Текст книги "Кольцо блаженной Августины"

Глава 17

Августина стояла на пороге комнаты сына, наблюдая, как тот сосредоточенно строит по схеме какое-то здание из набора Лего. Этих наборов у мальчика было десятка три, не меньше, кроме них из игрушек он признавал лишь роботов, да и то как коллекцию – начав однажды собирать, просил купить очередного, ставил его дома на полку в ряд с другими и забывал. Еще Миша неплохо рисовал, Августина собиралась отдать его в художественную школу, благо та находилась практически в соседнем квартале. Да, она любила сына, но признавалась лишь себе – смысл жизни, как утверждают другие, не в детях, в ее случае – не в нем, сыне. А в чем? Она с детства была уверена, что земной мир – мелкая частичка огромного разумного сообщества планет, управляемого сложным устройством, гигантским мозгом, у которого нет пределов знаний и возможностей. Все уже существует вне времени и пространства – таланты, чувства, научные открытия, испытания. И каждый объект этого сообщества, в частности и Земля, каждое существо на планете получают свой «набор» лишь тогда, когда готовы его принять. Проще – если не стал знаменитым пианистом, ищи причину в себе. Возможно, ты и не пианист вовсе, а талантливый токарь высшего разряда.

Августина была благодарна отцу за то, что тот никогда не заставлял ее заниматься тем, чем не хотела. Она тянулась к книгам по биологии, копалась в старинных ботанических атласах, с восторгом рассматривая строение растений, запоминая названия на латыни, срисовывая картинки в свои альбомы. Свою способность «уходить» из реального мира осознала еще в детском саду, когда в одиночестве сидела с книжкой в уголке комнаты, тогда как остальные дети играли в игрушки. Шум, голоса доносились до ее ушей словно сквозь ватный слой и ей совсем не мешали.

Отец часто называл ее блаженной, слышала она это и от многих других. Не обижалась, лишь жалела, считая, что как раз они блаженны в своем неведении. С годами чем глубже познавала живой мир, тем становилось страшнее – что же человек творит, не понимая…

Она «вернулась» в реальный мир в тот день, когда узнала, что ждет ребенка. Крепко зажав в руке тест на беременность, вышла из ванной комнаты, прошлась по всей квартире и как будто только сейчас впервые осознала, что живет здесь одна. На кухне первым делом заглянула в холодильник, практически пустой – коробка кефира и пачка творога не в счет. Удивилась, что не помнит даже, чем ужинала накануне. Обследовав полки в буфете, заглянула в мусорное ведро и немного успокоилась – там лежали обертка от творожного сырка и смятая коробка из-под ряженки. Вывел из нового ее состояния звонок Аллочки, та пригласила на ужин. Именно в тот день Августина впервые серьезно поссорилась с тетушкой…

– Миша, пора обедать, – окликнула она сына, тот тут же вскочил с ковра.

– А завтра я в сад тоже не пойду? – Он прямиком направился в ванную комнату.

– Нет, я еще неделю буду дома, останешься со мной.

– Это тебе твой доктор не разрешает на работу идти? Ты еще болеешь?

– Да, я пока не здорова. Ешь быстро, сейчас ко мне придут.

– Доктор?

– Нет, его друг.

– А-а… понял, тот полицейский.

Почему-то она боялась этой встречи. Утром в прихожей, когда провожала их с Ледневым, заметила, как Калашин быстрым взглядом осмотрел вешалку и опустил глаза на подставку для обуви. Леднев же, быстро накинув плащ, вышел на лестничную площадку. Протягивая визитку, Калашин коснулся ее руки, как подумалось тогда – нечаянно. А позже возникло странное желание – чтобы это легкое касание стало чем-то значительным, началом особенных отношений, близости, доверия, хотя бы дружеского участия. Непременно искреннего, без налета чего-то обязательного, служебного. Еще когда рассказывала им обоим, Калашину и Ледневу, о визите участкового Куценко, заметила во взгляде Игоря (вот так уже назвала в мыслях, без отчества) сочувствие, тогда как Павел лишь досадливо поморщился.

«И о чем думаю?» – оборвала она себя, ставя перед сыном тарелку куриного супа.

– Мам, не слышишь, что ли, – в дверь звонят!

Августина быстро вышла в прихожую. Уняв сбившееся дыхание, повернула ключ в замке и широко распахнула дверь.

– Добрый день! Я из риелторской компании «Парус». Августина Самуиловна, у меня для вас есть очень выгодное предложение. Позволите войти?

Она в изумлении смотрела на красивую женщину в светлом полупальто с норковым воротничком – стойкой и не торопилась ту впускать. Не нравилось все: вкрадчивый тон гостьи, быстрый взгляд, брошенный поверх нее, Августины, головы в глубь квартиры, легкая усмешка, застывшая на ярко накрашенных губах.

– Вы не ко времени, да и никакие вопросы с недвижимостью в ближайшие несколько лет я решать не намерена, – произнесла она решительно, пытаясь закрыть дверь.

– Подождите же! – не растерялась дама, придержав ее рукой. – Беседа будет недолгой, займет не больше пятнадцати минут!

– Я жду полицию. – Августина открыто посмотрела на гостью. – С минуты на минуту.

Промелькнувший в глазах страх лишь подтвердил ее догадки. Да, Калашин утром подробно расспрашивал о том, кому принадлежит эта квартира, кто зарегистрирован. А она догадалась – он думает, что наглый участковый не просто так осматривал ее жилье. «Кстати, и Лилия Модестовна высказала свои опасения в этом же духе. Возможно, они правы. В таком случае этот визит совсем уж в тему…» – подумала Августина, поворачивая ключ еще на два оборота.

Глава 18

Анжелика боялась звонить мужу, тот мог ответить вполне вежливо, но вечером выговорить, что дергает его, такого занятого, по своим «бабским» делам. Причем Анжелика предпочла бы, чтобы наорал громко, быстро выдохся и ушел к себе в кабинет, чем то, что обычно тот называл «воспитанием». «Девочка моя, мама никогда не говорила тебе, что у мужчин вне дома действительно дела, а не делишки? И что отвлекать мужа от них не стоит», – вкрадчиво спрашивал он. При этом смотрел на Анжелику, не отрывая взгляда и даже не моргая. А она знала, что за этим последует, заранее отодвигаясь от него подальше. Но финальная после воспитательного урока пощечина находила ее в любом месте, где бы она ни пыталась спрятаться. Ее крупный, казалось бы, неуклюжий муж умел передвигаться быстрыми широкими прыжками, сметая на своем пути предметы мебели, словно детские игрушки.

Зачем он на ней женился, он в трех фразах объяснил ей сразу после свадьбы. «Ты чертовски красива, мне завидуют. Потрепана немного, но вероятность, что об этом станет известно моим партнерам и друзьям, минимальна. К тому же я знаю, что твои родители потеряли бизнес, отец в долгах, пьет беспробудно, а мать будет меня боготворить, если я тебя обеспечу. В общем, – подытожил он тогда, – ты полностью от меня теперь зависишь, детка».

Она помнила эти фразы до сих пор слово в слово.

Мать часто повторяла, что к красоте Бог дал ей ангельский характер. «Бедная моя», – жалела она, а Лика смотрела на нее с недоумением – если она такая… добрая, всех прощает, ни на кого не злится, чего ей опасаться? Тогда она не понимала, что чужие достоинства многих раздражают и вызывают зависть.

Вот и мужа бесит то, что Лика молча и терпеливо принимает его «уроки», не огрызается и не скандалит. Только слез сдержать не в силах.

Она подумала, что возвращение на родину оказалось безрадостным. Сидит тут, в коттеджном поселке, без права переписки и выезда. «Золотая клетка строгого режима. Интересно, где муж взял денег, чтобы оплачивать этот дом да и работу своих мордоворотов? Если, как он утверждает, разорен и должен по кредитам? Кто-то дал в долг под его мифическое наследство? Кто же такой… недальновидный?» – задумалась она – вся затея с получением, по утверждению мужа, «законно ему принадлежавших» ценностей казалась ей абсурдной.

Она еще весной заметила, что соседи как-то натянуто ее приветствуют. Ни тебе широких улыбок дам, ни осторожно-восхищенных взглядов их мужей. Лика решила, что на своем плохом английском выразилась как-то не так. «Ерунда, забудут», – решила она, ничуть не расстроившись. Если бы не муж, становившийся день ото дня все злее, она была бы даже вполне счастлива от таких перемен. Наконец однажды он сказал ей правду. «Не туда вложился», – объяснил с досадой. Она лишь пожала плечами и улыбнулась – к роскоши привыкнуть не успела, ничего страшного в том, чтобы переехать в район победнее, не видела, а свои любимые розы она может выращивать в любом месте. «Все-таки русские женщины уникальны. Эти, – он кивнул в сторону дома соседей, – тут же рванули бы к адвокату, чтобы сохранить свое!» – произнес муж, одарив ее теплым взглядом. «А я все гадаю, что же Глория на меня так косо смотрит?» – рассмеялась тогда Лика, вспомнив вытянутое недовольное лицо жены владельца сети ресторанов. «Не бери в голову, детка. Они еще будут вокруг тебя плясать. Собирайся, завтра вылетаем в Россию. За моим наследством!» – приказал он.

Она все же рискнула задать вопрос – о чем это он? Без подробностей то, что рассказал ей муж, походило на старую сказку. Но он сумел-таки убедить, что шанс есть. Только методы, которыми собирался действовать тот, ей не понравились сразу. «В России сейчас не девяностые годы, дорогой. Там хорошо работают полиция, суд и служба исполнения наказаний», – попыталась предостеречь она его, но муж тогда лишь отмахнулся…

Лика вдруг поняла, что ей делать. Как только не подумала об этом раньше? Она поискала глазами телефон. Набирая номер Макса, бросила взгляд на настенные часы. «Половина первого. Надеюсь, Филонов не улегся снова спать!» – успела подумать она.

– Макс, не разбудила? У меня к тебе еще одна просьба. Ну, хорошо, буду должна! Можешь одну фотографию показать своей бабушке? Вдруг узнает? Есть куда скинуть? Хорошо, сейчас отправлю. Это мамин знакомый, не мой, – соврала зачем-то она, отсылая снимок мужа.

«И не дай бог бабуля признает в нем убийцу Левы!» – подумала она, пряча смартфон в ящик кухонного буфета.

* * *

Алла решила, что говорить мужу о том, что знает о его связи с Даной, не станет. По крайней мере до тех пор, пока не пообщается с Дмитрием. Если тот возьмется вести ее развод с Иосифом, она совсем ничего не будет делать без его разрешения. И несомненно – с удовольствием.

Не удалось ей отвертеться от объяснений с Ириной. Рассказала сухо, откуда знает Корсуна, когда виделись в последний раз – на кладбище, когда хоронила брата, а позже только так, мимоходом. Иришка тут же всплакнула, вспомнив все свои потери – первого мужа, свекровь и родителей. Но быстро успокоившись, заметила, что, мол, куда хилому Осе до красавца адвоката! И подмигнула лукаво.

Алла отмахнулась – не о том думалось, а о более прозаичных вещах: где достать денег на оплату его услуг. Она сразу решила, что бескорыстную помощь не примет. У Иришки брать не собиралась – живут Варенины на две докторские зарплаты, да еще кредит за машину не выплачен.

Выход был – пойти к Августине. Алла была уверена, что ни одно из украшений, что оставил Самуил, та не продала.

…Старший брат для нее всегда был недосягаем. Ей казалось, разница в возрасте у них не десять лет, а все тридцать, до того серьезен тот был. И родители относились к нему не как к ребенку, она это видела. Отец был строг, но никогда не повышал на сына голос. Доставалось ей, Алле, и лишь став взрослой женщиной, она поняла, почему. Да, ее легкомыслие вызывало у отца и мамы опасение, что дочь никогда не создаст семью. Кавалеров Аллочка меняла часто, надоевших не прогоняла, держала рядом, изредка соглашаясь пойти в театр либо на каток. Дворовые сплетницы кривились осуждающе, когда она возвращалась поздно вечером и каждый день с разными провожающими. Но объяснять, что все они лишь друзья, не оставляющие надежду на более близкие отношения, не собиралась никому. Ей хотелось бы влюбиться, но! У одного уши торчком, у второго – маленький рост, а у третьего все мысли на лбу написаны, да и болтлив не в меру.

Как она потом так влипла с Иосифом, у которого и уши чуть не перпендикулярно черепу, и малый рост, а из всех достоинств – лишь способность подолгу молчать? Остальное, что удерживало подле него – гениальный ум, красоту и благородство души, Алла, видимо, ему надумала…

Ей было десять, когда Самуил женился. Тасю Аллочка любила, почитала чуть не за ровесницу, совсем с ней не церемонясь, впрочем, как и с Лилей Ульяновой, одноклассницей Самуила и соседкой этажом выше. Нет, Аллочка была воспитанной девочкой, на людях вела себя уважительно (старшие же!), но наедине обращалась исключительно на «ты». Она была младшей, балованной и никак не хотела, чтобы у брата родились дети. А их и не было! Алла видела, что по-настоящему расстроены лишь папа и мама, ждавшие от молодой пары внуков.

Августина родилась уже после их смерти на тринадцатому году брака Самуила и Таси. Все посчитали это чудом. А на шестой день после рождения дочери, в день выписки из роддома, внезапно умерла Тася.

Аллочка с мужем тогда только вернулись из путешествия, на котором настоял Иосиф, с упорством доказывая, что позже ей придется исполнять обязанности тетки, возиться с грудничком, набираясь опыта перед рождением собственных детей. Она тогда промолчала в ответ, но мысленно ужаснулась – какие дети?! Не хочет она никаких детей!

Уже много позже, когда она все же решила, что один малыш им не помешает, выяснилось, что Иосиф детей иметь не может. Правда, справку о своем нездоровье он принес лишь через неделю. Тогда это ее не насторожило, хотя мелькнула мыслишка – чего-то тот недоговаривает. И вопрос, почему не рассказал об этом раньше, то есть до свадьбы, остался открытым. Она тогда решила, что становиться отцом он просто не желает.

Не сильно расстроившись, Аллочка сказала мужу, что всю свою любовь отдаст ему. Так и случилось…

До встречи с Дмитрием оставалось почти три часа, Алла решила, что вполне успевает к Августине. Холодок в отношениях, возникший после рождения Миши, остался, но Алла по-своему любила племянницу, ведь столько лет та росла рядом с ней. «Неужели она действительно так доверяет Иосифу? Или тот все придумал? Если так, то зачем? Уязвить меня? В таком случае, это ему удалось, – вспомнила она недавний разговор с мужем. – Сейчас Августина на работе, но обедает обычно дома. Забегу на часок. Новость о Дашевском лучше сообщить лично. Все же не чужой ей человек», – подумала она, набирая ее номер.

– Августина, здравствуй! Хочу навестить тебя. Когда будешь дома? Да? А почему ты дома в такое время? Ничего не случилось? Я вчера так и не смогла до тебя дозвониться. Хорошо, приду в течение получаса. До встречи.

Алла уже запирала входную дверь, когда зазвонил телефон. Мельком посмотрев на экран, она тут же сбросила вызов – разговаривать о чем-либо с мужем желания не было.

Глава 19

Мало сказать, что он удивился. Эмоции сменяли одна другую – недоумение, растерянность и, наконец, злость. Алла никогда не отключала телефон, не выслушав его. Что за демарш вдруг? Не думает ли она на самом деле, что пустяковые разногласия между ними могут что-то изменить в их годами отлаженной жизни?

Иосиф на миг представил, что Аллы рядом нет. Вот так просто – живет где-то без него, одна… или не одна? Нет, неправильная картинка, как это – без него? Никто не знает так хорошо его привычки, как жена. Никак не сможет он… отдельно, гнать нужно эту мысль, не притягивать! К тому же он давно рассчитал по звездам, что брак их окончится лишь смертью одного из супругов.

Связь с Даной, личной помощницей, Иосиф считал приятным сюрпризом судьбы. Конечно, внешность у девочки, прямо можно сказать, неказистая, фигура тоже так себе. Но не в этом же дело – нашел он в ней то, чего не хватало жене – жесткость характера, умение сказать «нет», презрение к условностям, раскованность. Сам не заметил, как влюбился, смотреть стал с восторгом – хороша становилась после полученного удовольствия, раскрасневшись и блестя увлажненным благодарным взглядом. А что ноги коротковаты, замечать перестал.

В работе Дана помощница незаменимая. Алла лишь предложила передать той часть клиентов, а он давно уже это сделал. А время свободное они посвящают друг другу, благо для офиса снимает он отдельный небольшой особняк на тихой улице старого города.

И все же расстаться с женой он не готов. И дело даже не в том, что обещал Самуилу не бросать ее. Сгоряча пообещал, когда тот узнал о своем диагнозе и сообщил о нем только ему, Иосифу. Тогда же дал слово молчать и еще об одной тайне. Их общей с Самуилом.

Не смог скрыть лишь от матери, все выложил после позорной своей истерики в день его смерти. И стало легче, но пришла злость – почти год молчал, зачем?! Хотел уже всем рассказать, но мудрая матушка посоветовала повременить.

А сейчас уже тайна эта не так важна…

Иосиф решил, что Августине о смерти Дашевского сообщит сам. Да, немного преувеличил степень доверия ему племянницы, хотел задеть Аллу, но то, что знал он о ней больше, чем родная тетка, факт. Правда, на откровенность вызвал девочку не совсем праведно – шантажом. Произошло это, когда Августина училась в восьмом классе. Случайно подслушал ее разговор с подругой Анжеликой, речь шла о Дашевском, точнее, о «любви» к нему Августины. Иосиф знал его отца Марка, учились в одном классе, но друзьями никогда не были. Скорее даже, после одного случая стали врагами. Относился Ося к Марку с ноткой брезгливости – умом тот не блистал, но был вдвое его толще, на голову выше и кулаки имел увесистые. В девятом классе Марк вдруг пропал на год. Позже оказалось, лечился в московской клинике неврозов.

Мама тогда сказала держаться от него подальше. Объяснение, что болезнь у Марка наследственная, от его отца, вызвало еще более стойкую неприязнь. Уже в девяностых Иосиф узнал, что тот эмигрировал, бросив жену, больного отца и малолетних сыновей.

Однажды Алла приболела, и Иосифу пришлось пойти на родительское собрание в школу к Августине. Двигаясь по коридору, он неожиданно услышал знакомую фамилию – Дашевский. Высокий плотный парень подошел к окликнувшему его директору. Иосиф сразу понял, что это – сын Марка, до того тот был похож на отца. Иосиф остановился и прислушался. «Как Борис, Лева? Скоро выписывают?» – вопрос директора прозвучал участливо. «Ему хуже, Николай Иванович. Психиатр сказал, что, возможно, из клиники его не выпустят уже никогда», – ответил парень.

Иосиф сразу вспомнил слова матери о наследственной шизофрении у Дашевских.

Чуть позже, узнав о влюбленности Августины, испугался, что и младший Лев, как и Борис, может унаследовать от их общего отца недуг. Он впервые за время, что жила с ними Августина, напрямую вмешался в ее личную жизнь.

Августина поначалу с недоумением приняла дядин запрет на встречи со Львом Дашевским – ей причин Иосиф не озвучил. Она лишь заметила, что беспокоиться ему не о чем, Дашевский не проявляет к ней никакого интереса. Биргер поверил. Но в выпускном классе племянница заявила, что будет поступать на тот факультет, где уже учился Лев.

Он встретился с Дашевским в университете. До сих пор помнит тот разговор – наглость парня зашкаливала, Иосиф же позорно растерялся. «Мне дела нет до вашей племянницы! И не нужно пенять мне болезнью Бориса, я абсолютно здоров! Кстати, брат попал в клинику почти сразу после похорон отца Августины. И я точно знаю, что в день его смерти Борька зачем-то ходил к нему. Интересно, зачем? А после его визита Самуил Бенц испустил дух!» – с насмешкой сказал Лев, а Иосиф тут же вспомнил, как Августина обвиняла в смерти отца неизвестного гостя. Выходит, этим гостем был Борис Дашевский!

Иосиф поверил парню. А зря…

Сейчас он понимает, что упустил момент для откровенного разговора с племянницей – тогда еще можно было что-то исправить. Узнал о том, что молодые люди встречаются, поздно – роман был в разгаре, Августина не хотела слышать ничего дурного о любимом Левушке, попросив его, Иосифа, уйти. Они сидели на кухне в квартире Самуила, где она с восемнадцати лет жила одна. Он пытался объяснить, какой ловелас Дашевский, как много женщин смело могут назвать себя его «любимыми». «Как можно верить такому, Августина?!» – возмутился справедливо, но в ответ получил лишь улыбку и мечтательно уплывающий взгляд. Тогда и пригрозил все рассказать Алле, зная, что племянница тетку побаивается. Откровенное признание, что у нее с Левушкой «уже все было», повергло в шок и разозлило. Он рассказал ей о том, что старший брат Льва недавно скончался в психиатрической клинике и что болезнь тому передалась от отца. Промелькнувший на секунду страх быстро сменился спокойной улыбкой. «Не волнуйся, дядя Ося, у нас нет желания заводить детей», – ответила Августина. Он поверил, но не успокоился. «Девочка, я вынужден тебе напомнить еще об одном факте. Помнишь, к вам приходил мужчина в день смерти Самуила? Ты сама рассказала об этом Алле. Так вот – этим гостем был Борис Дашевский. Кажется, ты обвинила его в преждевременной смерти отца?» – использовал он последний аргумент. Августина отвела взгляд…

Да, он обещал Самуилу заботиться о ней. Они оба понимали, что любви Аллы не хватит на двоих – на него, Иосифа, и на девочку. Но что он мог сделать в тот момент? Так и ушел, не получив от нее внятного ответа. В дальнейшем созванивался с ней как мог часто, но от встреч Августина уклонялась, к себе не приглашала. Он знал, что и Алла в квартире брата тоже бывала редко.

Как-то он набрался наглости, пришел без приглашения. Августина спокойно впустила в квартиру, предложила чаю. Следов пребывания мужчины не обнаружил, но все же задал вопрос о Дашевском. И ужаснулся, услышав ответ: «Я беременна, но этого человека в моей жизни больше нет, и я не знаю, где он…»

Иосиф набрал номер Даны – она до сих пор не пришла в офис. Он посмотрел журнал – первый клиент был записан к ней на восемнадцать ноль-ноль. Вполне возможно, придет к этому часу. И тем не менее им овладело беспокойство – телефон был «вне зоны», что на его памяти было впервые.

Он позвонил Августине. Та ответила после первых же аккордов мелодии вызова.

– Слушаю вас, добрый день.

– Здравствуй. Нам необходимо увидеться, у меня для тебя есть новость.

– Если вы о смерти Льва, то я в курсе.

– Да? – растерялся на миг Иосиф, соображая, кто же мог ей сказать – Алла, не иначе!

– У меня был следователь, – ответила Августина на его невысказанный вслух вопрос.

– Я понял. Держись, девочка, – проговорил он, подумав, как быстро, однако, работает полиция.

* * *

– Кто звонил? Иосиф? – Алла в том не сомневалась, но спросить спросила, скорее машинально.

– Да, ваш муж. Он тоже решил меня «осчастливить» известием о смерти Дашевского.

– Иосиф утверждает, что всегда был в курсе ваших отношений, это – правда? Почему ты не рассказывала мне?

– Во-первых, Аллочка, ты со школьных лет относилась к Дашевскому откровенно плохо. Сейчас я понимаю, что была права. А тогда я боялась, что ты вмешаешься! Да, я поступила на тот же факультет, что и Лев, надеясь, что буду ближе к нему, в конце концов, он обратит на меня внимание… Наивно! Но как ни странно, это произошло. Мы долго были просто друзьями.

– И тебя это устраивало?

– Я была уверена, что со временем Лев поймет, что я – самый преданный ему человек. И это тоже случилось! По крайней мере, я так считала. Он предложил мне жить вместе. Сейчас я знаю, что ему нужен был лишь доступ в эту нашу квартиру.

– Что ты имеешь в виду? – Алла насторожилась. Неужели Дашевский добрался до наследства Самуила? И в сейфе пусто? Обмануть Августину проще простого!

– Аллочка, что ты знаешь о кольце? – Прямой взгляд Августины смутил ее.

– О котором? Самуил изготовил много ценных перстней…

– Оно не такое уж дорогое, даже не золото, какой-то сплав красноватого цвета. А в оправе – довольно крупный темный янтарь.

– И где сейчас это кольцо? – осторожно спросила Алла, пытаясь вспомнить, видела ли она в шкатулках, которые хранились в сейфе, что-то подобное.

– Я вчера отдала его Льву – он обещал после уехать и не требовать свиданий с сыном. Вся его «любовь» оказалась притворством, – усмехнулась Августина, а Алла согласно кивнула. «Лишь моя блаженная племянница могла принимать его ухаживания за настоящее чувство!» – подумала она.

И тут она вспомнила! И перстень, и ту ссору с братом…

…Ей исполнилось пятнадцать, она собиралась на школьную дискотеку. К привезенным из Канады папиным заказчиком фирменным джинсам «Левис», клетчатой ковбойке никак не шли золотые кольца, которые дарились ей каждый год в день рождения. Подошло бы что-то простое, бижутерия, но хорошего качества. И Алла решила поискать в комнате брата – тот часто изготавливал недорогие поделки для мелких подарков. Она перебрала много колечек, браслетов, но ей ничего не нравилось. Наконец в одной из коробочек обнаружила перстень: на довольно широком металлическом обруче темно-розового оттенка был закреплен непрозрачный янтарь. Этот перстень идеально сел на средний палец, она покрутила рукой, проверяя, как он смотрится, написала брату записку, что вернет колечко вечером.

Самуил впервые в жизни повысил на нее голос, она видела – мог и ударить. Испугавшись такой реакции, Алла, заплакав, убежала к себе в комнату. Извинений от брата так и не дождалась…

Похоже, Августина спрашивает именно об этом кольце.

– Я видела это кольцо у Самуила лишь однажды, – призналась она. – Уверяю тебя, ценного в нем ничего нет. Хотя, возможно, твой отец им дорожил по каким-то своим причинам. Если так, то очень странно, что ни тебе, ни мне он ничего не рассказал. И еще более непонятно – зачем оно Дашевскому? У тебя самой есть какие-либо версии?

– Нет. Лев жил у меня не очень долго. Думаю, когда я была на занятиях, искал его в комнатах. О сейфе он ничего не знал.

«Слава богу», – пронеслось в голове у Аллы, она удовлетворенно кивнула.

– Однажды, возвратившись из университета раньше, я застала Дашевского в мастерской отца. Он оправдался тем, что ему необходим зажим для галстука. Я поверила – на нем был строгий костюм, он собирался на деловой обед.

– Сейф ты при нем не открывала?

– Нет. Просто достала из папиной шкатулки булавку и отдала ему. Позже выяснилось, обед был не совсем деловой… да… он встречался с женой ректора одного из технических вузов… И сколько еще было этих обедов, ужинов!

– Ну, успокойся, Авгуша! Рано или поздно все женщины страдают от измен мужей. – У Аллы сорвался голос.

– Тебе-то это не грозит, Аллочка.

– Тут ты ошибаешься, дорогая. Иосиф, как оказалось, имеете даму сердца на стороне. Да… и я сейчас озабочена поиском средств на адвоката, – не стала скрывать она цели визита. – Этот мерзавец вынес из дома все мои украшения, заблокировал карты. Квартира в его единоличном владении, осталась от родителей. В общем, в ближайшее время я могу оказаться на улице…

– Не выдумывай! Жить будешь здесь. А деньги мы найдем, продадим пару ожерелий из наследства папы. Извини, я отвечу… – Августина взяла со стола зазвонивший мобильный телефон. – Да. Я поняла, Игорь Сергеевич. Хорошо, жду вечером.

Алла с удивлением смотрела на раскрасневшуюся племянницу. Пожалуй, она впервые видела, как ее обычно бледная кожа щек покрывается румянцем. «Чудеса… Прямо день открытий какой-то. Я, оказывается, совсем не знаю, чего можно ожидать от самых близких мне людей!» – подумала она, вслух задав лишь один вопрос:

– И кто у нас Игорь Сергеевич?

– Всего лишь следователь, расследующий убийство Дашевского, – ответила племянница, отводя взгляд в сторону.