Текст книги "Мужчина не по карману"

Глава 13

В моторе что-то застучало. М-да, сдает моя «ласточка». Видимо, нелегко ей пришлось сегодня утром на объездной, когда она выказывала чудеса эквилибристики на ухабах и рытвинах. После окончания дела Датской обязательно покажу ее специалисту.

Я обещала быть сегодня у Кирьяновых, но сначала нужно заехать домой и переодеться. Погода оставляла желать лучшего, и, хотя в машине я не замерзала, выходить на улицу было уже прохладно. В довершение ко всему начал моросить дождь. Я включила «дворники», и они ненавязчиво замаячили у меня перед глазами. Можно было отзвониться и, сославшись на дождь, в гости не ездить, но это был бы второй случай отказа от визита к Кире за короткий срок. А он сегодня на славу потрудился, чтобы найти мне Агапова. Нет, надо ехать.

Добравшись до дома, я оставила машину у подъезда, все равно скоро ехать. Только сейчас я почувствовала, насколько зверский аппетит терзает мой желудок. Почти весь день просидев на кофе, он ворчал недовольно и покалывал. Торопясь его удовлетворить, на лестнице я прибавила шагу, на ходу доставая ключи.

Именно поэтому не сразу заметила, что меня ждало около входной двери. Подняв голову от сумочки и намереваясь уже вставить ключ в замочную скважину, я увидела прямо на уровне глаз воткнутый в дверную щель белый клочок бумаги и как две капли воды похожий на вчерашний, словно брат-близнец, розовый бутон.

Мне показалось, у меня дыхание прекратилось на время, настолько я оторопела. Я же совсем забыла про Романа! А он ко мне приходил.

Нетерпеливо схватив записку, суетливыми руками я ее развернула и стала читать:

«Танечка. Куда ты пропала? Я скучал, скучаю и буду скучать до тех пор, пока ты не позвонишь мне по этому телефону: 26-97-83. Да, и позже все равно буду скучать. По уши влюбленный Роман».

Я поскорее открыла дверь и, не разуваясь, о голоде совершенно забыв, подбежала к телефону. В руках были ключи, сумка и цветок розы. Набирать номер с таким багажом оказалось не совсем удобно. Побросав прямо на пол первое и второе, но сжимая в одной руке хрупкий стебелек, второй я стала набирать номер.

Трубку Роман взял сразу же.

– Мой цветок тебя дождался… – мягко протянул, как пропел, он после того, как услышал мой голос.

– Да, он сейчас у меня в руках.

– Вот и хорошо. Ни в коем случае не ставь его в вазу.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что это нехорошая примета – два цветка в одной вазе, – пояснил Роман. – Лучше дождись, когда я приеду и привезу третий.

Как же мне хотелось, чтобы так и было. Я уже собралась все забыть и крикнуть: «Приезжай, я жду», но Киря… Нет, нельзя, мне нужно обязательно попасть к Кире.

– Сегодня никак не смогу, – виноватым голосом сказала я.

– А завтра?

– Вечером – да.

– Нет, до вечера я не дождусь.

– Я позвоню, когда освобожусь.

Роман недовольно замолчал на том конце провода. Впервые кольнула неприятная для меня мысль: а он навязчив. И почему-то он перестал казаться мне сказочным принцем. Так, немного волшебным. Кажется, он понял, что теряет у меня очки, и сказал коротко, но в своем романтическом духе:

– Хорошо, обещаю непременно дождаться тебя. Пусть на это уйдет вся моя жизнь.

Я подумала: «Так долго ждать не придется. Не до старости же я буду заниматься делом об убийстве Шадрухиной». Но вслух, конечно, ничего не сказала.

Распрощавшись, я повесила трубку. Теперь можно и перекусить. Распахнувшись, дверца холодильника продемонстрировала мне пустые полки, но в морозильнике обнаружился чудом уцелевший пакетик пельменей.

Пока мой скудный ужин кипел и возмущался в маленькой кастрюльке, я не могла найти себе места. Двойственное чувство к Роману не давало покоя. С одной стороны, я продолжала испытывать к нему ту пламенную эйфорию, которая охватила меня чуть больше суток назад. Только она несколько приглушилась. Или мне так кажется, пока его нет рядом? Кстати, вот я узнала один его недостаток – навязчивость. Конечно, это не порок, но… Какой-то осадок остался у меня после разговора по телефону. Вдобавок я вспомнила, что мне сказали утром кости.

Возмутившись невниманием к себе, вода выплеснулась из кастрюли, зашипев на всю кухню и поднявшись кверху паром. Я выключила газ и выложила на тарелку пельмени. Хоть они и выглядели довольно заманчиво, а последний раз я ела еще до поездки в Озерки, но проглотила я их без особого аппетита. Невеселые мысли не давали насладиться пищей. Роза лежала рядом на столе, напоминая о том, что вдруг показалось уходящим навсегда.

Кое-как расправившись с ужином, я засобиралась в гости. Никак нельзя было приезжать к Кире с пустыми руками после того, что он для меня сделал, а тот шутливый «подарок», который я хотела вручить ему и Катерине на годовщину их свадьбы, до сих пор валялся неотправленным. Вот с ним-то я и приду к Кирьяновым в гости. Итак, вопрос о покупке презента отпал сам собой, остается только приобрести что-нибудь из горячительного.

Исследовав содержимое своего кошелька, я глубоко вздохнула: ту сумму, которую мне дала заказчица на расходы в ходе следствия, я благополучно истратила всего за один день. Успокаивало лишь то, что эти деньги ушли из моего кошелька с такой легкостью не зря. Я довольно-таки много накопала о новых подозреваемых практически за один вечер. Только вот вино Кире с Катериной придется теперь покупать на свои кровные, хотя, если хорошенько подумать, иду я к ним исключительно из-за своего расследования. Тоже, можно сказать, текущие расходы.

Надо было бы переодеться во что-нибудь потеплее. Но, взглянув на себя в зеркало и подумав, я решила оставить все как есть. Уж больно нравилась я себе в этой одежде. Так и влюбиться в себя, любимую, недолго… Повертевшись у зеркала, я окончательно уверилась в мысли, что переодеваться не стоит. Лучше накину длинное демисезонное пальто, а то оно заскучало на вешалке.

Пальто это я редко надеваю – работа не позволяет, и, оказавшись в нем, почувствовала себя немного не в своей тарелке. Отражение в зеркале выглядело неожиданно повзрослевшим, зато с претензией на элегантность. Довольная, я улыбнулась сама себе и к Кирьяновым поехала в новом амплуа.

Киря с порога заметил мою претензию. Он так и сказал:

– Какая ты сегодня, Татьяна… – однако, какая именно, не уточнил.

Катерина тоже обратила внимание на метаморфозу, только Киреныш не заинтересовался внешностью пришедшей гостьи, его больше волновала шоколадка, заманчиво проглядывавшая сквозь тонкий пластик пакета. А мое пальто нисколько его не беспокоило.

Весь вечер мы, взрослые, просидели за столом, а Киреныш с шоколадкой – в своей комнате. Визит удался: Киря был в ударе и травил анекдоты не переставая. Удивительно, как можно запомнить столько историй. Было весело, но я чувствовала, что чего-то мне не хватает. И, кажется, знала чего. Мне не хватало Романа.

* * *

Утро наступило пакостное. Нет, я не болела, поскольку мало пила, все-таки за рулем. Но все же утро мне не нравилось ни с какой стороны. Во-первых, я не выспалась. Вернулась от Кирьяновых поздно, уже глубокой ночью, и времени на то, чтобы поспать, практически не осталось. А во-вторых, за окном барабанил проливной дождь, первый настоящий дождь в этом году.

Я представила, каково сейчас на дорогах, и жизнь показалась отвратительной. Подождать, что ли, когда прекратится непогода, и еще поваляться в постели? Датская ведь вряд ли встает рано. Тем более что сегодня выходной день – суббота. Но уснуть я больше не смогла, а барабанная дробь дождя мешала.

Открыв глаза, я смотрела на тяжелую хмурую тучу, которая нависла над окном, грозя вот-вот упасть и раздавить мой дом. Ветка клена, мучимая ветром, рвалась в комнату, убегая от непогоды, при этом неприятно для слуха царапая окно. В квартире тоже было пасмурно и неуютно.

Мрачные мысли, навеянные ненастьем, полезли в голову. Чтобы не поддаться им, я поднялась с дивана и отправилась в ванную. Привычные утренние хлопоты отвлекли немного, и на кухню я пришла уже реанимированная – хоть и не прыгая от восторга, но в приличном расположении духа.

На столе лежала забытая там вчера роза. Она немного подвяла, отчего казалась несчастной, жалкой. Я пожалела также свое чувство, и мне нестерпимо захотелось позвонить Роману. Я поколебалась немного, стараясь усовестить себя и повернуть на рабочий лад, но собственное «хочу» оказалось сильнее. Подойдя к телефону, я взяла трубку.

Звонок в дверь нарушил тишину комнаты. Кто бы это мог прийти в гости в семь часов утра? Открыла.

– Надеюсь, не разбудил? Я не мог ждать, когда ты мне позвонишь, и, хорошо помня, как вчера искал весь день одну симпатичную блондинку, решил, что выловить тебя можно только рано утром.

Я так обрадовалась Роману, словно не виделась с ним целую вечность. Когда он оказался рядом, прежнее чувство вспыхнуло с новой силой.

– Ты вовремя, я только что хотела тебе звонить, – сказала я и впустила гостя в дом.

* * *

Часа в четыре я опомнилась, что не сделала за день ничего. Можно считать, я прогуляла сегодня работу. Для успокоения совести нужно было хотя бы съездить к Датской, взять у нее еще денег на текущие расходы и расспросить о школьных друзьях сына. Но уйти от человека, приятного во всех отношениях, не было никакой возможности. Как загипнотизированная, я смотрела в его глаза и слушала все, что он мне говорил.

Усилием воли заставляя себя вспомнить предсказание костей, я старалась посмотреть на мужчину, сидящего рядом, другими глазами. Не получалось. Я мысленно повторяла вновь и вновь запомнившуюся тревожную фразу: «Ваш знакомый обманывает вас». И она наконец подействовала.

– Совсем забыла, мне ведь надо идти, – словно только что вспомнив о чем-то, сказала я.

– Снова дела?

– Да.

– Кем же ты работаешь, если даже по субботам срываешься с места?

Что-то мне подсказывало, что называть свою настоящую профессию не следует.

– Коммивояжером, – солгала я.

Роман недоверчиво улыбнулся, но спорить не стал. Мы еще долго прощались, и только около пяти я смогла выйти из дома, чтобы отправиться к заказчице. Дождь все еще шел, но стал заметно слабее. Я ехала по городу и удивлялась: как легко Роману удалось выбить меня из рабочей колеи.

* * *

Мне повезло – Датская была дома. Когда она мне открыла, я неожиданно подумала, что эта женщина и спать, наверное, не ложится, предварительно не накрасившись. За этим хорошо просматривалось то, как она старалась скрыть свой настоящий возраст.

– Если вы скажете мне, что хороших новостей нет, я не вынесу, – сказала она, впуская меня в квартиру.

– Наоборот: новости есть, и очень даже обнадеживающие, – успокоила я ее. – Теперь я точно знаю, что ваш сын ни в чем не виноват. В то время, когда произошло убийство, он был совсем в другом месте.

Реакция на мои слова последовала незамедлительно. Алла Леонидовна восхищенно всплеснула руками и, приложив их к сердцу, прислонилась к косяку двери. Даже толстый слой пудры не смог скрыть возникшую на лице бледность. Я испугалась не на шутку.

– Вам плохо? – подбежала я к женщине и вовремя успела ее подхватить.

Алла Леонидовна рухнула прямо мне в руки, потеряв сознание. Она оказалась довольно тяжелой, и я с трудом дотащила женщину до дивана. Сбегав на кухню и набрав в стакан воды, я брызнула ей в лицо. Потом, когда она начала приходить в себя, дала ей попить. Большими шумными глотками Датская опустошила стакан и слабым голосом проговорила:

– В стенке, откройте верхнюю дверцу… Там нашатырь.

Исследовав все верхние дверцы, я нашла наконец нужный пузырек. Он стоял у самого края. Там же, чуть глубже, виднелась вата. Сделав тампон и смочив его в спирте, я подошла к Алле Леонидовне и потерла ей виски. Женщина глубоко вздохнула и поднялась.

– Извините за беспокойство, последние дни я так волнуюсь за Аркашу. А у меня больное сердце.

Она тяжело дышала и все еще выглядела неважно, но к лицу уже вернулась краска. Правда, нездоровая, пятнами.

– Я всегда знала, что мой мальчик ничего плохого сделать не мог. А тут такое обвинение… Я спать перестала, – слезы навернулись ей на глаза, – и снотворное не помогает. – Она еще раз судорожно вздохнула, как вздыхают маленькие дети, когда плачут взахлеб, набирая в легкие истраченный кислород. – Расскажите мне все. Только ничего от меня не утаивайте. Я хочу знать всю правду.

Утаивать мне было нечего, и я выполнила просьбу заказчицы в точности, не упустив ни одной подробности. Алла Леонидовна слушала внимательно, не перебивая, только изредка привычным движением поднося руку к сердцу. Упоминание о школьных товарищах Аркадия заставило ее задуматься.

– Как же я теперь жалею, что так мало интересовалась друзьями Аркаши, – в сердцах сказала Датская, когда я закончила. – Я всегда думала, что мой сын имеет право на личную жизнь, на свои секреты. Да и он не любил, когда к нему приставали с расспросами. Нет, вы не подумайте, я выслушивала его, но только когда он сам заговаривал о своих школьных делах. А он так мало о них рассказывал.

Меня насторожила эта фраза.

– Вы хотите сказать, что не знаете, кто такие Дима и Сердюк?

– Да, именно это я и хочу сказать, – упавшим голосом проговорила Алла Леонидовна.

– Но вы же бывали на родительских собраниях, как-то участвовали в школьной жизни. Неужели вы не помните имена одноклассников сына? – удивилась я.

– Да, бывала и помню. С Аркадием вместе учились два Димы: Ушаков и Неелов. Но который из них оказался в кафе, сказать не смогу. А фамилию Сердюк – или это кличка? – слышу впервые.

– Вы можете мне показать фотографии Ушакова и Неелова?

– Безусловно, на школьных снимках они должны быть.

Женщина тяжело поднялась с дивана и ушла за фотографиями. Принесла она целый альбом, который мы рассматривали довольно долго, выискивая снимки, где Датский сфотографировался со всем классом. Оказалось, оба Димы ушли из школы после девятого класса, то есть в пятнадцать лет. Кстати, на последнем снимке Неелова вообще не было. Я даже не стала брать фотографии. Что толку, ведь наверняка сильно изменились.

– Нет, – расстроенная, покачала я головой, – чтобы найти преступников, нужны данные более точные. Кстати, сегодня вечером официантка обещала показать мне предполагаемых преступников, но для этого требуются дополнительные расходы, – намекнула я.

– А может, дальше милиция займется этим делом? Мы знаем, что Аркадий не виновен. Та женщина, официантка, расскажет все, и у сына будет алиби. Его же тогда отпустят, и ваша работа будет выполнена.

– Да, будет, – согласилась я, – но только в том случае, если Людмила захочет что-нибудь рассказать. А она не захочет, уверяю вас.

– Но почему? – удивилась Датская.

– Потому что ей это не надо.

Алла Леонидовна вздохнула, молча сходила за кошельком и отсчитала названную мной сумму.

– Если что-то останется, я верну, – заверила я Датскую.

– Бросьте, – отмахнулась она, – вы только найдите преступников.

Я обещала сделать все возможное. Мы распрощались, и я поехала в кафе.

Глава 14

В кафе «Каштан» веселье шло полным ходом. Выходной день пригнал сюда столько посетителей, что не только столики, но и сиденья у стойки были заняты. Одним словом, народу набилось под завязку. В тесном зале под медленную музыку танцевали подвыпившие пары. Какой-то прыщавый юнец пригласил меня за свой столик. Я отказалась. Я искала взглядом хоть одно знакомое лицо и наконец нашла. Лицом этим оказался Стив, бармен с иностранным именем при отсутствующем иностранном акценте.

К стойке трудно было протолкнуться, а Стив с капельками пота на лбу что-то быстро откупоривал и смешивал, готовя коктейли. Увлеченный работой, он не сразу меня заметил.

– Людмила здесь? – крикнула я, чтобы он меня услышал там, за стойкой.

Стив кивнул:

– Столики по правой стороне все ее.

Как раз справа две девушки за столиком ждали, когда их обслужат. Из служебного входа, покачивая бедрами, выплыла Люська. Она была горда своей работой, лицо ее говорило: Люська – человек не последний в кафе, если не сказать, что первый. Улыбаясь во всю ширь своего маленького ротика, она записала заказ и, повернувшись, чтобы идти обратно, увидела меня. Я сделала знак, показывающий, что мне нужно с ней поговорить. Девица еле кивнула и двинулась в сторону служебных помещений. Проплывая мимо меня, официантка притормозила и сказала еле слышно:

– Пошли со мной.

Я прошла вместе с ней в дверь. Там был длинный коридор с пустыми голыми стенами, оклеенными бледными обоями в мелкую клетку, в конце которого виднелась закрытая дверь. По запаху, вызвавшему непроизвольную слюну, я определила, что там кухня. Вокруг никого не было. Людмила остановилась и повернулась ко мне.

– Они здесь? – тихо спросила я.

– Да, – подтвердила официантка.

Без лишних слов я достала деньги и отдала их Людмиле.

– Второй столик слева.

Выйдя обратно в зал, я отсчитала нужный мне столик. Два юнца, изрядно подвыпившие, сидели за ним и глазели по сторонам, выискивая особей противоположного пола. В их лицах читалось желание развлечься, и то, с кем это произойдет, не представлялось для них особенно важным.

Я решительно направилась к столику.

– К вам можно? – спросила я у ребят. – Пришла отдохнуть, а свободных столиков нет.

Парни окинули меня взглядом, откровенно оценивая, после чего один из них пересел на другой стул, у стенки, освобождая мне место. Я тоже внимательно посмотрела на ребят, главным образом на их лица. Ни один из них не был похож на двух Дим, которых показывала мне Датская на школьных фотографиях сына. Ни одна черта не напоминала тех мальчиков. Хотя лицо одного парня мне показалось смутно знакомым. Того, что сидел рядом со мной. Да, его я точно видела на фотографиях. Может, это и есть Сердюк?

– Щас я официантку позову, а то тут состариться можно, пока дождешься ее, – предложил тот, что сидел напротив.

От него пахнуло стойким запахом перегара. Покачнувшись, он поднял руку высоко над головой и попробовал щелкнуть пальцами. У него не получилось. Вторая попытка тоже не вышла. Тогда, безнадежно махнув рукой, он просто крикнул:

– Официант! – и оперся локтями о стол. Потом, обращаясь ко мне, он неверным голосом сказал: – Девушка, есть предложение познакомиться. Вот – этот крендель, посмотрите на него внимательнее. Видите, какой тип? Такого только Сердюком назвать можно. Имя ему ни одно не подходит.

Сидящий со мной рядом молодой человек смущенно ухмыльнулся и пробормотал что-то вроде: «Тоже скажешь».

– Сердюк, он и в Африке Сердюк, – продолжал мой визави. – Ну а собеседник ваш, парень хоть куда, Димою зовется. А как нам вас называть?

– Татьяна.

– Тать-яна, – мечтательно протянул Дима. – Итак, она звалась Татьяна, – неожиданно для самого себя вспомнил цитату парень и сам же рассмеялся, предполагая, что оказался остроумным.

Сердюк так же криво ухмыльнулся, как и в первый раз. Он был пьянее своего друга.

Их невменяемое состояние было мне на руку. Можно их расспрашивать о чем угодно, не рискуя быть заподозренной.

На столе, за который я приземлилась, стояли две бутылки водки «Мираж», обе почти пустые, одна тарелка с остатками салата и пепельница, переполненная окурками, а у самого края валялась пустая пачка из-под сигарет. Подушечки «Орбита» были рассыпаны по всей поверхности и, я чувствовала, попадались под ногами.

Подошла уже знакомая мне Эльмира и приняла заказ.

– А что же водочки? – удивился Дима, услышав, что я ничего из спиртного не заказываю. – Так нельзя. Алкоголь необходим организму в определенных количествах. А количество мы сейчас определим.

– По максимуму, – добавил Сердюк.

Я подумала, что мальчики правы. За рюмкой-другой мне будет проще найти с ними общий язык и выудить информацию.

– И один коктейль на ваш вкус, – прибавила я к заказу.

Эльмира записала все в блокнотик и ушла.

– Одного мало, – заметил Сердюк, клюнув тяжелой головой. Он постоянно поддерживал ее руками, отчего его прическа напоминала что-то вроде петушиного гребня.

Дима посмотрел на бутылки с остатками водки.

– Мы поделимся.

– Легко, – согласился его друг.

– Итак, звали ее Татьяна. Постой, не так. Звалась она Татьяна… – попробовал вспомнить цитату второй раз Дима. Получилось у него не совсем так, как следовало, но парень, кажется, этого не заметил. – А чем мы занимаемся, Татьяна?

– Вы сейчас сидите за этим столиком и отдыхаете.

Дима расхохотался на весь зал, оценив мою шутку как очень остроумную, а Сердюк поправил:

– Не отдыхаем, а расслабляемся.

Мне было все равно, и я согласилась.

– И все-таки чем ВЫ, – Дима особенно выделил это «вы», – занимаетесь?

– Учусь в юридическом, – солгала я.

Мне было интересно, заметят ли собеседники несоответствие моего возраста студенческому. Не девочка все-таки. Парни на это не обратили внимания.

– У-у, серьезно, – снова заговорил Дима. Вообще, разговаривал только он, друг же его только поддакивал или просто игнорировал беседу. – А вот мы оболтусы. Это точно, я запомнил: в школе нас так называли. И в техникуме тоже, пока не выгнали. Сейчас только родители вспоминают это слово. Правда, Сердюк?

– Сто пудов, – согласился тот.

– На что же вы живете? Родители кормят? – спросила я.

– И это есть. Но ты не подумай, мы зарабатываем. По-своему.

– Это как же?

Дима поманил меня к себе пальцем, придвинулся совсем близко и, дохнув перегаром, гордо произнес:

– Тайна.

Подошла Эльмира и поставила передо мной заказанное блюдо и коктейль. Быстрыми заученными движениями она убрала со стола мусор, поменяла пепельницу и ушла. Мы выпили за знакомство. Потом, почти сразу, выпили за всех юристов, которые выпустились и еще будут выпускаться из института, в котором я якобы учусь. Сердюк еще хотел выпить за знакомство, но Дима ему напомнил, что это было. Постепенно разговор стал принимать все более и более панибратский характер. Ребята меня стали называть не иначе как Танюха и на «ты». Пришло время еще раз спросить о «тайне» моих собеседников.

– И все же, кем вы работаете?

– Женское любопытство, – понимающе заметил Сердюк и вновь замолчал.

– Мы, Танюха, добрые дела делаем, – объяснил Дима.

– Как Карлсоны, – усмехнулся второй парень.

– Вот-вот, как они. О чем ни попросят нас, все делаем.

– Это как? – изобразила я непонимание.

– Ну, попросишь ты меня, например, наказать того, кто тебя обидел, – мы накажем. Или вернуть свое тебе захочется, когда у тебя кто-нибудь что-нибудь взял и не отдает. Опять же мы всегда готовы прийти на выручку.

– Бескорыстно? – продолжала я изображать из себя дурочку.

Сердюк беззвучно засмеялся. Видимо, очень смешным ему представлялся бескорыстный Карлсон.

– Безусловно, – подтвердил Дима, – мы все делаем бесплатно, но клиентуру подыскиваем благодарную. Они сами нам отдают деньги за хлопоты.

Из динамиков громче прежнего загремела музыка. Пела группа «Руки вверх». Дима, зажмурившись от удовольствия, закивал в такт головой и предложил потанцевать. Его пошатывало даже на стуле от чрезмерного количества алкоголя, растворенного в его организме. Я не захотела рисковать своими ногами, которые легко мог оттоптать захмелевший собеседник, и отказалась.

– Тогда курнем? – спросил Сердюк, поведя осоловелым глазом.

Казалось, еще минута, и он уснет прямо здесь, за столиком.

Дима согласно кивнул в ответ и запустил руку в нагрудный карман. Он долго сосредоточенно шарил там, потом перешел на карманы брюк.

– Ты не это ищешь? – спросила я, поднимая со стола пустую пачку «Петра I».

– Оно, – просияв, согласился парень. Со счастливой улыбкой он взял у меня пачку, повертел ее в руках, для большей верности перевернул и потряс над столом. Сигарет внутри не оказалось. – Не, не покурим, – сказал он своему другу и бросил пачку на пол. – Хотел я тебя, Танюха, угостить сигареткой, но, как видишь, не судьба. Будем вести здоровый образ жизни. А, Сердюк, ты за здоровый образ жизни?

Сердюк был «за». Он согласно кивнул в ответ, явно не вполне сообразив, о чем идет речь. Дима грустно подпер щеку кулаком и уставился в пустую пепельницу.

– Ну, зачем же так печально? – спросила я, увидев, как расстроились мои собеседники. Я вытащила из кармана пачку «Парламента» и протянула ребятам.

Дима восторженно взглянул на сигареты, словно увидел в них панацею от всех своих бед.

– Не удастся нам здоровенькими умереть, Сердюк. Не позволит общественность.

Друг его кивнул в знак согласия и потянулся за сигаретой. Мы все втроем закурили. Мне нравилось, что в этом кафе можно было курить прямо в зале, не выходя на улицу. Это очень удобно. Я затянулась и выпустила тонкую струйку.

– Танюха у нас этот, как его, гурман, – стал философствовать Дима. – «Парламент» курит. А я вот парень простой, люблю что попроще.

– Подешевле, – поправил его Сердюк.

– Не опускай меня в глазах дамы.

Они еще о чем-то говорили, Дима вспоминал о недавних своих пьяных похождениях, казавшихся ему очень забавными. Мы докурили и потушили окурки, бросив их в пепельницу. Сердюк мутными глазами посмотрел на товарища.

– Пошли ежиков попоим? – предложил он ему.

– Танюх, мы ненадолго, – предупредил Дима, и они оба ушли в сторону двери с буквой М.

Я была рада избавиться от не совсем приятного общества, и случай подворачивался очень удобный. Можно было незаметно уйти. Но тут подумала, что неплохо бы забрать с собой что-нибудь, на чем имеются отпечатки пальцев двух Карлсонов. Свой выбор я остановила на опустевшей бутылке, из которой они по очереди разливали водку. Порывшись в сумке, извлекла из нее неизвестно как оказавшийся там полиэтиленовый пакет, засунула в него бутылку и, положив на стол деньги для официантки, быстро оставила помещение.

Хоть я и выпила совсем немного, но в голове у меня шумело – от грохота музыки и клубов дыма. Бросив в рот пару подушечек «Орбита», средства от кариеса и ментов, я села в машину и поскорее уехала, пока моим новым знакомым не пришло в голову начать искать, куда я пропала.

Лужи фонтанами разлетались из-под колес машины. Дождь уже закончился, но тучи продолжали висеть над городом, и видимость была плохая. Я ехала, задумавшись о сво-ем, и не заметила знак, ограничивающий скорость. И по закону подлости сотрудник ГИББД оказался рядом именно в этот момент.

Его полосатая палочка мелькнула чуть ли не перед самым капотом. Я свернула на обочину. Подошел грузный сержант с мясистым носом и глубоко посаженными глазами. Он козырнул мне и, представившись, сказал о нарушении. Мои ответные слова с извинениями, по-видимому, донесли до него не только запах «Орбита» и… в общем, мне пришлось долго улыбаться, чтобы сохранить водительские права. Но от штрафа отвертеться не удалось.

Вернувшись домой, я приняла душ, чтобы согнать с себя хмель и прочие неприятные ощущения, и заварила чашку крепкого кофе. Ароматный напиток прогнал головную боль, появившуюся после коктейля, и я вновь стала способна размышлять.

В пьяном угаре Дима весьма недвусмысленно объяснил, чем они с Сердюком занимаются. Все совпадало. Их вполне мог нанять любовник Улановой. Я практически на сто процентов была уверена, что это те, кого я ищу. Пальчики их у меня есть. Отдам Гарику, он посмотрит, что на ребят имеется у милиции. Если мальчики где-то засвечивались, данные Сердюка и Димы будут у ментов в компьютере. А с их занятием несложно попасть на заметку правоохранительным органам. Тогда я узнаю их фамилии и адреса.

На тот случай, если парням удалось до сих пор не сталкиваться с милицией, у меня есть Датская, которая может что-то вспомнить, когда я опишу ребят, затем в школе можно будет пошустрить и, в конце концов, с самим Аркадием еще раз встретиться. А через них потом я выйду на заказчика – бойфренда Улановой.

Кстати, что-то давно я не прослушивала «жучок» в ее квартире.

Оставив недопитую чашку кофе на столе, я прошла в комнату и включила прослушивание. С самого начала магнитофон выдал мне интересовавший меня разговор:

«Боже мой, милый, я думала сойду с ума тут одна. Почему ты вчера не пришел?» – обращалась Марина Викторовна к невидимому мной любовнику.

«Так надо было», – ответил тот.

Какой знакомый голос, однако. Где-то слышала я его. Сделав скидку на то, что пленка немного искажает тембр, я все равно понимала: голос мне знаком. Ну-ка, ну-ка, нужно прислушаться к нему внимательнее.

«– Эта женщина, она меня так напугала. Ты правда думаешь, что она не подруга Светы?

– Я уверен.

– Но почему?

– Я с ней виделся.

– Что?!»

Я то же самое оторопело воскликнула у себя в квартире.

«– Не волнуйся ты так, Мариша. Ситуация уже у меня под контролем. Ты правильно запомнила фамилию, и мне несложно было найти ее через адресный стол. Конечно, женщин с таким именем в нашем городе много, но мне повезло. Первая же Татьяна Иванова, которую мне назвали, оказалась той, что я искал. Я подошел к ее квартире, когда услышал, что открывают изнутри дверь. На всякий случай я быстро поднялся на пролет выше. Минуту спустя вышла девушка, которая полностью подходила под твое описание, и я решил за ней последить. Знаешь, куда она в тот день направилась? К твоему дому.

– Как?!

– Да, она все утро следила за твоим подъездом. Я тогда еще порадовался, что ты никуда не выходила. Ну а потом я познакомился с ней в закусочной и взял ее под контроль. А теперь успокойся, блондинку со временем я нейтрализую, сделаю так, чтобы ей не захотелось меня сажать.

– Тебя? А как же я? Заметь, это ведь была не моя идея – припугнуть Светку. Ты уверял, что все решишь, наймешь людей и никто ничего не узнает.

– Вот видишь, ты сама все и сказала: ты ни при чем. Тебя совершенно не за что сажать. И беспокоиться тебе не о чем».

По-видимому, Уланову убедили доводы любовника, и тон ее последующих реплик был более спокойным. А я слушала запись разговора совершенно потрясенная.

«– Я никак не могу понять, зачем они ее убили. Ты так им сказал?

– Нет, что ты! Мне бы тоже хотелось знать, зачем им понадобилось хвататься за тот нож. Эти нарики ничего толком сделать не могут. От них требовалось только попугать, содрать деньги с Шадрухиной и быстро слинять. А они перестарались, убили ее, идиоты.

Уланова помолчала. Слышны были шаги, то удаляющиеся от „жучка“, то приближающиеся к нему.

– Послушай, а как это ты блондинку взял под контроль? – вновь заговорила она. – Что ты имел в виду? Ты с ней спал?

– Мариш, к чему эта глупая ревность?

– Ты с ней спал, – утвердительно повторила Марина Викторовна с безнадежностью в голосе. – Я тебя знаю: привлекательность – твой главный козырь, и ты им пользуешься без зазрения совести.

Послышался звук поцелуя.

– И тебе это нравится, – проговорил Роман».

Да, я уже давно поняла, кому принадлежит «знакомый голос». И ласковое имя Ромашка, которым называла любовника Уланова, – производное не от фамилии, как это, помнится, было в «Двух капитанах», а от имени Роман, Рома. Как же я сглупила, предполагая, что женщина называет своего любимого по фамилии! Так вот как он меня нашел… Ах, как же он заговорил меня, задурил мне голову, когда я его об этом спросила. Черт тебя подери, Татьяна Иванова! Ну и вляпалась же ты… Вот что значит не слушаться собственной интуиции и не обращать внимания на предсказания косточек.