Текст книги "Мохнатый ребенок. Истории о людях и животных"

Пулька

За три дня до отъезда на дачу мама с папой отправились в зоомагазин покупать для Марсика перевозку.

«Кошки не любят ездить. Они не сидят на сиденьях автомобилей и не смотрят в окно, как собаки. Они кричат и пытаются убежать. А еще из них сильно летит шерсть, – сказала мама. – Перевозки придуманы специально для того, чтобы кошки меньше пугались, а хозяевам в дороге было бы легче терпеть ужасное кошачье поведение».

Зоомагазин, в который приехали мама с папой, был очень хороший, и там продавалось много всякой всячины: птички, рыбки, хомячки, бурундучки, ящерицы, разный корм, клетки, тазики, коврики, игрушечные косточки и игрушечные мышки, комбинезоны, бальные платья и парадные костюмчики для собак, замысловатые расчески для длинношерстных животных и звериная косметика. Сумки и клетки-перевозки занимали целую полку. Их было видов семь или восемь. Может, даже десять. Поэтому мама с папой растерялись.

– Вы не посоветуете, что нам купить? – немного смущаясь, обратился к продавцу папа. – Какую перевозку для кота?

– Да хоть эту! Не перевозка – мечта! – сказал продавец и достал с полки клетку величиной с небольшой дом. У клетки были цветные застежки, резные ставенки и ажурные решеточки на окнах и пять открывающихся дверок.

– И сколько стоит эта мечта? – осторожно поинтересовалась мама.

Продавец назвал цену. Мама тихонько ахнула. «Если мы купим именно эту мечту, – шепнула она папе, – то долгое время не сможем мечтать ни о чем другом».

– А еще что-нибудь вы можете предложить? – снова вежливо спросил продавца папа.

– Да у нас все хорошее, – увильнул продавец от прямого ответа. – У вас кто? Кот? Вот и представьте себя на его месте. В какой перевозке вы бы хотели ехать? Какая кажется вам уютной, ту и покупайте!

– Я бы чувствовала себя уютно вот в этой симпатичной маленькой сумочке, – тут же сказала мама, указывая на самую простенькую и дешевую перевозку.

– Ты рассуждаешь, как кошка, которая по размерам намного меньше Марсика, – возразил папа. – Марсик не сможет здесь даже лечь. Лично я с удовольствием путешествовал бы вот здесь. – И папа ласково погладил изящный домик, похожий на тот, что уже показывал продавец, но немного меньших размеров, с одноцветными застежками и всего с тремя дверцами.

– Ты же все равно пока остаешься дома? – мама поторопилась напомнить папе, что отпуск у него еще не начался и везти Марсика на дачу придется ей. – К тому же, скажи, зачем коту в дороге этот узкий балкончик, подвешенный под окном? Предположим, ты – крупный кот. Разве ты сможешь воспользоваться балконом по назначению? Я вообще не понимаю, зачем он здесь.

– Ну, это для красоты. Чтобы хозяева радовались внешнему виду кошачьего дома.

– Меня этот балкончик совсем не радует, – насупилась мама. – Он меня огорчает. Потому что за него придется дополнительно платить. А Марсику, который будет сидеть внутри, все равно, есть снаружи какой-то бессмысленный балкон или нет.

– Ну, ладно, – вздохнул папа, расставаясь с мечтой о путешествии в доме с балкончиком. – Давай купим вот эту перевозку. Она не очень большая, но и не маленькая. Здесь Марсик сможет лечь, и вентиляция хорошая.

* * *

Марсику перевозка очень понравилась. Он ведь не знал, что ему придется в ней куда-то ехать. Поэтому он тут же влез в новый домик и стал хитро оттуда на всех посматривать. А мама с папой радовались, что сделали правильный выбор. Но в день отъезда все изменилось. Не было времени ждать, пока Марсик решит навестить передвижной домик по собственной инициативе: пришлось его туда запихнуть. Когда решетчатую дверцу закрыли, Марсик стал жалобно мяукать и царапать решетку лапой.

«Марсик, надо потерпеть, – стала успокаивать его мама. – Вот приедем в Покров, там будет травка и свежий воздух. Все неприятности окупятся. Поверь!» Марсик слышал, как мама долго говорила: «Мяу-мяу-мяу. Мяу-мяу-мяу, мяу-мяу-мяу, мяу-мяу-мя». Но почему его надо было запирать, не понимал. Мама вздохнула, Костик тоже вздохнул, взял клетку с плененным котом и понес на улицу. Тут Марсик испугался еще больше: он ведь никогда не выходил из квартиры. А уж когда сели в машину, от страха, от запаха бензина, от звуков двигателя, от дрожания и дребезжания своего домика и оттого, что все происходит против его воли, Марсик начал кричать в полный голос. Коллективное сострадательное «Мяу-мяу!» его совершенно не успокаивало. Он высунул язык, тяжело дышал и капал слюной.

Мама надеялась, что в пути Марсика укачает и он заснет. Через некоторое время он действительно тяжело задремал, но на каждом светофоре просыпался и жалобно мяукал. Так что сидевшие в машине всю дорогу приговаривали: «Ничего-ничего! Ничего-ничего! Скоро доедем! Скоро доедем!»

Когда же путешествие наконец закончилось, несчастный Марсик, обретя свободу, тут же залез под дачный диван и спрятался в самом дальнем и темном углу.

– Ладно, не будем к нему приставать. Пусть посидит в укромном местечке. Выйдет, когда успокоится, – сказала мама. Все бегали из дома на улицу и обратно, таскали вещи и развешивали сушиться отсыревшие за зиму одеяла. Потом Гришка с Костиком вышли в сад, сгребли в кучу сухие прошлогодние листья и разожгли костер. И хотя он целиком состоял из мусора, Гришка умудрился поджарить на нем неизвестно откуда взявшуюся сосиску.

– Ты уже почти дядя, с усами, – сердито говорила мама. – А не можешь удержаться, чтобы не стащить со стола кусок. Ну почему нельзя дождаться вечера, собраться у костра и нормально отпраздновать приезд!

Гришка не испытывал ни малейших угрызений совести.

– Мам, а мне можно сосиску? Умираю, как есть хочется. – Костик чувствовал, как перечеркивает и без того сомнительный эффект маминой воспитательной беседы, но ничего не мог с собой поделать.

Мама пожала плечами, буркнула что-то про бородатых младенцев, а потом выдала полбуханки черного хлеба и пять сосисок – три Костику и две Гришке. Ведь одну сосиску он уже съел!

– И запируем на просторе! – пел густым баритоном Гришка, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком и размахивая палкой, на которой была нанизана обгоревшая горбушка. Костику тоже было весело. Вот оно, долгожданное лето! Началось!

– Сынок, загляни-ка под диван, – попросила мама Костика, когда все вернулись в дом. – По-моему, Марсику пора вылезать. Костик постарался что-нибудь разглядеть в темной глубине. Это было непросто, и ему показалось, что никакого Марсика там нет.

– А где же тогда Марсик? – испуганно спросила мама. – Кто-нибудь видел Марсика?

Костик и мама стали бегать по дому, заглядывать во все углы и звать: «Марсик! Марсик! Марсик!»

– Да что вы психуете? – Гришка был само спокойствие и рассудительность. Будто не он три часа назад стащил со стола сосиску. – К чему психовать? Это же КОТ! Пусть хоть здесь поживет нормальной кошачьей жизнью!

– Я не мешаю КОТУ жить своей жизнью, – рассердилась мама. – Я просто хочу знать, где именно проходит эта жизнь. И снова стала звать:

– Марсик! Марсик! Да вот же он! Марсик, что это у тебя!

Марсик появился со стороны балкона и что-то держал во рту.

– Где ты взял эту дохлятину? – удивилась мама.

Марсик, видимо, решил что-то объяснить маме и поэтому немного разжал челюсти. «Дохлятина», то есть бабочка, упала на пол, но тут же затрепетала крылышками, пытаясь взлететь. Марсик подпрыгнул, с неожиданной ловкостью снова схватил ее и – проглотил. Тут все поняли, где он ее взял: ПОЙМАЛ! Сам. На балконе. Глаза Марсика возбужденно поблескивали. У него тоже началось лето.

Умей Марсик говорить, ему пришлось бы признать: стоило два часа помучиться в перевозке, чтобы попасть на дачу. Но так как говорить он не умел, окружающие должны были догадаться об этом по его виду. Марсик выходил в огород, садился, обернув задние лапы хвостом, прищуривался и нюхал воздух. Можно было поклясться, что в этот момент он улыбается. Вообще-то считается, что кошки не умеют улыбаться. Этой способностью был наделен один-единственный в мире кот – Чеширский. Да и тот обладал дурацкой привычкой растворяться в воздухе, оставляя улыбку болтаться без присмотра. Марсик не собирался растворяться. Он весь был одна сплошная пушистая улыбка. Улыбка окружающему миру, который так интересно пахнет!

Конечно, Марсик сохранил верность некоторым привычкам городской жизни. Он по-прежнему ходил в туалет дома, в свое любимое корыто, которое приехало вместе с ним на дачу. И на птичек охотился так же, как делал это, сидя на подоконнике в Москве. Однажды Костик вышел из дома и увидел: Марсик распластался по земле и куда-то сосредоточенно ползет. Будто он – мастер маскировки, и его – такого бурого и лохматого, лежащего на брюхе прямо посреди двора, – никому не видно.

– Ты куда, Марсик?

На дальней яблоне, почти на самой верхушке, суетилась стайка синиц. Марсик, судя по всему, изображал охоту на крупную дичь.

– Шел бы ты в огород – бабочек ловить! – дружески посоветовал ему Костик.

Тут птички вспорхнули и улетели. Марсик вскочил, пытаясь напоследок напугать синиц своим хищным взглядом, потом посмотрел на Костика и мяукнул, призывая поиграть. Костик зашипел, затопал, и Марсик пустился удирать.

Однако скоро он перестал навязывать людям эту смешную, но обременительную обязанность – играть с ним. В жизни Марсика появилась Пулька.

Пулька – совсем мелкая, ростом с полкошки, – жила в соседнем дворе, у тети Веры и Большого Лени, сына тети Веры. Большой Леня был действительно очень большим и носил соломенную шляпу с круглыми полями. Работал он на лесопилке, а когда был дома, с утра до вечера копался в железных внутренностях доисторического автомобиля. Большой Леня надеялся, что автомобиль когда-нибудь заведется. Но автомобиль не хотел лишать Леню смысла жизни и не заводился. В общем, Большой Леня больше всего на свете любил этот автомобиль. Ко всему остальному он в целом был равнодушен. Кроме Пульки. Пулька занимала в Ленином сердце второе по счету место.

«Вот недомерок-то! – ласково говорил он, прижимая к себе Пульку, и объяснял: – Видно, у ней нарушения в организме. Вот она до нормальной кошки и не выросла. Зато мышей как ловит! Ух, как! Ни одной за зиму не осталось. Среди больших кошек таких еще поискать надо!».

Хотя судьба не обошла Пульку хозяйской любовью, как большинство деревенских кошек, жила она впроголодь.

С появлением соседей Пулька сразу почуяла: где-то в доме есть миска, до краев наполненная едой. Миска действительно была и принадлежала Марсику. В мамином справочнике было написано: приличный кот в приличном доме должен есть, когда захочет и сколько захочет. Поэтому миску никогда не убирали и только время от времени досыпали в нее свежего корма. Пульку это очень устраивало. И обстоятельство, что миска принадлежала Марсику, ее нисколько не смущало. Нужно было только выяснить, где находится заветная щель, через которую можно к этой миске пробраться.

Марсик не подозревал об истинных намерениях Пульки. Увидев ее в первый раз, он пришел в неописуемый восторг, тут же отменил все дела по исследованию дальних пределов огорода и остался во дворе. А Пулька только мельком взглянула на Марсика – опасен или не опасен? – поняла, что никакой опасности нет, и тут же потеряла к нему всякий интерес. Марсик не желал замечать равнодушие кошки. Некоторое время он просто смотрел на забавную незнакомку. А потом вдруг неожиданно припал к земле, затанцевал задними ногами, готовясь к прыжку, сильно оттолкнулся, бросился на Пульку и…

И ничего. Просто подбежал к ней и сел рядом. Пулька вяло отскочила. Марсик снова прыгнул. Тогда Пулька отбежала чуть дальше, спружинила и тоже прыгнула в сторону Марсика. Марсик радостно кинулся в кусты, спрятался там и из этого сомнительного укрытия стал выслеживать Пульку.

Пульке, впрочем, вся эта бессмысленная беготня скоро надоела. Она посчитала, что на сегодня разведка закончена, и отправилась по знакомой тропинке в сад. Марсик припустил за ней. Пулька пару раз досадливо обернулась и, желая отделаться от навязчивого спутника, прибавила скорости, а потом с разбегу вскарабкалась на крышу. Марсик полез за нею.

– Ой-ой-ой! – запричитала мама. – Он не упадет?

Костик, как и мама, смотрел на гимнастические упражнения коротконогого Марсика с некоторой опаской. Марсик сильно смахивал на маленького медведя, и от него не ожидали особой ловкости. Однако с трюками Пульки он пока справлялся, хотя выглядел не так грациозно и производил гораздо больше шума.

– Смотри-ка, – попробовал Костик успокоить маму, – он вполне! На уровне!

– Да поймите вы, наконец, это КОТ! – опять попытался вразумить домашних Гришка. – КОТ! Ему положено уметь лазить.

– Мало ли, кому что положено! – мама стояла, задрав голову, и не спускала с Марсика глаз. – У него же нет никакого опыта. Он провел детство в каменном мешке.

Марсик влез на крышу и стал обозревать оттуда окрестности.

– Эй, медведь, слезай! Грохнешься! – Костик попытался образумить кота.

Но Марсик был настроен покорять новые пространства.

Очень скоро, бегая за Пулькой, он выучил разные хитрые маршруты: с балкона – на крышу, с крыши – на сарай, с сарая – в соседний огород – и стал исчезать из поля зрения. Мама очень волновалась, бегала по саду и звала:

– Марсик! Ма-а-арсик! Ты где?

Костик тоже бегал и кричал:

– Марсик-Марсик-Марсик!

Только Гришка важно говорил:

– Оставьте животное в покое! Это же КОТ! Пусть ведет полноценную кошачью жизнь!

Вечером все выходили в сад – подсмотреть падающую звезду и загадать желание. В саду стояла тишина. Совсем не такая, как в городе: ничего не слышно – вот и тихо. Эта тишина была наполнена запахами и звуками, похожа на глубокий таинственный колодец, через который герои разных сказок попадают в другие миры. Но стоило поверить в прекрасное, как где-то по соседству страшными вибрирующими голосами начинали завывать коты. Мама тут же вздрагивала и спрашивала:

– Вы не видели, в какую сторону пошел гулять Марсик? Неужели туда? Что он там забыл? Ведь он еще маленький! Его могут обидеть!

– Ну, понимаешь, – пытался объяснить Костик маме. – Это как местная дискотека. Только для котов. На дискотеке всегда немного опасно. Вдруг побьют? Это щекочет нервы, и потому интересно. Помнишь, как я хотел сходить на покровскую дискотеку?

– Тебе хватило одного раза, чтобы больше не хотеть. А в Марсике я совершенно не уверена, – вздыхала мама. – К тому же неясно, во сколько эта дискотека закончится.

Время от времени кошачье сборище, как и положено на дискотеках, завершалось массовой дракой, и тогда Марсик, взъерошенный и напуганный, возвращался домой кружным путем, подолгу отсиживаясь в кустах и отыскивая тропки, свободные от местных головорезов. Мама и Костик сидели и ждали, когда же он, наконец, появится. И не могли лечь спать. И держали открытой дверь – на тот случай, если Марсик придет со двора, и форточку – если он придет через крышу.

А вообще Марсику на даче было хорошо. Он валялся в песке, грелся на солнышке, ел свежую травку и купался под мелким дождиком. Шерстка у него стала гладкая и блестящая, и он все чаще походил на пушистую улыбку.

Быстро усваивая уроки вольной кошачьей жизни, Марсик научился вечерами пробираться в соседний двор, где жила Пулька, подкарауливал ее и вынуждал играть в догонялки.

– Как вы думаете, можно назвать это кошачьей дружбой? – спрашивала мама.

Пока Костик думал, наблюдая из окна темные силуэты скачущих в ночи кошек, Гришка успевал высказаться.

– Не верю женщинам, – произносил он тоном бывалого человека, немало повидавшего за шестнадцать лет жизни. – Не верю, даже если эти женщины – кошки. Как говаривал старина Винни-Пух, «никогда не знаешь, что случится, если имеешь дело с пчелами!» Я имею в виду – с женщинами.

Мама от него отмахнулась: «Тоже мне – специалист по женскому вопросу!»

Но через пару дней, войдя в комнату, она увидела, как к окну метнулась маленькая юркая тень, а Марсикова миска была вылизана до дна.

– Так! – сказала мама. – Пулька высмотрела, каким путем Марсик возвращается домой, проникла за ним на балкон и обнаружила его миску.

– Коварная кошачья женщина! Прикидывается другом, а в голове лишь одна мысль – полопать за чужой счет! – Гришка чувствовал себя оракулом, пророчества которого оправдались.

У древних греков оракулами назывались специальные жрецы, предсказывавшие будущее. Без предсказания греки не могли сделать ни шагу. Хотя, если честно, что-либо понять из этих пророчеств было совершенно невозможно. Один царь спросил, надо ли ему идти на войну, а ему ответили: «Пойдешь – погубишь великое царство». Царь обрадовался и пошел. Проиграл войну и спрашивает: «А как же пророчество?» Оказалось, речь шла о разрушении его собственного царства. Но это все мелочи. Они касались тех, кому предсказывали, а не самих оракулов. Оракулов чтили и почитали – независимо от последствий их предсказаний. Поэтому Гришка был не прочь закрепить за собой эти функции.

Но мама, несмотря на очевидное Пулькино вредительство и вылизанную миску, не похвалила Гришку за ясновидение и не выразила желания обращаться к нему впредь.

– Придется переставить миску с балкона в комнату, – решила она. – Надеюсь, туда даже эта проныра залезть не осмелится.

Миску переставили поглубже в дом. Но Пульку эти смешные меры предосторожности не остановили. Она с воровским бесстыдством пробиралась в комнату, чуть ли не под мамину кровать, и в один присест поглощала порцию, которой беспечному баловню Марсику хватило бы на три дня.

– Эта нахальная Пулька хочет нас разорить! – возмущалась мама. – Скоро придется перевести Марсика на диету из бабочек.

У Пульки, без разрешения кормившейся в чужом доме, были уважительные причины: она ждала котят. Об этом нам сообщил Большой Леня. Где в маленьком тельце этой полукошки могли разместиться еще и котята, было не очень понятно. Но есть Пулька хотела и за себя, и за тех, кто прятался у нее внутри. Маму это отчасти утешало. Она была не прочь прикармливать Пульку, но на крыльце и чем-нибудь попроще, чем дорогой корм, который папа привозил Марсику специально из Москвы. Тем более что Пулька вряд ли могла считаться гурманом. Но недоверчивая кошка предпочитала не клянчить, а воровать. И с этим поневоле приходилось мириться.

* * *

Внезапно продовольственные налеты Пульки прекратились. Два дня Марсик тщетно сидел во дворе у Большого Лени, подкарауливая коварную кошачью женщину, которую по наивности принимал за свою подругу: Пулька не появлялась.

– Видно, котиться ей время пришло, – объяснил Большой Леня. – Только где у нее гнездо, не знаю. Везде глядел! Ни следа, ни зацепочки.

Пулька появилась через три дня – неизвестно откуда, вылакала из блюдечка молоко и опять исчезла – неизвестно куда. Большой Леня хотел ее выследить, но не смог.

– Спрятала котят! Да как спрятала! Вот ведь хитрая бестия! Полкошки, а ума – на целых десять! – восхищался он. Прошло еще три дня, и котята обнаружили себя сами.

Летний день обещал быть сухим и теплым. На тоненьких веточках вишен наливались ягоды и уже радовали глаз своими красными пятнышками. Но что-то было не так. Какой-то неправильный звук наполнял воздух. Час от часу он становился все сильнее. Марсик сидел на балконе и нервно поводил ушами.

– Вы слышите? – спросила мама. – Что это?

– По-моему, котята пищат. Надо сказать Большому Лене. Большой Леня был мрачен, как туча.

Пульки нет. Со вчерашнего дня не показывалась. Вот они и кричат – от голода. Я по писку ихнему гнездо нашел. Знаете, где она котят спрятала? За обшивкой вашего дома.

Сразу вспомнилась тень на балконе, бесследно исчезавшая при чьем-нибудь появлении, и напряженный Марсик у маленькой дырки в стене. Между досками обшивки и бревенчатой стеной дома было некоторое пространство, но лишь полукошка Пулька могла выбрать такую узкую щель для своих котят. Никто, кроме нее, не смог бы туда пролезть.

Писк становился все громче и отчаянней. Костик больше не мог читать, взял книжку и пошел в сад. В самом дальнем его конце уже сидел Гришка и с видом глухого Бетховена щипал гитару. Не отпуская струн, Гришка взглянул поверх Костиковой головы и, как бы между прочим, спросил: «Ну, как? Все кричат?» Костик кивнул, сел рядом и стал смотреть на деревья.

Здесь писка котят слышно не было.

Через щель в заборе было видно, как в соседнем дворе то и дело появляется Большой Леня и бессмысленно ходит туда-сюда.

«Жду до вечера, – договаривался он сам с собой. – Что мне с котятами-то делать? Без матери?»

Пулька так и не появилась. И к вечеру писк стал непереносимым. Костик увидел, как Большой Леня идет через двор с топором в руках.

– Мам, зачем Лене топор?

– Наверное, хочет вскрыть обшивку. По-другому до котят не добраться. А пойду-ка я с ним поговорю, – вдруг решила мама, накинула куртку и быстро вышла.

Тук. Тук. Кряк. Крах!

Костик прислушивался к звукам топора, и сердце у него прыгало то вверх, то вниз. Гришка уже не мучил гитару, а играл на компьютере в какое-то «Догони-убей», не желая принимать близко к сердцу неисправимую реальность.

В стену перестали колотить, а писк котят, наоборот, стал вдруг очень громким. Потом все стихло.

Еще через некоторое время Большой Леня позвал маму:

– На вот! Вишь – беленький какой. Попробуй воспитать.

* * *

Мама вернулась, прижимая к груди пищащий комочек.

– Пулькино наследство, – коротко сказала она, показывая крошечного котенка. – Хорошо, что глазки открыл уже. Давайте попробуем его покормить.

Когда-то в детстве мама кормила из соски щенка. «Щенок, конечно, – не шестидневный котенок, но какой-то опыт у меня есть, – сказала она. – И вообще, я слышала, как это делают. Нужен маленький пузырек и резинка от пипетки».

Мама разбавила молоко теплой водой и налила в чистый пузырек, где когда-то хранились капли от насморка. Гришка натянул на пузырек резинку от пипетки и проделал в этой кошачьей соске дырочку.

«Если удастся заставить его пить, мы его выкормим!»

Мама села на стул, положила котенка к себе на колени брюшком кверху, слегка разжала ему челюсти, капнула на розовый язычок молока и вложила в рот соску.

Почувствовав молоко, котенок сглотнул и этим своим движением выдавил из соски новую каплю. Что-то он, видимо, понял, потому что молоко в пузырьке стало убывать.

– Гляди, гляди, пьет! – с облегчением зашептал Костик. Пузырек опустел наполовину, котенок выпустил соску изо рта и заснул.

Все перевели дух.

– А чего так мало выпил-то? – посетовал Гришка. – Полпузырька всего.

– В этом вся беда. Он же маленький. И желудочек у него маленький. Есть ему надо понемногу, но часто. Так что придется нам друг друга подменять. Как запищит – сразу кормить.

Мама взяла маленькую корзинку, постелила туда мягких тряпочек, а сверху затянула большой тряпкой, чтобы Марсик без спросу не сунул туда любопытный нос.

Когда кот вернулся с прогулки, мама решила показать ему новое приобретение.

– Пульки больше нет, Марсик, – сказала мама. – Никто не знает, что с ней случилось. Зато посмотри, кто у нас теперь живет.

Марсик заглянул в корзинку, вздыбил шерсть и зашипел.

– Ну вот, я-то думала, ты обрадуешься! Это же Пулькин ребенок. Вырос, был бы для тебя приятель! – тут мама улыбнулась. – Ел бы с тобой из одной миски. Да ладно, не переживай. Мы этого котенка для Большого Лени должны выкормить. Чтобы у него от Пульки память осталась.

Мама снова закрыла корзинку и стала гладить Марсика. Марсик жмурился и тихонько урчал. В этот вечер всем хотелось его гладить, и все тайно думали нехорошую мысль: «Что, если б Марсик вчера увязался за Пулькой?»

Котенок был беленький и длинноволосый.

– Прямо хоть кудри ему завивай! Как ангорский, – удивлялась мама. – И где это Пулька ему такого папу подыскала? Неужели из местных?

Все время котенок проводил в корзинке, то есть спал. Просыпался он только для того, чтобы попить молока из своей смешной пузырьковой соски. Раз в день мама протирала ему шерсть влажной ваткой.

– Будь у тебя мама, она бы тебя вылизывала. И животик бы тебе языком массировала. И попку мыла. Но ты у нас несчастный, сирота. Придется тебе ватку терпеть – пока сам мыться не научишься, – приговаривала мама.

Через две недели котенок заметно подрос и стал выбираться из корзинки. Он готов был считать маму Гришки и Костика своей и потому желал теперь спать рядом с ней, а не в корзинке.

– Нет, дорогой, так не годится, – вздыхала мама. – Место уже занято. У нас Марсик живет. А тебе надо быстренько учиться есть из блюдца и отправляться к настоящему хозяину. Ну-ка, давай попробуем.

Мама налила в блюдце теплого молочка и ткнула котенка мордочкой. Котенок попятился, присел и стал облизываться.

– Давай-ка еще!

Котенок снова облизался. А потом осторожно подвинулся к блюдечку, нагнул голову и – раз-раз-раз – стал высовывать язычок.

– Смотрите, смотрите! – позвала мама. – Малыш лакать научился. День-другой, и можно будет его отдавать.

Через два дня Костик отнес малыша Большому Лене. Тот посадил его за пазуху и ушел в дом.

– Мне немного грустно, – сказала мама.

Но тут прибежал Марсик и сказал: «Мяу!»

– Конечно, ты самый лучший, – стала гладить его мама. – Ты наш единственный. Ты наш любимый. И тебе здесь хорошо. Все здесь настоящее. Не то что в городской квартире. Но опасности здесь тоже настоящие. Ты понимаешь?

– Мяу! – опять сказал Марсик.

– Ничего ты не понимаешь! – вздохнула мама. – Только учти: гулять по ночам я тебе больше не разрешаю. Будешь ночевать дома! – И мама очень решительно закрыла форточку.