Текст книги "Барабан бьет атаку"

– Нас насильно превратили и ничего с этим уже не поделать. Я не знаю, дошло до тебя или нет, времени осмотреться не особо имелось. Прямо сейчас мы создаем государство. Игры в лояльность и общественное движение закончились. У меня есть министерство обороны, с собой во главе, оно же канцелярия премьер-министра, – он ткнул в сторону прихожей, явно имея в виду Камова.

Уна понимающе кивнула.

– Министерство промышленности и финансов – Добрев. Министерство юстиции за Ормом Клиновым…

– Он здесь? – обрадовалась Уна. Вот уж с кем по любым вопросам стоит проконсультироваться. Всегда поможет. – А пропаганда?

– К Зудову не поленись зайти и поздороваться, – с вполне ясным намеком подсказал Шаманов. Газеты, типографии и связь наверняка давно под себя подгреб.

– А платить работникам он из своего кармана будет? Тогда пусть. Лишняя морока.

Шаманов развел руками. Расшифровывалось легко: сама разбирайся.

– Еще существует министерство сельского хозяйства. Им занимается Рогов, ты с ним вряд ли знакома. Требуется здравоохранение и если Акатова согласится, пусть принимает пост. Ну это я с ней лично побеседую. Позовешь, на выходе. И естественно твое вотчина – министерство просвещения. То есть образование, культура, социальное развитие. Мне нужно, чтобы в горах наглядно увидели – мы приносим пользу. Национальная Лига дает людям полезные вещи, а не просто отбирает продовольствие и мобилизует парней в армию. Школы должны появиться в самых глухих уголках. До начала… хм… восстания, в Голубичеве жило тысяч тридцать. Сейчас за сто. В основном беженцы. Парни в армию уходят, с девушками и пожилыми людьми сложнее. Работой мы всех обеспечить не можем. Кормить накладно. Так что просей людей и мобилизуй в любом качестве. Хоть паек за дело получать станут. Отказавшихся – список в продовольственный отдел. Кто не трудится на благо общества, тому пайка не положена. Вот так. Без излишней доброты.

– Э…

Он картинно поднял брови.

– Язык. Допустим, я наберу необходимое количество, хотя не представляю, сколько требуется. Это ведь люди из долин.

– Нравится нам это или нет, а девять из десяти патранов считают родным шиольский. И не последнюю роль в этом сыграли школы. Ничего не поделаешь. Вводить с завтрашнего числа всеобщий крэльский дурная затея. Нам нужна внутренняя стабильность. Если нет прочной устойчивости общества мы обязательно скатимся к бесконечным дрязгам и все закончится проклятиями в адрес Лиги. Будут вспоминать прошлое, как замечательное время. Ломать всю систему и строить с пустого места, такого и враг не посоветует. Все преимущества, полученные от королевства, мы используем непременно. Юридическая система, земство, международные торговые связи. И язык тоже!

– И о какой стабильности можно говорить всерьез, пока существуют богатые и бедные? – возмутилась Уна. – Не может быть мира, пока голод и нужда являются судьбой для миллионов!

– Наличие работы важнейшая вещь для человека. И задача государства помочь ему. Может быть регулированием экономики и давлением на предпринимателей. Пенсии по старости, страховки на случай болезни, несчастного случая или безработицы дешевле и выгоднее, чем тюрьмы, дома для бедняков, богадельни и больницы. «Федерация трудящихся» была организована не потому что мы заставили уступить. Умные люди, а подавляющее большинство хозяев серьезных предприятий отнюдь не дураки, стремилась скорее к достижению договоренностей, чем к борьбе с профсоюзами. Это ведь очень просто. Лучше иметь дело с Лигой, готовой пойти на компромисс, чем с воинствующими революционерами. Нельзя получить все. Это аксиома. Постепенно. Эволюция, а не революция.

Он помолчал и твердо сказал:

– Всегда будут богатые и бедные. Если завтра у всех отобрать имущество и раздать поровну, очень скоро появятся более зажиточные и просто нищие. Это в человеческой природе заложено – добиваться лучшей жизни. Для себя, для детей. У кого-то получается лучше за счет врожденных талантов или просто силы, у кого-то все мечты сводятся к бесконечной выпивке. В целом жесткой иерархии или кастовости не должно существовать. По трудам и награда. Поэтому в нормальном современном государстве нет места сословным перегородкам. Независимо от своего происхождения, доходов родителей и местожительства все должны иметь равные шансы в жизни, в образовании, в здравоохранении, в питании. То есть заморских фруктов в горах скорей всего еще долго не увидят, но люди должны иметь достаточно, чтобы не голодать. Только так может развиваться общество.

– У богатых всегда будет преимущество, – упрямо сказала Уна. – Они учились в престижных местах и получили более обширные знания.

– Можешь поломать на досуге голову, как обеспечить равноправное поступление в нашу Академию. К примеру, принимать часть за государственный счет при условии отработки. Пять лет поучился – на тот же срок в родные горы людей лечить по направлению от министерства здравоохранения. Мы обязаны относиться ко всем одинаково. Не дискриминируя по национальности, религии, языку. Смотреть не на слова, а заслуги. Так чтобы хотя бы изредка любой смог подняться из низов к самым вершинам. Постоянно не выйдет, – он усмехнулся. – Неплохо бы поставить общегосударственную систему профессиональных училищ. Чтобы приходили на завод уже с квалификацией.

Уна машинально кивнула, запоминая. Уже ученая. Скажет вот так мимоходом, а через неопределенный срок обязательно проверит. Задачка-то нетривиальная. Как совместить государственную программу по выпуску, к примеру, токарей или электриков с потребностями хозяйства? Не будешь же заставлять фабриканта брать своего, если место давно занято.

– В любом случае, если хотите от населения защиты своей страны, они должны иметь собственность. Чтоб было за что воевать. Буржуазия ужасна: жадная и аморальная она стремится прибрести к рукам всё. Но, с другой стороны, она тяжело работает, изобретает, придумывает, меняет, перестраивает и дает обычным людям рабочие места. Она их создает!

А государство на то и существует, чтобы не дать кому-то излишне распоясаться. Налоги, льготы, специальные программы и антимонопольные законы. Усвой это и перестань смотреть на каждого состоятельного человека, как на врага. Постарайся просветить его, чтобы думал не только о собственном кармане. На то ты у нас и министр культуры.

Интерлюдия

Если оценивать операцию по тем целям, которые ставило себе армейское командование, то приходится признать результаты военных действий неудовлетворительными. Прошедшие недавно войну боевые офицеры не сумели правильно распорядиться вверенными им подразделениями и понесли огромные потери от врага, которого они считали невежественным и плохо вооруженным сбродом.

В результате плохо рассчитанных и неумелых действий королевские войска потеряли до 10 % своего состава убитыми, ранеными и пленными. Оффрон отвел войска из гор, приступив к их блокированию. Фактически Национальная Лига прочно утвердила свою власть на огромной территории в 68 тысяч квадратных лиг. Там начали создаваться официальные государственные структуры. По старой переписи в Свободной зоне насчитывалось не меньше миллиона жителей в 35 административных районах.

У Народной армии исчезли всякие сомнения в возможности победы и приток добровольцев серьезно увеличился. Необходимость выигрывать сражения, особенно первые, – императив войны. У солдат должны исчезнуть сомнения относительно их способности побеждать врага. На уверенности в победе зиждется воинский дух, который питает победу. Поражения разлагают не менее однозначно. Никто еще не смог вычислить точно процент морального духа, необходимый войскам для победы, зато сомнений, что при его отсутствии не поможет и численное преимущество, ни у кого нет.

«Революция на Патре». В. Ожогов.

Глава 7. Кормик Ветров. Боевик и диверсант. 2701 г

Он прошагал почти весь квартал, сам того не заметив. Холодный неприятный дождик моросил страшно раздражая. В такую погоду мало шансов провести весь как следует, неминуемо начнутся нестыковки. Да и торчащие на улице люди, упорно не двигающиеся под холодными каплями могут вызвать подозрения.

Перешел на другую сторону улицы. В вестибюле внизу привратники не водятся. Для их деятельности полезно. Обычные дешевые комнаты, снимаемые на время. Никому нет дела до соседа и чем он занимается. А газовый светильник не позволял толком разглядеть вернувшегося поздно, даже столкнись с ним прямо на лестнице. Электричество в этом районе еще не провели.

Основное преимущество жилья состояло в наличии телефона в вестибюле. Удачное изобретение. Кинул десять сантимов и беседуй, добавляя, если разговор затянулся. Выгодное дело, недаром во многих многоквартирных домах поставили. Держать линию накладно, а вот так многим подходяще.

– Номер не отвечает, – сказала телефонистка. – Будете ждать или перезвоните? А монету аппарат сожрал и возвращать не собирается. Якобы за труды.

Он не ответил, вешая трубку. На том конце обязан ждать человек. Неприятно. Очень. Что могло произойти? Спит, пьян, ушел по срочным делам? Если бы задержали, кто-то бы взял трубку. Хотя бы для проверки, откуда звонок. Лучше сделать паузу и перезвонить из другого помещения. Даже из иного района. Это след и он в очередной раз умудрился вляпаться на пустом месте.

Может прав был отец, когда хотел взять его с собой за границу, как Теу? Он в очередной раз сглупил, как… Нет! Он достаточно взрослый, чтобы отвечать за себя сам. Почему Мата просто ведет себя, как хочет и все принимают это как должное? Начинала она еще младше. Наверное, потому что у нее все всегда срастается правильно, подумал самокритично.

Тут он мысленно усмехнулся. Угораздило же родиться в такой семейке. Прямо на обложку модного журнала весь старший состав – люди, сделавшие себя сами. Без смеха – знаменитые. В разных областях, однако сумели. Наглядные примеры для подражания.

Он не хочет жить в тени великих. Пусть он не гений, но свою дорогу выбрал. Не хуже остальных и прятаться за папиной спиной категорически не желает. Не сможет тот вечно защищать от всех неприятностей. Впрочем, что увез мать с Теей подальше от неприятностей – правильно. Уж без работы не останется и недурные заказы нахватал. Здесь все равно в ближайшие годы покоя не дадут.

Он принялся подниматься по ступенькам. Темно и окошко на лестничной клетке отсутствует. Скотина хозяин экономит на газовом освещении. Если б только на нем. Просить что-то починить посинеешь, пока мастер появится. Проще самому сделать. Деньги вот за проживание не забывает каждое первое число стребовать. Ничего не поделаешь, квартира необходима и от дома подальше, чтобы связь не проследить никому.

Раз, два, три… все ступеньки на месте. Ровно тринадцать. Из соседней двери доносилась оживленная ругань. Там муж с женой регулярно выясняли отношения. Зачем при подобных отношениях и отсутствии детей два молодых человека друга терпят, он не особо понимал. Разве получают удовольствие от подобного времяпровождения и последующего замирения. Стены здесь были такие же хлипкие, как и двери и соответствующие звуки раздавались не менее часто.

Нащупал холодный металл ключа в кармане и, не смотря на кромешную тьму, с первого раза попал в замочную скважину. Не стал зажигать керосиновую лампу, а прошел к окну. Скромную обстановку в виде пружинной кровати, шкафа и стола, на котором сейчас находилось несколько книг и кружка он знал наизусть. В слабом лунном свете достаточно видно – не натолкнешься.

На улице было пусто. Других желающих бродить под дождем не наблюдалось. Это еще раз напоминало о задаче. Они будут заметны за лигу. Плохо. Одна надежда – завтра прекратится и солнце выглянет из-за туч. У них здесь не Восток. Муссоны с пассатами далеко. Сезон дождей понятие маловразумительное, как тайфуны с ураганами. Зато вечно трясет. Говорят, когда чуть-чуть и часто – это хорошо. Когда долго земля не шелохнется потом бьет жутко. Семьдесят с лишним лет назад большие разрушения и жертвы случились. Несколько тысяч человек погибло.

Лег на кровать прямо в одежде, небрежно скинув ботинки. Настроение препаршивое. Он и сам бы толком не объяснил, что не так. Для него акция был уже третей и раньше подобного чувства не испытывал. Неужели предчувствие? Мать всегда говорила, в нашем роду мужчины иногда предвидели неприятности. И отец ее, а значит мой дед. И про Стена намекала. Вроде он всегда чует, куда молния попадет. Ага, потому и в тюрьме сидел. Дважды. Заранее все знал. Чушь полная. Просто нервы играют. На такую цель еще не приходилось замахиваться.

Он закрыл глаза. Перед внутренним зрением встала комната, где он произнес присягу. Шиольское знамя на полу (настоящее) 42-го артиллерийского полка, разгромленного во время прошлогодней атаки в Логлине. Какими путями оно попало в Натмук и заняло место коврика для вытирания ног, никто не знал. Догадаться, зная о связях руководителя их группы с горами несложно.

Странно было бы, не узнай Кормик его при встрече. Не один раз виделись. Да и вышел на командующего городским подпольем достаточно просто. Все-таки он довольно долго посещал «Дом Лиги» и был знаком с очень многими. А уж обнаружив знакомые физиономии на автомобильном заводе, ничуть не удивился. Что Мата имеет какие-то дела со всей этой компанией, для него сюрпризом не стало.

Вот обращаться напрямую через нее очень не хотел. На правах старшей сестры обязательно потребовала бы продолжения учебы и принялась проводить воспитательную работу. Ну ее. Пока лишний раз занятую Мату не трогаешь, она про тебя тоже не вспомнит. Вся в трудах и заботах. Поэтому пришлось элементарно подкараулить знакомого на проходной. Через него по цепочке и дальше пошел.

На улицах Рудова в отличие от многих других лидеров Национальной Лиги в лицо не узнавали. На митингах он редко показывался и не любил публично выступать. Кормик знал – Лайс всегда при Стене состоял в качестве помощника по не вполне чистым делам. Просто зашел один раз в неурочное время и услышал лишнее. Без умысла вышло. Сведениями об этом ни с кем не делился. Зато пригодилось потом.

Между прочим, взять то его взяли, да долго расспрашивали. После этого кое-кто из знакомых исчез из поля зрения. То ли переехал в другое место, как бы не Народную Армию, то ли ужесточили меры конспирации. Слишком уж легко он нашел боевиков.

Официально вся веселая компания во главе с Рудовым именовалась «Управление диверсий». Только все было много сложнее. Первое о чем его спросил Лайс, зачем ему это надо. И на правильный ответ: «Убивать врагов свободы», скривившись заявил, что они не заинтересованы лишь бы выстрелить. Таких идиотов достаточно и без Лиги.

Мы сражаемся для того чтобы победить, заявил его будущий командир. А отсюда вывод – война не является самоцелью. Смерти наши и их не самое важное. Сегодня война, завтра победа, послезавтра ты встанешь на улице, увешанный орденами и медалями, вспоминая пролитую кровь и не зная чем заняться.

Профессии нет, образование не получил. Думаешь, кому-то будет до тебя дело? Так даже побрякушки на груди не будут бренчать. Пока их официально не утвердили. Молодой человек обязан не только бегать с пистолетом, а овладевать мирной специальностью. Иначе для него не будет места в новом государстве. Пойдет грабить и бывшие товарищи примутся гонять, как собаку.

Кормик и не подозревал, что Лайс может быть таким красноречивым. Причем говорил тот явно от сердца и было в его словах нечто очень личное. Правда, поднимать этот вопрос он не посмел. Все-таки хоть и не воспринимал он Рудова, как истину в последней инстанции, даже по возрасту тот был немногим старше, но вот опыта у него было гораздо больше. И военного, и житейского. А к нему Лайс всегда относился по-человечески. Да и с Матой, он точно знал, они общались не по-деловому. Такие любопытные дружеские отношения, причем она никогда открыто не поддерживала Лигу и вообще в политику не лезла.

В подразделение диверсий входило три возрастные группы. 12-15-летние использовались в качестве связных и распространителей листовок. 15-18-летние участвовали в акциях на подхвате и занимались военной подготовкой. Кому свыше 18-ти выполняли уже серьезные задания. Было немало девушек. Эти занимались санитарным делом, разведкой, связью. Хранением и переноской оружия – женщинам легче было пронести через посты.

Вообще дел было много. Акции готовились всегда тщательнейшим образом. Требовалось не просто выстрелить в спину военному (на первом инструктаже он невольно вспомнил Фиону и ее гневную речь), а конкретному человеку. Постараться не зацепить посторонних, а для этого заранее узнать его обычные маршруты и привычки. Проверить где легче подойти, приготовить безопасные квартиры, где можно отсидеться в случае неприятностей. Предусмотреть возможность помощи раненым.

В промежутках они собирались и рассказывали о своих планах на будущее. Об учебе и просто болтали. Свобода, экономика, демократия, политика. Бурно обсуждалась широко распространяемая брошюра «За что сражается Народная Армия». Кормик без особого удивления обнаружил в ней многие уже знакомые тезисы. Кто бы не был автором текста, а идея о жизни после победы и что у всех сразу не появится сколько угодно деликатесов и пирожных, была поднята не зря. Рая на земле Шаманов не обещал. Может и зря.

Все-таки в большинстве они были молодые ребята и не успели душой зачерстветь. А, кроме того, рядом девушки и хочется не только продемонстрировать умение стрелять, но и наличие мозгов и даже умение писать стихи. А это и прогулки, в нарушение всяческой конспирации и посещения не самых престижных кабаков.

Никого не удивляла картина: молодые люди весело проводят время. Вот только за этими молодыми людьми в общей сложности числилось под сотню покойников. Заживо сожженный полковник Конви (отвратительный запах и орал жутко), три армейских высокопоставленных офицера, председательствующих в военном трибунале. За расстрелы надо отвечать. За свои дела собственной головой – это справедливо.

Несколько солдат и офицеров, прибежавших во время очередной акции не ко времени. Серия убийств офицеров Специальной Полицейской Стражи. После того, как стало известно о пытках, применяемых в их конторе, а на свободу дважды выходили достаточно богатые люди за неимением улик отпущенные под подписку о неразглашении «Управление диверсий» всерьез занялось этими выродками.

Хорошо знакомому лично ему главному инженеру патронного завода господину Прахину открывать рот и не потребовалось. Он просто расстегнул рубаху и показал следы ожогов и исполосованную спину. Самое противное, к подполью отношения не имел. Воровали боеприпасы совсем другие люди.

Через две недели по доносу от осведомителя прибывшие офицеры полиции попытались открыть дверь квартиры, взорвалась мощная мина, прикрепленная изнутри к двери. Три офицера погибли на месте. Среди убитых был капитан Сортон, лично пытавший арестованных.

Диверсанты, проведшие эту операцию, намеревались уничтожить вполне определенных людей. И, действительно, сообщение было правдивым. Оружие в квартиру вносили, причем так, чтобы информатор заметил. Вообще Рудов по его наблюдениям получал удивительно точные и важные сведения. Источниками он не делился, но если говорил: «Надо менять место встречи или этот человек докладывает в полицию о подозрительных лицах, не стоило сомневаться. Зря он не болтал.

Таких агентов они ненавидели больше военных. Те выполняли приказы. Хорошие или плохие – роли для многих не играло. Приказ – это закон. Поэтому и старались рядовых не трогать. Только не имея выхода. Отвечать должен отдавший приказ.

Оправданий для своих предателей не существовало. Для СПС тоже. Ресторан, где собралось больше сотни человек в черной форме боевики забросали гранатами. Потом он приехал в «Медицинской помощи» и тщательно пересчитал всех убитых и раненых. В очередной передачи радио «Свобода» назвали число и многие фамилии с соответствующими комментариями. Не зря заглядывал в документы.

На этом фоне взрывы на железной дороге, прервавшие грузовое сообщение Натмука с остальным островом на шестнадцать часов, уничтожение налогового управления, здания таможни и архивов, а также грабеж инкассаторов Государственного банка и расклейка листовок смотрелись сущей мелочью.

* * *

Сигнальщик махнул рукой, предупреждая и сразу начал уходить. Каждый прекрасно знал свои обязанности и нарушающие инструкции среди них долго не задерживались. Он подводит не себя – других. Любая акция планировалась очень тщательно. Высокопоставленные деятели режима в обычном доме не проживали и адреса свои любезно в газетах не печатали. Большинство достаточно быстро перебралось в Крепость. Врываться туда было форменным самоубийством. Прошли благие времена, когда на воротах лениво проверяли документы два солдата. Несколько постов, колючая проволока и охранники. Боятся и правильно делают.

Значит ловить их приходилось либо в пути, либо у места трудовой деятельности. И проследить, выясняя расписание со всеми предосторожностями. Это означает, что нельзя тупо следовать сзади. Рано или поздно обратят внимание. Сегодня три квартала, завтра уже другой человек поджидает в том же месте и провожает дальше. Иногда это может занять недели. Терпение важнейшая добродетель боевика или как его называют военные власти, террориста.

Хуже всего, когда все готово, расписано, ты часами ждешь и что-то срывается. Допустим, насморк у будущей жертвы приключился. Или понос. Весь график летит в Мрак и приходится переносить несостоявшуюся акцию. Уходить ни с чем отвратительно.

Полковник Гридди, первый заместитель суперинтенданта полиции и начальник Специальной Стражи видимо достаточно хорошо представлял себе механику дела. Дважды по одному маршруту не катался, в одно время из здания не выходил. Жил под постоянной охраной. Подловить его была большая сложность. Ко всему еще любитель прогресса. Раскатывал на автомашине. В закрытой кабине на заднем сиденье не всегда возможно определить присутствует ли он вообще. Выходил и садился Гридди исключительно во дворе Управления Полиции и ходу им туда не было. Во всяком случае, с оружием.

В конце концов, решили брать зверя возле работы. Опасно, зато никто и не ждет. Уж где Лайс нашел человека в Специальной Страже, согласного дать отмашку, никто и не подумал интересоваться. Все одно не скажет. Главное они твердо знали – машина не пустая. Почти на сорок минут раньше окончания трудового дня, но Гридди внутри. Наверняка собирался ночью заскочить с проверкой. Не в первый раз. Проблема, что всегда бессистемно и вычислить возвращения нельзя. Торчать ночью на виду, напрашиваться на неприятности.

Из-за угла вывернулся большой черный автомобиль. Кормик с иронией представил, как газетчики, выяснив его фамилию, захлебываясь описывают нападение по причине недовольства выбранной полковником Гридди маркой. Тот очень патриотично передвигался на «Дилоре» шиольского производства, не желая слышать о продукции заводов Ветровой. Впрочем, сейчас было не до глупостей. Он извлек из-под заранее расстегнутого пальто ППВ и ударил очередью в упор на уровне груди.

С другой стороны улицы открыл огонь Чирок. По какому принципу присваивались клички Кормик бы при всем желании объяснить не смог. Утка из парня (даже мужского пола) никак бы не вышла. Как и из него ящерица. Вот так его звали в своем коллективе – Геккон. Считалось личные имена знать соратникам по группе опасно. И это правильно, но при постоянном общении рано или поздно многое узнаешь из оговорок. Да и поведение с речью могут подсказать. Тут редко сумеешь выдать себя за другого.

Почти все из них были не из бедных семей и учились. Трудяг совсем немного, хотя не из высокомерия. Просто приводили в подполье знакомых, в ком уверены заранее. Наверняка на рабочих окраинах совсем другие парни с девчатами состояли в подразделениях диверсантов. Не они одни такие. Достаточно послушать радио или открыть вполне правительственную газету. Не одна их группа, совсем не одна.

Чирок, тот раньше зарабатывал на жизнь в качестве ученика слесаря на судостроительном заводе. А потом его мать погибла при разгоне забастовки и парень стал искать возможность отомстить. Более здравомыслящего человека Кормик в жизни не видел. Любое действие рационально и выверено. Недаром он в их группе был старшим. С таким характером он рано или поздно сделает карьеру. Причем при любой власти. Умные люди на дороги не валяются.

Машину под обстрелом занесло и она, выехав на тротуар, уткнулась в столб, обклеенный объявлениями, будто специально искала, за что зацепиться. Водитель лежал головой на руле и не двигался. Пассажир рядом не шевелился. Стекло разлетелось на уровне груди и ему точно было не до светских бесед. Кормик свою задачу выполнил.

Он кинулся вперед, готовый стрелять при малейшем движении. Чирок опередил его, рванув дверцу со своей стороны. Сидевший на заднем сиденье человек выстрелил ему в живот. Не раздумывая, Кормик всадил всю обойму в людей в машине, не разбирая кто с оружием, а кому уже без разницы.

Отвратительно было смотреть почти вплотную, как они дергаются под ударами пуль. Резко воняло порохом и кровью. Когда-то его от смеси этих запахов тошнило. Люди не звери. В утку или фазана он стрелял легко. Оленя жалел. Теперь притерпелся.

Нажал защелку, выбрасывая магазин. Вставил новый, привычно передернул затвор.

– Давай, – сказал Леснику и тот осторожно открыл дверцу, готовый моментально отскочить.

Сидевший с их стороны, в погонах полковника, вывалился наружу. Одного взгляда достаточно – покойник. Второй, был в армейской форме. Майор. Весь в крови и дырках от пуль. Не адъютант. Тот всегда на переднем сиденье рядом с водителем и тоже успокоился навек. Лесник стоял остолбенев и смотрел. У него акция первая.

– Документы! – зарычал Кормик, озираясь.

Рядом плотно стреляло несколько винтовок и еще два ППВ. Группа прикрытия вступила в перестрелку. Из Управления выбегали вооруженные люди. С караульной вышки вдоль улицы ударил пулемет. Идиоты. Пусть бессмысленно тратят патроны пока Холод не вернется. Они не зря выбрали такое место. Здесь их из здания и от ворот не достать. Близко, а как локоть – не укусишь.

– Уходить надо, – прокричал вынырнувший неизвестно откуда Стрелок. Он единственный в группе побывал на фронте, но в отличие от очередного прозвища стрелял отвратительно. В саперной роте палить приходилось редко. Зато создать мину из любого подручного материала никаких сложностей.

– Чирок?

– Ему хана. Без хирурга помрет через пару часов.

Вот тебе и умник, мелькнуло в голове. Сколько раз проигрывали сценарий, а полез. Все летело в полный Мрак. Вместо двухминутного дела начинались незапланированные трудности. Хорошо еще в переулке дожидаются лошадь с коляской.

– Так уносите, – крикнул. – На пролетку и забирайте. Я прикрою.

Стрелок кивнул и, поманив за собой Лесника, кинулся, пригибаясь к раненому. Засвистел разбойничьим образом, сунув в рот два пальца. Двое бойцов группы прикрытия сорвались с места и побежали к нему. Книжник заметно хромал и брючина у него в крови. Ничего страшного, иначе бы не скакал на манер скакового жеребца, а корчился, держась за ногу. Третий так и не поднялся с камней. Поза у него была такая, что проверять не требовалось. Мертв. Насмотрелся он на «Медицинской помощи». Человек после смерти будто расслабляется. А самое странное, становится заметно тяжелее.

Присел за машиной и принялся расчетливо отстреливать по три патрона. Сейчас он не столько старался попасть, сколько задержать врага и дать время остальным. Придавить их, не позволяя подойти ближе. Стрелял как на полигоне. Спокойно, оценивая наиболее опасных и деятельных. Очередная мишень выскакивает – выстрел!

Расстояние плевое, здесь ППВ самое то. Уж что-что, а сыну оружейного конструктора не уметь попасть в мишень стыдно. С малолетства с оружием дело имел. Двоих точно зацепил. Насколько серьезно не разобрать. Оттащили. Армейца не разобрать готов или нет, а в форме СПС дико орал. Это хорошо. Действует им на нервы и заставляет нервничать.

Боек щелкнул без толка. Все. Третья обойма закончилась. Что мог – сделал. Бросать ППВ жалко, но сейчас лишнее неудобство. В руке пистолет, в голове звучат слова присяги.

«Клянусь Богом всемогущим и всем, что мне свято, что буду следовать идеям Национальной Лиги и законам. Безусловно исполнять все приказы командиров. Всякую поверенную мне тайну буду строжайше соблюдать и ничего не выдам. Клянусь, что буду бороться за завоевание независимости Патры и во благо народа ее. Если я нарушу эту клятву, пусть меня настигнет смертная кара. Помоги мне Бог! Аминь!». Пошел!

Он рванул с места не хуже чемпиона по бегу, дважды шарахнувшись в сторону, не давая прицелиться. В переулке его ждал лучший друг боевика – велосипед. Скорость, неприметность и возможность маневрировать. Естественно не свой, а заранее украденный. Лучше бы, безусловно, мотоцикл, но их не так много. Проще отследить и сложнее воровать. Это дорогое удовольствие в подъезде или на улице без присмотра редко оставляют.

Он выскочил прямо на троих в черной форме. Видимо решили обойти опасного врага с тыла. Удивляться было некогда, раздумывать тоже. Он просто поднял руку и выстрелил с двух локтей в голову толстому типу с сержантскими нашивками. Прямо между изумленно выпученных маленьких глазенок. Потом во второго. Попал или нет, уже не узнал. Последнее, что увидел, был летящий в голову приклад.

* * *

– Вот здесь останови, – попросила Мата, показывая на въезд во двор.

Уилл послушно затормозил. Взялся возить девушку по срочным делам, будь любезен соответствовать роли. Задавать глупые вопросы не стоит. Все предельно ясно. Большая вывеска на здании красноречиво сообщала: «Мадам Киджоль».

Даже столь далекому от высокой женской моды человеку, как ему, было прекрасно известно имя. Он еще знал кое-что не являющееся всеобщим достоянием. Просто, потому что она как-то обратилась к нему за консультацией. Ничего страшного не обнаружил и расстались они довольные друг другом. По закону доктор обязан записать точные данные для отчетности и он заглянул в паспорт. Совсем не заграничный. Мадам на самом деле от рождения звалась крестьянкой Чесноковой и в далеких странах ей побывать не удалось.

Ничего не поделаешь, такие правила игры. Хочешь, чтобы к тебе ходили люди со средствами, изобрази экзотику. Она даже на северном диалекте имперского очень неплохо могла говорить. Кто поумнее долго в иллюзиях не пребывали, однако портниха действительно умела не просто сшить потребное, а обладала оригинальным вкусом и вещи из ее мастерской выходили нетривиальные.