Текст книги "За рамками Нюрнберга. Герои сопротивления в нацистских концлагерях"

Летом 1943 года, когда советские войска подходили к Киеву, оккупанты приступили к эвакуации лагеря: заключенных отправляли в Германию или в другие концлагеря. Одновременно началась реализация в Сырецком лагере «операции 1005» – уничтожение следов расстрелов в Бабьем Яре.

«Команда “Тысяча пять” означала 1000 узников, занимавшихся эксгумацией и уничтожением останков жертв расстрелов, и пятеро эсэсовцев, специалистов по заметанию следов в местах массового уничтожения. После окончания работ на конкретном участке тысяча узников этой зондеркоманды расстреливалась, на их место набирались новые исполнители из числа заключенных» (Мартыненко Б. А., «Трагедия Бабьего Яра»).

Проводить работы по откапыванию и сжиганию трупов в Бабьем Яре принудили узников Сырецкого концлагеря.

В рамках «Операции 1005» в Бабьем Яре были построены печи, в которых сжигались трупы.

Из стенограммы допроса Н. Пацьоры: «В момент сжигания трупов я неоднократно был в лагере на посту по охране заключенных и с большим трудом переносил трупный запах. Было видно, как в Бабьем Яре беспрерывно днем и ночью шел дым. Запах от горения трупов разносился по всему району концлагеря и окраине г. Киева. По разговорам заключенных, и я сам видел, как заключенные уводились немцами из бараков и землянок в направлении этих заборов, где они вырывали трупы и доставляли их к месту сжигания. Причем все это делалось скрытно от местного населения. Те заключенные, которые участвовали в поднятии трупов и доставляли их к месту сжигания, немецкой жандармерией расстреливались и тоже сжигались».

«В начале августа месяца 1943 г. из мужского лагеря было взято 100 человек и с женского 13 женщин-евреек, которые с лопатами, как мы видели, ушли в Бабий Яр. Мы думали, что их сразу же расстреляют, однако на следующий день мы видели, как в зону лагеря приезжали для них за обедом, из чего мы все заключили, что они работают в яре» (из показаний бывшей заключенной концлагеря Н. Белокриницкой).

Всю территорию вокруг Бабьего Яра объявили запретной зоной, по периметру установили маскировочные щиты и спешно высадили привезенные откуда-то деревья, чтобы замаскировать место работ от авиации. Узники работали в ножных кандалах.

Для заговорщиков эта, казалось бы, уже совершенно безнадежная ситуация стала поводом к форсированию побега.

«Наша группа обогатилась такими энергичнейшими товарищами, как Владимир Кукля, Федор Ершов. Твердо был намечен план побега».

Откуда бралась энергия у этих измученных, истощенных, закованных в кандалы, каждую минуту ожидающих смерти людей?

Может быть, дело в том, что они очень хотели – должны были – РАССКАЗАТЬ.

«Было решено бежать из Бабьего Яра любой ценой. При самых худших обстоятельствах несколько человек могло спастись, пробраться к нашим и рассказать то, что немцы пытались скрыть путем сжигания трупов».

Жили заключенные в землянках непосредственно в Бабьем Яре. «18 августа 1943 г. в лагерь прибыла группа эсэсовцев, они отобрали человек 100, еще пригодных для работы. Нас повели в Бабий Яр, – вспоминал Д. Будник, узник Сырецкого концлагеря, находившийся там восемь месяцев, – по пять человек подводили к крепкому коренастому мужчине (потом мы узнали, что это – кузнец). Нам надели на ноги кандалы – довольно примитивные железные хомуты с цепью (на такой обычно крепится колодезное ведро), – позволявшие только передвигаться и работать, но уже никак не сбежать. Потом отвели в землянку, где уже были заключенные, доставленные сюда раньше. Это было метрах в 100–150 от лагеря».

Будник также был в числе наиболее активных организаторов побега.

«Основную инициативу при организации побега проявили Кукля, Давыдов, Трубаков, Ершов, Бажанов, Будник, Вилкис, Капер, Кадомский, Ярославский, Островский, Долинер, Шевченко, Бродский, Котляр».

Положение казалось безнадежным, но планы побега все равно строились, причем самые фантастические. Потому что «…все равно нет на свете такого лагеря, из которого нельзя было бы убежать.

Свидетельствовал это, кстати, и один бывший энкаведист, какой-то очень крупный работник госбезопасности, сам прежде связанный с лагерями на Украине, можно сказать, специалист по данному вопросу, а теперь кочегаривший у печи. Звали его Федор Ершов.

В других обстоятельствах Федор Ершов был бы человеком для заключенных страшным. Но теперь он сам был как они, он фанатически убеждал поднять восстание – и к нему, как специалисту, стали прислушиваться. Он говорил с теми, кто рядом работал, кто рядом на нарах в землянке спал, образовались группки заговорщиков, при всяком удобном случае обсуждали варианты побега» (из книги «Бабий Яр»).

Было предложение просто броситься на охрану, выхватить автоматы и, отстреливаясь, уходить врассыпную. Ершов этот вариант забраковал: охрана лагеря к такому всегда готова, а все заключенные в цепях и слишком слабы.

Бывший шофер Кукля предложил захватить машины, которые привозили дрова, а то и прямо «душегубку», и пробиваться на них через охрану. «Однако слишком долго пришлось бы ехать по Яру и дальше по городу среди немцев и полиции. Это было бы просто лихое самоубийство».

Сам Кукля однажды избежал смерти каким-то чудом.

«…в дальнем углу землянки сговорились молодые парни и, ни с кем не советуясь, начали отчаянно рыть подкоп, чтобы удрать ночью. За ночь они не успели сделать, а днем немцы все открыли, схватили их, выстроили – семнадцать человек. Среди них оказался и Кукля, который отпирался. Топайде спросил:

– Этот был с вами?

– Кажется… – пробормотал один из парней. Топайде не понял, обратился к другому заключенному, знавшему немецкий язык и бывшему за переводчика:

– Что он сказал?

– Он сказал: не был.

Куклю вернули на работу, остальных – шестнадцать человек тут же поставили на колени и убили выстрелами в затылок» (из книги «Бабий Яр»).

Татьяна Евстафьева в своей книге упоминает о единичном побеге, случившемся незадолго до организованного восстания:

«Отчаянную попытку побега совершил военнопленный Ф. Завертанный, освободившись от кандалов, он сумел бежать. За это немцы расстреляли двенадцать заключенных и эсэсовца из охраны, который наблюдал за группой, в составе которой был бежавший».

Захар Трубаков: «Лично я был уверен: отсюда вряд ли кто выйдет живым. И все-таки какая-то надежда во мне теплилась, не умирала. И жила она подсознательно, все время питая мой мозг, мою психику упрямой мыслью: я не должен умереть! Поэтому и держался спокойно, хотя вокруг была вакханалия смерти…

Признаюсь, ко мне даже некоторые подходили, в том числе и Володя Кукля, и спрашивали:

– Почему, Захар, ты так спокойно относишься ко всему?

Думали, может, знаю что-то особенное, и это мне помогает выжить в таких нечеловеческих условиях. Отвечал друзьям по несчастью обычно так:

– Чудаки. Нельзя дрейфить. Смотрите смело смерти в глаза. Авось отвернется…»

Побег

Варианты побега отпали один за другим, и за основу был принят план Федора Ершова: ночью выбраться из землянки и наброситься на охрану. Шансов по-прежнему было немного, но темнота давала надежду, что некоторые уйдут.

Анатолий Кузнецов: «Надо открыть замок, – говорил Ершов. – Затем всем объявить, подготовиться, снять цепи и только тогда вырываться. Спасемся, братва! Пусть спасется половина, четверть, пять человек, но кто-то должен выйти, пробиться к нашим и рассказать, что здесь делалось».

Несмотря на очевидную безвыходность создавшегося положения, «план побега осуществлялся спокойно и точно».

И даже погибшие помогали живым.

Из «Записки бывших заключенных»: «В землянку проносились предметы для расковки кандалов, железные и др. тяжелые предметы, необходимые для нападения на охрану, ключи для вскрытия замка. Большинство нужных нам предметов нашлось среди раскопанных трупов».

В конце сентября 1943 г. узники сложили последнюю печь для сжигания тел. Они понимали, что сооружают ее для себя, и ночью предприняли отчаянную попытку побега.

Анатолий Кузнецов: «Здесь нужно учесть одно важное обстоятельство. Заключенные находили много разных и неожиданных предметов… У разных мастеровых случались при себе инструменты, с которыми они не расстались до самого рва. У женщин – ножницы, шпильки, пилки для ногтей. Попадались перочинные ножи. Кто-то однажды нашел флакон одеколона “Красная Москва”, хотел выпить, но его уговорили побрызгать в землянке.

В карманах убитых часто были и ключи: от квартир, сараев, иногда целые связки ключей.

Всех посвященных в план Ершов разбил на десятки, и каждый десяток готовил свою часть побега. Группа, которой было поручено открыть замок, собирала ключи. Перебрали и перепробовали сотни ключей. Пробовали во время обеда, когда всех загоняли в землянку, но дверь не запирали. Одни толпились в дверях, а Кукля быстро пробовал ключи.

В один из дней заключенный по имени Яша Капер, один из чудом сохранившихся евреев, нашел ключ, который подошел к замку. Какой-то смертник 1941 года принес его в Бабий Яр, не подозревая, что в 1943 году его найдет Яша Капер и это спасет некоторым жизнь.

Тем временем другие собирали, проносили в землянку и прятали в стенах все, что мало-мальски могло помочь снять цепи или служить оружием. Давиду Буднику посчастливилось найти плоскогубцы, молоток. Гольдзухер Захар Трубаков имел клещи, выданные ему самими немцами для выдирания зубов, так сказать, положенные “по штату”».

Риск для «снабженцев» был, конечно, запредельный.

Анатолий Кузнецов: «За какую-то провинность офицер ударил одного заключенного – тот упал, и у него за пазухой звякнуло. Немедленно его раздели и нашли ржавые ножницы. Топайде так и вскинулся:

– Зачем?

– Хотел постричься.

Топайде не поверил. Стали заключенного бить, допрашивая, зачем ему ножницы. Все с ужасом смотрели: выдаст или нет? Это был момент, когда мог провалиться весь план. Заключенный не выдал; уже потерявшего сознание, его бросили в костер. И никто даже не знает, как его звали».

Как могли, поддерживали друг друга.

Анатолий Кузнецов: «Был там парень из Северной Буковины – Яков Стеюк, человек образованный, знал несколько языков, в свое время учился в Бухаресте. Это его использовали как переводчика, когда надо было объясняться с заключенными, он спас от расстрела Куклю. Он говорил:

– У нас получится даже лучше, чем мы думаем. Ребята, смелее! Вы не представляете, какие немцы трусливые и суеверные. Мы должны вырваться с криком, визгом, свистом, и они испугаются, они обалдеют, вот увидите».

Бежать было решено в ночь с 28 на 29 сентября – за день до расстрела. Точно во вторую годовщину расстрела в Бабьем Яре.

Анатолий Кузнецов: «Вернулась команда, ходившая в Кирилловскую больницу. Яков Стеюк был в ней. По пути он говорил о том о сем с конвоиром – старым и словоохотливым вахмистром по фамилии Фогт. Раньше Фогт обнадеживал: “Когда работа кончится, вас, кажется, собираются перевести в Житомир”. Но в этот день старик озабоченно шепнул Стеюку:

– Морген – капут.

Зачем предупредил? Просто так, по доброте? Да заключенные и сами видели, что маскировочные щиты снимаются, инструменты складываются, однако стоит одна новая печь.

На ночь доставили в землянку два больших бака с вареной картошкой. И это тоже было невероятно. Пропадала она у немцев, что ли, так решили накормить заключенных напоследок?»

Из «Записки бывших заключенных»: «Владимир Кукля открывал замок, просунув руку через решетку. Владимир Давыдов стоял тут же и вел наблюдение за охраной. Замок открывали более 3 часов. Все остальные товарищи лежали на своих местах и ждали сигнала».

Трудно даже представить себе эмоциональное и физическое состояние человека, который в течение трех часов «открывал замок, просунув руку через решетку». Можно только догадываться, чего стоило это трехчасовое ожидание остальным.

Из книги «Тайна Бабьего Яра»: «Володя Кукля просунул руки сквозь решетку, нащупал отверстие замка. Едва он повернул ключ, как раздался щелчок, показавшийся нам оглушительным выстрелом. Володя мгновенно выдернул руки и отпрянул от выхода.

Охрана тотчас же отреагировала на этот непонятный звук и опрометью бросилась к землянке. Их встретил лишь дружный храп. Немного потоптавшись на месте перед решетчатой дверью, они успокоились. Громко переговариваясь, охранники отошли, стали подниматься по ступенькам наверх…»

Замок был открыт почти на рассвете.

Захар Трубаков: «Стали расковываться. Я освободил только правую ногу. Левую обмотал цепью и перевязал шнурком. А моими клещами уже орудовал Долинер.

В землянке поднялась суматоха. Нервы у людей не выдержали. Все торопились, гремели цепями. Каждый старался в темноте поскорее сбросить с себя оковы.

На шум в землянке снова прибежали охранники.

– Вас люс?! (Что случилось?!) – громко спросил старший. – Вас ист дас эйн лярм? (Что за шум?..)

Все замерли. Еще мгновенье, и побег сорвется.

Положение спас переводчик Яков Стеюк. Громко по-немецки объяснил, что дерутся из-за вареной картошки. Часовые стали хохотать. Им было забавно. Ведь они уже знали, что утром нас расстреляют. Поэтому вечером и отдали в землянку все остатки пищи. Такого раньше никогда не делали…

И вот затихли вдали шаги охранников. Кто-то тихо распахнул настежь дверь нашей темницы. В едином порыве вся масса людей, опережая друг друга, хлынула наружу. И тут кто-то снаружи закричал во всю мощь своего голоса: “Смелей, товарищи! Дави проклятых!”»

Конечно, силы были неравны. На стороне охранников была хорошая физическая форма и пулеметы. На стороне заключенных – только внезапность и туман.

А еще им было нечего терять.

Стеюк оказался прав: первые несколько секунд выстрелов не было. Немцы оторопели.

А их собаки – нет.

Анатолий Кузнецов: «…овчарки набросились сразу. Были темнота и туман. Невозможно разобрать, где что делается: кто рвал руками овчарок, кто бил немца молотком по голове, катались по земле сцепившиеся.

Пулемет не удалось захватить. Но и немцам было трудно стрелять: они не видели, где свой, где чужой. В небо полетели ракеты. Стрельба пошла по всему Бабьему Яру. Заключенные бежали врассыпную, некоторые с цепью, болтающейся на ноге.

Стрельба, стрельба, как на фронте. По дорогам и тропкам помчались мотоциклисты…»

Захар Трубаков: «В первый момент гитлеровцы просто остолбенели от неожиданности. Когда же они опомнились, то стали беспорядочно стрелять. В темноте казалось, что перед бегущими стена огня. С вышки, которая располагалась невдалеке от землянки, застрочили из пулемета. Мы знали, что у них на вооружении дисковой Дегтярева».

Ангел-хранитель Трубакова в тот день трудился от души и весьма изобретательно – а как иначе объяснить, почему именно в этот момент Захар решил проверить, висит ли на шее медальон с портретом маленькой дочки Светланки.

«Очень расстроился, когда его не обнаружил. Стал лихорадочно шарить и нашел медальон почему-то за пазухой. (Наверное, когда почесался – очень много на мне вшей ползало, – замочек раскрылся.) Защелкнул цепочку и побежал.

Может быть, я замешкался на свое счастье: к этому времени на вышке умолк пулемет. Потом мы узнали причину. Во дворе шла ожесточенная рукопашная схватка. Тела врагов и наших заключенных переплелись. Пулеметчикам невозможно было выбрать нужную цель.

Когда мы добрались до выхода, он оказался заблокированным. Взобравшись на землянку, в нашу сторону строчил автоматчик… Нет, под огонь нельзя безрассудно лезть! Уперся руками в косяк двери и удержал всех напирающих сзади. Я ясно сознавал, что в эти минуты легко можно попасть под пули, и ждал подходящего момента. И, о чудо! – он наступил. Как только немец стал перезаряжать рожковый магазин автомата – мы рванулись вперед, мимо десятков убитых…»

Из «Записки бывших заключенных»: «В короткой схватке почти вся дежурная охрана была нами перебита, но и среди нас была масса убитых, ибо пулеметы, автоматы и гранаты были сильнее палок и железных прутьев. Пулемет с вышки строчил, не умолкая. Через несколько минут сверху из караульного помещения неслось около сотни эсэсовцев. К этому времени многие из нас уже успели удрать вниз или вверх по Яру».

Из трехсот смертников Бабьего Яра в ту ночь спаслось от 15 до 20 человек.

«Давыдова и Хараша спрятала гражданка Петренко Наталия (Сырец, Тираспольская, 581), Будника, Вилкиса, Котляра, Островского, Капера и Берлянта спрятал в трубе Кирпичного завода гр. Власюк Феофан. Остальные пробрались сразу в Киев. Долинера спрятала на Кириловской, 126 гр. Козловская Н.».

Анатолий Кузнецов: «Уже начинался рассвет, стрельба продолжалась, где-то ездили машины, мотоциклы, неслись крики, ругань. Давыдов с Харашем увидели женщину, что-то делавшую у дома.

– Тетя, спрячьте нас!

Она посмотрела, ей плохо стало.

– Господи! Вы с Яра! У меня дети, меня расстреляют. – Выбежала ее сестра.

– Идите в курятник под солому! – Они залезли под солому, спрашивают:

– А вы не выдадите?

– Нет, хлопцы, мы вам не сделаем плохого.

Потом она пошла, сварила борщ, принесла им целую кастрюлю – настоящего пахучего украинского борща».

Из «Записки бывших заключенных»: «При побеге нами было уничтожено до 20 эсэсовских головорезов, и затем в течение периода до прихода Красной армии нами в районе Сырца было убито в разных местах 18 гитлеровцев, пытавшихся разыскивать или задерживать нас».

После побега

На Нюрнбергском процессе о побеге заключенных рассказывал Г. Адамец из зондеркоманды 1005-б, которая работала в Киеве в сентябре 1943 г.: «Примерно 29 октября 1943 г. в 4 часа 45 минут утра во время сильного тумана убежало человек 30 заключенных. Они сорвали свои ножные цепи, с ревом вырвались из своих бараков и разбежались в разных направлениях. Человек 6 было убито. Остальным удалось уйти из-за сильного тумана…»

Об этом же эпизоде упоминает и унтерштурмфюрер В. Эбелинг, заместитель начальника полиции безопасности г. Киева: «В последнюю ночь перед отступлением команда выделила 20–25 арестантов для раскопки трупов, которые потом убежали… Вся команда находилась в одном из домов Киева недалеко от кладбища. Команда управлялась на месте СС оберштурмфюрером Бауманном. Арестанты были из спецлагеря, назначенные для работ разместились в бункерах. Арестанты имели лопаты, раскопанных они должны были выносить на железную дорогу, где уже [все] было подготовлено для сжигания. В последний день арестанты должны были подготовить площадь, которая, как они уже догадались, была предназначена для них, так как работа уже кончилась. И ночью они вдруг все исчезли. Хоть часовые и стреляли, но все же около 18 человек убежало».

Татьяна Евстафьева указывает, что в сентябре 1943 г. команда узников-сжигателей состояла из 327 человек. Из них спастись удалось немногим. Федор Ершов не вырвался из Яра, погиб, как и предчувствовал. И Борис Ярославский погиб.

В живых остались С. Берлянт, И. Бродский, Д. Будник, Е. Вилкис, И. Долинер, В. Давыдов, Г. Иовенко, Л. Кадомский, Я. Капер, В. Котляр, В. Кукля, Л. Островский, Я. Стеюк, З. Трубаков, Л. Хараш и бежавший ранее Ф. Завертанный.

В статье, помещенной в газете «Радянська Україна» от 28 ноября 1943 г., в числе бежавших из Бабьего Яра упоминается штамповщик одного из киевских предприятий Г. Гавриленко.

В 2000 г. сотрудники Музея истории г. Киева установили еще одного бежавшего узника – М. Матвеева. В некоторых документах упоминается фамилия бежавшего Н. Панасика.

Многие из них сразу же были призваны в Красную армию, но не все вернулись с фронта – погибли Е. Вилкис, И. Бродский, Л. Кадомский и Л. Хараш.

Владимир Давыдов после войны работал начальником строительного участка в Киеве. Яков Стеюк преподавал немецкий и греческий языки в Калужском педагогическом институте. В Киеве жили и работали Владислав Кукля, Яков Капер, Захар Трубаков, Давид Будник, Семен Берлянд, Леонид Островский, Григорий Иовенко.

После побега заключенных-смертников из Бабьего Яра концлагерь функционировал еще месяц и окончательно был ликвидирован в конце октября 1943 года.

Из показаний Н. Пацьоры: «Остальных заключенных из концлагеря в канун ухода нашего батальона СД из Киева немцы под охраной полицейских нашего батальона строем доставили на станцию Киев, погрузили их в эшелон и увезли в Германию». Тогда же, в конце октября 1943 года, была снята и охрана концлагеря и переведена в г. Ровно.

Расследование

В 1944–1947 годах Чрезвычайная Государственная комиссия по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков проводила на территории концлагеря раскопки.

Из книги «Бабий Яр: человек, власть, история»:

«…При этом выявили значительное количество мертвых тел. По свидетельству судебно-медицинского эксперта, профессора Н. Шепелевского, они были страшно истощены. “Мне приходилось видеть трупы погибших военнопленных на секциях в Октябрьской больнице. Я был поражен невероятными формами истощения, какие до этого времени мне еще не приходилось видеть. Это были скелеты, обтянутые кожей, с атрофированными мышцами, которые почти не имели окраски. В желудке, кишечнике можно было найти только следы чего-то заменяющего пищу”. Раскопки были зафиксированы на фото– и кинопленки, некоторые снимки опубликованы».

Память

Как уже было сказано, трагедия Бабьего Яра нашла широкое отражение в литературе и искусстве.

Сейчас в Киеве существует множество мемориальных объектов, связанных с историей Бабьего Яра.

В самом Бабьем Яре и его окрестностях установлены: «Памятник советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской армии, расстрелянным немецкими оккупантами в Бабьем Яре» (представляет собой многофигурную композицию из бронзы, открыт 2 июля 1976 года); «Менора в Бабьем Яре» (памятник расстрелянным евреям в виде семисвечника установлен 29 сентября 1991 года, в 50-летнюю годовщину первого массового расстрела евреев; от бывшей конторы еврейского кладбища к памятнику проложена вымощенная плиткой «Дорога скорби»); крест в память о 621 расстрелянном члене ОУН (установлен 21 февраля 1992 года); крест в память о расстрелянных православных священниках (установлен в 2000 году на месте, где 6 ноября 1941 года были расстреляны архимандрит Александр и протоиерей Павел, призывавшие население к сопротивлению нацистам; памятник уничтоженным детям (открыт 30 сентября 2001 года напротив выхода из станции метро «Дорогожичи»); стела в память об остарбайтерах (установлена в 2005 году); памятник расстрелянным 27 сентября 1941 года душевнобольным; памятник работы неизвестного автора (представляет собой три креста, сваренных из железных труб, с надписью на одном из них «И на этом месте убивали людей в 1941. Господи, упокой их души»); памятник расстрелянным цыганам в виде цыганской повозки (был открыт к 75-й годовщине трагедии в сентябре 2016 года) и другие.

Есть также крест в память о немецких военнопленных.

Четверых футболистов – участников «матча смерти» в сентябре 1964 года Указом Президиума Верховного Совета СССР посмертно наградили медалями «За отвагу», еще шестерых отметили медалью «За боевые заслуги». В 1971 году на стадионе «Динамо» был установлен памятник – гранитная скала с горельефными фигурами четырех футболистов. В 1981 году на стадионе «Зенит», переименованном в «Старт», установили скульптурно-архитектурную композицию в честь «матча смерти». В 1999 году в Киеве неподалеку от места, где среди останков расстрелянных узников Сырецкого концлагеря были найдены футбольные бутсы, установлен памятный знак – гранитный куб с символически выбитой гранью, в которой замер бронзовый футбольный мяч. О «матче смерти» снято не менее пяти документальных фильмов и два художественных.

Памятник жертвам Куреневской трагедии в виде колокола установлен в марте 2006 года. Ранее по инициативе начальника технического отдела КП «Киевпастранс» Казимира Брамского и директора музея киевского электротранспорта Лидии Ливинской в память о погибших вследствие Куреневской трагедии работников трамвайного депо возле его входа в 1995 году открыт памятный знак, на территории предприятия сооружена часовня и организован сбор данных о погибших, по результатам которого был составлен полный список погибших электротранспортников.

Но вот памятника героям восстания в Сырецком концлагере пока нет. В открытых источниках почти нет их фотографий. Не нашлось для этих людей ни государственных наград, ни деятелей искусства, которые могли бы увековечить их подвиг.

Хочется верить, что это дело времени.

А здесь просто перечислим их имена – некоторые из тех, что известны.

Имена

Георгий Бажанов (Баженов).

Сергей Бестужев. Погиб.

Семен Берлянд – балтийский матрос. Один из спасшихся участников массового побега.

Константин Бродский. Один из спасшихся участников массового побега.

Давид (или Даниил) Будник. Один из спасшихся участников массового побега.

Егор Веденецкий.

Филипп Вилкис. Один из спасшихся участников массового побега.

Владимир Давыдов. Один из спасшихся участников массового побега. Выступил в качестве свидетеля на Нюрнбергском процессе.

Леонид Долинер. Один из спасшихся участников массового побега.

Федор Ершов. Погиб.

Зильбершмидт (Г. Бажанов). Погиб.

Аркадий Иванов – организатор и руководитель подпольной группы. Погиб.

Григорий Иовенко.

Леонид Кадомский. Погиб. (?)

Яков Капер. Один из спасшихся участников массового побега.

Владимир Котляр. Один из спасшихся участников массового побега.

Кива Кричевский.

Владимир (или Владислав) Кукля. Один из спасшихся участников массового побега.

Владимир Лагода.

Леонид Островский. Один из спасшихся участников массового побега.

Н. Панасик.

Жорж Петровский – парикмахер.

Раппопорт.

Яков Стеюк – переводчик. Один из спасшихся участников массового побега. С 30 ноября 1943 года – в действующей армии. Сапер, потом переводчик в разведотделе, переводчик в отделе контрразведки. Умер в 1985 году.

Иван Талалаевский. Погиб.

Захар Трубаков. Один из спасшихся участников массового побега. Написал книгу «Тайна Бабьего Яра».

Изя Фельдман.

Леонид Хараш. Один из спасшихся участников массового побега.

Шевченко.

Борис Ярославский. Погиб.

И еще тот парень с ножницами, который никого не выдал.

Жаль, что никто не знал, как его звали.