Текст книги "Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными"

Хотя М. Н. Малеина наиболее полно отразила все возможные интересы в рассматриваемой сфере, ее позиция имеет недостатки. Во-первых, возможность получать материальные и (или) нематериальные преимущества с помощью своего облика и голоса не носит характера юридически обеспеченной возможности, поскольку ее осуществлению никто не может воспрепятствовать. Во-вторых, М. Н. Малеина объединяет в едином праве правомочия разной юридической природы. По ее мнению, все правомочия, входящие в право на индивидуальный облик и голос, в том числе правомочие запрещать использовать свое изображение и голос, имеют абсолютный характер. Однако обязанным по данному запрету может быть лишь то конкретное лицо, которое создало произведение с изображением управомоченного или сделало запись чужого голоса. Поэтому здесь складывается относительное правоотношение, где в качестве обязанного выступает не всякий и каждый, а определенное лицо. Это исключает возможность включения рассматриваемого правомочия в право на индивидуальный облик и голос наряду с другими правомочиями, носящими абсолютный характер.

Об относительном характере отношений, возникающих в данном случае, пишет и Н. Д. Егоров. При этом он указывает, что можно говорить об ином праве, которое является абсолютным и которое означает, что никто не вправе изображать гражданина каким бы то ни было способом без его согласия за исключением случаев, прямо предусмотренных законом[155]155
  Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. С. 131.


[Закрыть].

Однако с утверждением о существовании такого абсолютного права также нельзя согласиться. Закон не запрещает создания того или иного произведения с чьим-либо изображением[156]156
  То же можно сказать и о записи чужого голоса.


[Закрыть], например фотографического. Закон запрещает лишь публичное распространение уже созданного произведения с изображением того или иного лица. Невозможно запретить рисовать для себя картины, делать любительские фотографии, делать себе дома определенный грим и т. п.

Таким образом, традиционно конструируемое право на собственное изображение как право «на запрещение опубликования, воспроизведения и распространения произведения изобразительного искусства с изображением управомоченного лица»[157]157
  То же самое можно отнести и к записи голоса.


[Закрыть] носит относительный характер, а право же требовать, чтобы управомоченный вообще не изображался каким бы то ни было способом без его на то согласия, не предусмотрено действующим законодательством.

Из сказанного следует вывод о существовании в рассматриваемой сфере двух различных юридически обеспеченных возможностей. Первая предусмотрена ст. 514 ГК РСФСР и означает возможность требования не опубликовывать, не воспроизводить и не распространять произведение изобразительного искусства с изображением управомоченного лица[158]158
  Право на голос сейчас напрямую не закреплено, хотя целесообразность охраны интересов, связанных с голосом, не вызывает сомнений.


[Закрыть]. Такое требование обращено к тому, кто располагает произведением с изображением управомоченного лица, и поэтому имеет относительный характер. Вторая юридически обеспеченная возможность носит абсолютный характер и предполагает, что управомоченный вправе требовать от всех окружающих лиц невмешательства в определение им своего внешнего облика, а также высоты, диапазона, силы, тембра, интонации и других возможных черт своего голоса, кроме случаев, предусмотренных законом.

Между тем требование не опубликовывать, не воспроизводить и не распространять произведение изобразительного искусства с изображением управомоченного лица сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения управомоченного или обязанного лица оно не предполагает. Однако такие «негативные» субъективные права в принципе существовать не могут. Поэтому нельзя в рассматриваемом случае говорить о личном неимущественном праве на собственное изображение, посредством наделения которым регулируются соответствующие личные неимущественные отношения.

Что касается возможности требовать от всех окружающих невмешательства в определение им своего внешнего облика, а также высоты, диапазона, силы, тембра, интонации и других возможных черт своего голоса, то эта возможность предполагает активное поведение управомоченного лица. Тем самым можно говорить о соответствующем субъективном праве. Позитивное содержание этого субъективного права обусловлено тем, что лицо, определяя свой внешний облик и голос, вступает в определенные неимущественные отношения с окружающими его лицами.

Одним из общепризнанных личных неимущественных прав является право на охрану личной (частной) жизни. Как пишет Л. О. Красавчикова, личная жизнь как объект гражданско-правовой охраны заключает в себе как сами реальные явления и отношения частной жизни, так и информацию о ней. В связи с этим различаются и задачи гражданско-правовой охраны. В первом случае они сводятся преимущественно к обеспечению свободы собственного усмотрения в индивидуальной жизнедеятельности, исключению вторжения в личную жизнь; во втором – к недопущению распространения информации о личной жизни гражданина, обеспечению гражданско-правовыми средствами сохранения тайны личной жизни[159]159
  Красавчикова Л. О. Личная жизнь граждан под охраной закона. М., 1983. С. 19.


[Закрыть]. В соответствии с этим в структуре права на охрану личной жизни Л. О. Красавчикова выделяет следующие две группы взаимосвязанных правомочий. Первая в качестве своей функции имеет охрану неприкосновенности личной жизни, включающую правомочия на неприкосновенность жилища, средств личного общения, личной документации, внешнего облика. Вторая имеет целью осуществление функций охраны тайны личной жизни. Это право на охрану предусмотренных законом тайн[160]160
  Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 169.


[Закрыть].

Нельзя согласиться с тем, что неприкосновенность внешнего облика можно считать правомочием права на неприкосновенность личной жизни. Данное правомочие не связано с той или иной информацией о частной жизни, что характерно для прав на неприкосновенность жилища, средств личного общения и личной документации, и потому не может входить наряду с этими правомочиями в право на неприкосновенность частной жизни[161]161
  Содержание права на неприкосновенность внешнего облика рассматривалось выше.


[Закрыть]. Такой точки зрения придерживается и М. Н. Малеина, которая не включает данное правомочие в содержание права на неприкосновенность частной жизни. Вместе с тем, по ее мнению, в содержание права на неприкосновенность частной жизни, помимо указанных прав на неприкосновенность жилища, средств личного общения и личной документации, входит другое правомочие – на неприкосновенность личной свободы[162]162
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан (понятие, осуществление, защита). С. 31–32.


[Закрыть]. Содержание последнего составляют правомочия самостоятельно определять свое поведение, место жительства, пребывания, нахождения, способ и время перемещения и передвижения, а также правомочие требовать от третьих лиц не ограничивать личную свободу[163]163
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 185–186.


[Закрыть].

Трудно согласиться с мнением М. Н. Малеиной в части права на неприкосновенность личной свободы. Правомочие «определять свое поведение» представляет собой не что иное, как правомочие «на свободное совершение поступков в соответствии со своим сознанием и волей», о неприемлемости конструирования которого уже говорилось. Если же рассматривать оставшиеся правомочия в рамках права на неприкосновенность личной свободы (определять место жительства, пребывания, нахождения, способ и время перемещения и передвижения), то они полностью охватываются правом на свободу передвижения, которое традиционно признается в качестве самостоятельного права[164]164
  Право на свободу передвижения будет рассматриваться ниже.


[Закрыть].

Как и другие личные неимущественные права, право на неприкосновенность жилища конструируется в литературе как негативно, так и позитивно.

По мнению М. Н. Малеиной, определяющей это право позитивно, право на неприкосновенность жилища включает в себя правомочие определять режим в своем жилище, правила приема и поведения гостей и правомочие по принятию мер, ограничивающих проникновение в жилище. Последнее правомочие реализуется путем заключения договоров об охране домовладения, проведения сигнализации, установки второй двери и др., а также путем принятия мер самозащиты[165]165
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 191.


[Закрыть]. Однако установлению неких правил поведения в жилище невозможно каким-либо образом помешать, поэтому указанная возможность не может являться субъективным правом или правомочием в рамках субъективного права. Правомочие по принятию мер, ограничивающих проникновение в жилище, в трактовке М. Н. Малеиной представляет собой не что иное, как возможность вступать в соответствующие договоры, что охватывается понятием правоспособности, а не субъективного права.

По мнению Л. О. Красавчиковой, также определяющей это право позитивно, право на неприкосновенность жилища – это личное неимущественное право гражданина на свободу определения своего поведения в индивидуальной жизнедеятельности по своему усмотрению, исключающую какое-либо вмешательство в его личную жизнь со стороны других лиц, кроме случаев, прямо предусмотренных законом[166]166
  Советское гражданское право. Т. 1. 3-е изд. / Под ред. О. А. Красавчикова. С. 195.


[Закрыть]. Однако аналогичным образом Л. О. Красавчикова определяет и право на личную свободу[167]167
  Этот вопрос рассматривался выше.


[Закрыть], поэтому непонятно, как автор разграничивает данные права.

В связи с этим правильнее говорить о том, что соответствующую возможность можно определить лишь негативно, как возможность управомоченного лица требовать устранения любых обстоятельств, нарушающих неприкосновенность его жилища, кроме случаев, предусмотренных законом[168]168
  Гражданское право. Т. 1. 2-е изд. / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 746–747.


[Закрыть]. Это обусловлено тем, что управомоченное лицо и в данном случае не может совершать какие-либо действия в отношении такого блага, как неприкосновенность жилища. Именно поэтому исключена как возможность существования личного неимущественного отношения по поводу неприкосновенности жилища, так и возможность существования личного неимущественного права на неприкосновенность жилища.

Мнения о праве на неприкосновенность средств личного общения в литературе разделились. Так, Л. О. Красавчикова определяет содержание права на неприкосновенность средств личного общения лишь негативно: никто не может знакомиться с личными письмами и другими средствами общения без согласия гражданина, кроме случаев, установленных законом[169]169
  Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 172–173.


[Закрыть].

По мнению М. Н. Малеиной, неприкосновенность переговоров и сообщений личного характера имеет позитивный характер и означает автономное решение управомоченным вопросов об их содержании и судьбе[170]170
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 193.


[Закрыть]. Содержание права на неприкосновенность телеграфных и иных сообщений включает правомочие гражданина требовать запрета искажения текста со стороны субъекта, предоставляющего телеграфные услуги, а также правомочие требовать возврата незаконно удерживаемых, изъятых текстов сообщений от любых лиц. Содержание права на неприкосновенность телефонных переговоров состоит из правомочия требовать запрета вмешательства в разговор путем комментариев, добавлений, специально создаваемых шумов, искажающих или заглушающих разговор, или путем досрочного прекращения разговора перерывом связи со стороны субъекта, обеспечивающего телефонные услуги[171]171
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 194.


[Закрыть].

Однако правомочие гражданина требовать запрета искажения текста со стороны субъекта, предоставляющего телеграфные услуги, охватывается требованием качественного оказания этих услуг, которое имеет относительный характер. Правомочие требовать возврата незаконно удерживаемых и изъятых текстов сообщений у любых лиц относится уже к мерам защиты права на неприкосновенность. В случае телефонных переговоров автономное решение вопросов об их содержании охватывается другим правом – правом на свободу слова. Поэтому можно говорить лишь о свободе определения содержания личных писем, телеграмм и других средств личного общения, существующих в документарной форме. Содержание этого права показывает, что оно предполагает активное поведение управомоченного лица. Это обусловлено тем, что в данном случае лицо, совершая активные действия по составлению личных документов, вступает в неимущественное общественное отношение со всеми окружающими его лицами, что и позволяет урегулировать данное общественное отношение посредством наделения этого лица соответствующим субъективным правом.

Мнения о праве на неприкосновенность личной документации, которое близко соприкасается с правом на неприкосновенность средств личного общения, в литературе также разделились. Например, Н. Д. Егоров определяет право на неприкосновенность личной документации лишь с негативной стороны. По его мнению, это право предоставляет управомоченному лицу юридически обеспеченную возможность требовать от всех окружающих лиц «воздерживаться от получения информации, содержащейся в личной документации данного гражданина. С данной информацией можно ознакомиться, по общему правилу, лишь с согласия граждан, которым принадлежит эта документация, за исключением случаев, специально предусмотренных законом»[172]172
  Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. С. 134.


[Закрыть].

По мнению Л. О. Красавчиковой, это право может быть определено позитивно, как такое личное неимущественное право, по которому каждый гражданин обладает свободой создания, ведения, использования и распоряжения своей частной документацией по своему усмотрению, исключающей какое-либо вмешательство в указанную документацию со стороны третьих лиц помимо его воли, за исключением случаев, предусмотренных законом[173]173
  Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 181.


[Закрыть].

С позитивной стороны определяет указанное право и М. Н. Малеина. Она понимает под неприкосновенностью документов личного характера автономное решение управомоченным вопросов об их содержании и судьбе[174]174
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 193.


[Закрыть]. Содержание права на неприкосновенность личной документации составляют правомочие гражданина вносить изменения, добавления в соответствующие документы, устанавливать правила их обработки, правомочие требовать запрета подобных действий со стороны третьих лиц и возврата незаконно удерживаемых, изъятых документов[175]175
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 194.


[Закрыть].

Нельзя не согласиться с мнениями указанных авторов в том, что возможно существование двух юридически обеспеченных возможностей абсолютного характера:

1) требовать от всех окружающих лиц воздерживаться от получения информации, содержащейся в личной документации данного гражданина без его согласия, кроме случаев, предусмотренных законом;

2) требовать от всех окружающих лиц не препятствовать управомоченному по своему усмотрению определять содержание своей частной документации, изменять ее содержание, кроме случаев, предусмотренных законом[176]176
  Правомочие требовать возврата незаконно удерживаемых и изъятых документов относится уже к мерам защиты права на неприкосновенность частной документации.


[Закрыть].

Однако первая юридически обеспеченная возможность сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Содержанием этой возможности не охватывается совершение управомоченным или обязанными лицами каких-либо положительных действий. Это свидетельствует о том, что в основе данной возможности нет общественных отношений и она не может быть охарактеризована как субъективное право.

Вторая же юридически обеспеченная возможность предполагает совершение самим управомоченным активных действий по определению содержания частных документов, что свидетельствует о наличии соответствующих неимущественных общественных отношений, на базе которых данное право и может быть сконструировано.

Право на тайну частной жизни А. Е. Шерстобитов определяет как абсолютное право, где управомоченное лицо вправе требовать сохранения в тайне информации, полученной с его согласия либо в силу закона без его согласия, а также прекращения ее распространения[177]177
  Гражданское право. Т. 1. 2-е изд. / Отв. ред. Е. А. Суханов. С. 748.


[Закрыть]. Аналогичной точки зрения (за исключением права на прекращение распространения тайны, очевидно относящегося уже к мерам защиты) придерживается Н. Д. Егоров. По его мнению, абсолютному субъективному праву на тайну личной жизни должна противостоять лежащая на всех третьих лицах обязанность по неразглашению ставших известными им сведений, касающихся тех или иных сторон личной жизни граждан[178]178
  Егоров Н. Д. Гражданско-правовое регулирование общественных отношений: единство и дифференциация. С. 134.


[Закрыть].

Однако анализ правоотношений, связанных с тайной личной жизни, показывает, что соответствующая обязанность по неразглашению информации возникает лишь с того момента, когда то или иное лицо получит информацию о частной жизни гражданина. До этого момента разглашать еще нечего. В данном случае обязанными становятся строго определенные лица, в тот или иной момент времени получившие информацию. Таким образом, и здесь мы сталкиваемся с относительным характером права на тайну частной жизни, что ведет к исключению данного права из числа личных неимущественных прав, носящих абсолютный характер.

М. Н. Малеина выделяет право на тайну документов личного характера, телефонных и иных переговоров, телеграфных и иных сообщений. По ее мнению, содержание этого права состоит из следующих правомочий:

1) принимать меры по сохранению тайны, проявляющемуся, в частности, в установлении специальных технических средств защиты от прослушивания;

2) устанавливать порядок доступа к тайной информации;

3) требовать, чтобы другие не нарушали тайну;

4) предоставить тайную информацию (часть ее) по своему усмотрению третьим лицам[179]179
  Малеина М. Н. Личные неимущественные права граждан: понятие, осуществление, защита. С. 171.


[Закрыть];

5) требовать возврата полученной без законных оснований информации[180]180
  Вывод о существовании указанного правомочия следует из утверждения М. Н. Малеиной о том, что нарушение права на тайну документов, переговоров, сообщений личного характера может выразиться в удержании полученной информации без законных оснований (см.: Там же. С. 174).


[Закрыть].

Анализ указанных правомочий показывает, что М. Н. Малеина правомочие требовать не собирать информацию о частной жизни включает в содержание права на тайну частной жизни. Однако очевидно, что указанное правомочие относится к праву на неприкосновенность частной жизни. Что касается правомочия принимать меры по сохранению тайны, например путем установки специальных средств, а также устанавливать порядок доступа к ней, то это правомочие, по всей видимости, имеет имущественный, а не неимущественный характер.

По мнению М. Н. Малеиной, право на тайну предполагает и возможность предоставить информацию о частной жизни другим лицам. Однако если учитывать, что корреспондирующая этому праву обязанность состоит в том, чтобы окружающие лица не препятствовали передаче информации, то возможность такой передачи не зависит от того, какая информация передается – тайная или нет. Поэтому возможность предоставить тайную информацию не составляет правомочия в рамках права на тайну частной жизни.

Требование возврата полученной без законных оснований информации относится уже к мерам защиты нарушенного права на тайну.

Следовательно, можно говорить лишь о том, что любое лицо, получившее информацию о частной жизни, обязано не распространять ее, кроме случаев, предусмотренных законом. Сформулированный таким образом запрет не предполагает наличия какого-либо субъективного права ввиду отсутствия активного поведения его субъекта и соответственно общественного отношения между тем, чья частная жизнь охраняется, и всеми окружающими его лицами.

Л. О. Красавчикова выделяет самостоятельное личное неимущественное право на свободу передвижения[181]181
  Об этом же говорят Т. А. Фаддеева (Гражданское право. Ч. 1. 3-е изд. / Под ред. А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого. М., 1998. С. 322), а также Л. Г. Кузнецова и З. П. Ромовская (Кузнецова Л. Г., Шевченко Я. Н. Гражданско-правовое положение несовершеннолетних. М., 1968. С. 12; Ромовская З. П. Указ. соч. С. 8–9).


[Закрыть]. По ее мнению, оно имеет положительное содержание, состоящее из следующих правомочий: свободно перемещаться в пределах своего государства, на выбор места пребывания и нахождения, на выбор места жительства (постоянного или преимущественного), на свободный выезд за пределы РФ, на беспрепятственное возвращение в РФ. В частности, выбор места нахождения, по словам Л. О. Красавчиковой, означает предоставленную законом возможность гражданина беспрепятственно посещать парки, музеи, библиотеки, театры, магазины, институты, рестораны, банки, парикмахерские и другие объекты в соответствии с правилами, установленными для их посещения[182]182
  Красавчикова Л. О. Понятие и система личных неимущественных прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. С. 192–193.


[Закрыть].

Однако некоторые цивилисты не признают гражданско-правового характера указанного права. В частности, Я. Р. Веберс характеризует возможность избрания места жительства (в статье Гражданского кодекса о правоспособности) как не имеющую гражданско-правового характера. По его мнению, она относится в большей мере к административному праву[183]183
  Веберс Я. Р. Правосубъектность граждан в советском гражданском и семейном праве. Рига, 1976. С. 66. – О том, что право выбирать место жительства относится не к гражданскому, а к другим отраслям законодательства, писал и О. С. Иоффе (см.: Иоффе О. С. Советское гражданское право. С. 109).


[Закрыть]. Однако ограничить свободу передвижения могут не только государственные органы, но и граждане, а административных отношений между гражданами, по мнению подавляющего большинства специалистов по административному праву, к которому присоединяется и автор настоящей работы, быть не может[184]184
  См., напр.: Алехин А. П., Кармолицкий А. А., Козлов Ю. М. Административное право Российской Федерации. М., 1997. С. 27; Административное право / Под ред. Ю. М. Козлова. М., 1968. С. 40, 44, 45, 65; Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л., 1949. С. 33–35. – В литературе высказывалась и противоположная точка зрения (см.: Петров Г. И. 1) Советские административно-правовые отношения. Л., 1972. С. 21–23; 2) Сущность советского административного права. Л., 1959. С. 81–84).


[Закрыть]. Поэтому точку зрения Я. Р. Веберса нельзя признать обоснованной. Нет оснований не признавать существование права на свободное передвижение, обязанными по которому являются все окружающие управомоченного лица, а не только государственные органы. Как видно, указанное право предполагает активное поведение управомоченного в неимущественной сфере, и потому в его основе лежат соответствующие неимущественные общественные отношения.

Л. О. Красавчикова в учебнике по гражданскому праву 1985 г. на основании ст. 10 ГК 1964 г. выделяет личное неимущественное право на избрание рода социально полезной деятельности. Раскрывая его природу, она пишет, что данное право реализуется преимущественно в сфере трудовых отношений. Однако в случаях, когда труд опосредуется нетрудовыми правоотношениями, реализация этого права протекает в гражданско-правовых формах[185]185
  Советское гражданское право. Т. 1. 3-е изд. / Под ред. О. А. Красавчикова. М., 1985. С. 193–194. – Примечательно, что автор в более поздних работах отказалась от данной позиции.


[Закрыть]. Ранее об этом писала Л. Г. Кузнецова, отнесшая право избирать род занятий к гражданскому праву, З. П. Ромовская и другие авторы[186]186
  Кузнецова Л. Г., Шевченко Я. Н. Указ. соч. С. 12; Ромовская З. П. Указ. соч. С. 8–9; Гражданское право. Ч. 1 / Отв. ред. Я. Ф. Миколенко, П. Е. Орловский. М., 1938. С. 59.


[Закрыть]. О. А. Красавчиков среди личных неимущественных прав также упоминает право на свободное избрание рода занятий, хотя далее, рассматривая конкретные виды личных неимущественных прав, его не определяет[187]187
  Советское гражданское право. Т. 1. 2-е изд. / Под ред. О. А. Красавчикова. М., 1972. С. 154.


[Закрыть]. Статья 5 ГК РСФСР 1922 г. признавала за гражданами право свободно передвигаться и селиться на территории СССР, избирать невоспрещенные законом занятия и профессии, приобретать и отчуждать имущество с ограничениями, указанными в законе, совершать сделки и вступать в обязательства, организовывать промышленные и торговые предприятия[188]188
  Братусь С. Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 44.


[Закрыть].

Я. Р. Веберс и О. С. Иоффе высказали противоположную точку зрения, согласно которой указанная возможность относится не к гражданскому, а к трудовому праву[189]189
  Веберс Я. Р. Указ. соч. С. 66; Иоффе О. С. Советское гражданское право. С. 109.


[Закрыть]. Однако, по всей видимости, они не учитывали случаев, когда труд опосредуется гражданскоправовыми договорами и речь идет о праве на свободное совершение соответствующих сделок[190]190
  Ромовская З. П. Указ. соч. С. 8–9.


[Закрыть]. Поэтому позиция указанных авторов, по существу, не опровергает мнение О. А. Красавчикова, Л. О. Красавчиковой, Л. Г. Кузнецовой и З. П. Ромовской. Таким образом, можно говорить о юридически обеспеченной возможности лица свободно выбирать род занятий в той мере, в какой она не относится к заключению трудовых договоров. Как видно, указанная возможность предполагает активное поведение управомоченного и потому в ее основе лежат соответствующие общественные отношения.

A. М. Эрделевский выделяет абсолютное личное неимущественное право на идентификацию национальной принадлежности (п. 1 ст. 26 Конституции РФ)[191]191
  Эрделевский А. М. Указ. соч. С. 159–160.


[Закрыть]. Указанная статья предусматривает, что: лицо по своему усмотрению определяет и указывает свою национальную принадлежность независимо от своего фактического этнического происхождения; никто не вправе принуждать лицо к определению своей национальной принадлежности и указанию ее в документах; государственные органы обязаны внести запись о национальной принадлежности в паспорт РФ, если гражданин изъявил соответствующее желание[192]192
  Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / Отв. ред. В. В. Лазарев. СПС «Гарант», 2003. Комментарий к ст. 26.


[Закрыть].

Первая «возможность», по существу, представляет собой запрет для государственных органов требовать от гражданина доказательств соответствия указанной им национальной принадлежности его фактическому этническому происхождению. Такой запрет имеет место в относительных правоотношениях с соответствующим государственным органом по оформлению паспорта. В рамках тех же отношений имеет место и активная обязанность этих органов внести запись о национальной принадлежности. Что же касается требования ко всем окружающим не принуждать лицо к определению своей национальной принадлежности и указанию ее в документах, то это требование имеет лишь негативный характер и не связано с каким-либо активным поведением управомоченного лица. Следовательно, в данном случае не имеют места какие-либо общественные отношения и, соответственно, правоотношения и субъективные права.

B. А. Рахмилович говорит о личных неимущественных членских отношениях, в частности, об отношениях по управлению юридическим лицом[193]193
  Рахмилович В. А. О достижениях и просчетах нового Гражданского кодекса Российской Федерации // Советское государство и право. 1996. № 4. С. 121–122.


[Закрыть]. Однако более справедливой представляется позиция А. М. Эрделевского, который отрицает личный неимущественный характер указанных отношений. По его мнению, трудно отнести корпоративные неимущественные права к числу личных, поскольку под личными неимущественными правами применительно к гражданину доктрина и гражданское законодательство понимают не имеющие имущественного содержания неотчуждаемые абсолютные права, неразрывно связанные с личностью гражданина. Неимущественные же права акционеров являются относительными (праву акционера соответствует обязанность определенного лица – самого общества) и отчуждаемыми (с переходом права собственности на акцию к другому лицу происходит переход всех удостоверяемых акцией прав)[194]194
  Эрделевский А. М. О защите личных неимущественных прав акционеров // Хозяйство и право. 1997. № 6. С. 70.


[Закрыть]. Поэтому правильнее говорить о рассматриваемых правах не как о личных неимущественных, а как о другой разновидности неимущественных прав – неимущественных корпоративных правах.

А. М. Эрделевский пишет о праве на обладание родственными и семейными связями, которое нарушается при смерти родственников[195]195
  Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда в России и за рубежом. С. 143.


[Закрыть]. Его позиция основана на Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», где Верховный Суд разъясняет, что подлежит возмещению моральный вред, заключающийся в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников[196]196
  Бюллетень Верховного Суда РФ. 1995. № 3.


[Закрыть]. Однако такое право предполагает лишь негативное требование к окружающим лицам не совершать действий, влекущих смерть родственников. Иначе говоря, оно сводится лишь к требованию соблюдения установленного законом запрета. Какого-либо другого активного поведения не предполагается. Это означает, что в основе этого права не лежат какие-либо общественные отношения, которые, как отмечалось ранее, характеризуются активным поведением хотя бы одной из сторон, не сводящимся к требованию соблюдения запрета. Следовательно, указанная возможность не образует субъективного права.

Т. В. Дробышевская говорит о личном неимущественном праве лица на герб как возможности владеть, пользоваться и распоряжаться личным гербом, который помещается на принадлежащем лицу имуществе[197]197
  Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 17, 50.


[Закрыть]. Имеется в виду, что данному праву корреспондирует обязанность всех окружающих лиц не использовать аналогичный герб. Как видно, в данном случае имеют место отношения, сходные с отношениями по использованию товарного знака, проставляемого на производимых товарах. Поэтому можно сделать вывод о том, что здесь прослеживается связь с имущественными отношениями. Это не позволяет отнести отношения по использованию герба к личным неимущественным отношениям, не связанным с имущественными.

Т. В. Дробышевская пишет о личном неимущественном праве на национальный язык, которое подразумевает возможность пользования родным языком, право на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества[198]198
  Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 50.


[Закрыть] (ст. 27 Конституции РФ). Это означает, что никто не вправе навязывать человеку использование того или иного языка помимо его воли[199]199
  Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / Отв. ред. В. В. Лазарев. Комментарий к ст. 26.


[Закрыть].

Эта норма не подразумевает запрещения для всех окружающих лиц препятствовать управомоченному в использовании родного языка, что свидетельствовало бы о наличии активных действий и, соответственно, об общественном отношении. Имеет место лишь конкретный запрет для обязанных лиц навязывать использование какого-либо языка управомоченному. Этот запрет не связан с какими-либо его активными действиями. Поэтому и в данном случае имеет место лишь «негативное» требование, в основе которого нет соответствующих общественных отношений.

По мнению ряда авторов, личные неимущественные отношения имеют место при обслуживании граждан-потребителей. Так, Р. О. Халфина отмечает, что при обслуживании граждан последние обладают не только правами, вытекающими из договора купли-продажи, подряда, перевозки и т. п., но и правом на надлежащее обслуживание[200]200
  Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. С. 98.


[Закрыть]. А. Е. Шерстобитов также говорит о том, что в договорном отношении по обслуживанию граждан с необходимостью присутствуют личные неимущественные элементы. По его мнению, конечный договорный результат в договоре на обслуживание – качество обслуживания, неотъемлемой составной частью которого является культура обслуживания граждан[201]201
  Шерстобитов А. Е. Гражданско-правовое регулирование договорных отношений в сфере обслуживания. М., 1987. С. 33, 39.


[Закрыть].

Однако более правильной представляется позиция М. В. Кротова, который отрицает возможность существования личных неимущественных элементов в рамках имущественных отношений по обслуживанию. По его мнению, при возникновении обязательственных отношений происходит конкретизация абсолютных личных неимущественных прав и совпадение во времени имущественного и личного неимущественного отношения. Как пишет автор, нельзя утверждать, что обязательство купли-продажи будет не исполнено или исполнено ненадлежащим образом лишь на том основании, что продавец нагрубил покупателю или унизил его честь и достоинство. В данном случае имеет место не нарушение условий договора купли-продажи, а самостоятельное правонарушение[202]202
  Кротов М. В. Обязательство по оказанию услуг в советском гражданском праве. Л., 1990. С. 98–99.


[Закрыть].

Применительно к праву на честь, достоинство и деловую репутацию уже указывалось, что в его основе нет соответствующих общественных отношений. То же самое можно сказать и в отношении требования ко всем окружающим лицам не оскорблять управомоченного. Здесь также имеет место лишь «негативное» требование, не связанное с какими-либо активными действиями управомоченного.

Как пишет М. В. Кротов, отсутствие в обязательстве по оказанию услуг овеществленного результата приводит некоторых авторов к отождествлению объекта обязательств по оказанию услуг с личными неимущественными благами[203]203
  Кротов М. В. Обязательство по оказанию услуг в советском гражданском праве. Л., 1990. С. 100.


[Закрыть]. Например, А. В. Власова личными неимущественными правами называет относительные права из отношений по бесплатному медицинскому обслуживанию[204]204
  Власова А. В. Структура субъективного права. Дис. … канд. юрид. наук. Ярославль, 1997. С. 85.


[Закрыть]. Однако, как правильно отмечает М. В. Кротов, в ходе медицинского обслуживания пациент получает не здоровье, а определенные услуги врача. Здесь имеют место имущественные отношения, так как деятельность по оказанию услуг связана с определенными затратами труда, денежных и материальных средств[205]205
  Кротов М. В. Указ. соч. С. 100.


[Закрыть]. Поэтому указанные относительные отношения также не могут быть обозначены как личные неимущественные.

Среди личных неимущественных прав В. А. Жакенов называет право на свободу творческой деятельности[206]206
  Жакенов В. А. Личные неимущественные права в советском гражданском законодательстве. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1984. С. 60–61.


[Закрыть]. Как видно, в этой ситуации возможна активная деятельность управомоченного в неимущественной сфере, что позволяет сделать вывод о правомерности отнесения указанного права к личным неимущественным.

Т. В. Дробышевская говорит о свободе вероисповедания (свободе совести), под которой подразумеваются следующие возможности: исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, свободно отправлять религиозные культы и вести атеистическую пропаганду. Никто не вправе требовать указания гражданином своей принадлежности к определенной конфессии[207]207
  Дробышевская Т. В. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть].

Из содержания указанных возможностей видно, что при их реализации лицо осуществляет активную деятельность, что позволяет говорить о том, что в данном случае имеют место соответствующие правоотношения. Таким образом, можно признать существование соответствующего субъективного права в неимущественной сфере.