Текст книги "За рамками Нюрнберга. Герои сопротивления в нацистских концлагерях"

Иван Битюков оказался в тюрьме австрийского города Санкт-Пельтен. Но вскоре бежал и оттуда – во время бомбардировки, когда американской снаряд разрушил одну из тюремных стен. «Забрался на чердак одного из домов, где обнаружил гроб, в котором хранились сахар и мука. Наелся сахара и муки и проспал там три дня», – рассказывал журналист и историк Мирослав Хоперский. В конце концов Битюков дошел до советских войск, находившихся к тому времени в Чехословакии.

Соседко и Бакланов скрывались до конца войны в лесах. Шепетя попал под другим именем в лагерь военнопленных. Михеенков скрывался в чешской семье Вацлава Швеца в Южной Чехии.

Двоих из выживших – Рыбчинского и Цемкало – спасла от гибели семья австрийского крестьянина Иоганна Лангталера из деревни Винден, где беглецы прожили до начала июня 1945 года.

Лангталеры

Вместе уходили от погони трое беглецов – лейтенант Николай Цемкало, техник-интендант I ранга (соответствует старшему лейтенанту), Михаил Рыбчинский и еще один узник, чье имя и дальнейшая судьба остались неизвестными (по некоторым данным, это был Мишка-татарин).

Михаил Львович Рыбчинский был уроженцем города Фастов Киевской области. До войны успел окончить торговый техникум. Еврей, о чем вряд ли знало концлагерное начальство. В РККА с 1939 года. Был награжден медалью «За боевые заслуги». Взят в плен 26 мая 1942 года в Харькове и помещен в лагерь для военнопленных Хаммельбург. Прошел несколько лагерей для офицеров. Попал на принудительные работы на фарфоровую фабрику в Карлсбаде (Карловы Вары). В Маутхаузен был отправлен за агитацию: поспорил с вербовщиками Русской освободительной армии генерала Власова.

Рыбчинского и Цемкало спасла от гибели австрийская крестьянская семья из деревни Винден.

Обходя дома, беглецы заглядывали в окна – почти везде на самом видном месте висел портрет фюрера. Николаю и Михаилу помогли в доме, где такого портрета не было. Это был дом Марии и Иоганна Лангталер.

Михаил Рыбчинский знал немецкий язык. Он постучал в дверь дома и представился переводчиком из Линца, идущим на Украину.

– Русские средь бела дня постучались к нам в дверь, – рассказывает дочь Марии Анна Хакль, которой на момент событий было 14 лет. – Попросили дать им поесть. Я спрашивала после: почему пленные осмелились зайти в наш дом, когда все люди вокруг просто обезумели? Они ответили: «Мы заглянули в окно, у вас на стене нет портрета Гитлера». Мать сказала отцу: «Давай поможем этим людям». Папа испугался: «Ты что, Мария! Соседи и друзья донесут на нас!» Мама ответила: «Быть может, тогда Бог оставит в живых наших сыновей».

(В разных источниках указано разное число сыновей Марии Лангталер, воевавших на Восточном фронте, – от двух до пяти. В одном источники сходятся: все дети Марии и Иоганна вернулись домой.)

Мария знала, что рискует собственной жизнью и жизнью родных, что всех их могут казнить за укрывательство «особо опасных преступников». Но Лангталеры дали двум беглецам приют.

Николая и Михаила прятали три месяца – сначала на сеновале, потом на чердаке, подкармливали. Те, в свою очередь, помогали Лангталерам, чем могли. Рыбчинский починил хозяйскую маслобойку, сделал операцию хозяйской корове, наступившей на гвоздь. А 5 мая 1945 года на ферме появились американские войска. Хозяйка дома поднялась на чердак и сказала: «Дети мои, вам пора домой».

Через месяц после окончания войны Михаил и Николай вернулись в Советский Союз, и 19 лет от них не было вестей.

Возвращение на родину не было безоблачным. Кальтенбруннер пишет: «В лагере в Вышнем Волочке в Тверской области Михаил Рыбчинский, которому удалось скрыть свое еврейское происхождение в плену и чудом спастись после бегства из лагеря с помощью австрийских крестьян, заявил, что его никогда не допрашивали в гестапо. Это утверждение было совершенно неправдоподобным и противоречило дальнейшим рассказам Рыбчинского. Но признание того, что его допрашивали, то есть подвергали пыткам в плену, было бы равносильно признанию его сотрудничества с нацистами».

Родители Михаила Рыбчинского были расстреляны в самом начале войны в родном городе Фастове в Центральной Украине.

Встреча бывших узников со своими спасителями произошла по воле случая. Брат Анны, Алоис, стал каменотесом, и именно он вытесывал памятник генералу Карбышеву, погибшему в концлагере Маутхаузен 18 февраля 1945 года. На открытии монумента в мемориальном комплексе Маутхаузен Алоис рассказал советской делегации о Михаиле и Николае, а в качестве подтверждения своих слов показал записку, которую на прощание оставил Михаил Рыбчинский.

Вскоре посол СССР в Австрии Виктор Авилов навестил семью Лангталер, а в мае 1964 года Михаил Рыбчинский и Николай Цемкало приехали на празднование освобождения Маутхаузена и снова оказались в доме, где провели три последних месяца войны. С этого момента семья поддерживала постоянную связь с офицерами.

В 1967 году 79-летняя Мария Лангталер была приглашена в Киев и Луганск, где проживали спасенные заключенные и где ей была оказана теплая встреча.

Дочь Марии Анна Хакль, которой уже за 90, до сих пор выступает с лекциями о событиях «кровавого февраля».

Николай Цемкало скончался в 2003-м.

Михаил Рыбчинский после войны жил в Киеве, работал директором столовой завода «Арсенал», затем начальником отдела общественного питания Московского района. В 1985 году был награжден орденом Отечественной войны II степени. Умер в 2008-м.

В мемориальном комплексе Маутхаузена на одном из интерактивных стендов можно услышать запись интервью с Михаилом Рыбчинским.

Нюрнберг

Австриец Алоис Холлригель, до Аншлюса являвшийся безработным крестьянином, состоял охранником в Маутхаузене: он описал условия работы на местных каменоломнях и убийства заключенных охранниками. На вопрос, почему он не докладывал начальству об убийствах, он смог только рассмеяться и задать встречный вопрос: «Кого это волновало?»

Французские прокуроры вызвали семь свидетелей, чтобы задокументировать условия в концентрационных лагерях на западе. Морис Лампе рассказал, как летчики союзников работали и избивались в Маутхаузене; в своем ответе на вопрос Руденко Лампе рассказал и о судьбе советских заключенных.

Испанский фоторепортер Франсуа Буа, работавший фотографом в Маутхаузене, тайно сделал копии более 2000 изображений и смог нелегально вывезти сотни из них. Буа описал прибытие в Маутхаузен примерно 7000 советских военнопленных в ноябре 1941 года – через три месяца их осталось только 30 человек.

Во время Нюрнбергского процесса Франсуа Буа рассказал о жизни русских пленных в концлагере: «У них не было ни ложек, ни тарелок. Из котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она начинала леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу…»

Еще из показаний Франсуа Буа на Нюрнбергском процессе 29 января 1946 года: «Да, о блоке 20. Я смог его увидеть благодаря своему знанию фотодела; я помогал там устанавливать свет, когда мой начальник делал фотографии… Барак, как и все остальные, имел размеры 7 метров в ширину и 50 метров в длину. Там было 1800 интернированных. Они получали пищевой паек в четыре раза меньший, чем мы».

Телеканал «Звезда» разыскал последнего из оставшихся в живых участников Нюрнбергского процесса. Это американский следователь Бен Ференц. Он выступал на стороне обвинения. Тогда молодой 25-летний юрист сам вызвался судить фашистских главарей – сразу после того, как собственными глазами увидел узников лагерей смерти.

«Все концлагеря были очень похожи: Бухенвальд, Маутхаузен. Я был в одном после другого… То, что мы увидели, невозможно описать, потому что это было ужасно, за гранью человеческого воображения. Мертвые тела, лежащие на земле, невозможно было сказать, живы они или нет. Они были изранены, истощены. Люди ползали в кучах мусора в попытке найти кусок хлеба, чтобы поесть», – вспоминал Ференц.

Память

Первые свидетельства о побеге были зафиксированы органами НКВД сразу же после освобождения Австрии Красной армией. Выжившие узники, как и большинство попавших в плен или окружение, долгое время находились под подозрением.

В начале февраля 1946 года Иван Битюков, «впоследствии также выделявшийся среди заключенных подчеркнутым чувством собственного достоинства» (так охарактеризовал его Маттиас Кальтенбруннер), написал письмо главному редактору газеты «Правда» с рассказом о восстании. В нем Битюков не только подробно рассказал об условиях жизни в блоке № 20 и о массовом побеге, но и «яростно потребовал общественного признания своего подвига и подвига своих товарищей». Однако письмо опубликовано не было – его передали в Комиссию по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. Но реакции не последовало.

В годы, предшествующие смерти Сталина, выжившие заключенные Маутхаузена часто подвергались дискриминации как «предатели». Кальтенбруннер небезосновательно полагает, что «в ситуации 1946 года Битюкову, вероятно, повезло, что за его письмом не последовали репрессии».

Положение бывших узников изменилось лишь в 1956 году после осуждения Хрущевым сталинских репрессий, в том числе и по отношению к бывшим военнопленным.

В 1958 году знаменитый журналист и писатель Сергей Смирнов упомянул историю узников Маутхаузена в одной из своих телерадиопередач. В 1962 году он же опубликовал брошюру «Герои блока смерти», положившую начало признанию подвига героев – как выживших, так и погибших организаторов восстания.

Историей восстания смертников в Маутхаузене некоторое время занимались известный писатель Юрий Корольков, сотрудник Советского комитета ветеранов войны Борис Сахаров. Поисками героев и выяснением обстоятельств восстания также занималась новочеркасская журналистка Ариадна Юркова.

Имена Рыбчинского и Цемкало, которые не откликнулись на первую кампанию в СМИ, стали известны журналистам и общественности только в 1963 году, и это событие снова возродило интерес к истории 20-го блока. Ненадолго.

Есть сведения, что в 1965 году несколько участников восстания принимали участие в траурной церемонии в мемориале.

В сентябре 1966 года на телеэкранах СССР появляются шестеро выживших узников вместе со Смирновым и Ариадной Юрковой.

Единственным памятником погибшим в Маутхаузене, установленным в СССР, стал памятник Николаю Власову, предполагаемому организатору массового побега из двадцатого блока. Монумент был торжественно открыт 9 мая 1966 года на родине Власова в подмосковных Люберцах. Памятник был возведен по инициативе Ариадны Юрковой и матери Власова Матрены Георгиевны.

В Австрии об этой страшной трагедии начали говорить только в 80–90‐е годы – сняли художественный фильм «Охота на зайцев» (1994), вышли книги «Февральские тени» и «Тебя ждет мать». В 2018 году вышел на экраны триллер «Фотограф из Маутхаузена».

В России снято несколько документальных фильмов о побеге из 20-го блока.

Мемориал

После окончания Второй мировой войны на месте Маутхаузена создан мемориальный музей.

Вдоль «стены плача» (внутренняя часть стены лагеря возле главных ворот, где обычно выстраивались новоприбывшие узники) установлено более 40 мемориальных досок, посвященных отдельным жертвам и группам жертв лагеря (этнические, политические, социальные и религиозные группы). Первой в этом ряду стоит мемориальная доска, посвященная гибели генерала Карбышева. В числе мемориальных досок в память об этнических группах есть и посвященные народам бывшего СССР, в частности – белорусам. Установлены таблички в память о политических группах, в частности посвященные молодежным союзам австрийских коммунистов и социал-демократов, а также табличка в память о гомосексуалах, жертвах национал-социализма.

(Мемориальной доски в честь советских военнопленных и/или узников 20-го блока в музее Маутхаузена нет. Поэтому режиссерам-документалистам, снимающим кино о заключенных «блока смерти», приходится снимать либо пустое, заросшее травой поле на месте барака, либо мемориальную доску Дмитрия Карбышева, либо ехать в деревушку Рид-ин-дер-Ридмарк.)

К сожалению, сейчас информация о восстании в 20-м блоке отсутствует и на схеме лагеря, которая встречает посетителей мемориала, и в информационных буклетах. Сам блок находится в стороне от основных экскурсионных маршрутов, и на указателях, которые ведут к нему, информации о восстании также нет. Только очень внимательный посетитель, который к тому же знает, что искать, найдет упоминание о подвиге советских военнопленных в постоянной экспозиции.

А увидеть там можно, например, огнетушитель – из тех, которыми ослепляли эсэсовцев на сторожевых вышках. Рядом с ним – разбитый и проржавевший прожектор, найденный при раскопках на территории бывшего концлагеря. Может быть, тот самый прожектор. Рядом высеченная из гранита цифра 20 – последнее, что осталось от блока смерти. Сам барак не сохранился.

Еще одно напоминание о побеге – памятная стела в общине Рид-ин-дер-Ридмарк, установленная в мае 2001 года по инициативе Социалистической молодежи Австрии (крупнейшая молодежная социал-демократическая организация). На обелиске, установленном в память убитых здесь советских военнопленных, нанесены палочки для подсчета жертв «Мюльфиртельской охоты на зайцев». Группами по пять штук: четыре вертикальных, пятая их перечеркивает.

(Среди журналистов почему-то бытует мнение, что последняя, не перечеркнутая группа палочек на стеле означает, что несколько человек не поймали – однако это не так. Такая запись – четыре палочки, перечеркнутые пятой, – часто используется для подсчета множества однородных объектов. Две группы – десяток. Компактно, наглядно, удобно считать итог. Последняя группа не перечеркнута – это означает лишь, что число убитых оказалось не кратно пяти.

Да и с чего бы организаторам «охоты» демонстрировать, что кому-то из узников удалось спастись? Тем более что счет сошелся – пусть даже ценой «посторонних», которым не повезло оказаться на пути охотников.

Кстати, палочек на стеле в Рид-ин-дер-Ридмарке не 419, как обычно пишут, а 489. Австрийские социал-демократы что-то знают?)

Несколько экспонатов в музее, две скромные стелы с цифрами и знаками – пока это все.

Между тем именно восстание узников 20-го блока стало одним из символов Маутхаузена, который выделяет его из десятка похожих по условиям заключения и количеству жертв концлагерей.

Не говоря уже о беспримерном героизме умирающих от голода людей, сумевших в нечеловеческих условиях спланировать и осуществить побег из «блока смерти».

2 февраля 2020 года в мемориальном комплексе «Концлагерь Маутхаузен» прошла траурная церемония, посвященная 75-летней годовщине легендарного восстания и побега советских военнопленных. Мероприятие на территории бывшего лагеря смерти организовал Фонд памяти Александра Печерского.

В рамках проекта Фонда Александра Печерского «Непокоренные» в декабре 2020 года на телеканале «Звезда» состоялась премьера документального фильма о восстании в Маутхаузене.

В мае 2021 года посол России в Австрии вручил Анне Хакль, дочери Марии Лангталер, орден Мужества, которым посмертно была награждена Мария – «за самоотверженность, мужество и отвагу, проявленные при спасении советских военнопленных в годы Великой Отечественной войны 1941−1945 годов». С предложением о награде Марии Лангталер орденом Мужества выступил Фонд памяти Александра Печерского, идею поддержал министр иностранных дел России Сергей Лавров.

В настоящее время наш Фонд реализует и другие инициативы, направленные на увековечение памяти героев «Битвы за Маутхаузен». Ведутся переговоры с директором мемориала «Концлагерь Маутхаузен» госпожой Глюкс о расширении экспозиции, посвященной восстанию, и размещении соответствующей информации на указателях и в информационных буклетах; с мемориальным комплексом Яд ва-Шем – о присвоении звания Праведника народов мира Марии Лангталер и Анне Хакль; с МИД России – о вручении государственных наград героям Маутхаузена, имена которых известны (в том числе Александру Юсупову, Кириллу Чубченкову, Ивану Битюкову и другим), и их родственникам, которых удалось найти сотрудникам Фонда.

Фондом уже проведена и будет продолжена большая исследовательская работа, результатом которой станет подготовка к публикации сборника аналитических материалов о восстании в Маутхаузене.

* * *

Заключение (вывод)

К сожалению, как уже было сказано, о многих героях восстания в Маутхаузене, как и о самом восстании, известно прискорбно мало – даже в России и Австрии, не говоря уже об Израиле и других странах. В большинстве своем они были забыты в советское время, но и в постсоветские десятилетия этот подвиг не получил должного признания.

Как ни парадоксально это звучит, именно нацисты в свое время отнеслись к побегу советских военнопленных более чем серьезно. Иначе не отправилась бы на трехнедельную охоту за полумертвыми узниками «вся королевская конница, вся королевская рать» – в то время, когда у агонизирующего Тысячелетнего рейха, очевидно, было много и других проблем.

Долг же современников – сделать все возможное, чтобы хотя бы имена героев – и выживших, и погибших при побеге, и оставшихся умирать на полу 20-го блока – вернулись из небытия.

Хочется верить, что стараниями нашего Фонда, других неравнодушных людей и организаций, исследователей и энтузиастов советские военнопленные – участники «Битвы за Маутхаузен» займут достойное место в пантеоне героев Великой Отечественной войны, а тема памяти узников концлагеря и участников лагерного Сопротивления будет выведена на международный уровень.

…Кстати, об именах. Возможно, часть имен участников «Битвы за Маутхаузен» содержится в картотеке концлагеря Маутхаузен – более 100 000 индивидуальных карточек заключенных, – попавшей в Яд ва-Шем в 1966 году совершенно фантастическим образом.

Каким?

Это уже совсем другая история…

5. Сырец

История Сырецкого концентрационного лагеря тесно связана с трагедией Бабьего Яра – урочища в северо-западной части Киева, всемирно известного как место массовых казней гражданского населения немецкими оккупантами во время Великой Отечественной войны.

По разным оценкам, в овраге, называемом Бабий Яр, за два года оккупации было расстреляно от 150 до 200 тысяч человек – главным образом евреев, цыган, а также советских военнопленных. Только за два дня, 29 и 30 сентября 1941 года, в Бабьем Яре погибло более 33 тысяч евреев – жителей Киева (и это количество не включает детей до 3 лет, которых фашисты убивали не считая).

Об этом чудовищном преступлении нацистского режима написано множество литературных произведений, в том числе книг и статей, а также знаменитое стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр»; сняты фильмы; созданы музыкальные произведения – симфонии.

«Энциклопедией» Бабьего Яра считается одноименный документальный роман Анатолия Кузнецова, основанный на воспоминаниях детства автора (в начале войны ему было 11 лет). У романа, как и у его автора, сложилась непростая судьба: «Бабий Яр» впервые был опубликован в сокращенном виде в журнале «Юность» в 1966 году, через год выпущен издательством «Молодая гвардия» с существенными цензурными изменениями. После бегства Кузнецова из СССР в 1969 году его книги перестали выдавать в библиотеках и изъяли из продажи. В России «Бабий Яр» был впервые издан в полной версии уже после развала СССР.

Огромная работа по сбору документов и материалов, восстановлению хроники событий в Бабьем Яре была проделана Татьяной Евстафьевой и Виталием Нахмановичем; результатом стал выпуск в 2004 году монументального 5-томного труда «Бабий Яр: человек, власть, история».

С Бабьим Яром также ассоциируются и другие широко известные трагические события и обстоятельства.

Наверняка многие слышали о «матче смерти», прошедшем в Киеве в августе 1942-го между местной и немецкой футбольными командами. Киевляне тогда выиграли 5:3, а через несколько дней большая часть команды была арестована и помещена в Сырецкий концлагерь. Потом некоторым удалось бежать. Троих футболистов расстреляли.

Некоторые читатели, возможно, вспомнят еще один трагический эпизод в истории Бабьего Яра, уже послевоенный – так называемую Куреневскую трагедию. Эта техногенная катастрофа произошла в Киеве 13 марта 1961 года: размыло дамбу, перекрывавшую Бабий Яр, куда 10 лет сливали отходы производства (пульпу) ближайших кирпичных заводов. Тонны пульпы из Бабьего Яра затопили район Куреневка и привели к многочисленным жертвам. В официальном отчете комиссии по расследованию катастрофы сообщалось о 145 погибших.

Куда менее известна, к сожалению, история восстания заключенных-смертников в Сырецком концлагере. Один из немногих выживших после восстания и побега, Захар Трубаков, подробно рассказал о тех событиях в своей книге «Тайна Бабьего Яра», выпущенной в Тель-Авиве в 1997 году.

Захар Абрамович Трубаков

Родился в 1912 году в многодетной еврейской семье. Отец был портным, мать – домохозяйка. С 13 лет начал работать.

К началу войны работал мастером на Киевском заводе № 225. Завод вскоре был эвакуирован, но Захар остался в городе: жена тяжело болела, и на руках была двухлетняя дочь.

В феврале 1943 года был отправлен в Сырецкий концлагерь, примыкавший к Бабьему Яру. Стал активным участником лагерного подполья.

Вошел в число немногих узников, выживших после восстания и побега.

«Судьба хранила Захара: ни аресты, ни голод и болезни, ни концлагерь не остановили его тяги к свободе, желания вырваться на волю. Как это ему удалось? В любых условиях он был добр к людям, умен и осторожен с врагами. В экстремальной ситуации это тоже помогает и спасает» (из предисловия к книге Захара Трубакова «Тайна Бабьего Яра»).

После освобождения Киева Трубаков «по горячим следам и на свежую память» стал записывать все эпизоды, имена и фамилии участников тех событий; поэтому «Тайна Бабьего Яра» – это в полном смысле документальный роман.

Анатолий Васильевич Кузнецов

Русский советский писатель – «невозвращенец».

Родился в Киеве в 1929 году. В течение двух лет немецкой оккупации Киева был свидетелем событий, происходивших в городе, вел дневник. Впоследствии эти записи легли в основу документального романа «Бабий Яр». В 1966 году решил опубликовать роман, но встретил много препятствий. Тем не менее поскольку текст уже был одобрен идеологическим отделом ЦК КПСС, то в конце концов был издан в сокращенном виде: сначала в журнале «Юность» (№ 8–10, 1966), а через год в издательстве «Молодая гвардия». В 1969 году выехал в творческую командировку в Лондон, где вскоре объявил о своем отказе возвращаться в СССР и обратился к правительству Великобритании с просьбой о предоставлении политического убежища. Просьба была удовлетворена.

В 1970 году в издательстве «Посев» был опубликован полный текст «Бабьего Яра», снабженный авторским предисловием и послесловием, в которых Кузнецов рассказывал читателям историю написания и первой публикации романа, пострадавшего от вмешательства советской цензуры.

В 1979 году Анатолий Кузнецов умер в Лондоне от остановки сердца.

Сырецкий концлагерь

В июне 1942 года на северо-западе Киева, в районе Сырец, в нескольких сотнях метров от урочища Бабий Яр, немецкими оккупационными властями был создан концентрационный лагерь. Комендантом лагеря был назначен штурмбаннфюрер СС Пауль Радомски.

Из книги Анатолия Кузнецова «Бабий Яр»:

«Лагерь был выстроен к весне 1942 года над самым оврагом Бабий Яр, став своего рода “пропускным пунктом” к нему. Для разнообразия, что ли, немцы называли этот лагерь “Сырецким”, хотя собственно район Сырец находится значительно дальше. Может, новое название понадобилось потому, что слова “Бабий Яр” стали в Киеве уже одиозными. Немецкое название “Сырецкий лагерь” затем употреблялось и в советской официальной терминологии, внося путаницу. Но овраг и лагерь по сути и территориально были одним целым, и в народе этому комплексу всегда было только одно название: Бабий Яр».

(Ранее, с сентября 1941 года, действовал концлагерь на бывшей ул. Керосинной в помещениях казарм Бендерского полка; до июня 1942 г. заключенные находились под открытым небом.)

Сырецкий лагерь предназначался для евреев и цыган, а также врагов нового режима – коммунистов, комсомольцев, подпольщиков и военнопленных. Заключенные жили в землянках.

«Записка бывших заключенных Сырецкого концлагеря Д. Будника, В. Давыдова, З. Трубакова, И. Долинера, В. Кукли «В Сырецком концлагере» свидетельствует: «Контингент лагеря все время менялся, ибо одних убивали, вешали, добивали, а на их место привозили новых. Лагерь состоял сначала из 16, а затем из 32 землянок и был обнесен двумя огромными зонами по три ряда проволоки каждая. Через каждую зону проходил ток высокого напряжения. Вокруг лагеря стояла огромная полицейская охрана. Дежурная смена охраны состояла из 120–150 полицаев и нескольких собак».

Общее количество погибших в Сырецком концентрационном лагере за время его существования оценивается в 25 тысяч человек.

Сопротивление

Татьяна Евстафьева в очерке «Сырецкий концентрационный лагерь» пишет: «…несмотря на страшные издевательства и жестокость наказания, заключенных не оставляли мысли о побеге из концлагеря, и некоторым удавалось бежать. Из показаний рядового 23-го полицейского батальона СС Н. Пацьоры: “Случаев бегств советских граждан и военнопленных из концлагеря было много, но случаев в период, когда я стоял на посту по охране концлагеря, побегов было два: так, в конце июля 1943 г., будучи на посту в концлагере Бабий Яр, ночью совершили побег пять советских военнопленных. Утром были организованы их поиски, в которых принимал участие лично я, однако поиски результатов не дали и убежавшие не были пойманы”… “В лагере был врач Иванов (бывший военврач), был еще один врач. В марте или апреле, во время налета авиации на город и лагерь, они совершили побег” (из показаний бывшего полицейского Н. Румянцева)».

Из «Записки бывших заключенных»:

«В мае 1943 года в концлагере возникла подпольная группа по организации побега из лагеря. Благодаря хорошей конспирации группа просуществовала длительное время и провела большую подготовку к побегу. Возглавил и организовал группу Аркадий Иванов, который впоследствии был разоблачен провокатором Боярским и расстрелян с небольшой группой наших товарищей».

В связи с конспирацией полный состав группы никому известен не был. Сами подпольщики считали, что их было 25–30 человек, в том числе Аркадий Иванов, Иван Талалаевский, Сергей Бестужев, Д. И. Будник, В. Ю. Давыдов, Зильбершмидт (Г. Бажанов), Захар Абрамович Трубаков, Л. Долинер, Я. Капер, Л. Кадомский. Пятеро из них – Иванов, Талалаевский, Бестужев, Зильбершмидт и Кадомский – погибли.

Часть фамилий остались неизвестными.

Целью подпольщиков была организация массового побега. Заговорщики планировали «снять охрану и, прорвавшись за зону лагеря, пробиваться к партизанскому отряду».

Несмотря на тяжелейшие условия жизни – если это можно назвать жизнью – в концлагере, узники подошли к решению поставленных задач по-военному четко и организованно. У каждого была своя миссия и свой «участок работы».

Для увеличения сил группы осуществлялась постоянная вербовка «своих людей» в лагере. Сами заговорщики считали это «нелегкой задачей»: «Однако это было необходимо, и количество подпольщиков все время увеличивалось».

Остальные «задачи» были не менее трудными и в большинстве своем смертельно опасными, причем не только для заговорщиков, но и для их помощников «снаружи».

Из «Записки бывших заключенных»:

«Связь с внешним миром осуществлялась следующим путем: за зоной лагеря копали дерн, и заключенные лагеря, запряженные в подводу, перевозили этот дерн в лагерь. Когда подвода заезжала в лесок, находившийся в 0,5 км от лагеря, там нас ожидали женщины, приносившие передачи. Полицаям давалась водка, сало, яйца и друг. За что нам разрешали 5–10 минут посидеть и поговорить с приходившими к нам. Во время этих встреч мы получали и передавали полную информацию».

Понимали ли эти «женщины, приносившие передачи», имена которых уже никто не вспомнит, чем они рисковали?

«Иногда начальник лагеря фон Радомский ловил приходивших женщин и расстреливал их на месте, но, к счастью, он контролировал этот лесок довольно редко».

Связь с партизанами налаживали через родственников. И не только.

«Талалаевский, Трубаков, Долинер через приходивших к ним родственников установили связь и даже имели две встречи с братом Талалаевского, приехавшим непосредственно из партизанского отряда к лагерю.

Давыдов В. Ю. через приехавшую к нему из Кагановичского района Киевской области врача Омельченко Н. А. установил связь с партизанами Полесья и полностью уточнил на случай удачного побега путь следования людей для соединения с партизанами.

В то же время при встрече с Омельченко от нее были Давыдовым получены две советские газеты и листовка, которые им затем были переданы Трубакову и Буднику Д. И. для дальнейшего распространения».

Особое внимание уделялось матчасти.

«Заключенные Бестужев, Долинер, Фельдман и др. изготовляли тайком от немцев в мастерских финские ножи, которые нужны были для организации побега. Будник Д. И. проводил электролинию к центру лагеря, которая должна была дать нам возможность в нужном случае выключить из линии ток высокого напряжения.

Зильбершмидт (Бажанов), Кадомский, Давыдов, Трубаков, Долинер, Капер, Котляр В. изготовляли по заданию Аркадия Иванова в большом количестве стремянки и лестницы, необходимые для штурма проволочных ограждений.

Несколько ножниц для резки проволоки, которые находились в мастерских, были также взяты на учет».

А потом нашлись провокаторы.

«Несколько человек из подпольщиков, в том числе и Иванов, были в начале августа 1943 г. преданы провокаторами Боярским, Морозом и Ростиславом и др. Наши товарищи были забраны на допрос и, очевидно, расстреляны. Погибли они героически, не выдав больше ни единого человека. Когда их выводили из лагеря, они пели “Тачанку” и держали себя гордо и смело. Жорж Петровский, работавший в лагере парикмахером, перерезал себе бритвой горло, когда его пришли забирать, успев лишь сказать: “Все равно всех не перестреляете, гады”.

В тот же день предатель Ростислав зачел приказ начальника гестапо о том, что в каком-то лагере Х. группа заключенных пыталась обезоружить полицая, за что были расстреляны все заключенные лагеря. Тут же предупредили нас, что если будет замечен лишь намек на какое-либо насилие над охранниками, то будут расстреляны все 2000 заключенных нашего лагеря. Террор в лагере стал неимоверным. Убивали за малейшее неповиновение».

Команда 1005

«18 августа в лагерь явилась большая группа офицеров СС. Собрали самых “неблагонадежных”, отправили в Бабий Яр, заковали в кандалы и заставили выкапывать трупы расстрелянных немцами людей для сжигания».