Текст книги "Сицилиец"

Глава 7

Дон Кроче Мало родился в деревне Виллаба, грязной дыре, которую собирался сделать процветающей и прославить на всю Сицилию. Сицилийцы не видели никакой иронии в том, что он был отпрыском религиозной семьи, готовившей его в священники Пресвятой Католической Церкви, и что на самом деле его звали Крочефиссо[5]5
  Crocefisso – «распятие» (ит.).


[Закрыть] – религиозное имя, которое могли дать только самые набожные родители. Стройным юношей он даже исполнял роль Христа в деревенских постановках на Святую Пасху и выглядел крайне благочестиво.

Однако на стыке веков, когда Кроче Мало стал взрослым, выяснилось, что он не признает над собой никакой власти. Он промышлял контрабандой, воровством и вымогательством, а потом – и это было самое худшее – обрюхатил молоденькую девушку из родной деревни, игравшую роль Магдалины в тех же спектаклях. Жениться отказался, объяснив, что оба они были охвачены религиозным пылом и потому его следует простить.

Семья девушки сочла его аргументы чересчур мудреными и поставила ультиматум: свадьба или смерть. Кроче Мало не собирался жениться на девушке с подмоченной репутацией и сбежал в горы. Проведя год бандитом, он воспользовался шансом вступить в мафию.

«Мафия» на арабском – «святыня»; в сицилийское наречие это слово попало от сарацин, правившей Сицилией в десятом веке. Сицилию всегда беспощадно эксплуатировали сначала римляне, потом папство, норманны, французы, немцы и испанцы. Они превращали бедное население острова в своих рабов, выжимали из них все соки, насиловали их женщин, убивали их вождей. Даже богатым некуда было скрыться. Испанская инквизиция отняла их богатства, объявив еретиками. Так и возникла «мафия» – тайное общество мстителей. Когда королевский суд отказался принять меры против норманнского аристократа, изнасиловавшего жену крестьянина, крестьянский отряд напал на него и убил. Когда начальник полиции подверг мелкого воришку пыткам в страшной кассетте, он был убит. Постепенно самые отчаянные из крестьян и бедняков сбились в организованное общество, пользовавшееся поддержкой народа, и стали вторым – куда более влиятельным – правительством.

Самое большое преступление, которое мог совершить сицилиец, – это выдать властям любые сведения о действиях мафии. Все хранили молчание. Молчание стали называть омерта. С ходом времени эта традиция развернулась до такой степени, что сицилийцы прекратили выдавать полиции информацию даже о преступлениях, жертвами которых были сами. Между народом и властью разорвалась всякая связь; даже маленьких детей учили не указывать незнакомцам путь к деревне или чьему-нибудь дому.

Веками мафия правила на Сицилии, скрытная и неуловимая настолько, что власти сами не понимали масштабов ее влияния. Вплоть до Второй мировой войны слово «мафия» даже не звучало на острове Сицилия.

* * *

Спустя пять лет после бегства дона Кроче в горы он уже считался «опытным человеком». Иными словами, тем, кому можно поручить устранение кого угодно и избежать любых проблем. Он был также «человеком уважаемым» и, по заключении определенных договоренностей, вернулся в родную Виллабу в сорока милях от Палермо. В числе договоренностей была выплата отступных семье обесчещенной им девушки. Позднее об этом говорили как о проявлении щедрости, однако в действительности дон Кроче доказал так свою мудрость. Беременную девицу давно услали к родственникам в Америку под видом молодой вдовы, чтобы скрыть позор, однако ее семья ничего не забыла. В конце концов, они были сицилийцами. Даже дон Кроче – опытный убийца, безжалостный вымогатель, член наводивших ужас «Друзей друзей» – не надеялся избежать мести семьи, честь которой была задета. Без отступных они убили бы его, невзирая на последствия.

Благодаря своей щедрости и осторожности Кроче Мало заслужил почетный титул дона. К сорока годам он стал важной фигурой среди «Друзей друзей», и его приглашали судить самые неразрешимые споры и самые безжалостные вендетты. Он был разумным, рассудительным, прирожденным дипломатом; самое главное – не падал в обморок при виде крови. Среди сицилийских мафиози он прославился как «дон мира»; мафия процветала; упорствующих устраняли путем справедливого убийства; дон Кроче все богател. Его брат Беньямино стал секретарем кардинала Палермо, но кровь – не водица, даже если та святая, и преданность он хранил в первую очередь дону Кроче.

Тот женился и стал отцом маленького мальчика, которого обожал. А затем, еще не такой осторожный, каким станет впоследствии, и не такой терпеливый, каким научится быть, испытав ожесточенную вражду, задумал маневр, позже прославивший его на всю Сицилию и поразивший даже высочайшие круги римского общества. А причиной стали небольшие разногласия с женой, какие случаются даже у выдающихся исторических личностей.

Дон Кроче, благодаря своему положению в «Друзьях друзей», смог жениться на представительнице крайне заносчивой семьи, недавно купившей дворянство – за такую невероятную сумму, что кровь в их венах стала голубой. Через пару лет брака жена все еще обращалась с ним без должного уважения, и это следовало поправить, хотя, конечно, не в свойственной ему манере. Голубая кровь заставляла ее презирать прямоту дона Кроче, его приземленность, молчание в тех случаях, когда он не считал нужным открывать рот, его манеру одеваться и бесцеремонно отдавать распоряжения. К тому же она никак не могла забыть, что все прочие ухажеры сбежали от нее, стоило дону Кроче заявить претензии на ее руку.

Естественно, это презрение она никак не выказывала – в конце концов, они жили на Сицилии, а не в Англии или Америке. Однако дон Кроче отличался крайне чувствительной душой. Он быстро заметил, что жена не боготворит землю, по которой он ступает, а это в его глазах говорило об отсутствии уважения. Он преисполнился решимости завоевать ее преданность, причем так, чтобы та продолжалась всю жизнь, а он мог бы переключить все внимание на бизнес. Как следует обмозговав эту задачу, дон Кроче разработал план, достойный Макиавелли.

Король Италии прибывал на Сицилию с визитом к своим верным подданным – действительно верным, поскольку все сицилийцы ненавидели римское правительство и боялись мафии, зато любили монархию, которая связывала их кровными узами с Девой Марией и самим Господом. К приезду короля готовили большие празднества.

В первое воскресенье на Сицилии тот отправился на мессу в кафедральный собор Палермо. Ему предстояло крестить сына одного из достойнейших представителей сицилийской знати, князя Оллорто. Король уже был крестным отцом для сотни детишек: сыновей фельдмаршалов, герцогов и влиятельных членов фашистской партии. Такими политическими актами он скреплял отношения между правительством и короной. Королевские крестники автоматически зачислялись в гвардию, получали соответствующий документ и перевязь, свидетельствующие об оказанной им чести. А также небольшой серебряный кубок.

Дон Кроче подготовился. В праздничной толпе стояли триста его людей. Брат, Беньямино, был в числе священников, отправлявших службу. Сына князя Оллорто окрестили, и гордый отец вышел из собора, торжественно неся младенца на руках над головой. Толпа ликовала. Князь Оллорто был не самым ненавистным из местной знати, отличался стройностью и привлекательностью, а внешность на Сицилии – уже кое-что.

В этот момент люди дона Кроче заполнили собор и преградили королю обратный путь. Король был невысокий, с усами куда более густыми, чем волосы на голове, в парадном гвардейском мундире, делавшем его похожим на игрушечного солдатика. Однако, несмотря на напыщенный вид, ему было присуще добродушие, поэтому, когда отец Беньямино сунул ему в руки еще одного запеленатого младенца, тот изумился, но протестовать не стал. Толпа, по приказу дона Кроче, отрезала его от свиты и кардинала Палермо, чтобы те не могли вмешаться. Отец Беньямино по-быстрому обрызгал младенца святой водой из ближайшей кропильницы, выхватил его из рук короля и передал дону Кроче. Супруга дона разразилась счастливыми слезами, преклонив колена перед королем. Теперь он был крестным их единственного сына. О большем она не могла и мечтать.

* * *

Дон Кроче разжирел, отрастил на костлявом лице щеки, похожие на бруски красного дерева; нос его превратился в клюв, остро чующий, где можно поживиться. Курчавые волосы стали седыми, похожими на проволоку. Тело царственно раздулось; тяжелые веки, словно моховые кочки, нависали над лицом. Власть его прибавлялась с каждым килограммом, пока он не превратился в непроницаемого сфинкса. Казалось, он лишен каких бы то ни было человеческих слабостей: никогда не выказывал ни гнева, ни алчности. Дон Кроче проявлял безличную теплоту, но не любовь. Он сознавал, какой груз ответственности несет, поэтому никогда не изливал своих страхов, лежа с женой в постели или склонившись ей на грудь. Он стал подлинным королем Сицилии. Однако его сын – прямой наследник – заразился дурацкой тягой к социальным реформам и эмигрировал в Бразилию, чтобы просвещать диких индейцев на Амазонке. Дон был настолько пристыжен, что никогда больше не произносил его имя вслух.

С приходом к власти Муссолини дон Кроче поначалу решил не беспокоиться. Он давно наблюдал за этим человеком и пришел к выводу, что у него нет ни хитрости, ни отваги. А раз такой человек может править Италией, то он, дон Кроче, уж точно сможет править на Сицилии.

Однако тут произошла катастрофа. Спустя несколько лет правления Муссолини направил свое бдительное око на Сицилию – в частности, на мафию. Он сообразил, что это не просто сборище преступников и головорезов, а настоящее правительство, которое контролирует часть его империи. Муссолини знал, что мафия, сколько она существовала, всегда устраивала заговоры против любой власти в Риме. Вот уже тысячу лет разные правительства пытались подчинить себе Сицилию и терпели крах. Но теперь диктатор решил разобраться с ней раз и навсегда. Фашисты не верили в демократию, в законное правление народа. Они творили, что хотели, оправдывая свои действия благом государства. Иными словами, пользовались методами дона Кроче Мало.

Муссолини отправил своего самого доверенного министра, Чезаре Мори, на Сицилию в качестве префекта с неограниченными полномочиями. Мори начал с того, что отменил на Сицилии судебную власть и лишил ее жителей всех законных прав. Он наводнил Сицилию войсками, получившими приказ сначала стрелять, а потом задавать вопросы. Целые деревни подвергались арестам и депортациям.

До диктатуры в Италии не было смертной казни, что давало мафии преимущество – она прибегала к убийству как к главному методу убеждения. При префекте Мори ситуация изменилась. Гордые мафиози, соблюдавшие закон омерты, которых даже кассетта не могла напугать, отправлялись на расстрел. Так называемых заговорщиков ссылали на крошечные островки в Средиземном море. За год Сицилия была обезглавлена, а мафия перестала быть на ней главной силой. Рим нисколько не волновало то, что тысячи невинных людей попались в те же сети и пострадали наряду с виновными.

* * *

Дон Кроче любил справедливые законы демократии и возмущался действиями фашистов. Его друзей и коллег сажали в тюрьму по сфабрикованным обвинениям, поскольку они были достаточно умны, чтобы не оставлять настоящих улик. Многих сажали по устному доносу, получив секретную информацию от предателей, которых нельзя было выследить, раз они не появлялись в суде и не свидетельствовали открыто. Где же справедливость? Фашисты вернули Италию во времена инквизиции, к правлению помазанников божьих. Дон Кроче никогда не верил в священные права королей – собственно, он считал, что ни один разумный человек не поверил бы в них, не грози ему четвертование дикими лошадьми.

Мало того, фашисты снова стали использовать кассетту – средневековый инструмент пытки, ящик длиной полтора метра и шириной восемьдесят сантиметров, творивший чудеса даже с записными упрямцами. У самых стойких мафиози моментально развязывались языки при виде кассетты. Дон Кроче оскорбленно заявлял, что никогда не прибегал к пыткам. Обычного убийства ему было вполне достаточно.

Подобно царственному киту, он погрузился в мутные воды сицилийского подполья. Под видом францисканского монаха поселился в монастыре аббата Манфреди. То было длительное и плодотворное сотрудничество: дон, хоть и гордился своей безграмотностью, нуждался в аббате для составления писем с требованием выкупа, когда на заре своей деятельности занимался похищениями людей. Они нашли, что вкусы их совпадают – распутные женщины, хорошее вино и тонкие мошеннические операции. Аббат частенько ездил вместе с доном в Швейцарию, чтобы побывать у его докторов и насладиться мирными прелестями этой страны. Приятная перемена после более опасных сицилийских удовольствий.

Когда началась Вторая мировая война, Муссолини перестал уделять Сицилии столько внимания. Дон Кроче немедленно воспользовался возможностью наладить связь с выжившими «Друзьями друзей», рассылая ободряющие письма прежним главарям мафии, отправленным на острова Пантеллерия и Стромболи. Он подружился с семьями тех, кого посадил в тюрьму префект Мори.

Дон Кроче знал, что победа союзников – его единственная надежда и что все усилия следует сосредоточить на ней. Он связался с подпольными партизанскими отрядами и дал своим людям приказ помогать всем союзническим пилотам, которых сбили над островом. Поэтому в решающий момент дон Кроче был подготовлен.

Когда американская армия высадилась на Сицилии в июле 1943 года, дон Кроче протянул ей дружественную руку. Разве нет в этой армии таких же сицилийцев, сыновей эмигрантов? Разве станут сицилийцы биться с сицилийцами ради какой-то Германии? Люди дона Кроче убедили тысячи итальянских солдат дезертировать и укрыться в особом месте, подготовленном для них мафией. Дон Кроче лично вступил в переговоры с секретными агентами американской армии и провел атакующие силы по горным тропкам так, что они окружили с флангов укрепленные позиции немцев. Пока британские войска на другом краю острова несли огромные потери и продвигались крайне медленно, американская армия справилась со своей миссией раньше срока и совсем малыми жертвами.

Дон Кроче, несмотря на свои шестьдесят пять лет и грузное тело, явился в Палермо с отрядом партизан-мафиози и похитил немецкого генерала, командовавшего обороной. Он держал его в плену до тех пор, пока фронт не был прорван и американская армия не вошла в город. Главнокомандующий американскими войсками в Южной Италии называл дона Кроче в своих депешах в Вашингтон «Генерал Мафия». Так к нему обращались в следующие несколько месяцев и американские штабные офицеры.

* * *

Американским военным губернатором Сицилии стал полковник Альфонсо Ла Понто. Высокопоставленный политик из Нью-Джерси, он специально обучался для этой работы. Его главными преимуществами были гибкость и умение заключать политические сделки. Офицеров в свой штаб он подбирал с упором на те же качества. В штабе трудились двадцать военнослужащих и пятьдесят вольнонаемных, многие из них – итальянского происхождения. Всех их дон Кроче старательно привечал, одаривал любовью, как родных братьев, выказывал безграничную преданность и одобрение. Однако в разговорах с друзьями частенько называл их «агнцами божьими».

Теперь он, как выражаются американцы, «пожинал плоды». Ла Понто сделал дона Кроче своим главным советником и компаньоном. Полковник частенько обедал у него дома – постанывая от удовольствия, вкушал любимые итальянские блюда.

Главной проблемой, которую ему предстояло решить, было назначение новых мэров во все сицилийские городки. Прежние мэры, естественно, были фашистами, и их швырнули в американские тюрьмы.

Дон Кроче рекомендовал главарей мафии, которые сидели в тюрьмах при фашистах. Поскольку в их делах черным по белому было написано, что фашистское правительство подвергло их пыткам и посадило под замок за причинение ущерба благосостоянию государства, обвинения выглядели целиком сфабрикованными. Дон Кроче, над чудесными спагетти и рыбными блюдами, приготовленными женой, плел небылицы про то, как его друзья – сплошь воры и убийцы – отстаивали демократические ценности, правосудие и гражданские свободы. Полковник был счастлив так быстро найти идеальных руководителей, способных сплотить гражданское население на вверенной ему территории. Спустя месяц в большинстве городков Западной Сицилии на постах мэров оказались самые отъявленные мафиози из всех, кто сидел в фашистских тюрьмах.

Они оказывали всяческое содействие американской армии. Для поддержания порядка среди населения достаточно было минимального контингента оккупационных войск. Пока на континенте продолжалась война, в американских тылах не было ни саботажа, ни шпионской активности. Торговлю на черном рынке удалось свести к минимуму. Полковник получил медаль и был повышен до бригадного генерала.

Мэры-мафиози, выдвинутые доном Кроче, с пристрастием соблюдали закон о борьбе против контрабанды; карабинери постоянно патрулировали все тропы и перевалы в горах – как в старые времена. Дон Кроче командовал и теми, и другими. Инспекторы правительства следили за тем, чтобы упрямые фермеры свозили пшеницу, оливки и виноград на государственные склады и сдавали по сниженным ценам – естественно, потом их раздадут по карточкам населению Сицилии. С этой же целью дон Кроче затребовал у американской армии транспорт – для доставки продовольствия голодающим жителям Палермо, Монреале, Трапани, Сиракуз и Катании, даже Неаполя на континенте. Американцы восхищались его предприимчивостью и даже наградили грамотой за заслуги перед вооруженными силами США.

Однако грамоту нельзя было съесть; дон Кроче даже прочесть ее не мог, чтобы лишний раз насладиться, поскольку не умел читать. Хлопки по спине от полковника Ла Понто не способствовали наполнению его бездонной утробы. Не полагаясь на благодарность американцев и божью благодать, дон Кроче укреплялся в убеждении, что его благие дела и служение гуманизму и демократии должны быть вознаграждены. Поэтому полные продовольствия американские грузовики с вооруженными водителями, у которых были при себе дорожные пропуска за подписью полковника, направлялись туда, куда приказывал дон, а именно к его личным складам в маленьких городках вроде Монтелепре, Виллабы и Партинико. Продукты дон Кроче с приспешниками продавал в пятьдесят раз дороже государственной цены на процветающем черном рынке. Так он скрепил свою связь с самыми влиятельными предводителями возрождающейся мафии. Убежденный в том, что алчность – главная из человеческих слабостей, дон Кроче щедро делился с ними барышами.

Он был не просто щедр. Полковник Ла Понто получал от него богатые презенты – античные статуи, картины и старинные драгоценности. Дону доставляло удовольствие одаривать друзей. Офицеры и чиновники американского военного правительства были ему как сыновья, и он, как заботливый отец, осыпал их подарками. Эти люди, занявшие свои посты благодаря пониманию итальянского характера и культуры, многие сицилийского происхождения, отвечали ему взаимной любовью. Они подписывали необходимые пропуска, а за грузовиками, закрепленными за доном Кроче, ухаживали с особой тщательностью. Они приходили на его праздники, где знакомились с хорошими сицилийскими девушками и где их окутывали теплом – другая сторона сицилийской натуры. Принятые в сицилийские семьи, вкушая пищу, неотличимую от той, что готовили их матери-эмигрантки, многие из них сватались к дочерям мафиози.

Дон Кроче Мало приблизился к восстановлению своей прежней власти. Предводители мафии по всей Сицилии были у него в долгу. Он контролировал артезианские колодцы, продававшие воду населению острова, и наценки приносили ему хорошую прибыль. Он держал монополию на поставки продовольствия и взимал налог с каждого лотка, торговавшего фруктами, с каждой мясной лавки, с каждого кафе – даже с бродячих музыкантов. Поскольку американская армия была единственным источником горючего, торговлю им дон тоже контролировал. Он поставил своих надсмотрщиков во все поместья знати и со временем планировал по дешевке выкупить эти земли. Он стремился к тому, чтобы вернуть себе влияние, которое имел до прихода Муссолини. Стремился снова стать богатым. В ближайшие годы ему предстояло, как в пословице, «пропустить Сицилию через оливковый пресс».

Одна вещь тревожила дона Кроче. Его единственный сын помешался на своей эксцентричной тяге творить добро. Его брат, отец Беньямино, жениться не мог. У дона не было кровных родственников, которым он мог бы завещать свою империю. Не было доверенного бойца, молодого и связанного с ним кровью, который карал бы железом там, где не помогла бархатная перчатка.

Люди дона указали ему на юного Сальваторе Гильяно, и аббат Манфреди подтвердил, что у парнишки есть потенциал. Теперь же легенды о его подвигах распространились по всей Сицилии. Дон чувствовал, что решение проблемы найдено.