Текст книги "Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний"

– А что отвечать, начальник? Спрашивай, мы ответим… – неожиданно отозвался тот, что сидел рядом с Бобом.

– Слышь, ты, Витек, заткнись, – осек его Боб. – Ты все равно ни фига не знаешь. Я буду отвечать. А ты молчи. Спрашивай, начальник, – обратился он к Соловьеву.

– Хорошо. Вопрос первый. Почему вы вдруг решили искать эту, как вы ее назвали, Мадлен именно в этой клинике? – спросил Соловьев.

– Да телефончик у нее этот нашли. Боялись, что она фишки свои решила изничтожить… – ответил Боб. – Ну, у нее по два соска было…

– Хорошо, так, а почему, когда медсестра вам перезвонила и сказала, что завтра Мадлен будет в клинике, вдруг решили ее убрать? Чего вы стрельбу устроили? – включился в разговор Градов. – Денег, что ли, пожалели?

– При чем тут бабки! Просто мы, когда эта вот позвонила, сразу поняли, что развести она нас хочет, – вышел из себя Боб.

– Почему развести? – переспросил Соловьев.

– Потому что Мадлен не могла бы завтра появиться в клинике, – твердо сказал Боб.

– И откуда такая уверенность? – уточнил Соловьев.

– Да она уже давно как в пути, в море-океане…

– Как это давно? – перебил его Градов. – Мадлен, эта девушка с фотографии, которую вы показывали медсестре, буквально пару дней назад была у меня. Она из Киева приехала…

– Из какого Киева?! – возмутился Боб. – Она у нас на вечеринке была. Но потом ее отправили…

– Куда отправили? – попытался уточнить Соловьев.

– Это ни нас, ни вас не касается, – сказал, как отрезал, Боб. – Главное – здесь она завтра появиться не может.

– Но вы же сами принесли эту фотографию и просили найти девушку… – начал Градов.

– Когда мы приносили фотографию, мы думали, что Мадлен здесь, – включился в разговор Витек.

– А теперь мы в курсе, что Мадлен нет и в ближайшее время не может быть в городе, – добавил Боб.

– Но вы же можете связаться с теми, кто знает, где сейчас Мадлен… – сказал Соловьев.

– Могли, могли связаться. Фирма была самая надежная по поставке телок, – проговорил Боб и его глаза опять начали наливаться кровью, – а теперь их ищи-свищи… Мы, когда Мадлен прямо с нашего корпоратива, из баньки исчезла, хотели отыскать эту фирму. Но телефон уже был недоступен.

– И вы решили сами искать Мадлен? – продолжал Соловьев.

– Да, – кивнул Боб.

– И пошли в клинику? – добавил Соловьев, который спешил поскорее добраться до сути.

– Ну да, – опять кивнул Боб и замолк.

– Слушай, не зависай, давай чуть живее, – поторопил Соловьев. – И почему вдруг теперь вы уверены, что Мадлен нет в городе и что она вообще где-то плавает?

– Да в баню мы ту опять пошли. Ну, с банщиком насчет Мадлен базар вышел. А он только хмыкнул так нагленько. Говорит, Мадлен, мол, ваша уплыла. На белом корабле в светлое будущее. Вот и все. А тут ваша подстава звонит. Говорит, мол, Мадлен к ним в клинику приходила. Ну, мы банщику это все выложили. А он говорит: «Менты вас развести хотят. Не суйтесь».

– Так чего ж вы сунулись? – спросил Соловьев.

– Да не хотелось свидетелей оставлять. Она ж нас запомнила. Да и уговор не выполнила. Вам звякнула, – пожал плечами Боб.

– Ну, допустим, на нее мы сами вышли, – сказал Соловьев, – а вот насчет Мадлен…

– А этот ваш банщик не мог вас развести? – спросил Градов. – Я почти на сто процентов уверен, что именно, как вы утверждаете, Мадлен приходила ко мне несколько дней назад.

– Мы вот что, распечатаем и развесим по городу ее фотографию. Вдруг кто видел, – сказал Соловьев.

– Вешайте, – скептически хмыкнул Боб.

– А как нам банщика найти? – продолжал Соловьев.

– Ну, вот это у вас не получится, – сказал Боб. – Банщик уже свалил в теплые края. Надолго, а может, и навсегда. Он сам хвастался, что тех бабок, которые он поимел за Мадлен, ему надолго хватит.

Глава 5

Лизе Мальцевой, когда она поняла, что находится в трюме корабля и ее везут неизвестно куда и неизвестно для чего, казалось, страшнее быть не может. Но впереди ее ждали еще более страшные испытания.

Когда к женщинам спустился молодой человек в белом халате, марлевой повязке и стерильных перчатках, которого двое охранников – Витек и Гриня называли Михалычем, Мадлен, окинув его оценивающим взглядом, сбросила куртку и, расправив блестящие рюши своего декольте, резко изменив тон, ласково проворковала:

– Скажите, доктор, куда нас везут? Ну, хотя бы намекните…

Доктор отвел взгляд, покачал головой и как можно строже спросил:

– Кто у вас здесь болен?

– Вот она, эта стриженая мадам в углу, – уловив, что доктору, во всяком случае пока что, не до нее, вздохнув, сказала Мадлен. – Она очень серьезно больна. Похоже, у нее холера или что-нибудь пострашнее.

Доктор подошел и наклонился к женщине, которая уже и стонать перестала. Он взял ее руку, прослушал пульс, потом крикнул тем, что были наверху:

– Витек, спусти мне чемоданчик.

– Я сброшу? – ответил, заглянув в лаз, Витек.

– Ни в коем случае! – остановил его Михалыч. – Спустись с ним. А то там все разобьется. Мне укол срочно сделать надо.

– А она не заразная? – настороженно спросил Витек.

– Заразная, не заразная! Мы такой великолепный экземпляр потерять можем! – недовольно воскликнул Михалыч.

– Экземпляр… – пробормотал осевшим голосом Витек, медленно спускаясь вниз. – А если я заражусь…

– Ты давай скорей, а то без бабок останешься! – пригрозил Михалыч.

– На хрен мне мертвому бабки! – хмыкнул Витек, но спустился.

Был он чуть выше ростом Михалыча, худощавым, но жилистым, сильным. На нем были камуфляжные штаны, черная майка-соколка и камуфляжная куртка.

– Да скорей ты! – подогнал его Михалыч, забирая чемоданчик.

Витек отошел от больной подальше, а Михалыч сноровисто открыл чемоданчик, достал какое-то лекарство, одноразовый шприц и, оголив неподвижно лежащей женщине руку, сделал ей укол.

Та вздрогнула, чуть пошевелилась и застонала.

– Вот так-то лучше будет… – пробормотал Михалыч.

Лиза и Мадлен настороженно наблюдали за всем, что происходило.

– Ну что, девчонки, кому еще укольчик поставить? – сказал Витек, поигрывая использованным шприцем, который ему отдал Михалыч.

– Ты, герой, выбрось шприц в пакет и руки спиртом ополосни, – приказал Михалыч, доставая из чемоданчика и протягивая Витьку бутылку со спиртом.

– Ну, вот это дудки! – сказал Витек и ухмыльнулся: – Как внутрь принять, так у него спирта нет. А как руки мыть, пожалуйста…

– Слышь, ты, не выкобенивайся, а! – не скрывая раздражения, резко сказал Михалыч, отходя подальше от больной женщины, которая застонала еще громче и попросила:

– Пить… Пить…

Лиза с готовностью схватила стоящую на полу бутылку с минеральной водой и протянула ее доктору.

Тот кивнул и, всучив наконец бутыль со спиртом Витьку, который, покачав головой, все-таки пошел дезинфицировать руки, забрал у Лизы бутылку с минералкой, открутил пробку и подал воду женщине, которая чуть привстала.

– Что с ней? – поинтересовалась Лиза.

– Пока не знаю, – сказал доктор. – Я вколол ей антибиотик. А вы на всякий случай близко не подходите. Там видно будет, что с ней делать.

– Я ж тебе говорила! – тут же подхватила Мадлен. – А она ухаживать за ней взялась. Тоже мне, сестра милосердия!

– Ты что, хотела, чтобы она на наших глазах от жажды умерла? – возмутилась Лиза.

– От жажды или не от жажды… Какая разница… – махнула Мадлен рукой. – А теперь вместе с ней на тот свет отправимся. В страшных муках…

– Да перестань ты! – остановила ее Лиза. – Доктор нам поможет, – и, обращаясь к Михалычу, спросила: – Может, нам прививку можно сделать?

– От чего прививку? – пожал плечами доктор. – Тут анализы нужно делать… Пока не доплывем, я ничего конкретного сказать не смогу.

– А куда мы плывем? – поинтересовалась Мадлен.

– Много будешь знать, детка, скоро состаришься! – хмыкнул Витек, не удержавшись и все-таки глотнув спирта, которым мыл руки.

– Витек, я же тебе сказал: не пить, а руки мыть! – недовольно прикрикнул доктор.

– Михалыч, ты б и сам приложился. Что руки, тут нутро главное обезопасить! – проворчал Витек, закручивая бутылку.

– Я, вообще-то, Витек, не к тебе обращалась! – выдержав паузу, заявила Мадлен и, повернувшись к Михалычу, проворковала: – Доктор, скажите нам, как вас зовут. А то вы такой молодой, вас Михалычем называть язык как-то не поворачивается.

– Дмитрий, если тебе так интересно… – ответил Михалыч и, пристально взглянув на Мадлен, добавил: – Вы так похожи на одну мою знакомую…

– Какую знакомую? – сразу оживилась Мадлен.

– Это не важно, – поморщился Дмитрий Михайлович.

– О, Димуля! Как мне нравится это имя. Оно меня так возбуждает… – вдруг перешла на какое-то пришептывание с придыханием Мадлен и, осторожно переступая через тряпье, направилась к Михалычу.

– Мадлен, ты чего?! – попыталась одернуть ее Лиза.

– Во дает! – оторопел Витек.

– Я еще никому ничего не даю! – ласково отрезала Мадлен. – А когда дам, оторваться не сможете.

У Михалыча на залысинах выступила испарина.

– Димуля, ты не тушуйся! – с этими словами Мадлен чуть вульгарно подправила свое декольте.

– Да, не предупредил я, чтобы тебя хотя бы переодели во что-нибудь поприличней… – покачал головой Михалыч.

– Да ты че, Михалыч! – хохотнул Витек. – Самое то. Счас Гриню позову и такую тусу замутим.

– Я ж тебе говорил, Витек, не пей, а то козленочком станешь, – покачал головой Михалыч.

– Да он, Димуля, не на козленка, он на целого козла тянет! – поддержала его Мадлен.

– Ты, дрянь, говори да не заговаривайся! – гаркнул, побагровев, Витек и выхватил из кармана пистолет.

– Ой, держите меня, тоже мне, пират двадцатого века нашелся! – хмыкнула Мадлен.

Витек выстрелил в потолок. Посыпались щепки.

Мадлен, которая не ожидала такого поворота событий, завизжала и буквально припала к доктору. Тот чуть приобнял ее и попытался отстраниться.

– Он что, ваще у вас идиот?! – возмутилась Мадлен, еще плотнее прижимаясь к доктору.

И тут же из лаза послышался голос:

– Что там у вас? Все живы?

– Живы… – покачал головой доктор, освободившись наконец от Мадлен. – Витек к спирту приложился. Теперь пока не вычхается, будем смотреть цирковое представление.

Мадлен поправила свои кудряшки и, покачивая бедрами, вернулась к Лизе.

Лиза, заметив, что Витек наконец спрятал пистолет в карман, без сил осела на ящик.

Мадлен села с ней рядом.

– Так, Гриня, – крикнул Михалыч, – возьми там на камбузе таз, бутыль с водой, кусок хозяйственного мыла и спускайся. Тряпок тут вроде как хватает.

– Ладно, счас, – ответил Гриня.

А Витек сразу насторожился:

– Это зачем еще нам таз и хозяйственное мыло?

– Веревку найдешь, вешать будем, – сказал Михалыч.

– Это вы так шутить изволите? – обиделся Витек.

– Да ладно, бери вот лучше повязку завяжи, и перчатки натягивай. Вот здесь в чемоданчике моем, в пакете. Тебе и Грине как раз, – сказал Михалыч.

– И что потом делать в этих перчатках будем? – насторожился еще больше Витек.

– Что-что, душить, – продолжал шутить Михалыч.

– Кого душить? – начинал опять выходить из себя Витек.

– Друг друга, – сказал Михалыч.

– Слышь, ты, шутник, счас придет Гринька, мы тебе быстро рога обломаем, – пригрозил Витек.

– Ну, и что делать потом будете? – скептически хмыкнул Михалыч. – Куда потом поплывете?

– Куда-куда, к берегу. Товар сбудем и концы в воду… – уверенно сказал Витек.

– Да вас тут же арестуют, – попытался сбить с него пыл Михалыч.

– За что? – передернул плечами Витек.

– Как за что, за торговлю людьми, – сказал Михалыч.

– А тебя что, не арестуют? – спросил Витек.

– Меня не арестуют, – покачал головой Михалыч.

– Почему это?! – удивился Витек.

– По кочану! Я волшебное слово знаю… – хмыкнул Михалыч.

– Вы, там, хватит лясы точить! – крикнул, заглядывая в лаз, Гриня. – Принимай заказ.

Михалыч подошел к лестнице и хотел сам подыматься, чтобы взять у Грини бутыль с водой, но Витек успел первым. И Михалычу пришлось забирать таз с мылом.

Гриня, как король, спустился с пустыми руками.

Был он невысокого роста, крепкий, накачанный, загорелый и, поскольку кроме джинсов с черным лаковым поясом и массивной пряжкой-черепом, на нем ничего не было, у девушек была возможность по достоинству оценить его тренированное тело и притаившегося в густых волосах на груди дракона. В его скуластом лице и раскосых глазах было что-то резкое, восточное.

Гриня, оценив ситуацию, очевидно сразу понял, что им предстоит делать, и сначала снял с гвоздя и надел халат, потом завязал марлевую повязку и натянул перчатки.

– Делай, как Гриня, – кивнул Витьку Михалыч.

– А халат? – спросил Витек.

– Без халата обойдешься, фартук вон висит, можешь завязать, – кивнул Михалыч, доставая из чемоданчика небольшой пакет. Он вскрыл его и высыпал в таз какой-то голубоватый, довольно вонючий порошок, потом вылил половину бутыли воды и достал из стоящего в углу шкафа несколько простыней.

Наконец и до Витька дошло, что Михалыч собирается делать.

– Э! – возмутился он. – Мы так не договаривались! Пусть эти стервы больную моют.

– Слышь, ты, Витек, не выпендривайся! – скомандовал доктор. – Лучше помоги ее повернуть.

Женщина застонала.

Мадлен, до этого времени молча наблюдавшая за всем, что происходит, взглянула на Лизу. Та пожала плечами и предложила:

– Может, вам помочь?

– Сидите уже! – махнул рукой Михалыч. – Еще не хватало, чтобы вы заразились.

– Так, значит, нам заражаться можно, а им нет… – попытался возмутиться Витек.

На что Гриня, помогая Михалычу приподнять и перевернуть женщину, деловито сказал:

– Они товар! Мы заболеем – вылечимся. А их нам доставить нужно живыми и здоровыми. Иначе денег не получим.

Мадлен, убедившись в том, что мужчины заняты обмыванием больной, встала и, дернув Лизу за руку, потянула ее за собой в темный угол.

Лиза поднялась и пошла с ней.

– Эй, куда это вы? – насторожился Витек.

– Тошнит меня, – пожаловалась Мадлен и закашлялась. – Вы же не хотите, чтобы я вам здесь все заблевала?

Михалыч, занятый больной, только покачал головой.

Когда Мадлен убедилась, что никто за ними не наблюдает, она, отвернувшись спиной к мужчинам и все так же надрывно кашляя, разжала ладонь и показала Лизе ключ.

Лиза непонимающе пожала плечами.

– Это от лаза, – шепнула Мадлен, пряча ключ под ящик, приспособленный ими под нужник.

Лиза удивилась еще больше.

– Зачем? – тоже шепотом спросила она. – Они же его с той стороны закрывают.

– А теперь не закроют, – на самое ухо прошептала Мадлен. – А если и закроют, то не замкнут. А незамкнутый замок…

Лиза наконец поняла, зачем Мадлен крутилась возле доктора. Значит, ее главной задачей было не соблазнить доктора, а добыть ключ…

– Ну, как вы там, легче стало? – поинтересовался Михалыч.

– Да вроде того… – простонала Мадлен, делая вид, что едва приходит в себя.

– Ну и ладненько, – сказал Михалыч. – И мы тоже, кажется, справились. Можно идти отдыхать.

– А что с этими тряпками делать? За борт? – спросил Гриня.

– Да лучше бы сжечь… – покачал головой Михалыч и добавил: – Складывайте в мешок и наверх несите, там посмотрим. А воду – в ведро. Тоже нужно наверх поднять.

– А как там она, эта женщина? – поинтересовалась Лиза.

– Да вроде как спит. И температура, похоже, спала, – вздохнул Михалыч, переливая воду из таза в ведро. – Пока доплывем, может, и поправится.

Мадлен, как бы пришедшая в себя, опять поигрывая туго обтянутыми платьем бедрами, направилась к Михалычу.

– А куда мы, Димуля, плывем, если, конечно, это не секрет? – спросила она как можно ласковее.

– В Африку, в Африку, Мадлен, – сказал он, снова, очевидно, стушевавшись от ее призывно-зазывного взгляда.

– Туда, где гориллы и злые-злые крокодилы? – все еще с напускной наивностью и беспечностью улыбаясь, уточнила Мадлен.

– Именно туда, – кивнул Михалыч, собирая чемоданчик.

– А там нас куда? В бордель? – поинтересовалась Мадлен.

– Ну, почему сразу в бордель… – на ходу бросил Михалыч, похоже, стараясь поскорее выбраться из трюма. – Вас ждет кое-что получше.

С этими словами он начал подниматься наверх.

– И что такое это получше? – не успокаивалась Мадлен.

– Много будешь знать, скоро состаришься! – бросил ей Витек, тоже направляясь к лестнице.

Гриня тем временем завязал целлофановый мешок с грязным тряпьем, который предстояло поднять наверх, и передал его Витьку.

Тот взял его и, пошатываясь, начал подниматься.

Гриня, окинув хозяйским взглядом каморку, захватил ведро и тоже полез наверх.

Когда они поднялись и захлопнули крышку люка, в трюме опять завис полумрак. Мигающая под потолком лампочка только усугубляла состояние тревоги и тоски.

Вдруг сверху послышался отборный мат. Девушки переглянулись. Ругался не кто-нибудь, а Михалыч.

– Неужели я ключ там посеял?! – наконец выговорил он раздраженно и добавил: – Слазьте кто-нибудь, поищите. А я пойду помоюсь. А то эта вонь стоит перед носом. А еще говорят, что женщины чистоплотнее мужчин…

– Женщины – самые грязные животные! – заключил, с трудом ворочая языком, Витек. – Именно потому они так много моются и душатся…

– Ладно, философ, – оборвал его Гриня, – я тоже пойду, надо же ведро вылить. А ты спустись, поищи там ключ, подними лестницу, запри люк и приходи спать.

– Ладно, не волнуйся, все будет сделано! – заверил его Витек. Открыв люк, он начал было спускаться, но передумал и тихо спросил:

– Эй вы, там, девахи, дрыхните уже?!

Мадлен сделала Лизе знак молчать.

– Дрыхнут… – сам себе сказал Витек и добавил: – Ну, и хрен с ним с ключом! Да и с лестницей тоже. Оставлю так. Куда они с корабля денутся!

Когда крышка лаза захлопнулась, Мадлен вздохнула с облегчением и тихо спросила:

– Ну, поняла, зачем мне ключ был нужен? Теперь полный ажур! Немного подождем и наверх выберемся. Обстановку разведаем, а там, может, так все повернется, что и сбежим.

– Куда отсюда сбежишь! – покачала головой Лиза. – Мы же на корабле. И потом, женщину эту здесь ведь не оставишь…

– Ладно, сердобольная! Тут самим бы выбраться. А она про женщину больную думает…

– Я считаю, что нужно подождать, пока причалим к берегу, – твердо сказала Лиза.

– Ну и считай себе на здоровье! – заявила Мадлен, поправляя волосы. – А у меня план есть.

– Какой план?

– Хороший.

– Может, поделишься?

– Поделюсь, только не сейчас. Мне себя в порядок привести надо. Умыться, подкраситься.

– И чем же ты подкрашиваться собралась?

– Это я так, к слову. Мне в форме быть надо, понимаешь?

– Зачем? – не поняла Лиза.

– Зачем, зачем… Что же ты думаешь, я зря возле этого Михалыча увивалась?

– Ты говорила – чтобы ключ добыть, – напомнила Лиза.

– Ключ… Ключ-то ключ. Главное, я проверила и убедилась…

– В чем убедилась? – попросила уточнить Лиза.

– В чем, в чем… Что Михалыч – мужик.

– Так и так видно, что он мужик.

– Нет, я по-серьезному. Я убедилась в том, что он не голубой.

– А как это можно проверить? – поинтересовалась Лиза.

– Можно. Как-нибудь потом тебя научу. А сейчас нам нельзя терять время. Немножко подождем и полезем наверх, разведаем, что к чему.

– Слушай, но он сказал, что мы в Африку плывем… – вспомнила Лиза.

– Ну, в Африку, и что?

– И, я так поняла, слава богу, не в бордель…

– Слава богу… Это еще как сказать. Может быть гораздо хуже борделя.

И как раз в это время женщина в углу застонала и опять попросила:

– Пить… Кто-нибудь, дайте мне пить…

Лиза, вздохнув, подняла с пола бутылку с минералкой, открутила пробку и подала женщине. Та, взяв бутылку, осторожно приподнялась и жадно припала к горлышку.

Потом, отдышавшись, огляделась и спросила:

– Где я?

– На корабле, – вздохнув, сообщила Лиза.

– На каком корабле?! – вскрикнула женщина. – И кто вы такие?

– Тише ты, – шикнула на нее Мадлен. – Мы такие же, как и ты, что-то типа пленниц. И плывем мы все в Африку…

– В какую Африку?! – чуть тише сказала женщина и, всмотревшись в вышедшую из тени Мадлен, удивилась: – А ты что тут делаешь?!

– То есть? – не поняла Мадлен. – Я тебя первый раз вижу. А ты что, меня знаешь?

– Знаешь?! Ты же моя прислуга! Как ты смеешь говорить со мной на «ты»! Ты, тварь! Это ты меня сюда упекла. Я вспомнила! Я все вспомнила! – опять перешла на повышенный тон женщина.

– Подожди, ты точно что-то путаешь… – попыталась остановить ее Мадлен. – Ни в какие прислуги я ни к кому не нанималась. Я вообще работала по другой части.

– Не знаю, кем ты там у кого работала, но у меня ты была прислугой…

– Прислугой?! У тебя?! – возмутилась Мадлен.

– Успокойся, Мадлен, ты же видишь, она не в себе… – попыталась утихомирить их Лиза.

– Мадлен?! – еще больше возмутилась женщина. – Мадлен… Ты теперь Мадлен, значит? У меня тебя, кажется, иначе звали…

– У тебя что, совсем крыша поехала? – покачала головой Мадлен. – Где у тебя? Какой прислугой? Я первый раз тебя вижу…

Женщина долго присматривалась, потом покачала головой:

– Нет, у моей прислуги грудь поменьше была. А волосы и глаза… Ну просто одно лицо… Может, у меня ваша сестра работала? – спросила женщина, переходя на «вы».

– Да нет у меня никакой сестры. И родителей нет. Детдомовская я, – отрезала Мадлен и добавила: – А на «вы» со мной не надо. Это меня старит.

– Ну ладно, как знаешь, – пожала плечами женщина.

– Вам легче? – спросила Лиза.

– Да, кажется, легче, – кивнула женщина, – только вот не помню ничего. Как я сюда попала, кто меня сюда притащил… Для чего… Понятия не имею, – горько пожаловалась она и вздохнула.

– Да мы тоже ничего не помним. То есть до того момента, как нас кто-то сюда решил перебросить, помним, а как это они сделали, не помним, – сказала Мадлен и спросила: – А ты что последнее помнишь?

– Да помню, что муж на Майами улетел. А Каролина… Ну, прислуга моя, с которой я вас, то есть тебя, перепутала, предложила мне купить новый шкаф. Рабочие привезли его, распаковали. И наверх пошли, чтобы старый шкаф вынести. А я внизу осталась, в холле. Фильм смотрела, «Адмирал», кажется. Да, точно, «Адмирал». Я терпеть не могу, когда в доме чужие люди ходят. Нет, перестановки я люблю, люблю показывать, где что стоять должно. А вот когда чужие люди, рабочие в доме находятся, меня это так раздражает, не передать словами… Ну вот я и села фильм смотреть, чтобы не раздражаться. А Каролина с ними наверх поднялась. Потом они старый шкаф вниз спустили. И на перекур попросились. А Каролина мне соку принесла. Никогда такого не пила. Заморский такой, с каким-то пряным привкусом… Да, последнее, что помню, это как пила сок.

– Да, – покачала головой Мадлен, – похоже, все мы здесь друзья по несчастью.

– Что и вы тоже не помните, как сюда попали? – спросила женщина.

– Да я уже говорила, что не помним, – ответила Мадлен и спросила: – А имя-то ты хоть свое помнишь? Где живешь, кто твой муж, сколько у вас детей?

– Детей у нас нет, это точно, – начала с конца женщина, – а зовут меня Татьяна, по мужу Татьяна Приходько. Муж у меня крупный украинский бизнесмен. Даже, можно сказать, олигарх. Его и на Украине, и в России знают… А вас как зовут?

– Меня Мадлен, я проститутка, а ее Лиза, она журналистка… – стараясь сохранить серьезность, сообщила Мадлен.

– Очень приятно, – кивнула, скептически сузив глаза, Татьяна.

– Ну, по твоей реакции я поняла, что тебе уже лучше, – проворчала Мадлен, окидывая Татьяну оценивающим взглядом.

– Да вроде того…

– А мы уж думали, что ты концы тут отдашь, – покачала головой Мадлен.

– А вообще, куда нас везут? – поинтересовалась Татьяна.

– Да хрен его знает! – махнула рукой Мадлен. – Спроси что-нибудь полегче…

– Но они же вроде сказали, что в Африку… – напомнила Лиза.

– Слушай ты их побольше! – скептически хмыкнула Мадлен. – Они тебе скажут… В Эмираты, к шаху…

– Так я не поняла, в Африку или Эмираты? – попыталась уточнить Татьяна.

– Куда доплывем… – махнула рукой Мадлен.

– А для чего нас всех туда везут? – поинтересовалась Татьяна.

– Знала бы, сказала, – пожала плечами Мадлен. – Думала, что в бордель, но нам сказали, что приготовили для нас кое-что поинтереснее.

– А почему они именно нас выбрали? – продолжала Татьяна.

– А мы все с дефектами, – снова хмыкнула Мадлен.

– То есть? – переспросила Татьяна.

– Ну, у тебя по шесть пальцев на руках…

– Ну да. А у вас же, как бы, все в порядке…

– Э, нет… Не скажи! У нее, – и Мадлен кивнула на Лизу, – на ногах по шесть пальцев. А у меня по два соска на каждой груди.

– Вот это да! Никогда не видела… – покачала головой Татьяна.

– Насмотришься еще, если нам отсюда драпануть не удастся, – пообещала Мадлен.

– Да, отсюда точно драпать нужно, – принюхавшись и затыкая нос, согласилась Татьяна. – Тут вонь стоит, я вам скажу, хуже, чем на конюшне.

– А что вы, мадам, бывали на конюшне? – хотела поддеть ее Мадлен.

– Да, у меня есть конюшня, ну и что? – невозмутимо ответила Татьяна.

– Да что вы, ну что вы… – продолжала ерничать Мадлен. – И ты туда тоже заходишь и нос затыкаешь?

– Нет, я туда не захожу, мне коня выводят… – начала Татьяна.

Но Мадлен ее резко перебила:

– А здесь, кстати, не конским, а человеческим дерьмом несет, и опять же, кстати, твоим собственным. Если бы мужики тебя не обмыли, мы бы здесь вообще задохнулись бы.

– Мужики?! Какие еще мужики?! – не поняла Татьяна.

– Да обычные. Доктор и его команда, – пожала плечами Мадлен.

– Какой еще доктор? – продолжала разбираться в ситуации Татьяна.

– Тот самый. Михалыч. Он у них, похоже, за главного, – сказала Мадлен и, приложив палец к губам, прислушалась, а потом, понизив голос, напомнила Лизе: – Нам, кажется, пора.

– Куда пора? – насторожилась Татьяна. – Вы что, меня бросить собираетесь.

– Да уймись ты, мы только в разведку, – отмахнулась от нее Мадлен.

– Мы вас не бросим, не волнуйтесь, – постаралась успокоить ее Лиза.

– А может, я сразу с вами пойду? – предложила Татьяна и попыталась приподняться.

– Подождите, нам и правда сначала разведать все нужно, – остановила ее Лиза.

– Да что ты мне все выкаешь! – нервно огрызнулась Татьяна и опять откинула голову на кучу тряпья. – Да, мне и правда еще не по себе…

– Ты поспи, – посоветовала ей Мадлен.

Но Татьяна уже, похоже, провалилась в сон и ее не услышала.

– Так, – деловито сказала Мадлен, сбрасывая свои босоножки на серебряной шпильке. – Мои каблуки тут совсем ни к чему. Да и тебе советую свои сапоги и колготки сбросить. Босыми нам будет удобнее.

– А мы не замерзнем? – спросила Лиза.

– Да нет, этот доктор, похоже, не врал, мы действительно плывем в Африку.

– И что они такое задумали, если нас не в бордель везут… – покачала головой Лиза, стягивая сапоги и колготки.

– Если не в бордель, то в анатомичку или на пересадку органов, – сказала Мадлен, примериваясь, как бы удобнее влезть по лестнице, и заметив, что Лиза резко побледнела, добавила: – Да шучу я, шучу.

Мадлен полезла первой, а Лиза ухватилась за лестницу, только когда та, прислушавшись, приподняла и откинула крышку люка.

Теперь через лаз был виден кусочек звездного неба.

– Как красиво! – прошептала Лиза.

На что Мадлен резко поднесла палец к губам и сделала знак молчать.

Когда вылезли наверх, первое, что они, не сговариваясь, сделали, это вздохнули полной грудью, и от чистого, горьковатого океанского воздуха у них даже закружилась голова.

По тому, какой теплой, даже сейчас, ночью, была палуба, можно было понять, что они плывут где-то у экватора.

Судно, на котором их везли, было небольшим и, похоже, не новым. Мадлен первой медленно и осторожно, постоянно прислушиваясь, начала продвигаться вперед. Лиза сначала хотела догнать ее и спросить, закрывать или нет лаз. Но потом на свой страх и риск все же его закрыла. Чтобы не привлекать лишнего внимания.

Мадлен направилась к лестнице, которая вела наверх, к капитанской рубке.

Лиза тоже хотела подняться за ней, но неожиданно на палубе появился доктор, тот самый, которого все звали Михалычем, и Лизе пришлось на время притаиться. Доктор, очевидно, изрядно принял на грудь, потому что шел пошатываясь значительно больше, чем от морской качки.

Он подошел к борту и, опершись на заграждение, закурил, глядя в темную, слегка вспененную даль океана. Звезды, крупные, южные, нависали так близко, что, казалось, вот-вот упадут. Луна была где-то сбоку, и по искрящейся лунной дорожке на волнах даже можно было предположить, где именно.

Лиза на какое-то мгновение забыла об опасности и невольно залюбовалась открывавшимся видом.

Когда-то в детстве, как теперь ей казалось в какой-то другой жизни, они с родителями почти каждое лето ездили в Крым. Сначала в военный санаторий под Гурзуфом, а потом, как говорили родители, «дикарями» в поселок Планерское под Феодосию. Селились они, как правило, недалеко от моря. И когда родители вечером укладывались спать, Лиза, которой отводилось место за ширмой, очень часто, притворившись, что уснула, спешила на берег моря. У нее был свой потаенный уголок на одном из пляжей, откуда открывался изумительный вид. С одной стороны сурово и величественно высился Кара-Даг с резко вычерченным профилем Волошина, с другой – темнел вытянутый хребет горы, которую называли Хамелеоном за то, что она каждые несколько часов меняла цвет. След от фонарей рассыпался чешуйками по волнам.

Но самой заманчивой и влекущей была лунная дорожка. По ней плыть бы и плыть… Но океан страшнее, чем море. Он безбрежен и бездонен, как небо. То есть у него, конечно, есть дно, но постичь эту глубину невозможно… Там, в Планерском, когда юная Лиза сидела на берегу и любовалась ночным морем, к ней пришла и первая ее, как она теперь понимает, самая романтичная и яркая любовь. В то время, когда она любовалась морем с берега, далеко на пирсе, в такой же позе, как молодой доктор, опершись на перила, стоял и курил трубку стройный, видавший виды мужчина, всегда в одном и том же свитере с широким горлом и джинсах. Он был бородат и сед. И что-то неуловимое выдавало в нем моряка, настоящего морского волка. Самое удивительное, что выходил он к морю всегда в одно и то же время, ночью. А днем Лиза никогда его не встречала, хотя Планерское в то время было совсем небольшим поселком. И тогда она придумала историю о том, что этот старый капитан весь день проводит в открытом море, а по вечерам, ночью, идет на пирс, ожидая встречи с чудесной незнакомкой, плывущей по волнам ундиной.

Лиза разумом понимала, что это не более чем девичий романтический бред. Но сердце ее сжималось и начинало неистово колотиться, когда Он, ее капитан, появлялся на пирсе. Ей так хотелось, чтобы он когда-нибудь обратил на нее внимание. Но выйти из глухой тени тента, под которым она сидела, Лиза так и не решилась.

И вот теперь, глядя на докурившего сигарету доктора, Лиза вспомнила тот свой девичий, сказочный бред. Доктор неверным шагом направился к дверям своей каюты, но не успела Лиза выйти из тени, вернулся. Теперь уже с гитарой. Он устроился в шезлонге и запел:

 
Девушку из маленькой таверны
Полюбил суровый капитан
За глаза пугливой дикой серны,
За улыбку, как морской туман.
 
 
Полюбил за пепельные косы,
Алых губ нетронутый коралл,
В честь которых бравые матросы
Подымали не один бокал.
 
 
Каждый год с апрельскими ветрами
Из далеких океанских стран
Белый бриг, наполненный дарами,
Приводил суровый капитан.
 
 
С берегов, похожих на игрушки,
Где коврами стелятся луга,
Для нее скупались безделушки,
Ожерелья, кольца, жемчуга.
 
 
А она с улыбкой величавой
Принимала ласки и привет,
Но однажды гордо и лукаво
Бросила безжалостное «нет»…
 

Но не успел доктор допеть куплет, как вдруг раздался резкий пронзительный свист.