Текст книги "Всего лишь каприз"

Глава 5

Никки и Коняшка сидели у линии прибоя, в том самом месте, где вчера ночью пес так протяжно выл. Силуэты изящной женщины и огромной худой собаки, выделяющиеся на фоне растущей луны, невозможно было не узнать.

«Может быть, стоит позвать их? – думал Гейб, спускаясь к воде. – Предупредить о моем приближении? Кто знает, чем она вооружена на этот раз?»

– Никки!

Она повернулась. Коняшка сделал то же самое, издав низкий урчащий звук, все еще напоминающий неуверенный вой. Наверное, пес был не менее смущен, чем он сам.

– Гейб? – Она не могла видеть его, потому что он все еще оставался в тени кустов.

– Да, это Гейб, – ответил он быстро, чтобы она не успела достать кочергу.

– Ты все еще сердишься?

Он глубоко вздохнул.

– Я должен извиниться перед тобой, – сказал он, выходя на пляж к ним. – Я был совершенно выбит из колеи. Твое решение оставить у себя Коняшку меня не касается. Кричать на тебя из-за того, что ты разглядывала камни, я тоже не должен был. Можем мы все это списать на мою травму и забыть?

– Конечно. Думаю, я переживу то, что ты проявил некоторую нелюбезность в отношении меня.

– Спасибо, – сказал он с облегчением. – Вы тут вдвоем смотрите на луну?

– Коняшка отказывался утихомириться. – Она немного подвинулась на бревне, на котором сидела, предоставляя место для него. – Он все завывал и завывал, поэтому я решила отвести его сюда, чтобы он сам убедился – никто не собирается возвращаться за ним. Чтобы он наконец понял – для нас началась новая жизнь.

– Для вас? – спросил Гейб заинтересованно. – Ты твердо намерена изменить свою жизнь?

– Моя жизнь уже изменилась, хотела я того или нет. Вот что происходит, когда рвешь отношения с первосортным предателем. Я не могу больше цепляться за прошлое.

Он не задавал вопросов. Его это не касалось.

Но Никки и не ждала, что он будет ее расспрашивать. Она задумчиво смотрела на море и словно беседовала сама с собой.

Коняшка лизнул ему руку. Он потрепал собаку по шерсти и повторил:

– С первосортным предателем?

Он все-таки спросил ее!

– С моим боссом.

Она не оставила ему выбора.

– Хочешь рассказать мне свою историю?

Никки не собиралась рассказывать ему о себе. Она еще никому об этом не рассказывала. Парень, с которым у нее, по ее мнению, была настоящая любовь, оказался женатым.

Ее родители были в курсе того, что она рассталась с Джонатаном. Но каждый из них к этому времени уже поменял трех или четырех спутников жизни, поэтому расставание не казалось им чем-то ужасным. На работе Никки не позволяла обсуждать ее проблемы. Гордость – единственное, что у нее осталось.

Но сейчас, когда они сидели на бревне на пляже, а между ними лежал Коняшка, гордость и скрытность потеряли свою прежнюю значимость.

И она начала свой рассказ, который зазвучал на удивление бесстрастно, словно она рассказывала о том, что произошло с кем-то посторонним, а не с ней самой.

– Его зовут Джонатан Остлер. Из компании «Остлер инжиниринг», – сказала она глухим серьезным голосом. – Инженер с международным именем. Изысканный, богатый, успешный. Он ненавидит смешивать бизнес с удовольствиями. Он мой босс. Четыре года назад он впервые позвал меня на свидание. Через полгода мы уже жили вместе в одной квартире, но никто в офисе не должен был знать о наших отношениях. Джонатан считал, что подобное поведение не соответствует моральному кодексу компании. Поэтому… наши отношения в офисе были безупречно деловыми. Никто бы нас не заподозрил в любовной связи. Если мы должны были появиться на работе в одно время, за несколько кварталов до офиса нам приходилось разделяться и приходить по очереди. Он обращался ко мне по имени, а я называла его мистер Остлер. Никакой фамильярности.

– Все это звучит странно…

– Да, но я всегда находила для него оправдания, – сказала она. – К тому же, когда ты спишь с боссом, невольно выделяешь себя из общей группы сослуживцев. А Джон очень много времени проводил за границей, поэтому скрывать наши отношения было не слишком сложно. И все-таки несколько человек знали, что мы живем вместе, но их было совсем мало. Так я и жила: работа моей мечты, парень моей мечты, квартира моей мечты – в течение четырех лет. Жила, мечтая о предстоящей свадьбе, как ты мог уже догадаться. Меня немного беспокоило то, что он никогда об этом не заговаривал, но я была безумно влюблена в него и не хотела давить. Два месяца назад на фабрике, обновлением оборудования на которой мы занимались, случился пожар. Посреди ночи раздался тревожный звонок. В трубке истерически кричали. Наша компания могла получить иск на несколько миллионов долларов. Джон собрался на ближайший самолет, улетающий в Дюссельдорф, в считаные секунды, забыв в спешке свой мобильный телефон на своем – на нашем – прикроватном столике. На следующий день в офисе был сумасшедший дом. Ситуация в Дюссельдорфе вышла из-под контроля, мобильный телефон Джонатана разрывался на части. Наконец я не выдержала и ответила на звонок. Ему звонила… его жена. Из Лондона. Их восьмилетний сын попал в автокатастрофу. Она умоляла меня сообщить ей, где сейчас находится Джон.

– Ого!

– Я справилась с ситуацией, – сказала Никки. – Даже выразила свое сочувствие. Поинтересовалась, насколько серьезно пострадал ребенок Джонатана, и выслушала детальное описание произошедшего. Затем я оставила сообщение одному из менеджеров фабрики Дюссельдорфа, в котором сообщила, что жена просит Джона срочно перезвонить ей. И попросила уточнить – сообщение передала Никки. Затем я съеха ла с нашей квартиры. Джонатан вернулся через неделю, а я уже успела переехать сюда, чтобы продолжить работу, но теперь уже через Интернет.

– Но ты все еще работаешь на него?

– Бизнес и личные дела не стоит смешивать.

– Я видел, как возникают отношения между членами моей команды. Это в любом случае отражается на общем моральном облике коллектива. И могу сказать наверняка: совместная работа не лучшим образом влияет на дальнейшее.

– Я очень хороший специалист. – Никки чувствовала, как внутри ее растет неуверенность и она уже не готова говорить так же убедительно. – Мне очень хорошо платят.

– Но ты ведь можешь работать на себя?

– Я работаю в специфической отрасли и не смогу составить конкуренцию Джону. Конечно, я смогу работать на кого-то еще… Но теперь у меня есть собака, – сказала Никки, понимая все безрассудство нынешнего своего положения. – И я теперь живу здесь. – Она глубоко вздохнула. – Но я задумалась о кардинальной смене рода деятельности.

– Какой смене?

Как сказать об этом? Это просто смешно! К тому же произнести слова «строительство каменных стен», зная, что он чувствует по этому поводу…

«Это всего лишь каприз», – сказала она себе. Каприз сегодняшнего странного дня. Завтра она не вспомнит об этом. Завтра она снова обретет утраченное благоразумие.

– Я не знаю, – уклончиво ответила Никки. – Просто мне нужно что-то новое. Женщинам нужны перемены. – Она обняла Коняшку, который все еще смотрел на море. – Женщинам нужны собаки.

– Никому не нужны собаки!

– Ты так говоришь, потому что недавно потерял своего питомца. Интересно, скучает ли владелец Коняшки по нему так, как ты скучаешь по Джемме?

– Никки…

– Не суй свой нос в мои дела, так? Ты повторяешь это весь сегодняшний день. Но теперь… Когда я рассказала тебе о своей любовной истории, может быть, ты объяснишь, почему мне нельзя закончить строительство каменной стены?

– Это стена моей мамы.

– И она была бы против ее завершения?

– Она умерла, когда я был совсем ребенком. Она не успела доделать ее.

– То есть дырка в стене стала для тебя своего рода памятником матери, – сказала она осторожно. – Я тебя понимаю. Но если бы я была на ее месте, то очень хотела бы, чтобы строительство начатой мною стены было завершено. Знаешь, я просто маньячка чистоты и порядка. Если я умру, не успев пропылесосить половину комнаты, прошу тебя, закончи это дело за меня. А если ты этого не сделаешь, мой призрак будет всегда преследовать тебя.

Уголков его губ коснулась улыбка. Едва заметная.

– Ты даже не представляешь себе, сколько шерсти будешь постоянно находить на полу теперь, когда у тебя появился Коняшка.

– Сначала ему придется отрастить эту шерсть, – миролюбиво ответила она. – Он отрастит, а я буду пылесосить. Мы уже договорились.

– Вряд ли ты оказываешь ему услугу, показывая, что лодка, которую он ждет, не появляется на горизонте, – сказал он.

Она кинула на него странный взгляд:

– Я не хотела совать свой нос в воспоминания о твоей матери.

– Да, конечно.

Надо было поскорее избавиться от подобных дурацких мыслей. С тех пор как Лизабетт бросила его, или даже намного раньше того, как это случилось, он закрылся ото всех.

– Я зациклился на этой истории со стеной, – признался Гейб. – Просто, взглянув в окно, я увидел тебя и собаку у твоих ног… Такой я запомнил свою мать. Она сидела часами, перебирая камни. Она была очень увлечена этим занятием. Она и Билли.

– Билли?

– У нее был колли. Он жил с нами, сколько я себя помнил. Он с ума сходил от тоски, когда умерла мама, и отец… пристрелил его.

– Он пристрелил собаку?!

– Отец так и не смог смириться с потерей мамы.

– Сколько тебе было лет?

– Восемь.

– Ты потерял мать, а твой отец застрелил ее собаку?

Ему было тяжело говорить. В день похорон, когда они вернулись домой, Билли жалобно скулил.

Его отец рявкнул:

– Иди в свою комнату, пацан!

Один-единственный выстрел…

Он не должен был ей этого рассказывать. Она коснулась его руки, и ее прикосновение унесло все страхи сегодняшнего дня.

Как так получилось? Он не мог себе объяснить. Еще минуту назад эта девушка ужасно раздражала его, потом она начала обсуждать с ним то, о чем он никогда не решился бы заговорить. То, о чем боялся даже думать.

По сути, она не сказала ничего нового и необычного, но ее взгляд на жизнь отличался от его собственных суждений.

Никки обняла Коняшку за шею и слегка притянула его к себе, и в какой-то момент Гейб испытал острую необходимость узнать, что бы почувствовал он сам, окажись сейчас на месте собаки?

Пес заскулил. Глупый…

– Вам нужно позаниматься с кинологом, – сказал он.

– Коняшке не нужны занятия. Он очень умный.

– Он лежит здесь и смотрит на пустынное море, – покачал головой Гейб.

– Он просто очень предан хозяину. Он переживет это. Должен пережить.

– И это говоришь ты, которая все еще испытывает боль от предательства своего босса?

– Я пытаюсь забыть эту историю. И я же не вою на пляже! Делаю все, что в моих силах. По-моему, мы все в одинаковом положении, не так ли?

Она поднялась и отряхнула песок со своих брюк. Ошейник Коняшки слегка ослаб, и пес неуверенно шагнул в сторону моря. Рука Никки опустилась на ошейник одновременно с его рукой. Их пальцы соприкоснулись. Оба вздрогнули, но ни один из них не попытался убрать руку. Так они и стояли рядом, соединенные этим чуть заметным, но очень волнующим соприкосновением.

Все налаживалось.

– Коняшке нужен хозяин, – сказал Гейб.

– У него уже есть я, – попыталась она защищаться. – При чем тут половая дискриминация? Почему именно хозяин?

– Я имею в виду, – продолжил он терпеливо, – он должен подчиниться вожаку стаи. Он потерял своего вожака. И все еще надеется, что тот за ним вернется. Если он не найдет старого хозяина, ему понадобится новый.

– Отлично, – сказала она. – Вожак стаи. Могу я купить его в супермаркете Банксия-Бэй?

Гейб улыбнулся. Его рука все еще прикасалась к ее руке. Наверное, ему следовало убрать ее, но он не торопился это сделать. Многое менялось – точнее, уже изменилось. Что-то такое было в этой ночи, в этом лунном свете, отражающемся на поверхности воды, в собаке между ними…

– Дело в том, как ты себя поставишь, – сказал он.

Она прищурилась:

– Как я себя поставлю?

– Именно. Кто принял решение спуститься на пляж? Ты или Коняшка?

– Ему было очень плохо.

– И ты пошла за ним?

– Я крепко его держала. Он был готов бежать очень быстро.

– И он шел впереди тебя, правильно я понимаю? Вожаки всегда идут впереди. А за ними идет их стая.

– Ты имеешь в виду, что я должна рычать на него? Заставить его подчиняться? Но ведь Коняшка и без этого глубоко несчастен.

– Он будет продолжать страдать, пока ты не прикажешь ему перестать делать это и он не решит, что ты достойна его преданности.

– Мне не следовало позволять ему спускаться на пляж?

– В пребывании здесь я не вижу никакого смысла, а ты как считаешь? – Он взглянул в ее лицо и на выражение морды Коняшки.

Гейб готов был поклясться – собака слушает их разговор, наблюдая за ними полными отчаяния огромными глазами.

– Раньше его хозяином был мерзавец. Как можно помочь псу, позволяя смотреть на пустынное море? Теперь от тебя зависит, сможешь ли ты занять это место в его сердце.

– Место мерзавца?

– Именно это я и имею в виду.

– Но у меня нет особого опыта в игре в мерзавцев, – сказала Никки. – Я не привыкла быть лидером. Скорее я всегда шла за лидером. Что мне нужно для того, чтобы превратиться в вожака стаи? Кнут и одежда из кожи?

– Дисциплина. Ты должна отдавать приказы Коняшке, а он – выполнять их. Должна быть очень последовательной. Например, пес голоден. Воспользуйся ситуацией. Подзови его и поощри, когда он подойдет. Научи его сидеть, стоять – всему тому, чему обычно обучают собак. Но самая главная команда, которую должен знать пес, – «нет». Например, он мчится навстречу тебе галопом, а на пути у него шоссе. Ты должна поднять руку, прокричать «Нет!» и заставить его остановиться на полпути. То же самое касается и прихода сюда. Ты можешь водить его на пляж на своих условиях. Возьми с собой мяч или что-то еще, чтобы занять его. И в тот момент, когда он попытается снова посмотреть на море, вспоминая своего прежнего хозяина, ты должна сказать «нет». Резко и быстро, не оставляя ему повода для сомнений.

– Ты умеешь тренировать собак?

– У меня была замечательная собака. Умная, как Эйнштейн. Это она тренировала меня. Дочка Генриетты проводит персональные тренировки для собак. Странно, что Генриетта еще тебя ей не представила.

– Генриетта оставила ее визитку.

– Это то, что тебе нужно.

– А ты не хочешь помочь мне сам?

– Нет! – Это прозвучало слишком жестко. – У меня слишком много дел. Сегодня – мой первый полноценный выходной с тех пор, как…

– Как умерла Джемма?

– Никки…

– Хорошо. Говори, что мне нужно делать.

– Возьми его за ошейник и скажи: «Идем».

Гейб снова обрел землю под ногами. Тренировка собаки. С этим он справится.

– Идем, – сказала она и потянула, но Коняшка не сдвинулся с места. Он продолжал преданно смотреть на море. – Идем! – Последовал очередной рывок.

Гейб вздохнул:

– Ладно, пока не получается. Попробуем устроить ему встряску.

– Не поняла…

– Он должен научиться подчиняться, иначе проведет остаток своей жизни, тоскуя по хозяину-мерзавцу и ожидая, когда тот вернется забрать его. Скажи «Лежать!».

– Лежать!

– Скажи так, будто ты действительно имеешь это в виду.

– Лежать!

– Твой голос еле слышен. Представь себе – тонет лодка. А на другом конце лодки стоит малыш с глупым выражением лица, держащий в руках жестяную банку. Он должен начать вычерпывать воду, или вы утонете. Ты собираешься кричать ему «Черпай!» тем же голосом?

– Речь идет о брошенной собаке, которая чуть не умерла. Она ранена, она страдает. И ты хочешь, чтобы я на нее кричала? Покажи мне сам, как надо крикнуть.

– Я не собираюсь быть его вожаком. Это должна сделать ты, Никки, или тебе предстоит неделями слушать его вой под дверью и наблюдать, как упоенно он сам себя губит. Ты скажешь «Сидеть!».

– Сидеть! – вскрикнула она голосом, в котором прозвучала такая властность, что и Гейб, и пес одновременно вздрогнули.

Гейб держал Коняшку за задние лапы, а Никки – за ошейник. Гейб подвернул его лапы и завалил назад, прежде чем Коняшка понял, что с ним пытаются сделать.

Огромный пес сидел на песке. Удивленный, но подчинившийся команде.

– Скажи ему, что он хороший пес, но не позволяй ему вставать, – сказал Гейб.

– Это жестоко. Нельзя…

– Он этого очень ждет. Сделай это.

– Хо… хороший пес.

– Теперь позволь ему встать.

Пес поднялся на лапы.

– Теперь снова сесть.

– Сидеть!

Гейб снова повторил трюк с подворачиванием лап. Пес опять оказался сидящим на песке.

– Хорошая собачка, – сказала Никки, удерживая Коняшку в сидячем положении, и пес восторженно завилял хвостом.

– Еще раз.

– Сидеть!

На этот раз Гейбу не пришлось вмешиваться. Пес сам присел на задние лапы, подчиняясь команде и легкому толчку со стороны Никки.

– Хороший пес. Отлично, – сказала Ники, и ее голос слегка задрожал.

Коняшка снова поднялся, слегка неуверенно, но на этот раз он сделал чуть заметное движение в направлении Никки. И посмотрел на нее – вместо того чтобы смотреть на море.

– Теперь прикажи ему идти и потяни за ошейник, – сказал Гейб, и Никки так и сделала.

Огромный пес послушно сдвинулся с места и пошел по направлению к дому рядом с ней.

– Хороший пес, – сказала Никки и всхлипнула.

Весь путь до дома они преодолели в тишине. Подошли к крыльцу. Никки открыла дверь и, впустив Коняшку внутрь, на секунду замешкалась.

– Сейчас он встанет около двери и начнет выть, – сказала она.

– Только в том случае, если ты позволишь ему это сделать.

– А как мне не позволять?

Гейб вздохнул:

– Где он спит?

– В моей спальне.

– Не пускай его в кровать. Ты – вожак.

– Я уже поняла. К тому же в моей кровати он не поместится.

– Позволь мне глянуть.

Она широко распахнула дверь спальни. Кровать на одного человека. Совсем маленькая. Гейб удивленно посмотрел на нее. Он не заходил в ее часть дома с тех пор, как она сюда въехала. Казалось, в комнате стояла детская кроватка.

– Ты не любишь вертеться по ночам?

– Нет, если при этом я никому не мешаю.

На его вкус, комната выглядела вульгарно. Слишком много розового цвета. Даже приторно.

Пес заскулил, и Гейб подумал: «Я тебя понимаю, парень. Спать в такой комнате…»

По крайней мере, у самого Коняшки было нормальное спальное место. Генриетта знала все о собаках, поэтому привезла для него надувной матрас, который по размерам был почти такой же, как кровать самой Никки.

– Скажи «На место», – обратился он к Никки.

– На место!

Коняшка не подвинулся ни на дюйм.

Гейб вздохнул:

– Представь, что лодка тонет…

– На место! – Команда прозвучала уже правдоподобнее.

Гейб подтолкнул Коняшку сзади. Коняшка взобрался на надувной матрас.

– Скажи «Лежать».

– Лежать! – сказала Никки, и пес свернулся калачиком. – Оставайся на месте, – сказала Никки, сделала шаг назад и улыбнулась Коняшке, который подчинился ее команде.

Коняшка посмотрел на нее и неуверенно опустил одну лапу на пол.

– Оставайся на месте! – рявкнула Никки голосом человека, пытающегося спастись на тонущей лодке.

Пес убрал лапу обратно.

– Ну, как я тебе? – спросила Никки улыбаясь. – Я теперь вожак?

– Из тебя получится отличный вожак.

– Несомненно, – сказала она и повернулась к Гейбу.

Внезапно она оказалась слишком близко.

– Не забывай, пес должен оставаться на своем месте, – произнес он слегка охрипшим голосом. Они стояли около собаки – так близко, что их тела фактически соприкасались. Кровать Никки была также в опасной от них близости.

Внезапно в его памяти всплыла картина. Прошлая ночь. Никки на цыпочках подходит к нему, чтобы проверить, дышит ли он, наклоняется над ним.

Он мог бы…

Нет!

Но она стояла так близко… Гейб повернулся, чтобы уйти, но вдруг она взяла его за руки и заставила его снова посмотреть себе в глаза.

– Спасибо, – сказала она. – Спасибо за то, что спустился на пляж за нами. И вообще, как ты себя чувствуешь?

– Голова совсем не болит. – И это была почти правда.

Она улыбнулась. У нее была удивительно обворожительная улыбка. Он все еще видел на ее щеках следы неожиданных и необъяснимых слез, которые делали ее еще привлекательнее.

– Спокойной ночи, – сказала она и вдруг неожиданно, без всякого предупреждения, встала на цыпочки и поцеловала его.

Это был легкий поцелуй, словно прикосновение перышка. Возможно, она собиралась наградить его воздушным поцелуем, но в последний момент Гейб шевельнулся и оказался слишком близко. И их губы встретились…

Обоих обдало жаром.

В испуге она подалась назад:

– Я просто хотела поблагодарить…

– Спокойной ночи, – сказал Гейб и направился к двери.

– Я не собиралась целовать тебя, – пробормотала она, но он вряд ли услышал ее слова.

Глава 6

Причины вставать с постели у Гейба не было. Он проснулся в пять утра и задумался о том, почему весь его привычный мир пошатнулся.

Все лодки, кроме одной, были в море. Все они отплыли вчера утром и вернутся только к завтрашнему дню. Только одно судно осталось в бухте, потому что не хватало членов экипажа.

Он мог спокойно проспать до полудня, если бы захотел. Но он не хотел. Его привычный мир находился под угрозой.

Из-за того, что у него не было работы?

Из-за Никки.

Потому что она поцеловала его?

Потому что его до глубины души тронуло ее необыкновенное превращение из успешной дамы из высшего общества в женщину, готовую на разительные перемены в жизни. Она решила оставить у себя собаку, которая была с нее ростом. Что-то такое Никки задела и в его душе…

Гейб выбрался из кровати и пошел взять одну из книг своей матери. Вернулся в кровать. И в течение часа читал.

А потом взглянул через окно на каменную стену.

Мысль о том, что он будет перебирать камни, перекладывать их с тех мест, куда их положила его мама… Неужели он сможет сделать это? Неужели сможет начать новую жизнь?

Его мать. Лизабетт. Джемма. И каждый раз он испытывал боль.

Несколько месяцев он жил один. И вот в его доме появились Никки и Коняшка… Он не мог позволить им нарушить его отшельнический образ жизни!

Гейб отбросил книгу в сторону. Надел рыболовный костюм и направился в бухту. Ему нужно было срочно сбежать из дома.

Сбежать от Никки?

Никки и Коняшка сидели на причале, наблюдая за полетом чаек и за восходящим солнцем, покрывающим блеском море вдалеке.

В это время суток бухта была безлюдна. Большая часть лодок находилась в море. Немногочисленные суденышки, остававшиеся около причала, служили для увеселительных прогулок или отвозили владельцев на большие суда, стоящие на якоре в море.

Коняшка потихоньку начинал слушаться Никки. Сегодня он проснулся с первыми лучами солнца и заскулил. Никки вывела его на улицу. Он сделал свои дела и бросил отчаянный взгляд в сторону пляжа.

– Нет! – твердо сказала Никки, пытаясь как можно больше походить на вожака стаи, и завела его обратно в дом.

Она приготовила яичницу с ветчиной и решила поделиться со своим псом. Она привыкла готовить только для себя, и теперь ей доставляло удовольствие рассчитывать порции на кого-то еще. Коняшка заглотил ветчину и обнюхал ее руку, словно выражая ей свою благодарность. Но затем заскулил снова и с тоской уставился на дверь.

Он разрывался между двумя хозяевами. С одной стороны – дама с вкусной ветчиной, с другой – мерзавец, который предал его.

– Выбери меня, – попросила Никки, но Коняшка продолжал скулить.

Ей нужно было чем-то занять его. Поэтому они и оказались здесь и теперь сидели на причале и пытались не замечать единственное рыболовное судно, оставшееся в порту.

Лодку Гейба. «Леди Нэлл».

Огромную, мощную, мужественную. Похожую на своего хозяина.

А Джон? Если бы сейчас он приехал к ней и сказал, что с его браком покончено навсегда, что его брак уже и так не существовал последние годы, что произошла нелепая ошибка, смогла бы она вернуться к нему?

Никки сидела на причале, пытаясь хоть немного привести в порядок мысли.

Было еще совсем рано. Шесть тридцать утра. Варварство какое-то. Что она здесь делает?

Коняшка заскулил, повернулся и резко дернул поводок. Никки обернулась – по настилу к ним шел Гейб. На нем были резиновые сапоги и рыболовный костюм.

Он решительно направлялся к своей лодке, но, заметив Никки, остановился.

– Никки, – произнес Гейб так, что ей сразу стало ясно – она последний человек на свете, которого он хотел встретить здесь сегодня утром.

Коняшка подался вперед слишком резко, чтобы она сумела его удержать.

– П… привет, – выдавила она из себя, когда Коняшка подбежал к Гейбу и попытался запрыгнуть на него.

Гейб поймал пса за лапы и решительно поставил их на песок.

– Сидеть! – рявкнула она, и Коняшка сел.

– Ого, – сказал Гейб, которому не удалось скрыть удовлетворение увиденным, – видимо, этот пес хорошо тренирован.

– Боюсь, его могут разыскивать, – призналась она.

– Он жил у Генриетты в течение десяти дней. Рафф, шериф нашего города, передал его описание всем полицейским, известил все суда, каждый рыболов на расстоянии двухсот миль отсюда знает теперь об этой собаке. Его нашли без ошейника, со следами сильных побоев. У этой истории нет шансов на счастливый конец.

– Теперь он будет счастлив со мной, – резко ответила она.

– Ты не можешь оставить у себя этого пса, – тихо сказал Гейб, и она густо покраснела.

Возможно, она сумела разглядеть тайный смысл в его словах, услышала больше, чем он хотел сказать. В любом случае она не собиралась избавляться от Коняшки из-за того, что так считал правильным этот твердолобый парень – человек, который сдавал ей жилье.

Он кивнул, сделал несколько шагов по направлению к своей лодке, запрыгнул на борт. На мгновение исчез в рулевой рубке и вышел из нее, держа в руках… что это?

Кусок колбасы.

Он снова подошел к Коняшке, показал ему колбасу, дал понюхать, затем отошел на пару шагов назад и позвал, размахивая наживкой:

– Эй, парень! Очень вкусная колбаса. Подойди ко мне и забери свой кусок.

Коняшка подался вперед. Никки потребовалась вся ее сила для того, чтобы удержать собаку на месте. Она встала перед псом, загораживая ему проход к колбасе, и выставила вперед ногу.

– Сидеть! – сказала она с такой мощью в голосе, которой сама от себя не ожидала.

Коняшка сел.

«Ничего себе!» – мысленно удивилась она.

– Ничего себе, – отозвался он эхом, словно услышав ее мысли.

– Мы тренировались всю ночь, – сказала она с усмешкой, наклоняясь и обнимая Коняшку. – Хороший песик. Замечательный песик.

Она выпрямилась, все еще продолжая улыбаться, а Коняшка подскочил к Гейбу и выхватил у него колбасу.

И Никки разразилась смехом. Пес проглотил колбасу в два приема, вернулся к ней и сел рядом, словно и не думал трогаться с места. Сама покорность.

– Кажется, я влюбилась, – сказала Никки, уверенная в том, что так оно и есть.

– Прекрасное начало, – сделал вывод Гейб.

– Я… ты собираешься на рыбалку?

Это был глупый вопрос.

– Собираюсь проверить корзины.

– Корзины?

– У меня вдоль берега установлены корзины для ловли рыбы. Вся моя команда сейчас в море, но устроить проверку могу я и сам.

– Ты один поплывешь на лодке?

– Да. – Он вернулся на лодку и открыл дверь рубки. – Я собираюсь вернуться днем.

– А как же твоя голова?

– С ней все в порядке.

– Пожалуйста, не уплывай один!

Что еще он мог сделать в подобной ситуации?

– Мне некого взять с собой. – Гейб начинал терять терпение. – Хочу тебе напомнить – ты отправила мою команду в море без меня.

– Я хотела как лучше… Но ты не можешь плыть один.

– И как ты собираешься остановить меня?

Она сделала глубокий вдох. Взяла Коняшку за поводок и потянула его вперед. Пес в один прыжок преодолел расстояние между пристанью и лодкой, утаскивая Никки за собой.

Через секунду она уже стояла одной ногой на причале, другой – на лодке, и Гейб еле-еле успел подхватить ее и затянуть на палубу, прежде чем она соскользнула бы в воду.

– Ты что, с ума сошла? Ты могла утонуть.

– Я отлично плаваю, – ответила она, чувствуя, что ей стало тяжело дышать, и поспешила отстраниться от него.

Пес, попавший на палубу, сразу устремился на мостик и теперь стоял там с важным видом, словно являлся капитаном судна. Казалось, он вот-вот поднимет лапу, чтобы проверить направление ветра.

– Он чувствует себя на лодке как дома, – заметил Гейб.

– Тем лучше для него, – ответила она. – Потому что мы собираемся оставаться на лодке, пока ты здесь. Твоя команда возвращается только завтра. Ничего страшного не случится, если еще один день ты проведешь на суше.

Гейб вздохнул. Затем подошел к штурвалу и завел двигатель. Лодка заревела, чуть подалась вперед – и причал остался позади.

Ой-ой-ой-ой-ой…

Между причалом и лодкой было уже примерно двадцать ярдов. Может, лучше спрыгнуть и вплавь добраться до берега? И Коняшку прихватить с собой?

Коняшка все еще играл роль капитана, стоя на мостике. Он жадно вдыхал соленый морской ветер – об этом можно было догадаться по мелкой дрожи его ноздрей.

Еще вчера он выглядел так, словно скоро умрет. А теперь… он был прекрасен. Если не присматриваться внимательно к его висящей клочьями шерсти.

На ней самой был легкий свитер нежно-розового цвета. Он прекрасно сочетался со светлыми джинсами. И с балетками от Гуччи. На костюм рыбачки это совсем не похоже.

– У нашей бухты есть небольшой мол, – проревел Гейб, крепко держась за штурвал. – Там я остановлюсь, чтобы вы сошли на сушу.

– Нет!

– У тебя начнется морская болезнь.

Об этом она не подумала.

– Я не страдаю морской болезнью.

Почти никогда. Если только слегка…

– Мы будем плавать вокруг коралловых рифов в неспокойной воде. Тебе когда-нибудь приходилось плавать на небольшой лодке по волнам?

– Да мне плевать! – не выдержала Никки. – Ты ведешь себя как упрямый осел. Все зависит от тебя.

Если ты решаешь идти в открытое море, я плыву с тобой. Страдаю я при этом морской болезнью или нет, уже не имеет значения.

– Прекрасно, – сказал он и повернул штурвал, обозначив этим новый курс движения. Теперь вместо мола, на котором он намеревался ее высадить, они направлялись в открытое море.

Никки все еще стояла скрестив руки на груди, но чувствовала себя при этом ужасно глупо.

Морской бриз был для нее холодноват. Когда лодку пошатнуло на высоких волнах при выходе из бухты, ей пришлось схватиться за поручни.

– Никки?

– Что? – бросила она на него сердитый взгляд.

– Надень это.

Они уже почти подплыли к выходу из бухты, и он на мгновение смог оставить штурвал. Теперь Гейб протягивал ей плащ, который выглядел еще более ужасно, чем его рыбацкий костюм.

– Я не думаю…

– Надень это! – проревел он. – И еще не забудь про спасательный жилет. Под лавкой лежит пакет с таблетками от укачивания. Возьми себе одну. Еще нужно привязать Коняшку. И главное – не путайтесь у меня под ногами.

До рифа, у которого были расставлены корзины, они плыли около получаса. Все это время Никки находилась на мостике, рядом с Коняшкой.

Он очень хорошо видел ее: изящная фигура в безразмерном мешковатом плаще с лежащей у ног собакой. Оба смотрели куда-то вдаль. Ветер забавно трепал большие уши пса. Волосы Никки, казалось, теперь жили собственной жизнью.

Ее стрижка обычно выглядела идеальной. Волосы были гладкими и блестящими. По крайней мере, до того момента, как первый порыв ветра полностью растрепал их.