Текст книги "Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век"

Затем наступил 1917 год, монархия была сверг нута. Николай Александрович перестал быть Царем, Церковь лишилась своего политического покровителя. Марфо-Мариинская обитель держалась из последних сил, несмотря на беспорядки и голод в столице.

Однажды, когда в больницу ворвались революционные матросы, Елизавете Федоровне пришлось проявить немалую выдержку и сделать одному из них сложную перевязку, делом исполнив заповедь: любите врагов ваших. Выкрикивавшим в ее адрес оскорбления революционерам ввиду отсутствия повода к продолжению ничего не оставалось, как удалиться.

Но скоро представители новой власти пожаловали опять, не дав настоятельнице обители даже сделать последние распоряжения. Она лишь успела попрощаться со своими сестрами, каждую из которых помнила по имени, и вверить заботу о них духовнику обители – отцу Сергию Сребрянскому. И долго еще они вспоминали тот далекий, радостный для всех день открытия обители, когда их матушка сказала замечательные слова: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе с вами я вхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».[67]67
  Там же. С. 157.


[Закрыть] Христианское служение завершилось мученической смертью, Голгофой.

В далеком Алапаевске, что под Екатеринбургом, вместе с другими родственниками Государя Елизавету Федоровну, которая никогда не помышляла о возвращении в мир, члены местного «совдепа» по тайному предписанию большевистского центра сбросили в старую заброшенную шахту, не слишком умело инсценировав похищение заключенных «агентами мировой контрреволюции».

Есть правда жизни и правда жития… Местные жители уверяли, что еще несколько дней в окрестности шахты раздавались в лесу звуки Херувимской песни…

С тех пор прошло более 90 лет. И вот оно, определение Божие. Те, кто бросали их в шахту и закидывали гранатами, оказались бессильны. В России открыты храмы, преподобномученица Елисавета прославлена в лике святых, к ней прибегают в молитве миллионы людей, к ее нетленным мощам, покоящимся в Гефсимании на Святой Земле, устремляются потоки паломников со всего мира, а в Москве возрождается ее детище – Марфо-Мариинская обитель милосердия. Как завещание соотечественницам звучат сегодня ее слова: «Быть совершенной женщиной – это значит прощать все».

Рекомендуемые источники и литература

Святая преподобномученица, великая княгиня Елисавета. Жизнеописание. Акафист. М.: Сибирская благозвонница, 2009.

Вяткин В. В. Христовой Церкви цвет благоуханный. Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Федоровны. М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 2001.

Золотой святыни свет. Воспоминания матушки Надежды – последней монахини Марфо-Мариинской обители милосердия / Автор-сост. Е. В. Неволина. М.: Сибирская благозвонница, 2009.

Миллер Л. Святая мученица Российская Великая княгиня Елисавета Феодоровна. М.: Паломник, 2007.

Преподобномученица Елисавета Федоровна // Русская Православная Церковь. XX век. К 1020-летию Крещения Руси. М.: Сретенский монастырь, 2008. С. 29–30.

Верный в малом во многом верен будет
Игумен Серафим (Кузнецов)
1875–22.02(07.03).1959

В Евангелии о служении ближнему говорится как о величайшей добродетели. Господь обещает удостоить награды того, кто, оказав милость страждущим, послужит в их лице Ему. Даже духовные дарования сами по себе ставятся не так высоко, как забота о другом человеке (см.: 1 Кор. 13, 1–3; Иак. 2, 14–18), поскольку в ней заключается высшая из всех добродетелей – любовь. Один из примеров исполнения этой христианской добродетели – житие игумена Серафима (Кузнецова).

Монах с «Русского Афона»

Паломника из России в Иерусалиме ожидает необычное открытие. Возле часовни, неподалеку от греческой кельи в Новой Галилее, сохранилась могильная плита с надписью:

«РУССКИЙ СВЯЩЕННО ИГУМЕН СЕРАФИМ НАЧАЛЬНИК СВЯТО СЕРАФИМОВСКАГО СКИТА ПЕРМСКОЙ ЕПАРХИИ ОН ПРИВЕЗ ГРОБ С ТЕЛОМ ЕЛИСАВЕТЫ ФЕДОРОВНЫ В ИЕРУСАЛИМ В 1920 г. 2 фев.».[68]68
  В надписи есть неточность: игумен Серафим доставил мощи в Иерусалим 28 января 1921 г.


[Закрыть]

Кто же он, игумен Серафим? Как оказалась связана его жизнь с судьбой преподобномученицы Елисаветы?

Об игумене Серафиме сохранилась память на месте его подвижничества – в Пермской епархии. Первая половина его служения Церкви была связана с обустройством скита знаменитого Белогорского Свято-Николаевского монастыря. Этот монастырь, находящийся в уединенном месте, в ста верстах от Перми, на возвышенности, среди лесов, до революции называли на Урале «Русским Афоном». Основан он был в 1893 году в память о чудесном избавлении наследника российского престола Цесаревича Николая от опасности в Японии.[69]69
  11 мая 1891 г. во время посещения Николаем Александровичем одного из японских городов на него было совершено покушение: полицейский, стоявший в оцеплении, внезапно подбежал к Цесаревичу и дважды ударил его по голове саблей. К счастью, раны длиной около 9 и 7 см оказались неопасными.


[Закрыть] В год, когда было совершено покушение, на месте будущего монастыря был поставлен высокий деревянный крест, получивший название «Царский», а спустя два года освящено место для закладки храма. В 1902 году на месте деревянного строения был заложен новый каменный Крестовоздвиженский собор, строительство которого продолжалось ровно пятнадцать лет. К 1917 году величественный собор, напоминавший Храм Христа Спасителя, поднялся как своеобразный символ начала крестного пути семьи Романовых и Русской Православной Церкви – самый величественный, грандиозный храм Пермской епархии.

Монастырь считался в ту пору одним из лучших: помимо столярной и слесарной мастерских он имел и переплетную, и иконописную. При обители был открыт приют для 25 сирот, там детей обучали грамоте и ремеслам.

Серафимо-Алексеевский скит, где подвизался игумен Серафим, находился в шести верстах от Свято-Николаевского монастыря. В 1905 году освятили его храмы: деревянный – в честь преподобного Серафима Саровского и пещерный – в честь преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских.

Игумен Серафим был человеком истинно монашеского устроения, и главным для него было собирание «зерен» духовного опыта, всего, что связано с наукой внутреннего делания. Однако за послушание он принял на себя и благоустройство обители.

В 1908 году именно о. Серафим привез из паломнических поездок на Афон и на Восток крест с частицей Честного и Животворящего Креста Господня, камень от Голгофы и от Гробницы Божией Матери, ковчежец с мощами великих святых: Иоанна Крестителя, апостола Андрея Первозванного, евангелистов Луки и Марка, святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, пророка Исаии, великомученика Георгия и др. А над Царскими вратами была помещена икона «Достойно есть» – благословение настоятеля Андреевского скита на Афоне.

Важной частью служения о. Серафима была и просветительская, публицистическая деятельность. В 1907 году вышла в свет его книга «Скитский насельник», в 1910-м в столице была издана следующая его работа – «Путевые впечатления», где он подробно описал свое путешествие в Иерусалим и на Святую Гору. Перед революцией о. Серафим принимал деятельное участие в издании патриотического журнала «Голос долга», на страницах которого статьи, посвященные Православной Церкви, и рассказы о молитвенной помощи святых соседствовали с экскурсами по истории дома Романовых. Его публикации доходили до Государя и заслужили высочайшее одобрение. Вот в эти-то годы и зародилась духовная связь между белогорским подвижником и настоятельницей Марфо-Мариинской обители.

По приглашению игумена Серафима в 1914 году Великая княгиня посетила Белогорский монастырь и Серафимо-Алексеевский скит. Молитвенник, постник, замечательный пастырь, белогорский игумен оказался ей внутренне близок. Визит этот был частью паломнической поездки по русским монастырям, которую Елизавета Федоровна совершила вместе со своей сестрой принцессой Викторией Баттенбергской. Они посетили Нижний Новгород, Казань и Пермь. 16 июля августейшая паломница побывала в Верхотурье, молилась у мощей почитаемого в Сибири и на Урале праведного Симеона Верхотурского.[70]70
  Просьба о молитве у мощей святого праведного Симеона Верхотурского исходила от Александры Федоровны.


[Закрыть]

В пути Великую княгиню догнала тревожная телеграмма от Александры Федоровны. Игумен Серафим оказался невольным свидетелем переживаний, вызванных известием о надвигающейся войне: «Прочитав телеграмму, Ее Высочество побледнела и несколько минут не могла ничего сказать. На мой вопрос, что случилось, она сказала: “Сестра просит помолиться, чтобы Бог отвел войну, ибо войну желают враги России, желая гибели ей”».[71]71
  Рассказ об этом эпизоде помещен в книге игумена Серафима «Мученики христианского долга».


[Закрыть]

Тяжелые известия заставили Елизавету Федоровну и принцессу Викторию вернуться в Петербург, и совсем скоро над Россией разразилась гроза.

Драматические эпизоды особенно связывают людей: после этой поездки на Урал игумен Серафим стал для Великой княгини одним из наиболее близких духовных лиц. Между ними завязалась переписка. Весной 1917 года они встретились в последний раз в Москве.[72]72
  Миллер Л. Святая мученица Российская Великая княгиня Елисавета Феодоровна. С. 242.


[Закрыть] Предчувствуя опасность, игумен Серафим предложил Елизавете Федоровне выехать на Урал, где, как он говорил, неподалеку от Алапаевска у него «есть хорошие люди в старообрядческих скитах».[73]73
  Вяткин В. В. Христовой Церкви цвет благоуханный: Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны. М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 2001. С. 189.


[Закрыть] Но княгиня отказалась из опасений, как бы ее исчезновение не отразилось на судьбе ее близких. Она лишь попросила: «Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански».[74]74
  Серафима (Путятина), инокиня. Об останках Великой княгини Елисаветы Феодоровны // Возрождение. Ежемесячный литературно-политический журнал. Париж. 1964. № 151. C. 15.


[Закрыть] Кто бы мог предположить тогда, что упоминание о скитах на Урале близ Алапаевска, было как бы указанием на предстоящий Елизавете Федоровне крестный путь!

…Из центра княгиню и ее спутников – Великого князя Сергея Михайловича с преданным слугой Федором Ремезом, троих сыновей Великого князя Константина Константиновича: Иоанна, Константина и Игоря, юного князя Владимира Палея и келейницу матушки инокиню Варвару (Яковлеву) – перевезли в Екатеринбург, где была особенно сильная большевистская организация. И 18 июля 1918 года, на следующий день после убийства Царской семьи, сбросили в Староселимскую шахту близ реки Межной, в двенадцати верстах от Алапаевска.

Когда Алапаевск был освобожден частями армии Колчака, останки мучеников были подняты на поверхность и после отпевания и крестного хода, при великом стечении народа, перенесены в Свято-Троицкий собор Алапаевска и помещены в каменный склеп.

Возможно, при наступлении большевиков мощи преподобномученицы Елисаветы остались бы где-нибудь в безымянной могиле на Урале или подверглись осквернению, если бы не верность слову и мужество игумена Серафима.

Когда в июле 1919 года стало ясно, что Алапаевск перейдет к красным, игумен Серафим взял на себя, как исполнение последнего долга перед Великой княгиней, спасение останков пострадавших. Тяжелым и опасным был этот путь – через всю Сибирь в Китай и затем на Святую Землю.

В Алапаевске восемь гробов были поставлены в товарный вагон. Сопровождали их трое – о. Серафим и послушники Серафим Гневашев и Максим Канунников. Условия путешествия были сопряжены с риском для жизни. Никаких документов на право проезда у о. Серафима не было, лишь в Ишиме, где находилась Ставка Главнокомандующего, он получил «открытый лист» на перевоз гробов как груза якобы «военного назначения».[75]75
  Рассказ о. Серафима о пути до Читы включен в брошюру «Рассказ о ковчеге», выпущенную в 2004 году монастырем Святой равноапостольной Марии Магдалины в Иерусалиме.


[Закрыть] Но дело было не только в этом: лето 1919 года выдалось жарким, крыша вагона нагрелась до состояния раскаленной печи, и начался процесс разложения тел. Лишь от гроба Великой княгини исходило тонкое благоухание.

В Чите, в Покровском женском монастыре, игумен Серафим нашел временный приют. Помощь в перевозке при соблюдении строгой секретности оказал тогда Главнокомандующий вооруженными силами «Российской восточной окраины» генерал-лейтенант атаман Г. М. Семенов. Исход Гражданской войны был не определен. Опасаясь изменения ситуации, игумен Серафим не решался на погребение тел, и все восемь гробов были сокрыты под небольшим слоем земли. Здесь полгода горела лампада и совершались панихиды…

Отец Серафим молился. Сохранились свидетельства его постоянного обращения к матушке. Елисавета Феодоровна являлась ему, и благополучное разрешение обстоятельств он связывал с ее помощью. Капитан Павел Булыгин, ночевавший вместе с игуменом в его келье, оставил свидетельство о состоянии, в котором пребывал о. Серафим, – состоянии крайнего напряжения душевных и телесных сил: «…я находился менее чем на фут от гробов, когда я спал в его келье на растянутой на полу шинели. Однажды ночью я проснулся и увидел, что монах сидит на краю своей постели. Он выглядел таким худым и изможденным в своей длинной белой рубашке! Он тихо говорил: “Да, да, Ваше Высочество, совершенно так…” Он определенно разговаривал во сне с Великой княгиней Елизаветой. Это была жуткая картина при тусклом мерцании единственного фонаря перед иконой в углу».[76]76
  Миллер Л. Святая мученица Российская Великая княгиня Елисавета Феодоровна. С. 289.


[Закрыть]

Ситуация на Восточном фронте не оставляла надежды на возвращение в Россию. По прошествии шести месяцев мучительного ожидания в Чите о. Серафиму удалось добыть средства для продолжения следования. Путь его лежал к китайской границе: была надежда получить помощь со стороны Русской Духовной Миссии в Пекине. На пути в моменты опасности избавление не раз приходило в последнюю минуту. Так, на станции Хайлар произошло столкновение с красноармейцами, которые успели выбросить из вагона гроб с телом князя Иоанна. Предотвратить надругательство помогли вовремя подоспевшие китайские военные, организовавшие о. Серафиму охрану до самого Пекина.

В Харбине пришлось соблюсти необходимые формальности: опознание тел, составление протокола в присутствии знавшего Великую княгиню и ее спутников князя Н. А. Кудашева, бывшего императорским посланником в Китае. А по прибытии в Пекин в начале апреля 1920 года тела были упокоены в новом склепе на территории Русской Духовной Миссии, в храме в честь преподобного Серафима Саровского.

Мощи преподобномученицы Елисаветы и инокини Варвары так и остались бы в Пекине, однако этому помешали политические события. 23 сентября 1920 года последовал декрет президента Китайской Республики о ликвидации Русской Духовной Миссии и ее учреждений.

Благо к этому времени игумен Серафим сумел установить связь с родственниками Елисаветы Феодоровны – ее сестрой Викторией, маркизой Мильфорд-Хевен, и братом, принцем Эрнстом-Людвигом. Они взяли на себя хлопоты, связанные с перевозом мощей на Святую Землю… Долгий путь морем из Шанхая в Египет, затем сушей, в специальном вагоне, из Порт-Саида в Иерусалим. В Египте их с нетерпением ожидала принцесса Виктория.

28 января 1921 года прибывших встречало русское и греческое духовенство, представители русской колонии, христиане из числа местных жителей. Простой тиковый гроб с медным крестом на крышке – «ковчег» для мощей новой российской мученицы за Христа…

В склепе церкви святой равноапостольной Марии Магдалины были установлены раки для мощей Великой княгини и ее келейницы инокини Варвары, рядом устроена келья для о. Серафима, с тем чтобы он мог приходить сюда в любое время для молитвы. Патриарх Иерусалимский Дамиан принял его под свой омофор. По благословению Патриарха для игумена Серафима был отведен небольшой участок, где он построил себе домик. По свидетельству знавших его, к концу жизни игумен Серафим был благодатным, убеленным сединами старцем, внешне напоминавшим преподобного Серафима Саровского.

После окончания Второй мировой войны в жизни о. Серафима произошли перемены. Визит Патриарха Алексия I на Восток в 1945 году вызвал волну патриотического подъема среди русской эмиграции, у многих появилась надежда на изменение отношения властей к Церкви в России. Отец Серафим был среди сторонников воссоединения с Церковью на Родине, однако не все соотечественники смогли понять и оправдать его выбор. Как свидетельствовала инокиня Серафима (Путятина), в последние годы доступ в Гефсиманию о. Серафиму был закрыт: «Он был лишен возможности поклониться гробу той, которой он с таким самоотвержением и великим трудом отдал последний долг».[77]77
  Серафима (Путятина), инокиня. Об останках Великой княгини Елисаветы Феодоровны. C. 16.


[Закрыть] Остаток дней старец провел в греческом монастыре на Елеоне.

…Сорок лет земного служения было отпущено ему для молитвы и свидетельства о великой матушке, которая добровольно избрала путь крестных страданий. Надпись на могильной плите игумена Серафима звучит, словно обращение к соотечественникам, которые когда-нибудь, – на что он надеялся, – еще приедут сюда: «Помяните, помолитесь обо мне, я русский игумен, не по своей воле оказавшийся за пределами Родины и погребенный на Святой Земле, исполнивший все, как заповедано…»

Рекомендуемые источники и литература

Серафим (Кузнецов), игумен. Августейшая Паломница Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии // Торжество правды. Летописный дневник Великой отечественной войны 1914 года. Т. I. Приложение к журналу «Голос долга». Пермь, 1915; переиздано отдельной книжкой к конференции, посвященной памяти игумена Серафима, проходившей в Пермском государственном университете 12 января 2010 г.: Серафим (Кузнецов), игумен. Августейшая Паломница Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии. Пермское отделение Православного Палестинского общества. Пермь, 2009.

Белевская—Жуковская М. Великая княгиня Елизавета Федоровна // Вечное. Аньер-сюр-Сен, 1968. № 7–8.

Вяткин В. В. Величие и трагедия Уральского Афона. История Белогорского монастыря. Пермь, 1996.

Вяткин В. В. Христовой Церкви цвет благоуханный. Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны. М., 2001.

Костина В. Выбираю путь Христов. Судьбы духовенства и монашества земли Пермской. XX век. Пермь, 2008. С. 278–282.

Миллер Л. Святая мученица Российская Великая княгиня Елисавета Феодоровна. М.: Паломник, 1994.

Серафим (Кузнецов), игумен. Мученики христианского долга. М., 1997.

Серафим (Кузнецов), игумен. Некролог // ЖМП., 1959. № 7. С. 15.

Серафима (Путятина), инокиня. Об останках Великой княгини Елисаветы Феодоровны // Возрождение. Ежемесячный литературно-политический журнал. Париж, 1964. № 151.

Фомин С. В. Русский инок. Вступительная статья. Игумен Серафим (Кузнецов) // Православный Царь-Мученик / Под ред. С. В. Фомина. М.: Православный паломник, 1997.

Мученичество – венец смиренных
Священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский
01.01.1848–25.01(07.02).1918

Память 25 января; 7 июля; в Соборе Московских святых – воскресенье перед 26 августа; в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской – воскресенье, 25 января или ближайшее после 25 января; в Соборе Санкт-Петербургских святых – 3-я Неделя по Пятидесятнице; в Соборе преподобных отцов Киево-Печерских, в Дальних пещерах (прп. Феодосия) почивающих – 28 августа; в Соборе Самарских святых – 30 июля

Митрополит Киевский Владимир был первым из архиереев Русской Православной Церкви, пострадавших в годы большевистского террора. Жизнь его на первый взгляд кажется такой простой, что в ней как будто и нет ничего, что предзнаменовало бы его мученическую кончину. Однако впечатление это поверхностное. Мученичество за Христа – это избранничество, которого надо быть достойным. В силу исключительной скромности владыки многие дела его сокрыты, о них мы знаем в общем, и лишь фрагменты его пастырских наставлений обнаруживают то духовное состояние, в котором он пребывал и которое было преддверием его христианского исхода.

В записках митрополита Владимира, адресованных пастве, и особенно самой юной ее части, одной из главных является тема смирения:

«Быть смиренным значит ничего не знать о своих дарованиях и каких бы то ни было преимуществах, а считать их всегда милостию и дарами Бога, не ставить себя выше ближних своих, безропотно переносить обиды и оскорбления, подчинять свою волю воле других, стоящих выше нас… не стремиться к тому, чтобы отличиться или блеснуть чем-нибудь, но заботиться о благоволении Божием. Вот в чем состоит истинное христианское смирение. Это – преданность Христу».[78]78
  Из книги священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого, «Пастырские беседы с детьми» (Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий // Христовы воины: Жития и труды подвижников XX века. Календарь на 2007 г. М.: Изд-во Сестричества во имя свт. Игнатия Ставропольского, 2006. С. 39–40).


[Закрыть]

И путь от умаления себя перед ближними ради приобретения неброских, но драгоценных свойств христианского характера: любви, кротости, милосердия – до безропотного восприятия страданий и поношений за Христа он прошел.

Родился будущий митрополит в 1848 году в Тамбовской губернии, в семье сельского священника, в которой к священству относились как к делу наследственному. Однако с принятием сана он не спешил. После семинарии его ждала Киевская духовная академия, и еще семь лет с момента ее окончания он оставался Василием Никифоровичем Богоявленским. Готовя себя к принятию сана, преподавал в классах Тамбовской семинарии гомилетику, литургику и пастырское богословие. В тридцать четыре года он рукополагается и становится священником уездного города Козлова. На этом отрезке его жизни нет ни стремления поскорее утвердиться, ни ярких проявлений данных ему способностей. Только труд на том месте, на которое он поставлен, и несение обязанностей по отношению к Богу и ближним – семье, ученикам.

Те слова, которые он запишет в своих наставлениях о человеке смиренном, могли бы быть в полной мере отнесены к нему самому: «Смиренный человек всегда ставит себя в правильные отношения к Богу <…> “Не мне, Господи, – не мне, но имени Твоему, да будет слава! <…> Благодатию Божиею есмь, еже есмь”».[79]79
  Там же. С. 41.


[Закрыть]

И возможно, о. Василий так и служил бы до конца своих дней священником в тихом провинциальном уголке России и был бы всем доволен и вполне счастлив, если бы через обстоятельства, от него не зависящие, не открылось иное Божие определение о нем. В 1886 году его постигло двойное испытание: едва он пережил смерть жены, как пришлось расстаться и с их радостью – единственным любимым ребенком. Отцу Василию тридцать восемь, земные узы расторгнуты, и монашество становится естественным прибежищем для его тихой богобоязненной души.

При постриге ему было наречено имя Владимир, словно в предзнаменование его будущего прославления на Киевской кафедре.

Его послушливость и миролюбие, естественные там, где нет места зависти и самоцену, вызвали внимание к нему со стороны священноначалия и оттенили его знания, серьезную академическую подготовку.

Архиерейское служение он воспринял так же благопокорно, как в свое время сан, не изыскивая для себя выгод, а только полагаясь во всем на Промысл Божий, устанавливающий для каждой духовной ступени времена и сроки. Посвященный в 1888 году в епископа Старорусского, викария Новгородской епархии, спустя три года он получает назначение в Самару. Затем его ожидает Кавказ, а через шесть лет – Москва. С 1898 по 1912 год владыке Владимиру выпало служить Церкви в сане митрополита Московского и Коломенского. Непростые это были годы. Тяжелым испытанием стала революция 1905–1907 годов и московское восстание.

Персонально, по личным качествам митрополит Владимир очень подходил Москве, более открытой, «народной» по сравнению со столицей. Его запомнили скромным, не стремившимся быть на виду. Москва, чуткая к малейшим проявлениям тщеславия, оценила и приняла его за то, что он, не афишируя, помогал беднякам, за безбоязненное посещение рабочих прямо на фабриках, за его простой разговор об их жизни, о модном в ту пору социализме, о возможностях реформы и о том, как остаться человеком, христианином в чужой для многих городской среде. Владыка не скрывал своего убеждения в том, что популярные социальные теории заключают в себе серьезные нравственные подмены. Авторитет его в те годы был весьма велик.

А в 1912-м, после кончины митрополита Антония, владыку ждал перевод в Петербург. Трехлетнее служение на главной кафедре России совпало с началом Первой мировой и осложнялось гнетущей политической обстановкой и накаливанием страстей вокруг фигуры Григория Распутина.

В тот период люди, расположенные к Царской семье, занимали противоположные позиции относительно того, как следует вести себя при сложившихся обстоятельствах. Одни полагали, что любое привлечение внимания к Распутину, какими бы мотивами это ни было продиктовано, работает на руку думской оппозиции и будет способствовать еще большей дестабилизации политической обстановки.[80]80
  Выразителем этого взгляда был, например, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Н. Д. Жевахов, вынужденный эмигрировать после революции. Князь Жевахов оставил воспоминания об исторической обстановке накануне революции и в годы большевистского террора. Насыщенные фактами, личными наблюдениями, они тем не менее несут в себе грубые, недопустимые ошибки в интерпретации текстов Библии, сближающие богословские взгляды автора с гностицизмом.


[Закрыть] Другие, и среди них митрополит Владимир, Великая княгиня Елизавета Федоровна, вдовствующая Императрица Мария Федоровна, были убеждены в необходимости удаления Распутина, хотя бы ради того, чтобы утихла молва.

Митрополит Владимир нашел смелость высказать свое мнение со всей определенностью. Два человека, два прямых и благородных характера, к сожалению, не смогли прийти к согласию. Александра Федоровна, отчасти из опасения клеветы и нежелания отплатить неблагодарностью, отчасти по убеждению, что семья имеет право на «личных друзей», не приняла предупреждений о Григории Распутине ни в виде «неоспоримых фактов», ни в виде «мнения света».[81]81
  Вопрос о том, действительно ли Г. Е. Распутин имел способность оказывать положительное влияние на состояние Цесаревича Алексея во время приступов гемофилии, отнюдь не так прост, как пытаются представить дело некоторые современные исследователи и публицисты. О действии его молитвы свидетельствовала сестра Государя О. А. Романова, не испытывавшая по отношению к Распутину не только привязанности, но и симпатии. Ольга Александровна имела возможность лично удостовериться в том, что в случае, когда врачи были совершенно бессильны и Цесаревич угасал на глазах, вопрос был только о времени. «Тяжелейший приступ остановился после того, как Распутин молился у кровати ребенка всю ночь. Он даже не коснулся Царевича, но к утру не было и признаков болезни». О. А. Романовой попытки света представить дело как «случайное совпадение» кажутся настолько же ожидаемыми, насколько необоснованными (см.: Кудрина Ю. В. Мать и Сын. С. 51–52, 66).
  Та же Ольга Александровна замечает, между прочим: «…никогда ни мой брат, ни Аликс не верили тому, что человек этот обладает сверхъестественной силой. Они видели в нем крестьянина, глубокая вера которого сделала его инструментом в руках Божиих, но только для исцеления Алексея. Аликс ужасно страдала от невралгии и ишиаса, но я никогда не слышала, чтобы «сибиряк» ей помог» (Кудрина Ю. В. Мать и Сын. С. 67).


[Закрыть] И в 1915 году митрополит Владимир был переведен в Киев.