Текст книги "Предсказание несбывшегося прошлого"

Замечу, средняя продолжительность рабочего дня в Российской Империи составляла 10,5 часов. А про победу пролетариата, в результате которой государственные служащие стали меньше работать, звучит дико.

«Между тем технические усовершенствования настолько увеличили напряженность труда в процессе производства, что она стала физически невыносима даже при 10–12-часовом рабочем дне. В конце XIX в. бичом рабочих была безработица. Во время кризисов миллионы рабочих оказывались на улице, а занятые рабочие жили в состоянии неуверенности, будет ли у них работа в ближайшем будущем. Условия труда большинства рабочих были тяжелыми: промышленные предприятия нередко ютились в малоприспособленных помещениях, отсутствовала техника безопасности, не соблюдались санитарные условия. Особенно тяжела была система надомного труда. Такую работу выполняли многие иммигранты в крупных промышленных городах США, каким был, например, Нью-Йорк.

В большинстве штатов в 80–90-х годах XIX в. не существовало социального страхования и охраны труда. Вследствие этого сотни рабочих гибли или получали увечья на заводах и железных дорогах, на стройках и в шахтах. По официальным данным, в конце 80-х – начале 90-х годов на железных дорогах при исполнении служебных обязанностей ежегодно погибало около 2,5 тыс. рабочих и более 26 тыс. получали увечья».

Когда в 1902 г. законодательное собрание Мэриленда приняло закон о компенсации за увечье и гибель рабочего на производстве, Верховный суд объявил этот закон противоречащим конституции штата. Та же картина повторилась и в других штатах (в Монтане – 1909 г., в Нью-Йорке – 1910 г.)».

Федеральный закон о социальном обеспечении появился в США лишь в августе 1935 года (!). Справедливости ради надо заметить, что частные страховки работников предприятий существовали с 1880-х. Но они не носили обязательного характера: сколько рабочие выбьют из хозяина, столько и будет.

Не вижу принципиальных различий с положением российских пролетариев.

«Важной чертой неблагоприятного положения рабочего класса было ухудшение жилищных условий (жилищное строительство не поспевало за ростом рабочей силы). В результате плохих производственных и бытовых условий, низкого уровня жизни пролетариата средняя продолжительность жизни рабочего в этот период достигала всего лишь 30 лет».

Совсем оригинально. Просто чудесно жили в отличии от русских рабочих.

«В самых тяжелых условиях находились дети американских рабочих. В 1880 г. более 1 млн. детей до 15 лет вынуждены были идти на фабрики и заводы, чтобы заработать на хлеб. В 1900 г. число работающих детей достигло 1750 тыс. Во многих штатах не было никаких ограничений детского труда. Так, на фабриках Род-Айленда, где вообще не ограничивался детский труд, по данным созданной в 80-е годы Американской федерации труда (АФТ), 5–8-летние дети работали по 64–74 часа в неделю 11, получая мизерную заработную плату. С развитием промышленности и ростом капиталистической эксплуатации все большее применение получал женский труд. К концу XIX в. около 2 млн. женщин было занято на производстве. В книге о рабочем классе США супруги Эвелинг писали, что каждого побывавшего на промышленных предприятиях поражала изможденность работниц».

Тут можно только развести руками.

«К марту 1894 г. заработная плата металлургов, горняков, текстильщиков сократилась на 10–20 %, а работы лишились, по подсчетам АФТ, 6 млн. человек. Безработица носила повсеместный характер. В промышленных городах проходили митинги безработных. В Бостоне они атаковали официальные здания. Губернатор вызвал полицию, чтобы разогнать людей, требовавших работу».

Для уточнения, в благословенной Америке случился очередной кризис. В целом принципиальные отличия имеются? Увы, не наблюдаю.

Вернемся в Европу. Здесь у некоторых дела обстояли лучше.

Германия.

Впервые закон, обязывавший владельцев фабрик, рудников и каменоломен возмещать материальный ущерб в связи со смертью или увечьем рабочего, если эти последствия наступили по вине предприятия, приняли в Германии в 1871 году. Он имел тот недостаток, что суды, если и хотели, редко могли установить вину администрации. В 1884 году Рейхстаг устранил этот изъян, приняв новый закон, который действовал, однако, только в отношении рабочих промышленности. Но в течение следующих трех лет сферу его применения распространили на транспорт, сельское и лесное хозяйство, морское судоходство, что придало закону универсальный характер. В случае производственной травмы предусматривалась выплата пособия в размере двух третей заработка, а при полной потере трудоспособности – пожизненно. Вдовам назначалась пенсия, составлявшая 60 % от этих двух третей.

Если обратили внимание, вводились они в последнее десятилетие 19 века и РИ с опозданием начала ориентироваться именно на них. Но как мы уже видели выше, не только она.

Вслед за Германией между 1881 и 1903 годом еще 11 европейских государств (Швейцария, Австрия, Норвегия, Финляндия, Великобритания, Дания, Италия, Франция, Нидерланды, Швеция, Бельгия) ввели подобные законы. Они не были равноценны и последовательны. Например, английский закон не распространялся на предприятия без механических двигателей, не защищал интересы моряков, сельскохозяйственных рабочих, домашней прислуги. В ряде стран страхование от несчастных случаев стало обязательным только после Второй мировой войны (Великобритания и Франция пересмотрели соответствующие законы в таком духе только в 1946 году, а Бельгия и того позже – в 1971 году). Тем не менее, гарантии получения пособий приобрело значительное число рабочих, если бы им суждено было стать жертвами производственного травматизма. В 1910 году этот вид страхования охватывал 81 % рабочих Германии, 70 % – Великобритании, 20 % – Швеции и Франции, 11 % – Италии».

Вебер, 1986. С. 115.

Хорошо видно? 1910 г! Российская Империя – 1912!

«В границах 1883–1911 (!) годов 10 европейских стран (Германия, Италия, Австрия, Швеция, Дания, Бельгия, Франция, Норвегия, Швейцария, Великобритания) установили страхование по болезни и инвалидности. В Германии им пользовались все рабочие с доходом не выше 2 тыс. марок в год. В случае болезни они имели право 13 недель (с 1903 года – 26 недель) лечиться бесплатно с сохранением половины заработной платы. Государство брало на себя расходы по лечению, а выплата страховки шла через специальные больничные кассы, которые накапливали средства за счет взносов в пропорции: 2/3 от рабочих и 1/3 от предпринимателей. Страхованию по инвалидности подлежали все (кроме государственных чиновников и военнослужащих) наемные работники, достигшие 16-летнего возраста. Размер пенсии по инвалидности устанавливался в пределах 114–415 марок в год, но условием ее получения была предварительная уплата взносов в течение 5 лет.

Введение законов о социальном страховании позволило в 1915 году довести число имевших право на пособия по болезни от общей численности работавших до 66 % в Великобритании, 43 % в Германии, 25 % в Швеции, 15 % во Франции, 6 % в Италии [Вебер, 1986. С. 115].

В Великобритании в 1905 и 1911 годах, Франции в 1905 году, Дании в 1907 году, Нидерландах в 1916 году и Финляндии в 1917 году приняли законы о безработице. Но и они мало кому помогали. Инициированный английскими консерваторами в августе 1905 года «Закон о безработных» всего лишь предусматривал государственную поддержку филантропической деятельности и помощь в эмиграции безработных. Когда же либералы в 1911 году провели в жизнь закон о государственном социальном страховании, то включили в него и специальный раздел о пособиях безработным.

Условием его получения являлась работа в течение не менее 26 недель в каждом из 5 предшествовавших лет. Фонд пособий формировали за счет средств предпринимателей, рабочих и государства. Предприниматели вносили по 2,5 шиллинга в неделю на каждого работавшего, наемные рабочие – столько же. Парламент ежегодно выделял сумму, равную 1/3 от совокупного размера взносов нанимателей и работников за тот же год. Само недельное пособие составляло 7 шиллингов. Распространение действия закона только на машиностроение, да и то исключая женщин, привело к сужению круга рабочих, имевших право получать эту мизерную помощь. В 1915 году их было всего 11 % к числу рабочей силы».

Вебер, 1986. С. 115.

«На протяжении XIX – начала XX века жилищные условия большинства промышленных рабочих не отвечали элементарным санитарно-гигиеническим требованиям. Хотя было бы ошибочным думать, что все рабочие жили в таких условиях. В большинстве случаев жилища были перенаселены. Если под последним понимать проживание в каждой комнате, включая кухню, более двух человек, то в перенаселенных квартирах обитали: в Познани -53 %, в Дортмунде – 41 %, в Дюссельдорфе – 38 %, в Аахене и Эссене -37 %, в Бреслау – 33 %, в Мюнхене – 29 %, в Кельне – 27 %, в Берлине -22 % рабочих».

Кучинский, 1949. С. 189.

«Мало чем отличались жилищные условия французских рабочих. В 1884 году рабочие, приглашенные участвовать в парламентском изучении жилищного вопроса, рассерженно говорили о грязных, набитых людьми, как рыбой в бочке, клетушках. В целом перенаселены были 55 % квартир в Париже, 60 % в Лионе, 75 % в Сент-Этьенне».

Кучинский, 1950. С. 173.

«В Англии и Уэльсе, по данным за 1893 год, в переполненных квартирах жили более 11 % населения. Несмотря на это, была распространена «сдача коек постояльцам», практиковавшаяся семьями, снимавшими частные квартиры, что помогало вынести бремя арендной платы. В Лондоне встречались объявления о сдаче части комнаты, причем мужчина, служивший днем, и девушка – прислугой в гостинице ночью, должны были пользоваться одной постелью».

Ностиц, 1902. С. 577.

Если до сих пор не дошло о чем речь, могу прямым текстом. При сравнении дат, законов и условий труда, ничем выдающимся российские рабочие не выделяются ни в лучшую, ни в худшую сторону. В США платили больше, зато законы вводили позже. В Великобритании начиналась промышленная революция раньше, а Владычица морей обращала внимания на свои низшие слои ничуть не больше. Германия шла впереди по социальным реформам. На несколько лет. В основном за счет контрибуции с Франции. Деньги были. Между прочим, пособия платятся еще и за счет налогов. Общая сумма на одного жителя в России была более чем вдвое меньше, нежели в Австрии, Франции и Германии и более чем в четыре раза меньше, чем в Англии.

Все это в некотором роде абстракции, ничем не задевающие. Как это было реально в РИ? Проще говорить об условиях труда на конкретных примерах. Я как-то набрел на историю поселка Тушино. Не знаю, сохранилась ли статья, но цитаты из нее у меня имеются. Итак.

Фабрику около села Спас устроил московский купец Владимир Никандрович Сувиров, в 1880-х гг. на ней работало около 1000 человек. Он был жаден и жутко жесток. В 1876 г. на его фабрике, тогда еще в Иванькове, произошла первая в здешней округе забастовка.

«В 1885 г. во время новой забастовки, уже в Братцеве, полицейский пристав, опасавшийся, что она примет более широкий размах, вынужден был уговорить Сувирова пойти на уступки рабочим».

«На месте «Мостовой» сукновальни купец Н. Третьяков строит фабрику, кирпичные корпуса которой сохранились до нашего времени. Ткацкая фабрика при селе Спас после смерти В. Н. Сувирова перешла к его вдове Марии Ивановне Сувировой. К этому времени рабочий класс добился от правительства введения закона об 11-часовом рабочем дне, но условия труда на местных фабриках остались без изменения, сохранились ненавистная система штрафов и бесправие рабочих перед капиталистами».

В 1905 г. недовольство трудящихся вылилось в крупные стачечные выступления.

«С 25 октября по 1 ноября продолжалась забастовка 1,5 тысяч рабочих фабричных заведений при близлежащих селениях Павшине, Новоникольском и Пенягине. А 1 ноября с Братцевской фабрики И. Н. Сувирова началась стачка, в которой приняли участие около 3 тысяч рабочих местных фабрик в Иванькове, Тушине и Спасе, Гаврилкове, Куркине и Юрове. Хозяева были вынуждены удовлетворить часть требований забастовщиков.

Рабочие Подмосковья активно включились в борьбу – останавливали движение на железных дорогах, нарушали линии телеграфной связи. Командир боевой дружины Орлов с двенадцатью рабочими отправились на поезде в погоню. Около Тушина они настигли обоз, завязалась перестрелка. Солдаты открыли по вагону винтовочный огонь. Дружинники, вооруженные револьверами, не смогли приблизиться и после ранения одного из них, рабочего с фабрики Сувировой, были вынуждены отступить».

В этом месте можно только развести руками. По всем признакам незаконное вооруженное формирование вступило в бой с войсками. Любой коммунист и сочувствующий скажет – правильно. А если представить себе такое в СССР? Не бывает! в Царской России можно и нужно было прибегать к забастовкам, тогда как в Хрущёвской России забастовки невозможны, так же, как они были невозможны при Сталине и при Ленине. А при Брежневе случались? А при Андропове и Черненко? Справедливости ради в первые годы советской власти они имели место. Почему – это ниже. А пока продолжаю.

«Когда в Москве определился перевес на стороне правительственных войск, отряды драгун и казаков были присланы на помощь местным полицейским властям. Пристав с отрядом казаков совершил объезд фабрик и деревень, во время которого были арестованы многие активные участники стачки. Работа на фабриках возобновилась 19 декабря. Но хозяева с помощью полиции провели чистку среди рабочих. Только на фабрике М. И. Сувировой 40 рабочих были уволены и в сопровождении полиций доставлены на станцию».

Внимание! Участники бандформирований высланы на родину, причем стоимость билетов для проезда по железной дороге была вычтена из их жалования. Вот тут положено рыдать. Диверсии на ж/д, разрыв связи, обстрел солдат – высылка домой за свой счет. Интересно по самым справедливым в мире советским законам что положено. Я уж не вспоминаю пресловутую сталинскую 58-ю статью.

Кстати сравниваем. В Германии в 1905 было отмечено 2403 забастовки, в которых участвовало свыше 420 тысяч рабочих, против 220 тысяч в 1903–04 (здесь и до конца абзаца – по неполным данным). Развернулась массовая борьба за всеобщее избирательное право в Пруссии, Саксонии, Силезии, Баварии, Бадене, Вюртемберге, против антидемократического избирательного закона в Гамбурге.

В 1912 произошла стачка горняков Рура (около 250 тысяч участников). Во Франции, где за последние 5 лет 19 века бастовало 423 тысячи рабочих, а за первое пятилетие 20 века – 941 тысяча, число бастовавших в одном лишь 1906 превысило 438 тысяч человек. В Великобритании после 1905 начинается период нового подъёма забастовочной борьбы: в 1908 в стране бастовало около 300 тысяч рабочих, в 1910 – свыше 500 тысяч, в 1911 – около 1 млн., в 1912–1,5 млн. Крупнейшая из забастовок, проходивших в Великобритании в то время, – забастовка углекопов в 1912, по определению В. И. Ленина, «составила эпоху» в истории английского рабочего движения (см. Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 22, с. 271).

Оказывается не только в России были недовольные.

Для сравнения: в Царской Империи 1910 г – 46623 участника забастовок, 1911 г – 105110, 1912 г – 725491, 1913 г – 887096 человек.

Насчет тогдашней жизни и с чего русские рабочие справедливо возмущались. Все тоже Тушино.

«Более тысячи человек ежегодно поездом ездили в Москву, теряя по три часа на дорогу, остальные же рабочие были разбросаны по окружающим деревням… Все крестьянские избы были набиты рабочими, как сельди в бочке. В большинстве случаев о постелях и нарах не могло быть и речи, и все валялись на грязном полу.

Снабжение рабочих продовольствием в то время было из рук вон плохо. Продукты покупали у мелких торговцев на лотках или же у крестьян, приезжавших из ближайших деревень. Около них обыкновенно образовывались очереди».

«Невероятно тяжелые условия труда, антисанитарное состояние всех отделений, почти полное отсутствие вентиляции и никаких предохранителей от отравления рабочих химическими составами, – так характеризовал положение на этом заводе Тимофей Владимирович Сапронов, член Московского комитета РСДРП(б), нелегально поступивший на предприятие в 1916 г. под именем Александра Широкова. – Рабочие казармы находились рядом с заводом, поэтому весь смрад и пыль, имевшиеся на заводе, проникали в рабочие каморки, отравляли не только самих рабочих, но и их детей. В маленьких клетушках иногда жили по два, по три семейства. Никаких удобств, как кладовых, погребков, не было, поэтому все помещалось в коридоре казармы. Здесь висели куски мяса, в ящиках хранилась картошка, в кадках – соленые огурцы и капуста. Все это пересыпалось резиновой пылью»

Оставляя за кадром что члену РСДРП(б), прибывшему и нелегально устроившемуся на фабрику для устраивания забастовок (и непременно с политическими лозунгами!) верить надо с оглядкой, примем слова за правду. Ну как жили пролетарии в других странах я приводил. Но вот эти… отсутствия удобств и висели в коридоре куски мяса, а картошка стояла в ларях – очень прошу запомнить на будущее. Потому что мы подобрались к величайшему событию в истории человечества – Великой Октябрьской революции.

Зачем собственно делаются революции? Чтобы улучшить жизнь. Себе. Не дяде наверху.

«Многие рабочие завода, в первую очередь члены партии, ушли на фронт (в смысле на гражданскую войну, не империалистическую – это от меня, для понимания), некоторые уехали на родину. Фактически работы были прекращены после пожара, уничтожившего склады сырья и готовой продукции, а 1 января 1919 г. завод был законсервирован».

Это вместо официально провозглашенного 8-ми часового рабочего дня. Завод закрылся. И это не единичный случай.

«Фабричные предприятия в годы гражданской войны из-за недостатка сырья порой работали по три-четыре часа в день, но не останавливали производства. Однако в начале 20-х гг. одна за другой закрываются все фабрики, кроме Братцевской (теперь "Победа труда"). Часть бывших рабочих осела в окрестных деревнях».

А теперь думаем! Дело не в гражданской войне. Она закончилась. Не военном коммунизме. Его отменили. Речь идет о 20-х годах. Здешние фабрики выпускали ткань, нитки и все сопутствующее вроде платьев. Люди перестали нуждаться? А как же кризис конца 20-х, когда не могли обеспечить торговлю? Странные дела творились. Объяснить?

Национализированное предприятие не способно было работать. Оборвались связи с поставщиками сырья. Закупать не на что. Государство занято совсем другими делами. Хозяев если и не стрельнули, то заманить назад не удастся. Они из ума не выжили. Управляющих наверняка тоже погнали вместе со всякими белоручками-бухгалтерами.

Ко всему сверху спускали изумительные указания. Декретом от 8 августа 1921 г., создавшим трест льнопрядильных фабрик, предписывалось при оценке требуемых вкладов исходить «из цен 1913–1914 года». В стране несколько масштаб и ценообразование изменилось, а здесь устанавливают рамки, в которые не влезешь. В целом в связи с переходом к нэпу мелкие предприятия были реприватизированы, и вскоре в некоторых отраслях легкой и пищевой промышленности частные предприятия стали давать до одной трети всей продукции. Но это мелкие. А крупные и отдать жалко и заняться руки не доходят.

Но не стоит волноваться.

«1929 г. в корпусах бывшего завода «Проводник» приступило к работе новое предприятие – Тушинская чулочная фабрика с четырехтысячным коллективом рабочих. Возобновилась работа бумаго-прядильной фабрики (бывшая фабрика Белишева на речке Химке), которая в дальнейшем перешла на производство шитых ремней».

Всего через 12 лет после ВОСР возобновили работу в старых цехах, которые были паршивые еще при царизме. Наверное люди и этому обрадовались. Все-таки заработок.

Но правительство думало не только и даже не столько о легкой промышленности.

«На месте лесов и болот вырос большой барачный поселок, размещавший и строителей, и рабочих строящихся заводов. Работы начались весной 1932 г., а через 3,5 месяца были возведены пятиэтажные корпуса авиационного завода, на который возлагались большие надежды: он должен был вдвое увеличить парк гражданской авиации нашей страны.

Не остановил работы и пожар, вспыхнувший в августе в барачном поселке и уничтоживший его почти полностью. Многие бараки вскоре были восстановлены…»

Это жуть! Бараки выстроили снова. Что мясо в коридорах висело, я очень сомневаюсь. В стране начинались проблемы с продовольствием и вводили карточки. 14 февраля 1929 г. государство ввело всесоюзную карточную систему на хлебопродукты. Хлеб должен был продаваться по специальным заборным книжкам. Постепенно карточки стали распространяться на масло, мясо, сахар, крупу и т. д. Открытая продажа непродовольственных товаров также сворачивалась из-за громадных очередей. Было введено их нормированное распределение по талонам и ордерам.

Надо сказать, звучит статья бодро, не либералами-очернителями нашего замечательного прошлого написана.

«О том, в каких условиях формировался коллектив завода, рассказывает газетная заметка на примере одного рабочего: "Летом 1932 г. комсомолец Вася Батов пришел на завод имени Молотова. В цехах еще не засохла краска. Отливали белизной потолки, поблескивали стекла, и чистенькие верстаки будили в памяти воспоминания о тихой прохладе леса. Завод только начинал производственную жизнь. Шел набор рабочих – из школ, ФЗУ, курсов.

Наступила зима. Первая зима молодого завода. В цехах было холодно – коченели пальцы, отсутствовал материал, рабочих мучили частые простои. Холодно было и в общежитии. Трудности лезли со всех сторон. Некоторые их испугались. Ушли. Лучшие остались».

То есть когда при царизме член ВКП(б) возмущался – нормально. А при социализме уходят исключительно паршивцы. Остаются лучшие, готовые ложкой хлебать дерьмо. А где, спрашивается стачки и профсоюзы? А на V Всероссийском съезде профсоюзов, состоявшемся еще в сентябре 1922 г по словам резолюции, предложенной Томским, требовалось постоянно заботиться о повышении производительности труда. Насчет условий жизни там ничего не было сказано. Зато подчеркивалось, что обязанностью профсоюза является предпринять меры для скорейшей ликвидации любой забастовки, которая начнется «стихийно или против желания органов союза». Да, да. В СССР происходили в его юности. 102 забастовки, в которых участвовало 430 тыс. рабочих в 1921 г. Солидное число для конца гражданской войны. Фактически можно считать повсеместно случались.

Неудобно получается. Власть рабочих, а они бунтуют. Надо прекращать. XI съезд партии официально одобрил резолюцию Политбюро и с тем, чтобы сделать партийный контроль над профсоюзами более надежным, постановил, что только члены партии, имеющие партийный стаж в несколько лет, могут быть избраны на руководящие посты в профсоюзных организациях, причем величина требуемого стажа зависела от важности поста. А проще сказать с этого момента началось усиление прямого политического контроля партии.

Стоит обратить внимание. Не борьба за права рабочих становилась важнейшей задачей, а выполнение указаний партии.

Где уж там говорить о политических требованиях! На VIII съезде профсоюзов (декабрь 1928 г.) было подвергнуто критике профсоюзное руководство, возглавляемое М. П. Томским. Председатель ВСНХ В. В. Куйбышев обвинил профсоюзы в бюрократизме, в отрыве от рабочих масс. Был выдвинут лозунг: «Профсоюзы – лицом к производству!», что на практике выливалось в свертывании каких-либо самостоятельных функций профсоюзного движения и превращении его в придаток государственных органов в сфере производства. Профсоюзные руководители доносят до работников нормы выработки и прочие производственные цели, поставленные правительственными чиновниками, а не служили представителями работников перед властями, как полагается профсоюзам.

Право рабочих на забастовки, формально закрепленное в уставе профсоюзов 1923 г. отменили. 29 августа 1928 г. ЦИК и СНК утвердил Правила о примирительно-третейском и судебном рассмотрении трудовых конфликтов, которыми должны были заниматься рабочие контрольные комиссии (РКК).

На позднем этапе существования СССР профсоюзы были эдаким отстойником для проштрафившихся партийных деятелей. Оставлять на высоком посту нельзя, до пенсии далеко, стрелять перестали. Вот и ссылали. Там ни на что влиять нельзя и от самого важного профсоюзного товарища ни черта не зависит.

В принципе в те времена еще четких границ не имелось, тем более и НЭП. Весь период вопрос о формах труда был предметом острых противоречий. Сдельная оплата было немного более привлекательной, чем повременная. К середине 1925 г. в среднем по всем отраслям промышленности ее удельный вес достиг 59,3 %. Государству это было невыгодно и с этим усердно боролись. «По просьбам трудящихся».

7 апреля 1929 г. в Твери был подписан первый хозяйственно-политический договор между рабочими Трехгорной мануфактуры, тверских текстильных фабрик и ряда предприятий Иваново. Затем практика таких договоров распространилась по всей стране. Договор, как правило, предусматривал обязательства по снижению себестоимости продукции, ликвидации прогулов на производстве, борьбу с расхлябанностью в работе, с небрежным отношением к сырью, материалам и оборудованию. В целом прогрессивно, хотя надо внимательно смотреть статьи договора.

Для стимулирования соревнования предусматривалось выделение особого фонда премирования за лучшие достижения, однако поначалу больше применялись различные формы морального и общественного поощрения (грамоты, свидетельства, удостоверения, доски почета, пропаганда достижений ударников через прессу и т. п.). На ударника награды должны были сыпаться со всех сторон.

Материальное вознаграждение в виде премий выдавалось только за превышение плана, премирование же за выполнение производственных заданий допускалось лишь в тех случаях, когда это было связано с исключительным напряжением в работе. Одна маленькая подробность – с 1934 г. практика заключения коллективных договоров была прекращена.

Последнюю фразу читаем очень внимательно. И задумываемся о преимуществах советского профсоюзного движения перед забугорным и возможном улучшении условий труда. Уже даже формально с 1934 г не делали вид, что мнение рабочих пролетариев, самого передового класса и важнейшего союзника партии кого-то интересует.

Но вернемся в Тушино.

«На рассмотрение были предложены три варианта трассы. После затянувшейся дискуссии волевым решением был принят Дмитровский вариант как самый короткий и самый дешевый. Еще готовился технический проект, в самом разгаре были изыскательские и топографические работы, но строительство началось уже в 1932 г.».

Это с нами делятся достижениями. Строят без плана, вбухивают средства неизвестно куда, зато наверняка отрапортуют о перевыполнении планов. Это и есть классическая компанейщина. 3 сентября 1932 г. Начальник участка И. В. Марченко в своей речи призвал к безусловному решению поставленных задач: «Преград для нас нет. Мы завоёвываем природу, мы, строители, совместно со всеми партийными и советскими организациями обязаны построить канал в кратчайший срок при максимальной экономии в средствах».

В 30-е годы повсеместно присутствовала компанейщина во всей красе. Это ведь не единичный случай.

Индустриализация СССР 1929–1932 гг. Документы и материалы. (М.: Наука, 1970). "Докладная записка горнометаллургического сектора Госплана СССР заместителю председателя Госплана СССР об итогах капитального строительства черной металлургии в период первой пятилетки" от 16 декабря 1932 г.

«Более чем в 1,5 раза увеличение проектной мощности новостроящихся заводов. Вместо 5980 тыс тонн чугуна задание было увеличено до 10 миллионов (!). Повлекло за собой удлинение сроков строительства и увеличило объем капитальных работ».

У меня имеются сканы нескольких страниц цифр, но набивать все это отсутствует желание.

Вкратце. Итак, данное действие (увеличение проектной мощности) приводит к снижению относительной доли законченного строительства (то есть омертвлению средств). В принципе все вполне закономерно, и, если считать решение об увеличении мощности заводов оправданным, то с описанными проблемами придется мириться, и соответствующее решение не есть зло. Однако, как отмечает сам документ, в среднем за весь период с 1928/1929–1932 доля законченных работ по новому строительству составляет лишь 33 %, что сами авторы документа считают «исключительно низким» показателем и указывают, если я правильно их понимаю, что помимо приведенных выше объективных причин значительную роль здесь сыграли недостатки в организации строительства – медленное освоение капитальных вложений и низкие темпы сдачи в эксплуатацию строящихся объектов.

Что могут означать эти "медленное освоение" и "низкие темпы сдачи"? В ходе работ принимается решение о значительном увеличении объемов. Вывод – мы должны позаботиться о том, чтобы это действие было обеспечено всем необходимым – проектами, оборудованием, строительными материалами и т. п. Если такое обеспечение отсутствует новое масштабное строительство будет на всех участках постоянно задыхаться от нехватки то одного, то другого, что и приведет к означенному медленному освоению капитальных вложений, соответствующим низким темпам сдачи объектов в эксплуатации и как следствие – неоправданному замораживанию средств. Притом отмечу особо – эти проблемы не связаны с естественным ростом сроков строительства из-за увеличения его масштабов, они вызваны исключительно недостатком необходимого ресурса.

Собственно говоря, о нереальности планирования открыто говорит и сам документ: «помимо охарактеризованного выше замедления темпа сдачи в эксплуатацию этот разрыв между наметками пятилетки и ее выполнением объясняется еще в известной мере нереальностью запроектированного пятилеткой законченного строительства по новым заводам».

Это заявление вместе с сопровождающими его цифрами наводит на мысли относительно эффективности менеджеров, составлявших эти планы. С одной стороны, планировался примерный паритет между капитальными затратами на новые заводы (892,1 млн. руб.) и сдачей в эксплуатацию (886,6 млн. руб.). С другой стороны, полное освоение капитальных затрат никак не соответствовало срокам окончания строительства ряда крупных заводов, намеченного на 1933/34 г. Ну что лепили как заблагорассудится видно из Тушино. «Если мы за ближайшие десять лет… Нас сомнут». Отсюда и растут ноги у очередной компанейщины.

В строй согласно документам введено лишь около половины запланированных мощностей. Вторая половина, которая, должна была уже к концу первой пятилетки войти в строй и начать выпускать продукцию и вносить свой вклад в раскрутку индустрии, существовала пока только в виде средств, омертвленных на год и более.