Текст книги "История костюма и гендерные сюжеты моды"

Советский текстиль и «женская тема» в тканях конца 20-х – начала 30-х годов

Художественная культура будущего создается на фабриках и заводах.

Осип Брик для журнала ЛЕФ

Двадцатые и начало тридцатых годов связаны с кратковременным и исторически неповторимым этапом развития текстильного орнамента. Он во многом определялся агитационным направлением в искусстве, и художники стремились в текстильных рисунках воплотить основные черты эпохи и создать новый советский стиль. Такого не было ни до, ни после. Сегодня тканей этого периода сохранилось крайне мало, и они являются раритетными. Их коллекции хранятся в запасниках Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге, в музеях Москвы, Серпухова, Загорска и, конечно, Иванова, который являлся центром текстильной промышленности России. Чем же замечательны эти ткани? Прежде всего тем, что в них отразилась жизнь страны.

После преодоления кризиса разрухи с начала 20-х годов стала восстанавливаться текстильная промышленность, заработали фабрики в Москве, Иванове, Шуе, Серпухове. В первые два года рассматриваемого десятилетия случались остановки производства из-за нехватки топлива. Естественно, поначалу ткани (шерстянка, бязь, саржа, ситцы и сатины) выпускались в минимальном количестве для насущных нужд населения, и вопрос о художественной стороне изделий не стоял. Часть продукции шла без всякого художественного оформления. А если рисунки и печатались, то по старым, наименее трудоемким образцам. Это были, например, цветастые ивановские ситцы с характерными розами на кумачовом фоне, «огурцами», мальвами, букетами и т. п., «веселенькие», в народных традициях, ализариновые ситчики Карабановской фабрики и т. п. Были также ткани более дорогой фактуры с жаккардовым рисунком, имитирующие вышивку и т. п. В 1923 году производство приобретает относительно стабильный характер и возникает вопрос об эстетическом уровне выпускаемой продукции. Причем в понятие «эстетический» вкладывался не только художественный, но и политический смысл.

Советская власть на начальном этапе своего становления испытывала необходимость в распространении идей и завоеваний Октября. В связи с этим возник хорошо известный ленинский план монументальной пропаганды. Он воплотился в виде различных форм агитационного искусства, среди которых были «Окна сатиры РОСТА», политические плакаты, агитпоэзия, произведения графики, агитационный фарфор. Одним из направлений стало создание агитационных рисунков для тканей. Работа велась столь успешно и творчески, что конец 1920-х– начало 1930-х годов стали одним из интереснейших и уникальнейших периодов развития советского текстиля.

«Женская тема» в оформлении тканей 1920-1930-х гг. (ГРМ): «Коллективизация». Фрагмент платка. Ситец. 1928—1930-е гг. Автор рисунка О. И. Федосеева. Сосневская объединенная фабрика (позднее Хлопчатобумажный комбинат имени Ф. Самойлова), Иваново

В начале 1923 года газета «Правда» публикует статью профессора Викторова с призывом к художникам откликнуться на нужды производства. Публикации в «Правде» в те годы рассматривались как директива. Конструктивисты Л. Попова. В. Степанова, А. Родченко, А. Экстер представили свои эскизы Первой ситценабивной фабрике в Москве. Отрицая в текстильных узорах старые традиции, художники-конструктивисты строили свои орнаменты на основе четкого цветового ритма и несложных геометрических элементов, находя правильные пропорции в зависимости от назначения ткани. Это были так называемые «беспредметные» рисунки, но в них ощущался динамичный пульс жизни.

Женский ситцевый платок. Фрагмент. Женские головки.

Художница изобразила женщин за просвещенным занятием – чтением газет. Очевидно, читают они статью о коллективизации, а не о женских модах

Параллельно с конструктивистскими орнаментами появилось иное направление в оформлении тканей, в основе которого были ассоциации с окружающим миром вещей и событий. Ткани назывались, например, так: «8 Марта», «Ликбез», «Коллективизация», «Фабрика», «Индустрия», «Электрификация», «Лампочки», «Трактор», «Серп, молот и шестеренка», «Транспорт», «Аэропланы» и т. п. Это и были агитационные ткани. «Производственные» темы стали преобладать в период 1927–1931 годов, когда в тканях отразились стройки Первой пятилетки, новый советский быт, красота индустриальных процессов. Целая плеяда художников трудилась над созданием рисунков агитационных тканей. История сохранила их имена: Л. Силич, О. Федосеева, С. Бурылин, В. Маслов, Д. Преображенская, Л. Райцер и др. В основном они были выпускниками Высшего художественно-технического института (Вхутеина) или же старыми мастерами, художниками-практиками, получившими в свое время квалификацию прямо на производстве (С. Бурылин, В. Маслов). Ценным вкладом в художественное оформление тканей конца 1920-х годов являются работы О. П. Грюна – художника «Трехгорной мануфактуры», одного из преподавателей Вхутеина. В композиции рисунков ткани Грюн часто включал детали, связанные с текстильным производством. Например, шпули. Мастерство художника проявлялось в выборе масштаба, цвета, расположении рисунка на плоскости.

Популяризация тканей проводилась на страницах журналов «Искусство в массы» и «За пролетарское искусство». По этому поводу велись полемические дискуссии.

Следует особо отметить, что одной из важнейших стала «женская тема», нашедшая отражение в сюжетах и орнаментальных мотивах тканей. Художники старались развить тему женского труда, показать новую социальную роль женщины в советском государстве. Она (тема) выражалась как прямо, так и косвенно. То есть либо художники изображали конкретные сюжеты, связанные с той или иной стороной женской жизни, либо рисунки были производственными, но предназначались для женских плательных тканей и, следовательно, адресовались непосредственно женщинам и были определенным образом стилизованы. Например, плательный ситец, выпущенный Большой Иваново-Вознесенской мануфактурой по рисунку Р. Матвеевой «Серп, молот и шестеренка» представлял собой ткань с рисунком мелким и пестрым, что характерно для ситцев. Новым было то, что композиция строилась на повторении предметов, связанных с производством: серп, молот и черные контуры шестеренок. Казалось бы, это совсем неподходящий мотив для женского платья, но детали были хорошо скомпонованы, масштабные и цветовые соотношения соответствовали требованиям и специфике текстильного узора и были мелкими, так что смотрелись как маленькие цветочки на светлом фоне. Получилось вполне женственно. Аналогичный сюжет был с ситцем «Электрификация». Так же поразительно точно найдено оригинальное орнаментальное решение индустриальной темы в ткани плательного назначения. Масштаб, цвет, форма лампочки с расходящимися от нее лучами, одновременно похожими на шестеренку, явно ассоциируются с цветочным узором, который сам по себе был не в почете в эти годы. Но художница Сосневской мануфактуры О. Богословская всегда к нему тяготела. Она творила для женщин и знала, что им может понравиться.

«8 марта». Ситец. Конец 1920-х– начало 1930-х гг. Автор рисунка Д. Н. Преображенская. «Фабрика». Ситец. 1927. Автор рисунка С. П. Бурылин.

Производитель: Большая Иваново-Вознесенская мануфактура, Иваново

Новая освобожденная женщина встречалась в многочисленных сюжетах, посвященных ликвидации безграмотности. На ситцах, сатинах, армюрах появлялись абрисы женских головок, склоненных над книгой. Головки с тетрадкой и глобусом вплетались в сложный восточный орнамент в тканях, предназначенных для женщин республик Средней Азии; на орнаменте ситцевых платочков средней полосы России «головки» помещались между снопами пшеницы и «читали газету». Разноцветные стилизованные женские фигурки в косынках с книжкой в руках угадывались в сложном мозаичном орнаменте фланели.

Электрификация. Ситец.

Начало 1930-х гг.

Автор рисунка О.В. Богословская

Жницы. Ситец.

Конец 1920-х – начало 1930-х гг.

Автор рисунка Л.Н. Силич

Большая группа тканей посвящена труду женщин. Прежде всего– новым профессиям и новому быту. Самым распространенным сюжетом здесь стала женщина на тракторе. Но это уже были большей частью не плательные ткани (хотя и они встречались), а отделочные ситцы и декоративные сатины. Часто они заказывались специально для выставок. А уж на выставках-то роль женщины должна была быть обязательно возвеличена. Поэтому такие ткани выпускались, несмотря на сложность технологического исполнения. Представляли они собой композиционную схему, близкую произведениям станковой живописи, старинным декоративным французским тканям или гобеленам. Для них характерна многоцветность, трудоемкость исполнения, требующая большого количества набивных валов и сложных граверных работ, применения техники наплыва, имитирующей живописный мазок. Примером может являться декоративный сатин С. Бурылина – ткань, представленная на выставке «Советское индустриальное искусство» в Государственном Русском музее в Ленинграде в 1931–1932 годах. В чрезмерно насыщенном, явно сюжетно перегруженном рисунке художник старательно показывает две главные социальные роли женщины – труженицы и матери. Женщина-труженица активно осваивает мощную новую технику– трактор. Это центральный сюжет, вокруг которого группируются все остальные. В сюжете втором, условно назовем его «женщина-мать», усиленно подчеркивается забота государства о труженице: утром она отдает детей на попечение государственного учреждения, в заботливые руки воспитательниц. Трогательная картинка передачи детей из рук в руки служительницам детского учреждения в белоснежных халатах изображена очень реалистично. Третий сюжет– женское образование: женщины в кружочке за партами с книгами. Очевидно, это сюжет вечерний. Итак: утром она отдает детей воспитателям, днем с энтузиазмом работает, а вечером пополняет свое образование. Такая вот сказка о счастливой жизни. Ткань действительно очень красивая, художественно выполненная.

Сатин декоративный. Фрагмент.

Начало 1930-х гг.

Автор рисунка С. П. Бурылин (?). Ткань была представлена на выставке «Советское индустриальное искусство»

«Водный спорт». Ситец. Фрагмент.

Автор рисунка М. М. Ануфриева.

Фабрика имени III Интернационала, Карабанове, Владимирская область

Тема труда азиатских женщин традиционная – сбор хлопка. Именно так назвала свой декоративный сатин начала 30-х годов художница М. Назаревская.

Российские «Жницы» представлены на ситцевой ткани в дипломной работе выпускницы Вхутеина Л. Силич. Ткань выполнена в технике «пико» (вытравной рисунок, белый по синему фону). Это удивительная композиция, с плавным ритмом гнущихся снопов и изысканной простотой и изяществом женских фигур.

Декоративная ткань «8 Марта» (автор Д. Преображенская), отражающая общественную жизнь женщин, построена на сочетании розовых тонов. По колориту и узору очень напоминает занавесочные ситцы, некогда распространенные в крестьянском быту. Динамика композиционного решения в сочетании с «женской темой» сделали ее остро современной для тех лет. Ткань в соответствии с представлениями о том, каким должен быть «новый быт», выдержана в духе революционной романтики, борьбы за женские права и раскрепощение женщины. Тут уж никаких «пошлых» «мещанских» цветочков на занавеске. Их заменило сочетание мотива «пролетарки на демонстрации» с мотивами индустриальными, с заводскими трубами, и сельскими, с колосящейся пшеницей.

Еще одним ракурсом развития женской темы является спорт. Это популярная тема 20-30-х годов. Ситцы и фланели на тему спорта создавали разные художники. Упомянем, в частности, ситец «Водный спорт» М. Ануфриевой с оригинальной динамикой композиционного решения.

При создании тканей для массового тиражирования художники были ограничены в выборе средств из-за скромных возможностей производства. Поэтому в рисунках для массовых плательных тканей преобладали графические приемы. Технологически раппорт рисунка был рассчитан на нанесение его на ткань машинным способом с помощью одного вала, поэтому колористическое построение делалось с таким расчетом, чтобы в нем активно участвовал один цвет. В пределах одного цвета – красного, черного, темносинего, в сочетании с фоном художники добивались удивительной декоративной выразительности, свойственной таким тканям, как «Трактор» Бурылина, «Транспорт» Преображенской и др.

Ткани появлялись на художественных выставках: Первой Всероссийской художественно-промышленной выставке в марте 1923 года, Первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, где был открыт текстильный павильон, выставке 1928 года «Бытовой советский текстиль» и др. На Всемирной выставке в Париже в 1925 году золотой медалью были отмечены ситцы художника С. Бурылина, выполненные тончайшим графическим рисунком на основе композиции пятиконечных звезд, колосьев, серпа и молота.

Ткани, созданные в конце 1920-х– начале 1930-х годов дают возможность ощутить неповторимую атмосферу тех лет и не имеют аналогов. Исследователи отмечают их непреходящую ценность как культурного явления и как источника вдохновения для современных художников, работающих с текстильными орнаментами.

Платья из занавесок

 
Мама, мама, что мы будем делать,
Когда настанут зимни холода?
У тебя нет теплого платочка-точка,
У меня нет зимнего пальта.
 

Модная песенка начала 20-х годов

Пока конструктивисты разрабатывали ткани и прозодежду, людям надо было во что-то одеваться. И страна шила. В основном перешивала и перелицовывала. Во многих домах можно было найти швейную машинку «Зингер», полученную в приданое до Первой мировой войны. Шили сами, отдавали портнихам (во время нэпа была возможна частная практика, а когда запретили то портнихи шили «потихоньку»). В России массово носили спортивные майки, прямые хлопчатобумажные юбки, совсем короткие или, напротив, спускающиеся почти до полу. Красная косынка на голове была почти у всех. Шляпка смогла конкурировать с ней только в период нэпа.

В 1925 году вышел в свет альбом с моделями Н. Ламановой и рисунками В. Мухиной «Искусство в быту» для самодеятельных, «домашних», портних. Там давались практические советы по пошиву современной одежды. Авторам хотелось, чтобы каждая женщина, руководствуясь их выкройками, могла сшить себе платье, чтобы каждая поняла, что такое красота формы, материала, цвета. В 20-30-е годы были популярны кружки кройки и шитья. Женщины переснимали фасоны, учились строить основу выкройки, переводить вытачки, перекраивать, перешивать, на себя, на детей, на мужа, на всех членов семьи. Если на детей можно было перешить из взрослой одежды, то на себя – из двух старых вещей – одну новую. Но часто старые вещи были уж слишком изношены. И тогда вход шли… занавески. Во многих мемуарах встречаем мы подобные описания.

Литературное свидетельство

Канун нового, 1922 года.

В Доме Искусств, в зеркальном зале, в двух гостиных и огромной, обшитой деревом столовой было человек 60…Все были одеты кто в чем: одни – в сохранившемся дореволюционном платье (собственном), другие – в таком же, одолженном, третьи – в театральном или маскарадном костюме, добытом по знакомству из театральной кладовой, четвертые – в заново перешитом, пятые – в смастеренном из куска шелка, лежавшего лет тридцать на дне сундука. В зале Н. Радлов с прелестной Шведе и Оцуп с Эльзой танцевали фокстрот, уан-степ, танго в лакированных ботинках и выутюженых брюках…

– Это женщина? Или это драпировка упала в кресло? – спросил испуганный Ходасевич. Действительно, широкое и длинное платье Радловой из золотого броката было под стать елисеевским гардинам, висевшим по бокам.

Нина Берберова. «Курсив мой»

Литературное свидетельство

У меня порой и на трамвай не было денег. Одежда сносилась. Мое гимназическое обличье стало неприличным. Мама стала шить художественные блузы из драпировок. У нас было много каких-то оконных драпировок бордового цвета. Продать их было нельзя, так как они секлись и расползались. Блузу из такой драпировки можно было носить месяц-два, не больше. К концу второго месяца она совершенно расползалась. Мать шила мне каждые два месяца по такой эффектной блузе, и наших драпировок хватило года на два.

…

Я имел в то время очень красочный вид, отражавший мои юные радужные настроения и яркость и красочность быта первых лет революции. На мне была седьмая по счету, сшитая, как я уже рассказывал, моей мамой из бордовых секущихся драпировок художественная блуза, желтый дубленый овечий полушубок с ярко-белым овечьим же воротником, лиловое кашне и кепка. Брюки были по тогдашней моде, короткие, узкие книзу и широкие кверху. Тяжелые ботинки. В руках тросточка. Самый вид мой отображал уже мою принадлежность к «левому» направлению в искусстве и, как мне казалось, вполне гармонировал с футуристической росписью палаток Охотного ряда.

Игорь Ильинский. «Сам о себе»

В замечательной книге Нины Берберовой «Курсив мой» отлично прослеживается атмосфера 1921–1922 годов и костюмы того времени в Петербурге (Петрограде), когда «с каждой неделей жить становилось немножко страшней». В этих описаниях упоминаются характерные детали одежды известных людей литературно-художественной среды: собственноручно скроенные и сшитые вкривь и вкось– одному Богу ведомо из каких материалов – туалеты поэтессы Надежды Павлович, голову которой наряды занимали непрестанно; подвязанные веревками подошвы Пяста; перелицованная куртка Замятина; заплаты на штанах Юрия Верховского; до блеска заношенный френч Зощенки; самодельные шлепанцы и кацавейка Мариэтты Шагинян; остроконечная котиковая шапка, длинная, чуть ли не до пят, шуба с чужого плеча и перелицованный френч Ходасевича; красные гусарские штаны художника Милашевского, не менее знаменитые, чем «пясты»… И, конечно же, присутствуют платья из занавесок. Одно из них было и у самой Нины. Оно, кстати, упомянуто в посвященных ей стихах Николая Гумилева. Поистине дореволюционным портьерам суждено было прожить как минимум, две жизни и остаться в истории костюма.

Брат и сестра. Украина. 1926. Женская стрижка сделана под влиянием фильма «Красные дьяволята»

Элементы одежды авиатора были исключительно модны. 1927

Кокетливая шляпка, скромный меховой воротничок на драповом пальто

Декольте и брошь в стиле ар-нуво

Осенне-весенняя одежда молодой девушки: короткая клетчатая шерстяная юбка с мягкими складками и шерстяная курточка покроя реглан с воротником-стойкой и супатной застежкой. Мягкие складки по переду куртки придают модели не только объем, но и особую женственность. Тонкий пояс в виде рулика расположен ниже естественной линии талии в соответствии с модой 20-х годов. Туфли из кожи на низком каблуке с перепонкой и застежкой на пряжке, плотные хлопчатобумажные чулки. 1927

В условиях острого дефицита и всеобщей бедности особым везением было получение посылок от родственников или друзей из-за границы (в начале двадцатых это еще все-таки было возможно). В посылках присылали самую необходимую одежду, белье и продукты.

Молодые советские девушки 20-х годов: стриженые головки, короткие платьица, туфельки с перепоночкой

Весной, при ярком солнечном свете нищенство одежд становилось заметнее: зимой как-то сходило, не выпирали детали убогой экипировки граждан советской России. Но все это было бы не так страшно и преодолимо, если бы не начавшийся в 20-х годах ряд событий внутренней политической жизни, который свидетельствовал о репрессивном характере нового строя, что повлекло за собой новую волну эмиграции из страны. Одним из таких событий стало знаменитое «дело Таганцева». Утром 24 августа 1922 года на углах петроградских улиц люди увидели вывешенное объявление о том, что все расстреляны. И Ухтомский, и Гумилев, и Лазаревский, и, конечно, Таганцев – шестьдесят два человека. «Тот август не только „как желтое пламя, как дым“, тот август– рубеж…Все, что было после (еще несколько лет), было только продолжением этого августа: отъезд Белого и Ремизова за границу, отъезд Горького, массовая высылка интеллигенции летом 1922 года, начало плановых репрессий, уничтожение двух поколений…»

Литературное свидетельство

Эта посылка была настоящим событием. На саночках, вместе с отцом мы привезли ее из таможни, открыли, вернее – вспороли тяжелый зашитый в рогожу пакет. На рояле разложили: шерстяное платье, свитер, две пары туфель, дюжину чулок, кусок сала, мыло, десять плиток шоколаду, сахар, кофе и шесть банок сладкого сгущенного молока. Я тут же как была, в шубе и теплом платке, взяла молоток и гвоздь, пробила в одной из банок две дыры и, не отрываясь, выпила одним махом густую сладкую жидкость. До дна.

Нина Берберова. «Курсив мой»