Текст книги "Нежный холод"

Джорджия. Где ты был тем вечером?

Сегодня после уроков Кэрри стояла, облокотившись о мой шкафчик. В руках у нее был черный кожаный рюкзак, весь в очень модных потертостях. Она держала его так же, как держала все свои дорогущие вещи: будто до них ей нет дела. Вокруг ее шеи в два оборота был накручен жемчужно-серый шарф, который гармонировал с ее, убеждена, очень дорогой жемчужно-серой курткой.

Если повязываю шарф я, то выгляжу словно меня душат. Не знаю почему.

Пока она подходила к моему шкафчику, я быстро проверила, нет ли у меня на лице странного выражения, которое я порой на нем замечаю.

– Эй, сегодня пятница, – начала Кэрри. – Выходные. Большие планы?

– Эм, – выдала я. – Нет.

– Может, по кофе?

Я запихала бесчисленные пакеты из-под попкорна (водится за мной этот грешок) в шкафчик, чтобы они не высыпались на пол, достала свою безразмерную фиолетовую дутую куртку, пропахшую тем самым попкорном, и закрыла шкафчик на замок.

– Конечно.

Мы взяли кофе и пошли в парк, где было найдено тело Тодда Майера.

Это был максимум активности, на который я была способна. С тех пор как умер Тодд, я думала о нем постоянно. А еще я вчера три часа подряд смотрела «C.S.I.: Место преступления», и теперь мне очень хотелось узнать, что там в парке.

На уроке биологии я подслушала трех девчонок, которые обсуждали, что после случившегося с Тоддом они больше не могут в нем гулять.

Слушая их, я думала: «Девочки у нас в школе, конечно, очень и очень глупые».

И вот я здесь. С одной стороны, попасть в парк почему-то казалось мне дико важным, а с другой – именно это и сделала бы любая старшеклассница. Ведь часто бывает так, что нашими поступками управляет желание сделать что-то особенное. И тут до меня дошло, почему наш приход в парк был настолько значим.

Потому что там кто-то умер.

Солнце садилось. Или уже село. Сложно было сказать, потому что небо стало серым, как ластик, как всепроникающее небытие.

Самой светлой была земля, этот гладкий купол хрустящего белого снега. У подножия холма щетинились деревья, словно толстые черные волоски.

– Я слышала, что дама, в честь которой назвали парк, специально приводила сюда своих собак покакать, чтобы они не гадили на ее шикарном заднем дворе, – сказала я, хрустя снегом. Не помню, откуда я это взяла. Может, Марк мне рассказывал?

– Серьезно? А я слышала, она была активисткой, – откликнулась Кэрри, глядя на свой кофе.

– Может, и то и другое правда.

Собачники уже покинули парк. Или исчезли. Остались только маленькие следы на снегу, очень похожие на углубления, которые остаются на глазури, если сковырнуть с нее всю посыпку. Может, собачникам тоже было не по себе гулять по парку, в котором кто-то умер. А может, они специально не выгуливали собак здесь, чтобы не уничтожить потенциальные улики.

Кэрри пила кофе глубокими глотками и упрямо глядела в темноту.

Если честно, я не особый фанат кофе и чаще всего пью его за компанию с Кэрри, потому что ей это нравится. Я немного отхлебнула густую черную жидкость, чтобы она слегка коснулась губ, а потом выплюнула ее обратно в стакан через маленькую дырочку в крышке. На вкус прямо как смола.

Мы услышали хлопающий звук. Будто тысяча флагов развевалась на ветру. Я шагнула вперед и увидела, что это желтая полицейская оградительная лента бьется между деревьями.

– Чувствую себя копом, – сказала я карикатурно серьезным голосом, нарушая тишину шуткой. Типа я крутая.

– Да? Это потому, что у тебя стаканчик кофе в руке, или потому, что мы на месте преступления? – строго спросила Кэрри.

– И то и другое сразу, – ответила я не менее серьезно. – Ты бы знала, что нужно искать на месте преступления, будь ты копом?

– Мне кажется, в академии копов этому должны учить, – парировала Кэрри.

– А я думаю, это что-то вроде инстинкта, – выдала я с видом знатока, который слишком часто смотрит телевизор. – Ну, знаешь, типа как в «Найди Уолдо», когда тебе надо искать мелкие детали, которые очевидно не на своем месте. Так и тут. Нужно уметь видеть общую картину.

– Это как? – спросила Кэрри.

– Надо уметь задать себе вопрос: что здесь лишнее? – ответила я, поворачивая в руке стаканчик кофе. – Чего здесь точно быть не должно?

– А что, убийцы сами об этом не задумываются? – удивилась Кэрри. – Будь я убийцей, я бы точно позаботилась о том, чтобы не оставить следов.

– На месте могут остаться клетки эпителия, – подметила я. – Не так просто заметить, что ты оставил где-то клетки эпителия.

– Можно надеть перчатки, – отреагировала Кэрри. – И за клетки эпителия переживать не придется.

– Преступники всегда оставляют какую-то зацепку, – заверила ее я. – Кусочек пластика, или след от ботинка, или волосы. Можно оставить частичку перчатки, это тоже улика. Или кусочек веревки, или…

– В общем, что-то маленькое. – Кэрри обвела крышечку стакана пальцем. – Я поняла.

Мы были словно на картине. Если подумать, происходящее выглядело довольно сюрреалистично. И если честно, мне даже не было грустно. Я ведь не знала Тодда. Видела только его фотку в новостях. Он выглядел как полный придурок с этим огромным прыщом, да еще и улыбался во весь рот.

Я никого не осуждаю, конечно. Он ведь уже умер. А вообще, фотки для школьного альбома всегда получаются отстойными.

– Пойдем. – Кэрри уже не могла спокойно стоять на месте. – Холодно.

Я шла за Кэрри и смотрела, как она оставляет за собой трещины на снегу, присыпавшем траву. По обыкновению, я задумалась о нескольких вещах сразу.

Мама однажды написала книжку о девочке, у которой не было друзей. Называлась она «Поиграйте с Молли!».

В ней Молли без конца загадывает только одно желание: найти друзей. И вот в один день она просыпается и видит, что у нее во дворе полным-полно мальчишек и девчонок, готовых с ней поиграть.

Я серьезно, это вся книжка.

Надо ли говорить, что «Поиграйте с Молли!» – полная ерунда?

Во-первых, я знаю, что книжка была написана под впечатлением от моего детства, которое прошло без друзей, а во-вторых, концовка истории казалась абсолютно дурацкой.

Мама вообще ни черта не помнит о том, каково это, быть ребенком.

Если бы она хоть что-то припоминала, книга называлась бы «У Молли нет друзей, но она с этим смирилась».

Или «У Молли нет друзей, поэтому ее пугают люди, которые заявляются с бухты-барахты и делают вид, что они ее друзья».

Я перевела взгляд на Кэрри, которая явно очень замерзла. И принялась обшаривать карманы в поисках перчаток.

Кэрри сжимала в руках стаканчик кофе. Ее пальцы были похожи на сосульки.

– У тебя есть алиби на ту ночь? – спросила я голосом копа из телевизора.

Кэрри фыркнула:

– Хм. Смотрела телик дома.

– Ага, конечно, я тоже, – закивала я.

– Правда? – Кэрри испытующе посмотрела на меня. – И что же ты смотрела?

– Кулинарную передачу.

– Кулинарную, так я и поверила, – с ухмылкой сказала Кэрри.

– Был спецвыпуск про именинные торты. Там три команды делали торты с машинами, – ответила я. – А еще я смотрела передачу на Би-би-си про небольшой город, где все друг друга ненавидели, но никто в этом не признавался.

Я выкинула по-прежнему полный стаканчик кофе в мусорку. Он ударился о дно с предательски громким тыдыщ.

– Думаешь, Тодд Майер знал убийцу?

Кэрри подняла глаза и посмотрела на снег, кружащийся в свете фонаря.

– Откуда мне знать?

Иногда в голосе Кэрри я отчетливо слышала интонации Ширли. Этот тоненький, быстрый голосок, полный презрения, преследовал меня ежедневно с 8:30 до 15:30 с пятого класса и до недавнего времени.

«Ширли считает, что ты пустое место». Несуществующая, но, возможно, чересчур жизненная детская книжка могла бы называться именно так.

На выходе из парка Кэрри посмотрела на меня пронизывающим взглядом, будто читая мои мысли.

– Мы должны были что-то сказать, – произнесла она. – Мы должны были сказать что-то хорошее Тодду.

– Да, – согласилась я. – Например, покойся с миром или что-то типа этого.

Кэрри подошла ко мне и так крепко взяла меня за руку, что ее пальцы утонули в моей дутой куртке.

– Покойся с миром, Тодд. – Она сжала мою руку на пару секунд и отпустила.

– Класс, – выдала я, потому что не могла придумать ничего умнее.

Обратный путь до остановки мы прошли молча.

На остановке Кэрри отвернулась и выдохнула теплый воздух. Обычно так отворачиваются курильщики, чтобы выдохнуть дым. Я видела, как пар из ее рта клубился в холодном ночном небе, будто молоко в кофейной чашке. В ночи растворялась частичка Кэрри.

Когда автобус заехал в снежную кашу у тротуара, мы услышали визг тормозов.

– Ладно, – сказала я. – До понедельника.

Кэрри сунула руки в карманы и развернулась к автобусу.

– Конечно, – ответила она, не оборачиваясь, и запрыгнула в автобус.

Рядом с нашим домом был припаркован внедорожник. Двигатель не был заглушен. Загрязнял природу лучший друг Марка – Тревор Батхерст. Через окно машины я увидела, как он сидит за рулем и копается в телефоне. За всю жизнь я обменялась с ним, кажется, всего парой фраз, но у меня сложилось стойкое впечатление, что Тревор – кретин.

– Привет! – крикнула я, распахнув входную дверь.

Мама и Марк стояли в кухне. Раздавался шипящий звук: мама готовила что-то в большой кастрюле. Пахло бобами и томатами. Обычно чили делал папа. Знаете, такой типичный ужин от папы, после которого он делает вид, что очень устает готовить, но на самом деле это не так, потому что на кухне он редкий гость. Разве что чили иногда готовит да барбекю летом.

Потому что он юрист, а не повар, твердил он.

Мама всегда пыталась воззвать к его совести.

– Ну а я художница, а не домработница! – протестовала она.

Ага. Поняли. У вас обоих есть работа. Нам всем есть чем заняться. Зачем я это вообще слушаю?

Как только я зашла в кухню кинуть сумку, Марк и мама замолчали. Как будто я реально им помешала. Марк натягивал куртку.

– И тебе привет, – сказала я.

– Привет, Джи, – ответил он.

– Как дела?

– Нормально. – Марк взял банан из корзинки на кухонном столе. – Вернусь к ужину.

Он пошел в сторону двери.

Внезапно я поняла, что сильно проголодалась, но ничего из полезных перекусов Марка мне не хотелось. Ну вы серьезно? Перекусить фруктом? Нет уж, спасибо.

Марк закинул сумку на плечо.

– Хм. У тебя все в порядке?

– Ага, я просто голодная.

– Супер.

Я заглянула в кастрюлю. Там исходил паром целый айсберг из чили, возвышающийся над кипящим бульоном. Пока Марк шел по коридору, мама помешивала чили ложкой.

Когда он открыл входную дверь, я услышала басы, доносящиеся из машины Тревора.

Интересно, зачем так сильно врубать басы?

Я проскользнула мимо мамы к кухонному шкафчику. Достала коробку крекеров и прикрыла ее рукой.

– Ужин в половине седьмого, – сказала мама. – Джорджия, ты же знаешь, что кусочничать вредно.

Я запихнула крекер в рот.

– Я не обедала.

Тогда не покупай домой крекеры, если не хочешь, чтобы я их ела.

Просто предупреждаю.

Мама продолжила помешивать чили. На ней были штаны для занятий йогой, старая футболка для йоги с логотипом йогослона, который она сама когда-то нарисовала для студии, располагавшейся ниже по улице. Обычно она так одевалась, когда собиралась весь день рисовать. Я не стала узнавать у нее, над чем она работала, потому что, если честно, не хотела слышать, какую часть моей жизни на этот раз позаимствовала мама для написания своих поучительных детских книжек.

– Слушай, – начала я. – А ты знаешь, что мальчишку из школы Марка убили?

Мама резко обернулась, отложила ложку и схватила меня за плечи.

– Да, я знаю. – Голос у нее был страдальческий. Она обняла меня. От нее пахло карандашными опилками и фасолью. – Боже, мир – это ужасное место. Береги себя, хорошо?

– Хорошо.

Когда мама закончила свою речь, то отпустила меня и вернулась к готовке ужина.

Я спустилась в подвал и включила телик. На одной из диванных подушек лежало грязное белье Марка. Преимущественно носки. Я накрыла их простыней, потому что было немного странно видеть гору грязных носков. Буэ.

По телевизору опять шла передача про убийства. Следователь сидел на корточках рядом с серо-синим телом, накрытым целлофаном, а вокруг пышно зеленел лес.

Лицо следователя перекосило от ярости:

– Чертовы монстры.

Учитывая, как много я смотрю телик и то, что по нему сутками крутят передачи об убийствах, было очень тяжело перестать думать об убитом парне.

От кого-то в школе я слышала, что Тодда нашли в снегу абсолютно голым, из одежды – только розовая варежка. Как сцена из кино.

Единственное, что я знала о Тодде, – у него не было друзей. Услышала я это от Тейлор Сейвори, которая, как и многие девушки из Святой Милдред, встречалась с парнем из Олбрайт. Тейлор не рассказала мне это лично, я просто подслушала.

– Это так печально, – говорила она, накручивая на указательный палец прядь рыжих волос. – Неужели его совсем никто не любил?

Наверное, именно так, скорее всего, описывали бы меня, если бы это я была найдена мертвой в лесу в одной варежке.

Интересно, было ли у Тодда в Олбрайт прозвище?

И даже если у него не было друзей, знал ли он своего убийцу?

Нет, серьезно.

Я свернулась на диване калачиком. И внезапно почувствовала, что мои пальцы стали холоднее айсберга.

Тодд. Происшествие

Через три дня после начала следственных действий детективы установили, что Тодд не был зарегистрирован в соцсетях. У него не было даже своего блога.

Имелась только школьная почта, но ею он не пользовался почти два года. Личного имейла не было. Был телефон, который покупала ему мама, но его так и не нашли. Как и каких-либо сообщений.

Вообще, звонили ему обычно только два человека: мама и его стоматолог. Мать была последней, кто звонил ему в 1:35 ночи, но к тому времени, по заключению медицинского эксперта, Тодд уже был мертв.

– Господи, мы что, теперь должны прочесывать его комнату в поиске телеграмм? – проворчала Гриви.

Тодд представил себя похожим на совок с метелкой из мультика, которые ездили туда-сюда и все подметали за собой.

В тот день был еще один звонок, в 18:18, из бургерной. Хозяин заведения сказал полиции, что свидетелей звонка нет, потому что кафе было закрыто. Звонить с курьерского телефона мог кто угодно. Аппарат стоял на дальнем конце стойки. Над ним – никаких камер. На нем – тысячи отпечатков, если их вообще кто-то захочет исследовать.

Двух местных, ранее осужденных за сексуальные преступления (один был привлечен за изнасилование девушки, второй занимался детской порнографией), уже допросили. У обоих алиби – в ночь убийства их не было в городе.

В субботу Гриви и Дэниелс вновь посетили академию Олбрайт. По радио громко играла женская рок-группа.

– Повтори, как зовут учителя, – попросила Гриви Дэниелса, просматривая свои записи.

– Мистер Маквитер.

Тодд заметил, что мистер Маквитер, пришедший в учительскую, чтобы поговорить с Дэниелсом и Гриви, выглядит препаршиво. Не сказать чтобы в другие дни Маквитер был каким-то красавчиком, нет. Невысокого роста, сам себя он называл коренастым. Волосы кудрявые и рыжие.

– Я, конечно, не подхожу для обложки условного «Джи Кью», – шутил он. – Скорее, для «Сада и огорода».

Но сегодня мистер Маквитер выглядел действительно отвратительно.

А, пищевое отравление, вспомнил Тодд. Точно.

Мистер Маквитер изо всех сил пытался строить из себя человека, который даже не думает, что его вот-вот вырвет. В учительской он энергично пожал руку сначала Гриви, потом Дэниелсу и улыбнулся. При этом у него как-то странно дергались губы. Тодд решил, что Маквитера точно скоро стошнит. Или, наоборот, его только что тошнило.

– Ну привет! – Маквитер встретил Гриви и Дэниелса так, словно те заглянули к нему в гости на ужин. – Через двадцать минут у меня встреча, надеюсь, вы не против. Сами понимаете, суббота – самый напряженный день для учителя.

– Всегда думала, что по субботам в школе выходной, – улыбнулась Гриви.

– Это у учеников. Учителя в выходные стараются успеть сделать все, до чего не дошли руки на неделе. – Маквитер пригласил детективов присесть на пустые кресла. – Пожалуйста, садитесь, где вам удобнее.

Он был весь зеленый. Натурально зеленый. Как стены в больнице.

Дэниелс и Гриви заняли два кресла напротив дивана.

Маквитер сел на диван, слабо улыбнулся и бросил взгляд на кухоньку в углу кабинета.

– Могу я вам что-нибудь предложить? Здесь где-то завалялась коробка «Эрл грея», да и чайник найдем.

– Нет, спасибо. Двадцати минут нам хватит. Итак, Тодд был вашим учеником? – начала Гриви, доставая блокнот.

– Да. – Маквитер обтер губы салфеткой, которую сжимал в ладони. Потом выбросил ее в мусорку. – Тодд, кхм, в этом году посещал курс современной истории. Я преподаю социальные науки и историю, и, э-э-э, для меня было честью, что последние три года Тодд был моим учеником. Мы также работали вместе над репетиторской программой по социальным наукам, где занимались с отстающими учениками, но, думаю, Спот вам уже об этом рассказывал.

Гриви кивнула:

– Получается, Тодд был сильным учеником.

– Да. Он… он был очень умен. – Маквитер переводил взгляд с Дэниелса на Гриви и обратно, словно следил за теннисным мячом. – Впереди у него было блестящее будущее.

– Именно поэтому вы привлекли его к репетиторству, – уточнил Дэниелс.

– Д-да, – кивнул Маквитер. – Он был моим лучшим учеником. Я думал, что он сможет помочь другим немного подтянуть учебу.

– И как, получалось? – поинтересовалась Гриви.

Маквитер пожал плечами:

– Сложно судить, мы не так долго проработали.

Дэниелс подался вперед. Диван был таким глубоким, что ему пришлось согнуться пополам, чтобы хоть немного придвинуться к Маквитеру, сидящему на нем.

– Знаете ли вы, где Тодд мог быть ночью 20 января?

Маквитер покачал головой:

– Нет.

– У нас проблема с поисками информации о Тодде. Отчасти потому, что мы не можем найти тех, кто его хорошо знал и был с ним близок, – сообщила Гриви, разведя руками. – Получается, он был из тех ребят, кто чаще зависает с преподавателями и волонтерствует во всяких школьных проектах?

Тодд думал о том, как выглядел Маквитер в тот год, когда начал вести у него уроки. Тодд тогда учился в девятом классе.

Тодд терпеть не мог Маквитера, но не мог объяснить почему. Может, потому, что Маквитер говорил всегда слишком громко и выглядел глуповато. Может, потому, что его было легко смутить и он был легкой мишенью для обидчиков. У большинства преподавателей в Олбрайт был иммунитет к выходкам подопечных. А некоторые даже сами издевались над учениками. Но стоило ученикам начать задирать Маквитера, как у него на шее вздувалась вена, губы поджимались, и он начинал медленно заливаться краской. Было видно, что он потеет. И ребята специально делали все, чтобы довести преподавателя: начинали ронять книжки или скрипеть ножками стульев по полу.

Эта неприязнь Тодда к Маквитеру длилась до тех пор, пока он не остался единственным человеком в школе, с которым можно было поговорить.

– Думаю, Тодду нравилось участвовать в волонтерских проектах. Он помогал мне в нескольких. Модель парламента. Лига репетиторов. Кроме того… – Маквитер протер лицо. – Мне кажется, он был очень замкнутым человеком.

Дверь открылась, и в нее заглянул мистер Дубер, учитель математики. Увидев Маквитера, он моментально закрыл дверь.

Маквитер сжимал левую ладонь в правой. Его костяшки побелели.

Гриви посмотрела на Дэниелса. Тот посмотрел на Маквитера.

– Мистер Маквитер, может, вам дать воды? – предложил Дэниелс.

– Нет-нет, спасибо. Я в порядке. Простите. Я все еще отхожу от сильнейшего отравления. – Маквитер погладил живот. – Думаю, дело в курице.

– Понятно. – Дэниелс сочувственно улыбнулся. – Наверняка вы сможете пролить свет на один момент. В деле Тодда был отчет о происшествии. Вы что-нибудь об этом помните?

– А Спот не знает? – Маквитер выглядел удивленным.

– Он тогда еще не работал в Олбрайт, – ответила Гриви.

– Я… знаю о том случае. – Маквитер подошел к раковине и налил себе стакан воды. – Электронную почту Тодда взломали. Три года назад. Не знаю, была ли это проделка какого-то одного ученика или нескольких… В общем, кто-то разослал всему классу некое изображение. С почты Тодда.

– Изображение? – переспросила Гриви.

– Фотографию обнаженного… Фотографию фаллоса, – выдавил наконец Маквитер.

Тодд до сих пор отчетливо помнил ту фотку с огромным пенисом. Крупным планом, как будто его снимали на сотовый. Как будто Тодд его сфотографировал на свой сотовый. Как будто он сфотографировал свой член, держа его в руке. В теме письма значилось «Я люблю член».

Когда Тодд впервые увидел это фото на экране своего ноута, в голове у него взорвалась бомба.

– Кажется, к такому должны были очень серьезно отнестись, ну, в школе должны были к этому серьезно отнестись, – уточнила Гриви.

Маквитер секунду молчал, поджав губы.

– Да, – сказал он. – Наверное. Школа провела расследование, но не нашла виновных. Знаю, мать Тодда была очень расстроена, но… они решили не давать делу хода. А Тодд… Тодд был сильно обеспокоен.

– Преследование хулиганов часто оборачивается против их жертв, – заметил Дэниелс.

Мама Тодда еще как хотела дать делу ход. Когда это случилось, она собиралась нанять адвоката. Тетя Люси знала одного, и мама даже ему звонила, а потом настояла, чтобы и Тодд с ним поговорил. Однажды за ужином Тодд разругался с мамой по этому поводу, и его вырвало прямо на тарелку с нетронутой картошкой и мясным рулетом.

После этого она отстала. Точнее, прекратила поднимать эту тему.

– Итак. – Теперь Гриви наклонилась к Маквитеру. Она сощурилась. – Вы предполагаете, – она говорила медленно, будто боялась, что он сорвется с крючка, – в смысле, я уверена, что у вас должна быть какая-то очень хорошая догадка – пускай всего лишь догадка – о том, кто это мог сделать.

Маквитер встал, прошел к противоположному углу учительской, где стояла его большая кожаная сумка, лямка которой была когда-то порвана и зашита. Он закинул ее на плечо.

– Не знаю, – ответил он. – Прошу меня извинить. Я только что понял, что мне нужно подготовиться к встрече. Надо кое-что распечатать.

Гриви и Дэниелс встали.

– В общем, если вы вспомните кого-то, – Гриви протянула Маквитеру визитку, – кто, как вам кажется, может хоть что-то знать о последних часах жизни Тодда, нам это очень поможет.

– Конечно. – Маквитер сунул визитку в задний карман брюк. – С кем вы еще намерены говорить?

– Мы встретимся с членами вашей репетиторской программы. Судя по всему, это и был ближний круг Тодда.

Маквитер кивнул:

– Если я могу еще как-то помочь… свяжитесь со мной.

Гриви перевернула страницу в блокноте.

– Вы можете сказать, где были в ночь вторника, 20 января?

– Я был дома.

Гриви замерла с карандашом в руке.

– Кто-то может это подтвердить?

– Ну, я живу один. – Маквитер резко вдохнул, как будто икнул в себя. – Стало быть, никто.

– В таком случае, спасибо, мистер Маквитер. – Дэниелс кивнул. – Мы свяжемся с вами, если у нас появятся вопросы.

– Отлично. Хм. Ладно. – Маквитер открыл дверь. – У вас есть мой номер, если я понадоблюсь.

– Да. – Гриви выставила большой палец.

Маквитер захлопнул за собой дверь.

– Слишком уж его трясет после отравления, – подметил Дэниелc.

Гриви стукнула Дэниелcа блокнотом.

– Думаешь, это как-то связано с тем отчетом о происшествии?

Дэниелc огляделся. В учительской висели фотографии преподавателей, все они были белыми, в каких-то мантиях и на фоне деревенских пейзажей.

– Без понятия. Но любопытно, что школьный совет не предпринял никаких действий. Похоже, эта рассылка – дело рук кого-то из учеников.

Гриви взяла чашку и налила в нее воды из-под крана.

– Итак, мы знаем, что у Тодда Майера не было друзей, но был кто-то, кто ненавидел его настолько, что даже сфоткал свой член и разослал его с почты Тодда. Ах да, еще Тодд был прекрасным учеником.

Она с грохотом поставила чашку на стол.

– Выходит, мы ничего не знаем.

– Ну… – Дэниелс провел пальцем по губам. – Может, из-за того случая парень и не пользовался почтой. Да и мобильным. Знаешь, единожды обжегшись.

– Да уж, повезло нам. – Гриви вздохнула. – В понедельник поговорим с учениками из той репетиторской программы?

– Ага. – Дэниелс взял шляпу и пошел к двери.

Гриви стянула печеньку из открытой коробки в кухне и последовала за ним в коридор.

В школе было пусто, но на мгновение Тодд словно очутился в прошлом, когда коридор был полон народа. Ученики бежали на свои занятия, они были повсюду. Тодд видел ничего не выражавшие лица одноклассников в синих пиджаках. Вспомнил, как на него уставилась пара голубых глаз, словно пытаясь подцепить на крючок, пока сам Тодд жался к стене и мечтал добраться никем не замеченный до кабинета Маквитера, чтобы исчезнуть.

Маквитер дал ему ключ от своего кабинета еще за два года до смерти Тодда. Отдал с таким видом, будто это вообще ничего не значило. Просто достал связку ключей из заднего кармана и отцепил один. В тот день было очень жарко, но отопление грело так, что школа изнутри больше напоминала дорогую старую духовку. Маквитер засучил рукава, с него буквально лился пот, но он был в хорошем расположении духа. Со своего стола он кинул ключ Тодду, сидевшему за соседним столом и поедавшему собранный мамой обед. Она вообще всегда давала ему с собой еду, потому что считала, что в столовой во все добавляют сахар.

– Приходи когда захочешь, – сказал ему тогда Маквитер, выглядывая из-за стопок тетрадей и учебников. – Можешь обедать здесь. Отдыхать. Кроме того, знаешь, мне нужен помощник на модель парламента. Так что все в порядке.

Он даже не объяснил, почему вдруг решил, что Тодду нужно какое-то убежище. Он не спрашивал Тодда, все ли у него хорошо. Он просто протянул ему спасительную соломинку и улыбнулся. Тодд скрыл свое облегчение. Он кивнул и бросил ключ в сумку, услышав, как тот с приятным металлическим звуком упал на дно.

Ключ от класса Маквитера был из латуни, весь ржавый и к тому же тоньше других ключей в связке. Брелок был похож на те, что в Олбрайт выдавали в награду за чтение или спортивные достижения. Сейчас ключ лежал в кармане пиджака Тодда, висевшего дома в шкафу. В этот шкаф мама наверняка не заглядывала.

Ключ не был причислен к уликам: может, его по ошибке приняли за ключ от дома.

Теперь, всего через несколько дней после смерти, призрак Тодда парил за дверью Маквитера. Маквитер сидел за столом. По-прежнему живой, Маквитер не двигался, будто был мертв.

Мертвые не могут просить прощения.

«Просто расслабься, ладно?»

На улице еще больше похолодало.