Текст книги "История костюма и гендерные сюжеты моды"

Чарльз-фредерик ворт и рождение высокой моды

На протяжении долгих веков развития моды оставались неизвестными имена портных, вручную создававших костюмы различных эпох. Одно из первых, дошедших до нас имен – это имя Розы Бертэн, обшивавшей Марию-Антуанетту. После того как во время Великой французской революции исчезли на время король и придворные, с чьими именами ассоциировались модные новинки, мир получил возможность узнать имена не тех персонажей, кто заказывает и носит модный костюм, а тех, кто его создает. Это Нанси и Рембо– знаменитые портные эпохи Директории, имевшие свой индивидуальный стиль, ориентированный на римские образцы одежды; Леруа – портной наполеоновского времени, одевавший Жозефину, и немногие другие, сведения о которых достаточно скудны. Известно имя А. Лавиня, шившего амазонки для императрицы Марии-Евгении. Его заслугой является изобретение бюста-манекена, гибкой сантиметровой ленты и собственной системы кроя⁴. Кстати, знаменитая школа моды Esmod выросла из парижской школы кроя Лавиня. Сегодня нам кажется, что швейная машина, манекен, а тем более сантиметровая лента существовали всегда, а оказывается, что всему этому только вторая сотня лет… Даже первые бумажные выкройки появились лишь в 1820-х годах, когда их впервые выпустила фирма «Смит» в Лондоне. На индустриальную основу выпуск выкроек был переведен и того позже– в 1863 году фирмой «Баттерик» (Америка).

Первым человеком, создавшим себе очень громкое имя и оставшимся в истории как создатель высокой моды, является англичанин Чарльз-Фредерик Ворт, начавший свою карьеру в эпоху Второй империи (1852–1870) во время правления Наполеона III.

Рождение высокой моды, пожалуй, было предопределено очевидными успехами массового производства, когда регулярное обновление стилей и силуэтов стало мощным фактором расширения сбыта. Ворт впервые стал создавать сезонные коллекции, вводя «ритмическую» основу обновления моделей и стилей, впервые стал использовать манекенщиц, девушек «дублеров» с идентичными его богатым клиенткам мерками (таким образом достигалась экономия времени клиентов и портных). Это позволяет говорить о нем как о человеке, стоявшем у истоков такого явления, как менеджмент моды.

Модели Ворта отличались выверенными пропорциями и четким силуэтом. С силуэтом он работал постоянно. Творчество этого кутюрье пришлось на эпоху кринолинов. Им было запатентовано устройство, сжимающее обручи в нужный момент, введены не круглые а овальные обручи, меняющие силуэт, и др. После исчезновения кринолина в 1867 году именно Ворт создает модные юбки с эффектом турнюра, а потом и турнюр⁵. Одним из его ноу хау, говоря современным языком, явились платья со сменными лифами: закрытый лиф с рукавами, лиф с овальным декольте, без рукавов и др. Таким образом, платье могло трансформироватья в зависимости от ситуации.

Ворт шил наряды для императрицы Евгении, Елизаветы I, английской королевы Виктории, известных аристократок Европы.

Одной из главных вех его карьеры стало создание в 1868 году огранизации, которая объединила салоны, одевающие элиту общества. Она получила название Синдиката высокой моды. Это было важное управленческое решение, которое позволило, с одной стороны, обеспечить правовую защиту авторских прав известных портных от бесконтрольного копирования их моделей. С другой стороны, клиенты получали эксклюзивную одежду, которая подчеркивала их принадлежность к самым высоким слоям общества. Имя Ч.-Ф. Ворта стало символом и гарантией качества. Он ставил свое имя на специальных ярлычках, пришиваемых к одежде. Его примеру вскоре последовали другие портные высшего класса.

Синдикат высокой моды существует до сих пор, и стать его членом не просто и очень почетно.

Атмосфера и образы в России XIX столетия

Она знает и всех лучших поэтов и почерпнула из разных сочинений… все то, чем только может пользоваться приятная в обществе женщина, добрая жена и нежная мать.

Вестник Европы. 1802 г.

Тургенев сделал великое дело

тем, что написал удивительные портреты женщин.

А. Толстой

XIX век в России… Он отдаляется от нас все дальше и дальше. Время, романтизированное в сознании, волнующее и умиляющее патриархальным бытом русского дворянства, романтичными воздушными платьями барышень, чередой их трогательных акварельных ликов, словно тончайшей дымкой подернуто флером ассоциаций и мозаикой образов. Сознание выстраивает их вне хронологии, а как общее настроение, впечатление от эпохи, впечатление волнующее и близкое каждому из нас, как будто воспоминание о чем-то бесконечно родном, но ушедшем навсегда.

Классическая литература. Старинная усадьба. Дамские шляпки. Кавалергарды. Кружева. Пушкинская Татьяна. Улицы Петербурга. Купола церквей. Французский язык. Аристократические манеры. Евгений Онегин. Сенатская площадь в 1825 году. Маскарад. Строительство железных дорог. Музыка. Мария Волконская. Старосветские помещики. Дуэль на Черной речке. Наталья Гончарова. Пьесы Островского. Архитектура старой Москвы. Картины передвижников. Павел Михайлович Третьяков. Анна Каренина. Тройка с колокольчиком. 1812 год. Наташа Ростова. Бородино. Чичиков и Коробочка. Дворянское гнездо. Поэзия Тютчева. Стерлядь и расстегаи. Петр Ильич Чайковский. Горе от ума. Граф Лев Николаевич Толстой. Доктор Чехов. Старинные романсы. Звон колоколов. Былое и думы. Тургеневские девушки. Самодержавие-православие-народность….

Мужской костюм конца XIX века. Актер В. Давыдов в цилиндре, сюртуке и жилете демонстрирует небрежную манеру держаться

Если отойти от ассоциаций, то можно констатировать, что именно на этот век приходится расцвет литературы, музыки, искусства, архитектуры, философии. Развивались естественные науки, промышленность, торговля, транспорт и др. Идеал русской женщины первой трети столетия – трепетная и романтичная Татьяна Ларина, тургеневские девушки – достояние середины века. Начиная с 60-х годов, в обществе появляется эмансипированная нигилистка и революционерка. Это полюсы трансформации образов. На самом деле их было неизмеримо больше, потому что в описываемое время существовали разные сословия, каждому из которых была присуща своя бытовая культура, особая манера одеваться. Виды тканей, цвета, аксессуары, сочетание деталей в различных ситуациях– все имело значение и было чрезвычайно важно. Знаковое содержание образа было неотъемлемой частью общения людей⁶.

Отечественная война 1812 года вызвала особый подъем национального самосознания и патриотизма, который всколыхнул и женщин. В общественной жизни проявили себя представительницы не только привилегированных классов, но и простого народа (Василиса Кожина, например). Жены декабристов после революционного выступления их мужей в 1825 году дали истории пример «хранительниц высоких идеалов независимости, верности и чести», по выражению Ю. М. Лотмана. То есть женщины, жизнь которых прежде была ограничена рамками семьи, не принимавшие непосредственного участия в революционном движении, продемонстрировали исключительную гражданскую стойкость и мужество, последовав в Сибирь за осужденными мужьями, дабы поддержать их морально. Этот факт вызвал исключительно высокую оценку современников и потомков. Считается, что декабристки предвосхитили активную роль женщин на последующем, разночинском, этапе освободительного движения в России. С конца 1860-х годов женщины в России принимали активное участие во всех крупных революционных организациях.

М. В. Волконская.

Акварель Н. Бестужева.

Читинский острог. 1828 г.

К. П. Ивашева.

Акварель Н. Бестужева.

Петровский завод. 1828 г.

Одну из наиболее важных линий изменения костюма определило возникшее в XIX веке движение за права женщин, особенно за право на образование. Именно оно привело к радикальным переменам костюма и образа: от «кисейной барыши» до «курсистки».

В общественном понимании начала столетия женщина – это нежное и трогательное существо, которое призвано облагородить общество, «возбуждать в мужчине энергию души, пыл благородных страстей, поддерживать чувство долга и стремление к высокому и великому» (Белинский). Это создание надобно всячески оберегать, в том числе и от чрезмерных умственных занятий, которые могут уменьшить «дамские прелести».

Костюмы «амазонка» на портрете сестер Шишмаревых кисти К. Брюллова. 1839 г.

Сестры словно соперничают друг с другом изысканной яркостью своих туалетов. Их амазонки одинаковы по покрою и сшиты из мягкого теплого в переливах бархата и нежнейшего шелка. Но в костюме одной не повторяются ни один из цветов костюма другой. Сочетание цветов неожиданно: желтый, алый, синий, зеленый.

Женские журналы начала XIX века были практически лишены интеллектуального содержания и посвящены, по словам современников, лишь «распространению роскошной суетности». Это «Журнал для милых» (1804), «Московский Меркурий» (1805), «Дамский журнал» (1823). Но все-таки женщины-дворянки активно приобщались и к иного рода чтению. Кругозор столичных и уездных российских барышень из дворянской и помещичьей среды формировался огромным числом прочитанных романов, в том числе иностранных. Французским владели отменно. Надо подчеркнуть, что это был качественный скачок в женском развитии, ибо еще в конце XVIII века чтение книг считалось занятием не совсем приличным для дам. В XIX веке появились женщины пишущие, что было редко, и переводчицы, что встречалось чаще. Проявление их творческих возможностей не вызывало одобрения современников. «Женщина не должна писать, как не должна поступать на военную службу и ездить на мужском седле. Образование свое женщина должна употреблять для своего семейства, а не для увеселения публики»⁷. Просвещеннейший М. М. Сперанский в 1820 году предостерегал свою дочь: «Трудно, любезная моя Елисавета, – писал он, – определить, каким образом можно быть автором в корсете. Признаюсь, мне всегда смешно, когда я воображал себе m-me Stael сидящею за большим бюро и за кипою бумаг. Тут есть какое-то противоречие, которое изъяснить трудно, но нельзя его не чувствовать»⁸. Обращает на себя внимание, что корсет, элемент дамского костюма, казалось бы, никакого отношения к писательству и вообще к любому роду занятий не имеющий, выступает как некий символ, ограничивающий круг деятельности того, кто его носит. Действительно, «противоречие, которое изъяснить трудно».

Актриса П. Стрепетова в бархатном жакете, расшитом тесьмой, оперлась о книгу. Чтение – любимое занятие девушек XIX века

Актриса А. Яблочкина в скромном темном платье с розой на правом плече. 1889

Примечательный факт в контексте влияния костюма на становление гендерных отношений в обществе. Говоря о корсете, следует отметить, что он был одним из средств формирования гендерной идентичности с раннего детства. Девочкам примерно лет с пяти повязывали тугой ремешок или шнурок на талии, к десяти годам они уже носили легкие корсеты, привыкали шнуроваться. Так «делалась» фигура, чтобы обеспечить тонкую талию и пышные плечи в соответствии с представлениями о женской красоте. К моменту появления девушки в свете фигура и осанка должны были быть сформированы, привычка шнуроваться входила в сознание, определенная несвобода воспринималась как данность, «осознанная необходимость». Причем это относилось к самым разным сословиям: дворянкам, женщинам из разночинной среды, институткам, воспитанницам пансионов, купеческим дочкам. Последние стремились к восхождению на более высокую ступень социальной лестницы, стараясь одеваться соответственно, и пик наивысшего размаха купеческих модниц пришелся на вторую половину XIX века. Жесткость корсету обеспечивали конструкции из металла или китового уса, которые могли врезаться в кожу, пробившись сквозь ткань, хотя корсет и надевали на рубашку. Тугая шнуровка причиняла много неудобств и требовала посторонней помощи при одевании, хотя, безусловно, подтягивала. Чуть позже протест против существующего положения женщины выразится в том числе и в форме протеста против корсета. Отмена корсета, станет одной из серьезных побед эмансипации в начале XX века.

Актриса Стрельская в зимнем пальто, какие носили пожилые женщины. Шляпа завязана лентами с большим бантом под подбородком

Актриса М.Г. Савина в амазонке

Уже в 30-40-е годы XIX века передовые женщины восприняли устремления к личной свободе и независимости от родительской опеки. Россия осмысливала идеи социалистов-утопистов, увлекалась французской литературой и, главным образом, романами Жорж Санд, посвященными защите женских прав. Апогей ее славы пришелся на 1840-е годы, продолжался не одно десятилетие и, несомненно, повлиял на формирование нового представления о роли и месте женщины в обществе. Критик Белинский, первоначально с глубоким неприятием относившийся к идее эмансипации женщин, отозвался о Жорж Санд как о гениальной писательнице. Под ее влиянием были написаны «Полинька Сакс» А. Дружинина, «Кто виноват?» А. Герцена, ряд повестей Е. Ган и др.

«Женский вопрос» стал одной из самых главных тем общественной дискуссии второй половины XIX века. Поэма Некрасова о декабристках «Русские женщины» в разгар обсуждения женского вопроса была воспринята как напоминание о предтечах, имена которых впервые вошли в историю русского освободительного движения. Новые женщины увидели свой образ в лице некрасовской Саши.

Барышни и эмансипация, или Зачем им черное платье и фиктивный брак?

Женщины должны иметь право быть судьями, командиршами полков, профессорами, медиками, депутатами? Так ли? А кто же будет родить детей?

М. П. Погодин. Газета «Русский», 1868 г.

Вначале 50-х годов в России появились так называемые новые люди. В первой четверти столетия новым человеком был дворянский революционер, декабрист, в середине века – это уже демократ, разночинец из семьи священника или мелкого чиновника, получивший образование. Новые люди подвергли критике образовательно-воспитательную систему женщин. Именно мужчины заговорили первоначально об этом на страницах печати 40-50-х годов XIX века. Далее, к концу 50-х – началу 60-х годов, развернулась дискуссия о социальном положении женщины. Женский вопрос стал модным. Об образовании, воспитании, самостоятельности, праве работать и пределах личной свободы женщин спорило все общество. Слово «эмансипация» витало в воздухе. В буквальном переводе с латинского оно означало отпущение на волю. Основными устремлениями новых женщин было равное с мужчинами право на труд и образование.

Е. Б. Грановская

Буржуазные преобразования в стране в середине XIX века, революционные настроения в демократической среде породили осознанное женское движение 60-х годов. Круг участниц ограничивался представительницами дворянского сословия и разночинной среды. Вскоре оно органично включилось в общероссийское русло борьбы против самодержавия и крепостничества.

В ряду передовых женщин дворянского сословия следует назвать участниц московского кружка А. И. Герцена – Н. А. Герцен, Е. Б. Грановскую, М. Ф. Корш, Т. А. Астракову и др. Включенность в духовную жизнь окружавших их мужчин – мыслителей, ученых, литераторов, участие в общественно-политических спорах, бывших до того мужской привелегией, послужили мощным катализатором личностного развития каждой. Позднее ядро активисток составил знаменитый триумвират– Н. В. Стасова, М. В. Трубникова, А. П. Философова. Они хорошо знали нужды женского «помещичьего пролетариата» и были принципиально убеждены в том, что мужчины и женщины должны иметь равные обязанности в этой жизни. Идейные убеждения выражались в том числе и через внешнюю атрибутику, поведение. Например, Т. А. Астракова «курила трубку сочень длинным чубуком и любила говорить оправах женщин, требуя для них доступа к науке и другой деятельности и равноправия с мужчинами. В то время суждения ее казались очень новы и оригинальны, хотя и не всеми признавались справедливыми»⁹.

Новые идеи, новые виды общественной и трудовой деятельности принесли за собой и новые формы одежды как символ независимости и протеста против предписаний и условностей. Иногда это перехлестывало через край и давало повод для иронии, но тем не менее процесс шел своим чередом, и эмансипированные женщины одевались и вели себя иначе, чем это было принято в обществе. В воспоминаниях активной участницы женского движения Е. С. Некрасовой есть строки об одной из таких женщин, демонстрировавших «перехлест», и в чем-то похожей на карикатурный образ Авдотьи Кукшиной из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Воспоминания лишены художественного вымысла и этим ценны. Описана некая Е. А. Макулова, княжеского рода, а в момент описываемых событий – нигилистка, находящаяся под надзором полиции, переводчица одной из редакций в Петербурге.

Воспоминания современников

Она была без кринолина– обязательной принадлежности тогдашнего женского костюма, с обстриженными в скобку, как у мужиков, волосами, в темном шерстяном платье. Маленького роста, некрасивая, войдя впервые в дом, крикнула резким громким голосом: «Что здесь баб-то принимают?» Во время спора она вскакивала с места, неистово кричала на весь дом и изо всей силы стучала кулаками о стол или стул – что подворачивалось под руку, при этом по-петушиному наскакивала на своего противника.

Воспоминания Е. С. Некрасовой¹⁰

Термин «нигилист» применил Тургенев для иллюстрации типичной психологии шестидесятника. В те годы в среде людей, сочувствующих переменам или в них непосредственно участвующих, получить прозвище нигилист или нигилистка было даже почетно, а прослыть кисейной барышней (термин, прижившийся с легкой руки В. Помяловского) – позорно. Для сознания простых обывателей, внимание которых концентрировалось лишь на внешних признаках– одежде, прическе, манере поведения и т. п., – все было наоборот: образ нигилиста, а тем паче женщины-нигилистки представлялся пугалом.

М. В. Трубникова

Обычай одеваться нарочито просто, игнорируя мнение окружающих, стал одним из новых поветрий. Замечательный ученый и человек А. А. Любищев являлся одним из людей нового поколения, и его рассуждения по поводу одежды интересны в данном контексте. Он считал, например, что для ученого целесообразно держаться самого низкого уровня приличной одежды, потому что, во-первых, не стоит конкурировать с теми, для кого хорошая одежда – предмет искреннего удовольствия; во-вторых, в скромной одежде – большая свобода передвижения; в-третьих, некоторое даже сознательное юродство неплохо, ибо является полезной психической зарядкой для выработки независимости от окружающих¹¹. Здесь шла речь об ученых, но идея «независимости от окружающих» относилась ко всем новым людям, в том числе и к женщинам-нигилисткам. В их манерах могли присутствовать эпатаж, бравада. Безжалостно стригли косы, женские шляпки заменяли мужскими. В одежде могло быть грязное ситцевое платье в чернильных пятнах, надетое нарочно, а вовсе не от небрежности или нечистоплотности. Или другой вариант: кумачовая косоворотка, выглядывающая из-под плисовой поддевки — явная демонстрация мужской манеры одежды и поведения. Это примеры крайностей. В общей массе «независимость от окружающих» подчеркивалась отказом от «глупостей, уподобляющих женщин дикарям» – брошек, колец, сережек и т. п., скромностью одежды, манерами и поведением, для которого было характерно пренебрежительное отношение к пустой светской болтовне и кокетству, появление на улице без сопровождения, посещение лекций, участие в мужских спорах и т. п. Это последовательное поведение закаляло силу воли, так как противостояло мнению толпы обывателей, которая встречала женщин новой формации усмешками и открытым возмущением. Но порой безоглядное стремление сравняться с мужчинам приводило к искусственно достигнутому мужеподобию.

А. П. Философова

Н. В. Стасова

Власти как умели боролись с вызывающим внешним видом женщин. В этом смысле показательно распоряжение нижегородского губернатора, согласно которому «все женщины, носящие круглые шляпы, синие очки, башлыки, коротко остриженные волосы и не носящие кринолинов, признаются нигилистками, забираются в полицию, где им приказывают скинуть все эти наряды и надеть кринолины, а если они не послушаются, то высылать их из губернии»¹².

Важным событием для шестидесятников XIX века стал выход романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?», где тема эмансипации была поднята до уровня наиболее значимых проблем современной жизни. Центральное место в романе занимает тема любви и новых, свободных форм брака как средства преобразования патриархальной семьи.

Новые люди противопоставляли семье либо свободные союзы, либо фиктивные браки, заключенные по идейным соображениям во имя освобождения женщин из-под родительской опеки. Решиться на фиктивный брак было в то время смелым гражданским поступком, в основе которого лежали благородные цели: освободиться от семейного ига и служить народу. Вступив в фиктивный брак, женщина получала мужа-единомышленника, который давал ей разрешение поступить на службу, учиться, уехать за границу для получения диплома о высшем образовании. Одним словом, это был путь к свободе, и девушки им воспользовались. Судьбы их складывались по-разному. Многие фиктивные браки стали фактическими, а в других случаях распались, став помехой в личной жизни фиктивных супругов. Известны истории, когда гражданская (фактическая) жена и фиктивная (законная) супруга, имевшая также свою личную жизнь, а иногда и детей, жили под одной крышей.

Возникали странные семейные комбинации, когда, глядя на детей, трудно было понять, кто от какого союза происходит. Сексуальная свобода имела немало отрицательных последствий. Распространенние гражданских и фиктивных браков с неизбежностью расшатывало моральные устои общества. В среде новых людей известны были тройственные союзы: женщина и двое мужчин. Было это так: законный муж уступал место мужу гражданскому и сохранял дружеские отношения и идейную связь с женой, уважая ее новые чувства к другому мужчине. Существовали часто под одной крышей. Сформировывался своеобразный гендерный контракт. Из наиболее известных союзов подобного рода следует упомянуть семью Панаевых– Некрасова, Шелгуновых– Михайлова. Даже автор романа «Что делать?» Н. Г. Чернышевский с его безграничной любовью к жене не избежал ситуации любовного треугольника, когда в жизни жены появился другой человек, и Чернышевский на практике пережил сюжет собственного романа. Фактически шло размывание одной из основных ячеек общества – семьи, исторически имевшей глубокие социально-экономические основы.

Известный фиктивный союз – брак Софьи Ковалевской. Отец ее был открытым противником эмансипации, считал ее мерзостью. Фиктивный муж, В. О. Ковалевский, – участник революционных кружков 1860-х, польского восстания 1863, солдат гарибальдийского отряда, человек, связанный с Герценом. Он ввел жену в круг новых людей, захваченных идеями служения науке, обществу, народу. Вместе с мужем Софья поехала учиться за границу. Однако «фальшивая нота» отравляла им жизнь. На какой-то период брак стал фактическим, родилась дочь, но в итоге союз распался. Ковалевский покончил жизнь самоубийством в 1883 году. Наука же получила талантливую женщину-математика.

С. В. Ковалевская

Вопросы семьи, брака, будущего русской женщины были настолько серьезны, что мимо них не мог пройти ни один крупный литератор того времени. Противниками Н. Г. Чернышевского оказались Н. С. Лесков, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой. Главные позиции оппонентов Чернышевского заключались в следующем. Женское движение – забава, роскошь, мода на подражание мужчинам, бесплодная попытка сравняться с ними в профессиональной деятельности и месте в обществе. Попытка эта дискредитирует женщину, отошедшую от своего «исконного начала». Более привлекателен нравственный идеал в его «природном», а потому истинном понимании. Стоит вспомнить тургеневских девушек Елену Стахову («Накануне»), Лизу Калитину («Дворянское гнездо») и др. Частичной поддержки передовые женщины все-таки заслуживают, но только те, кто утверждает свои права «как женское особливое «я» (по выражению В. В. Розанова) вне всяких притязаний на подражание мужчинам. В этой связи надо отметить, что женское движение в России никогда не впадало в крайности «войны полов», а развивалось в русле освобождения человеческой личности. Поэтому на рубеже 50-60-х годов передовое русское общество с пониманием относилось к женской эмансипации и поддерживало стремление женщин получить право на равный доступ к образованию. Активно содействовали этому процессу такие выдающиеся личности, как хирург Н. И. Пирогов, ученые И. М. Сеченов, П.Ф. Лесгафт, Н. И. Костомаров и др. В реальной жизни пути раскрепощенных женщин были различны в зависимости от понимания каждой из них целей своей жизни. Для одних это были знания, желание сказать свое слово в науке и стать просветительницей для народа, другие посвящали себя политике и революционной борьбе.

* * *

Втягивание женщин в общественное производство в первую очередь коснулось девушек из разорившихся дворянских семей и представительниц разночинного слоя, который неуклонно рос по мере разорения дворянства. В канун крестьянской реформы и после нее многие «бедные родственницы», жившие в усадьбах в качестве экономок, домашних учительниц, приживалок, оказались не у дел и лишились материальной поддержки. Девушки вынуждены были зарабатывать на жизнь самостоятельным трудом.

Именно эти «благородные девицы» стали активными участницами женского движения.

Портрет актрисы

П. Стрепетовой работы В. Ярошенко.

Скромное черное платье второй половины XIX века с белым воротником и манжетами

Стесненное материальное положение естественным образом ограничивало их возможности, но поскольку простота была одним из главных принципов новых людей, от подобных ограничений они не страдали морально. В их среде стыдным считалось тратить деньги на барские прихоти. Они вполне сознательно решили: «Откажемся от пышных разноцветных платьев с оборками, лентами, кружевами. Откажемся от корсетов и других „дамских штучек“ – ведь мы не кисейные барышни». Так в костюм второй половины века пришло простое, без излишеств, черное шерстяное платье, украшенное белым воротничком и манжетами. Оно фактически стало униформой новой женщины на несколько десятилетий. Революционерка Софья Перовская на суде была именно в черном платье с белым воротничком. Накануне решающего дня, 22 марта 1881 года, единственной просьбой, с которой она обратилась к матери, было купить ей «воротничок»¹³. Таким образом, почти за век до Шанель, «маленькое черное платье», вернее, его предтеча, уже стало почти символом русского революционного и демократического движения. Поразительным образом повторяющаяся идея: свободной трудящейся женщине необходимо маленькое черное платье. Но не будем забегать в XX век…

Итак, в начале 60-х в Росии появились первые конторщицы, первые стенографистки, первые продавщицы… Поиски работы не всегда стимулировала нужда. Преобладали идейные устремления, «трудовая жизнь» как принцип нового человека.

В 1862 году на Невском проспекте в Петербурге за прилавком книжного магазина появилась молодая красивая женщина, внешний вид которой собрал толпу любопытных. Она была «нигилистка», стриженая и в очках, – жена преподавателя Артиллерийского училища, офицера А. Н. Энгельгардта. Муж из-за того, что жена встала за прилавок, да еще столь вызывающе выглядела, имел крупные неприятности и чуть не лишился места.

В 1863 году первая женщина-кассир появилась на Московско-Нижегородской железной дороге, и, по отзыву журнала «Современник», это событие стало «великим делом» в общественной жизни.

То, что женщины стали претендовать на мужские профессии, вызывало самые различные реакции в обществе – от насмешек и порицания до восхищения и подражания. Власти боролись с этим как могли. Известна записка, составленная в декабре 1870 года начальником III отделения графом Шуваловым «О недопущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения». Исключением объявлялась медицинская служба, преподавание в начальных классах и работа в телеграфном ведомстве¹⁴.

Костюмы сестер милосердия Крестовоздвиженской общины, 1855

В полемических дискуссиях современники отмечали тот факт, что пока женщины работали в поле, на фабрике или на огороде, это считалось нормальным, никто не опасался за их здоровье и будущность рода человеческого, но стоило им захотеть стать врачами, учителями, учеными, как тут же возникли разговоры о нарушении «законов природы» и начали публично проливаться слезы об «искажении женской натуры»¹⁵. Да, конечно, ведь в поле и на фабрике трудились простолюдинки, а сейчас речь идет о женщинах более высоких сословий.

Интеллигентные женщины, борясь за место под солнцем, объединялись в различного рода ассоциации: общества взаимопомощи, производственные артели, бытовые коммуны и т. д. Они получили широкое распространение с начала 1860-х годов под влиянием идей утопического социализма о преимуществах коллективного устройства жизни. Ассоциации создавал, в частности, женский кружок М. В. Трубниковой– Н. В. Стасовой. Первоначально ассоциации занимались традиционной благотворительностью. Возникли женская издательская артель, ассоциация переводчиц и др. В состав участников входили дамы разных взглядов– «аристократки» и «нигилистки». Часто между ними возникали споры, приводившие к разрыву. Эти споры описаны в мемуарах их участниц и очевидцев. Характерно, что в качестве литературного приема, выпукло и наглядно подчеркивающего внутреннюю обусловленность идейных разногласий, используется описание костюмов участвовавших в собраниях женщин, где нарядные шелковые платья и кринолины чередовались с ситцевыми платьями и платочками. По одним только костюмам становится ясна суть описываемого явления и несовместимость двух полюсов.

Литературное свидетельство

Достаточно было видеть на собраниях у Философовой обе группы – ту, что окружала Ростовцеву, дам в модных шелковых платьях и в модных шляпах, и ту, что окружала Целину, в черных шерстяных, и совсем без шляп на стриженых головах, чтобы понять, какие два несродных элемента призваны действовать заодно; и что из этого ничего путного выйти не может.

Штакеншнейдер Е. А. «Дневник и записки»

Но на самом деле было очевидно, что платье все-таки человека «делает». И костюм «нигилистки» уже не был похож на костюм «кисейной барышни». Социальные изменения, отход женщин от праздности к труду и учебе самым непосредственным образом отражались на манере одеваться.

Литературное свидетельство

Помню, были две так называемые нигилистки, одна с желтым платочком на голове. Другая в розовом ситцевом платье с большим чернильным пятном. Вошла Анна Павловна, ехавшая потом куда-то на вечер, и потому в нарядном бархатном платье. «Ну уж разодетым-то куклам в серьезном деле, кажется, нечего делать», – вскочив на стул, чтобы быть виднее, и глядя в сторону Анны Павловны сказало розовое платье.

«Милые мои, – обратилась к ней спокойно и мягко Анна Павловна, – платье ведь не делает человека».

Тыркова А. В. «Анна Павловна Философова и ее время»

Расцвет ассоциаций пришелся на 1863–1864 годы. После появления романа «Что делать?» началось поветрие открывать по примеру Веры Павловны артельные швейные мастерские. Н. Г. Чернышевский подробно описал устройство таких мастерских, но в реальной жизни идеал, как это часто бывает, оказался недостижим. С мастерскими случались разнообразные коллизии. И. С. Тургенев выразил ироничное отношение к заметному увеличению числа женских швейных мастерских в романе «Дым» (диалог Суханчиковой и Бамбаева):