Текст книги "Взорванный город. Роман"

Взорванный город
Роман
Марина Бойкова-Гальяни

© Марина Бойкова-Гальяни, 2017

ISBN 978-5-4474-9342-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Бронированная дверь тюрьмы лязгнула за спиной Евгении. Невольно оглянулась и обвела взглядом колючую проволоку поверх серой бетонной стены, за которой провела долгие шесть лет.

– Спасибо, что не десять, ― подумала с горькой иронией.

Рядом взвизгнуло тормозами такси:

– Женька! ― Брат, похудевший, загорелый, обнял, потянул в машину. Сестра не сопротивлялась.

– Обратным ходом! ― Велел таксисту.

– Понял, ― коротко бросил тот.

– Олежка!

– Увидишь наш дом. Всё изменилось: вокруг застройки. Э-эх! Жюльетта хотела приехать, но, увы, дела. Обещала вскоре присоединиться. Предложение насчёт Парижа в силе.

– Хочу увидеть Герхарда!

– Слышала о горе изобретателе и новом браке с миллионершей?

– Я не теряла Герхарда из виду. Он не виноват, что богачки вешаются на шею. Герхард слишком хорош для всего света.

– Дядя Лёша опять загремел…

– Да, уж! Горбатого могила исправит. Как сынишка?

– Растёт. Чудный малыш. Жюльетт прекрасная мать.

– Рада за вас.

– Не ты, счастье не улыбнулось бы.

– Подруга на тебя запала, как увидела. До сих пор удивляюсь.

– Что нашла в малохольном?

– Не сердись.

– Честно, сам недоумевал. До сих пор чудится: проснусь, и всё, как было. Бред сумасшедшего!

– Мой брат никогда не был сумасшедшим.

– Хоть теперь признала.

Помолчали.

– Зачем тебе Герхард? У него своя жизнь. Шесть лет прошло.

– Хоть пятьдесят. За ним должок.

– Глупая, ― Олег осуждающе покачал головой, ― всё-таки шесть лет. Едем в Париж, оставь Герхарда.

Женя упрямо покачала головой.

– Он и думать о тебе забыл.

– Не забыл.

– А, если так, беги прочь! Герхард ― ловец богатых тёток.

– Жюльетт тоже не бедная.

– Но я люблю её.

– А Герхард всегда любил меня.

– Даже не встретил.

– А это я запретила. Он слишком хорош для тюремной обстановки. Вот приведу себя в порядок, тогда…

– Ступишь на те же грабли, ― продолжил брат.

Евгения не ответила: что толку спорить? Возможно, Олег прав. Но ей терять нечего. Как она была счастлива десять лет назад! А сейчас жизнь кончена.

Десять лет назад

Динозаврик-почтальон Робби стучал в стекло: письмо! Дженни распахнула окно.

– Заказное в синем с полосками конверте, – каркнуло зелёное чудо, хотя у него и был всего единственный конверт.

Юная зеленоглазая брюнетка с прелестным голливудским носиком и белоснежной кожей, взяла пакет, и положила в карманчик на боку Робби пятидесятирублевую купюру. Динозаврик, устало помахивая крыльями, полетел в сторону калитки. Плюшевый робот, игрушка Герхарда, доставлял почту из ящика, что на резной калитке, в дом.

Тонкий аромат духов привел ноздри в трепет: оглянувшись, девушка обнюхала пакет. Без сомнения, Герхарду писала женщина. Заказным? Личные письма быстро и надежно переправляет электронная почта: отчего сердце Евгении бъется так, что кажется, грудь тесна?

Герхард называл её ласково, Дженни. Влюбленные не были венчаны, но милый друг обещал, что рано или поздно это произойдет.

На конверте почтовый индекс, город Майами, номер абонентского ящика. И всё.

В дверях, небрежно запахнувшись в светло-бежевый халат, привычная сигара в зубах, красивый и свежий после розовой ванны, улыбается Герхард.

С юных лет служа экономкой в доме, Евгения, наконец, стала полновластной хозяйкой. Любовь развивалась стремительно на фоне домашних дел. Она влюбилась в молодого хозяина, едва увидев. Герхард называл юное создание любимой женушкой, ангельским цветком, озорницей, хохотушкой и прелестью. В часы особой нежности, игриво обращался Душка-хохотушка, мой розанчик, Дженни.

– Дженни, прелесть, опять пакет? – пыхнув сигарой, вальяжно отмахнулся, – надоели заказчики, одна мелочёвка, ничего путного. Впрочем, ладно, давай сюда.

Надо сказать, Герхард был талантливым изобретателем, и не очень востребованным. Машиностроительные фирмы иногда пользовались его усовершенствованиями. Он мог все. Но страстью были роботы. Далеко ходить не надо: симпатичный почтовый динозаврик.

Герхард был гением. И, конечно, не богатым. Да и кто видел богатых изобретателей в нашей стране? Масса средств уходила на приобретения для удовольствия. Например, купив остров в Тихом океане на спонсорские деньги, он вбухал уйму личных и заёмных денег на строительство лаборатории, где мечтал воплотить в жизнь безумные идеи. Герхард утверждал, что идет впереди человечества, и, если не он сейчас, то другой ученый создаст настоящего киборга еще только через полвека. Амбиции возлюбленного заставляли произносить «киборг» с презрительной усмешкой. Герхарду предстояло создать нового прекрасного человека.

Великий творец стоял в домашнем халате, из ворота которого виднелась мускулистая загорелая грудь, мужественно покрытая чёрными завитками волос, и крепкая шея, с ямочками между ключицами. Он был необыкновенно хорош, излучал здоровье и силу. Дженни обожала Герхарда, да и он платил тем же за верность и преданность.

– Душенька, – говаривал изобретатель в тихие минуты душевной близости – даже, если я взорву этот каменный мешок с пятимиллионным населением, ты скажешь, что виноват сам город. Где я найду более преданного друга и такую милую очаровательную мордашку?

Далее, конечно, следовали поцелуи и уверения в любви.

Юная красотка нерешительно удерживала пакет, вопрос крутился на языке.

– Что же ты? – мужчина нетерпеливо протянул руку, – давай.

– Письмо от женщины.

Рука повисла в воздухе. Герхард нервничал, кусая губы. Именно по манере кусать губы в прелестной головке пронеслась догадка, что любимый этого письма ждал. Кровь прилила к груди, и перекинулась на щёки:

– Дорогой, обманываешь?

Вспыхнул и он. Рука дрогнула и опустилась вдоль туловища:

– Милая кошечка, ревнуешь? – тон игривый, с ноткой фальши.

– Нашел женщину более преданную, чем твоя Дженни?

Герхард подошел вплотную и заключил любимую в объятия:

– Глупышка. Раньше ты не реагировала на письма поклонниц.

– У меня здесь неспокойно, – приложила руку к сердцу.

– Ну, полно, полно, милая. Извини, спешу, – разжал объятия, в которых было так уютно, что казалось, Женя умерла в момент, когда отстранился. – Письмо оставь в кабинете. Вечером гляну.

Хлопнула дверь. Дженни рассеянно прошла в кабинет и нарочито небрежно бросила письмо на стол: «Другая? Кто сумеет любить Герхарда как я? Самозабвенно до отречения. Неделю, две от силы. А потом? Любимый требователен и капризен. А что он требует? Ничего. Я угадываю желания, когда Герхард сам о них не знает. Глупая Женька, ты просто служанка, вот и всё».

Горько заплакала. Всхлипывая, демонстративно не глядя на конверт, подошла к окну. В цветнике садовник обрезал куст смородины. Подумав, в каких указаниях тот нуждается, на секунду задержалась у кабинетной двери, подавляя желание вернуться и снова обнюхать письмо. Покачала головой и решительно вышла. Переодевшись в голубые бриджи, девушка спустилась в сад. Пожилой, на взгляд девушки, работник приветствовал новоиспеченную хозяйку почтительным кивком.

– Доброе утро, Максим. Хороший день сегодня. Не забудь срезать розы для хозяина. Большие, белые розы.

– Как обычно?

– Да, как обычно.

Он кивнул. Садовник на редкость сдержан и молчалив. Девушка постояла рядом, наблюдая за работой, и вздохнув, посетовала на немногословность Максима:

– Если бы платили за игру в молчанку, ты бы разбогател, не так ли?

Тот пожал плечами.

Печально вернулась в дом. Пролистнула газету, где иногда попадались объявления: требуется секретарь или горничная. Ничего подходящего. Да и Герхард не отпустит.

Любимый вернулся скоро, и быстро прошел в кабинет, где «его ждало письмо незнакомки», мысленно сказала себе Женя, нервно кусая ногти. Герхард вышел к ней спустя полчаса, как ни в чем не бывало, улыбаясь, насвистывая модную мелодию.

– Прочел письмо?

– Какое?

– То самое, от женщины.

– Считаешь, мне есть дело до любовных писем? Это после очередного отказа в банке.

Герхард беспомощен, как может быть беспомощен очень талантливый ученый перед финансовыми проблемами, и она не может помочь. Испытывая несказанную боль за дорогого мужа, Женя подошла и обняла его, мысленно представляя жизнь без денег: поменять огромный дом на квартирку, урезать расходы, отказаться от пятничных приемов.

– Что? Ты, верно, собралась голодать, Пташка? Не волнуйся, до этого не дойдет. – Он посмотрел на возлюбленную и вдруг рассмеялся, – Намечается работёнка, правда, едва рассчитаюсь с долгами, буду снова искать денег, детка.

– Прячешь интрижку?

– Интрижки? Какая блажь!

– Но ты ведь мужчина.

Он расхохотался. Глядя на него, рассмеялась и Дженни: нелепо подозревать Герхарда. Спрятала на груди любимого пылающее лицо: глупая, недоверчивая. Герхард всё работает, работает, а она, неблагодарная, подозревает милого в измене. Он погладил хорошенькую головку: «Ну, всё, всё, успокойся. Никого, кроме тебя. О кей?» Энергично закивала, подражая китайскому болванчику.

– Теперь, дорогая, боюсь, огорчу. Через пару дней отчалю на Евгению (остров в Тихом Океане назван в честь любимой). Поскучаешь в одиночестве.

– Обязательно без меня?

– Обязательно, душечка. Буду работать, а ты затоскуешь. Угрызения совести овладеют мной, начну думать, как развлечь драгоценную.

– Уже тоскую. Когда вернёшься?

– Боюсь не очень скоро. Откуда знать? Работа, милочка.

– Работа, работа. Никогда не знаю, увижу через месяц, через год. Другая ждать не станет.

– За это и люблю именно тебя. Милая всегда со мной.

– Думаешь, так будет вечно?

– Да.

Что могло ответить юное, влюбленное по уши создание неотразимому, талантливому красавцу? Евгения всегда будет ждать потому, что без него и света нет.

Герхард уехал. Она заперлась в своем одиночестве. Изредка открывала шторы, чтобы взглянуть день или ночь, полностью сосредоточившись на тоскливом ожидании Герхарда. Однажды он войдет и скажет: «Моя затворница, как ты с ума не сошла?» Она ответит, что сойдет с ума, если захочет любимый, умрет, если прикажет. Сколько дней прошло без него, месяцев? Может, прошли годы, и она уже не Дженни, а Сольвейг. Ощупывала лицо: морщины. Мечталось, что тоска преждевременно состарила некогда прекрасную девушку, и она безумно жалела себя. Но зеркало показывало юную, пышущую здоровьем красотку.

Иногда звонил.

Как-то её навестила подруга Герхарда, Наталья, пышная кареглазая насмешливая шатенка. Молодая женщина вела раздел «Скандалы и сплетни» в популярном журнале «Светские хроники», и, между прочим, могла бы разбогатеть, печатая в ней рассказы о своих любовных похождениях. Скрепя сердце Женя приняла молодую женщину. Наталья хотела подружиться, но Дженни подозревала её в любви к Герхарду и жутко ревновала.

– Герхард велел?

– Ты о чём, красотка?

– Навестить меня. Вижу, звонит тебе: «Натали, проведай мою ласточку, а то одичает и упорхнёт».

Наталья рассмеялась:

– А если так? Только насчет «упорхнёт» не говорил.

– Конечно. Куда ж я денусь?

– Подруга, не пойму, любишь или ненавидишь?

– Ненавижу всё, что отбирает у меня Герхарда: работу, вечные отлучки, поклонниц. Когда приедет: через месяц, год? Делает, что хочет.

– Как насчет пятничного приёма на следующей неделе?

– Что мне приём? … Как, как ты сказала? Герхард?

– Да.

– Герхард. Герхард возвращается к своей Дженни!

– Ты задушишь меня, Женька! Приедет, приедет.

Казалось, Натали счастлива не меньше, но кого её чувства волновали? Женя плакала от радости. Возлюбленный будет рядом. Если бы не отпускать.

– Почему не позвонил? Разве от этого я была бы менее счастлива?

– Ты плохо его знаешь.

– Наталья, причуды Герхарда удивляют. Согласись, разве радость была б не полной, сообщи о приезде? А?

Натали пожала плечами.

– Хотела и я быть уравновешенной. Ты когда-нибудь любила беззаветно, страстно?

– Думаю, нет. Хотя влюбляюсь каждые два-три месяца, – Наталья покачала головой и вздохнула, – и, слава Богу.

– Жаль тебя. Счастье быть с любимым, жить его жизнью. Эх!

– А если случиться что-нибудь. Если он уйдет? – Она засмеялась, – Нетушки. И так хорошо.

Евгения загрустила. Зачем Наталья говорит об утрате? Наталья встала и, подойдя вплотную, положила руку на голову подруги. Уткнувшись в её живот, Женя разрыдалась.

– Ну вот. Это и называется радостью предвкушения встречи с любимым? Эй, красотка, выше нос!

– А вдруг Герхард покинет свою Дженни? – всхлипнула та, – или умрет? Зачем жить тогда, лучше сразу в могилу.

Натали рассмеялась.

– Чтобы, увидев хладный труп возлюбленной, Герхард пустил себе пулю в сердце. И будут два трупа лежать обнявшись. А новый Шекспир создаст роман «Герхард и Дженни».

– Ну, ты и язва, Натали. Желаю тебе влюбиться без оглядки. Тогда поймешь, как насмехаться над чувствами.

– Вряд ли получится, дорогая. Я слишком холодна и расчетлива.

– И, похоже, гордишься собой.

Наталья резко отошла и опустилась в кресло, стоящее у нетопленого камина, разинувшего черную голодную пасть. Наступило молчание. Слёзы Жени высохли. Она пожалела о словах, брошенных в запале. Присев на подлокотник кресла, в котором Натали смотрелась маленькой, беззащитной девочкой, Женя обняла подругу. Натали припала щекой к юной груди:

– Если бы ты знала! – Вырвалось из уст девушки, – если бы знала!

– Герхард? – отстранила подругу.

– Нет. Я.

– Ты и Герхард?

Она вновь стала насмешливой и холодной:

– Похоже, милочка, весь мир крутится вокруг вас с Герхардом. В твою хорошенькую головку не приходила мысль, что мне глубоко плевать на ваши любовные интрижки? Не знаю почему, искренне люблю тебя. – Она хохотнула, – ой, как испугалась. Думаешь, я лесбиянка?

– Не знаю.

– Я – урод. Робот. Смеюсь, конечно.

Гостья подошла к бару и налила виски в хрустальный стакан до половины.

– Содовая там же, в баре.

– Да, знаю я, Женя, Женечка, подружка милая.

Выпила залпом, и, крякнув по-мужски, отрезала дольку лимона.

– Хочешь, сделаю бутерброд с икрой?

– А! Не стоит.

Подруга ласково посмотрела на Женю, снова берясь за бутылку.

– Погоди, а то опьянеешь. – Женя взялась за приготовление бутерброда. – Признаться, я дико ревновала Герхарда. Думала ищешь дружбы, дабы узнать, что нашел в простушке красивый и талантливый мужчина.

– Было. – Она лихо тряхнула головой, – на минутку потеряла голову от обаяния этого парня, когда увидела Герхарда в коротких шортах и белой майке. Красавец! Увы, минутка прошла, и чувства улетучились, как утренняя дымка под действием солнца. А тут ты, зеленоглазая кошечка, ласковая, нежная. Ну, как устоишь? А, милашка?

Наташа запрокинула голову и рассмеялась. Евгения подвинула к ней тарелку с бутербродом. Гостья опять выпила виски, передернулась и, судорожно схватив бутерброд, откусила:

– Ну и гадость. Срочно перехожу на коньяк.

– У нас есть коньяк.

Натали не ответила и, подойдя к окну, с интересом стала смотреть вниз:

– Хорош, чёрт возьми!

– Садовник? Стар и безобразен, как смертный грех. К тому же, нем, как рыба.

– Нем? Я бы не сказала. С кем он так оживленно беседует?

– Да?

Женя в недоумении подбежала к окну: красивый загорелый брюнет, одетый в белоснежные брюки и рубашку с коротким рукавом и открытым воротом, показывал садовнику на розовый куст. Последний размахивал руками. что-то горячо доказывая.

– Ну и ну!

– Кто это?

– Понятия не имею. Идём!

Схватив Натали за руку, девушка, смеясь, потянула подругу вниз по лестнице.

– Куда, чумовая?

Хохоча, выбежали в сад. Вблизи незнакомец оказался ещё привлекательней. Сердце Жени забилось, будто увидела произведение искусства или вещь, которую хотела бы обязательно иметь у себя, руки дрожали. Посмотрела на подругу. Та была сражена. Мужчина кивнул:

– Эдуард. Можно – Эдд. Нельзя – Эдик. Мой отец сорок лет выращивал розы. Теперь я. Вот, доказываю садовнику, что так не поступают с цветами.

– Понятно, – сделала шаг назад Женя, невыносимо скучая.

– Интересно, – прожурчала Натали.

Женя удивленно подняла бровь, обласканная негой, звучащей в голосе подруги. Эдуард взял Натали за руку, и, подведя к цветнику, начал читать лекцию по разведению роз. Садовник раскрыл рот и заслушался. Юная хозяйка, горестно вздыхая, вернулась в дом. Похоже, сегодня она потеряла и подругу. Жаль раньше внимание Натали вызывало досаду. Теперь, впервые очнувшись от одиночества в отсутствие Герхарда, девушка снова оказалась в вакууме. Взяла бутылку, из которой наливала подруга и прильнула щекой к стеклянному боку.

– Ах, Натали! Милая, Натали. Будь счастлива, но все-таки возвращайся когда-нибудь.

Теперь чудилось, не случайно Герхард выбрал ей в подруги именно Натали. Он любил Наташу. Открыв виски, вдохнула запах. Нет, виски, ну их. И правда, коньяк лучше.

Спустя час Евгения рыдала, обнимая бутылку. Зазвонил телефон.

– Похоже, я втюрилась, красотка, – сообщила Натали.

– Угу, – шмыгнула носом Женя.

– Дженни, плачешь?

– Я пьяна в стельку. Да, плачу. Буду рыдать, пока не умру. Все меня бросили.

– Ты просто сошла с ума. Ложись спать, утром навещу.

– Правда?

– Обещаю.

Обессиленная, Дженни доковыляла до кровати, и в одежде завалилась поверх покрывала. Последней мыслью было: «Видел бы Герхард свою душечку».

Пятничный прием

Накануне приема, вечером в четверг, когда Дженни окончательно извелась, Герхард позвонил и радостным голосом сообщил, что задерживается и будет лишь к началу вечеринки.

– Понимаю, домой не торопишься, – голос Дженни уныл и бесцветен.

– Звучит упреком.

– Я отменю раут.

– Ни в коем случае. Дорогая, я заслужил отдых в своем доме. Если тебе не подходит мой образ жизни…

– Не продолжай.

Повесила трубку. Последняя фраза Герхарда казалась угрозой, впившейся в мозг, которая росла подобно раковой опухоли. Окончание сложилось само собой: никто не держит. «Если тебе не подходит мой образ жизни, никто не держит». Вот оно. То, о чем говорила с Натали. Герхард уходит. Раньше это был их дом, уютное гнездышко, теперь Герхард отрывал Дженни от того, что было ценным.

Лежа в кровати без сна, вспоминала, как были счастливы вместе, и пыталась представить жизнь брошенной женщины. Образ куклы, сломанной, надоевшей и выброшенной на помойку рисовался ясно и жестоко.

– Я не позволю играть чувствами. Твоя Дженни – не кукла», – яростно шептала, стараясь подавить отчаянье. Утром забылась на час, обнимая, как последнюю надежду, скомканное одеяло.

Гости начали собираться в половине восьмого вечера. Несмотря на бессонную ночь, юная хозяйка выглядела отлично и себе нравилась. Подготовка вечеринки захватила и отвлекла от горьких мыслей. Предстоящая встреча с Герхардом была желанной. Дженни стосковалась по объятьям.

– Привет, Евгения! Не вижу нашего красавчика. – Товарищ мужа по покеру, Владислав, полный блондин средних лет, галантно поклонившись, стоял рядом, озираясь.

– Скоро будет.

Подошел официант, держа на подносе бокалы с шампанским.

– О нет! Мне покрепче, фига мазать по губам. – Владислав чудовищно смешивал речевые стили.

– На столике коньяк.

– Тебе захватить?

– Пожалуй.

Через минуту Владислав протягивал бокал. Дженни сделала маленький глоток, и, почувствовав знакомый аромат духов, обернулась: Натали. Подруга не одна, Эдуард, новый знакомец, приветливо улыбнулся:

– Добрый вечер, мадемуазель Дженни.

– Эдд, будьте как дома.

Владислав откланялся. Натали обняла её:

– Эдд, просто чудо! А где хозяин, милочка?

– Едет.

– Все ещё едет? – внимательный взгляд на Женю, – что-то случилось?

– Не знаю, – заморгала та, морща нос.

Натали обняла девушку за плечи:

– Не переживай. Герхард не бросит. Забудь о моих словах-воробышках.

– Разве влезешь в этих мужчин? Сегодня любит, а завтра нет.

– Герхард особенный.

– Как знать.

– Главное верить.

Эдуард стоял, не вмешиваясь в разговор. Натали обратилась к возлюбленному:

– А что скажет мужчина по этому поводу? Можно ли верить «вашему брату»?

– Нужно.

Женя горько усмехнулась:

– Мужчина.

Гостей собралось человек двадцать, не было самого хозяина. Шум голосов напоминал жужжание осенних назойливых муз, усыпляя и раздражая одновременно.

– О! Кого я вижу! Бабуля Агнесса с новой пассией. Где старая вешалка берет красавцев? Молодой альфонс не даст скучать читателям сплетен! Пойду знакомиться.

Натали умчалась, прихватив принца Эдуарда и оставила Дженни скучать в компании пожилого банкира. Найдя свободные уши, тот разглагольствовал на темы неинтересные девушке, страдающей любовной лихорадкой. Бармен, специально приглашённый на светский раут, лавировал среди гостей, держа поднос, уставленный напитками и канапе на кончиках пальцев. Вот он почтительно посмотрел на юную управляющую банкетом, и та кивнула. Навязчивый собеседник с легким поклоном передал Жене рюмку коньяку, сам же, словно не поеный конь, начал хватать бокалы один за другим, жадно опрокидывая в рот, окруженный трехдневной щетиной: он явно стремился быть похожим на героев вестернов. «Для вечеринки мог и побриться», – подумала Евгения. Банкир рыгнул, и засмеялся.

Блондин, с лицом, побитым оспой, осведомился насчет Герхарда. Дженни пожала плечами:

– Обещался. Возможно, самолеты не летают, теплоходы не идут, а я вас вижу в первый раз.

– Как так?

– Не удивительно: списки гостей дает Герхард, а я рассылаю приглашения.

– Я ученик великого изобретателя.

– Тогда, что делаете здесь, на вечеринке? Почему не с учителем?

– Так велел мастер.

– Хоть имя скажите.

– Простите. Алексей Батраков. А вот и сам учитель.

Батраков устремился к двери, ведущей в залу. Под руку с дамой бальзаковского возраста шествовал Герхард, чинно раскланиваясь с гостями. Увидел Евгению, что-то сказал спутнице. Алексей Батраков пытался задержать его изъявлениями восторга, но любимый мужчина вовсе не заметил ученика, пройдя сквозь него, как сквозь стену.

– Здравствуй, Дженни. Познакомься с доброй «самаритянкой», Еленой. Она интересуется моими трудами и готова субсидировать новые разработки.

Елена протянула руку. Женя сделала вид, что не заметила, и окликнула Наталью, которая тут же подбежала. Перед глазами Евгении отчетливо предстала рубрика Натали с ярким заголовком: «Изобретатель бросает гражданскую жену ради новой пассии» или «Изобретатель в роли альфонса».

– Герхард, красавчик! Ужасно рада видеть! А это Эдд, мой бойфренд.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Между ними завязалась беседа, обычная светская болтовня малознакомых людей. Женя исподтишка рассматривала знакомую Герхарда. Ей было лет сорок, и паутинные лапки возле глаз кричали о возрасте. Впрочем, это вовсе не портило красивого лица, наоборот, придавало изысканность и утонченность, некую сдержанность, свойственную настоящей леди. Пышная фигура и стройные ноги заставили маленькое сердечко Жени колотиться от ревности.

Мужская половина гостей с нескрываемым восхищением оглядывала даму, завидуя Герхарду. Подвыпивший банкир, недавний собеседник, подхватил хозяина дома под руку, громко зовя официанта. Натали испытующе смотрела на подругу. Та отвела глаза.

Банкир тем временем усиленно старался напоить Герхарда и Елену.

– Штрафную, ещё штрафную!

Разделились по тройкам: Дженни, Натали, Эдуард и Герхард, Елена, банкир.

Натали сказала:

– А Елена хороша!

– Старуха! – отпарировала юная ревнивица. – Лет через двадцать от нее останутся рожки да ножки. Рога и копыта.

– Через двадцать лет, милочка, будешь такой как она сейчас. Так что не ревнуй понапрасну. Для Герхарда это денежный мешок, что бы ты себе не выдумывала.

– На её стороне красота, зато на моей – молодость. С чего бы ревновать к старухе?

– Ты тоже не дурнушка. Твоя красота юная, не испорченная косметикой, её – зрелая, стремящаяся продлить былое очарование с помощью доступных средств. Время свое возьмет.

– Герхард не приведёт в дом любовницу.

– Это неразумно, – подтвердил Эдуард, до сих пор, хранивший молчание. Дженни подавила вздох: «Скорее бы прием закончился» и посмотрела на часы. Шел третий час ночи. Жена увезла пьяного в стельку банкира, домой, и вниманием Герхарда ненадолго завладел Алексей. Но учитель быстро охладил пыл ученика, сказав, что по пятницам (хотя уже началась суббота) наука отдыхает.

Гости потихоньку расходились. Около трех Герхард вызвал такси и отправил Елену в гостиницу. Натали с Эдуардом ушли последними. Герхард и Дженни остались одни. Герхард сиял:

– Наконец, я дома со своей Дженни.

– Кто она?

В ответ Герхард притянул возлюбленную к себе:

– Милая дурочка.

Зарылся носом в её волосах, жадно вдыхая запах.

– Будто в стоге сена с любимой. Опять шестнадцать, я прыщавый мальчишка с амбициями. Дженни, Женечка.

Мурашки пробежали по телу к ногам, внизу живота сладко заныло. Возлюбленный покрыл её личико короткими нежными поцелуями, и поймал губами приоткрытый рот. Она застонала, почувствовав жадный язык мужа. Естество жаждало плоти. Тесно прижавшись к его бедрам, Дженни ощутила насколько сильно желание Герхарда и потянула молнию на брюках. Теплая ладонь мужчины откинула юбку и поднималась по ногам к горячему гнездышку. Дженни плыла. Его пальцы погрузились в сочную мякоть. Стон удовольствия вырвался из груди:

– Войди в меня! Я хочу…

Любимый пригвоздил Дженни к стене, она обхватила ногами мужские бедра, подстраиваясь под ритмичные движения. Наслаждение излилось из женского естества, она не узнавала звуков своего голоса, идущего изнутри, из живота.

Герхард уронил голову на плечо Дженни, обессилев, но быстро пришел в себя и отстранился. Девушка села на пол и запрокинув лицо, посмотрела в глаза любимого. Они были черны и пусты, подобно ночи.

– Спасибо, – вдруг сказал мужчина.

– За что?

– Ты долго ждала беспутного изобретателя: целых четыре месяца.

– Я просто не живу это время. Всем существом жду милого принца, когда, наконец, явится и разбудит от векового сна.

– Но нельзя же так.

– Для меня невозможно иначе. Ты великий ученый, рядом должен быть преданный человек.

– Значит, доверяешь?

– Горю от ревности. Кто такая Елена? Что надо? Она – красавица. Говори, как равнодушен к другим, что безразлична красота Елены. Где встретил эту женщину?

– Майями, – задумчиво уронил, присаживаясь на корточки.

Женя поднялась на дрожащие ноги, ошеломленно пытаясь вспомнить:

– Но мы не были там.

– По приглашению. Ты сама передала письмо до отъезда.

– Значит, приглашение. А я думала, работаешь на Евгении.

– Я работал на Евгении. Потом заехал к Елене.

– К Елене? Так говорят о подругах.

– С ума сведешь ревностью. Думал о тебе каждый день, тосковал.

– И проводил время с Еленой.

Герхард выпрямился:

– Хочешь отравить радость встречи? Иду пить в бар.

Дженни схватила любимого за руку:

– Прости. Я сошла с ума. Но почему?

– Продолжается.

Высвободил руку, и ушел из дому, сердито хлопнув дверью.

– Ревнивая идиотка! Добилась? Разве можно так доставать мужчину? – Евгения, досадуя, выдернула несколько волосинок с макушки.