Текст книги "Жемчужина дракона"

Явно собрав все силы в кулак, Рэйвон смог отстраниться от боли и резко подняться на ноги, оттолкнув меня. Я пошатнулась, и ему этого хватило, чтобы повернуться и занести руку для замаха. Все происходило с невероятной скоростью, и я понимала, что вряд ли сумею достойно уклониться от его прямого удара, когда на его предплечье сомкнулась чья-то рука, останавливая его. А спустя мгновение из-за его спины вышел и сам мой спаситель.

Китарэ выглядел хладнокровным и невозмутимым, как всегда, его маска отчужденности была безупречна. Он бросил на меня мимолетный взгляд и тут же прямо взглянул на Рэйвона. Эвей попытался вырваться из его хватки, но не тут-то было.

– Я говорил тебе не один раз, рано или поздно твои шутки закончатся весьма плачевно, – сказал Китарэ, нарочито медленно отпуская его руку.

– Китарэ, я…

– Мне все равно, – взмахом руки останавливая любые попытки объясниться, сказал наследник. – Проверил? Рад?

– Проверил, – угрюмо буркнул парень, баюкая сломанную руку и бросая обиженные взгляды уже на меня. – Не очень…

– Иди и приведи себя в порядок. – Наследник кивнул в противоположную от храма сторону. – Игнэ, за мной. – Не дожидаясь моего согласия, Китарэ прошел мимо меня, судя по всему намереваясь принять участие в ежедневной молитве.

Мало понимая, что именно произошло и что означали его слова про проверку, я, тем не менее, молча отправилась следом за ним. Мы шли в полной тишине, и даже спешащие на молитву эвейи, казалось, нарочно замолкали, стараясь как можно быстрее пройти мимо нас.

– Рэйвон подозрительный и упрямый. У него особое чувство юмора, которое в основном понятно только ему одному. Очень своеобразный эвей, – сказал Китарэ, когда мы оказались вдвоем, пропустив вперед основной поток эвейев. – Не знаю, что уж такого он сказал тебе, но, надеюсь, у вас еще будет возможность все прояснить. – Прозвучало это не как надежда, а скорее уж как приказ.

Умнее было бы слушать, соглашаться и молчать, но в кои-то веки Китарэ говорил со мной, и у нас еще было время на беседу. К тому же эхо недавнего гнева все еще дрожало у меня внутри.

– И что еще мне следует знать о твоем круге такого, к чему стоит отнестись с пониманием? – поинтересовалась я максимально вежливо, хотя, думаю, нотки сарказма все же слышались в этом вопросе.

Китарэ глубоко вздохнул, поднял взгляд к небу, о чем-то подумал и все же соизволил дать ответ:

– В твоем конкретном случае я даже не возьмусь судить. Но в мои планы и не входит проявлять излишнее участие к твоей судьбе, потому просто избавь меня от этой необходимости. – Он бросил на меня один из своих ледяных взглядов. – Это понятно? Мне все равно, что именно ранит и оскорбляет твою гордость, абсолютно безразлично, как сложно огню бороться с собственным темпераментом, я не желаю об этом ничего знать и тем более не желаю сталкиваться с последствиями. Мой тебе совет, просто будь потише. – Последние слова он практически прошептал мне в лицо, нависая надо мной, как угрожающая незыблемая скала.

Мой взгляд упирался в его шею, и я не решалась взглянуть ему в глаза. Вопреки любым доводам разума, с этого самого дня я почувствовала странную потребность в этом мужчине. Мне хотелось помочь ему, о чем бы он меня ни попросил… Хотелось, чтобы однажды я могла взять его за руку, а он посмотрел бы на меня, пусть не так, как сегодня ночью, а так, как смотрел на меня тот самый Аши из моих снов. Меня тянуло к нему, а от того, что он говорил сейчас, становилось не по себе. Мои нечаянные желания разбивались о каждое его острое слово. Я понимала со всей ясностью: призраки прошлого порой не больше чем призраки. Они просто неосторожно оживают по ночам в наших снах. Но все же…

– Смею заметить, что в основном шумят вокруг меня, и не могу сказать, что я в восторге, – изогнув бровь, сказала я и позволила себе усмехнуться, придавая этому жесту практически осязаемый намек на то, что произошло этой ночью.

Это было дерзко, даже чересчур. Но в то же самое время я не сказала ничего обидного или невежливого, а то, почему Китарэ вдруг стал похож на жабу, собирающуюся заквакать, вовсе не моя вина.

– Думаю, мы опаздываем, – как ни в чем не бывало заметила я, позволяя Китарэ ринуться вперед с такой скоростью, что мне оставалось только догонять его, в то время как идущие впереди эвейи шарахались в разные стороны от летящего на них наследника.

Глава 9

С того момента, как я попала в храм Двенадцати, прошел ровно месяц. Вечно солнечный Мидорэ накрыло пеленою дождя, который не покинет эти места еще ближайшие пару месяцев. Влажность убивала меня. Я узнала, что у дождя есть десятки разновидностей, именно в эту осень. На севере их было всего три: ливень, обычный дождь, морось. В Мидорэ было… Чего только не было – разве что снизу вверх не капало. Моя нога непрестанно ныла, и я уже всерьез подумывала от нее избавиться раз и навсегда. Это было выше моих сил.

Я чувствовала себя мухой, залипшей в меду, хотя больше подходило совершенно другое сравнение. Ощущение того, что я продолжаю бесполезно топтаться на том же месте, не покидало меня. Время шло, но прогресса не было ни в чем. Я стала призраком в круге Китарэ, «бешеным придурком, с которым лучше не связываться» – в храме Двенадцати. Пока я была полна энтузиазма относительно того, что, возможно, мне удастся наладить отношения с Китарэ, я решила поговорить с Рэби о своих воспоминаниях.

– Да, он приезжал к нам со своим отцом. Вы много играли вместе тогда.

Все.

– А что еще?

– Откуда я знаю? Нашла о чем беспокоиться, раз он все равно не помнит. Что было, то прошло.

На любые мои попытки узнать хоть что-то о том, что нас связывало с Китарэ, знает ли он что-то о том дне, когда произошел пожар, я получала односложные или бестолковые ответы, которые не проясняли ровным счетом ничего. А самым удивительным было то, что Рэби явно не желал говорить со мной об этом. И именно это казалось подозрительнее всего.

Я посещала все молитвы и тренировки в храме вместе с кругом Двенадцати. Мы занимались вместе, иногда разговаривали ни о чем и кое-как, ела я за отдельным столом вместе с Рэби. Все мои занятия по преодолению собственного страха перед огнем заканчивались одинаково: паническая атака, нехватка кислорода, обморок. Я, точно дрессированная мышь, исполняла одни и те же трюки изо дня в день без какого-либо движения вперед. И все бы ничего, но бесконечный дождь убивал меня больше всего.

– Может, погуляем? – Голос Рэби раздался у порога моей комнаты.

Подтянув колено здоровой ноги к груди, я сидела на подоконнике и рассматривала серый пейзаж в зарождающихся сумерках. За окном монотонно накрапывал дождик под номером девять.

– Не хочу, – буркнула я, упершись лбом в стекло.

– Так нельзя, – начал было он привычную уже песню о том, что я как-то не так себя веду.

– Почему? – Я посмотрела на него. – Я ничего плохого не делаю.

– Я не понимаю, что с тобой происходит.

– Ничего… ничего не происходит… – вздохнула я. – И эти дожди, как же они меня достали! И ты, – вдруг разозлилась я, – тоже достал!

– Я?! – От удивления брови Рэби сами собой поползли вверх.

– Да! Ты молчишь, хотя прекрасно знаешь, что, кроме тебя, мне больше не у кого спросить… И ты знаешь, самое смешное, у меня такое ощущение, что я впервые в жизни держу траур… – тяжело вздохнула я. – Траур по мечте. – Усмехнувшись, я вновь уставилась в окно.

– Чего? У тебя, может… ну, это? – замялся Рэби. – Лунные дни, что ли? – поняв, что я никак не реагирую на его намеки, прямо спросил он. В наших с ним отношениях это не было смущающим вопросом. Именно он когда-то очень давно говорил со мной об этом. – Хочешь пирожных или чаю?

– Ничего не хочу. Пойду прогуляюсь, – все же решила я, поднялась и прошествовала мимо Рэби, захватив свой халат.

– Я все же заварю чай к твоему возвращению, – донеслось мне вслед.

Я не знала, чем в эти дни занимался мой круг, который таковым был лишь по недоразумению, но я не могла найти себе места. Тоска и уныние прочно обосновались у меня в сердце. Порой это казалось странным, но я совершенно не могла взять себя в руки. Дождь, бесконечный дождь… Я так отчаялась, что готова была винить именно его в своих бедах.

Шагая по мокрым каменным дорожкам, стараясь уйти как можно дальше от кого-то невидимого и неосязаемого, я брела, сама не понимая куда. Как я вышла на храмовую площадь, если не планировала это, я не помню. В это время она была совершенно пустой. Занятия и молитвы давно закончились, погода не располагала к прогулкам, потому я оказалась одна перед величественным дворцом Двенадцати Парящих драконов. Мне захотелось подойти ближе, будто что-то влекло меня к ступеням, ведущим в храм. Быть может, статуи хищников, что в сумерках казались особенно зловещими и мрачными, а может быть, просто хотелось занять себя хоть чем-то. Так почему бы не постоять рядом с теми, с кем, судя по всему, мне никогда не встретиться лично?

Я медленно подошла к лестнице и стала подниматься по скользким ступеням туда, где навеки замер мой дракон-покровитель Радави. В нависающих над Мидорэ сумерках его рубиновые глаза казались багрово-черными. Его хищный оскал не пугал меня, а, наоборот, странным эхом откликался в душе. Огромный, мрачный, яростный, сейчас он казался не просто божеством, а возмездием тому, кто рискнет встать у него на пути. Наши взгляды встретились, и по спине побежали мурашки, словно я и впрямь смотрела в глаза кому-то очень древнему, жестокому, но по непонятным причинам родному. Мне не хотелось отвести взгляда. Напротив, я хотела смотреть не отрываясь в рубиновую мглу его глаз. В какой-то момент холодный камень, из которого были высечены его глаза, вдруг показался мне живым. Он, несомненно, с интересом наблюдал за мной. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось прикоснуться к огромной морде зверя. Я протянула ладонь и дотронулась до шершавого камня, и в тот же миг мир вокруг меня вдруг исчез, растворяясь непонятными кляксами, и появился вновь. Вот только я теперь стояла не на мокрой каменной лестнице посреди пустынной храмовой площади. Мои стопы утопали в раскаленном белоснежном песке. Удушающий зной вдруг накрыл меня плотным покрывалом. Неестественно яркое голубое небо над головой, а прямо передо мной вырос широкий постамент, на котором вместо огромного каменного зверя вальяжно развалился мужчина в черном шелковом кимоно, фривольно распахнутом на груди. Его багряные волосы свободно ниспадали на широкие плечи, а взгляд… пожалуй, он все-таки походил на взгляд того самого дракона, что всего мгновение назад был передо мной.

– Тебе самой не тошно? – поинтересовался он, одним тягучим движением потянулся и тут же сел, скрестив ноги. Моргнул, и его темно-багряные глаза разрезали ниточки черных зрачков.

Может быть, мне и было тошно, но от шока я не могла заставить себя даже кивнуть, продолжая таращиться на мужчину передо мной. Некоторое время он молча смотрел на меня, то ли изучая, то ли ожидая ответа. Под его немигающим взглядом становилось не по себе. А еще я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу кого-то, хотя бы отдаленно похожего на него! Сказать, что он был красив, все равно что обозвать его образиной.

– Сколько еще думаешь так жить? – вновь поинтересовался он, изогнув смоляную бровь.

Слов у меня вновь не нашлось.

– Ты не была немой, я знаю.

– Я просто…

– Нет-нет, это не хочу слушать, – отмахнулся он, опустив плечи и сгорбившись, точно мое невнятное мычание стало для него огромным разочарованием. – Значит, боишься меня? – Ни с того ни с сего его красивый рот исказил хищный оскал. Он вдруг соскочил с каменной плиты и оказался так близко, что мне показалось: я кожей чувствовала невероятный жар, что исходил от его тела. – И между тем не я убил тебя, – прошептал он мне в лицо. – Видишь ли, я не убиваю своих детей, они неплохо с этим справляются и сами.

– Что… вы знаете… можете рассказать? – пыталась я подобрать слова, чтобы обратиться к ожившему – кем бы он ни был, при этом стараясь не задумываться об этом, как и о том, что, возможно, я просто сошла с ума и разговариваю с плодом своего воображения.

– Рассказать? Не верь словам, Иви, верь себе. Знаешь… – Его слова стали вдруг такими ласковыми и теплыми. – Я ведь не кусаю своих детей. – Он усмехнулся, словно это было действительно смешно.

Там, куда я вдруг попала, было неестественно тихо ровно до того самого момента, пока небо над нашими головами не пронзил яростный рев зверя. Он отозвался внутри меня странной вибрацией. Словно этот самый рев одним разом задел каждую струнку моей души, заставляя вибрировать ее в ответном порыве.

– Почувствовала, – улыбаясь, произнес мужчина, глядя вверх. Я же ничего и никого не увидела. – Рави, – прошептал он, продолжая всматриваться в совершенно чистое ярко-голубое небо, – ждет тебя. – Он вновь взглянул на меня. – Злится, конечно, – сочувственно покивал он мне, – но ты сама виновата. Нельзя заставлять отражение ждать. Как думаешь, долго оно просуществует, если не смотреть на него в ответ? – Он вновь улыбнулся мне, но на этот раз так по-отечески тепло, словно это я была той самой Рави, о которой он с такой нежностью говорил, всматриваясь в чистое небо.

Я не заметила, как его ладонь накрыла мою щеку, но сразу поняла, что она покрыта открытым пламенем, которое, вопреки всему, совсем не обжигает мою кожу.

Тьма в этот раз была какой-то странной. Почему-то было тепло и хорошо. Да и совсем не страшно.

* * *

– Давно не виделись, Китарэ, – стараясь улыбаться как можно более радушно, поприветствовал правящий глава кабинета министров своего двоюродного, но все же племянника.

Он попытался протянуть руку, чтобы похлопать наследника по плечу в знак приветствия, но Китарэ намеренно остановился чуть дальше, так, чтобы этот маневр его дяде не удался. Он мирился с существованием в кабинете министров двоюродного брата его отца, но это не делало Китарэ личным псом регента, которого можно похлопывать и приветствовать так, точно он безродный.

Ис Нурак выглядел гораздо старше, чем многие его ровесники эвейи, которые все же смогли найти свое отражение за Полотном. Его темные от рождения волосы давно расчертили седые пряди, которые появились то ли с возрастом, то ли из-за того, что он не смог войти в полную силу, а брал лишь часть от стихии духа, что покровительствовала их роду; вокруг светло-серых глаз залегли лучики морщин, и даже осанка предательски выдавала его возраст и силу, которая не шла ни в какое сравнение с той, что обладал когда-то отец Китарэ.

«Но даже она его не спасла», – сладко подумал мужчина, рассматривая наследника, что со свойственной императорской породе надменностью смотрел на дядю, точно не замечая его.

Отголоски мыслей дяди, его чувства, точно дуновения слабого ветерка, доносились до Китарэ. И хотя он старался лишний раз не использовать свою силу, не прикасаться к тому, что еще не предназначено ему, но с этим было сложнее, если дело касалось кровных родственников. Ис Нурак напоминал Китарэ гнилостную кучу помоев, к которым лишний раз не хотелось прикасаться. Ничего хорошего от этого эвейя он не ждал. Общение с ним выносил с трудом, но и поделать пока ничего не мог. Сейчас он был никем, а стало быть, оставался марионеткой в руках главы кабинета министров. Но самое отвратительное во всем этом было то, что дядя знал о слабостях Китарэ и его ущербности. Конечно, не все. Но то, что порой наследник бывает не в себе, ему было известно, и всякий раз при встрече с дядюшкой Китарэ чувствовал, что балансирует на тонком лезвии клинка, ожидая, когда ис Нурак посчитает его бесполезным и решит смахнуть с игрового поля в бездну.

– Вы пожелали увидеться со мной? Для чего? – поинтересовался Китарэ, стараясь выдавить из себя хотя бы намек на дружелюбие.

– Ну, во-первых, хотел поздравить тебя с тем, что ты наконец-то замкнул свой круг, – растянув губы в улыбке, сказал ис Нурак, с интересом осматривая центральный зал храма Двенадцати, поворачиваясь из стороны в сторону, пока не нашел место, отведенное в круге преемнику Радави.

«Не хотел», – холодно отметил про себя Китарэ, считывая эмоции родственника.

– Хотя, конечно, то, что это Игнэ… – Нурак усмехнулся, точно припоминая нечто забавное. – М-да, малыш вырос, остается только надеяться, что от отца ему досталось лишь фамильное имя и обгоревшее гнездо в Турийских лесах.

Китарэ молча слушал родственника. Пока ему было нечего сказать. Бравировать с пустыми карманами, не имея за душой ни силы, ни власти, было крайне глупо. Все, на чем ему следовало сосредоточиться сейчас, – это на укреплении связей с бывшим Ожерельем отца, чтобы заручиться его поддержкой, когда придет необходимый момент.

– Ну как бы там ни было, не пора ли нам решить и вопрос твоей помолвки, раз без пяти минут ты уже правитель?

– Разумеется, – согласился Китарэ, прекрасно отдавая себе отчет, что ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие месяцев пять он не станет решать этот вопрос, тем более не с этим эвейем. – Мы решим этот вопрос, как только мой статус станет соответствующим статусу невесты. Осталось немного подождать.

– Но должны же быть гарантии и подписанные с двух сторон заверительные письма…

– Я не планирую бежать из страны и свою подпись поставлю, как только мое совершеннолетие будет заверено обретением отражения.

– Хорошо, как скажешь. – Дядя дружелюбно улыбнулся, поднимая руки в шутливом жесте.

Ис Нурак отступил, но Китарэ чувствовал его злость и негодование. Дяде нужен был этот союз Китарэ с его дочерью. Это укрепило бы его позиции в Совете. Сам Китарэ рисовал для себя далеко не радужные перспективы. Как только он возляжет с дочерью главы Совета и станет известно, что его избранница зачала ребенка, срок его жизни укоротится до нескольких недель или дней. Он был в этом уверен. Его дядя слишком полюбил власть и ни за что не захочет отдать ее обратно в руки нового Совета или императора. Если он решит жениться раньше, то ис Нурак сделает все, чтобы после зачатия ребенка стало известно о безумии наследника. Китарэ был уверен в этом. Был ли его дядя причастен к смерти его отца? Возможно. Он не исключал, что Игнэ действовал не один и что-то пошло не так. Так или иначе, следовало решать проблемы здесь и сейчас, прошлое не поможет ему избежать настоящего. Одно оставалось для него загадкой: как может этот эвей ставить под удар целый континент, лишая его замкнутого Ожерелья? Все и так летит в бездну, хотя его отца нет всего лишь чуть больше пятнадцати оборотов. Что будет с империей еще через двадцать оборотов без полноценной связи драконов?

– Что ж, раз у нас есть еще время подождать… – На этот раз улыбка дяди походила больше на оскал. – То стоит подождать, не так ли?

Он вновь попытался дотянуться до плеча Китарэ, чтобы прикоснуться к нему, но наследник вновь ловко уклонился, делая вид, что пропускает дядю вперед. Он прекрасно знал, что сила, дарованная Нураку, была ограничена. Он не мог читать или чувствовать кого бы то ни было не касаясь его. Китарэ знал об этом и всегда старался держаться подальше от своего родственника, особенно после того, как одно такое прикосновение стоило ему главного секрета. Он давно научился ставить блок на собственные мысли, но его родственнику об этом знать было ни к чему.

– Нет-нет, я выйду через задний ход, ни к чему показываться лишний раз на глаза. Что ж, я скоро навещу тебя вновь. – Дядя улыбнулся, направляясь вглубь храма.

Китарэ некоторое время смотрел ему вслед, размышляя о том, что принесет ему их новая встреча и долго ли еще ему удастся балансировать на краю этой бездны. Тяжело вздохнув и дождавшись, пока фигура дяди не исчезнет во тьме храмовых залов, он и сам направился к выходу.

Месяц прошел с тех пор, как его круг замкнулся, но то, что показалось ему сперва благом и долгожданным спокойствием, таковым не оказалось… Их связь замкнулась, но не стала крепче. Необходимо было срочно что-то менять, но как? Как действительно с легким сердцем закрыть глаза на то, кем являлся тот, кто замкнул их связь? Можно обмануть других, даже повторять самому себе бесчисленное множество раз, что необходимо начать с чистого листа, но сердце этим не обманешь. Хотя было и еще кое-что, что вгоняло его в смятение.

Он как раз вышел из дверей храма и очутился в объятиях привычно накрапывающего дождя и серых сумерек, чтобы тут же ошеломленно застыть от представшей перед ним картины.

«Что эта ненормальная делает?!» – пронеслось у него в голове, когда он увидел, как девушка, занимавшая все его мысли с тех самых пор, как потеряла сознание на ритуале объединения, стоит перед статуей Радави, положив ладонь на лоб божеству.

Он не был дураком, хотя, конечно, был, раз не понял, кто перед ним, в первый же день. Но когда ему пришлось ослабить туго застегнутый ворот кимоно… Одним словом, он мог отличить мужскую шею от женской, как мог понять, что нежная кожа на ее щеках никак не могла принадлежать парню, которому было двадцать оборотов от роду. Полночи он то и дело поглядывал на Игнэ, боясь лишний раз подумать, что перед ним девушка. Он все пытался доказать самому себе обратное. Была мысль заглянуть чуть глубже, чтобы развеять любые сомнения, но в кои-то веки это показалось настоящим бесстыдством. Решив, что смотреть не будет, но хотя бы прикоснется, он все же отважился, и пропади он пропадом, если хоть кто-нибудь однажды узнает, с какой опаской он тыкал пальцем в грудь той, кто теперь была частью его круга.

Он не спал тогда всю ночь, ухаживая за своим врагом, сбивая жар, помогая прийти в себя, наблюдая, как жалобно она зовет кого-то, плачет и пытается, протягивая руки, удержать того, кто давно ушел, оставил ее. Что заставило его тогда дать ей свою руку? Он не брался копаться в своих порывах так глубоко.

Это просто произошло. Он держал за руку ту, кого ненавидел; ухаживал за той, чей отец убил его отца, и он нуждался в ее помощи сам. Все это обескураживало, злило, бесило и выводило из себя. Она выдавала себя за мужчину! Это открытие сперва разозлило его, а чуть позже пришла другая мысль… А выдавала ли? Или просто молчала, позволяя идиотам вокруг самим ошибаться? Зачем? Вопросы, подозрения и еще столько всего, что он просто не знал, как вести себя с ней. Доверять? Он бы посмеялся в лицо тому, кто предложил ему это!

Китарэ осторожно спускался, продолжая наблюдать за ее действиями, когда наконец-то увидел то, чего не должно было произойти. Это было опасно! Уж он-то знал об этом как никто другой. Нельзя уходить за Полотно раньше, чем будешь готов к этому! Иначе рискуешь стать таким, как он. А то, что эта девочка, смотревшая в глаза Радави невидящим взором багрово-черных глаз, рассеченных черными полосками зрачков, была сейчас именно там, не вызывало сомнений. Он подбежал к ней так быстро, как только мог, когда на ее щеке вспыхнуло пламя и она начала оседать. Китарэ подхватил ее на руки, со странной обреченностью подумав, что это уже входит в традицию: ловить предмет своей ненависти незадолго до того, как одно падение могло бы избавить его от нее.

Он нес ее на руках, толком не понимая, зачем это делает. Где здесь столь любимая им логика? Не следовало ли ему проигнорировать ее? Разве не так должен был поступить на его месте любой нормальный эвей с той, кем была она для него? Дочь убийцы отца – в их мире это не просто слова, это приговор, определяющий судьбу.

– Не уходи. – Тихий, едва различимый шепот, и ее пальцы с силой сжимают ворот его кимоно.

Этот жест, по-детски беззащитный, заставил Китарэ замедлить шаг и посмотреть на девушку, что, казалось, уже просто спала на его руках. Ее сны были неспокойны. Он уже понял это. Шрамы на шее и на левом запястье о многом говорили ему. Ожоги были сильными, ему оставалось только гадать насколько. Возможно, ей что-то известно о том, что случилось с его отцом. Возможно, именно тогда пострадала и она. Очевидцы рассказывали, что пожар был такой силы, что плавились каменные стены, стекая, точно алый воск храмовой свечи. Никто не выжил, кто тогда был внутри башни. Но, быть может, кто-то да спасся… Может быть, этим кем-то была Ив?

Искушение коснуться ее своей силой и посмотреть, что так мучает ее во сне, было почти осязаемым. Заставить себя отринуть эту мысль казалось невозможным, но он смог.

Пять месяцев, может быть, раньше, если их связь станет крепче, и он сможет наконец-то дышать свободно, не оглядываясь на то, чего опасался до сих пор. Конечно, при условии, что отражение примет его с расколотой душой, часть которой безвозвратно утеряна… Интересно, каково это – чувствовать что-то сродни радости или влюбленности?

Усмехнувшись собственным мыслям, он продолжил двигаться по аллее, ведущей к их корпусу. Дождь немного утих, превратившись во влажную пыль, что витала в воздухе, впитываясь в одежду и оседая на коже. Вечно торчащие в разные стороны волосы Ив, точно она была диковинным ежом, который прятал свое лицо за длинными иголками, вдруг стали скручиваться в тугие спирали. Эти кудряшки почему-то привлекли его внимание. Среди его друзей не было никого с вьющимися от влаги или просто так волосами. Но именно сейчас это показалось удивительно знакомым.

Размышлять над этим дольше у него не было ни желания, ни возможности, поскольку он уже стоял перед входом в корпус, на двери которого был высечен иероглиф Радави. Только сейчас Китарэ осознал, что, не будучи хозяином корпуса или тем, кому дано разрешение входить, он не сможет попасть внутрь.

– Чудесно, – пробормотал он, вновь бросив взгляд на Ив. – Оставить тебя под дверью? – поинтересовался он.

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возник пожилой лысый мужчина под два метра ростом. Надо сказать, старик выглядел впечатляюще. Он был ненамного выше Китарэ, но гораздо шире в плечах. Одетый в свободные штаны и рубаху, он напоминал монаха-отшельника, который спустя десятилетия аскетизма разочаровался в вегетарианстве и теперь был готов сожрать первого встречного, коим по недоразумению оказался Китарэ. Во всяком случае, взгляд его говорил именно о подобной перспективе. Китарэ и раньше видел этого мужчину во время обеда, но так близко – никогда прежде.

– Что сделал с ребенком? – накинулся на него дед, выхватывая из рук Китарэ Ив, точно она не весила ровным счетом ничего. Мужчина внимательно осмотрел девушку, точно пытаясь найти возможные повреждения, вновь взглянул на Китарэ и сказал: – Заходи, разговаривать будем. – Повернулся спиной и умчался с такой скоростью, что многим молодым людям оставалось только позавидовать.

Некоторое время Китарэ просто глупо стоял перед дверью, даже не представляя, что заставляет его раздумывать над предложением старика, а не развернуться и уйти. Но, решив, что, возможно, этот визит может стать для него полезным, он все же вошел.

Конечно, все их корпуса были одинаковыми по планировке и обстановке, но многие переделывали свои комнаты под себя, меняя декор и убранство в соответствии со своими предпочтениями. Комнаты, отведенные огненному эвейю, выглядели скучно. Никаких лишних предметов декора. Только то, что выделил храм. Китарэ и сам не понял, почему подметил это. Возможно, он надеялся по личным вещам Игнэ узнать получше, что она собой представляет? Но не тут-то было! Девчонка была не так проста, чтобы ее можно было так запросто считать. Да и, если уж быть совсем откровенным, он никогда не встречал никого, похожего на нее. Расха Игнэ была таким же огненным эвейем. Они были родственники. Но если бы его попросили сравнить девушек, он бы сказал, что Расха – это красивая искорка, оторвавшаяся от ночного костра. Ив же напоминала ему пламя, которое может разгореться от неосторожного дуновения ветра, и упаси Парящие если это произойдет. После не выживет никто. Наверное, именно такими и должны быть истинные огненные эвейи. Жаль, из-за своего темперамента и любви к сражениям их не так много в этом мире. А может быть, все из-за пресловутого баланса сил, иначе мир мог бы сгореть в их огне.

На то, чтобы осмотреться, ушло немного времени. Он подошел к одному из кресел, что стояли в гостиной, и присел. Как раз в этот момент в комнату вошел дерзкий слуга Игнэ. К слову сказать, Китарэ показалось, что он немного не в себе или и вовсе с приветом, как и его хозяйка. Люди обычно не вели себя так в его присутствии, особенно когда знали, кто перед ними. Этот же мужчина без лишних сантиментов и приветствий влетел в гостиную и плюхнулся в кресло, что стояло напротив, широко расставил ноги, уперся локтями в колени и начал сверлить наследника взглядом исподлобья.

– Ну? – немного покачиваясь, заговорил он. – Вырос, как погляжу. – Мужчина прищурился, так и не сменив позы.

– Мы знакомы? – изогнув бровь, поинтересовался Китарэ, не теряя при этом хладнокровия.

На его вопрос мужчина что-то сдавленно прошипел. Китарэ подозревал, что это нечто ругательное.

– Ну как бы да, – кивнул Рэби, откинувшись на спинку кресла, и, довольный собой, растянул губы в широкой улыбке. – Встречались… оборотов пятнадцать назад. Забыл? Хочешь, покажу? – Он протянул свою ладонь Китарэ.

Китарэ даже бровью не повел на предложение Рэби, хотя все в душе у него оборвалось в этот момент. Откуда этот человек мог знать его тайну? Откуда мог узнать, что соприкосновение с Полотном не прошло для него бесследно и он может тянуть силу с той стороны Полотна, не установив полноценной связи со своим драконом? Конечно, прочитать чьи бы то ни было воспоминания для него пока было очень тяжело, но не сказать что невозможно. Правда, какой была бы цена за такой трюк, он и представлять не хотел.

– Кто ты такой? – спросил Китарэ.

От интонации его голоса, казалось, все в комнате должно покрыться инеем, вот только дед напротив никак на это не отреагировал.

– Прости, – усмехнулся Рэби, – сложно воспринимать всерьез дитя, которое самолично водил в бани и купал. Но ты подрос, конечно, с тех пор… Знаю, что не помнишь, – через какое-то время вновь заговорил он. – И Ив не помнит – и не надо ей, а вот тебе это полезно. – Он пристально посмотрел на Китарэ. – Не спрашиваю, что там у вас сегодня произошло, наверняка ты был неправ, – покивал сам себе мужчина, – иначе и быть не может. Еще раз повторится – не прощу, – заверил он с таким видом, словно это самое «не прощу» приравнивалось к смертному приговору.

Китарэ слушал этого странного мужчину, и ему все больше казалось, что это какой-то розыгрыш или он по крайней мере не одинок в своем безумии.

– Вы ненормальный? – поинтересовался наследник, твердо решив поскорее покинуть это место.

– Как хочешь. – Рэби пожал плечами, убрав предложенную руку. – Надумаешь – приходи, только учти, что я люблю сладкое, жареное и не прочь выпить. – «Ненормальный» поиграл бровями. – Вы, глупые дети, не понимаете, что доверие начинается с шагов друг к другу, а не с хождения по кругу. Можете присматриваться хоть сто оборотов, но так и не разглядеть самого важного. Хочешь знать, кто я? Я тот, кто знает немного больше о том, что произошло пятнадцать оборотов назад, потому что соткан из того огня, в котором сгорел твой отец и который приходит в этот мир вместе с рождением огненных эвейев. Меня зовут Рэби, и нет ничего страшного в том, чтобы начать говорить с тем, кто стал частью круга твоего господина, потому что ваша связь нерушима. Не бывает предателей среди тех, чьи жизни связаны в единую Нить. Не веришь? Спроси у тех, кто остался из Ожерелья твоего отца. Спроси, на что похожа их жизнь после того, как разорвалась их Нить. Или, думаешь, будь все так, Ив оставили бы в живых? Ив многого не помнит, но я не тот, с кем следует искать оставшиеся осколки. Не моя поддержка будет нужна, когда это произойдет. Подумай, сколько у тебя еще есть времени, чтобы попытаться разглядеть то, что невозможно увидеть издалека? Ладно. – Он ударил себя ладонями по коленкам. – Я все сказал, и, как видишь, меня не пробил столбняк, – фыркнул Рэби. – Вот ведь неожиданный поворот! – расхохотался он. – Дверь закрой за собой, – буркнул он, поворачиваясь к Китарэ спиной и уходя на второй этаж, даже не удосужившись его проводить.