Текст книги "Четвертый Кеннеди"

Книга третья. Кризис

Глава 8

Среда. Вашингтон

Всреду, в одиннадцать утра, ведущие политики Соединенных Штатов собрались в Зале заседаний кабинета министров, чтобы определиться с ответными мерами. На совещании присутствовали вице-президент Элен Дюпрей, члены кабинета, директор ЦРУ, председатель Объединенного комитета начальников штабов, обычно не участвующий в подобных заседаниях, но по указанию президента приглашенный Юджином Дэззи. Когда Кеннеди вошел в зал, все встали.

Он махнул рукой, предлагая сесть. На ногах остался только государственный секретарь.

– Мистер президент, позвольте сказать, что мы все потрясены происшедшей трагедией. Примите наши глубокие соболезнования, нашу любовь. Мы заверяем вас, что в этот кризис, переживаемый и вами лично, и всей страной, вы можете рассчитывать на нашу абсолютную верность. Мы собрались здесь не только для того, чтобы дать вам политический совет. Мы собрались, чтобы заверить вас в нашей любви и верности. – На глазах государственного секретаря стояли слезы. А уж его-то всегда отличали хладнокровие и сдержанность.

Кеннеди на мгновение склонил голову. Из всех присутствующих только он не выказывал никаких эмоций, разве что побледнел. Он обвел всех долгим взглядом, показывая каждому свои признательность и благодарность. Зная, что в следующее мгновение атмосфера в зале заседаний разительно переменится.

– Я хочу поблагодарить вас всех, я вам очень признателен и рассчитываю на вас. Но теперь я прошу вас забыть о моей личной трагедии и никак не связывать ее с нашим сегодняшним совещанием. Мы собрались для того, чтобы определить наилучший выход из создавшейся ситуации. Это наш долг и наша святая обязанность. Решения, которые я принял, ни в малейшей степени не обусловлены личностными переживаниями.

«Господи, – подумала Элен Дюпрей, – он выбрал нападение».

– На этом совещании мы должны рассмотреть различные варианты наших ответных действий, – продолжал Кеннеди. – Я сомневаюсь, что соглашусь с вашими предложениями, но я должен дать возможность каждому изложить свои аргументы. Но сначала позвольте мне представить мой сценарий. Отмечу, что мои помощники полностью меня поддержали. – Он выдержал паузу, завладев всеобщим вниманием, встал. – Первое: анализ. Последние трагические события являются составными элементами блестяще продуманного и безжалостно исполненного плана. Убийство папы в первый день Пасхи, захват в тот же день самолета, непонятная задержка с требованиями, их нереальность, наконец, после того как я согласился на все, ничем не вынужденное убийство моей дочери этим утром. Даже захват убийцы папы в нашей стране учитывался этим планом, поскольку требование о его освобождении появилось лишь после того, как он оказался у нас в руках. В общем, доказательств, подтверждающих объективность и верность проведенного анализа, у нас более чем достаточно.

Он отметил недоверие, промелькнувшее на некоторых лицах, и продолжил:

– Но какова цель это чудовищного и невероятно сложного плана? Во всем мире растет презрение к власти, презрение к власти государства, но особенно презрение к властным структурам Соединенных Штатов. Происходящее выходит за рамки исторически обусловленного презрения к власти, исповедуемого молодежью. Последнее зачастую идет на пользу общества. Но цель данного террористического акта – дискредитировать Соединенные Штаты как фигуру власти. Не только в глазах миллиардов простых людей, но и в глазах государств всего мира. Вот почему мы без малейшего промедления должны ответить на этот вызов.

Для информации сообщаю, что арабские страны не принимают участия в этом заговоре. За исключением Шерхабена. Определенную поддержку в его реализации как материально-техническими средствами, так и людьми оказала международная террористическая организация, известная, как Первая сотня. Но имеющиеся в нашем распоряжении доказательства свидетельствуют о том, что осуществлением этого плана руководит один человек. А вот его самого не контролирует никто, за исключением, возможно, султана Шерхабена.

Вновь он выдержал паузу.

– Мы знаем наверняка, что султан – сообщник этого человека. Его войска охраняют самолет от нападения извне, а отнюдь не помогают нам в освобождении заложников. Султан заявляет, что действует в наших интересах, но в реальности взял сторону Джабрила. Однако надо отдать ему должное, у нас нет доказательств того, что он знал о намерении Джабрила убить мою дочь.

Он оглядел присутствующих, чтобы еще раз убедить их в своем спокойствии.

– Второе: прогноз. Это не стандартная ситуация с захватом заложников. Это умный и тщательно подготовленный план, призванный полностью дискредитировать Соединенные Штаты. Заставить Соединенные Штаты умолять освободить заложников после череды унижений, наглядно демонстрирующих наше бессилие. Это ситуация, которую пресса всего мира будет обсасывать долгие недели. И далеко не факт, что все оставшиеся заложники останутся живы. Поэтому, если не принять кардинальных мер, в ближайшем будущем нас, скорее всего, будет ждать хаос. Наш собственный народ потеряет веру и в нас, и в нашу страну.

Опять пауза, в ходе которой Кеннеди убедился, что сидящие в зале заседаний понимают, куда он клонит.

– Третье: наши дальнейшие действия. Я изучил имеющиеся предложения. Все тот же невразумительный набор. Экономические санкции, спасательные операции, политическое выкручивание рук, тайные обещания под прикрытием громких заявлений о том, что мы никогда не пойдем на переговоры с террористами. Озабоченность по поводу того, что Советский Союз не позволит нам провести полномасштабную военную операцию в Персидском заливе. Все эти предложения сводятся к одному: мы должны смириться с унижением, которому нас подвергают на глазах всего мира. И по моему мнению, даже в этом случае нам не удастся избежать гибели еще нескольких заложников.

– Мое ведомство только что получило обещание султана Шерхабена освободить всех заложников, как только мы дадим согласие на выполнение условий террористов, – прервал его секретарь государственного департамента. – Он в ярости от самоуправства Джабрила и заявляет, что готов начать штурм самолета. Он получил заверение Джабрила в том, что в качестве жеста доброй воли тот немедленно отпускает пятьдесят заложников.

Кеннеди не мигая смотрел на секретаря. Синие глаза превратились в щелочки. Заговорил он вежливо, но ледяным тоном, чеканя слова:

– Мистер секретарь, когда я закончу, вам всем будет предоставлена возможность высказаться. А пока, будьте так любезны, не прерывайте меня. Это предложение не будет доведено до сведения прессы.

На лице государственного секретаря отразилось изумление. Никогда еще Кеннеди не говорил с ним в таком тоне, так явно демонстрируя свою власть. Он наклонил голову, уткнувшись в лежащие перед ним бумаги, щеки его заметно покраснели. Кеннеди же продолжил:

– Итак, наш ответный ход. Я приказываю начальнику штаба немедленно разработать план авиаударов по нефтяным месторождениям Шерхабена и промышленным объектам города Дака. Цель бомбардировок – полное уничтожение нефтяной инфраструктуры, вышек, трубопроводов и так далее. Полное уничтожение города. За четыре часа до начала авианалетов над Даком должны быть сброшены листовки, предупреждающие население и рабочих о готовящейся акции возмездия, чтобы люди могли покинуть эти объекты. Авиаудары должны быть нанесены ровно через тридцать шесть часов. То есть в четверг, в одиннадцать вечера по вашингтонскому времени.

Мертвая тишина воцарилась в комнате, где сидело более тридцати человек, в руках которых находилась вся полнота власти в огромной стране. Кеннеди продолжал:

– Государственный секретарь должен связаться с соответственными странами и получить разрешение на предоставление воздушных коридоров. Он может однозначно заявить им, что отказ приведет к полному прекращению нашей экономической и военной помощи. Что отказ будет рассматриваться нами, как враждебное действие по отношению к Соединенным Штатам.

Государственный секретарь уже вскочил со стула, чтобы запротестовать, но сдержался. По залу пробежал гул то ли удивления, то ли осуждения.

Кеннеди вскинул руки, вроде бы выражая злость, но на его губах играла улыбка. Теперь он обращался непосредственно к государственному секретарю, и из голоса практически исчез командирский металл.

– Государственный секретарь немедленно пригласит ко мне посла Шерхабена. Я скажу послу следующее: султан должен до завтрашнего полудня передать нам всех заложников. Он также передаст нам террориста Джабрила, позаботившись о том, чтобы тот не покончил с собой. Если султан откажется, страна Шерхабен перестанет существовать. – Кеннеди на мгновение запнулся, зал заседаний замер. – Этому совещанию присваивается высшая категория секретности. Не должно быть никаких утечек информации. Если они появятся, виновные ответят по закону. Теперь вы можете говорить.

Кеннеди сел, развалившись в кресле, обитом черной кожей, вытянул ноги, уставился на Розовый сад. Совещание продолжалось.

– Мистер президент, – первым заговорил государственный секретарь, – я опять вынужден оспаривать ваше решение. Для Соединенных Штатов это будет катастрофа. Мы превратимся в парию, обрушившись всей своей мощью на крошечное государство… – Секретарь все говорил и говорил, но слов Кеннеди уже не разбирал.

Потом он услышал голос министра внутренних дел:[12]12
  Министр внутренних дел (и ресурсов) – должностное лицо, возглавляющее Министерство внутренних дел США, в ведении которого находятся федеральные земли и их использование. Назначается президентом «по совету и с согласия» Сената и является членом кабинета. Пост создан в 1849 г.


[Закрыть]

– Мистер президент, уничтожая Дак, мы уничтожим пятьдесят миллиардов долларов, деньги американских нефтяных компаний, деньги, которые потратил средний класс Америки, покупая акции этих компаний. Кроме того, мы лишимся важного источника нефти. Цены на бензин удвоятся.

Говорили и другие. Почему надо уничтожать город Дак, не воспользовавшись менее кардинальными мерами воздействия? Почему не рассмотреть другие варианты? Поспешность в политике чрезвычайно опасна. Кеннеди взглянул на часы. Обсуждение продолжалось уже больше часа. Он встал:

– Я благодарю каждого за ваши советы. Безусловно, султан Шерхабена может спасти свой город Дак, немедленно приняв все мои условия. Но он этого не сделает. Так что город Дак необходимо уничтожить, иначе все наши угрозы будут проигнорированы. Альтернатива у нас одна – управлять страной, которую может унизить любой человек, не чуждый храбрости и вооруженный пистолетом и гранатой. Тогда мы сможем спокойно распустить армию и флот и сэкономить бюджету много денег. Я ясно вижу наш курс и буду ему следовать.

Теперь насчет пятидесяти миллиардов долларов, которые потеряют американские держатели акций. Берт Одик возглавляет консорциум, которому принадлежит расположенная в Даке собственность. Он уже заработал на ней пятьдесят миллиардов, а то и больше. Я готов предоставить мистеру Одику еще одну возможность спасти свои инвестиции. Я высылаю в Шерхабен пассажирский самолет для перевозки заложников и военный, чтобы доставить в США террористов, которые затем предстанут перед судом. Я разрешаю государственному секретарю предложить мистеру Одику отправиться в Шерхабен на одном из этих самолетов. Его задача – убедить султана принять наши требования. Объяснить ему, что единственная возможность спасти город Дак, страну Шерхабен и добываемую там нефть – это выполнить поставленные условия.

– Если султан не согласится, мы потеряем еще два самолета, мистера Одика и заложников.

– Скорее всего, – пожал плечами Кеннеди. – Давайте проверим на прочность мистера Одика. Но он хитер, как лис. И прекрасно знает, как и я, что султан должен согласиться. Я в этом так уверен, что посылаю в Шерхабен моего советника по национальной безопасности мистера Уикса.

– Мистер президент, – подал голос директор ЦРУ, – вы, должно быть, знаете, что комплексы противовоздушной обороны, развернутые вокруг Дака, укомплектованы американцами, которые работают по гражданским контрактам, заключенным с правительством Шерхабена и американскими нефтяными компаниями. Американцами, которые прошли специальную подготовку. Они могут открыть огонь.

Кеннеди улыбнулся:

– Одик отдаст приказ об эвакуации. Разумеется, американцы, которые поднимут против нас оружие, автоматически станут изменниками, как и те американцы, которые им платят.

Он помолчал, чтобы до них дошел смысл его слов: Одик будет предан суду. Повернулся к Кристиану:

– Крис, займись юридической стороной этого вопроса.

Среди участников совещания были два представителя законодательной ветви власти: Томас Ламбертино, лидер сенатского большинства, и Альфред Джинц, спикер Палаты представителей. Первым заговорил сенатор:

– Я думаю, это слишком радикальные меры, чтобы принимать их без детального обсуждения в обеих палатах Конгресса.

Кеннеди ответил предельно вежливо:

– Со всем уважением к вам отмечу, что времени у нас нет. Как глава исполнительной власти я вправе принять такое решение. Безусловно, позднее законодатели смогут дать ему соответствующую оценку. Но я искренне надеюсь, что в столь критический момент Конгресс поддержит меня и эту страну.

– Это крайние меры с непредсказуемыми последствиями. – В голосе сенатора Ламбертино слышалась печаль. – Умоляю вас, мистер президент, не торопитесь.

Пожалуй, впервые из голоса Кеннеди исчезли вежливые интонации:

– Конгресс во всем противостоял мне. Мы будем спорить до хрипоты, пока все заложники не погибнут, а Соединенные Штаты не станут всеобщим посмешищем. Я провел анализ происходящего и принял решение. Это мое решение, и, принимая его, я не вышел за рамки прав, данных мне Конституцией. Когда кризис завершится, я обращусь к народу и дам ему полный отчет. А пока позвольте напомнить вам, что этому совещанию присвоена высшая категория секретности. Как я понимаю, у каждого из вас много работы. О результатах прошу докладывать руководителю моего аппарата.

Сенатора поддержал и Альфред Джинц:

– Мистер президент, я надеялся, что мне не придется этого говорить, но Конгресс настаивает на том, чтобы вы устранились от участия в переговорах с террористами. С этой самой минуты Палата представителей и Сенат сделают все возможное, чтобы предотвратить реализацию принятых вами решений на том основании, что личная трагедия лишила вас возможности трезво оценивать ситуацию.

Кеннеди повернулся к ним. Лицо превратилось в каменную маску, глаза – в кристаллы льда.

– Этим вы только причините вред и себе, и Америке. – И он покинул зал заседаний.

* * *

В зале заседаний стоял возбужденный гул голосов. Оддблад Грей уединился в углу с сенатором Ламбертино и конгрессменом Джинцем.

– Мы не можем этого допустить, – мрачно говорил конгрессмен. – Я думаю, аппарат президента совершил преступление, не убедив президента отказаться от заявленных им действий.

– Он убедил меня, что им движет отнюдь не чувство мести. Это самый эффективный способ решения проблемы. Меры, конечно, крайние, но такие и времена. Мы не можем оставаться в подвешенном состоянии. Это чревато катастрофой.

– На моей памяти это первый случай, когда Френсис Кеннеди идет на столь решительный шаг. Обычно он с большим уважением относился к законодателям. Мог бы хотя бы притвориться, что мы тоже участвовали в принятии решений.

– Напряжение слишком велико. И хотелось бы, чтобы Конгресс не добавлял президенту забот, – ответил Оддблад Грей, подумав при этом: «Как бы не так, не упустят они такого случая».

– Может, напряжение – всему причина? – озабоченно спросил конгрессмен Джинц. «Кретины», – подумал Оддблад Грей, торопливо попрощался и поспешил к себе, обзвонить конгрессменов и сенаторов. И хотя его тоже покоробила резкость Кеннеди, он намеревался до конца отстаивать на Капитолийском холме позицию президента.

Советник по национальной безопасности Артур Уикс отвел в сторону министра обороны. Хотел убедиться в том, что тот немедленно соберет совещание Объединенного комитета начальников штабов. Но министр обороны никак не мог прий-ти в себя, так потрясло его решение Кеннеди, и бормотал что-то невразумительное, со всем соглашаясь, но ничего не предлагая.

Юджин Дэззи заметил, что Оддблад Грей и законодатели явно разошлись во мнениях. Это грозило немалыми неприятностями.

Он повернулся к Элен Дюпрей:

– И что ты можешь об этом сказать?

Она холодно посмотрела на него. Очаровательная женщина, подумал Дэззи. Надо как-нибудь пригласить ее пообедать.

– Я думаю, что ты и весь твой аппарат подвели его. Он слишком уж резко отреагировал на этот кризис. И куда подевался Кристиан Кли?

Кли действительно как ветром сдуло, и Дюпрей это удивило. Обычно он не исчезал в решающие моменты.

Дэззи разозлился:

– Его позиция логична, и мы должны поддержать его, даже если в чем-то и не согласны.

– Все дело в том, как Френсис представил свою позицию. Очевидно, что Конгресс попытается отстранить его от переговоров. А может, и лишить всей полноты власти.

– Только через трупы его помощников, – процедил Дэззи.

– Пожалуйста, будь осторожен, – ровным, спокойным голосом посоветовала ему Элен Дюпрей. – Нашей стране грозит серьезная опасность.

Глава 9

Во вторую половину среды из всех чиновников Вашингтона, пожалуй, только Питер Клут практически не обратил внимания на известие об убийстве дочери президента, полностью сосредоточившись на угрозе взрыва самодельной атомной бомбы.

Заместитель директора ФБР, он взвалил на свои плечи основной груз ответственности и всю черновую работу. Кристиан Кли, номинальный глава Бюро, в действительности определял лишь политику одного из основных правоохранительных федеральных ведомств, все более подчиняя его деятельность Генеральной прокуратуре, которую он также возглавлял. Питера Клута тревожило объединение этих двух постов. Как, впрочем, и переподчинение Кли Секретной службы. Клут полагал, что Кли сосредоточил в своих руках слишком уж большую власть. Знал он и о существовании в структуре ФБР таинственного элитного подразделения, которое подчинялось непосредственно директору и комплектовалось из бывших коллег Кли из ЦРУ. Клута это обижало.

Но атомной угрозой занимался непосредственно Клут. Операцией руководил он, и только он. К счастью, на этот счет имелись четкие директивы, и в свое время он принимал участие в специальных семинарах, проводившихся по методике мозгового штурма, на которых разбирались угрозы атомных взрывов, обусловленных не действиями потенциального противника, а террористических групп. Так что Клут по праву считался одним из лучших специалистов по нейтрализации подобной угрозы. Не испытывал он и недостатка в людях. При Кли численность агентов ФБР увеличилась втрое.

Получив письмо с первыми заключениями экспертов, Клут немедленно принял меры, определенные постоянно действующими директивами. И одновременно его охватило предчувствие беды. До этого ФБР приходилось иметь дело с сотнями таких же писем. Из них лишь несколько потребовали применения специальных мер, и ни одно не звучало столь убедительно. Согласно тем же директивам все угрозы взорвать атомное устройство сразу засекречивались.

Клут тотчас же отправил копию письма на командный пункт министерства энергетики в Мэриленде, используя коммуникационные каналы, предназначенные только для этой цели. Он также известил НЕСТ, поисковый центр министерства энергетики, расположенный в Лос-Анджелесе. И НЕСТ уже переправлял в Нью-Йорк и необходимое оборудование, и специально обученный персонал. Для поиска бомбы предполагалось использовать минивэны, курсирующие по улицам, вертолеты и агентов с переносными счетчиками Гейгера. Но организация поисков самой бомбы в обязанности Клута не входила. От него требовалось лишь предоставить агентов ФБР для охраны сотрудников НЕСТ. Перед Клутом стояла другая задача – найти преступников.

В Мэриленде эксперты министерства энергетики изучили письмо и составили психологические портреты авторов. Клуту оставалось только изумляться: он понятия не имел, чем они руководствовались. Впрочем, один из критериев он знал и сам: авторы письма не требовали денег. И не выставляли каких-либо политических требований. Получив психологические портреты, Клут отрядил на проверку компьютерной базы данных тысячу человек.

Из полученной информации следовало, что авторы письма молоды и хорошо образованны. Скорее всего, ученый-физик в одном из самых престижных университетов. На основе только этой информации Клут в течение буквально нескольких часов получил две очень подходящие кандидатуры, а остальное уже было делом техники. Клут работал всю ночь, организуя действия своих людей. А когда ему сообщили об убийстве Терезы Кеннеди, он уделил этой информации лишь несколько секунд, подумав, а не связано ли убийство с угрозой взрыва атомной бомбы, а потом выбросил из головы. Слава богу, авторы письма был идеалистами. Это облегчало поиски. Потому что найти тех, кто хотел бы получить деньги, было гораздо сложнее.

Ожидая донесений своих агентов, Клут прогнал через компьютер все сведения о предыдущих атомных угрозах. Обнаружить самодельную атомную бомбу ни разу не удалось, а шантажисты, которых обычно ловили при передаче денег, потом признавались, что ее не было и в помине. Некоторые из них имели непосредственное отношение к науке. Другие почерпнули достаточно убедительную информацию из одного издания левацкого толка, который напечатал статью с подробными инструкциями по изготовлению атомного оружия. Журналу запретили публикацию, но редакция дошла до Верховного суда, который постановил, что такой запрет есть нарушение свободы слова. Даже мысль об этом заставляла Питера Клута дрожать от ярости. Эта гребаная страна делает все для самоуничтожения. Не без интереса он отметил один нюанс: ни в одном из двухсот случаев, которые расследовались ФБР, среди обвиняемых не было ни женщин, ни черных, ни иностранных террористов. Атомная угроза – прерогатива белых мужчин.

Просмотрев компьютерные файлы, Клут подумал о своем боссе, Кристиане Кли. Ему решительно не нравилось, как Кли вел дела. Кли думал, что единственная забота ФБР – охранять президента Соединенных Штатов. Для выполнения этой задачи он задействовал не только Секретную службу, но и специальных агентов в каждом отделении ФБР по всей стране. В их задачу входило выявление потенциальных опасностей для президента. Этим занимались люди, которые могли бы принести немалую пользу в других операциях ФБР.

Клут опасался могущества Кли, специального подразделения бывших церэушников. Чем, черт побери, они занимаются? Клут понятия не имел, а имел полное право знать. Непосредственное подчинение целого подразделения директору выставляло федеральное ведомство в невыгодном свете, а ФБР пресса и так, мягко говоря, не жаловала. Пока, правда, репортеры ни о чем не пронюхали. Но Клуту приходилось тратить немало времени на то, чтобы обезопасить себя, не попасть под горячую руку, если это специальное подразделение выкинет какой-нибудь фортель и Конгресс начнет одно из своих знаменитых независимых расследований.

В час ночи помощник сообщил Клуту, что оба подозреваемых взяты под наблюдение. Их вина подтвердилась некоторыми косвенными уликами. Оставалось лишь получить ордер на арест.

– Сначала я должен переговорить с Кли, – сказал Клут своему помощнику. – Посиди здесь, пока я ему позвоню.

Клут знал, что Кли должен быть в кабинете руководителя аппарата президента. Если нет, он не сомневался, что телефонисты Белого дома обязательно его найдут. Но ему удалось выйти на Кли с первой же попытки.

– Мы практически завершили спецоперацию, – доложил Клут. – Но я думаю, что я должен ввести тебя в курс дела, прежде чем мы возьмем их… Ты сможешь подъехать?

– Нет. – В голосе Кли чувствовалось напряжение. – Не могу. Сейчас я должен быть с президентом. Ты, разумеется, понимаешь.

– Так я могу продолжить операцию и проинформировать тебя позже? – спросил Клут.

На другом конце провода надолго замолчали.

– Думаю, я сумею выкроить время, чтобы выслушать тебя здесь. Если я не смогу сразу выйти к тебе, подожди. Но приезжай как можно быстрее.

– Уже еду, – ответил Клут.

Никто не заикнулся о том, чтобы ограничиться телефонным разговором. Об этом не могло быть и речи. Оборудование для перехвата телефонных разговоров продавалось чуть ли не на каждом углу.

Клут приехал в Белый дом, и его сразу провели в маленькую комнату для переговоров. Кли его уже ждал. Он снял протез и массировал культю.

– У меня несколько минут, – предупредил его Кли. – Большое совещание у президента.

– Господи, мне так его жаль. Как он держится?

Кли покачал головой:

– Френсис такой человек, что по внешнему виду ничего не скажешь. Вроде бы в полном порядке. – Он вздохнул. – Ладно, выкладывай, – и окинул Клута недовольным взглядом. Внешность заместителя постоянно раздражала его. Клут, казалось, никогда не уставал, его рубашка всегда выглядела свежей, костюм – отглаженным. Галстуки он предпочитал из вязаной шерсти, обычно светло-серые или темно-красные.

– Мы их вычислили, – доложил Клут. – Молодые парни, по двадцать лет, сотрудники ядерных лабораторий МТИ. Гении, ай-кью за 160, из богатых семей, левые, участвовали в маршах сторонников запрещения атомного оружия. Имеют допуск к секретной документации. Полностью соответствуют психологическому портрету. Работают в бостонской лаборатории над правительственными и государственными проектами. Пару месяцев тому назад приезжали в Нью-Йорк, какой-то приятель привел им девочек, и они с удовольствием потрахались. Приятель считает, что именно тогда они лишились девственности. Убийственная комбинация, идеализм и бунтующие гормоны юности. Я держу их под наблюдением.

– Есть твердые улики? – спросил Кли. – Что-нибудь конкретное?

– Мы же не судим их и даже не предъявляем обвинение, – напомнил Клут. – Это превентивный арест, разрешенный законами об атомной бомбе. Как только они попадут к нам, они во всем признаются и скажут, где искать эту гребаную бомбу, если она вообще есть. Откровенно говоря, я в этом сомневаюсь. Скорее всего, это блеф. Но письмо определенно написали они. Портрет совпадает. И дата отправления письма – в этот день они зарегистрировались в нью-йоркском «Хилтоне». Ошибки быть не может.

Кристиана просто изумляли ресурсы федеральных ведомств, мощь их компьютеров и уровень электронного оборудования. Они могли подслушать любой разговор, какие бы меры предосторожности ни предпринимались. Регистрационные файлы всех нью-йоркских отелей сканировались меньше чем за час. И более серьезная информация добывалась в рекордно короткие сроки. Стоило это, разумеется, жутких денег.

– Хорошо, арестуй их, – решил Кристиан. – Но я не уверен, что мы сможем добиться признания. Больно они умны.

Клут встретился с Кли взглядом.

– Хорошо, Крис, они не признаются, а живем мы в цивилизованной стране. Поэтому позволим бомбе взорваться, не будем мешать гибели тысяч людей. – Он злорадно улыбнулся. – Или ты пойдешь к президенту и получишь у него подписанный приказ на использование при допросе психотропных препаратов. В полном соответствии с разделом IX закона о контроле над атомным оружием.

К этому Клут и старался подвести Кли. А вот Кли весь вечер уходил от этой мысли. Само наличие у Соединенных Штатов такого закона шокировало его. Пресса без труда могла бы просветить на этот счет широкую общественность, если бы не договоренность между владельцами средств массовой информации и правителями страны. Так что народ об этом законе ничего не знал, как, впрочем, и о многих других законах, регулирующих ядерные исследования.

Кристиан хорошо помнил раздел IX. Как адвокат, он просто дивился этому образчику законотворчества, который в полной мере демонстрировал варварство закона, всегда вызывавшее у Кли глубокое отвращение.

Раздел IX предоставлял президенту право подписывать ордер на сканирование мозга, разработанное с тем, чтобы под действием специальных препаратов заставить человека говорить правду, по существу, задействовать детектор лжи, введенный в мозг. Этот раздел закона формулировался именно для того, чтобы максимально быстро получить информацию о заложенном атомном устройстве. И идеально подходил к ведущемуся расследованию. Ни о каких пытках речи не было, подозреваемому никто не собирался причинять физической боли. Мониторинг изменений в мозгу позволял максимально точно выявить ложь в показаниях подозреваемого. Закон отвечал бы всем нормам обеспечения прав человека, если бы не одна загвоздка: никто не знал, что происходило с мозгом после такого допроса. Эксперименты показывали, что в некоторых случаях возможна частичная потеря памяти, ограничение функциональных способностей. Нет, человек не становился идиотом, упаси господи, но, как говорится, о рекордах можно было забыть. И существовала десятипроцентная вероятность полной потери памяти. Полной долговременной амнезии. То есть после допроса человек мог полностью лишиться своего прошлого.

– Как, по-твоему, связана ли эта история с убийством папы и похищением самолета? – спросил Кристиан. – Все-таки убийца папы обнаружился не где-нибудь, а на Лонг-Айленде. Может, угроза взрыва атомной бомбы – часть общего заговора, призванная отвлечь нас от разрешения кризиса с заложниками?

Клут надолго задумался, словно выбирая вариант ответа.

– Возможно, но я склоняюсь к выводу, что это одно из знаменитых совпадений, которые не раз случались в истории человечества.

– Которые всегда вели к трагедии, – сухо добавил Кристиан.

– Эти два гения – сумасшедшие. Атомная угроза существованию человечества для них – идея фикс. Текущие политические конфликты их нисколько не интересуют. Им плевать на арабов и израильтян, богатых и бедных. А также на республиканцев и демократов. Они просто хотят, чтобы наш шарик быстрее вращался вокруг оси. Ты знаешь, – он пренебрежительно улыбнулся, – они мнят себя господом богом. Уверены в своем всесилии.

Но Кристиана занимало другое. Два таких кризиса одновременно чреваты непредсказуемыми последствиями. Спешить тут нельзя, подумал он. Френсису грозит серьезная опасность. Его надо защитить любой ценой. Может, они смогут перевести стрелки, столкнув кризисы лоб в лоб?

– Послушай, Питер, я хочу, чтобы эта операция проводилась по высшей категории секретности. Отсеки от нее всех. Этих парней надо арестовать и поместить в нашу закрытую клинику здесь, в Вашингтоне. Об этом должны знать только ты, я и агенты из специального подразделения. Агентов ткни носом в закон о контроле над атомным оружием, который устанавливает абсолютную секретность. Никто не должен их видеть, никто не должен говорить с ними, кроме меня. Допрос я проведу сам.

Клут как-то странно посмотрел на него. Не нравилось ему, что задержание физиков будет производить специальное подразделение Кли.