Текст книги "Скала эдельвейсов"

Глава 5

Я практически не рисковала. Родители Ольги почти все время проводили в больнице, люлька на стене дома, конечно, могла привлечь внимание, но обычно ограбления совершаются ночью, под покровом темноты, так что вряд ли кто заподозрит в чем-то нехорошем бородатого дяденьку в комбинезоне. Утром я забрала Владимира из лагеря, естественно, со всеми предосторожностями. Если бы Алина поймала меня за этим занятием, мне бы не поздоровилось. Объяснять, что я использую ее идеал исключительно как рабочую силу, было некогда и нецелесообразно, поэтому я решила схитрить и похитить его тайно.

Мы дождались, когда родители Ольги выйдут из подъезда, и поднялись на крышу. Очень вовремя мне под ноги попалось мятое ведро с остатками окаменевшего гудрона. Из воспоминаний детства я знала, что если на крыше работают мужчины, то это сопровождается запахом горящей смолы. Пока Владимир крепил свое снаряжение, я пыталась устроить небольшой костер в ведре. И как его строители поджигают? Наконец, черная масса начала плавиться и вонять. Этого я и добивалась. Я прихватила ведро, еще раз напомнила скалолазу, какое окно меня интересует, и спустилась вниз.

Почти все окна по случаю лета и жары были открыты, окно комнаты Ольги не составляло исключения. Еще в прошлый свой визит я заметила, что замок в доме довольно простой, английский, так что проблем возникнуть не должно. Владимир медленно спускался, я наблюдала снизу. Только бы ничего не помешало!

– Ты, доченька, из домоуправления?

Я обернулась – прямо за моей спиной стояла симпатичная бабушка с огромной овчаркой на поводке.

– Из домоуправления, контролирую заливку крыши и замазку трещин в монолите, – ответила я, с недоверием посматривая на овчарку. Вот-вот скалолаз достигнет окна, залезет внутрь и даст мне сигнал подниматься. – А вы отойдите подальше, мало ли что с крыши свалиться может, да и собачке вашей запах горящего гудрона явно не нравится.

– Ничего, я свое отжила, а собачка гавкнет, если что не по ее. Ох и брехливая собачка попалась! Вода несвежая – гавкает, еда не нравится – гавкает, миску не помоешь – гавкает. Застроила меня всю. Я уж и не знаю, как ей угодить. Пока хозяев нет, тихо сидит, а как хозяева приходят – все огрехи мои наружу выставляет, бесстыдница.

В этот момент бесстыдница рванула было за промчавшейся кошкой, но старушка неожиданно сильно дернула за поводок и смачно выругалась:

– Тпру, скотина, не балуй!

Скотина послушалась и притихла.

– Я ведь чего хочу сказать-то, – продолжала словоохотливая бабуля, – собачка эта не моя, я при ней нянькой. Пенсия маленькая, вот я у соседей и служу. Они-то на работах, в командировках всяких, а собачке скучно, воет она, пакостит по-всякому. Вот меня и наняли. А что? Я не в обидах, это же не дите, сопли вытирать не надо, а гулять с ней мне даже нравится, никакая сволочь не обидит, вид-то у нее грозный.

Владимир уже практически добрался до нужного окна, а бабуля все не уходила.

– А на нюх ее точно вонь из ведра никак не повлияет? – уныло поинтересовалась я.

– А зачем ей нюх? Она же не служебная, а так, для баловства. А тебе ведерко потом надо будет сдавать?

Вот где собака зарыта! Старушка позарилась на гудрон. Да ради бога, для хорошего человека ничего не жалко!

– Нет, не надо. Сейчас закончим, на помойку понесу. Только дождаться надо, чтобы остыло, а то как бы мусор не поджечь.

– А давай я тебе помогу? Мне делать нечего, я человек свободный, скотину все равно еще полчаса выгуливать, вот я с ведром и прогуляюсь. За пятьдесят рублей.

Ай да божий одуванчик! А молодец! Не ноет, на судьбу и правительство не жалуется, крутит свой мелкий бизнес, тем и живет. Наверняка и хозяев собаки она так мягко в плен взяла, сначала жаловалась, что собачка воет, потом по доброте душевной прогулять предложила. Нет, молодец! Я с удовольствием отдала бабушке полтинник и вручила ведро, она торопливо, пока я не передумала, засеменила прочь, волоча на поводке грустную овчарку. Я подняла голову. Владимир махнул мне рукой и мгновенно оказался внутри комнаты. Я зашла в подъезд.

Проникновение в квартиру прошло без эксцессов, хотя сердечко у меня колотилось так, что аж в висках стучало. Я быстро прошла в комнату, открыла ящик письменного стола Ольги, и прямо сверху обнаружила стопку общих тетрадей. Открыла первую попавшуюся – оно. Да, в этой семье друг другу доверяли. Извини, Ольга, это нужно для тебя. Я положила тетради в сумку, вышла из квартиры и поднялась на крышу, где ждал меня скалолаз.

– А можно поинтересоваться, ради чего я рисковал жизнью? – бросил он, сматывая веревку.

– Нельзя! – отрезала я.

Наверное, стоило как-то поблагодарить парня, но мне не хотелось проявлять слабину: все-таки, этот мужчина – голубая мечта моей лучшей подруги, и мою благодарность он может принять не так, как надо. Я отвезла его в лес и высадила из машины, не потрудившись подвезти поближе к лагерю. Ничего, прогуляется, он спортсмен, ему полезно. В зеркале заднего вида отражалась одинокая и грустная маленькая фигурка с альпинистским снаряжением на плече, но совесть меня не мучила. У меня в сумке лежали драгоценные тетрадки, а это стоило маленькой сделки с совестью.

* * *

Ольга вела дневник с пятого класса. Точнее, не дневник, а дневники – четыре потертые по углам общие тетрадки. Не скажу, что читать их было так уж легко, никогда бы не стала заниматься подобным делом только из любопытства! Не легко, факт, но интересно. Все-таки девушка писала неплохие стихи, и слог ее был легким и убедительным. Как ни тянуло меня сразу заглянуть в последнюю тетрадь, начала я с первой. Я должна была понять, способна эта девушка свести счеты с жизнью или нет?

По мере прочтения дневника мое восприятие Ольги менялось. По рассказам близких создавалось впечатление, что эта особа – существо забитое, инфантильное, безропотное, словом, никчемное создание, по ошибке или милосердию божьему наделенное серьезным талантом и не умеющее справляться с этой тяжелой ношей. Строки, которые я читала, писал совсем другой человек.

* * *

Из дневника Ольги Камышиной:

«Они считают, что я некрасивая, что у меня нет шансов пробиться через мутную стену нашего ограниченного круга. Конечно, если бы я разбиралась в математике или пробегала стометровку быстрее Саши Савельева, то на меня смотрели бы, по крайней мере, с уважением, а так… кому нужны мои „пятерки“ за сочинения? Я раскрываю душу, а все смотрят только на смазливую мордашку той же Лики».

«Сегодня на литературе опять зачитали мое сочинение. Когда учительница дошла до строк о том, что даже жалкий человек имеет право на счастье, кое-кто хмыкнул: „Но не настолько жалкий, как наша нюня Олюня“. Все засмеялись, даже Лика. Я понимаю, что им никогда не написать так, что все усмешки – от зависти, но я мечтаю о том времени, когда никто не посмеет смеяться надо мной, когда самый красивый мальчик школы будет таскать мою сменку в зубах, когда на меня, а не на Лику будут оглядываться на улице ребята».

Ого-го! А наша скромница и монахиня не такая уж и смиренница. Просто не хватает жизненных сил у девочки, вот и живет даже не на вторых, а на десятых ролях. Как я понимаю, ее вокальный дар в это время еще не дал о себе знать. Интересно, насколько все изменится после?

Со страниц дневника становилось ясно, что Ольга сама долго не верила в свой талант. В музыкальной школе на занятиях хорового пения она еле-еле открывала рот и «мяукала» даже не в половину, а в одну десятую своего истинного голоса. Петь по-настоящему она позволяла себе только дома, когда родители были на работе, а соседи, как ей казалось, ничего не слышали за толстыми стенами. Вот тут уж Ольга давала себе волю! Она филигранно отточила весь репертуар своей любимой исполнительницы, перепела песни из любимых кинофильмов, замахнулась на несколько арий из «Евгения Онегина», которого любила слушать мама. Ее упражнения продолжались бы долго, если бы не началось лето и под открытыми окнами не стали собираться слушатели – местные праздношатающиеся подростки.

Однажды Оля особенно удачно пропела сложнейшую партию в той тональности, которая раньше была для нее слишком высокой, и вдруг под окном раздались аплодисменты. Сначала бедная девочка подумала, что над ней издеваются, и с растерянности бросилась прятаться, но когда она нашла в себе силы прокрасться к окну, то услышала:

– Что случилось?

– Ничего, девчонка здорово поет. Жаль, замолчала, хоть одним глазком бы глянуть, кто такая! Эй, спой еще, не ломайся!

Больше в тот день Ольга петь не стала, да и в другой тоже. Теперь она не пела при раскрытых окнах, но стоило родителям уйти из дома, как девочка крепко-накрепко запирала окна и продолжала свои занятия, удивляясь тому, как быстро крепнет ее голос, как легко даются сложные пассажи, как ей повинуется самая неуправляемая мелодия. Она поняла, в чем ее сила.

Я закрыла последнюю страницу первой тетради. Что я хотела узнать? Могла бы автор этих записей шагнуть под мчащуюся машину? Безусловно. Типичный гадкий утенок с большими амбициями и мечтой о собственном величии. Птенец, тщательно скрывающийся за своими комплексами и охотно выставляющий их напоказ: она даже в хоре пела нарочито плохо, лишь бы никто не обратил на нее внимание. Можно представить, что испытал этот утенок в момент, когда он уже поверил, что стал лебедем, и вдруг снова очутился на птичьем дворе в образе маленького уродца. Да, злая у меня получается сказка.

* * *

– Полетт, у нас гости!

Странно… Если Ариша на ночь глядя приводит своих приятелей, он никогда не беспокоит меня, и уж тем более не требует выполнять роль хозяйки дома. Сказать, что я воспитывалась в духе покорных и хлебосольных женщин Кавказа, значит рассмешить до колик моих друзей, поэтому просьба деда меня заинтересовала: или пришел кто-то свой, или Ариша привел какого-то незаурядного человека.

Внешне человек оказался довольно интересным: наверное, таким мог бы стать Маяковский, если бы сократился до среднего роста и дожил лет до шестидесяти. И говорил он как поэт или, скорее, как актер, играющий поэта – ритмично вышагивая из угла в угол, и также ритмично бросая рубленые фразы. Ловить смысл его изречений было на первых порах сложно, гость очень забавно строил речь, совершенно не учитывая законы риторики и повышая-понижая интонацию там, где ему вздумается.

– Так это вы, сударыня, вокалировать надумали? – строго поинтересовался он.

Я бросила уничтожающий взгляд на деда и кивнула: а что еще мне оставалось?

– Весьма оригинальное желание для девицы, имеющей смазливую мордашку и изрядный капитал, – все с тем же строгим выражением продолжал он.

Я проглотила «смазливую мордашку» и пожала плечами. Трудно было вступить в игру, не поняв, что наплел ему Ариша.

– А я говорю, – подал реплику тот, – что для карьеры певицы необходимы незаурядные данные. Это в старые времена вокалу, как и музицированию, и живописи, учились все юные дворяночки, а сейчас это совершенно излишне. А внучка уперлась: хочу петь, да и только, найди мне, дедулечка, учителя!

Ах, вот оно что! Я – туповатая и сладенькая внучка, мечтающая о вокальной карьере. Он – дед, неспособный отказать любимому дитятке в ее капризе. Тогда кто наш гость?

– Познакомься, Полетт, Венедикт Федорович, лучший в нашем городе педагог по вокалу. Раньше служил в консерватории, сейчас пестует молодые таланты частным образом. В нашем городке у него учились все, кто вышел или хотел выйти на большую сцену.

– Правды ради скажу, что вокалистами стали не все, но попадать в ноты я могу научить даже мартовского кота, – добавил гость.

Все ясно. Ну, что же, выхода у меня все равно нет. Дурочка так дурочка.

– Знаете, я пока не решила, заниматься мне вокалом или художественной ковкой. Дедулечка обещал, что оплатит любое мое увлечение. Только я не знаю, что у меня лучше получится. Вот я слышала, например, что Ольга Камышина не могла гамму повторить без ошибки, а теперь – джазовая певица. Меня так научить сможете?

– Камышина! Эк загнули! Да эту учить – только портить. Она ко мне еще девочкой пришла, школьницей, я за несколько занятий слегка подкорректировал ей тембр и отправил прямиком в консерваторию. А вот с подругой ее пришлось повозиться.

– С Ликой? – брякнула я, не подумав.

– Вы и Анжелику знаете? Ну, тот факт, что имена и худших из моих воспитанников становятся известными, делает мне честь. Хотя подобной ученицей я бы хвастаться не стал.

Вот это номер! Лика тоже занимается вокалом, к тому же поет неважно. Молодец, Ариша, ценный улов! Я послала деду влюбленный взгляд и засуетилась вокруг гостя:

– Вы предпочитаете кофе или чай? Знаете, у нас есть превосходный кофе, дедушке друг привез из Колумбии, я сварю? Ах, вы не пьете кофе? Какая жалость! Тогда коньяк, водка, текила, виски?

– Полетт, принеси закуску к коньяку, – заважничал дед, – и не мельтеши. Так вы говорите, что из мартовского кота можете сделать Шаляпина? Очень интересно. И как это возможно? На примере, скажем, этой девушки, как бишь ее там?

– Анжелика. – Наш гость, наконец, сел. – Типичный образчик золотой молодежи, никогда не получавшей ни в чем отказа. Голосок писклявый, слуха нет по определению. Зато попка, как у бразильянки, и щеки, как яблоки. Вот эта звездой станет, не беспокойтесь. С ней все педагоги города мучились, она еще со школы этой идеей заразилась, когда Ольга петь начала. Понятно, подруги, куда одна – туда и другая. Только ничего у нее не получалось, тянет на одной ноте, и все тут, не представляете, сколько ее папаша денег отдал, чтобы голос ей поставить, – все без толку было, пока она не попала в мои руки.

– И вы научили ее петь? – подскочила я с подносом.

– Я научил ее не позориться. Теперь любой звукооператор, помучившись недельки две, сможет создать с ней что-то похожее на песенку. И создают же! Папаша снял девице уже два клипа, примитивных, надо сказать, но если бы кто знал, из чего я вылепил этот миленький голосок! Правда, без фонограммы девушка все равно петь не сможет, но куски для записи у нее получаются вполне ничего.

– Кудесник, кудесник, я же говорил тебе, Полетт! – восторженно воскликнул дед. – Он и из тебя звезду сотворит. Ну-ка, спой нам!

– Позже, – попросила я в надежде, что Ариша одумается. – Лучше расскажите нам про эту Лику, должна же я на кого-то равняться.

– Ну, равняться на нее не стоит. Девица какой год пытается поступить в консерваторию или хотя бы в музыкальное училище, не берут. Другая на ее месте давно поняла бы, что карьеру надо делать на другом поприще, а эта все никак не уймется. Я думаю, тут играет роль зависть к подруге. Как так, Оля – невзрачный чертополох, а поет как ангел, а Лика – орхидея, а воет как шакал. Несправедливо! Хотя в природе так и заведено. Вы слышали, как мерзко голосит павлин? А насколько неэстетичен вопль лебедя? Чем ярче птица, тем отвратительнее ее рулады. Хотя упорству девушки можно позавидовать: она даже на работу не устраивается, чтобы не отвлекаться от карьеры. Знаете, я ведь до сих пор вынужден с ней заниматься. Понимаю, что большего дать ей не смогу, но и отказать не имею твердости. Так вы нам споете, дитя?

– Ой, знаете, я что-то стесняюсь, – постаравшись придать голосу больше искренности, призналась я, – давайте в следующий раз? А то уже поздно, я охрипла, соседей разбудим. Лучше уж я пойду к себе, а вы тут с Аристархом Владиленовичем пообщайтесь. Знаете, а ведь он в свое время тоже брал уроки вокала, так что у вас есть о чем поговорить.

Мне казалось, что я удачно отомстила деду, а оказалось, я подложила себе бомбу замедленного действия. Стоило мне уснуть, как снизу раздалось громкое и вполне стройное пение, Ариша подыгрывал на фортепьяно, гость вел основную партию. Дедушки действительно нашли друг друга, и уснуть сегодня мне уже не удалось. Мой дед – удивительно крепкий старикан и, несмотря на обилие свободного времени днем, для общения предпочитает ночное время суток.

Глава 6

Мне хотелось при первой возможности вернуть дневники Ольги, поэтому сегодняшний день пришлось посвятить чтению. Так как характер девушки более или менее стал проясняться, я решила обратить внимание на ключевые события, которые привели к трагедии. Особенно интересовал меня инцидент в джаз-клубе. Интересно, как объяснит пропажу денег героиня истории?

* * *

Из дневника Ольги Камышиной:

«Не писала целую неделю. Сейчас уже могу адекватно воспринимать действительность, поэтому попытаюсь изложить все беспристрастно. Все началось с того, что контракт мой заканчивался, и администратор пригласил меня в кабинет директора для его продления. Стоило мне войти, как он вскочил, извинился, попросил подождать и вышел. Я ждала минут десять, он вернулся: „Вы все ждете, Олечка? Извините, дела. Давайте, займемся этим позже?“ Я постаралась заглушить неприятный осадок от бесполезного ожидания и вышла. Если бы я только догадывалась… а что я смогла бы сделать, если бы заподозрила неладное? Ничего. Кто-то четко разработал сценарий этой мерзости, и избежать ее я могла бы только чудом».

Судя по записям Ольги, далее события развивались так: спустя некоторое время в гримерку, где, кроме Ольги, находились еще девушки из танцевального шоу, зашел администратор с двумя охранниками:

– Девочки, спокойно, у нас ЧП. Сейчас ребята проверят ваши вещи и уйдут, вас же попрошу вести себя разумно, если, конечно, не хотите близко познакомиться с парнями из милиции.

Танцовщицы, естественно, подняли гвалт, кто-то решил, что ищут наркотики, что привело девиц в еще большее негодование. Ольга была спокойна, она привыкла, что в клубе время от времени случаются неприятные и непонятные ей скандалы с девочками из шоу, ее эти скандалы никогда не касались, поэтому она просто ждала, когда все закончится.

– Можно вашу сумку? – спросил один из охранников.

Ольга молча пожала плечами. Что ж, издержки профессии. Буянить и качать права смысла не было, это только затянуло бы неприятную процедуру.

– Вадим, поди сюда, – негромко уронил охранник, проверяющий сумку Ольги.

Сказал негромко, но в шумной гримерной вдруг как-то сразу стало тихо. Ольгу попросили пройти в кабинет директора, и вот тут-то начался настоящий кошмар. В присутствии охранников, администратора и директора из ее сумочки достали стопочку купюр, каждая достоинством в сто евро.

– Это ваше?

– Нет, – пока еще спокойно ответила девушка.

– Естественно, не ваше, – подскочил к ней администратор, – как бы вам этого ни хотелось. Как вам не стыдно?! А еще приличная девушка!

– Не понимаю. У меня есть деньги, но я не могла положить их в сумочку, – пыталась прояснить ситуацию Ольга. – Они мне нужны не сегодня, поэтому таскать их с собой нет никакого смысла.

– Вот, она призналась! – торжествующе воскликнул администратор. – Они ей нужны!

– Конечно, нужны, – все еще не понимала Ольга, – для участия в конкурсе. Фонограммы, услуги парикмахера, костюм.

– Все мы понимаем, милая, – брезгливо поморщился директор, – только нельзя же идти к славе таким грязным путем!

– Почему грязным? Эти деньги нужны мне не для взятки.

– То есть если деньги не для взятки, их можно украсть?

Только теперь до девушки стал доходить весь ужас того, в чем ее заподозрили.

– Я говорила про деньги, которые храню дома, три тысячи евро. Я думала, что они каким-то образом попали ко мне в сумочку, мама положила, например. Я ничего не понимаю. Вы хотите сказать, что в клубе пропала точно такая же сумма?

Все промолчали. Директор продолжал досадливо морщиться, охранники отводили глаза, администратор довольно развел руками:

– Я тоже виноват. Это я забыл закрыть сейф в кабинете, когда вызвал тебя для подписания контракта. Каюсь, больше этого не повторится. Но я даже подумать не мог, что такая внешне благополучная девушка решится на столь отчаянный поступок! После того, как вы покинули кабинет, я решил на всякий случай проверить, все ли в порядке. Заглядываю в сейф – и что вижу? Деньги, приготовленные для зарплаты сотрудникам, исчезли. Все! Нет, сначала я решил, что они куда-то завалились, перерыл весь сейф, и ничего не нашел!

– Мне подкинули эти деньги, – поняла Ольга, – только не могу понять, кому это было нужно. Вы верите мне? Вы же понимаете, что я никогда не посмею подойти к сейфу и уж точно никогда не притронусь к чужим деньгам?

– Давайте прекратим этот балаган, – встрял директор. Он отпустил охранников, предварительно приказав не болтать о том, что произошло в его кабинете, и подошел к Ольге: – Я не собираюсь проводить следствие. Ваша вина не подлежит сомнению, и мне абсолютно наплевать, на что вам нужны были эти деньги. Я дорожу репутацией заведения, поэтому вы здесь больше не работаете.

– Но… – начала было Ольга.

– Разговоры окончены. Именно из-за вышесказанного я согласен не вызывать милицию и не заводить на вас дело, если вы компенсируете мне моральный ущерб.

– Сколько? – прошептала Ольга.

– Ровно столько же, сколько вы у меня взяли. В качестве платы за спасение репутации – это мизер. Согласны?

– Вы дадите мне время подумать?

– Совсем немного. Если вы не согласитесь решить все по-хорошему, надо будет вызывать милицию, им легче распутать дело по горячим следам.

Ольге позволили на полчаса удалиться в кабинет администратора, заперли ее на ключ и оставили наедине с собой. Сначала девушку била мелкая дрожь, потом она взяла себя в руки и попыталась разложить произошедшее по полочкам: то, что ее подставили, не подлежало сомнению. Только кто? Кому в этом клубе она перешла дорогу? Какой-нибудь начинающей певичке, желающей занять ее место? Нет, сдаться – значит, признать свою вину. Пускай вызывают милицию. Там не дураки работают, разберутся. Ольга уже собралась постучать в дверь, как зазвонил ее мобильник. Звонила Лика.

Услышав голос близкого человека, Ольга не выдержала и разрыдалась: за последние несколько часов это был единственный человек, не желающий ей зла. Однако Лика, выслушав сумбурный рассказ подруги, поспешила остудить ее решимость.

– Ты чего? Вчера родилась? У них свидетелей вагон, а ты одна! Думаешь, хоть один тип из этой вашей шарашкиной конторы за тебя заступится?

– Но у них же следователи, они могут провести дактилоскопическую экспертизу денег…

– Ага, и собачку приведут, и ДНК определят, и вообще, работать с тобой будет не пропахший потом старлей, а красавчик-полковник? Ты чего, подруга? Какая экспертиза? Им твой директор заплатит, они только рады будут дело закрыть. А потом те, кто тебя подставил, явно люди неглупые, они предусмотрели все, даже могли бумажку с пальчиками твоими подсунуть. Думаешь, это сложно сделать?

– Не сложно. Мне лишнюю сотню в последнюю зарплату дали, я ее вернула, – вздохнула Ольга, – на ней точно мои пальцы должны были остаться.

– Ну вот! Ничего, подруга, деньги ты еще накопишь, на конкурс если не в этом, то в следующем году поедешь, трепаться об этой истории им не выгодно, так что все будет тип-топ. Главное, в тюрьму не загреметь. Потом, сама понимаешь, не то что на большую сцену, в музыкальную школу не возьмут. Да и в тюрьме не сладко: платочки, лесбиянки, фи!

Наверное, для Лики эта история была чем-то вроде приключения, она так бойко и весело уговаривала Ольгу… Или она просто старалась приободрить подругу? Так или иначе, убеждать она умела. Одно дело – когда решение навязывают тебе враги, другое – когда рекомендуют друзья.

Ольга еще пыталась отстоять свое право на честное имя, но двое мужчин в кабинете весьма ярко нарисовали ей картинку ее пребывания в колонии, после чего дух девушки был сломлен. Она взяла такси, съездила домой за отложенными деньгами, написала заявление об увольнении по собственному желанию и вернулась домой, уже не на такси. С этого дня ей надо было учиться экономить на всем, ведь на зарплату учительницы музыкальной школы жить можно только в воображении тех, кто эту зарплату придумал.

* * *

Я закрыла тетрадь. Да уж, обложили девочку! Интересно, кому это было надо? Неужели, Олегу? Катерина намекала на его участие в этом деле, но у нее нет ни доказательств, ни мотивации. А почему, собственно говоря, нет мотивации? Как я поняла, Олег постоянно навязывал Ольге материальную помощь, от которой она гордо отказывалась. А что? В клубе она неплохо получала, смогла не только приодеться, но и сделать небольшие накопления, для участия в конкурсе деньги у нее были, зачем тогда ей помощь Олега? А мужчины, подобные ему, любят, чтобы женщины были от них зависимы. Он вполне мог подстроить этот спектакль, заплатив администратору, и девушка у него в кармане! Накоплений нет, зарплата отныне смешная, чики – я в домике! Все просто. Надо прижать администратора, как его там? Мельник? Даже если моя догадка неверна, я узнаю правду. Только как это сделать?

Однажды для пользы дела я устроилась саксофонисткой в клуб, было весело, но во второй раз этот трюк не повторишь, больно уж инструмент для нашего городка редкий. Пойдут потом слухи о черной саксофонистке – где она появляется, там жди неприятностей. Поймают меня и сожгут на костре, как ведьму. Надо придумать что-нибудь другое. Что? Перед журналисткой он откровенничать не станет, прикидываться девушкой легкого поведения не так уж и приятно, как принято считать, пытки я не принимаю как метод. Есть же у него слабости? Спиртное, девочки, игра. Если речь идет о слабостях, никто, кроме Ариши, помочь мне не сможет. Кстати, он что-то очень уж долго собирает сведения об Олеге, пора потребовать с него отчет. Как раз наступило время обеда, приманим его на… полуфабрикаты? Больше ничего в холодильнике все равно нет.

– Аристарх Владиленович, – позвала я с веранды, – как вы относитесь к русской кухне? Холодный свекольник, вареники с вишней, клюквенный морс?

Ариша дремал в ротанговом кресле в тени старой груши, лицо его прикрывал свежий номер газеты. Мое предложение мгновенно вернуло его от полудремы к состоянию бодрствования.

– Господи, неужели дождался? Лето, прохлада, женщина зовет меня на чудный обед. Я сплю? Или ты действительно к тридцати годам научилась готовить?

– Не спишь, – усмехнулась я, – просто немного заблуждаешься. Готовить я не научусь и к пятидесяти, а вот пригласить самого шикарного мужчину этого города в ресторан могу себе позволить. Поехали?

Уговаривать Аришу не пришлось, и через полчаса мы уже сделали заказ в небольшом загородном ресторанчике, мило стилизованном под богатую русскую избу начала восемнадцатого века.

– Ну, и чем я должен расплачиваться за невиданную щедрость молодой прекрасной женщины?

Я удивленно подняла брови.

– Только не делай вид, что я избавлен от пытки полуфабрикатами за красивые глазки. Холодный свекольник в жару надо отрабатывать, так что жду вопросов.

Я рассмеялась:

– Ладно, я действительно хотела поговорить, но привела тебя сюда не для того, чтобы задобрить, а просто потому, что уже сама не могу смотреть на свою стряпню. А вопрос у меня к тебе самый простой: что удалось узнать про Олега?

– Ты думаешь, если я молчу, значит, забыл? – надулся Ариша. – Просто этот твой Олег на редкость невыразительная личность, ни одного скандала, никаких девиц легкого поведения, просто идеал, даже не по себе как-то. Словно забросили пришельца, наделили идеальной внешностью и характером и ждут, когда он начнет завоевывать Землю.

– Фантастики насмотрелся? – фыркнула я.

– Не насмотрелся, а начитался. Это ваше поколение все меряет мультиками и фильмами, а в наше время еще умели читать книги.

– Ладно, сдаюсь. Так что конкретно?

– Прибыл к нам из столицы два года назад для открытия филиала крупной компании. За это время успел не только открыть, но и организовать все так, что сейчас его филиал считается самым успешным в России. Женат не был, в Москве имеет недвижимость, по слухам, скоро собирается возвращаться в столицу, по крайней мере, подыскивает на свое место толкового директора. У юноши весьма неплохие перспективы, при условии, что он останется работать на компанию, а если решит организовать свое дело, то перспективы еще лучше. Кстати, именно в этом возрасте успешные предприниматели обзаводятся семьей, а невеста из провинции, да с потенциалом – это просто находка.

– Опять меня сватаешь?

– Отнюдь. Намекаю на то, что в качестве жены ему Ольга очень бы подошла. Умна, умеет себя вести, обладает врожденным аристократизмом, а если вложить деньги в ее талант, то в будущем еще и принесет невиданный доход вкупе с пиаром. Понимаешь, к чему клоню?

– К тому, что Олег вовсе не злодей и действительно собирается честно жениться на Ольге? Да, по логике все складывается в красивую и правильную картинку. Только в этой истории логики мало. Слушай, а администратор джаз-клуба в «Крестовый король» не захаживает?

Я назвала ему фамилию администратора. Дед задумался, потом хлопнул себя рукой по лбу и грустно констатировал:

– Я – старый дурак. Этот тип чуть ли не каждую ночь ошивается в казино, я прекрасно его знаю. Знаю и терпеть не могу. Недавно пришлось достаточно жестко попросить его, чтобы не стоял у меня за спиной, когда я играю. Кстати, он не обижается. Скользкая личность.

– Не поняла, почему «старый дурак»? Ну, знаешь, и хорошо. Чего так переживать-то?

– А то, что некоторое время назад этот тип сильно напился и потерял над собой контроль. В ту ночь он проиграл немалую сумму и все кричал: «Бог дал – бог взял, не жалко». Знаешь, за что он получил деньги?

– За то, что подставил Ольгу?

– А как ты догадалась? – Торжествующее выражение на минуту сползло с лица деда.

– А какие были варианты? Так он упоминал имя Ольги?

– Нет, конечно, просто говорил, что помог одному влиятельному человеку и тот хорошо ему заплатил. Туманно намекнул и на суть помощи, сказал, что теперь одной певичкой будет меньше.

– Значит, все-таки Олег, – констатировала я, – так ты говоришь, что этот Мельник азартный игрок и не прочь «заложить за воротник»? Тогда я знаю, как заставить его открыть имя заказчика. Если это действительно Олег, Катерина была права – он заслуживает не просто ненависти.

* * *

Теперь я знала, как заставить разговориться администратора джаз-клуба. Он игрок и играет на деньги, которые ему платят за подлость? Тогда я сделаю ставку на него. Мы проиграем его в карты. Посмотрим, насколько ему это понравится.

Я отвезла Аришу домой и направилась на старое кладбище к своим старым приятелям, бомжам Люсе и Васе. Когда-то они здорово выручили меня, и с тех пор охотно выполняют всякие мелкие поручения. Люся и Вася в душе – артисты, поэтому особенно удаются им дела, требующие не механического выполнения работы, а импровизации.

Люся и Вася встретили меня приветливо, пригласили за полуразрушенную часовенку, где у них было хозяйство: собранные на помойках предметы обихода под коряво сделанным навесом из пленки. Глядя на это подобие дома, я вспомнила, как мы с ребятами из нашего двора в дошкольном возрасте любили делать шалаши и даже мастерили из картонных коробок что-то похожее на мебель. Да, эти люди навсегда остались детьми. И дело даже не в том, что злая судьба или собственные пороки лишили их крыши над головой, я неоднократно предлагала устроить их в весьма неплохой социальный приют, нет, им больше нравилась жизнь на воле.