бросили на помойке, Там я очнулся, когда в мешок полезли какие-то побирушки.

– И что дальше? – спросила Юлия.

– Да ничего… выяснилось, что наш гендиректор до того как его убили, продал фирму ДС.

– Зачем тогда была нужна твоя подпись? – не поняла Юлия.

– Уже ни зачем. Моя фамилия исчезла из учредителей.

– Тебя это ничему не научило? – съехидничал Уин.

– Научило. Я сдался и ушел. А надо было биться до конца.

– Тебя бы убили.

– Может быть. А может, и нет. Но за мной должок, и я хочу его вернуть.

– Нас трое. А их сколько? – Уин кивнул на телекран. Он категорически не верил в успех авантюры.

– Здание нового Скотланд-Ярда в нескольких шагах от Вестминстера и Биг Бена. Неужто ты думаешь, что им удастся замять дело, когда мы привезем им этот архив? Да в Сети будут десятки, сотни репортажей и фото!

– Да плевать им на фото! – вскипел Уин.

Но упрямство Януса перебороть было невозможно.

– Управление по борьбе с особыми преступлениями занимается раскрытием тяжких и особо тяжких преступлений. Так вот, пусть займется преднамеренным убийством сотен тысяч человек. Большой Брат должен быть отдан под суд.

– Зачем? Зачем нам нужен суд? – спросила ошеломленно Юлия.

– Любая история, рассказывающая нам о прошлом, говорит о будущем, иначе эту историю не стоит и слушать. Если преступника судят за убийство одного человека, то почему Большого Брата не судят за убийство тысяч? Только потому, что он в это время находился у власти? Наступает час, когда приходится отвечать за свои ошибки и за свою слабость. Но все почему-то думают, что отвечать придется после смерти, а не до. – Янус обвел всех взглядом, и от этого взгляда внутри у Уина все заледенело.

«А было бы хорошо никогда его не встречать… – Уин на миг закрыл глаза. – Он же пожертвует всеми нами. И Юлией, ею тоже…»

Внезапно заиграл телефон Януса. От этого внезапного звука Уин вздрогнул и открыл глаза. Юлия смотрела на него в упор.

«Никакого выбора больше нет», – Уин едва не сказал это вслух.

Янус ответил на звонок, и по тому, как потемнело его лицо, Уин понял, что случилось нечто непоправимое.

– Они перехватили один из грузовиков с архивом. Теперь ДС знает, где искать. Будут останавливать все фуры, и, в конце концов, выловят наш конвой.

– Так вы просто возили архив в грузовиках? – изумился Уин.

– Ну да, у Сэма фирма по перевозкам. Архив возили в нескольких грузовиках, папки прятались за коробками с печеньем, за бутылками с газировкой. Еще несколько грузовиков просто загнали на стоянки. Отсканить успели только тридцать тысяч из шестисот. Сэм только что пообещал привезти архив и выгрузить ящики. После это – всё, он выходит из игры. Бизнес ему дороже.

– Он что, надеется уцелеть? – усмехнулся Роджер.

«Все идет по кругу», – по привычке прокомментировал происходящее Уин.

Он взял сумку, сложил в нее свои последние записи, комп, фотоаппарат Барри. На миг его накрыло острое чувство сожаления, и отчетливое понимание, что он не понял преподнесенный ему дар, принял просто как хорошую и дорогую вещь, не оценив подлинной сути.

Чувство было такое, что он собирается в дальнее путешествие, только взять с собой ничего не сможет, и все вещи придется оставить.

И он оставил, просто поставил сумку в угол, не ведая, кто ее заберет.

2

Янус, Уин, Юлия и Роджер прибыли к новому зданию Скотланд-Ярда на улице королевы Виктории. Стеклянно-стальной параллелепипед оказался не так уж доступен – подъезд был заблокирован решетками и бетонным ограждением. Ящики с папками пришлось сгружать сбоку на тротуар. Здесь уже ждали ребята из команды Януса – парнишка в маске Гая Фокса и двое мужчин лет под пятьдесят. Грузовики из фирмы Сэма подъезжали один за другим. Ящики просто выбрасывали на тротуар, одна машина уступала место другой, молчаливые грузчики работали споро. Уин попытался спросить, сколько всего будет машин, но парень в фирменном комбинезоне уперся ему ладонью в грудь и сказал:

– Нам запретили с вами говорить.

«Работяга, может, и сохранит место, а вот у Сэма бизнес точно отберут», – с мрачным злорадством подумал Уин.

Он поднял голову. Все окна в здании Скотланд-Ярда напоминали бельма – в каждом опущены светлые жалюзи, люди внутри категорически не желали видеть, что творится на площади.

Но все же кто-то наблюдал тайком: там и здесь жалюзи колебались.

Из здания выскочила какая-то женщина лет тридцати, глянула на происходящее и тут же скрылась внутри. Вскоре она вышла снова вместе с мужчиной – маленьким, кругленьким, с жесткими, похожими на иглы дикобраза волосами.

– Что это такое? Немедленно уберите! – потребовал он. – Откуда этот хлам?

– Документы. Доказательство вины, – пояснил Роджер.

– Какой вины? Что ты такое болтаешь?! – отмахнулся «дикобраз».

– Вины Большого Брата.

– Послушай, парень, – спросила женщина, – тебе не стыдно нападать на старика?

– Необходимо правосудие. А возраст значения не имеет.

– Это все бесполезные либероиды бузят, – объявил «дикобраз», – им бы только не работать. Как говорили у нас во флоте о таких – ни нырять, ни плавать не умеет. А я вот двадцать миль плаваю и марафон бегаю. А вы все те же перекрашенные голдстейнцы.

– А вы в прошлом член внутренней партии, – предположила Юлия.

– Я и сейчас в партии, и никогда из нее не выходил, – объявил «дикобраз».

Тем временем подъехала машина, из нее вышли четверо – двое мужчин, какая-то пожилая женщина и трясущийся старик.

– Мы хотим подать заявление, – сказала женщина, обратившись к «дикобразу».

– Какое заявление?

– Нам нужно… – Женщина посмотрела на бумажку, что держала в руке. – Управление по борьбе с особыми преступлениями.

– И вы туда же! – возмутился «дикобраз».

– Мы никуда не уйдем! – твердо заявила женщина. Старик рядом с нею стоял молча, опираясь на палку, руки его тряслись.

Из здания тем временем вышел еще один мужчина – в светлом, песочного цвета костюме, коротко остриженный, с модной небритостью на щеках.

– Прошу, проходите, – предложил щеголь, – у вас возьмут заявление. Но только один представитель. Кто из вас? Вы? – безошибочно повернулся он к Янусу.

Тот кивнул и, бросив короткое: «Принимайте папки», – удалился вместе с работниками Скотленд-ярда.

– Долго нам его тут ждать? – спросил Роджер Уина.

Роджер явно нервничал.

Тем временем подъехала еще одна машина, снова стали разгружать ящики. В каждом ящике триста папок. Значит, всего ящиков будет более двух тысяч. Уин попытался прикинуть, весь ли архив привезли? Стал пересчитывать. Видимость действий немного успокаивала. Получалось по подсчетам, что пока привезли только половину, – вопрос в том, сколько агенты ДС успели конфисковать.

– Счастливо оставаться! – бросил водила, заскакивая в кабину грузовика. В голосе его слышалось облегчение.

3

– Где мне встать? – спросила седая старушка с каким-то совершенно нездешним, не похожим на другие лицом – мягкие округлые щеки переходили в маленький, все еще твердый подбородок, изящный нос с горбинкой и удивительно живые черные глаза. Седые, тщательно уложенные волосы под черной видавшей виды шляпкой. Ее серый пыльник с обмахрившимися манжетами и большими черными пуговицами напоминал картинки годов восьмидесятых того века, который прошел под знаком Большого Брата.

– Встать? Зачем? – не понял Роджер, к которому она обратилась.

– В охранение. Чтобы никто не взял эти дела.

– Да, мы встанем живой цепью вокруг, – развил ее предложение Уин.

– Вас так мало, – покачала головой старушка. – Вам надо создать цепочку.

– Цепочку? Но нас тут всего…

– Ну да, один человек приходит и зовет за собой своего друга, – перебила Уина старушка, – тот – своего, и так, пока все не придут. Со всех сторон.

– А точно, бабулька права, – подхватил парнишка в маске Гая Фокса, – нам нужна база номеров, чтобы мы свистанули всех наверх одним нажатием клавы.

Уин поманил к себе Юлию.

– Ты же администратор «Двойного поворота»?

– Ну да.

– Можешь всем прислать приглашение прийти сюда немедленно? Вот эта миссис подсказала, – Уин кивнул в сторону старушки.

– Миссис Блэр, – отозвалась та. – Вы мой номер телефона запишите к себе.

– Сейчас сделаю, – отозвалась Юлия и вытащила из рюкзачка за плечами комп.

Из здания выскочил Янус, вид у него был растрепанный. Подбежал.

– Ну что? – спросил Уин.

– Сейчас Би-Би-Си приедет, будет снимать.

– А что со сдачей улик?

– Работаем, – отозвался Янус.

И направился бегом назад.

– Мы тут долго не продержимся! – крикнула ему в спину Юлия.

Янус дернулся обернуться. Но лишь ускорил шаги.

– Палач! – бросила как проклятие Юлия и в ярости несколько раз ударила себя кулаком по бедру, поскольку подходящей стены рядом не было.

4

Через час уже собралось человек двести – встать в оцепление вокруг сложенных в ящики папок. А машины все подвозили и подвозили страшный груз. Само собой вышло, что Уин расставлял людей и руководил разгрузкой ящиков.

Но не только сторонники «Девятого легиона» стекались отовсюду. Чуть поодаль тоже собиралась толпа. И судя по тому, как реяли над их головами флаги и вексиллумы с портретами Большого Брата и знаки ангсоца, там кучковались наследники секуратов.

– Любимцы властей пожаловали, – усмехнулся Роджер.

Корреспонденты наконец приехали – девушка в строгом костюме, и с нею двое парней. Записывали интервью довольно долго, подробно снимали выгрузку ящиков. Попросили один из них открыть и наугад снимали папки и дела – фото, краткие записи, приговоры и роковое «утилизирован». На вопрос, покажет ли их канал репортаж, ответили неопределенным пожатием плеч. Сеть тем временем уже полнилась фотками и видео с выгрузки архивов. Уин, Юлия, Роджер, даже Янус (он снова вышел из здания на десять минут) – всех успели запечатлеть крупным планом. Казалось, и людей столько не было на площади, сколько насыпалось фотографий в ленты.

– Хорошо, что успел, – услышал Уин рядом стариковский дребезжащий голос.

Уин обернулся. К их оцеплению подходил Барри Линдон. Старик был в куртке и свитере, в смешном беретике с хвостиком. Уин хотел спросить, где он теперь живет, куда исчез со старой квартиры, но не решился.

– Жаль, я не знал, что вы придете, – посетовал Уин.

– Как я мог не прийти? – подивился Барри. – Янус здесь?

– Там. – Уин указал на здание. – Заявление пишет.

Теперь желающим присоединиться к охране архива приходилось идти в обход по улицам от станции Чаринг Росс, чтобы не столкнуться с людьми со значками «ангсоц» на груди. Уин нервничал, набирал раз за разом номер Януса – Управление должно было уже прислать людей забрать документы. Но из здания никто не шел, а Янус сбрасывал вызов. Наконец после десятого звонка ответил.

– Ну что? – спросил Уин.

– Заявление взяли. Дело открыли. Но сегодня папки принять не могут. Сказали – завтра с утра. Сейчас у них нет человека, отвечающего за прием улик.

– Ты смеешься? Это же тупая разводка.

Янус не ответил.

– Ты здесь? – Уин чувствовал, что его трясет все сильнее.

– Да. Будем думать. Сейчас выйду. – Янус отключился.

Уин огляделся. Прибыло еще около сотни их сторонников, но примерно столько же разошлось по домам. Выдержат ли эти двести атаку, если боевики ринутся на них? Скорее всего, людская цепочка разорвется под первым же ударом и рассыплется, отдав нападавшим заветную добычу.

– Юлия, ты должна уйти. Домой, – голосом как можно более жестким заявил Уин.

– А вот нетушки. Никуда не пойду. Тут остаюсь. – Она приоткрыла полу куртки и показала припасенный шокер.

– Юлия!

– Ни за что! И запомни: я совсем не циничная. Просто я слишком хорошо вижу и понимаю людей. Это больно. На самом деле больно.

Это было почти извинение. Уин улыбнулся.

– И ты права, – согласился Уин. – На всех на нас будто пятно грязи. Одни прячут свои метку, другие выставляют напоказ и кричат – так и надо: подличать без оглядки, предавать, доносить, убивать. Героев больше нет.

Прибежал парень в маске Гая Фокса с охапкой обрезков водопроводных труб, принялся раздавать. Это напоминала воспоминания о днях Пробуждения. Неужели снова? Уин оглядел людей и понял, что надеется зря: их собралось слишком мало.

– Я бы предпочел щиты, – заметил Уин, но кусок трубы взял.

И будто откликаясь на его призыв, на площади, сверкая на солнце начищенными шлемами и лориками, вышло не меньше центурии Девятого Испанского легиона. Красные туники, черные щиты, заполоскался на ветру вексиллум со знаком легиона, знаменосец держал аквилу легиона высоко над головой, вышагивал впереди. Реконструкторы с сайта-тезки пришли поддержать хранителей архива. Или не реконструкторы? Настоящий легион?

Они встали так, чтобы принять на себя главный удар, который непременно должен был прийтись со стороны улицы Виктории.

– Гай, – кратко представился центурион, в самом деле внешне смахивавший на римлянина. Он стиснул Уину предплечье в римском пожатии.

– Уилфред, – назвался Уин полным именем.

Легионеры не успели еще построиться, как случилась первая атака. Сотня парней из группы «Ангсоца» вдруг ринулась на стоявших вокруг штабеля ящиков людей и с воплями «Убьем за Большого Брата», «Ангсоц или смерть!» принялась молотить обрезками труб. Сразу двое или трое упали. Но легионеры шагнули вперед и, подставляя под трубы щиты, принялись колоть мечами. Пускай не заточенные, гладиусы были сделаны из настоящей стали, и наносили удары весьма ощутимые, зачастую до крови, а порой серьезно раня.

– Огонь! – вдруг рявкнул центурион, и с десяток пилумов полетели в нападавших.

Кто-то закричал, кто-то рухнул на мостовую.

Уин подставил под обрушившийся на него обломок трубы обрезок металла, и не только отбил удар, но и сам успел ударить. Нападавший выронил железяку, а Уин рухнул на колени, а потом ткнул изо всей силы нависшего над ним парня, что тянулся через его голову к Юлии. Парень упал на Уина. Другой нападавший завизжал, получив разряд шокера.

Больше никто не лез – толпа отхлынула и, прихватив своих побитых, утянулась в строну Вестминстера. Вся схватка длилась дай бог минут пять, не больше. На мостовой остались обрезки труб, палки и бейсбольные биты. Да еще затоптанное знамя с портретом Большого Брата.

– Так всегда, стороны меняются местами, – сказал Барри, улыбаясь фиолетовыми стариковскими губами. – В прошлый раз мы атаковали, а теперь стоим в оцеплении.

– Да, поменялись местами, – кивнул Уин. – Но не убеждениями.

Уин поднялся, расправил плечи, сжимая в каждой руке по обломку трубы. И тут он увидел, как к ним снова движется толпа. Кто почти бегом, кто неспешно. Все они стремились туда, где полоскался на ветру вексиллум Девятого легиона. Первым подбежал к Уину парнишка лет семнадцати.

– Площадь, – выдохнул он как пароль, и, оттеснив Юлию подальше вглубь, встал плечом к плечу рядом с Уином. Не сразу Уин сообразил, что это откликнулись люди с «Двойного поворота».

«А нас не так и мало», – мысленно усмехнулся он.

Уин оглянулся. Вновь прибывавшие становились в первый ряд, так что у оцепления, как у римской когорты, появлялась глубина – прочно образовался второй ряд, а где-то стал нарастать и третий.

Люди все прибывали, и так длилось около часа, потом самый пик миновал, толпа идущих к ним на подмогу поредела, но все равно ощутимым ручейком тянулась к архивному холму.

Тут Барри тронул Уина за плечо.

– Отдавайте им папки. Пусть люди забирают папки и уходят обратно в метро. Две-три папки в руки. Что-то мы потеряем, не спорю. Но основную массу сохраним. Потом мы снова свяжем цепочку. Люди вернутся и принесут всё назад. Если надо – завтра. А может быть, через год. Или десять. Когда пробьет час.

Несколько минут Уин смотрел на Барри. И на миг показалось ему, что нет вообще никакого Барри. То есть был когда-то, он подарил Уину «Никон» и портрет Лицинии, и дал ниточку, чтобы найти Януса. Но сейчас его нет на площади, это призрак прошлого разговаривает с ним. Или его подсознание или…

– Юлия! – Уин схватил девушку за руку. – Бери папки. Раздавай людям – две-три в руки, пусть уходят и уносят с собой. Женщины и дети в первую очередь. Поняла?

Юлия на миг обмерла, потом вспыхнула улыбкой, кивнула, откинула крышку ящика, схватила первые три папки и всучила какой-то девочке лет четырнадцати. В первый момент началась неразбериха. Люди сами пытались хватать и вытаскивать дела. Кто-то пытался выбирать – по фото, кто-то брал наугад.

Но тут Юлия, перекрикивая внезапно возникший гомон, стала выстраивать какое-то подобие очереди на раздачу. У нее сразу же появилось пять или шесть помощников, что вынимали папки из ящиков и разъясняли людям, что делать. На площади стали вихриться и закручиваться два потока – один тек от метро к архивному холму, второй – назад, к Чаринг Росс, тут люди торопились, почти бежали – видимо, ожидая нападения со стороны «любимцев». Как ни странно, поток людей от метро, на время истончившись, стал опять набирать силу. Кто-то выкликал людей на площадь, и связь эта уже была не понятна Уину.

Еще несколько человек, в основном женщины, устроили раздачу дел. Кто-то жадничал, вызывался унести целую кипу. Но тут был риск значительной потери, потому выдавали не больше трех. Уин пытался поначалу считать уходящих с добычей, потом бросил. Ящики пустели, но медленно, будто навсегда холод утраты сморозил, прибил друг к другу истрепанные картонные корешки.

Странно, но до сих по не появилось ни одного полисмена. Только ошивались поодаль вполне себе характерные люди в штатском, даже издалека в них можно было опознать ДС-ников. Из здания Скотланд-Ярда так никто и не вышел, как будто там вообще не осталось никого. Можно было подумать, что это временно закрытый офис, если бы не вывеска «Нью Скотланд-Ярд».

Все получалось вроде бы неплохо, и Уин вдруг осознал, что у него появился шанс уйти с площади живым, а не остаться здесь навсегда. Но при этой мысли вместо радостной окрыленности тревога принялась томить сердце, будто кто-то с силой наяривал напильником по беззащитной мышце.

– Гай! – окликнул Уин центуриона, – нам бы огнетушители.

– Хорош. Достану.

Он оставил Уину свой щит и, придерживая на бегу гладиус в ножнах, ринулся выполнять.

Медленно. Слишком медленно таяла груда папок, – постукивал ногой от нетерпения Уин. Прежде чем Гай успел вернуться, приехал товарищ Сэма, пригнал грузовичок, с двумя временными туалетами и привез несколько упаковок с водой.

Потом прибыл какой-то ресторатор, стал вытаскивать из машины картонные коробки с пиццами. Народ ненадолго расслабился, стали делить добычу. Уину достался кусманчик на один жевок.

И тут на них опять кинулись любимцы. То ли после утомительного дня настигла Уина способность к прозрению, то ли путем нехитрых логических выкладок пришел к выводу, что в этот раз нападавшие изберут самую простую тактику – закидать факелами или бутылками с горючей смесью открытые ящики с бумагами за спинами вставших в кольцо шеренг. В этот раз нападавшие приближались на расстояние броска, кидали либо факел, либо бутылку и тут же мчались назад.

Кто-то пытался сдуру затоптать хлынувшие из бутылок пламя, и по неосторожности подпаливал одежду. Визг боли. Крики. Кто поумнее, спешно сдирал с себя одежду и пробовал сбить пламя.

– Пилумы! – заорал, срывая голос, Уин.

Легионеры его услышали. Пилумов после первой атаки у них почти не сталось, но у многих сохранились обрезки труб. Ими стали швырять в «любимцев», кому-то посчастливилось выбить из рук нападавших бутылки, кому-то – сорвать бросок. Несколько человек сами облились уже загоревшейся смесью, и два или три живых факела заметались по площади, а затем ринулись на своих.

И тут подоспел Гай, а вместе с ним какие-то крепкие ребята, которых прежде Уин не видел. Каждый – с огнетушителем.

Любимцы вновь отступили. Существенного урона они не нанесли. Ни одно дело не погибло, лишь у нескольких папок обгорели углы. Женщины поливали из бутылей с водой обожженные руки и ноги защитников. Уин поискал глазами Юлию – не пострадала ли? Та подняла руку с пальцами в виде буквы «V». Уин кивнул и попыталcя улыбнуться, вышла какая-то нелепая гримаса.

Уин уселся прямо на мостовую. Кто-то вложил ему бутылку воды в руку – он сделал несколько глотков. На площадь опускались блеклые сумерки. Замерший на время поток вновь ожил и закружился от метро к архивному холму.

Уин вынул из сложенных папок чье-то дело и отдал в руки подошедшей к нему женщины.

– Заучите, – сказал кратко.

Потом еще кто-то подошел и еще. Нить не прерывалась.

Так они и будут жить отныне вместе – живые и мертвые.

Умершие разойдутся среди людей, будут лежать, как старые письма в станицах книги. Книги, в которой миллионы страниц. Когда придет время, их извлекут на свет. Но никто уже никогда не сможет уничтожить эти папки. Ну, вот и кончились долгие годы вашего сиротства, безвинные жертвы, отныне вы не принадлежите палачам – только живым, ваша жизнь, сжатая до картонной корочки, серого фото и десятка строк, добавит смысл и новое звучание в иные жизни.

– Топчи их, топчи! – завопил вдруг кто-то и бросился в толпу, что разбирала папки.

Тощий мужик ростом чуть выше Уина, стал рвать из рук женщины принятые дела-жизни. Уин подскочил сзади, заехал парню по уху. Тот обернулся. Вытянутое овечье лицо с какой-то нелепой ухмылкой, как у воришки, что пойман на горячем. Уин ударил теперь в губы – что-то хрустнуло в кисти – кажется, сломал какую-то косточку. Парня откинуло на мостовую.