Текст книги "За рамками Нюрнберга. Герои сопротивления в нацистских концлагерях"

3. Братское Сотрудничество Военнопленных

Подпольная организация, именуемая БСВ (Братское сотрудничество, или Братский союз военнопленных), возникла в Баварии осенью 1942 года. В ее состав входили советские военнопленные и «восточные рабочие» – остарбайтеры. Всего через год Братское сотрудничество военнопленных включало более 8 тысяч организаторов и активистов в Германии и Австрии, став таким образом крупнейшей подпольной организацией Сопротивления в годы Второй мировой войны. В планы заговорщиков входили восстание военнопленных в лагерях вокруг Мюнхена, захват города и организация вооруженной борьбы внутри рейха вплоть до свержения гитлеровского правительства. Однако в ноябре 1943 года в организацию проник осведомитель гестапо, после чего начались массовые аресты активистов БСВ. Розыск, аресты и дознание продолжались еще несколько месяцев, в течение которых были схвачены все руководители и многие рядовые члены организации. А 4 сентября 1944 года 92 (по другим данным – 93 или 94), после чего организация прекратила свое существование. Казнь в Дахау фигурировала в свидетельских показаниях на Нюрнбергском процессе.

Вот вкратце и вся история.

Но вся ли?

Здесь самым удивительным представляется даже не патриотизм и бесконечное мужество советских военнопленных, ставшие во время Великой Отечественной войны массовым явлением.

Первое, что поражает воображение в истории БСВ, – это размах, масштаб планируемых мероприятий, амбициозность поставленных целей. Особенно с учетом условий, в которых жили и действовали подпольщики, и несравнимых ресурсов противника.

А второе – сама организация процесса. Системный подход к планированию и решению практически нерешаемой задачи, тщательная проработка всех этапов, мобилизация и максимально эффективное использование имеющихся ресурсов, управление кадрами, анализ и оптимизация рисков – такое впечатление, что руководители заговорщиков имели как минимум квалификацию МВА. Если бы в программах МВА учили работать в тяжелейших условиях и жертвовать собой во имя достижения цели.

Кем же были эти люди? Что заставляло их идти на любые жертвы, на нечеловеческие мучения, на смерть – и ради чего? Прошло 80 лет после описываемых событий; возможно ли их восстановить, хотя бы частично? Взглянуть на лица, вспомнить имена?

История БСВ известна сравнительно хорошо в первую очередь благодаря трудам Е. А. Бродского – доктора исторических наук, посвятившего более 50 лет своей жизни изучению борьбы и трагических судеб советских людей, во время Великой Отечественной войны попавших в плен или угнанных в Германию на принудительные работы.

Ефим Аронович Бродский накануне Великой Отечественной войны окончил исторический факультет МГУ и стал адъюнктом Военно-политической академии им. В. И. Ленина, окончить которую не успел. Во время войны «занимался работой по разложению войск противника, яркой страницей которой стала уникальная в своем роде кенигсбергская операция по заброске группы немецких антифашистов – бывших военнопленных с оружием в руках в расположение войск противника». Был награжден двумя орденами Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды, многими медалями. После окончания войны до 1949 года работал в Германии в Советской военной администрации.

Именно там, в Германии, в 1946 году Бродский получил из американской зоны оккупации список советских военнопленных, казненных в концлагере Дахау 4 сентября 1944 года.

Впрочем, о существовании БСВ официальным властям СССР к этому моменту уже было известно. В августе 1945 года прибывший в Мюнхен подполковник Орешкин – старший офицер Уполномоченного СНК СССР по репатриации советских граждан – встречался с немецкими антифашистами Бруно Гольдхаммером, Карлом Цимметом и Максом Холли, которые передали ему обнаруженные в нацистских архивах два красных знамени, ранее спрятанных руководителями БСВ в концлагере во время подготовки к восстанию, часть уцелевших документов по делам военнопленных из немецких концлагерей, а главное – донесение начальника Мюнхенского гестапо штандартенфюрера СС Освальда Шефера главному управлению имперской безопасности Третьей империи от 15 июля 1944 года относительно раскрытия БСВ.

С этого подробного, по-немецки скрупулезного отчета – 55 страниц, 11 разделов и столько же приложений – и начались многолетние исследования Ефима Бродского, результаты которых изложены во множестве монографий, книг, журнальных и газетных статей[1]1
  Этой теме посвящены, например, монографии Е. А. Бродского «Живые борются» (М., 1965); Die Lebenden kaempfen (Берлин, 1968); «Во имя победы над фашизмом. Антифашистская борьба советских людей в гитлеровской Германии 1941–1945 гг.» (М., 1970); Im Kampf den Faschismus (Берлин, 1975); «Славная страница пролетарского интернационализма» (М., 1980); «Они пропали без вести» (М., 1987); «Забвению не подлежит» (М., 1993); «Это известно немногим» (Красноярск, 1996), а также многочисленные журнальные и газетные статьи, в том числе в журналах «Новый мир», «Вопросы истории», «Вопросы истории КПСС», «Новая и новейшая история», «Отечественная история».


[Закрыть].

Информация о баварских подпольщиках, особенно сразу после войны, поступала из множества разных источников. Гражданин Нидерландов по фамилии Ахтерхойс пришел в ноябре 1945 года в посольство СССР в Гааге и принес письмо следующего содержания: «Послу СССР в Нидерландах. Ваше Превосходительство! Исполняю последнюю просьбу русского лейтенанта Ивана Корбукова. Он вместе со мной провел последние дни в камере № 17 тюрьмы гестапо на Бруннерштрассе в Мюнхене. Иван Корбуков, так же как и я, был обвинен в шпионаже. Гестаповцы и СД сильно истязали его резиновыми палками. За два дня до казни он просил меня сообщить его семье, его матери, что он умер за Россию. Он не проронил ни одного слова о своей работе… Иван был обезглавлен в Штадельгейме, близ Мюнхена, 8 марта 1944 г[2]2
  Информация Ахтерхойса оказалась неточной: в марте 1944-го Корбуков был переведен в Дахау, а погиб вместе со своими товарищами 4 сентября.


[Закрыть]. Так как я не умею писать по-русски, я обращаюсь к Вам, Ваше Превосходительство, в надежде, что Вы исполните его последнюю просьбу. Прилагаю последнее, что написал Иван. С уважением. Д. Ахтерхойс». К письму был приложен адрес родных Ивана Корбукова в Смоленской области.

В мае 1948 года в руки Ефима Бродского попала сводка Объединения лиц, преследовавшихся при нацизме, комитета города Дахау, в которой содержались имена активистов БСВ, расстрелянных 4 сентября 1944 года.

В дальнейшем Бродский вел обширную переписку как с участниками и очевидцами событий, так и с их близкими, собирая воспоминания и документы, связанные с трагическими событиями 1943–1944 гг. Часть писем вошла в книгу «Забвению не подлежит», вышедшую в 1993 году.

Европейская прогрессивная общественность о людях и делах Братства патриотов впервые узнала от немецкого антифашиста Карла Фоерера, который сам провел в Дахау 14 лет. В газете «Зюддойче цайтунг» 14 января 1947 опубликовали его статью «Братское сотрудничество», в которой рассказывалось о деятельности мюнхенских антифашистов, создавших в конце 1942 г. свою разветвленную подпольную организацию – Антинацистский немецкий народный фронт. «В то же время, – писал Фоерер, – советские военнопленные офицеры начали строить в Мюнхене тайную организацию “Братское сотрудничество военнопленных” – БСВ, которая в короткое время имела своих членов почти во всех лагерях военнопленных и свыше чем в 20 лагерях восточных рабочих, находившихся в Мюнхене и его окрестностях. Между АННФ и БСВ установилась тесная связь и сотрудничество…»

В СССР первые статьи Бродского о БСВ были напечатаны гораздо позже, во второй половине 50-х. Откликов на эти статьи, а также публикаций других авторов было множество. Выход статей послужил импульсом к дальнейшему исследованию истории БСВ и розыску участников и очевидцев тех событий, переживших войну.

Ефиму Бродскому потребовались десятилетия на выяснение имен, обстоятельств, жизненных путей и подлинной роли каждого из участников БСВ в работе организации. Большинство тех, кто назван в донесениях полицейских управлений – а это около 100 человек, – были расстреляны в Дахау или погибли во время следствия; другие, чьи свидетельства могли бы быть ценны для восстановления истории БСВ, умерли уже после войны; третьи после перенесенных страданий оказались в состоянии такого потрясения, что предпочли не вспоминать годы, проведенные в Германии.

Но даже собранная Бродским и другими исследователями информация о БСВ не получила достаточного распространения среди общественности. История БСВ – в отличие, например, от трагических историй «Молодой гвардии» или Зои Космодемьянской – более или менее известна, как правило, только ученым и поисковикам.

Несмотря на все старания исследователей, до настоящего времени не удалось полностью установить состав организаторов и руководителей БСВ. Как не удалось это в свое время гитлеровской тайной полиции: из материалов мюнхенского гестапо следует, что в результате многомесячных допросов, очных ставок и пыток удалось установить лишь факт существования такого подполья и ведения им активной работы. Е. Бродский полагал, что немало заговорщиков были арестованы и погибли, так и не раскрыв своих подлинных имен. Однако и из тех участников БСВ, чьи имена известны, каждый представляется незаурядной личностью, заслуживающей отдельного жизнеописания.

С начала 1942 года из СССР в Германию начали привозить подневольных рабочих. Работая на предприятиях или у частных хозяев, они пользовались относительной свободой: носили гражданскую одежду, могли заходить в магазины, встречаться друг с другом. У военнопленных такой свободы передвижения, конечно, не было. Более того, среди «лагерников» именно советские люди подвергались наиболее жестокому угнетению – строгая дисциплина, система суровых наказаний, невыносимая рабочая нагрузка и крайне ограниченный рацион. В «комплект» также входило тотальное наблюдение, в том числе с использованием секретных агентов, а также разделение заключенных на группы по религиозным, расовым и этническим признакам и разжигание конфликтов между ними.

Тем не менее очаги сопротивления один за другим возникали в лагерях, где содержались советские военнопленные и остарбайтеры из СССР.

Поначалу подпольщики просто вели подрывную работу на немецких предприятиях (на самом деле, конечно, это было совсем не просто). Но постепенно отдельные группы превратились к осени 1942 года[3]3
  По некоторым источникам, к началу или даже к марту 1942 года.


[Закрыть] в разветвленную подпольную организацию, значительную и сплоченную.

Итак, БСВ являлся большой, разветвленной подпольной организацией, состоящей из советских военнопленных и остарбайтеров из СССР, существовавшей в 1943–1944 гг. в Южной Германии и некоторых других регионах Третьего рейха. В документах гестапо она именовалась «тайной коммунистической организацией вражеских военнопленных» и основной своей целью поставила свержение фашистского гитлеровского правительства.

Организация получила название «БСВ» – в СССР в довоенные годы широко распространена была практика использования сокращений и аббревиатур – что расшифровывалось как Братское сотрудничество (иногда – Братский союз, иногда – Баварский союз) военнопленных. «Можно предполагать, – писал Е. Бродский, – что по первоначальному замыслу принятое название созданной организации должно было не только в известной степени маскировать от гитлеровских властей подлинные намерения и цели подпольщиков, но и дать им возможность в случае провала и полицейских репрессий истолковывать БСВ не как форму тайной организации военнопленных, а лишь как полулегальную добровольную взаимопомощь земляков, оказавшихся на чужбине».

Интересно, что их немецкие коллеги-подпольщики этими соображениями пренебрегли: подпольная организация, созданная мюнхенскими антифашистами в конце 1942 года, была названа АННФ – Антинацистский немецкий народный фронт.

Очень скоро БСВ и АННФ установили связь и наладили сотрудничество друг с другом, а деятельность их стала настолько заметной, что уже в конце 1942 года власти Германии с тревогой отметили «усиление взаимопонимания» между остарбайтерами и немецкими рабочими.

Главные подразделения БСВ находились в Верхней Баварии и Бадене, другие нелегальные организации и группы советских военнопленных и остарбайтеров – в Дюссельдорфе, Кельне, Ахене, Нюрнберге, Саксонии и Ганновере, а также в Австрии, присоединенной к Германии еще в марте 1938 года. Между всеми центрами были налажены прямые и косвенные двусторонние связи.

События 1942–1944 годов, связанные с деятельностью БСВ, описаны в различных источниках, научных и публицистических, крайне противоречиво – в связи с чем хочется надеяться, что история этой организации станет в обозримом будущем предметом вдумчивого и последовательного научного исследования, коих на сегодняшний день очевидно недостает. Не претендуя на статус такового, данный очерк ставит своей целью лишь общее описание более или менее установленных событий (точнее – одну из версий этих событий) и известных персонажей.

В Баварии отдельные подпольные группы возникли в лагерях военнопленных и рабочих лагерях весной 1942 года. Особенно много таких лагерей было сконцентрировано в районах Мюнхена, Нюрнберга, Хаммельбурга и Моосбурга. Здесь же, в центре Германии, располагалась значительная часть военно-промышленных предприятий – считалось, что так безопаснее в условиях англо-американских бомбардировок.

Именно в Мюнхен прибыл 1 июня 1942 года в качестве восточного рабочего человек, с чьей деятельностью связывают образование БСВ, – Иосиф Фельдман, «род. 24 августа 1900 г. в Запорожье».

Фельдман

По информации начальника Мюнхенского гестапо Шефера, до июня 1941 года Фельдман был начальником отдела НКВД в Днепропетровске. После начала Великой Отечественной войны он вступил в Красную армию, где служил батальонным комиссаром, а через полтора месяца попал в плен близ Умани. Скрыв свое еврейское происхождение, Фельдман представился украинцем, и благодаря знанию немецкого языка был назначен переводчиком в лагере военнопленных, откуда «в соответствии с разработанными планами» вскоре бежал.

(Е. Бродский, впрочем, утверждает, что сообщение Шефера о том, что Фельдман до начала войны служил в НКВД, а потом стал батальонным комиссаром, равно как и нарочитое подчеркивание его национального происхождения – начальник Мюнхенского гестапо в своем докладе несколько раз именует его «евреем Фельдманом», – «явно было рассчитано на то, чтобы “попасть в тон” берлинскому начальству и в духе официальных нацистских антикоммунистических и расистских стереотипов представить БСВ как “козни советской разведки”, “большевистских комиссаров” и евреев». По мнению ученого, Иосиф Фельдман никогда в НКВД не работал и батальонным комиссаром не был, а в одной из более поздних публикаций Бродский называет Фельдмана «начальником здравпункта Киевского вокзала».)

Второй раз, в июне 1942 года, Фельдман попал в лагерь – во всяком случае, по версии Шефера – уже по заданию руководства: партия поручила ему поехать на работу в Германию для того, чтобы создавать там среди военнопленных и восточных рабочих группы Сопротивления, которые «подобно бандитским группам в России и в других занятых Германией странах должны были с тыла нападать на немецкий фронт».

В Мюнхене Фельдман, имея фальшивые документы на имя Георгия Фесенко, работал сначала переводчиком транзитного лагеря восточных рабочих на Шванзеештрассе. В ноябре 1942 года лагерь «перепрофилировали» – в него стали привозить русских военнопленных, в основном офицеров высокого ранга, далее направлявшихся в различные рабочие команды. Переводчик Фельдман «немедленно стал вести среди военнопленных враждебную немцам устную пропаганду»: утверждая, что всех военнопленных немцы расстреляют, предлагал организовать побег и пробиваться к Красной армии.

Судя по докладу Шефера, подпольная деятельность Фельдмана-Фесенко в лагере на Шванзеештрассе была интенсивна и разнообразна. Будучи переводчиком, он не только «мог установить политическую благонадежность всех находившихся в лагере людей», но и имел возможность влиять на «кадровую политику» лагеря: «ему было легко добиться удаления из лагеря тех военнопленных, которые были непригодны или ненадежны для его целей». Кроме «враждебной пропаганды» и собственно работы переводчиком, предполагаемый организатор БСВ слушал «у одного русского эмигранта московское радио и сообщения его распространял среди военнопленных»; размножил и также распространил в лагере подписанную Молотовым листовку, предположительно сброшенную с русского самолета; наконец, нашел «весьма подходящего и деятельного сотрудника для создания тайной организации» – бывшего майора авиации Карла Озолина.

Озолин

Карл Карлович Озолин, родившийся в Риге (по другим данным – в городке Цесис, расположенном в 90 км от Риги) в ноябре 1901 или 1902 года, был, как пишет Е. Бродский, «представителем плеяды латышских революционеров». Уже в 16 лет он сражался в рядах Красной армии – во время Гражданской войны был солдатом роты, охранявшей Реввоенсовет 15-й армии и ее командующего.

В 1919-м Озолин вступил в партию, после войны отучился на летчика и к 26 годам оказался «в первой шеренге командиров молодых советских военно-воздушных сил». Спустя еще шесть лет в характеристике командира отряда тяжелых бомбардировщиков авиабригады Тихоокеанского флота Карла Озолина значилось: «Волевой, отлично выдержанный командир. Требователен, инициативен, здоров и вынослив. Пользуется в части большой любовью и авторитетом. Политически развит отлично. Имеет целый ряд поощрений и наград. Техника пилотирования отличная. Отряд занимает ведущую роль…» и так далее. За «выдающиеся успехи в личной боевой и политической подготовке и такой же подготовке руководимого им авиаотряда» капитан Озолин был награжден орденом Красной Звезды и рекомендован на должность командира тяжелой бомбардировочной авиаэскадрильи – вне очереди.

Спустя еще несколько лет, в годы «культа личности», а точнее – в июле 1938-го, майор Озолин «стал жертвой клеветы» и был репрессирован, но накануне войны вернулся в военно-морскую авиацию. 20 августа 1941 года во время штурма вражеских колонн, атакующих Перекоп, был сбит и раненым попал в плен; первоначально содержался в лагере для военнопленных Шталаг Люфтваффе II в Лодзи.

Познакомившись в Мюнхене в офицерском лагере на Шванзеештрассе, Фельдман и Озолин начали создание тайной организации с составления черного списка военнопленных, «которые либо перебежали на сторону немцев, либо добровольно поехали на работу в Германию».

Но тут оказалось, что у подпольщиков есть конкуренты.

29-летний Роман Петрушель, очевидно попавший в список неблагонадежных «из-за своей близости» с перебежчиком, был этим обстоятельством настолько недоволен, что «обратился за помощью к знакомому майору Михаилу Конденко, род. 25.05.1906». Но тот Романа успокоил, предложив образовать «гораздо лучшую и более сильную организацию, чем та, которую создали Озолин и Фельдман».

Петрушель

Роман Петрушель родился 9 марта 1913 года в Ташкенте, до войны служил бухгалтером-ревизором в Махачкале, а в Красной армии воевал в артиллерийской части простым солдатом. В плен он попал в боях за Киев в 1941 году.

«Он был обычным сыном своего необычайного времени, – пишет о Петрушеле Бродский, – потомственным рабочим, ставшим советским интеллигентом». Рано лишившись отца, пошел работать – старший сын в семье, он должен был помогать матери. Окончил финансово-кредитный техникум и работал бухгалтером на сахарном заводе под Фрунзе (ныне Бишкек). В 1937-м переехал с семьей в Махачкалу, где работал бухгалтером-ревизором Дагестанского рыбного треста: «Роману Владимировичу поручалась проверка самых сложных и ответственных дел, и его заключения, сделанные на основе тщательного изучения необходимых документов, считались бесспорными и весьма авторитетными. Это был очень честный и неподкупный советский работник, превыше всего ставивший интересы государства и служебный долг». В свободное время много читал.

Когда Романа призвали на фронт, его дочери Вале был один год.

В сентябре 1956 года десятиклассница Валя Петрушель писала Ефиму Бродскому: «Если Вы что-либо знаете нового о моем отце, о людях, с которыми он вместе боролся, сообщите нам, пожалуйста. Может быть, это бессмысленно, но мы с мамой все-таки верим, что отец жив, что он вернется…»

Конденко

Отец Михаила Конденко, крестьянин-бедняк, погиб в 1914-м, в самом начале Первой мировой. В 1921-м во время голода умерла мать, и 15-летний подросток попал в детский дом, где прожил до совершеннолетия. Дальше работал батраком, пока не был призван на военную службу. В 1931-м стал коммунистом. Получил военное образование. Известно, что служил он начальником оперативного штаба 109-й стрелковой дивизии и получил звание чемпиона Красной армии по конному спорту на Всеармейской спартакиаде 1938 года. В 1942 году за мужество и отвагу был удостоен ордена Красной Звезды.

Михаилу было 36 лет, когда он в числе последних защитников Севастополя попал в плен.

«О судьбе его мы решительно ничего не знаем. Очень прошу Вас… напишите нам», – писал Бродскому сын майора Иван Конденко в начале 50-х.

…В итоге название «БСВ» – Братское сотрудничество военнопленных» – придумали Конденко и Петрушель, а программу тайной организации составили вчетвером: Петрушель подготовил проект, а Фельдман, Озолин и Конденко внесли в него изменения.

Невозможно поверить, что создателями этой программы были бесправные, угнетенные военнопленные – настолько она амбициозна, масштабна и всеобъемлюща.

Так, важнейшими пунктами итогового варианта программы были:

– организация и вооружение всех находящихся в Германии военнопленных и иностранных рабочих;

– насильственное свержение национал-социалистского правительства;

– оказание помощи Красной армии, а также английской и американской армиям вторжения в случае вступления одной из них в Германию;

– осуществление всех видов саботажа на предприятиях военной промышленности;

– сбор и передача Красной армии военной информации любого характера.

Также заговорщики позаботились о том, чтобы придать программе убедительность в глазах участников БСВ и одновременно ввести в заблуждение врага, если она попадет в руки гестаповцев.

С этой целью в программе, например, утверждался Объединенный совет БСВ, включающий пять комитетов из разных стран (Польша, Франция, Югославия, Англия, СССР), представленных вымышленными лицами. Невымышленными были только представители СССР Федотов и Днепрец – такие клички взяли себе Петрушель и Конденко.

Другой пример «информационной диверсии» в программе БСВ – сообщение о том, что утвердившая программу конференция Совета БСВ состоялась 9 марта 1943 года в Берлине. В действительности, полагает Бродский, дата была выбрана произвольно, – хотя, возможно, в этот день было совещание Конденко с Петрушелем. Местом же проведения «конференции» Берлин был выбран сознательно: «подчеркивая в своих подпольных воззваниях, что центр Братства находится в столице Германии, где 27 декабря 1942 г. был создан «комитет» власовских предателей, организаторы БСВ тем самым наносили этому новому преступному нацистскому замыслу серьезный удар».

Утвердив программу, заговорщики приступили к ее распространению. Изготовление копий поручили «молодым»: Роману Петрушелю и Ивану Кононенко, «известному своей враждой к немцам».

Кононенко

Иван родился в Красноселье (по другим данным – в пос. Краснополье Могилевской обл.) в январе 1920 года, то есть на момент вовлечения в подпольную деятельность ему было 22 или 23 года. «Киевский комсомолец И. Е. Кононенко был рядовым красноармейцем и находился среди тех, кто уже на рассвете 22 июня 1941 г. вступил в бой с частями вермахта, вторгшимися в пределы Родины», – пишет о нем Бродский.

Копии программы подпольщики не только раздавали «своим» в офлаге на Шванзеештрассе, но и переправляли в другие лагеря, «чтобы перевести ее на английский, французский, польский и югославский языки и распространить там». В итоге спустя всего несколько дней программа имелась у большинства офицеров лагеря. Конденко решил, что это опасно, и настаивал на уничтожении всех текстов. По свидетельству Шефера, «из боязни раскрытия организации он якобы отошел от всякой деятельности в БСВ, имея в виду особенно то, что не все военнопленные последовали его желанию уничтожить текст программы», – однако, как следует из описания последующих событий, вскоре к этой деятельности вернулся.

Как бы то ни было, в середине марта 1943 года в офицерском лагере на Шванзеештрассе был сформирован Комитет БСВ, в который вошли Фельдман, Владимир Моисеев, Георгий Старовойтов и Михаил Зингер, а руководителем стал Карл Озолин.

(Формат очерка не позволяет, к сожалению, представить в нем подробное описание упомянутых здесь и далее членов подпольной организации, равно как и перечислить все известные этапы деятельности БСВ, поэтому дальнейшее изложение событий может показаться читателю несколько скомканным. Авторы надеются, однако, что смогут в недалеком будущем эту проблему решить.)

Комитет занялся решением кадровых вопросов: искали «соответствующих людей» для назначения их уполномоченными бараков и наблюдали «за их организаторской деятельностью». Уполномоченные, в свою очередь, «получили от Озолина задание вовлечь в организацию всех подходящих для этого военнопленных из бараков и организовать переписывание программы БСВ и воззвания комиссара иностранных дел в таких размерах, чтобы каждый член БСВ имел копию обоих документов». Списки завербованных передавали Озолину.

Фельдман и Озолин между тем начали сбор «военной информации».

Но в планы заговорщиков входило не только увеличение количества членов БСВ.

К апрелю были назначены все уполномоченные бараков – главным образом из тех офицеров, что прошли первоначальный отбор у переводчика Фельдмана. По этому поводу Шефер пишет – даже, кажется, с некоторой обидой на несознательного еврея, не оправдавшего оказанное ему администрацией лагеря доверие: «Нет нужды в доказательстве, что на эти должности Фельдман предложил назначить только таких военнопленных, которые были ему известны как убежденные коммунисты и ненавистники немцев, которые искусно покрывали единомышленников и плохо обращались с теми, кто хорошо работал».

К концу апреля Фельдман посчитал, что организация готова к активным действиям, а именно – к вооруженному восстанию.

Он сообщил Озолину, что, во-первых, «в ближайшее время можно рассчитывать на возмущение гражданского населения Мюнхена, так как большая часть его очень недовольна плохим продовольственным снабжением и террористическими налетами», а во-вторых, что он, Фельдман, «имеет связь с тайной организацией восточных рабочих в Мюнхене и что эта организация точно так же будет содействовать вооруженному восстанию».

Стало понятно, что действовать надо немедленно.

Разработанный Озолиным и Фельдманом план организации восстания, как и вся программа БСВ, поражает амбициозностью и масштабом.

Капитан Михаил Зингер, уполномоченный девятого барака, нападает на лагерную охрану и разоружает ее. Одновременно лейтенант Владимир Моисеев отпирает шестой, седьмой и восьмой бараки. Уполномоченный десятого барака подполковник Михаил Шихерт со своими людьми нападает на зенитную батарею, расположенную вблизи лагеря, захватывает орудия и другое оружие зенитчиков и уничтожает личный состав батареи.

После подавления лагерной охраны и захвата позиций зенитной обороны вооружившиеся военнопленные во главе с Озолиным и Шихертом оказывают поддержку революционному населению Мюнхена: вырываются из лагеря в город и захватывают важнейшие здания, прежде всего телеграф и почту.

В то же время Зингер со своими людьми выдвигается в Аллах, где воссоединяется и совместно действует с находившимися там восставшими русскими военнопленными. С их помощью и с участием восточных рабочих, которые также были организованы и соответствующим образом подготовлены, заговорщики вооружают людей, еще не имевших оружия.

Подготовка шла полным ходом. В начале апреля Озолин начертил и передал Фельдману схему аэродромных сооружений в Мюнхене, обозначив взлетную полосу, ангары, мастерские, склады оружия и авиабомб, а также близлежащие постройки – жилые бараки рабочих и военнопленных. У заговорщиков уже было не менее 10 пистолетов, раздобытых русскими военнопленными, занятыми восстановительными работами после авианалетов на Мюнхен. Пистолеты были принесены в лагерь и распределены между самыми надежными людьми.

Время выступления Фельдман собирался согласовать с руководителями нелегальной коммунистической группы в Мюнхене.

Но что-то пошло не так. И 20 апреля 1943 года Фельдман сообщил Озолину, что главные руководители немецкой коммунистической группы арестованы и частично казнены. Надеяться на предполагавшееся восстание не приходилось.

Подпольная работа тем временем продолжалась.

«Сведения военного характера», схему аэродромных сооружений и план Мюнхена с обозначенными на нем замаскированными объектами Фельдман переправил «через одну русскую эмигрантку» за границу.

Петрушель активно налаживал связи с восточными рабочими Мюнхена, планируя «создание боеспособной организации» также и среди них. В результате в 25-м рабочем лагере в Верхней Баварии в начале мая 1943-го была создана одна из самых активных ячеек БСВ, членами которой были Константин Яров, Иван Пантелеев, Мария Кузькина и другие.

К середине мая из лагеря на Шванзеештрассе по заданию Комитета бежало не менее пяти пленных офицеров, получивших приказ «вести среди находящихся в Германии гражданских рабочих всех наций большевистскую пропаганду в духе программы БСВ».

В течение мая-июня 1943-го БСВ создал разветвленную сеть ячеек во всех лагерях военнопленных юга Германии и более чем в 20 лагерях остарбайтеров.

Между тем в мае 1943-го руководство лагеря на Шванзеештрассе «получило бесспорную информацию о существовании среди русских военнопленных тайной организации» и предприняло определенные меры для ее раскрытия.

Полученный результат, однако, был далек от ожидаемого.

18 мая несколько военнопленных офицеров, в том числе Озолин, Моисеев, Зингер и Конденко, были отправлены в шталаг VII А в Моосбурге, где их всех вместе заключили в штрафной барак. Подозреваемые были допрошены работниками лагеря на предмет их участия в тайной организации и распространения листовок, «однако все русские офицеры в соответствии с заранее принятым решением отказались что-либо сообщить о существовании тайной организации».

Руководство шталага, сказав «ну и ладно», не сочло нужным сообщить о происшедшем государственной тайной полиции. Вместо этого Озолина и его товарищей в конце июня 1943 года отправили в рабочую команду в Дорнахе, «что дало им возможность проверить пригодность для БСВ находившихся в ней русских военнопленных».

Те оказались пригодны.

Позднее шеф Мюнхенского гестапо именно на руководство шталага VII А пытался хотя бы частично свалить ответственность за стремительное распространение БСВ весной и летом 1943 года. «С другой стороны, – рассуждал Шефер в своем докладе, – преступные действия среди русских военнопленных, возможно, несознательно стимулировались руководством шталага VII А в Моосбурге тем, что подозреваемые в большевистской деятельности русские военнопленные, и в особенности евреи и офицеры, не передавались тайной полиции с сообщением подробностей их действий, как того требует изданное распоряжение верховного командования вермахта, а распределялись по другим лагерям военнопленных или рабочим командам. Лагерное руководство исходило при этом из предположения, что таким образом, возможно, удастся разгромить существующую организацию. Однако ее деятельность таким образом косвенно стимулировалась, ибо после произведенного расследования лица, действовавшие в интересах тайной организации, тотчас же с успехом возобновляли свою деятельность в новом районе. Командир военнопленных в VII военном округе поставлен об этом в известность, и его просили в будущем в подобных случаях передавать подозреваемых военнопленных государственной полиции и сообщать ей подробные данные об их действиях».