Текст книги "Девять граммов пластита"

Лизавета допила первую «Маргариту» и охотно взялась за вторую. Щеки ее порозовели.

– Значит, пользуешься запрещенными психотехниками? И со мной тоже?

– Нет, миледи, я бы не посмел! К вам у меня особый подход! Метод называется infiltration. Термин военный, поэтому я объясню…

– Спасибо, я знаю. Если точно переводить на военный русский, это «просачивание». – У Лизаветы заплясали чертики в глазах. Она вспомнила полковника, преподававшего ей и прочим студенткам военный перевод. Старичок, в прошлом хорошо и много поработавший в военных атташатах в Британии и Франции, к занятиям относился легко, частенько отпускал их всех досрочно и всегда на хорошем английском предупреждал: «Действуйте методом инфильтрации!»

– Ну наконец-то! Давай за это выпьем! – Сергей поднял свой бокал с «Маргаритой».

– За что – за это? – сразу посерьезнела Лизавета.

– За возвращение! – Он лизнул обсыпанный солью край конического бокала. – Знаешь, чем хороша «Маргарита»? Остротой и контрастами. Холодный лимонный сок, соль и обжигающая текила, все вместе – гремучая смесь. Горячит кровь и холодит язык, радует сердце и туманит рассудок. Человек должен быть разным, а ты последние дни удручающе одинаковая. Только сейчас я увидел тебя прежнюю.

– Что же ты столько дней мучился? – Она улыбнулась. – Насколько я знаю, молча страдать не в твоих правилах!

Если бы не улыбка, Сергей забеспокоился бы. Но улыбка играла в Лизаветиных глазах и на губах. Настоящая улыбка. Не дежурный американский оскал – мол, все о'кей, – а тонкий и чуточку ироничный изгиб: «Мы понимаем, что знаем больше, чем говорим». Эту улыбку давно окрестили джокондовской. И хотя современные скептики утверждают, что прекрасная Мона Лиза ничего незаурядного за своей улыбкой не прятала, а просто страдала редким заболеванием лицевого нерва, наблюдательные мужчины знают: так и в наши дни иногда улыбаются умные женщины. Сергей опять взял бокал.

– За тебя! – и повторил по-английски: – To you, Liz! – Он намеренно вспомнил именно это ее имя – имя, которое дал ей он и только он. Сергей хотел, чтобы она вспомнила встречу, когда он впервые так назвал ее. Лизавета тут же ответила, словно отзывом на пароль:

– Почему-то на языке гордых англосаксов уменьшительно-ласкательное «Лиз» звучит не так противно, как на языке родных осин.

– Созвучия, конечно, не такие открытые, но есть еще и lizard, и lizzie. – Теперь уже отзыв на отзыв.

Лизавета помолчала, выжидая, пока официантка расставит тарелки с салатами, потом взяла большой желтый, цвета топленого масла, чипс, макнула его в миску с соусом и ответила как тогда, слово в слово:

– Насчет lizzie, тут непонятно, где курица, а где яйцо. То ли дешевенькое авто назвали в честь бедной Лизы, то ли наоборот. А вот что касается ящерицы – я бы хотела быть на нее похожей, особенно сейчас!

Этого «особенно сейчас» в прошлом не было, и еще день назад Сергей не на шутку перепугался бы – столько в этом словесном довеске было горечи. Но он видел золотые искорки на донышке Лизаветиных глаз и чувствовал себя спокойным и счастливым:

– Что, сильно прищемили хвост, бедная моя саламандра? И все я…

– Ты уже считаешь себя «всем»? – Лизавета выправлялась просто на глазах. – Первые симптомы мании величия? Лучше ешь чипсы и слушай! Кстати, тунец тебе тоже не повредит. По слухам, на первой стадии болезни, именуемой mania grandioso, как раз тунец…

– Хорошо, мой милый доктор. – Сергей с удовольствием придвинул поближе большое блюдо, на котором лежали половинка авокадо, кусочек рыбы и салатный лист.

– Насчет саламандры это ты правильно придумал, меня не так просто сжечь. Даже коллективными усилиями. И твой вклад…

– Я очень виноват, я не понимал, что…

– Дай мне договорить, у меня не так часто появляется желание выговориться, лучше следи за тем, чтобы дама не слишком долго ждала спичку. – Лизавета повертела зажатой в пальцах сигаретой. – Твой вклад мы оценим чуть позже, и, каковы бы ни были проценты, он не был самым большим, да и не в больших вкладах дело. Дело в мелочности. – Она помолчала, затягиваясь, в полумраке зальчика ярко вспыхнул огонек сигареты, и вдруг резко сменила тему: – Вчера звонил Горный, следствие идет полным ходом. Даже Дагаев заговорил, только один мальчик из аэропорта молчит.

Сергей выложил на стол черную пачку с сигаретами и сделал вид, что не заметил, каким грустным вдруг стало ее лицо.

– Он вообще-то не очень распространялся, как это у них принято. Похвастался, что один из задержанных оказался настоящим международным террористом, в интерполовском розыске с девяносто пятого. Начальство милицейское так обрадовалось, что есть возможность выпендриться перед заграничными коллегами, что даже премию ребятам выписало, в размере месячного содержания. – Лизавета отпила большой глоток «Маргариты» и усмехнулась. – Правда, Игорь сказал, что выплата будет в лучшем случае к Новому году, денег в милицейском бюджете опять не хватает… По-прежнему не хватает… Слушай, как ты думаешь, почему мне хочется напиться? – Она сделала еще глоток и принялась вертеть в пальцах пустой бокал.

Сергей кивнул и позвал официантку. Та появилась на удивление скоро и так же скоро принесла еще две «Маргариты». Минут пять они молчали – оба смотрели на развеселое музыкальное трио, бодро исполнявшее «Гуантанамеру».

– Что ты имела в виду, когда говорила о мелочности? – осторожно поинтересовался Сергей.

– Премию для наших бравых рубоповцев, – взмахнула ресницами Лизавета. – И отсутствие денег на эту премию. – Она затушила сигарету в пепельнице и погрозила ему пальцем, так пытаются усовестить непослушных детишек. – Нет в бюджете денег на премию. Нету…

– А если серьезно?

Лизавета помолчала и вдруг чуть ли не залпом опорожнила бокал «Маргариты». Сергей испугался. Лизавета любила коктейли и хорошее вино, но он никогда не видел, чтобы она целенаправленно напивалась. Веселое ресторанное трио допело гимн кубинской революции, в зале стало неожиданно тихо.

– Я правильно поняла, что в деликатном деле отмывания военных денег господин Арциев представлял интересы российских олигархов, а господин Дагаев-старший старался ради масхадовцев?

– Скорее всего, так, – напряженно ответил Сергей. – Ну и что? – Он дотронулся до ее руки. На безымянном пальце сидело дареное им кольцо. Ему опять стало страшно, он вспомнил, какую информацию спрятал в виртуальных дебрях. Лизавета же продолжала:

– Значит, в финансовой сфере войны не было? Значит, наши мальчики в касках и их мальчики с зелеными лентами на голове умирали в Грозном и Комсомольском для того, чтобы в Цюрихе или Женеве пухли частные счета? Вообще получается частная какая-то история. Чтобы разбогатеть – воюют. Чтобы отомстить за брата сыну любовницы – используют центр подготовки террористов. С помощью отдельно взятых террористов – убирают с дороги любовницу мужа. – Лизавета вздохнула и сделала вид, что не заметила гримасу, исказившую лицо Сергея. – И все закамуфлировано высокими словами, лозунгами и идеями. Гер-р-рои! А идеи-то, оказывается, есть только у одного-единственного мальчика, который молчит. Остальные поют, чтобы хоть как-то выгородить себя любимого. И что у нас в остатке, если вычесть слова? Частная история, которая потрясла мир! Так выпьем же за это!

Еще один большой глоток, и бокал опять пуст. Появилась официантка со «свиными прелестями», в ту же секунду запиликал пейджер, упрятанный Лизаветой в сумочку. Она достала приборчик и прочитала послание. Савва в своем репертуаре. Лизавета улыбнулась и взялась за следующую «Маргариту». Сергей молчал, наблюдая, как официантка расставляет тарелки и бокалы.

– Ты можешь что-то изменить? – задал он вопрос, как только они снова остались наедине.

– Ты насчет премии рубоповцам? – посмотрела на него Лизавета и покачала головой. – Нет, не могу. Самое смешное, что их беспокоит не премия, а то, что они не могут прищучить бойца из пресс-центра, который сливал информацию, состоял, так сказать, компаньоном в индивидуальном частном предприятии «Деньги – расследования – деньги» вместе с нашим Говоровым. Тоже герой! Он вне политики, вне идей, он просто расследует, а потом продает статью с информацией кому надо и кто готов платить. И попробуй ему сказать, что к журналистике это не имеет отношения!

– Давай я скажу! – предложил Сергей.

– Это будет воистину героический поступок! – расхохоталась Лизавета. – Он у нас персона влиятельная! Ты это сделаешь из идейных соображений или потому, что хорошо ко мне относишься?

– Это существенно? Если второе, то это помешает тебе сказать: «Герой, люблю тебя!»?

– В общем, нет. Мы же договорились о роли частных интересов в истории!

– Тогда покончим со «свиными прелестями», и вперед! – Сергей придвинул к себе тарелку, на которой шеф-повар живописно разложил картофель, салат и бедро молоденькой хрюшки. Лизавета тоже взяла вилку. Свинину здесь готовить умели.

– Кстати, о чем тебе сообщили? – спросил Давыдов, когда они расправились с горячим. Сергей помнил, как пищал пейджер.

– Ничего существенного. Коллеги поздравляют. Ярослав отменил свой приказ, и ведущая Зорина может приступить к работе, раз она, оказывается, не замешана в криминальной истории.

– Значит, медовый месяц придется провести здесь? – невозмутимо отреагировал на сказанное Сергей. – Или ты возьмешь небольшой отпуск? Скажем, дней на семь-восемь…

Он говорил о медовом месяце как о чем-то решенном и неизбежном. Лизавета опять рассмеялась. Перед ней снова сидел веселый романтик, с которым не страшны огонь, вода и медные трубы.

– Тебе не кажется, что ты спешишь?

– Наоборот, я опоздал уже на три месяца. Если бы я исполнил предсказание гадалки и женился на тебе в прошлом году, то, может, и не было бы всей этой истории!

– Зато была бы какая-нибудь другая… – улыбнулась Лизавета.

Она еще не знала, хочет ли она замуж за веселого хакера, хочет ли она вернуться на работу, которую считала и называла любимой. Лизавета вообще не знала, чего она хочет. А ведь это неправильно… Так или нет?