Текст книги "Галина Волчек как правило вне правил"

1964
{САРАТОВ. ОБКОМОВСКАЯ ГОСТИНИЦА}

Раннее утро, часов 7 по местному времени. Телефонный звонок в это время – такая же плохая примета, как и ночная телеграмма. 22-летняя артистка Лилия Журкина снимает трубку. Она слышит голос Галины Волчек. Чуть удивлена, чуть испугана.

– Лиля, спустись к нам, пожалуйста.

Недоумевая, Журкина спускается этажом ниже в номер Евстигнеева и Волчек. Волчек ставит перед ней два чемодана. У окна стоит Евстигнеев – на нем нет лица. «Почему она так спокойна?» – думает артистка, глядя на Волчек, переводит взгляд на Евстигнеева. Тот не знает, что сказать.

Что предшествовало этому роковому раннему утру, когда пароходы на Волге еще не начали подавать сигналы? Все началось весьма невинно – веселая компания артистов пришла со спектакля, Галя не обнаружила в номере мужа. «Да он где-нибудь в бильярд играет», – говорили ей артисты. И через два часа, когда Евстигнеев вернулся, он действительно подтвердил, что играл со сценаристом Мельниковым в городском парке на бильярде и выиграл у него десять рублей.

Но то, что другим тогда казалось банальным, для нее стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Когда все ушли, я, как заведенная, повторяла: «Где ты был?» Женя божился, что был в парке, что играл с Мельниковым на бильярде…

Наверное, со стороны это все выглядело как дурная пьеса, и она, будучи режиссером, не могла этого не понимать. Но в данном случае она чувствовала себя не режиссером, а преданной женщиной. Ненавидела себя, но продолжала самоистязание:

– Где ты был? Где ты…

И он, не выдержав ее напора, признался, что гулял с Лилей по городу.

– Тогда я ему сказала: «Если у тебя есть мужество меня предать, почему у тебя нет мужества мне в этом признаться?» Почему-то на Женю это подействовало сильнее других слов. А может быть, он просто устал.

Тогда она с проворностью и быстротой, проявляющейся у нее только в экстремальных ситуациях, молча, под взглядом мужа, стала собирать его вещи. Уложила все – нижнее белье, носки, рубашки и даже сухую колбасу, которую они прихватили с собой из Москвы в Саратов, где со времен прихода большевиков всегда ощущались перебои с продовольствием. На сборы ушло минут 15, и тогда она позвонила Лиле:

– Лиля, спустись к нам, пожалуйста.

Лиля Журкина – довольно красивая молодая женщина с чувственным ртом, – недоумевая, спустилась этажом ниже в номер Евстигнеева и Волчек. Волчек поставила перед ней два чемодана:

– Вот, Лиля. Можете идти. Вам теперь не нужно никого обманывать!

Артистка растерянно посмотрела на Евстигнеева, который стоял у окна. На нем не было лица.

Денис

Лилии Журкиной нет на свете вот уже много лет, и не у кого спросить, что она чувствовала в этот момент.

– Все произошло неожиданно для обоих, – говорит мне Волчек довольно спокойно. Годы притушили остроту чувств. – Я понимала, что они оглушены.

– Но вы не могли не понимать, что в этот момент собственными руками разрушаете семью. Не понимали?

– Я понимала.

В конце концов, почему Евстигнеев не противился такой режиссуре? Ведь он мог перевернуть ситуацию и сказать, что никуда не собирается уходить. И эту девушку если и приглашал, так только в парк, а не за чемоданами с его исподним?

– Тогда это был бы не Женя. Он ждал чего угодно – что я буду кричать, истерить, плакать. Но только не этого.

Выигрывает тот, кто первым делает неожиданный ход и обескураживает соперника внезапностью. Волчек, в бессознательном состоянии разыгравшая такую комбинацию, победителем себя не чувствовала. Во всяком случае, когда за Женей и Лилей закрылась дверь, она разрыдалась.

Наутро весь «Современник» знал, что произошло, и у ночного события было несколько версий.

– Галка выгнала Женю.

– Женька ушел от Гали.

– Лиля увела Женьку из семьи.

Какие бы предположения ни строили артисты и что бы ни говорили, семья раскололась, и у каждого была своя драма.

Галина знала, что всему виной был ее максимализм. Евстигнеев не мог оправиться от шока, и когда летел из Саратова, было видно всем, что страшно переживал случившееся.

Через 25 лет, когда отношения Волчек и Евстигнеева перейдут в разряд семейных и они будут дружить домами, однажды Евстигнеев не выдержит.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Я помню, мы были на кухне. Убирали посуду. Денис был, моя первая невестка Таня… Что-то говорили, только что – не помню. Вдруг Женя вспыхнул: «Если бы не ты!.. Твой максимализм!.. Ты сломала мне жизнь! И себе сломала тоже!» Я его таким никогда не видела: обычно он все держал в себе.

– Что ты, с ума сошел? – спросила я его тогда.

1964
{МОСКВА. ДОМ НА УЛИЦЕ ВАХТАНГОВА}

Маленький мальчик рядом с матерью. Он пытается понять, что она ему говорит.

– Денис, ты должен понять, что мы с папой решили разойтись.

Мальчик улыбается при слове «папа», но он видит, что мать почему-то плачет, и теперь не знает, что ему делать: то ли плакать вслед за матерью, то ли бить в ладоши при упоминании имени отца – тот ему всегда приносит шарики, красивые, красные, желтые, и если на них надавить посильнее, они здорово бахают.

Если в кадре лопнет колбасообразный шар, застывший под потолком, это будет натяжением драматической ситуации. Поэтому все остаются на своих местах – мать на диване, маленький мальчик возле нее на деревянной табуретке, а шарик под потолком без каких бы то ни было перспектив вырваться на свободу.

Что понимает ребенок, когда взрослые посвящают его в свою взрослую жизнь? Ничего! Галина Волчек же уверена, что он понимает интонацию, а это, с ее точки зрения, важнее.

– Интонацию правды, лжи или притворства ребенок понимает с малолетства. Поэтому нельзя детей обманывать, лукавить с ними.

– Вы подыскивали специальные слова, чтобы объяснить сыну, почему папы больше нет дома?

– Нет, я сказала так, как сказала бы это все взрослому близкому человеку: «Денис, мы с папой разошлись. Когда ты будешь большим, ты это обязательно поймешь». Не буду врать, я не помню, какая у него была реакция, но по тому, как Денис рос и каким он вырос, я поняла, что правильно делала, когда все ему рассказывала и уважала его личность.

Во всяком случае, про Марка Абелева, физика, с которым Галина Волчек повстречалась в 1966 году, Денис узнал от матери. Ей не пришлось расписывать сыну, что это за дядя, – Марк довольно быстро вошел в дом.

– А Евстигнеев, уйдя из семьи, продолжал быть образцовым отцом?

– Он перестал быть замечательным отцом, потому что, как я понимаю, это не нравилось его жене. Он приходил к нам, но урывками, и Денис видел его редко.

1964
{САРАТОВ. ЗАВОД ИМЕНИ СЕМАШКО}

Режиссерская камера по рельсам объезжает бетонный ангар. Горят софиты.

– Готов! – кричит оператор, ввинтивший глаз в видоискатель камеры.

– Приготовились! Мотор!

На черной деревянной хлопушке кривится надпись, выведенная белым мелком: «Строится мост, дубль 41».

Камера панорамно схватывает все пространство и наезжает на людей, которые вповалку спят прямо на полу.

Параллельно с гастролями «Современник» в полном составе снимался в картине «Строится мост».

Это был в чистом виде «Современник», только экранный вариант. В картине снималась почти вся труппа, играла, и, между прочим, замечательно, заведующая этой труппой – Лидия Постникова. «Мост» предъявил все то, чем славился «Современник», – актуальность, гражданскую позицию и правдивость характеров героев, разделенных в данной истории на отцов и детей. Так, Алла Покровская числилась в дочерях Владимира Заманского, а Елена Миллиоти – дочерью Волчек и Евстигнеева. Разницы в возрасте не было почти никакой, не спасал даже грим. И это можно считать единственной натяжкой в картине.

Волчек играла жену главного инженера строительства. Она флиртовала с капитаном парохода, на котором жили строители.

В фильме есть такой эпизод.

Романтики-строители после пожара на пароходе спят прямо на полу барака. Евгений Евстигнеев в роли главного инженера стройки на экране бережно обнимает свою жену, которую играла Волчек, и, казалось, что-то ласково нашептывает ей на ухо. Хорошо, что камере недоступно было увидеть, как в этот момент по ее щекам катились слезы. Она старалась не хлюпать носом и глубже зарывалась в тряпье на полу.

Как после всего, что произошло, можно было продолжать работать в одном театре? Сниматься в кино?

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Тяжело было. После той ночи в гостинице я на следующий же день собралась и уехала в Москву. Я металась, и мне казалось, что хорошо было только в дороге. Думала: вот уеду, мне полегчает. А приехала домой и не находила себе места.

– Когда Лиля Журкина ушла из «Современника», вам стало легче?

– Конечно. Жариться втроем на этой сковородке было невыносимо. Но поверь, я не сделала ничего для того, чтобы Лиля ушла из театра.

– А вы не чувствовали себя косвенно виноватой в этом? Тем более вы знаете, что податься ей с ее скромными артистическими способностями было особенно некуда?

– А почему я должна была чувствовать себя виноватой? Прежде, до всей этой истории, когда на общих обсуждениях стоял вопрос об отчислении Лили из труппы за профнепригодность, я первая заступалась за нее. Но мы сидели в одной гримерке, она улыбалась мне в зеркало, а в это время… А после того, что произошло, я просто замолчала.

– Вы не допустили мысли, что, когда вернетесь с гастролей, жизнь наладится сама собой – муж одумается, вы остынете, и все пойдет по-старому?

– Ну, во-первых, я понимала, что его никто не отпустит уже. Во-вторых, я и сама этого не хотела.

Интересные зигзаги и пируэты выписывает жизнь, разводя и сталкивая людей, их детей, а еще позже и внуков. В 1971 году Евгений Евстигнеев уйдет из «Современника» во МХАТ вслед за Олегом Ефремовым. Актрису Лилию Журкину зачислят в мхатовскую труппу по просьбе Евстигнеева, но она останется в истории театра лишь как вторая жена народного артиста СССР, лауреата Государственной премии Евгения Александровича Евстигнеева.

Она будет пить и в 1986 году покончит жизнь самоубийством. Их единственную дочь Машу – выпускницу Школы-студии МХАТ – Галина Волчек возьмет в труппу «Современника». Актриса Мария Селянская занята в семи спектаклях театра.

1966
{МОСКВА. ПЛОЩАДЬ МАЯКОВСКОГО. «СОВРЕМЕННИК». СЦЕНА}

На садовой скамейке два господина – один степенный, в летах, другой – молодой, порывистый. Старый с прищуром смотрит вдаль и неторопливо произносит слова со знанием дела:

– Но все равно – много было хорошеньких?

– Очень… Но жаль, что все они однообразные…

Где-то вдали слышится женский смех, до говорящих долетают отрывки фраз. Оглянувшись, старый продолжает:

– Перед мужем потом все обнаружится. Есть дуры, что прежде времени раскрывают то, что следовало бы прятать да подавлять. Но зато после слезы да слезы… Не расчет!

Молодой вскидывается:

– И тут расчет, дядюшка?

– Как и везде, мой милый.

Ее «Обыкновенная история» стала самой первой постановкой русской классики на сцене «Современника». Однако труппа приняла почти готовый спектакль скептически и, можно сказать, прохладно. На общем обсуждении, как это всегда было принято в театре, восторгов никто не высказывал, а записки носили в основном критический характер. Одна известная актриса, в то время работавшая в «Современнике» свой первый и последний сезон, написала: «Ничего необыкновенного в этой “Обыкновенной истории” нет. И для Лелика Табакова эта обыкновенная история ничего необыкновенного не принесет».

Если бы она, как и другие скептики, знала, как ошибается, – «Обыкновенная история» станет первым спектаклем «Современника», который получит Государственную премию. На эту «Обыкновенную историю» из прошлой жизни невозможно будет достать билеты, как на какую-нибудь жгучую, острую современную пьесу.

Правда, до шумного лауреатского будущего Волчек боролась со сложностями настоящего, которые сыпались на «Обыкновенную историю» одна за другой. Коллективные сомнения по поводу первого воплощения классики на сцене молодого театра ее смущали меньше, чем сомнения исполнителя роли дядюшки – Игоря Кваши, который в это же время снимался в фильме «Год как жизнь», где играл молодого Маркса. Во время репетиций, как вспоминают очевидцы, он выходил на авансцену и кричал в зал:

– Галя! Я не могу произносить этот текст.

«Обыкновенная история». Адуев – Олег Табаков, Петр Иванович – Михаил Козаков, Елизавета Александровна – Лилия Толмачева

На что Волчек, спокойно давя очередную сигарету в тарелке, говорила:

– Конечно, каждый день говорить «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» – это можно.

После первого прогона Кваша отказался от роли. И тут Галина Волчек приняла решение, которое положило начало целой цепи судьбоносных ее поступков. Вместо Кваши на роль дядюшки она ввела Михаила Козакова, и он блестяще сыграл будущее Сашеньки Адуева – умудренного циника Петра Ивановича.

Но другой удар, более страшный, настиг «Обыкновенную историю» с совершенно неожиданной стороны. У Олега Табакова, которому только-только исполнилось 28 лет, случился инфаркт. Он слег в Боткинскую, и врачи отпустили ему на выздоровление не меньше полугода. Это обстоятельство ставило премьеру под угрозу.

ОЛЕГ ТАБАКОВ: – И тут Галка повела себя как человек. Она сказала, что будет меня ждать. А ведь по Москве уже поползли слухи, что Табаков того, помирает. Да, в Боткинской я прошел школу молодого покойника. Это когда сначала один сосед по палате умирает, потом – второй, за ним третий инфарктник убрался. Значит, и твой черед придет.

«Обыкновенная история». Сцена из спектакля

Он смеется, не оставляя даже шанса фантазии представить его в горизонтальном положении, в белой палате, в окружении медицинского консилиума.

– И тем не менее это было.

– А то, что на вашу роль неизбежно будет ввод – такие мысли были? Ведь спектакль был на выпуске. Столько работы сделано…

– И мыслей таких не возникало. Галка один раз сказала, что будет ждать, причем без всяких клятв и торжественностей, и я знал, что так оно и будет. Помню, Мишка Козаков прислал мне записку в больницу: «Лелик! Теперь, когда ты в больнице, нам особенно рассчитывать не на что. В смысле Государственной премии». Но вообще после этого случая я понял, что Галка – одна из немногих, кто прошел испытание на звание человека. С большой буквы и чтобы звучало гордо.

«Обыкновенная история». Адуев – Олег Табаков, Петр Иванович – Валентин Гафт

«Обыкновенная история». Адуев – Олег Табаков, Тафаева – Нина Дорошина

Впрочем, в это время она думала только о человеке Табакове, который находился в кардиологии Боткинской больницы.

Ее «Обыкновенная история» стала прорывом для «Современника» 60-х годов. И как первая классика, и как ее удачное сценическое воплощение, и как работа блестящего актерского ансамбля. Табаков легко летал по сцене в своих романтических порывах. Козаков изящно сводил их на нет здоровым прагматизмом, обернувшимся у племянника в конечном счете цинизмом. Спектакль держал жесткий ритм, который, согласно задумке Волчек, отбивали на сцене печатями и штампами безмолвные персонажи. Эта находка имела как художественное, так и остросоциальное значение. Ударные ремарки неинструментального характера выглядели очень эффектно и читались как печать времени – наступление безумной бюрократии, жертвой которой не раз будет театр на Чистых прудах.

Режиссер спектакля «Обыкновенная история» – лауреат Государственной премии

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: – Важно было понять – что происходит с молодым человеком, рожденным для лучшего в этом мире, поселенным Господом Богом на эту землю, от столкновения с этим миром: от предательства друга, от измены любимой девушки, от потрясения на работе, к которой он пытался творчески относиться. Что его превратило из пылкого юноши во внутреннего фашиста?

ОЛЕГ ТАБАКОВ: – Галка первая уловила тенденцию – для романтических мальчиков, которых я в большом количестве вывел на сцену и экран, наступало опасное время. Грубо говоря – за что и как они будут продавать себя. Надо сказать, показ этого ей удался.

На «Обыкновенной истории» она получила еще один урок жестокости от учителя. Когда у Волчек, выпустившей несколько спектаклей, начало складываться имя режиссера со своим особым миром, Ефремов и тогда устраивал ей остужающий душ. На спектакль пришли члены Комитета по Государственным премиям. Мастера, видавшие виды на своем веку, буквально обалдели от первого акта. Но еще большее потрясение они получили от Олега Ефремова, который, войдя в кабинет, спросил их: «Ну и что, это говно вам нравится?»

В сознании его учеников только время все расставило по своим местам. И теперь все, что связано для них с именем учителя, делится на хорошее от Ефремова и плохое от него же. Такая селекция оберегает память замечательного художника от канонизации – самого скверного, что может быть для него.

1957
{МОСКВА. ДОМ КУЛЬТУРЫ НА УЛИЦЕ ПРАВДЫ}

Волчек и Табаков выходят из Дома культуры. Оба подавлены. Стараются не смотреть друг на друга. Холодный ветер гонит им под ноги уже подсохшие листья.

– Галка, я больше так не могу…

– Лелик, ты знаешь, он мне сказал по телефону… Еще тогда…

– Да он… фашисты так не убивали…

– Я… я…

Она всхлипывает, у нее трясутся плечи. Прохожие видят, как два человека уткнулись друг другу в плечи и молча стоят, обтекаемые городской суетой, своим печальным настроением вписываются в осенний пейзаж.

Галка и Лелик. Лелик и Галка. Отдельная и полновесная глава в жизни каждого из тех, кого публично и уважительно называют О.П. Табаковым и Г.Б. Волчек. Два лица двух ведущих театров страны – «Современника» и «Табакерки», с присоединившимся к ней в 2000 году Художественным театром.

Друг для друга они Галка и Лелик. Для нее он – талант из провинции, которого из-за двух лет разницы в возрасте все в «Современнике» считали мальчишкой. Он спал на ночных репетициях, трогательно натянув на голову чье-то старенькое пальто, вечно недоедал и хранил под кроватью в общежитии харчи, присланные ему родственниками из Саратова. Волчек любила его и испытывала к нему если не материнские, то чувства старшей сестры. Когда Лелик, уже ставший популярным после нескольких громких картин, по его собственному выражению, «заблуждался между женщинами», она помогала ему разобраться с его матримониальными связями. Опекала его как могла.

ОЛЕГ ТАБАКОВ: – С семьей Галки и Жени у меня были родственные отношения, и она лично для меня связывалась с удачей. Ну конечно, «Обыкновенная история» – блестящий спектакль, Галя ждала меня. А Женя первый открыл меня как характерного актера для меня же самого. До этого я играл таких романтиков, лирических типов со срывающимся петушиным голосом. А в шестидесятом году Евстигнеев репетировал чешскую пьесу «Третье желание», я был у него ассистентом, и он мне дал роль маляра-алкаша, отца троих детей.

У меня там было такое антре минут на двадцать, где я выпивал один почти бутылку коньяка. Придумал себе рефрен. «Причина та же», – говорил я, опрокидывая очередную рюмку ко всеобщей радости зала. За что и был вознагражден аплодисментами. Но придумал-то, угадал все это во мне Женька.

Семья Волчек – Евстигнеева оказалась счастливым спутником для Табакова, тем более что с Евгением они, будучи студентами, жили в общежитии, где легендарная тетя Катя-ключница стирала им предметы мужского туалета, все по одной цене: рубашка – рубль, галстук – рубль и за рубль же – носки.

Волчек будет партнершей Табакова не в одном спектакле, и здесь для него лучшего кореша трудно будет найти. Волчек и Табаков были потрясающей парой в «Балладе о невеселом кабачке». Играли любовь двух несчастных монстроподобных людей: он горбун с неправильной сексуальной ориентацией, она – безобразная добрая баба.

«Всегда в продаже». Буфетчица – Галина Волчек

ВАЛЕРИЙ ФОКИН: – Вот Мейерхольду эта пара точно бы понравилась. Это был пример острой психологической игры с постижением характеров, и это Мейерхольд называл не просто «точно талантливый тип», а «явление».

ОЛЕГ ТАБАКОВ: – Если Галка была на сцене, я всегда был спокоен. Она живой, верный, адекватный партнер с веселым глазом. Расколоть ее ничего не стоило, не то что Женьку. И при этом очень ранимая, тонкокожая, несмотря на весь объем своего тела.

И тут Табаков вспоминает историю, свидетелями которой были немногочисленные прохожие на улице Правды. В Доме культуры Ефремов репетировал пьесу «В поисках радости». Его все раздражало, злило – Табаков и Волчек, по его мнению, искажали замысел, и он не жалел слов в их адрес. Чем больше Олег Николаевич распалялся, тем больше тухли его артисты, что его окончательно бесило и выводило из себя.

«Всегда в продаже». Буфетчица – Олег Табаков

– Всё! Убирайтесь! Вы – убийцы прекрасной драматургии, – плюнул Ефремов и ушел из зала, оставив своих артистов мучиться комплексом жестоких убийц.

И тогда двое вышли на улицу Правды.

– Галка, я больше так не могу…

– Лелик, ты знаешь, он мне сказал по телефону… Еще тогда…

– Да он… фашисты так не убивали…

– Я… я…

Они молча стояли посреди дороги, положив друг другу головы на плечи, как лошади, и плакали. Как дети.

Позже Табаков понял, что режиссер, отстаивая свой замысел, часто бывает несправедлив, доходит в своей критике до садизма.

– А тогда нас душили эмоции, и слов других, кроме как «фашист», у нас не было.

А Волчек говорит, что именно эту историю и не помнит.

– Потому что, знаешь, сколько их было. Я же тебе уже говорила, как Олег ночью однажды по телефону сказал мне: «Спишь? А ведь артистка ты – говно». И это накануне премьеры! Но то, что он нам говорил, это было не унижение, а следствие нашего обожания: когда любой косой взгляд, бурчание вместо слов воспринималось как смертельная обида от учителя. Все потому, что мы его о-бо-жа-ли.

«Всегда в продаже». Мужчина в маске – Галина Волчек

Наверное, Ефремов был гением театральной тактики: после очередного больного кнута он доставал сладостный пряник и делал это в самый неожиданный момент. Когда он начинал ставить «Продолжение легенды», его постоянная ассистентка Мара Микаэлян, да и все вокруг твердили: Волчек слабая артистка и никак не годится на роль бригадирши Тони. Полгода его обрабатывали, а он ни в какую.

– Он поверил в меня, – говорит Волчек. – Ну какие обиды после такого кредита могли быть?

Рыдая на плече у Табакова, она не знала, что, когда сама будет репетировать спектакли, не раз невольно станет прибегать к ефремовским жестоким методам и доводить особенно неопытных молодых артистов до состояния столбняка. Даже этим отрицательным примером в очередной раз докажет, что она верная и последовательная ученица Ефремова.

В 1978 году дороги Волчек и Табакова разошлись. Он ушел из «Современника» строить новый театр, и время показало, что его педагогический и строительный талант не имеет размеров: Табаков воспитал несколько поколений замечательных артистов, загаженный подвал на улице Чаплыгина превратил в один из самых интересных московских театров и после смерти Ефремова в 2000 году за один сезон буквально поднял с колен Художественный театр.

С «Современником» у него нежно-деловые отношения. Эмоционально он никогда не оторвется от этой почвы и, будучи человеком благодарным, любит вспоминать истории, как он их называет, «памяти души моей». Временами арендует для спектаклей «Табакерки» сцену «Современника». И как театральный прагматик, а не филантроп, не теряет надежды увидеть на сцене МХАТа Волчек в качестве актрисы. В 2001 году он ей сделал предложение войти в новый спектакль, но она отказалась. В биографии актрисы Волчек она раз и навсегда поставила точку.