Текст книги "Утопленница и игрок"

– Да-а-а-а, Мань – плохи твои дела… – тихой, сочувственной хрипотцой тянул он оттуда, – тебе б сейчас какого-никакого, хоть с культей – любого, Мань… Вон оно, как тебя разбирает-то…

Маня перестала водить глазами по комнате и тяжело задышала, пытаясь взять себя в руки, чтобы окончательно не уронить себя перед этим дураком.

Фигляром и клоуном.

Пошляком и хамом.

«Раненый боец» – надо отдать ему должное! – прекрасно устроился. С удивительной ловкостью, максимально комфортно и прочно расположился «в прифронтовом госпитале», то есть, у Мани на голове, и, свесив ножки, болтал ими в свое удовольствие.

За полную дуру держит – это ясно.

Он прав.

Она же полностью соответствует и, согласно сценарию – поит, кормит и развлекает – покорно ведется, как дурочка недоразвитая, девочка семнадцатилетняя, на его дешевые провокации.

Дурацкие «наезды и подковырки».

Хотя каждый раз дает себе слово – быть выше.

Но не получается… черт побери! – «быть выше».

Ну, никак. Хоть умри.

Глупо и недостойно интеллигентного человека – скатываться на такой уровень.

Но этот проклятый «жеребец» – и нахлебник! – умел-таки всякий раз, непостижимым образом, задеть ее за живое и вывести из себя.

Вот и делай после этого добрые дела.

Наказуемы они – и еще как! – правильно люди говорят.

И не отвяжешься теперь.

Не отваливает – и все.

…Чертов этот «раненый боец» – «жилец» обнаглевший!

Те мужики из магазина интересовались им тогда сразу – на другой день. Почти два месяца назад.

С тех пор – тишина. А два месяца – это срок. Все быльем поросло.

Тянет «с отъездом» почему-то – медом что ли ему здесь намазано?!..

Странно, кстати. И подозрительно.

Очень подозрительно.

Маня отдышалась, грозно свела брови и, строго себя контролируя, объявила – голос у нее, тем не менее подрагивал:

– Леш, извини – но тебе пора на выход.

Леша выпрямился и воззрился на Маню.

– В смысле? Мань…

– В прямом смысле.

– Мань…

Вот тут бы Мане и замолчать намертво, с непреклонным видом – на этой своей последней фразе. И ни слова больше не произносить. Чтоб последнее слово – твердое и решительное – осталось за ней.

Так нет – не удержалась и выдала комментарий – на свою голову. Скатилась сама ниже плинтуса. За что заслуженно и схлопотала.

И так – каждый раз, каждый Божий день!..

– Не Мань. Не фамильярничай со мной, много раз просила. Ты, Леш, зажился здесь… у меня – лишнего. По своим причинам. Но меня они не касаются, прости. Достаточно, Леш. Хорошего понемножку. Ты, Леш, на настоящий момент – более, чем здоров. А остальное – твои дела, твои проблемы, уж извини.

Леша согласно кивал на ее слова и неопределенно молчал.

– Да, да, Леш. Терзают тебя, Леша, самые разные соображения. И мучают. Сексуального порядка, к примеру. Вот ты ко мне и цепляешься – проходу просто не даешь! Вывод простой – тебе, Леш, да-а-авно пора обратно, домой, «в большую жизнь». К жене и детям.

Леша хмыкнул.

– Ты, Леш, по всему – мужчина суперэнергичный и супердеятельный, несмотря на свои временные трудности, так сказать. И тут у меня явно застоялся. Маешься. От безделья, в основном. Развернуться тебе тут негде, – прорвало вдруг Маню на злобной ноте, – простору мало… образно говоря, Леш. Да и я, признаться, подустала. Так что – домой, и как можно скорей! Там, кстати, и удовлетворишь… свои неудовлетворенные, накопившиеся за почти два месяца, недюжинные сексуальные потребности. Ну, а заодно – и остальные свои проблемы решишь, Бог даст!.. От души желаю.

И Маня, с достойным видом по типу «разговор окончен», потянулась через стол и придвинула к себе коробку от торта, за которую прятался Леша, стряхнула в нее тряпку и аккуратно сложила тряпку в четыре раза.

Напрасно, ох, напрасно она озвучила эти последние свои мысли… Не надо было. Не стоило вообще ввязываться, знала же прекрасно – с Лешей ей не тягаться.

Пикировки их бесконечные Маня неизбежно проигрывала.

И сейчас – проиграла.

– Потребности свои сексуальные, – с лету невозмутимо подхватил Леша, снова небрежно развалясь на стуле, – я, Мань, как любой нормальный мужик – могу удовлетворить где угодно. И без извращений, заметь Маняш, а как положено – естественным путем. Стоит только оглядеться на местности. – И он внимательно посмотрел на Маню – очень внимательно. Маня, которая, презрительно поджав губы, теребила в руках сложенную тряпку, сначала раздраженно насупилась, а потом – под его пристальным взглядом – начала нервно моргать.

Леша засмеялся и встал. Похлопав себя зачем-то по пустым карманам чуть сползших джинсов, предварительно, как-то намеренно цинично-небрежно, характерным мужским жестом, слегка поправив-подтянув их на бедрах, ленивой развалочкой «матерого мужика» прогарцевал к выходу, по пути покровительственно потрепав Маню по макушке:

– Я сейчас, Мань. Быстро. Подожди меня, – распорядился он, направляясь, судя по всему, «по малым делам».

Маня, с унылым видом, бессильно опустилась на стул. Настроение у нее окончательно испортилось.

Леша на самом деле быстро вернулся и снова устроился за столом напротив Мани, как ни в чем не бывало возобновив прерванный разговор.

– Пекло такое на улице, Мань!.. Так на чем мы остановились… Ах, да. На моих сексуальных потребностях. Вот хоть Верку возьми, Мань! Она ничего, кстати, смазливенькая… и ладненькая… – маслено прищурился «матерый мужик» Леша, тут же оседлав любимого конька. И взглянув на Маню, быстро: – Ну ладно, Верку отставим… ну ее – ты нервничать сразу начинаешь, Марусь…

У Мани действительно ощутимо дернулся глаз. Левый, зеленый. Руки слегка затряслись мелкой дрожью ненависти.

«Главное – не обращать внимания. Чепуха все это и… чушь, по большому счету. Даже забавно. Просто неудачное стечение обстоятельств. Для нее, к сожалению, по жизни свойственное. Дурная бесконечность, виртуальный водоворот, проклятая воронка, затянувшая ее.

Какой-то чужой человек. Абсолютно чужой мужик.

Что мне до него?!..

По воле случая и… моей воле отчасти, он завис на моей шее и… активно развлекается за мой счет. На моих костях.

Временно, слава Богу.

Сегодня-завтра свалит, и – какое счастье! – я больше никогда его не увижу».

…Сфера интересов – бабок срубить, пожрать, бухнуть и – бабу. Предпочтительно, «из подстаканника». Или, за неимением – какая подвернется, по обстановке, любую. И все. Полный примитив. Как и все… такие. Пошлый дурак и козел. Хам. Как собеседник – ноль. Повернутый на сексе.

Сексуально озабоченный.

Видно, точно – «голодный».

Кстати, насчет «бабок срубить» – это еще большой вопрос. Полная неясность. Посулил много. Обещал расплатиться «по полной» за помощь и за «постой». Ну-ну. Посмотрим. Заливает, скорей всего. Слиняет – и с концами. Ищи ветра в поле.

Ну и ладно. Тут только перекрестишься обеими руками.

Все эти мысли вихрем пронеслись в Маниной кипящей голове. Она сидела, бессмысленно глядя в стол и неверной, немного трясущейся рукой машинально возила тряпкой по столу в одному и тому же месте, борясь с уже давно несуществующим пятном и рискуя протереть клеенку до дырки.

А Леша, временно заткнувшись, с многозначительной ухмылкой изучал Маню и ее руку, терзающую клеенку.

«Зависла», – хмыкал он про себя. Маня часто «зависала».

И не мешал ей.

Скорее, легко, как с экрана, считывал ее мысли…

«… Не очень-то мне нужны его „бабки“, если честно, – грустно усмехнулась про себя Маня. – И вообще – „бабки“, как таковые. Зачем? – мысленно пожала она плечами. – У меня совсем другие… жизненные планы, но сейчас не об этом, – торопливо одернула она себя. – Просто у меня свои проблемы, своя жизнь, и…

Да фиг с ним, с этим Лешей!..

А пока, главное – не вестись. Дотерпеть. Недолго осталось – сам сказал. И „быть выше“. Игнорировать. Как вариант, можно просто грубо послать. Или нет… увязнешь. Лучше всего – не обращать внимания. Смешно, ей Богу! Ну, что мне до него? До того, что он тут несет… нон-стопом?!»

Прихватив тряпку и коробку от торта, Маня независимо встала и поплыла на веранду. Вернувшись с веником и совком, стала максимально спокойно, с деловым видом, подметать вокруг стола.

«Не обращая внимания».

… Накрошили-то как во время пиршества – размажется, прилипнет, не отдерешь потом!..

«Божий… помидорчик какой-то! Вернее, арбузик. Нет, все же – пончик». – Леша, насмешливо улыбаясь, следил глазами за трудившейся вовсю, сердито сопевшей Маней, и даже ножки свои, как давеча тарелочку, приподнял услужливо, чтобы та могла промести.

«Да. Нервы у старушки – ни к черту. Факт.»

Маня-пончик полезла под стол выметать.

«Ничего. Щас взбодрим.»

– Ну ее, говорю, Верку твою – к шутам… Не думай о ней, Мань… – с места в карьер рванул Леша и уперся глазами – как всегда не без искреннего удовольствия!.. – в торчавшую из-под стола Манину мощную «пятую точку», облепленную сарафаном. – Вот хоть тебя, Мань, взять – зачем далеко ходить-то!.. Пышешь вся, жаром дышишь… у-у-ух-ты… блин!..

И на самом деле запыхавшаяся, вся красная от того, что висела вниз головой, Маня вынырнула из-под стола, и ухватив совок, стала заметать на него мусор.

«Игнорируя»… по возможности.

– Ты ж у нас, Мань – поле непаханое!.. – выразился Леша откровенно похабно, со смаком проехавшись на последних словах. – Да в умелых руках, Мань, ты… Э-э-эх… е-мое!.. – Он непристойно, длинно присвистнул – прямо в лицо резко распрямившейся, как от удара, Мане. – Нет, я всей душой, Марусь, я на все для тебя готов, – стукнул вдруг Леша себя кулаком в грудь и сверкнул глазами, – поверь! И даже – на это, Маняш, я тебе уже говорил, но… Есть все же… один момент… Существенный. Я о горючем, Мань. Вот если б, к примеру – ты там… мяса купила, что ли… ну, и… для подогрева чего… Нет, ты меня тоже пойми, Маняш – трудно без топлива-то… в таком деле… да еще – принимая во внимание твои… не совсем стандартные, так сказать… формы…

Итак уже вся красная Маня – в который раз за этот длинный день! – начала мучительно наливаться бордовым цветом и бурно задышал – грудь ее вздымалась.

«Может, его совком стукнуть – по голове? – И он заткнется.» И Маня уже потянулась было за совком.

А Леша – тоже в очередной раз! – продемонстрировал свою великолепную реакцию, как хороший вратарь: вчетверо сложившись он в момент шмыгнул под стол.

«Нет, – вовремя наступила на горло собственной песне Маня, проявив благоразумие. – Нет. Совок железный, голову ему рассечет. А потом сама же – и лечи!!!..»

– А, Мань? Что скажешь? Ну, насчет… мяса-то, в смысле? – осторожно донеслось из-под стола. – Я, Мань, свинину не очень люблю – я говядину люблю… Только без кости, чтоб мякоти побольше… И водку. Только, Мань, не паленую… Подороже возьми, чтоб не травануться…

Леша притормозил и незаметно выглянул из-за низко свисающей клеенки, ориентируясь на круглые щиколотки и необъятный цветастый сарафан.

Бурая как свекла, с квадратными от ярости, абсолютно разными глазами, Маня стояла столбом и дышала как трактор, приоткрыв рот и помахивая забытым в руке веником.

– Купи, купи ему мяса… – вдруг очень горячо заговорил Леша под клеенкой, – тебе так и Верка сказала, подруга твоя!.. Дельный совет дала. А она – баба замужняя, Мань, в отличии от тебя. И понимает – что к чему… И что по чем. Купи, говорит… И поставь. Может, говорит – толк будет… Мне не веришь, Марусь, хоть бы подругу свою послушала…

Повернувшись спиной к столу, забыв на полу мусор, Маня, как солдат, печатая шаг, двинула на веранду.

Леша высунулся из-за клеенки. С невероятным грохотом, прямо ему в нос, бабахнула дверь. Ветхий дом сотрясся, на веранде что-то обрушилось и с металлическим грохотом, подпрыгивая, покатилось по полу.

«Бидон с верхней полки снесло», – довольно крякнул Леша, прислушиваясь, и вылез из-под стола.

«На грядки рванула. Успокаиваться», – кивнул он удовлетворенно, и с наслаждением потянулся во все стороны – под столом было неудобно, все, блин, себе отсидел!.. Прошелся ухарем по комнате, от распиравшей его энергии и отличного настроения, совершая неожиданные движения с целью подразмять затекшее тело.

А на веранде, после временного затишья, вдруг опять раздался какой-то шум, на сей раз не такой сильный – звук падающих и частично ловимых предметов – и забухали Манины злобные шаги. «Черт!.. – донеслось с веранды. – Черт!..».

«Вернулась. Лейку ищет», – снова довольно отметил Леша.

– Я, Мань, – добрым голосом сказал Леша, взглянув на тарелку с недоеденным тортом, – тут тебе кусочек торта оставил – я знаю, ты утром с кофе любишь… Маленький правда, но тебе больше нельзя. Тебе замуж выходить. А ты скоро в дверь не пролезешь, Марусь – не то что, в «подстаканник».

«Черт, черт, черт!..» – неслось с веранды – Маня там что-то переставляла.

Торопливо содрав с себя и бросив на стул тенниску – жарко! – Леша закатал до колен джинсы и скинул – на фиг! – носки и свои единственные, надетые ввиду Верки, фирменные летние кроссовки, оставив все посреди комнаты и блаженно потерев одну о другую босую ногу. Веселенькие резиновые китайские шлепанцы – продающиеся на вес, по Лешиным подозрениям, – заботливо прикупленные ему Маней на станции, валялись на участке.

– Я к тебе, Мань. Я с тобой, – как ни в чем не бывало, бодро сообщил он в сторону веранды, шаря глазами по комнате в поисках радиоприемника – «здесь где-то… я его вчера оставил…» – Подожди меня.

В ответ ему опять с неимоверной силой хлопнула дверь, теперь уже входная – дом вновь задрожал, но ничего не упало.

«Ага. Вот он», – обнаружил Леша приемник за Маняшиным Notebookом. Прихватив его, устремился за Маней на улицу, настраивая по пути волну.

– Мань, – тут же приветливо и жизнерадостно раздалось на крыльце, – тебя какая волна меньше раздражает? А?

Солнце пекло немилосердно, был пятый час вечера.

Леша привычно расположился на горячем крыльце и стал возиться с приемником, энергично крутя рычажок в поисках чего-нибудь эдакого «специально для Мани» в любимом FM-диапазоне.

– «Милицейская»? «Путевое»? Или «Дача»? «Кекс»… «Шансон»? Мань? – дружелюбно вопрошал Леша, перекрывая своим низким, хрипловатым голосом еще более хриплый, отвратительный рев и вой, несущийся из нещадно трещавшего радиоприемника, на котором ни одну волну невозможно было поймать чисто.

Громкость Леша, само собой, запускал по максимуму – для драйва.

День продолжался.

– Мань, я специально спрашиваю, а не из вредности – чтобы хоть в чем тебе угодить… ты итак сегодня какая-то расстроенная…

Та не отвечала – абстрагировалась.

В своей панамке «спортивного» образца, Маня в задумчивости висела над грядками.

Почему-то ничего не росло.

Нет, колосилась, как всегда, молодая, наивная, зеленая поросль сорняков… Нежных и мягких, славных – Мане даже жалко было их вырывать.

Она почти и не вырывала. Пусть растут.

Но из семян, купленных на станции – практически ничего не прорастало.

Загадка какая-то.

… А, нет – вот вроде начинающийся укроп… или лучок… или петрушка… не поймешь…

Вроде она все правильно делала – в смысле, перекопала, семена разбросала – несколько раз уже, кстати! – поливала в меру…

… Черт бы побрал это радио!.. и идиота Лешу вместе с ним!.. Чего оно так орет!.. и трещит… наказание какое-то…

Я буду есть эту землю зубами -

Все потому, что ты любишь меня! – мрачным, роковым речитативом надрывался приемник, захлебываясь и давясь собственными помехами.

… О, Господи!..

Не дослушав мутноватый шлягер, Леша крутанул рычажок.

… «Спаси…» – выдохнув с облегчением, хотела было мысленно поблагодарить его Маня, но – не успела.

Ах, какая женщина!

Какая женщина!

Мне б – такую! – сипловато, «душевно» и разудало грянуло из приемника. «Прорвалось» вместе с шумами и ударило Маню – прямо в висок.

На сей раз, Леше, видимо, понравилось больше.

Видимо, данный «забойный хит» больше соответствовал его душевному настрою.

И встретил живой отклик в его страдающей душе, задев самое сокровенное.

Дюжий «меломан» явно решил насладиться им по полной, до конца, сопереживая и тоскуя.

… Точно. Не поспоришь.

Улет.

Изощренная пытка.

Закусив губу и помотав головой, чтобы снова абстрагироваться, Маня, рукой в перчатке, решительно проделала две неглубокие бороздки и посыпала туда еще немного семян укропа из пакетика. И аккуратно полила.

… Посмотрим. Интересно – взойдут?

Надо бы у Верки спросить, почему не растет – она разбирается… у них вон – все растет, не только укроп…

… Вас ждет упоительная, полноценная, длительная, красочная эрекция, – внезапно прервав вокал, на весь участок громово объявил радиоприемник.

Вздрогнув, Маня выпрямилась и дико посмотрела на Лешу и на приемник в его руке.

– Что… это?!!!

Леша скромно пожал плечами, быстро и снисходительно пояснив:

– Передача «Здоровье». Не мешай, Мань.

– Что-о-о?!!!

… Средство для лечения и повышения мужской потенции. На натуральном сырье, – громко и убедительно, обволакивающим голосом ответил ей диктор. – Основная составляющая – концентрат крови алтайского марала. Вы слушаете рекламу на «Радио России».

– Алтайского марала… – мечтательно повторил Леша. – На натуральном сырье… Что-то такое… я вроде слышал. Мощное средство. Действует, говорят, Мань – закачаешься!.. Реально.

… Продолжаем передачу «Здоровье» на «Радио России».

– Упоительная, полноценная, длительная, красочная эрекция, Мань – нас ожидает, – сладко и смачно, слово в слово, процитировал Леша невозмутимо Мане в лицо. Он лениво откинулся на крыльце, расправив плечи с шикарной наколкой, вспыхнула на солнце и перекатилась голда с крестом – Леша оценивающе, подчеркнуто мужским взглядом окинул Маню снизу вверх, как бы примеряясь. – То есть, это они, Маняш… так говорят на своем радио, а не я – заметь!.. – добавил он, глядя в Манины разные глаза.

Та, красная как рак от жары и идиотизма происходящего, в своей нелепой панамке, с дурацким видом открыла рот – и ничего не сказала. Захлопнула.

В энный раз за день.

– Да. Видать, алтайский марал – это не шутки, Мань – уважительно крякнул Леша, под впечатлением услышанного. – Но надо попробовать. Обязательно потом куплю. И тебе, Мань…

– Выключи… убери… эту переключи чушь… как человека прошу!.. Леш… да убери… эту чертову волну!.. ну. смени, пожалуйста… – обретя, наконец, дар речи, забормотала Маня путано и умоляюще, с сильным беспокойством в голосе, впав в безотчетную панику от одного только предположения, что данная «радиопередача» и дальше понесется на всех парах в том же ключе – а вслед за ней, с гиканьем и улюлюканьем, рванет и «алтайский марал» Леша, уцепившись за столь соблазнительный повод.

Тот пожал плечами.

– Да ради Бога, Мань!.. На тебя не угодишь, Марусь… – закрутив рычажком, он поскакал «по волнам». – Хотел как лучше – солидная фирма… «Радио России»… а не «Кекс» тебе какой-нибудь…

– Кто ж их знал-то… что они выходят на рядового слушателя… с такой рекламой… смелой чуток, согласен, Марусь… вот и верь потом… главному нашему радио… государственному… да еще – в дневное-то, детское время… – терзал приемник Леша, недовольно встряхивая его и щелкая по нему пальцем, не находя ничего путного.

– … Но с другой стороны, Мань, мы-то с тобой люди взрослые, не дети давно – че нам… смущаться-то и… стесняться… и ты Марусь… не малолетка, согласись – тебе тридцатник как-никак… не девочка уже… Или… – Леша вдруг запнулся и умолк, оторвавшись от приемника, и в ужасе воззрился на Маню. – … Или – девушка, Мань? – прошептал он трагическим шепотом – как будто «пронзенный» страшным подозрением.

– Маняш… Сказала бы… Предупредила. Намекнула хоть… – деликатнейше крякнул он. – А я-то дурак, несу Бог знает что… целыми днями… с утра до вечера… – Тут Леша ахнул, прикрыв рот рукой: – А ты ж еще, бедненькая, пока меня лечила-обслуживала, такое пережила и… увидела… ой!.. Нет, это безобразие! – в сильнейшем негодовании всплеснул он вдруг руками. – Полный беспредел! О чем они там думают, я вообще не понимаю! О таком… в смысле, такое, днем… Когда кругом полно невинных девушек… молодых и… разного возраста, но хрупких и нетронутых… неохваченных, так сказать, в силу разных причин – из-за не совсем обычных, к примеру, габаритов или еще там почему, и… они, девушки эти, в смысле, могут услышать – это сломает им психику. Мань…

Маня молчала, глядя на Лешу неопределенным взглядом, в котором тот – при желании – мог прочесть многое.

Леша, видимо, прочел.

И дружелюбно ей кивнул.

Вполне одобрительно кивнул, типа – «в нашем деле, Мань, главное что – форму не потерять. Правильно, Маняш?»

– Но ведь и то возьми, Мань… как там… упоительная и красочная… эрекция, – как ни в чем не бывало, сплюнув травинку, хмыкнул он неожиданно восхищенно, – это ж надо – как завернули-то, а! Молодцы ребята… на передаче «Здоровье». Заманчиво. Пробирает, Мань… аж до дрожи – меня лично. И кто только… такой… оху… – извини, Мань – обалденный текст им составил – мужик или баба?… мужчина или женщина, в смысле? Интересно – правда, Мань? Твое мнение, как профессионала? Как писателя… детских сказок?

Маня неподвижно застыла рядом с грядками – «запала» по обыкновению – безвольно опустив руки в белых нитяных садовых перчатках, тупо моргала из-под своей панамки.

– Баба. Факт, – убежденно кивнул сам себе Леша, подождав и не дождавшись ответа от «профессионального писателя». – Мань, у тебя слепень на плече – смахни, потом опять вся расчешешься… И баба эта, Мань, женщина, то есть… ну, в смысле, по всему, погрузившись в профессиональный транс… с головой ушла в свои «дамские грезы»… так сказать… Вот у нее так офигенно… талантливо, черт возьми!.. и написалось… Чего-то ей, видать, по жизни… крепко не хватает, – рассуждал Леша задумчиво, приглушив на время звук и покусывая травинку. – Не добирает она реально чего-то… потому как еще и – обильная… или нет, Мань, как там – в оригинале-то?… – длительная и полноценная…

Тут он не выдержал, крутанул головой – и заржал.

А Маня нырнула в грядки.

И опять вынужденно абстрагировалась.

А что ей еще оставалось?!..

… Так о чем бишь я?… Да. Верку спросить – насчет рассады…

Нет. Ни в коем случае. Верка слишком активная.

Все выспросит, прицепится – из лучших побуждений! Скажет, что лучше ей самой прийти посмотреть и на месте все показать.

Воспримет, как повод к общению и дружбе, сделав из этого целую историю.

И придет сюда. Возможно, не раз.

Ни за что! Спасибо, конечно, но… это – лишнее.

Нет, нет и нет!

… Можно у продавщицы в магазине спросить… Нет, тоже не нужно – и она прилипнет, начнет расспрашивать…

Тут все очень болтливые и слишком общительные.

С другой стороны, их можно понять – лето ведь, народ на отдыхе…

Лучше в интернете посмотреть спокойно вечером самой.

… Бред. Все, что здесь сейчас творится – бред. И абсурд.

… Да Маня сама миллион раз смеялась и шутила на всеми этим «прокладками», «тампонами» и всевозможными средствами для «потенции» или от «импотенции» и прочей «Венеры»!..

… Да вот, к примеру, в присутствии Татьяниного мужа, Вадика, и любого другого мужика из их прежней компании – любой компании! – в которой она в свое время тусила вместе с… Неважно. Короче, ей бы и в голову не пришло смущаться и краснеть как дуре малахольной – от «такого»!..

… Да вся эта дребедень давно уже на зубах у всех навязла, никого не трогала и не волновала – даже детей и подростков в пубертатном периоде!..

… Да даже для подростков, гормонально озабоченных в период полового созревания, существует интернет с его бесконечными возможностями – куда там каким-то жалким тампонам, вставляемых по сто раз на день практически прилюдно на экране!..

… А в присутствии этого проклятого чертового «алтайского марала» – Маню как подменяли. Происходило что-то невообразимое. Вела себя как 17-летняя дурочка с «кавалером»! Смущалась и краснела… от его дебильных шуток и похабных «наездов». Обижалась «реально». Злилась. Выходила из себя. Лепетала застенчиво что-то невразумительное…

И это она, 30-летняя Маня! С определенным жизненным багажом.

Обычно, ироничная и хладнокровная.

Спокойная и выдержанная.

Дурдом. Полный идиотизм.

… Черти что!..

… Вообще-то, Маня была абсолютно нормальной. Адекватной и современной. Работала редактором в издательстве. Обычная 30-летняя москвичка, как она всегда сама про себя думала…

Просто, потом с ней кое-что случилось…

С каждым когда-то что-то случается… в этом мире. То – или иное. Никто не застрахован.

… Но – неважно. Сейчас – не об этом.

«Я думаю сейчас о другом!.. О дру-гом.» – строго внушила себе Маня, закусив до боли губу и с силой тряхнув головой – «спортивная» панамка слетела и, описав дугу, приземлилась на только что политую вторую грядку. Маня, неловко потянувшись, подняла панамку, отряхнула от мокрых комьев грязи и нахлобучила обратно, боковым зрением отследив некоторое оживление на крыльце.

С крыльца засмеялись, нагло подмигнули и показали большой палец.

Кретин. Пошляк.

… Однако этот «пошляк», каким-то удивительным, непостижимым для Мани образом, умел перевернуть все с ног на голову и придать «личный» оттенок «всему такому», давно всем «надоевшему» и «приевшемуся», типа тампонов и… т. п., не говоря уже…

Короче, он очень ловко переносил все «на личности», на их «личности» – его и Манину – размазывал, смаковал, подпуская туману и… весьма неприлично, короче.

Иногда – совсем… черт бы его побрал!..

Бред, в общем. Детский сад.

И как это у него всякий раз получалось?…

Непонятно.

А главное – зачем?

Зачем?!

Вон – сидит. «Радио» слушает.

Раскинулся вольготно – на ее крыльце.

Маня насупилась.

Обравнивая по краям землю, она неприметно покосилась из-под слегка съехавшей на левое ухо панамки.

На крыльце, само собой – без изменений.

Там возвышался, назойливо лез в глаза, блестящий, влажный от зноя Лешин загорелый торс, с проклятой, нестерпимо вспыхивающей на солнце цепью на мощной шее и не менее проклятой цветной татуировкой на левом плече.

В этом момент «алтайский марал» – вот уж точно, прости Господи! – как бы в ответ на ее мысли, напряг бугор мышцы и небрежно сощелкнул слепня с наколки:

– Брысь, сказал!..

И врубил по полной приемник. Тот, с треском и визгом, взвыл дурным женским голосом.

Маня, не сдержавшись, с ненавистью плюнула прямо в грядку.

… Всего пара извилин. Доморощенный «Тарзан»… особо не отягощенный интеллектом. Это ж надо – такое слушать!.. и ловить при этом кайф!..

А может, кстати, вправду – стриптизером вкалывает… или парнем «по вызову»?…

Темная лошадка.

… Ну, на самом-то деле, Маня знала почти наверняка – он не стриптизер. И не «мужчина по вызову». И на «Тарзана» и культуриста не похож – просто здоровый и крепкий, неплохо подкаченный мужик, таких сейчас немало. И извилин у него, конечно же – больше, чем две.

Взять хотя бы эту его треклятую наблюдательность и не поддающуюся никакому логическому объяснению способность угадывать ее мысли!..

… И еще. По вечерам они жили совсем другой жизнью. И были совсем другие – и он, и она. Пусть «чужие» друг другу, но… Неважно.

… А сейчас был день и во всю шла их «дневная дискотека». Леша зажигал. И Маня просто была очень раздражена, злилась… на себя, на него – на всю ситуацию, которой она, Маня – далеко не «семнадцатилетняя дурочка»! – не владела абсолютно… почему-то. Не контролировала.

Ее, ситуацию, вовсю, с огоньком и молодецким присвистом, контролировал знойный жеребец, торчавший на ее крыльце!

… Черти что!..

Маня недовольно посмотрела на последний пакетик с семенами петрушки.

Надо и его использовать. Потом еще купит, если захочет, на станции – стоит недорого, копейки.

… Это вам не «мясо» для нахала Леши – по запредельной цене!

Обойдется. Деньги итак на исходе.

Маня решительно взялась за дело, разравнивая землю и проводя рукой небольшие бороздки.

… Впрочем, ответ на ее пафосное «зачем?!» был прост. Ничего сложного.

В смысле, «зачем» он к ней пристает, – Маня хихикнула и испуганно покосилась. Вроде, не заметил…

Пронесло. Тут же бы прицепился и… размазал.

«Элементарно, Ватсон!» Скучно ему – вот и пристает. Она ему, кстати, сегодня это уже высказала – вслух. На что он, разумеется, не обратил никакого внимания.

Да. Пристает. Цепляется. Издевается. «Терзает» и «изводит». Достает, одним словом.

Хамит.

И тон с ней взял… фамильярный до чертиков! – недопустимый.

Такое вот от скуки – и за неимением лучшего! – придумал себе развлечение, пока тут у нее временно и вынужденно тусуется.

Глупо, кстати. И недостойно. Мог бы и поумнее себя вести хоть напоследок – отчалит же скоро. Но – его дело.

… Да. Точно – за неимением лучшего. Вон, даже на заскочившую к ним случайно на пару часиков Верку «на сносях» – какую стойку сделал!

Тьфу!..

… Тьфу, тьфу и тьфу!..

Да, фиг с ним, с этим «шикарным мужиком» и «алтайским маралом»! Ей-то что?!

Пройдя по кругу и придя – в который раз! – к этой спасительной мысли, Маня наконец обрела, по ее мнению, относительное душевное равновесие и выпрямилась.

Грядки ей надоели. А также ревущая из приемника дешевая «попса».

Пусть в одиночестве ей наслаждается.

– Я…

– Хорош на грядках париться, Марусь, – хамски перебили ее с крыльца, – никуда они не денутся. Их всего две, и обе – по метру. И обе лысые. Не перетрудись, Мань. Побереги силы.

– Да. Жарко очень. Я пойду на пруд, Леш.

– Как – на пруд?! – потрясся Леша. – На какой, к черту, пруд? Ты знаешь, сколько времени, Мань?!

– Около шести.

– Вот именно. Мань, я хочу тебе напомнить… кое о чем. Но боюсь. Эта тема тебя всегда… несколько раздражает. Ты кое-что упустила, Мань… по забывчивости и… от рассеянности… на солнцепеке долго провисела, а с твоим весом… опасно, Мань…

– Что?…

– Сама, может… вспомнишь… А, Мань? Соображай давай.

– Леш, я тебя не понимаю… – раздраженно сказала Маня, стягивая садовые перчатки. – Не надо играть со мной в загадки…

– Да какие, блин, загадки… Мань! Я о еде, – твердо сказал Леша и посмотрел на Маню с вызовом. – Об ужине. Мы во сколько обычно ужинаем, а? От 7 до 8.

– Знаешь что…

– Знаю. Тебе надо успеть этот ужин приготовить. Время почти не осталось. Зная твои темпы…

– Да ты два часа назад съел огромный торт – 2 кг, Леш! Ты что – опять есть хочешь?!

– Два с половиной часа назад, уточним. Но это дела не меняет, – строго заметил Леша. – Так. Что у нас сегодня запланировано на ужин?

– Я тебе вот что скажу, Леш…

– Что запланировано, спрашиваю? Надеюсь – это не секрет? Я не люблю сюрпризов. Не тот случай. Когда речь идет о еде… я…

– Не секрет. Успокойся, Леш. Сосиски и макароны. И я собираюсь…

– … начать прямо сейчас готовить ужин, – кивнув, мягко договорил за нее Леша. – Я тебя понял, Маняш. Можешь не продолжать. Молодец. Осознала. Что у тебя есть дела… важные. Иди тогда ставь воду для макарон, Мань, – распорядился он хозяйственным тоном. – Плита у нас здесь одноконфорочная, разогревается где-то с час, так что, Мань – давай-давай, иди и…

– Иди ты сам, знаешь куда, Леш!..

– Знаю. Но есть что-то святое, а… – Леша быстро выключил негромко потрескивающий, шипящий приемник, – … есть темы, короче – на которые я не шучу. Не могу и не хочу… шутить. И никому не позволю! – с решимостью отчаяния заявил Леша, и даже чуть шею вывернул, пытаясь с крыльца заглянуть под панамку в глаза явно вышедшей из подчинения Мане – та наклонилась за лейкой.