Текст книги "От Лукова с любовью"

– Ты плакала, когда делала это?

Черт, ведь заводя этот разговор, она знала, что я никогда не плачу и что я не хочу еще больше расстраивать эту девушку, вдобавок мне не хотелось врать. Поэтому я покачала головой, так как озвучить свои мысли показалось мне слишком жестоким. Я сменила тему, прежде чем Галина успела спросить меня о том, что только еще больше огорчило бы девушку.

– Лина, могу ли спросить вас кое о чем с глазу на глаз?

Немолодая женщина, словно в раздумье, склонила голову набок и снова решительно кивнула.

Когда я прошла чуть дальше по коридору, она пошла следом и остановилась одновременно со мной. Я вздрогнула от неожиданности.

– Что спрашивала у вас обо мне Нэнси Ли?

Выражение ее лица не изменилось, словно мой вопрос ее не удивил. Она и не должна была удивляться. Она знала, что я никогда не стесняюсь задавать вопросы.

– Думаю ли я, что ты готова. Вот что она спросила.

Я моргнула.

– Прислушиваешься ли ты. Усердно ли ты работаешь. Смогла ли бы я снова тренировать тебя, – продолжала она, повернувшись ко мне своим жестким, как сталь, лицом. – Я сказала «да». Я сказала, что ты создана для того, чтобы кататься с партнером. У тебя есть плечи. Руки. Это я не поспевала за тобой. Я сказала ей, что ты катаешься лучше, чем я когда-либо ожидала…

Я хлопала глазами.

– …только ты слишком много думаешь, ежик. Ты знаешь об этом. Ты слишком волнуешься. Это ты тоже знаешь. Никто не заслуживает удачи так, как Джесмин, сказала я. – Сверля меня взглядом она закончила: – Я также сказала ей, что вы с Иваном убьете друг друга, если будете слишком много болтать.

Она…

– Не стоит благодарности. Ведь ты не заставишь меня пожалеть об этом, правда?

Она…

Я сглотнула. И, прежде чем я успела произнести хоть слово, Галина дала мне подзатыльник, как делала уже тысячу раз, и сказала:

– У меня много дел. Поговорим позже.

Глава шестая

Прошло три дня, и однажды, когда я пыталась закончить разминку перед дневным сеансом, начали приходить эсэмэски. Я приехала в КЛ позже обычного и сразу прошла в тренировочный зал, благодаря Бога за то, что переоделась прежде, чем выскочить из закусочной, когда увидела, сколько времени, и вспомнила о том, что в обеденные часы кругом пробки. Я занималась растяжкой мышц бедер, когда из сумки загудел мой телефон… Достав его и прочитав сообщение, я тут же хихикнула.

Джоджо: ЧТО ЗА ХРЕНЬ ДЖЕСМИН

Не было смысла спрашивать, какую хрень имел в виду мой брат. Это был всего лишь вопрос времени. В моей семье было по-настоящему трудно хранить тайну, и мама, и Бен – единственный, кто, кроме нее, был в курсе моих дел, – держали рот на замке, только по той причине, что оба они согласились с тем, что будет гораздо забавнее позлить моих братьев и сестер, ничего не сообщая им и дав им возможность самим узнать, какой нелегкий путь мне предстоит пройти для того, чтобы снова принять участие в соревнованиях.

Вся жизнь состоит из мелочей.

Поэтому я сунула телефон в сумку и продолжила растяжку, не потрудившись ответить, потому что это только взбесило бы его еще больше.

Через двадцать минут, когда я все еще была занята упражнениями, я достала телефон и не удивилась другим пришедшим сообщениям.

Джоджо: ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СКАЗАЛА МНЕ

Джоджо: КАК ТЫ МОГЛА ТАК ПОСТУПИТЬ СО МНОЙ

Джоджо: НЕУЖЕЛИ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ СКРЫЛИ ЭТО ОТ МЕНЯ

Тэйли: Что случилось? О чем она не сказала тебе?

Тэйли: О БОЖЕ, Джесмин, ты залетела?

Тэйли: Клянусь, если ты залетела, я вышибу из тебя эту дурь. Мы говорили о контрацепции, когда ты достигла половой зрелости.

Себастьян: Джесмин беременна?

Рубис: Она не беременна.

Джоджо: МАМА ТЫ ЗНАЛА ОБ ЭТОМ

Тэйли: Не мог бы ты просто сказать нам, о чем речь?

Джоджо: ДЖЕСМИН КАТАЕТСЯ С ИВАНОМ ЛУКОВЫМ

Джоджо: И я узнал об этом, зайдя в Пикчеграм. Кто-то с катка запостил их фотографию из тренировочного зала. Они выполняли поддержки.

Джоджо: ДЖЕСМИН КЛЯНУСЬ БОГОМ ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ ОБЪЯСНИТЬ ВСЕ ПРЯМО СЕЙЧАС

Тэйли: ТЫ РАЗЫГРЫВАЕШЬ МЕНЯ? ЭТО ПРАВДА?

Тэйли: ДЖЕСМИН

Тэйли: ДЖЕСМИН

Тэйли: ДЖЕСМИН

Джоджо: Я прямо сейчас зайду на веб-сайт Лукова, чтобы убедиться в этом

Рубис: Я только что позвонила маме, она не берет трубку

Тэйли: Она знает об этом. КТО ЕЩЕ ЗНАЕТ?

Себастьян: Я не знал. И прекратите снова и снова повторять в эсэмэсках имя Джес. Это раздражает. Она снова катается. Молодец, Джес! Рад за тебя.

Джоджо: ˆ ˆ Как ты умеешь обломать кайф

Себастьян: Нет, я просто не хочу нести всякую хрень потому, что у нее новый партнер.

Джоджо: ОДНАКО ОНА НЕ СКАЗАЛА НАМ ПЕРВЫМ. Какой смысл иметь родственников, если мы не узнаем о сенсации раньше, чем кто-то еще?

Джоджо: Я УЗНАЛ ОБ ЭТОМ В ПИКЧЕГРАМЕ.

Себастьян: Ты ей не нравишься. Я бы тоже не сказал тебе.

Тэйли: Я не могу ничего найти в интернете.

Джоджо: ДЖЕСМИН

Тэйли: ДЖЕСМИН

Джоджо: ДЖЕСМИН

Тэйли: ДЖЕСМИН

Тэйли: Расскажи нам все, или я сегодня заеду к маме.

Себастьян: Ты мне надоела. Помолчи об этом до тех пор, пока я не закончу работу.

Джоджо: Зануда

Тэйли: Зануда

Джоджо: Ведьма

Тэйли: Ведьмак

Себастьян: Достали

Не спеша просмотрев сообщения, я улыбнулась про себя, потирая ладони тыльной стороной. И не опуская глаз, я знала, что буквы П и Л, которые я заново рисовала каждый день, все еще были на месте. На самом деле я давно с такой силой не оттирала руки. Вероятно, пройдет несколько месяцев, прежде я смогу полностью отмыть их. Я подумала о том, чтобы научиться держать пальцы в виде буквы Л, чтобы напоминать себе о том, с какой стороны я нахожусь, но это заняло бы слишком много времени, поэтому следы маркера и буквы останутся… на некоторое время.

Я напечатала ответ, потому что знала их, если бы я этого не сделала, в следующий раз, заглянув в телефон, я увидела бы там бесконечную колонку со словом ДЖЕСМИН, которая продолжалась бы до тех пор, пока я не ответила бы.

Я: Кто такой Иван Луков?

– Чему ты улыбаешься, Фрикаделька?

На секунду мои плечи напряглись, а потом я напомнила себе, что этот идиот не стоит того, чтобы сразу заводиться из-за его глупостей. Во всяком случае не там, где он мог видеть мою реакцию. Он этого не стоил. Положив телефон рядом с собой, я огляделась вокруг, чтобы понять, нет ли в комнате тренера Ли. Ха! Наклонившись вперед, я выпрямила спину, сдвинув вместе свои стопы в носках. Я также не дала ему шанса заглянуть мне в лицо, когда он по какой-то причине присел рядом со мной.

– Просто разглядываю твои фотографии в обнаженном виде. – Я наклонилась еще ниже, делая растяжку и вытягивая ладони вперед до тех пор, пока мой лоб не оказался на расстоянии нескольких сантиметров от пола. – Мне хотелось посмеяться.

От его «Хмм», я улыбнулась, глядя в пол, и, слава богу, он этого не видел.

– Знаешь, на что я смотрю, когда мне хочется посмеяться?

Улыбка мгновенно слетела с моего лица. Я не стала отвечать на этот дурацкий вопрос.

– Видео твоей программы с этим, как его там? – ответил он сам себе.

Придурок. Я слегка склонила голову набок, чтобы украдкой взглянуть на него.

– У меня есть запись видео, где ты падаешь, выполняя тодес[11]11
  Тодес – элемент фигурного катания, когда партнерша описывает спираль вокруг партнера.


[Закрыть] на Кубке России в прошлом году.

Он попытался незаметно фыркнуть, но я мгновенно распознала этот звук и не смогла сдержать улыбки. Повернув голову в ту сторону, где он сидел, я улыбнулась, упершись взглядом в ковер. Но мне следовало бы ожидать, что ответ последует почти незамедлительно.

– Ты смотрела это дома в прямом эфире, а?

Я повернула голову и уставилась на него – он сидел совсем рядом, вытянув ноги… Его голова была повернута ко мне. Разумеется. Он всегда, блин, смотрел на меня, пытаясь понять мою реакцию.

– Смотрела. Тебе что-нибудь вручили за четвертое место или?..

Он не упустил ни слова.

– Мне ничего не дали за четвертое место. Сказали, что у них вроде бы закончились наградные ленты, после того как ты решила перейти в парное катание.

Я моргнула.

Он моргнул.

Будь выше этого. Будь выше этого. Будь выше этого.

– Вечно вторая, – пробормотал он.

– Следующий год наступит не слишком скоро, – прошептала я скорее для себя, но отчасти и для него тоже, почему бы нет, черт возьми?

Уголки его губ изогнулись в самодовольной улыбке, от которой у меня по-настоящему зачесались руки.

– Я буду считать дни, Фрикаделька. Поверь мне. Один год, и я, возможно, заплачу кому-нибудь, чтобы он согласился кататься с тобой, а я смог бы избавиться от тебя.

Всего на секунду у меня в груди возникло неприятное и, может быть, даже болезненное ощущение, но я сумела подавить его. Один год. Я это знала. Он это знал. Это была часть нашей сделки. Ничего удивительного.

– За год я вытащу из коробки свою куклу вуду с твоим лицом и натыкаю иголок в твое черное сердце.

Он опустил ресницы.

– Такая же кукла с твоим лицом все еще сидит у меня на прикроватном столике.

– Надеюсь, что ты полысеешь.

Он моргнул:

– Надеюсь…

– Что с вами происходит? – раздался сзади громкий шепот тренера Ли. Чуть-чуть приподняв голову, я заметила, что она, стоя за нашими спинами, покачивает головой, наблюдая за нами с выражением ужаса на лице. – Я опоздала на несколько минут, а вы… – Она, качая головой, закрыла глаза, а потом снова открыла их. – Знаете что? Не обращайте на меня внимания. Я сказала вам не разговаривать друг с другом во время тренировки, но теперь вы можете делать все, что угодно, пока мы тренируемся.

Никто из нас не произнес ни слова.

А я беззвучно произнесла: ты – полный отстой.

И он прошептал в ответ своими бледно-розовыми губами: ты – еще больший отстой.

Послышался очередной вздох, но он показался даже более умиротворенным.

– Я не глухая. Я умею читать по губам. По вашим губам.

Я не игнорировала тренера Ли, но я всего лишь обещала ничего не говорить. То есть мне было наплевать, что я снова беззвучно произнесла, глядя на Ивана:

– Пошел ты.

Он уперся кончиком языка в щеку изнутри. Потом он открыл рот:

– Я подумаю.

– Мы готовы на все, что угодно, ради того, чтобы все получилось, помните? – с нажимом проговорила тренер Ли, несомненно, все еще наблюдая за нами.

Уставившись друг на друга, мы с Иваном пробормотали: «Угу».

* * *

Жить с мыслью о том, что ты готова на все, что угодно, было мерзко.

Не то чтобы я была готова пожалеть о своем обещании, но…

Проклятье.

Все когда-нибудь должно закончиться.

– Снова!

– Снова!

– Снова!

– Нет! Снова!

Если бы я не услышала слова «снова» никогда в жизни, я была бы счастлива. Абсолютно, блин, счастлива. Потому что начинать снова и снова то, что казалось эскизом – на самом деле это не было эскизом, но казалось им, – было для меня гигантской занозой в заднице.

Главным образом потому, что я делала это именно с Иваном. С Иваном, который, как я понимала, был раздражен не меньше, чем я.

Это продолжалось до тех пор, пока тренер Ли, закинув голову и глядя в потолок, со вздохом не произнесла других слов:

– Ладно, на сегодня достаточно. Полчаса назад вы перестали набирать скорость, а ваша слаженность стала немного лучше. Сейчас мы попусту теряем время. Так ничего хорошего не получится. – Она бросила на нас обоих полный осуждения взгляд, словно не понимая, почему мы выдохлись.

Я уже отвыкла от этого. От этого истощающего адского труда, которым не занималась с тех пор, как четыре года назад впервые начала кататься в паре с Куском Дерьма.

Черт бы меня побрал.

Несмотря на ледяную ванну, которую я принимала каждый вечер всю прошлую неделю, все равно все болело. Ребра. Весь живот. Плечи. Запястья. Четырехглавые мышцы. Спина.

Единственным, что у меня не болело, была моя задница, и только потому, что мои ягодицы не отвыкли от падений. К тому же одна из них всегда была не так чувствительна, как другая. Я была почти уверена, что потеряла чувствительность в ней, когда в былые времена пыталась отрабатывать свой 3Л – тройной лутц.

Я летала по льду на заднице по сто раз в день, скользя коленями, бедрами… всем. Просто нужно было время, я понимала это, чтобы снова привыкнуть. Во всяком случае, я очень надеялась на это. По этой причине юные девушки уходили из фигурного катания, еще не достигнув совершеннолетия. По мере взросления способность их тела восстанавливаться с каждым годом требовала все больше и больше времени, и то, что в двадцать шесть лет у меня было больше увечий, чем у женщины вдвое старше меня, не способствовало успеху.

Потирая переносицу кончиками пальцев, тренер Ли со вздохом тихо произнесла:

– Давайте кое-что разберем до дневной тренировки, пока у нас еще есть время.

Была ли она в плохом настроении или…

– Встретимся в офисе в три часа дня, – окликнула нас тренер Ли, тяжело вздыхая от безысходности, и, развернувшись, пошла прочь.

Да, такого я не ожидала.

То есть я не думала, что тренировка прошла настолько плохо. Я еще не достигла совершенства, но и не была самой бездарной. С каждым днем мы катались все лучше и лучше.

Поведение Ивана не изменилось, и мое тоже. Мы не разговаривали друг с другом, если только одновременно не общались с тренером Ли. Мы не возражали, когда она давала нам указания или когда один из нас на что-то указывал другому…

Я изо всех сил старалась держать рот на замке, и, держу пари, у Ивана это тоже отнимало не меньше сил.

Но у нас получалось. Потому что должно было получиться.

Поэтому и потому, что тренер больше не оставляла нас одних.

– Ну что же, – пробормотала я себе под нос, потирая бедренную кость ладонью, чтобы облегчить боль после того, как несколько раз сделала бильман[12]12
  Бильман – вращение с захватом конька свободной ноги обеими руками сзади над головой.


[Закрыть], это элемент, когда ты сильно изгибаешь тело в форме слезы, притягивая пятку ботинка к затылку. Было гораздо легче, когда мне было шестнадцать. Сейчас… это было сложнее, и это была полная лажа.

Не дожидаясь Ивана и даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, что он делает, я покатила к выходу с катка, надела на коньки чехлы, а потом направилась к раздевалкам, чтобы одеться и отправиться на совещание. Возможно, мне нужно было бы уйти раньше, чем обычно, чтобы выкроить время для переговоров. Я поспешила к своему шкафчику, оставив без внимания мигающую иконку на телефоне, вытерлась детскими влажными салфетками, как делала теперь ежедневно, не успевая принять душ, оделась и слегка подкрасилась, чтобы выглядеть более или менее прилично.

У меня все это заняло совсем немного времени, и к тому моменту, когда я закончила, прошло всего десять минут. Я понятия не имела, о чем тренер Ли хочет поговорить, но не хотела волноваться из-за этого. Что бы то ни было, у меня контракт.

Протащившись по трем разным коридорам, чтобы попасть в правую часть здания, я легко нашла офис генерального директора. Постучав в дверь, я подождала, пока знакомый голос тренера не ответил: «Войдите!»

Войдя, я увидела, что она одна и разговаривает по телефону, прижав его к уху. Она подняла вверх указательный палец, а я кивнула, садясь в кресло у стены.

– Я просила тебя не об этом, – тихо сказала женщина в телефон, прикрывая рукой лицо и переходя на едва слышный шепот.

Блин, я понимала, когда кому-то необходимо поговорить без свидетелей. Порывшись в сумке, я достала из нее сотовый телефон и посмотрела на экран. Пришли новые сообщения. От более чем своеобразной группы. Сообщения были от папы, Джоджо, Тэйли + 2. Это была одна из двух групп, с которыми я общалась в чате. Та самая компания, которая была самой малочисленной, та, в которую входил мой папа, но не входила мама. Я подумала было отложить это на потом, но голос тренера Ли стал еще тише, и я все-таки открыла чат.

Первое сообщение было от него.

Папа: Я купил билет и приеду в гости в сентябре.

Рубис: Ура!

Джоджо: На сколько дней?

Рубис: Ты можешь остановиться у нас.

Папа: Хорошо.

Папа: 2–3 недели.

Рубис: Надеюсь, что Джесмин будет здесь.

Папа: Куда она собирается?

Джоджо: У нее новый партнер.

Папа: Я думал, она бросила?

Джоджо: Нет…

Рубис: Джесмин не бросила бы, папа. Ты же знаешь. Иногда в сентябре у нее бывают соревнования. Я узнаю.

Он думал, что я ухожу из спорта.

Покачав головой, я вздохнула, после чего выключила экран и засунула телефон обратно в сумку.

Он правда думал, что я ухожу. Разумеется, он хотел так думать. В последний раз, когда я разговаривала с ним месяца три назад, я специально сказала ему, что все еще тренируюсь… а он спросил: «Почему? У тебя же больше нет партнера».

– Ты в порядке? – спросила тренер Ли, отвлекая меня от моих мыслей.

Подавив разочарование и горечь, я подняла голову и кивнула женщине.

– Все нормально. – Потому что так оно и было.

Она вскинула брови, ее осунувшееся лицо казалось усталым. Более усталым, чем я видела его на протяжении многих лет, когда украдкой посматривала в ее сторону.

– Хорошо, – только и сказала она, вздохнув еще раз, что говорило о чем угодно, только не о том, что все хорошо.

И хотя мне этого вроде бы не хотелось, но я не удержалась и спросила, не сумев скрыть проклятой нерешительности, которая охватила меня:

– Вы… в порядке?

Она удивленно сверкнула на меня темными глазами, а потом на секунду отвела их в сторону, кивнув, опять посмотрела на меня.

– Да, – соврала она.

Я моргнула.

Совершенно неожиданно из ее груди вырвался вздох, после чего она покачала головой:

– Личная жизнь. Не беспокойся об этом.

Я прекрасно понимала, что обычно означает «не беспокойся об этом».

Мне не хотелось беспокоиться об этом, я знала, что мне чертовски не хочется говорить об этом, но я не была треплом.

– Мы можем поговорить об этом. – Покрутив браслет на запястье, я посмотрела на нее в надежде, что она не захочет. Не мне было давать кому-то советы или находить подходящие слова в неудобных ситуациях. – Если вы хотите.

Она фыркнула – и улыбнулась, – что привело меня в полное удивление.

– О, Джесмин, ты очень добра, но все прекрасно. Я в порядке.

Я? Добра?

Она снова фыркнула, улыбка стала чуть шире.

– Не смотри так, будто я оскорбляю тебя. Я благодарна за твое предложение. Я этого совершенно не ожидала, – осторожно проговорила она, проводя рукой по лбу. Потом она вскинула брови. – Давай лучше поговорим о тебе, согласна?

Черт.

– Ничего страшного, – добавила тренер Ли, словно зная, что я не хочу делать этого в силу необходимости, но я понимала, что придется.

Я кивнула.

Согнав улыбку с лица, она склонилась над столом, упершись в него локтями.

– Во-первых, ты завела новые аккаунты в социальных сетях?

Твою мать. Конечно, она начала с этого.

– Нет, – честно ответила я, при этом на секунду мной овладело странное, почти тошнотворное ощущение, прежде чем я успела запихнуть его поглубже. Я в порядке. Все будет в порядке. Будет. – У меня пока не было для этого времени. Я займусь этим в выходные.

Немолодая женщина кивнула, но в выражении ее лица было что-то нерешительное.

– Можно, я кое о чем спрошу тебя?

Я терпеть не могу, когда мне задают подобные вопросы, но, похоже, я не могла ответить отказом.

– Для начала, почему ты закрыла свои аккаунты? Обычно я следила за твоим аккаунтом в Пикчеграме. У тебя там было много подписчиков. Твоя страница в Фейсбуке тоже пользовалась популярностью, но ты одновременно закрыла то и другое, – продолжала она настороженно.

Проклятье.

– Что случилось? Почти два года тому назад? Ты избавилась от них еще в то время, когда ты каталась с Полом, – добавила она, как будто мне это было неизвестно. Как будто не я взяла и лично не отказалась от этих аккаунтов. У меня не было пресс-агента или команды, работавшей над сценами из моей жизни. Это касалось только меня. И иногда туда заходила моя сестра.

По крайней мере, моя сестра делала это до тех пор, пока я не сказала, чтобы она прекратила, потому что я боялась, что она догадается о том, что происходит. В первый раз, когда я получила омерзительное сообщение, она была довольно ошарашена. Если бы она увидела остальные, было бы еще хуже. Возможно, мои родственники никогда чрезмерно не опекали меня, но они всегда были готовы стать на мою защиту. Просто я не хотела этого, а может, и не нуждалась в их помощи. У них были дела поважнее.

И тренеру Ли мне тоже не хотелось рассказывать об этом, но…

Хотела ли я начинать наши отношения с отвратительной лжи?

Проклятье. Я знала ответ. Только он мне не нравился.

– У меня возникла одна ситуация с… поклонником, – сказала я ей, состроив гримасу, произнося слово на букву «п», потому что следовало бы употребить более длинное выражение, сказав «мерзким трахнутым преследователем». Он принес мне много неудобств, и кончилось тем, что я закрыла свои аккаунты, потому что они слишком отвлекали меня.

Она наморщила лоб, а потом, по мере того как я говорила, наморщила его еще больше.

Черт.

– Ты обращалась в полицию? – наконец спросила она, все еще хмуря лоб.

– Реальных угроз в мой адрес не было, поэтому они ничего не смогли бы сделать, – честно сказала я ей, чувствуя себя идиоткой. – Все происходило в режиме онлайн. – Здесь я слегка приврала. Когда я в первый раз пошла в полицию, так оно и было, но потом все изменилось.

А вот выражение ее лица совсем не изменилось, но что-то произошло с ним – возможно, с глазами, – от чего она казалась задумчивее, чем прежде. – Ты расскажешь мне, если возникнут проблемы?

Дернув плечом, я состроила гримасу, постаравшись по возможности улыбнуться, хотя на душе кошки скребли.

Морщины на ее лбу разгладились, и уголки губ слегка дрогнули.

– Я ценю, что ты не лжешь мне. Во всяком случае, держи меня в курсе, если это снова повторится. Я предпочла бы, чтобы ты чувствовала себя спокойно и в безопасности, а не тревожилась, понимаешь?

Мне хотелось верить, когда она говорила, что скорее предпочла бы, чтобы у меня не было аккаунта, чем существовал бы тот, на который мне присылали видео, на котором некто мастурбировал, глядя на фотографии, которые я разместила сама.

Я кивнула тренеру Ли, отбрасывая прочь воспоминания об этом.

Казалось, она не до конца верила мне, но не хотела этого показывать.

– Давай я еще поразмыслю над этим, но сейчас размещай самое основное, то, что касается КЛ. Лучше всего делать это раз в день, постарайся выбрать хорошие фотографии. Через несколько недель начинай добавлять другой контент. Мы с Иваном говорили…

Когда, черт возьми, они говорили? По телефону? Я никогда не видела, чтобы они шептались или всякое такое…

– …и после того, что ты только что рассказала, мне кажется, было бы полезно создать аккаунт, посвященный вам обоим.

На слове, начинающемся с буквы «о», я моргнула:

– Для?.. Мы будем кататься вместе всего год.

Я опять моргнула:

– Зачем?

Глядя на выражение ее лица, я почувствовала себя почти идиоткой.

– Джесмин, чем больше фанаты любят тебя, тем больше они болеют за тебя, тем проще будет получить пожертвования, чтобы, я надеюсь, покрыть остаток твоих расходов. Если тебе нужна помощь…

Я скорчила гримасу.

– Или даже если она тебе не нужна, – вставила тренер Ли, вероятно, видя выражение моего лица, – ты, возможно, захочешь завести страничку в интернете для того, чтобы покрыть другие расходы.

Точно. Как будто из этого получилось бы что-то дельное. Я могла бы назвать тех, кто мог бы сделать пожертвование, и все они были моими родственниками. Я привыкла к этому, но хуже всего на моей репутации сказалось бы то, что люди стали бы смеяться над тем, что никто не дал мне ни гроша.

Ни хрена, спасибо. Лучше грабеж или продать почку на черном рынке.

Поскольку я ничего не сказала, она продолжила:

– Было бы также неплохо, если бы в ближайшее время вы оба дали совместное интервью. Я думала, что мы могли сделать это во время тренировки. Можно красиво раскрутить эту историю. Два товарища по катку сходятся вместе. Это смотрелось бы замечательно.

Чтобы мы с Иваном дали совместное интервью? Фу…

– Выступая единым фронтом, – не останавливалась она. – Так давно зная друг друга и теперь объединившись…

Я поперхнулась.

Единым фронтом? Так давно зная друг друга? Существует видеозапись о нас примерно двухлетней давности, тогда предполагалось, что будут записывать тренировку другого фигуриста, но меня застали врасплох, когда я посылала Ивана на х… после того, как он сказал мне, что я смогу усовершенствовать вращение, которое отрабатывала, только после реинкарнации. Но на микрофон этот фрагмент не записался. Записались только мои слова, потому что мне всегда не везло. Я отнюдь не была самой умной в мире, но я не была и дурой. Поэтому что-то в тренерской тональности и манере разговаривать мне не понравилось. И я не ошиблась.

Я прищурилась, глядя на нее.

– Вы хотите создать впечатление, что мы встречаемся?

Она на секунду закусила губы.

– Нет, не встречаетесь…

Фу…

– Скорее… вы относитесь друг к другу очень по-дружески. В смысле, уважаете друг друга и симпатизируете друг другу…

О боже.

– Чем больше вы сплочены, тем лучше…

Что?

– Народ обязательно это проглотит, – закончила она со спокойным и бесстрастным лицом.

Пустой взгляд, которым я уставилась на нее, должно быть, высказал именно то, что я думала, потому что она так вскинула брови, что мне это совсем не понравилось.

– Просто не нужно, чтобы все выглядело так, будто вы едва терпите друг друга. Ты понимаешь меня?

Не шелохнувшись, я осторожно проговорила:

– Вы хотите, чтобы я вела себя так, будто все мы веселые, приятные и дружелюбные люди.

Она вздохнула точно так же, как обычно вздыхала Галина, но я вообще не стала зацикливаться на этом.

– Нет, я имею в виду не это. Уважение и восхищение…

– Я не восхищаюсь им.

Тренер на секунду зажмурилась, и я, могу поспорить, она молила о терпении.

– Ты можешь сделать вид.

– От тоже не в восторге от меня.

– Он тоже может сделать вид. Но это важно, и он это понимает. Вы можете не испепелять друг друга взглядом. Вы играете, когда находитесь на льду, и я уверена, что эти эмоции отразятся в хореографии, которая будет отшлифована через пару месяцев. Об этом я не беспокоюсь. Мы найдем подходящую музыкальную композицию для того, чтобы подчеркнуть вашу взаимную симпатию. Вы оба отлично тренировались, и я очень горжусь вами…

За то, что мы не убили друг друга. Слава богу. До чего я докатилась? Мной гордятся за то, что я держу рот на замке?

– Но вы оба должны продолжать вести себя так же за пределами катка, по крайней мере, тогда, когда люди вас видят… и читают по губам. – Она скользнула по мне взглядом.

Мне не оставалось ничего, кроме как сидеть и хлопать глазами. Если посмотреть на вещи трезво, то я понимала, что она просит меня о чем-то возмутительном или даже неслыханном. Она пыталась сказать, что не хочет, чтобы мы вцепились друг другу в глотки.

Но я чувствовала совершенно иное.

Мне казалось, что она просит меня притвориться, что я влюблена в него или что-то в этом роде. А я испытывала к Ивану кучу разных чувств, но любовь никогда не входила в первую тысячу применяемых к нему понятий. Нет.

Тренер Ли вздохнула так же, как недавно, когда продемонстрировала, что способна понять язык моего тела и мимику, и одарила меня едва заметной улыбкой, в которой сквозило раздражение.

– Джесмин, я – атеистка. Я не верю в чудеса. Я не прошу тебя ни о чем таком, на что ты, по моему мнению, не способна.

Я не произнесла ни слова. Я была идиоткой, что не ожидала этого. Настоящей идиоткой. Я могла признаться себе в этом открытии. Понять, почему, черт возьми, я не подумала о том, что нам придется вести себя на публике как паиньки, было выше моих сил.

Я точно была никудышной актрисой. И я терпеть не могла врать.

И еще больше мне не понравилось то, что об этом она не сказала мне в самом начале.

Крепко прижав к виску указательный и средний пальцы, я медленно выдохнула, что было совсем не похоже на меня. Вопрос застыл у меня на губах и в сердце, и я не желала слышать ответ, но он был мне необходим.

– Неужели моя репутация так плоха, что мы обязаны делать это?

– Джесмин, никто не отрицает, что ты – фигуристка мирового класса.

Снова – здорово.

– …но меня беспокоят кое-какие мелочи в твоем прошлом, которые мы хотим по возможности исправить, чтобы помочь нам всем. Ты меня понимаешь.

Это был полный облом. Я поняла. Я абсолютно все поняла.

У меня была такая дурная репутация, что всем казалось, что спасти ее можно было только в том случае, если бы моим другом стал какой-нибудь фигурист с кукольной внешностью. Вот если бы он полюбил меня, все остальные тоже смогли бы полюбить меня. А если нет, значит, со мной что-то не так.

Со мной все было в порядке. Я могла постоять за себя. Я могла постоять за других. Я не терпела оскорблений. Что в этом плохого? Даже мой брат Джонатан однажды, много лет назад, сказал мне, что если бы я была мужчиной, то никто не посмел бы усомниться в этом. Люди обычно считали меня кем-то вроде придурковатой героини с золотым сердцем.

– Не нужно перегибать палку. – Судя по выражению ее лица, можно было понять, что, если бы я это сделала, никто не стал бы жаловаться. – Но будьте дружелюбны друг с другом. Станьте командой. Пусть ваши комментарии останутся между вами и не привлекают внимания.

Дверь со скрипом отворилась, помешав мне сказать кое-что еще. Потом в щель заглянула черноволосая голова, и через мгновение показалось лицо, которое становилось мне все более и более знакомым.

– Мне пришлось дать несколько автографов, – извинился Иван, прежде чем войти и закрыть за собой дверь, после чего замолчал, переводя взгляд с тренера на меня, словно не зная, что и думать.

Разумеется, он раздавал автографы с той же легкостью, с какой почти ежедневно тренировался. Только потому, что тренер Ли была здесь, я не открыла рот и не сказала что-нибудь саркастическое насчет того, сколько он платит за то, чтобы у него просили автографы.

Но мне удалось выбросить это из головы и сосредоточиться на словах Ли.

– Ты знал об этом? – спросила я его голосом, показавшимся мне неестественным и даже слегка хрипловатым.

Переводя взгляд своих ярко-голубых глаз с тренера Ли на меня и обратно, он ответил, почему-то скорчив рожицу:

– О чем?

– О том, что мы должны вести себя так, будто встречаемся, – выпалила я, бросая взгляд на тренера Ли, которая тоже состроила гримасу, будто я преувеличивала.

– Я не говорила, чтобы вы вели себя так, будто встречаетесь, – принялась объяснять она, но Иван прервал ее.

– Мы должны вести себя так, будто встречаемся? – Иван стоял, так быстро водя глазами туда-сюда, глядя то на меня, то на тренера Ли, что я поняла, что он никак не мог знать об этом. Подтверждая мое предположение, он нахмурился.

– Хорошо, скорее как «лучшие друзья». – В глубине души я понимала, что делаю из мухи слона и сгущаю краски, как истеричка… но в то же время не слишком беспокоясь об этом.

– Нет. Даже не как лучшие друзья, меня бы устроило, если бы вы стали просто друзьями, – попыталась прояснить ситуацию наставница.

– Чтобы мы уважали друг друга и восхищались друг другом, – пробормотала я.

Впервые в жизни Иван не произнес ни слова.

– Вам не обязательно… целоваться… или что-то вроде того. Только… будьте дружелюбны, улыбайтесь друг другу, не ведите себя так… будто считаете друг друга вшивым, – предложила она, как будто от этого было легче. Мне не хотелось заострять внимание на том, что она употребила слов «вшивый», описывая то, что мы думаем друг о друге. Я считала его дьяволом, по крайней мере, его ближайшим родственником, но я не считала Ивана вшивым.