Текст книги "Идеальное совпадение"

Глава 6
Прощай, Гаррет

Северяне только кажутся холодными и отстраненными, но я-то их быстренько раскусила. Если даже в академии смотрели сквозь пальцы на ставки, и ректорат не смущало, что студенты ставили деньги, а не мятные леденцы, какой еще сделать вывод? Они огненно-азартные и непредсказуемые, как стихия. И проигрыш бывшего капитана команды по турнирной магии зрительный зал принял за дурацкую шутку.

Впрочем, я тоже посчитала его поступок шуткой и подсознательно ожидала, что вот-вот он расставит руки и протянет с самодовольной усмешкой: «Попалась!» Одеревенев всем телом, я таращилась на Гаррета и пыталась избавиться от странного ощущения, будто совершенно разучилась понимать человеческую речь. Слова звучали знакомые, а смысл ускользал.

– Поздравляю, – с серьезной миной произнес Ваэрд, не обращая внимания на выкрики зрительного зала.

– Спасибо, – невольно отозвалась я, хотя всегда считала, что принимать поздравления от побежденного противника – лицемерие. В этом случае один пытался доказать, будто совершенно не огорчен, а второй изображал фальшивое благородство.

Не считаю, что проигрывать с улыбкой на устах – хорошая идея. Если поражение не расстраивает, то и желания совершенствоваться никогда не возникает. Мир меняют амбициозные люди.

Начиная осознавать, что северянин действительно принял проигрыш, зрительный зал перестал горланить и недобро затих, словно поджидал, когда же мы опять задорно подеремся. Неважно на чем: на шестах, на кулаках или просто обменяемся ругательствами, но мы оказались до ужаса вежливые. В смысле, вежливо себя вел Гаррет, а я просто и незамысловато притормаживала, пытаясь вникнуть в реальность происходящего.

Гаррет между тем выставил кулак, предлагая стукнуться костяшками и попрощаться, как положено у спортсменов, но я не шевелилась. Не дождавшись реакции, он кивнул с едва заметной улыбкой, спрятанной в уголках губ.

– Как знаешь.

Откровенно сказать, я вообще ничего не знала и не понимала.

– Ты куда? – вырвалось у меня от растерянности.

– Собирать вещи, – обернулся он через плечо и направился к выходу, словно резко потеряв интерес ко всему происходящему на арене.

Вот так просто?

Уронив руки, ошарашенная пониманием, что Гаррет Ваэрд действительно собрался исчезнуть из академии до конца учебного года, во все глаза я смотрела на его широкую спину, переходящую в узкий пояс.

Противник удалялся уверенной поступью, больше подходящей победителю нежели проигравшему, прошел сквозь коридор поспешно расступившихся студентов и скрылся с глаз. Народ потянулся в дверной проем следом за ним, словно песчинки, сыплющие в узкую воронку.

Дуэль официально завершилась. Публика покидала арену. Северяне, безусловно, не думали поздравлять девчонку из соседнего королевства, а земляки, наблюдавшие за поединком с балкона, быстренько смотались из спортивного крыла, напрочь забыв о национальной солидарности.

Юна, поджидавшая окончания в галерее перед дверями, протолкнулась против людского потока и бросилась ко мне:

– Они говорят, что ты победила! Да?!

Радостный крик разнесся по пустеющему залу, отразился от стен и отлетел к высоченному потолку, украшенному фресками с эпической битвой. Возможно, картина иллюстрировала какое-нибудь сражение с Шай-Эром, которым гордились северяне. Как понимаете, о той далекой войне наши учебники по истории рассказывают по-разному. Точка зрения зависит от того, по какую сторону от Крушвейской скальной гряды живет автор трактата.

– Похоже на то, – ошарашенно согласилась я.

С победным воплем Юна наскочила на меня и обняла.

– Значит, сегодня празднуем! – выкрикнула она мне на ухо. – У нас все еще есть черемуховая настойка!

Видимо, Юна так сильно разочаровалась в Гаррете Ваэрде, что решила устроить праздничные поминки по их «эпистолярной» любви. Не удивлюсь, если она захочет помахать ему рукой из окошка и мстительно пожелать никогда не возвращаться в академию.

Напротив входа, ровнехонько под пергаментом с символом на первородном языке «не теряй бдительность», опираясь на каменную кладку, моего появления поджидал Андэш. Увидев его, я остановилась и вынудила помедлить подругу. С улыбкой северянин легко оттолкнулся от стены и подошел к нам.

– Я в общежитие, – с понимающей улыбкой прошептала мне на ухо Юна.

Отдалившись на десяток шагов, она быстренько обернулась через плечо, подмигнула и припустила из спортивного крыла с такой проворностью, какой я за ней прежде не замечала.

– Мое почтение победителю. – Андэш с улыбкой протянул сжатый кулак.

Чувствуя себя если не по-дурацки, то где-то рядом, я стукнулась костяшками. Вообще-то, было неприятно: суставы лязгнули, словно ударилась о деревяшку, пусть несильно, но чувствительно.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я и трусливо припрятала руки за спину, если вдруг благодарность тоже требует этого изуверского жеста. – И спасибо за помощь. Ты смотрел за поединком?

– Половина академии смотрела, – уклончиво отозвался он. – А вторая половина не уместилась и очень сожалела, что вы выбрали малую арену.

Похоже, Гаррет предполагал, какой переполох поднимется, и выбрал маленький зал не случайно.

– Какие планы на выходные? – вдруг спросил Андэш, когда стало ясно, что особенно обсуждать нам нечего, и вдруг повисла натужная пауза. – Может, отпразднуем?

– Мы собираемся, – подхватила я. – Если хочешь, то приходи. Просто скромно выпьем черемуховой настойки. Между прочим, традиционный напиток.

– Я думал, что ее пьют только на поминании усопших. В прошлом году я пару месяцев учился в Ос-Арэте по обмену и кое с какими традициями столкнулся. – Он замолчал и поспешно добавил: – Обошлось без похорон… Предлагая отметить твою победу, я имел в виду Элмвудскую долину. Здесь есть что посмотреть и куда сходить. Я знаю места, о которых не рассказывают в путеводителе.

«А у Элмвудской долины есть собственный путеводитель?» – чуть не спросила я, но прикусила язык и, сама от себя не ожидая, начала краснеть.

– Ты имеешь в виду поездку с Мейзом и Юной?

– Мне нравятся твои друзья, но вместе мы можем погулять на следующих выходных. Надо ловить хорошую погоду – у нас быстро наступают холода.

Два свидания, и одно из них с друзьями? Это же почти отношения! Или нет?

– Ну… – с пылающими щеками протянула я.

Ну?! Что за ущербный ответ? Как будто меня впервые в жизни приглашали на прогулку, а я мялась, как косноязычная девчонка! Куда делся мой богатый словарный запас?

В итоге мы заговорили в один голос:

– У меня завтра первое занятие по стихийной магии.

– Похоже, я зря предложил.

Замолкнув, переглянулись. Пожалуй, теперь мы оба чувствовали себя глупо, а с каждым сказанным словом, и даже больше – почти готовым сорваться с уст, – разговор становился нелепее.

Понятия не имею, чем бы мы закончили, если бы в спортивном крыле не появился Мейз и с беспардонным нахальством не потребовал подтвердить нелепые слухи.

– Тот парень действительно принял поражение?

Широкими шагами он преодолел галерею и встал возле меня, точно под нарисованном на пергаменте знаком первородного языка «смирение».

– То есть ты даже меня не поздравишь? – уперла я руки в бока, мысленно возблагодарив умение лучшего друга появиться в неподходящий момент.

– Я всегда говорил, что тебе везет на хороших парней, подруга, – прокомментировал он, с какого-то перепугу занеся в категорию хороших людей и Ваэрда, и, безусловно, себя любимого. – Мастрес Гор, ты с нами праздновать? У Адель припрятана черемуховая настойка. Если ты не в курсе, то каждый, кто хочет приобщиться к традициям Шай-Эра, обязан испробовать праздничную настойку…

Я толкнула его локтем в бок и пробормотала:

– Андэш в прошлом году учился в Ос-Арэте. Он знает, что настойка – поминальная.

– И его не смутило, что единственный алкоголь, который ты приемлешь, подается на похоронах? – со смешком спросил Мейз и тут же обратился к северянину: – Значит, идешь с нами праздновать? Устроим какую-нибудь застольную игру. Адель, конечно, любит поминальную настойку, но игры знает веселые.

– В следующий раз, – уклонился от общежитских посиделок тот. Видимо, сегодня ему не импонировало приобщаться к традициям королевства, расположенного по другую сторону Крушвейской гряды.

– Я искренне рассчитываю, что другого такого раза не будет, – фыркнул лучший друг.

Поминальная или праздничная, но черемуховая настойка отлично вписалась в атмосферу странного вечера после дуэли. Розовый куст пришлось отселить на пол, а на подоконнике устроить импровизированный стол. И персональный диванчик. Я уселась на подушку и, прихлебывая сладкую настойку, посматривала на ярко освещенные окна в мужском общежитии.

Парень из комнаты напротив устроил целое представление, пытаясь жестами спросить, чем именно мы скрашивали прохладные вечер начала сентября. Недолго думая, я продемонстрировала початую бутылку и ради шутки махнула рукой, дескать, беги сюда, в бутылке кое-что осталось. Парень нырнул за занавеску, висящую в окне, а в дверь раздался четкий стук. От неожиданности я даже подпрыгнула и пробормотала, схватившись за стучащее сердце:

– Порталом, что ли, переместился?

– Ты еще кого-то пригласила? – поинтересовался Мейз.

– Нет, – с честным видом уверила я, ведь размахивание бутылкой в окне не считается официальным предложением наведаться в гости. Или считается?

Снова постучали. Мы втроем с подозрением уставились на двери.

– Ты ждешь, что я открою? – с демонстративным высокомерием изогнул правую бровь лучший друг. – Я любимый гость, а не бесплатный лакей.

Поджав коленки, с крошечной рюмочкой пахучей темной настойки Юна сидела на кровати и немедленно принялась вставать. Видимо, было очевидно, что человек может стучаться до сбитых костяшек, но мы с Мейзом не поднимем царственные зады с насиженных мест.

– Вы к кому? – удивленно спросила она, высунув нос в приоткрытую дверь, но так, чтобы никто не увидел, чем мы занимаемся.

На мой взгляд, черемуховая настойка пахла настолько ядрено, что можно было мертвых выносить (видимо, именно поэтому под нее и выносили). Резковатый аромат просачивался даже через щелку под дверью, и каждый, проходящий мимо нашей комнаты, полагал, будто мы тут кого-то хороним. Видимо, мужскую гордость Гаррета Ваэрда, приконченную в малом турнирном зале.

Раскрасневшаяся от хмеля Юна повернулась и, не скрывая недоумения, протянула:

– Адель, ищут тебя.

Пришлось скатиться с подоконника и выглянуть в коридор. За порогом стоял совершенно незнакомый парень в кожаном жилете и с волосами, собранными в идеально гладкий хвост с алыми прядями. Круглое, как луна, лицо с узким разрезом глаз было на удивление серьезным.

– Я ждал тебя два часа, – тихо проговорил он.

– Зачем? – искренне удивилась я, пытаясь припомнить, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились.

– В первый раз за всю мою карьеру я сам разыскиваю победителя, – проворчал парень.

– Победителя чего? – на всякий случай уточнила я.

Что еще за выигрыш? В бесплатной лотерее, что ли? Уверенная, что меня разыгрывают, я вышла в коридор, аккуратно прикрыла за собой дверь и огляделась, пытаясь отыскать шутников, глупо хихикающих за углом. В коридоре, само собой, углов не было – длинный проход от лестницы до двери в женскую купальню.

– Ты поставила на себя и не прогадала, – с торжественной миной объявил парень. – Ставка была единственной, поэтому ты забрала все. Конечно, минус мои услуги и доставка. Я полчаса пытался выяснить, в какую комнату тебя заселили.

– Это какая-то шутка? – на всякий случай уточнила я.

– Не знаю, как в вашем Шай-Эре, но в Норсенте с деньгами не шутят, – с доброй долей высокомерия и пафоса высказался парень.

– Но я не делала ставок, – окончательно растерялась я.

– Быть такого не может!

Нахмурившись, северянин полез в напоясный кошелек и вытащил истрепанный блокнотик. Некоторое время с задумчивым видом он проверял испещренные мелкими чернильными строчками странички.

– Я прав! – Он щелкнул по развороту ногтем. – Вот! Адель Роуз ставит на Адель Роуз двадцать шейров.

Я подавилась на вздохе. В переводе на динары – почти сорок монет!

Ставки принимались через шкатулку, спрятанную в тайнике. В смысле, наверняка тайником это место осталось только для нас с Юной, а остальные его прекрасно знали, в том числе магистры. Соседка пыталась отыскать шкатулку, но даже схема, нарисованная Мейзом, ей не помогла. Спросить второй раз у господина «само высокомерие» она постеснялась, а я не захотела выслушивать длинную тираду в лучших традициях мужского шовинизма, что весь женский пол страдает топографическим кретинизмом.

Покрутив головой, парень выудил из все той же сумки кожаный кошель и встряхнул его, демонстрируя, что внутри появились монеты, а не какая-нибудь гадость, способная надолго испортить аппетит.

– Держи и радуйся! – с торжественной улыбкой протянул он.

Я очень хотела держать и радоваться, но внутренний голос подсказывал, что может так статься, что придется держать и рыдать.

– Дай мне минуту!

Он изумленно моргнул, не найдя слов. Видимо, в своей карьере он не только впервые разыскивал победителя, но и пытался буквально насильно всучить выигрыш, а этот странный человек сбегал.

Втиснувшись в комнату, я прихлопнула дверь и посмотрела на Мейза.

– Что? – немедленно напрягся он и на всякий случай отставил рюмку с настойкой.

– Это был ты?

– Я, – согласился он.

Чувствуя мгновенный прилив восторга, я воскликнула с почти неприличной радостью:

– Так и знала, друг мой! Чувствую, что ты наконец-то отплатил мне за все кружки бульона, что я тебе таскала из кухни! Я очень тебя люблю!

Почти дернулась в его сторону, чтобы на радостях заключить в крепкие сестринские объятия, но он уточнил:

– В смысле, что я сделал?

Кхм…

– Ты поставил деньги от моего имени, – напомнила я приятелю, вообще-то обычно не проявляющему никакой забывчивости, особенно, когда дело касалось крупного выигрыша. – Эта ставка была единственной! Несмотря ни на что, Мейз, ты мой самый лучший друг!

– Другими словами, ты не собираешься со мной делиться деньгами, – насмешливо перебил он. Светлые глаза приятеля блестели то ли от алкоголя, то от смеха.

– Конечно нет, – согласилась я. – Если знаешь, зачем спрашиваешь и ставишь меня в неловкое положение.

– Твоя щедрость всегда имела четкие границы, – фыркнул он. – Но ставку сделал не я.

Пару секунд понадобилось, чтобы оценить это в действительности бесценное знание, потому что оно несло в себе столько всего, что от мыслей вдруг загудела голова. Не исключаю, что еще и от запаха черемуховой настойки, пропитавшей воздух нашей комнаты.

– Какое разочарование, – наконец резюмировала я. – Ты бы ни за что не потратил на меня сорок динаров.

– Сколько?! – охнула Юна, прикрыв рот ладонью.

– Много. – Мейз высокомерно покосился на нее. – Адель, на тебя поставил бы только тот, кто был уверен, что ты точно выиграешь. То есть ты сама. Может, ты поставила и забыла? Краткосрочной потери памяти не случалось?

– Нет.

Несложно догадаться, кто в этой академии наверняка знал, что победит девушка из Шай-Эра в то время, как сама девушка не была до конца уверена в исходе поединка.

– Тогда мы знаем, кто это был, – пожал плечами Мейз.

– Кто? – единственная ни в чем не разобралась Юна и, заметив, как рыжий закатил глаза, пискнула: – Почему ты опять делаешь вид, что я круглая дурочка?

Ничего себе смелость! Потрясающая черемуховая настойка явно пробуждала в соседке какого-то нового человека.

Оставив друзей выяснять отношения, я вернулась к уставшему ждать «счетоводу». Всем своим видом: недовольной миной, скрещенными на груди руками, напряженными плечами, – он демонстрировал досаду.

– Все! Теперь я готова держать и радоваться.

– Впервые в моей карьере…

– Догадываюсь! – с улыбкой перебила я.

Но кошелек принимала осторожно, глубоко в душе побаиваясь, что он взорвется в руках и испустит через открытую прорезь едкий зловонный дым. Отвратительных шуток можно придумать море, а клуб поклонниц Гаррета Ваэрда способен устроить каверзу. Но ничего не случилось.

Стоило торбу встряхнуть, как она начала стремительно наполняться деньгами, становясь тяжелее. Под конец кожаные стенки распухли от монет разного достоинства, грозясь вот-вот лопнуть.

– Благодарю, – кивнула я.

– Удачи, Адель Роуз! – пожелал он, сунув руки в карманы штанов. – К слову, я видел бой. Твой парень не поддавался.

– Знаю, – соврала я, пытаясь осознать, что именно меня царапнуло в его словах.

Понятно, что Ваэрд поддавался. Не хочется признавать, но будь он действительно отмороженным придурком, сейчас я лежала бы в лазарете ногами вперед к проходу, а не принимала гору монет. Еще и за поединок приплатил!

Когда мне было семь произошла одна дрянная история: перед Новым годом местные шалопаи отобрали у Мейза карманные деньги. Мы собирались накупить всякого к празднику, и я так взбесилась, что поколотила воров и вернула все до последнего сантима. И даже чуточку – ладно, не чуточку – больше.

Неожиданно родители хулиганов пришли в наш дом на разборки. Случился огромный скандал, досталось абсолютно всем участникам. Кроме Мейза, сам собой. Эта тощая сволочь умело избегал наказаний. Всегда оставался рыжим, пушистым и самым хорошим!

Весь вечер папа вычитывал мне мораль, что нельзя бить мальчиков и отбирать у них деньги, иначе недолго привыкнуть, а потом всю жизнь зарабатывать кулаками. Он был бы не против – любая работа лучше безделья, но мама нам обоим не даст спокойной жизни. Спустя тринадцать лет наступил тот день, когда я получила деньги, выиграв дуэль. Отец-то, похоже, сглазил!

Неожиданно за закрытой дверью что-то громыхнуло, словно двое, оставшиеся наедине, на радостях устроили ритуальный пляски. Разве что норсентских барабанов не хватало.

– Если вы с Ваэрдом решите еще разок выяснить отношения в поединке… – начал было организатор тотализатора.

– Вряд ли.

– Не загадывай, – подмигнул он.

Я вернулась в комнату и остолбенела при виде удивительной картины. На полу валялась перевернутая ширма, прежде скрывавшая, какой неприличный для девушек бардак царил на полках. В воздухе плавали перья, а Юна с остервенением била Мейза, скукожившегося на моей кровати, подушкой. Тот почти не сопротивлялся, вжимал голову в плечи и только прикрывался скрещенными руками. Расправа происходила в полной тишине, словно оба в одночасье лишились голоса.

– Не собираешься оттащить свою чокнутую подругу? – проскрипел Мейз.

– Это я чокнутая?! – с визгливыми интонациями взвыла соседка по комнате, выказывая внезапную силу.

Надо взять на заметку, что черемуховую настойку Юне можно давать, если остро требуется вызвать демона, крушащего все на своем пути. Или просто, когда захочется поколотить Мейза. По-моему, она отлично справляется!

– Подожди, Юна! – воскликнула я. – Не убивай его! Он мне еще пригодится!

Взопревшая подруга замерла и отплюнула прилипшую к губам русую прядь.

– Живи пока, – процедила она.

– Вот ведь… – пробормотал недовольно он, стряхивая с рубашки пух, но мысль предусмотрительно оборвал.

Я предпочла промолчать, что из буйных кудрей, как из хвоста птичьей химеры, торчала парочка перьев, и спросила:

– Жертва Юны, ты знаешь, в какой комнате живет Гаррет Ваэрд?

– Четыре динара, – флегматично, не задумавшись даже на мгновение, отозвалась эта самая жертва.

– Не стыдно требовать деньги с человека, который тебе жизнь, между прочим, спас? – возмутилась я.

– Любая информация – это деньги, – отозвался он.

– Другими словами, ты не знаешь номер комнаты, – резюмировала я.

– Неужели я похож на коменданта общежития, чтобы знать кто и где живет? – высокомерно вздернул он бровь. – Я даже имя соседа иногда путаю.

– Нашел чем гордиться, – проворчала я и кивнула подруге, по-прежнему стоящей с подушкой в руках. – Можешь продолжать его убивать. Он совершенно бесполезен.

Прежде чем выйти из комнаты я хорошенько потрясла пухлый кошель. На пол случайно свалились и со звоном покатились несколько мелких монеток, но остальные деньги начали медленно растворяться.

– Ты решила отдать Ваэрду? – заволновался Мейз, словно рассчитывал, что с ним, предателем, поставившим на противника, поделятся выигрышем.

– Помашу платочком на прощание, – соврала я.

На улице горели фонари, наполняющие территорию Элмвуда тусклым светом и густыми тенями. От влажности каменные дорожки поблескивали. В Шай-Эре сентябрьский ночной холод был пронзительным и тоскливым, в Норсенте он пробирал до самых костей, отчего хотелось завернуться в теплую шаль.

Спрятав руки под мышки, торопливой походкой я добралась до соседнего здания. Возле входа стояла закрытая карета с помпезным гербом на дверце и столь же напыщенным кучером. На крючке над его головой висел фонарь. В нем, заключенный в ловушку толстых резных стенок, переливался голубоватый магический огонек. Свет от него казался неживым, а тени контрастными.

Поднимаясь по лестнице, я из любопытства даже оглянулась, еще раз присматриваясь к гербу, и едва не ударилась в ребро открытой домовиками двери. Навстречу вальяжно выплыл массивный дорожный сундук с кожаной крышкой. Я едва успела отскочить – с неодушевленными предметами спорить бессмысленно, проще отойти с дороги. И только собралась проникнуть в мужскую общагу, как буквально нос к носу столкнулась с Ваэрдом.

Он был одет в расстегнутое пальто, из-под которого виднелся свитер и широкие брюки, сшитые по здешней моде. Увидеть противника в обычной одежде, а не в строгом костюме, заменяющем форму, оказалось странным. Еще чуднее было признавать, что ему шло.

– Гаррет, – резюмировала я, мысленно радуясь, что не пришлось разыскивать его комнату.

– Адель?

Ваэрд примолк и выразительно изогнул бровь. До меня дошло, что он просил посторониться.

– Я к тебе, – объявила я, но все равно подвинулась. Не стоять же забором, закрывая собой проход.

Северянин двинулся следом за сундуком, медленно плывшим в сторону кареты.

– Пришла попрощаться?

– И отдать тебе двадцать шейров.

Гаррет остановился. Не смущаясь, я выдержала внимательный взгляд.

– Мог бы сказать, что просто хочешь уехать из академии, я бы так не усердствовала с кусачим заклятием. Поясница болит?

Он смотрел с нескрываемым любопытством. Неожиданно вспомнилось, по какому месту Гаррет отходил меня шестом во время поединка. Пока он из вежливости не спросил, нормально ли мне сидится, я быстро предложила:

– Если хочешь мазь от ожогов, то у меня есть. Или в Норсенте не принято проявлять заботу о противниках?

– Так вот оно какое чувство, – задумчиво протянул он на диалекте.

– Чувство? – ежась от холода, уточнила я.

– Когда ты не бесишь, а ведешь себя мило.

Я издевательски хмыкнула и встряхнула кошель, пытаясь, так сказать, натрясти двадцать шейров.

– Оставь их, – отказался он принимать монеты.

– Спасибо, конечно, но у меня теперь денег предостаточно.

– В таком случае разве из справедливости ты не должна предложить половину выигрыша? – полюбопытствовал он.

– Это будет считаться преступным сговором.

– Ты можешь пригласить меня на свидание, а я, так и быть, соглашусь, – с нахальной белозубой улыбкой предложил Ваэрд.

– Не мечтай.

– Тогда отдай в какой-нибудь приют для брошенных химер.

– В приют? Двадцать шейров? Хорошо, маэтр меценат. Укажу твое имя, – легко согласилась я и протянула замерзшую руку для рукопожатия: – Прощай, Гаррет.

– Увидимся, Адель. – Он заключил мои ледяные пальцы в теплый кокон шершавой мозолистой ладони, привыкшей держать тренировочное оружие.

– Возможно, когда-нибудь, – согласилась я, осторожно освобождая руку – Ты ведь узнаешь меня на улице?

– У меня хорошая память. Вряд ли я забуду тебя до понедельника.

– До какого понедельника? – опешила я.

Что значит «до понедельника»? Это какое-то местное выражение, мол, встретимся, когда на скалистой гряде запоет драконова химера. В Шай-Эре это означает «никогда».

– Я вернусь через выходные, – пояснил он. – Просто предупреждаю тебя, чтобы ты не удивлялась.

Другими словами, он не планировал возвращать компенсацию, которой сам же и кичился.

– Поздно! Уже удивилась! Какого демона тогда я пытаюсь быть с тобой милой на холоде? Как дура, пришла тебя проводить и попрощаться навсегда! Что за странное «навсегда», если оно длится неделю?

– Я сказал, что не смогу взять второй академический отпуск, у меня только первый закончился.

– А я ответила, что тебе стоит что-нибудь придумать, чтобы не потерять лицо!

– То есть моральной и материальной компенсации тебе недостаточно? – развеселился Ваэрд и кивнул на кошелек в моих руках. – Ты хочешь крови, свирепая Адель, и не собираешься зарывать топор войны? А я все еще планирую получить в этом году степень магистра.

– В таком случае для чего ты настаивал на дуэли, если просто собирался проиграть? – с обвинительной интонацией вопросила я.

– Я не собирался.

Слова упали, как стеклянные шарики, звонкие и хрупкие. Некоторое время мы смотрели в глаза и не произносили ни слова. В опустившейся на наши плечи холодной тишине забили башенные часы. Басовитые, кряхтящие перекаты разлетались по темным окрестностям стариковским ворчанием.

– И ты заставил бы меня покинуть Элмвуд? – спросила я.

– Да, – просто согласился он.

– Чудесно! Целых пятнадцать минут я считала тебя хорошим парнем, который попытался красиво решить некрасивую ситуацию. Теперь мне стыдно, – произнесла я резче, чем хотела и припечатал кошель к груди Гаррета. – Забери компенсацию.

Северянин не пошевелился. Со звяканьем кожаный кисет ударился о брусчатку у нас под ногами и принялся сам собой наполняться монетами. Когда я попыталась обойти Ваэрда, он схватил меня за локоть и резко повернул к себе лицом.

– Как же ты бесишь, Адель Роуз! Ты же милая девушка, пока молчишь. Но только отрываешь рот, как обязательно выведешь из себя.

– Отпусти!

– Стой на месте!

Одним плавным движением он вытряхнулся из пальто и уверенно накрыл им мои плечи. Теплый тяжелый кокон, пахнущий льдисто-горьковатым запахом мужского благовония, окутал до самых пяток.

– Что ты делаешь, Гаррет?

– Разве не очевидно? Не даю тебе простудиться. Не смей его снимать! – цыкнул он, когда я настырно попыталась скинуть одежду на брусчатку. Схватил длинные рукава, болтавшиеся в районе моих коленей, и связал узлом, как пояс.

Не представляю, как я выглядела со стороны. Наверное, не краше чокнутой в смирительном… пальто. Еще и кудрявые волосы торчали в разные стороны.

В общем, Гаррет Ваэрд умудрился за пять секунд довести меня до рефлексии, и пока я ей с наслаждением предавалась, нисколько не смущаясь, нагнулся за кошелем.

– Знаешь, как любит говорить мой дед?

– Понятия не имею, – сквозь зубы процедила я.

– Только безумец раскидывается деньгами. А уж, поверь, мой-то дед себе может позволить красивые и глупые жесты. Если что, это не позерство, а констатация факта.

С серьезным лицом он сунул полный кисет в глубокий карман завязанного на мне пальто, и от тяжести монет одежду перекосило на одно плечо. Меня тоже невольно перекосило. Ворот врезался в шею.

– Мы обсудили начало, но не добрались до финала. А сначала ты зарывалась, Адель. Тебя очень хотелось приструнить. Совсем, как сейчас, – хладнокровно уточнил он. – Но оказалось, ты умеешь и удивить, и заставить себя уважать. Если бы все шай-эрцы добивались цели с таким упорством, вы выиграли бы войну.

– Мы и так ее выиграли! – рявкнула я и смущенно огляделась по сторонам, проверяя пустынный двор. Вдруг кто-нибудь услышал, как студентка из Шай-Эра посреди северного полуострова вопит о победе в полузабытом конфликте.

– Нет, вы предложили подписать мирный договор, – педантично поправил Гаррет. – Согласились на ничью.

Поверить не могу, что прицепилась к нему! Не настолько во мне сильна память предков, чтобы цапаться из-за событий из учебников истории.

– А если бы я приняла ничью?

– Полагаю, нам не о чем было бы спорить. Добрых снов, Адель.

Оставив меня в пальто с перемотанными рукавами, как ни в чем не бывало Ваэрд повернулся в сторону экипажа. Пока мы бурно выясняли отношения, сундук привязали к днищу. Теперь слуга мялся возле открытой дверцы, всем своим угодливо-кротким видом демонстрируя, как трепетно они с кучером ждут молодого хозяина.

– Гаррет! – сдержанно позвала я. – Рукава развяжи.

Наглец не подумал подойти! Он протянул руку, схватился за узел и нахально дернул меня к себе. Под звон монет в кошеле, оттягивающем карман, я сделала несколько мелких семенящих шажочков и очень захотела северянина лягнуть, но пришлось просто скрипнуть зубами – в длинном пальто маневр был невозможен.

– Все-таки почему ты дал мне выиграть? – спросила я, пока он распутывал рукава. – Что заставило тебя передумать?

– Так и не поняла?

– Если бы поняла, то не спрашивала.

– Логично… Ты мне нравишься, Адель.

– В каком смысле? – опешила я.

Ваэрд поднял глаза. От острого взгляда по спине побежали мурашки.

– Абсолютно во всех.