Текст книги "Тайное становится явным"

Глава 15

Элли

Наступает понедельник, и вот я сижу и жду, когда закончится мой последний урок. Из плюсов – мне удалось купить в торговом автомате кукурузных чипсов. В последнее время меня то одолевает дикое чувство голода, то внезапно тянет в сон. Иногда я не могу решить, чего я больше хочу – лечь вздремнуть или заточить чизбургер.

В итоге сосредоточиться на американской литературе кажется невыполнимой задачей. Продираться сквозь тексты давно уже мертвых авторов, да еще и анализировать то, что они пытались этим сказать, – просто охренеть как скучно. Мир давно уже движется вперед безо всякого их участия.

Я запускаю руку в карман, надеясь, что Диана не пыталась мне дозвониться. Мальчишки вчера умудрились утопить мой телефон в раковине. Они, видите ли, проводили эксперимент – как долго нужно продержать мобильник под водой, прежде чем он отрубится. К сожалению, в итоге из воды телефон вынуть «забыли», и теперь он в принципе не включается.

Мрачно рассматривая свою тетрадку, я вдруг осознаю, что с идеей зарабатывать тем, чтобы сидеть с собаками, придется попрощаться – по крайней мере, в ближайшее время. Настроение падает еще ниже. Я так сосредоточенно обдумываю, как еще можно заработать денег, что даже не слышу, как меня окликают. Я давно уже отношусь к голосу учителя, распинающегося про «Скотный двор» Джорджа Оруэлла, как в фоновому шуму. Без обид, Оруэлл, но ты и в помине не такой интересный, как Шарлотта, занимающая все мои мысли. Когда я потянулась к бардачку, в ее глазах застыл ужас – при всех прочих равных, ситуация была практически комедийной. Шарлотта явно не хотела, чтобы коп увидел этот ее пистолет. Наверное, у нее и документов-то на него нет.

Но потом она натравила на меня Кортни, и это уже было ни разу не забавно.

– Элизабет, – мягко повторяет мистер Мюллер, – вы можете ответить на вопрос?

Я молча смотрю на него, постукивая ручкой по тетради. У многих моих одноклассников есть эти дорогущие макбуки. Предполагается, что они используют их для конспектов – но на самом деле я вижу, что большинство листает смешные мемы в Инстаграме или смотрят Ютуб с выключенным звуком. Мне бы так.

В моей тетради больше почеркушек, чем, собственно, конспекта. Именно потому у меня по литературе и стоит оценка «Слабо». В общем, я в смущении качаю головой. Свою книгу, купленную на честно заработанные на собаках деньги, я оставила в машине Шарлотты – специально, чтобы у нас снова был повод встретиться. Нельзя, чтобы мы снова потеряли связь – особенно теперь, когда ей известно мое настоящее имя. Уверена, она будет чувствовать ответственность, если не вернет мне необходимую для учебы книгу, и я завалю предмет.

– Давайте я повторю. Я спрашивал, что вы думаете по поводу песни «Скоты Англии».

Отсутствующее выражение на моем лице с легкостью выдает, что я ни черта об этом не думаю. Какой-то идиот с задней парты принимается хрюкать, другой поддерживает его, издав лошадиное ржание. Я не решаюсь обернуться.

– Животные на скотном дворе разучили эту песню. Я спрашиваю, почему они это сделали?

Я молчу как рыба. До мистера Мюллера наконец-то доходит, что я не в состоянии ответить на вопрос, и он в раздражении дергает себя за галстук. Есть у него такая странная привычка, и я каждый раз удивляюсь, как он до сих пор умудрился не задушить себя насмерть.

Вздыхая, он переключает свое внимание на другого несчастного, и я возвращаюсь к мыслям о Шарлотте.

Все мои подозрение начинают оправдываться.

Неужели она действительно не та, за кого себя выдает?

А может, дело не только в пистолете? Вдруг она прячет в бардачке какие-нибудь чеки или документы, которые не хочет никому показывать? Что-то из ее прошлого?

Хм-м. Я начинаю задумчиво грызть колпачок шариковой ручки. Что бы там ни было, я должна посмотреть – в конце концов, это может помочь моему делу.

Еще тогда я могла притвориться, что ничего не понимаю. Могла оттолкнуть ее руку, вытащить пушку, сдать ее копам. Это было бы так просто. И я бы с радостью так и поступила.

Но сейчас еще не время. Шарлотта понятия не имеет, как она испоганила всю мою жизнь. И что хуже всего, даже если бы она и знала, ей было бы плевать.

Вот и долгожданный звонок с урока. Я спешно хватаю свои вещи.

То, что творится в моей жизни, гораздо интереснее, чем какая-то идиотская политическая повесть родом из 1940 года. Мистер Мюллер пытается привлечь мое внимание – он явно жаждет со мной поговорить, но я проношусь мимо, пригнув голову. К счастью, между мной и мистером Мюллером встал какой-то заучка и начал заливать про свои мысли насчет Оруэлла.

Мне без проблем удается покинуть стены школы. Первое, что бросается мне в глаза, это угольно-черный джип, припаркованный неподалеку от бордюра. Мне даже и в голову не приходит, что джип тот самый, поэтому я просто прохожу мимо и направляюсь дальше по улице.

Тут же раздается громкий автомобильный гудок, и я, вздрогнув, оборачиваюсь. За рулем джипа сидит женщина в черных очках. Заметив мой взгляд, она машет рукой, подзывая меня поближе.

Шарлотта.

Что же, это было быстро. Я подхожу к машине, изображая удивление, и Шарлотта опускает стекло. То, что ты сирота, редко дает тебе хоть какие-то преимущества, но с Шарлоттой это работает. Я могу обвести ее вокруг пальца, просто заставив почувствовать себя виноватой. Я еще не до конца выяснила, что работает на ней лучше всего, но точно установила – она любит решать чужие проблемы. Это позволяет ей не чувствовать угрызения совести.

– Привет, – произносит Шарлотта и слабо машет рукой.

– Здрасьте, – реагирую я и заправляю за ухо прядь волос. – Что-то случилось?

– Нет, все в порядке. Просто ты книжку забыла. Я решила, что она нужна тебе для школы, – объясняет Шарлотта, пожимая плечами. – Я хотела заехать в тот дом, где ты сидела с собакой, но потом вспомнила, что там ты больше не работаешь.

– То есть, вы не думаете, что я могу читать Оруэлла просто для себя? – спрашиваю я с улыбкой, а затем принимаю книгу из ее рук и засовываю в рюкзак. – Спасибо.

– Сомневаюсь. Ты же ненавидишь читать, – отвечает Шарлотта и косится в зеркало заднего вида. – Я пыталась позвонить…

– Но мой телефон умер, – закачиваю я за нее.

– Почему ты его не зарядишь?

– Если бы все было так просто. Он не просто умер, он совсем умер.

– Я что-то упустила? – смеется Шарлотта. – Технологии успели смениться, а я и не заметила?

– Да сломался он.

– Ты же не кинула его в Кортни?

Я бросаю на Шарлотту мрачный взгляд.

– Вы поосторожнее с предложениями-то.

– Как хорошо, что на мне сейчас солнечные очки.

Я закидываю рюкзак за спину, говорю Шарлотте, что телефон утонул, и объясняю ей про мальчишек с их дурацким экспериментом.

– Ой, – реагирует Шарлотта. – Какое дорогостоящее вышло исследование.

Я в ответ только морщусь.

– И не то чтобы я теперь могу отобрать у них деньги на кино. У нас вообще нет денег.

Шарлотта переводит взгляд на выходящего из школьных дверей парня – высокого, тощего, в рваных джинсах и толстовке, разрисованной черепами.

– В школе дети теперь так одеваются?

– Ага, – предельно кратко отвечаю я. У меня духу не хватает объяснить, что вообще-то это мой парень, Джастин.

Во взгляде Шарлотты читается отвращение, смешанное с любопытством. Тем временем Джастин прыгает на скейтборд и что-то кричит своему однокласснику, который одет примерно в том же стиле, и еще у него одна рука забита татуировками.

– А он не слишком молод, чтобы делать тату? Первый молодой человек зато такой симпатичный. Только бы ему джинсы подтянуть, может, нужно купить ремень… – размышляет Шарлотта, и ее голос становится все тише. – Ты его знаешь?

– Э-э, – глубокомысленно отвечаю я, тоскливо разглядывая спину Джастина. – А Ной приехал?

– Приехал, но этим утром уехал обратно, – говорит Шарлотта и застенчиво улыбается. А потом открывает изнутри дверь около пассажирского сиденья и продолжает – Ты не могла бы оказать мне одну услугу? Мне не помешала бы помощь. Будет весело.

– Ладно, – соглашаюсь я, просачиваюсь внутрь и захлопываю дверь. Не похоже, чтобы Джастин меня заметил, так что я и не пытаюсь привлечь его внимание. Просто с улыбкой смотрю, как он сосредоточенно едет на скейте к бетонной лестнице. Я знаю этот целеустремленный взгляд – он означает, что Джастин собирается выполнить трюк под названием «Бэксайд».

– Я записалась к парикмахеру, и мне пригодилось бы твое мнение.

– Серьезно?

– Тебе нужно кому-нибудь позвонить и сказать, где ты? – интересуется Шарлотта и на секунду отводит взгляд от дороги, чтобы указать на свой мобильник, лежащий на центральной консоли. – Можешь взять мой телефон.

– Нет, все в порядке. А как вы хотите подстричься?

– Я совершенно не знаю. Я привыкла к своей стрижке, но она уже начинает мне надоедать.

– А что нравится Ною? – задумчиво спрашиваю я. – Ему нравится, когда волосы подлиннее? Или вот лучше – каких знаменитостей он считает симпатичными?

– Он предпочитает блондинок, – с озорной улыбкой отвечает Шарлотта и подмигивает мне. – Но я склоняю его на более темную сторону.

Я хихикаю. За окном проносится город – мы въезжаем в его благополучную часть. Мы еще немного говорим – о том, как прошли выходные и все такое, прежде чем Шарлотта останавливается на парковке рядом с элитным салоном. Я редко вижу подобные. Мой вариант – это когда на витрине парикмахерской написано, какие стрижки можно получить со скидкой.

– Только не злись… – начинает Шарлотта. Мои глаза округляются. Когда люди произносят такие слова, обычно подразумевается, что вот сейчас-то ты и разозлишься.

– Шарлотта?

– Я позвонила и спросила, могут ли тебя принять.

– В смысле? Это еще зачем?

– Подстричь и немного осветлить.

У меня внутри все переворачивается, словно я только что прокатилась на карусели.

– Очень мило с вашей стороны, но… Но я привыкла стричься в определенном месте.

– У тебя есть стилист?

– Да-а, – мямлю я, нервно дергая себя за спутанные пряди волос. – Я просто сегодня не расчесывалась.

– Я не хотела тебя обидеть.

– Все нормально, просто, ну, это же очень дорогой салон.

– Ты и не должна платить сама.

Я стремительно выпрыгиваю из машины и присаживаюсь на корточки, делая вид, что у меня развязался шнурок. Вся эта ситуация ужасно меня напрягает.

– Нет. Вы и так столько для меня сделали.

Шарлотта сдвигает очки на лоб.

– Разве ты совсем не хочешь себя побаловать?

– Дело не в этом, – отвечаю я и делаю глубокий вдох. – Я просто не люблю быть у кого-то в долгу, вот и все.

– Ты не будешь мне ничего должна, – широко улыбается Шарлотта. – Это честный обмен. Ты мне помогаешь выбрать стрижку, а я всего лишь возвращаю тебе услугу.

– У них там для этого специальные люди есть. Зачем вам понадобилась я?

Что-то здесь не так. Почему Шарлотте понадобилось затащить меня в этот салон?

Раздается трель сотового телефона. Когда Шарлотта смотрит на экран и замечает номер, ее брови хмуро сходятся к переносице.

– Все в порядке?

– Да, ничего важного, – утверждает она, закатывает глаза и переводит телефон в беззвучный режим, а затем и вовсе убирает его в сумку. – Какой-то чужой номер. Вечно звонят с какой-то рекламой.

Шарлотта распахивает дверь, вынуждая меня войти в салон первой. Нас встречает роскошная люстра и витрины, полные дорогостоящих средств, которые занимают большую часть зала. Да тут бутылочка шампуня стоит дороже, чем стрижка для всей моей семьи разом.

К нам тут же направляется темноволосая женщина, которая хватает Шарлотту за руку с таким довольным видом, будто это ее давняя подруга.

– Привет, Шарлотта.

Они приветственно обнимаются, и Шарлотта представляет меня своей стилистке – Марине. Марина же предлагает нам по стакану воды с лимоном и ведет к парикмахерскому креслу.

– Твоей стилисткой сегодня будет Энджел, она сейчас подойдет.

С этими словами Марина усаживает меня в кресло, у которого лежит куча журналов со звездными сплетнями, и возвращается к Шарлотте. Они немедленно начинают болтать. От волнения они повышают голос на добрую октаву каждый раз, когда находят особенно интригующую тему – притом чаще всего одновременно.

Наконец за моей спиной появляется Энджел и сразу переходит к делу.

– Здравствуй, Элли, – произносит она, поймав мой взгляд через зеркало. – Я так понимаю, мы делаем осветление и стрижку?

– Если подумать, – начинаю я и делаю паузу, чтобы Марина успела отвести Шарлотту подальше – они отправились за шампунем, – то просто подровняйте кончики. И массаж головы, если можно.

Энджел подмигивает и принимается за работу. Я же откидываюсь в кресле и наблюдаю за этим в зеркало, потягивая свою воду с лимоном.

Постепенно мое отражение теряет прежнее сходство – словно я превращаюсь в совершенно незнакомого человека.

Глава 16

Шарлотта

В салоне мы провели больше времени, чем я предполагала, – целых три часа. Но, пожалуй, довольная улыбка Элли того стоила.

– Никогда бы не подумала, что массаж головы заставит меня почувствовать себя совершенно другим человеком, – замечает она. Я смахиваю с ее щеки прилипший волосок.

– Выглядишь просто замечательно. Эта стрижка очень подходит к твоей форме лица.

Мы садимся в машину, и я осторожно выруливаю с парковки, глядя на экран парковочной камеры. Как и всегда в такие моменты, в голову начинают лезть мысли о всех срочных делах.

– Не возражаешь, если мы еще кое-куда заедем?

– Все что угодно, лишь бы не писать эссе по «Алой букве».

– Меньше всего на свете я хочу отвлекать тебя от эссе, – хмыкаю я. – Но много времени это не займет. Мне нужно заскочить в магазин – за выходные Ной съел буквально все в доме.

До супермаркета мы едем в тишине – но это не неловкая тишина, а скорее тишина, которая появляется, когда людям комфортно просто молчать, а не пытаться заполнить пустоту разговором.

– Зайдешь со мной?

– Не возражаете, если я останусь в машине? – отказывается Элли и закрывает глаза. – Я что-то вымоталась. Так и тянет в сон.

– Это все массаж головы и сушиар для волос, – объясняю я и тянусь к системе зажигания. – Я тогда оставлю ключи, чтобы не выключать обогрев. Скоро вернусь.

Элли откидывается на спинку кресла.

– Я, наверное, уже усну, когда вы вернетесь.

– На здоровье.

Я спешу в магазин, чувствуя себя виноватой за то, что задержала Элли так надолго. Под глазами у нее виднеются темные круги, словно она не спала несколько дней к ряду. Может, у нее мононуклеоз, «болезнь поцелуев»? У меня такой был в старшей школе – правда, из-за того, что мы с подругой ели из одной посуды. Во мне просыпается материнский инстинкт – мне жаль эту девочку.

Хотелось бы мне поговорить о ее приемной семье, но я не осмелюсь этого сделать, пока не буду уверена, что она действительно готова мне об этом рассказать. В конце концов, это Элли должна захотеть мне открыться, а не мне следует тянуть из нее клещами информацию на весьма личные темы.

Меня тревожит то, что я совершенно ничего о ней не знаю. Но, может, если я покажу, что мне можно доверять, она немного вылезет из своей скорлупы и откроется мне?

Впрочем, я напоминаю себе, что норма для Элли и норма для всех остальных это не совсем одно и то же. Потому я и хочу сделать для нее что-то хорошее – дать ей возможность действительно побыть ребенком, а не спешить домой, чтобы нянчить чужих детей и гулять с чужими собаками.

Я кладу в тележку чай, немного меда, упаковку молока и буханку хлеба. Подумав, добавляю еще бананы и пачку хлопьев, и тогда уже иду к выходу.

На пути мне встречается стенд «Планирование семьи».

Ну что, Чарли, ты готова?

На меня вдруг накатывает волна эйфории, словно я под кайфом. Впрочем, столь же быстро она и уходит, оставляя после себя чувство разбитости.

Время пришло. Мне следует точно знать, что происходит.

Трясущимися руками я кидаю в тележку несколько тестов на беременность – что, в принципе, перебор, но сейчас меня это не волнует. На упаковке написано, что они определяют гормоны беременности на более раннем сроке, чем другие марки. Глядя на их цену, я надеюсь, что это правда.

Когда кассир заканчивает пробивать последнюю упаковку, я вдруг осознаю, что забыла кошелек в машине. За моей спиной уже собралась очередь, а я стою и в смущении хлопаю по карманам – пусто.

Прикусив губу, я перерываю свою сумочку – и, к своему облегчению, в одном из карманов нахожу кредитку, которую храню на всякий случай.

Из магазина я выхожу в нервном предвкушении. Может быть, мы с Ноем скоро станем родителями – эта мысль и радует меня, и заставляет беспокоиться. Но мне пора уже прояснить этот вопрос – особенно потому, что мой небольшой животик медленно увеличивается. Я не могу и дальше избегать реальности.

Я замечаю, что слишком спешу, и замедляю свой шаг. И как только подхожу к джипу, то вижу странную картину. Задняя дверь широко открыта, и на сиденьи, лицом вниз, лежит человек.

Мой рот раскрывается в безмолвном вопле ужаса. Я стою, как вкопанная, и просто смотрю на неподвижное тело, лежащее в моем автомобиле.

А затем тело чудесным образом оживает. Я понимаю, что на самом деле это Элли, которая сейчас перевернулась с живота на бок. Она замечает меня и вскрикивает от ужаса, а затем стремительно краснеет.

– Что ты делаешь на заднем сиденьи? – произношу я. Не могу сказать, что слишком расстроена, но очень сбита с толку.

А потом я понимаю, что она пытается нащупать что-то, запустив ладонь в щель между сиденьями, и пакеты вываливаются из моих внезапно ослабевших рук.

– Это не то, что вы думаете.

– А что я, по-твоему, думаю? – спрашиваю я. – Книгу я тебе вернула. Что ты тут ищешь?

– Кортни попросила меня поискать ее читательский билет. Говорит, что выронила его из сумки – и я подумала, может, он завалился за сиденья.

– У Кортни была маленькая сумочка на запястье. Она ехала на переднем сиденьи, и никакие ее вещи не могли оказаться на заднем, – ледяным голосом говорю я. – Что у тебя в карманах?

Ее лицо становится совсем ярко-красным. Виноватым.

– Ничего.

– Тогда покажи мне их.

– Мне слишком стыдно, – с трудом сглотнув, отвечает Элли.

– Что там?

Я не двигаюсь с места, отрезая ей всякий путь к отступлению.

– Я знаю, вы будете плохо обо мне думать.

– Я прошу тебя еще раз – скажи мне, что ты искала? Мой кошелек?

– Шарлотта… Конечно же нет.

– Тогда что? – требовательно спрашиваю я.

– Ничего. Правда.

Я раздраженно поднимаю с асфальта пакеты с продуктами и закидываю их в машину.

– Как Кортни могла потерять свой читательский билет на заднем сиденьи, если она сидела впереди, Элли? Это абсолютно глупое оправдание. Могла бы и получше придумать.

– Я знаю, – говорит она.

Я морщу нос в отвращении.

– В центральной консоли у меня лежат двадцатки, думаю, ты это заметила, – отмечаю я и пожимаю плечами. – И я забыла в машине кошелек, так что, полагаю, его ты тоже уже обчистила.

Элли мнется с ноги на ногу, ее взгляд беспорядочно шарит по парковке.

– Почему бы и не взять то, что плохо лежит, да? – спрашиваю я.

– Это воровство. Я не ворую.

Я качаю головой.

– Где мой кошелек?

– На заднем сиденье. – Элли указывает куда-то за водительское кресло. – На полу.

– Дай его мне.

Я нетерпеливо притоптываю ногой, пока она поднимает его с пола. Мне кажется, что Элли слишком медлит, так что я вырываю кошелек из ее рук и внимательно изучаю содержимое под ее взволнованным взглядом.

– Садись, – холодно командую я, обходя джип, чтобы сесть за руль. Элли повинуется и застегивает ремень безопасности, понуро повесив голову.

– Что? – спрашиваю я. Я не слышу, что она говорит, – только вижу, как шевелятся ее губы.

– Я просто хотела взять немного мелочи, чтобы купить что-нибудь из долларового меню. Так я точно знаю, что не делаю никому ничего плохого и вообще не порчу себе карму. Вроде как когда оставляешь на чай на заправочной станции.

– Ладно. – Это все, что я могу сказать. Я засовываю кошелек в сумку и кидаю ее на заднее сиденье, к пакетам из продуктового. – Куда мне тебя отвезти, раз уж ты больше не сидишь с собаками?

Элли молчит, уставившись вперед. Тусклые фонари на парковке придают всему происходящему какой-то жутковатый вид.

– Думаю, нам лучше больше не видеться, – наконец резко говорю я.

– Нет, – шепчет Элли. – Шарлотта, пожалуйста. Я не собиралась у вас красть.

Она поворачивает ко мне голову, и я вижу слезы, текущие по ее щекам.

– Я ценю в людях честность. Возможность им доверять. Их хорошие намерения. А тебе доверять я не могу.

– Простите, – умоляет она и хватается за мою руку. – Мне так стыдно.

Мои губы сжаты в тонкую линию. Я выезжаю с парковки и пробегаюсь пальцами по сенсорной панели управления, включая радио, чтобы как-то разбавить гнетущую тишину.

Элли громко зовет меня по имени, но я не откликаюсь – мой взгляд прикован к виднеющимся вдали огонькам несущихся по трассе машин.

Она выдерживает пару минут этой тягостной тишины, а затем раздосадованно выключает радио.

– Прости, – говорю я и тянусь к панели управления, – но я вообще-то слушала.

И тогда из Элли начинают литься слова.

– Мы с Кортни нашли пистолет в бардачке, и теперь его там нет, так что я обыскала джип, чтобы проверить, не спрятан ли он где-то еще, но ничего не нашла.

Я стараюсь сохранить лицо. Такое ощущение, что я бегу через минное поле – и со всех сторон взрываются бомбы, и конца-края этому не видно. Иногда мне кажется, что разговоры с Элли – это странный микс игры «Где Уолли?» и угадайки.

– Я искала ваш пистолет, – выпаливает Элли. – Пожалуйста, простите меня.

Я вдавливаю тормоз, резко сворачиваю с шоссе в какой-то переулок и еду, пока не упираюсь в тупик. Джип вздрагивает, останавливаясь, и я разворачиваюсь к Элли.

– Что это значит – ты искала пистолет?

– Когда вас остановила полиция, мы нашли пистолет в бардачке.

Я резко выдыхаю, запустив руку в волосы.

– И?

– И его там нет.

– Я знаю, я теперь держу его в другом месте. Нельзя оставлять такую вещь там, где любой может ее взять. – говорю я и опускаю руки на колени. – Это я виновата, что не убрала его.

– Он на вас зарегистрирован?

– Конечно, – удивляюсь я и недоуменно смотрю на нее. – Элли, я ношу его для самозащиты, ничего незаконного в этом нет.

Услышав от нее предельно краткое «Почему?», я перекладываю руки на руль.

– Почему у меня есть пистолет? По многим причинам. В основном – потому что в моей жизни были отношения, которые закончились насилием.

– И вы боитесь, что этот человек вас найдет? – Элли прикусывает губу. – Это мужчина?

– Возможно. И да, это мужчина.

– Мне стоит беспокоиться?

– С какой это стати? – опять удивляюсь я и недоуменно поднимаю брови.

– Не знаю. Потому что я с вами знакома, например.

– Нет, ничего такого не случится.

– Этот человек живет здесь? В нашем городе?

– Нет. – Я снова завожу мотор. – Тебе незачем бояться. Это взрослые проблемы, и они… Разрешились. Оружие – просто для защиты, и я положила его в надежное место под замок. Тебе не о чем беспокоиться.

– Хорошо, – соглашается Элли, откидывает голову на подголовник и закрывает глаза.

– Все хорошо?

– Ага.

Я решаю оставить ее в покое, и через пару минут слышу тихий храп – Элли уснула. Вот черт. Я же даже не знаю, где она живет. Да, я ей не доверяю, но что-то внутри меня отзывается, когда я смотрю на нее. Она кажется мне знакомой – просто я все еще не поняла, почему или на кого.

Впереди я вижу какую-то забегаловку – кажется, единственное место, которое открыто в такой поздний час. Мне нестерпимо хочется в туалет, а Элли уснула, так что я решаю остановиться.

Должно быть, она совсем вымоталась – даже не шевельнулась, когда я парковала машину. Ключи я оставляю на месте.

Я захожу в забегаловку – воспользоваться уборной и заказать нам ужин, а когда возвращаюсь назад, чтобы разбудить Элли, меня ждет сюрприз.

Элли больше не спит на переднем сиденье моей машины. Она пропала.