Текст книги "Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век"

Устойчивое положение России на международной арене, обеспеченное в правление Александра III, и отмена крепостного права создали предпосылки для динамичного развития промышленности. В то же время страна страдала от неразрешенных социальных вопросов. Малоземелье и расслоение деревни после Великой реформы, тяжелые условия труда и жизни рабочих требовали мер государственного масштаба. В сравнении с европейской модернизацией реформы в России запоздали. С точки зрения исторической перспективы срок между их началом и Первой мировой войной был относительно небольшим. Таково было наследие, которое принял, вступая 27 мая 1896 года на Российский престол, последний Государь из династии Романовых – Николай Александрович.

Во всем, что касалось сохранения основ государственности, Николай II действовал под влиянием политических принципов своего отца. Ценностное ядро его позиции составляли: патриотизм, самодержавие, церковность. Личная же власть не имела для Николая II довлеющего значения. Как венчанный Государь он сознавал свою ответственность за судьбу Родины перед Богом, а как глава государства хранил самодержавие как принцип, сообщающий огромной стране сознание единства, как «инструмент» управления. «Я берег не самодержавную власть, а Россию», – сказал он однажды. Преобладание патриотизма над принципом личного авторитета позднее обусловило и его готовность пожертвовать во имя Родины не только троном, но и жизнью.

Николаевский период отечественной истории складывался «на контрастах»: безусловные успехи и прорывы в экономике, начало важных политических преобразований, развитие системы образования, подъем в области культуры – и острая неразрешенность социальных вопросов, трагическое поражение России в войне с Японией. Трудности, с которыми пришлось столкнуться Николаю Александровичу, имели объективные причины и определялись многоукладностью российской общественно-экономической системы, в которой новые принципы хозяйствования и экономических отношений соседствовали с архаичными полуфеодальными формами. Неравномерность развития требовала мер, направленных на координацию работы разных отраслей экономики на государственном уровне. Главной задачей политики Николая II стало выравнивание успешных и отстающих сфер путем модернизации последних.

Царскому правительству удалось добиться того, что на рубеже веков Россия вступила в стадию интенсивного развития. К 1913 году по темпам экономического роста она уступала только США, а по количественным показателям в ряде сфер (например, по добыче нефти, марганца, угля, по производству чугуна) заняла лидирующие позиции на мировом рынке. Крупнейший экспортер зерна, сырья и энергоносителей, Россия к 1913 году занимала четвертое место в мире по объему национального дохода. Динамичное развитие в промышленной сфере обеспечивалось, главным образом, за счет группы А – производства средств производства. В то же время модернизация производства и появление крупных промышленных центров носили очаговый характер: мощная промышленная и банковская инфраструктура Петербурга, поднимающийся «снизу» от мануфактуры к фабрике капитал Москвы и других городов, укрупнение сети железных дорог – составляли контраст отсталой в техническом отношении деревне. В условиях сохранения крупного помещичьего хозяйства на рубеже веков из 85 миллионов крестьян 70 миллионов были обречены на бедность. К 1905 году по сравнению с концом XIX века средний размер крестьянского земельного надела сократился с 3,5 до 2,6 десятины на душу.

Революционные события 1905–1907 годов побудили правительство к проведению политики консервативного реформизма. Одним из ее главных направлений с 1906 года стала столыпинская аграрная реформа, целью которой было формирование единого хозяйственного комплекса рыночного типа на основе земельной собственности дворян и крестьян. Подготовительным ее этапом послужила отмена в 1903 году так называемой круговой поруки – основного препятствия для выхода крестьянства из общины – и введение нового паспортного закона. Первое время условиями реформы были добровольность и постепенность. С 1906 года крестьяне могли уже свободно продавать и покупать земельный надел и наоборот – закреплять за собой участок в общинном владении, а Крестьянский банк выдавал ссуду желающим переселяться на хутора и в неосвоенные районы Сибири и Дальнего Востока.

Судьбу же реформы во многом определило то, что в условиях стремительного разрыва между уровнем модернизации промышленности и деревни правительство перешло с 1910 года от поощрения крестьян к приобретению частного хозяйства к административному принуждению. Поддержка кредитной и ипотечной кооперации, главным образом через Московский народный и Крестьянский банки, не принесла ожидаемых результатов. Ускоренный темп мероприятий, недостаточные размеры выдаваемой ссуды и земельного надела привели к тому, что к 1911 году переселенцы в массовом порядке начали возвращаться с востока в центральноевропейскую часть России – усталые, разочарованные, озлобленные. Стало очевидно: проект реформы требует доработки. Роковым обстоятельством оказалось сопротивление П. А. Столыпину со стороны министра внутренних дел П. Н. Дурново. Главный инициатор реформы П. А. Столыпин был вынужден подать прошение об отставке после того, как в 1911 году Государственным советом был провален его законопроект о введении земств в северных и юго-западных губерниях, а 1 сентября 1911 года в присутствии Царской четы он был смертельно ранен в Киевском театре. По свидетельству императрицы Марии Федоровны – матери Николая II, – Государь считал, что трагедия лишила его дальновидного политика, человека самого верного и преданного России и престолу.

Таковым был социально-экономический фон, определивший приоритеты политики Николая Александровича Романова. Масштаб государственных задач и избранное царским правительством направление преобразований опровергают мнение о последнем русском Императоре как о неспособном или бездеятельном политике. Главным препятствием на пути намеченных реформ было ограниченное историческое время в условиях «запоздалой модернизации». Положение усугублялось из-за усиления общественно-политической напряженности. Охватившие понемногу представителей разных сословий антиправительственные настроения поддерживались в основном усилиями либеральной оппозиции и конспиративной деятельностью революционных организаций.

Неудачное участие России в войне с Японией послужило стимулом для всплеска радикальных выступлений, принявших в период 1905–1907 годов размах национальной смуты. Расстрел полицией и казаками мирной рабочей демонстрации имел роковое значение. Девятого января Царя не было в столице, о случившемся ему доложили слишком поздно, однако в тот день над Петербургом развивался царский штандарт, и жестокая расправа была воспринята в обществе как «личный приказ» Государя.

Между тем начало первой русской революции побудило Николая Александровича предпринять шаги, о которых в иных условиях не могло быть и речи: не симпатичные ему лично, внушавшие скорее беспокойство, они имели целью умиротворить общество, которое требовало политического представительства. В момент принятия решения об изменении основ управления Николаю Александровичу помогли присущие ему терпимость и выдержка. Обычно эти качества распространялись даже на тех, кто вел себя с ним порой дерзко и оскорбительно, так что С. Ю. Витте заметил однажды, что не встречал в своей жизни настолько воспитанного человека, как Царь. Благодаря этим качествам в условиях кризиса Николай II справился с трудной ролью «медиатора», сумев на время привести к согласию представителей разных общественно-политических сил.

Выбор был сделан не в пользу усмирения волнений, а в пользу предоставления законосовещательных полномочий новому институту – Государственной думе. «Единственное утешение, – писал Николай Александрович своей матери, – это надежда, что такова воля Божия, что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из этого невыносимо хаотичного состояния, в котором она находится почти год».

Манифест от 17 октября 1905 года положил начало комбинированному типу политической системы. Россия оставалась по-прежнему самодержавной монархией, однако в ее политическом строе просматривался принцип разделения властей. Третий пункт Манифеста обязывал утверждать все законопроекты через Государственную думу.

В обществе Манифест был воспринят как конституционный акт. Реакция на оглашение документа была неоднозначной, но чрезвычайно эмоциональной. Николай Александрович отмечал в том же письме, адресованном матери: «Хотя теперь я получаю массу самых трогательных заявлений благодарности и чувств, положение все еще очень серьезное. Люди сделались совсем сумасшедшими, многие от радости, другие от недовольства».

Сущность Манифеста раскрывал подписанный Царем 23 апреля 1906 года текст Основных государственных законов Российской империи. В четвертом параграфе первой главы прямо говорилось о том, что Царю принадлежит самодержавная власть. При самой последней правке были вычеркнуты слова о неограниченном характере самодержавия. Однако главе государства принадлежал «почин по всем предметам законодательства». Это означало сохранение за Государем права утверждения законов. От его лица в стране осуществлялась и судебная власть. Дума же обладала правом законодательной инициативы и приобретала определенные функции бюджетного контроля. Избиралась она на пять лет, но при этом Император имел право досрочного роспуска представительного органа.

3 июня 1907 года под влиянием масштабных волнений 1905–1907 годов в России был принят новый избирательный закон в соответствии с политическими установками П. А. Столыпина: «Сначала успокоение, потом реформы» и «Дума должна быть дворянской и русской». Закон обеспечивал значительное преобладание в законодательном органе представителей дворянского сословия и крупных собственников над представителями крестьян, сокращение общего числа депутатов и выборных от лица рабочих; заметно меньше голосов получили национальные окраины, несколько сократилась и численность депутатов по городу (в основном там, где политические предпочтения склонялись в сторону либеральной партии кадетов).

Вопреки устоявшемуся мнению о нежелании царской власти заниматься рабочим законодательством, в период работы II и III Государственной думы помимо проекта аграрной реформы, реформы местного самоуправления, законопроектов, имевших целью поддержку национальной политики и укрепления обороноспособности, предпринимались и шаги, направленные на решение рабочего вопроса. Принятый 23 июня 1912 года закон предусматривал получение рабочими выплат в случае временной нетрудоспособности и обязывал предпринимателей организовывать для рабочих бесплатную медицинскую помощь. Для накопления необходимых средств создавались больничные кассы, которые пополнялись за счет взносов из заработной платы рабочих и сборов с предпринимателей. Закон был принят в пакете с законом о страховании рабочих от несчастных случаев. Распространялся он на относительно небольшой круг рабочих, охватывая только фабрично-заводскую промышленность, но и это было важным этапом в процессе развития рабочего законодательства.

IV Государственная дума, проработавшая с ноября 1912-го по февраль 1917 года, в политическом отношении оказалась более «поляризованной» по сравнению с предыдущей. Часть голосов «октябристов» распределилась между «правыми» и оппозиционными партиями, пока начавшийся экономический кризис и вступление России в Первую мировую войну не положили конец разделению, и тогда довольно разнородное в политическом отношении «большинство» объединилось в поисках компромисса в единый «прогрессивный блок», выступивший с идеей формирования Министерства общественного доверия и проведения ряда демократических преобразований.

Жестокая кровопролитная война началась 15 июля 1914 года. Россия, следуя утвердившемуся при Александре III курсу покровительства в отношении славянских народов, с 17 июля приступила к мобилизации. В ответ союзница Австрии – Германия – 1 августа объявила войну России.

Многие современники Николая II свидетельствуют о том, что он не хотел войны. Миролюбивый настрой Царя не подлежал сомнению, и он «страстно молил Бога отвести войну, которая, по его мнению, была близка, но не неизбежна».[29]29
  Жильяр П. При дворе Николая II: Воспоминания наставника цесаревича Алексея. 1905–1918. М.: Центрполиграф, 2006. С. 69–70.


[Закрыть] Для России война была крайне невыгодна. Страна находилась в стадии политического урегулирования сложнейших социально-экономических проблем, в военно-техническом отношении она уступала Германии, незадолго до того было начато перевооружение армии. Никто не рассматривал возможность наступательной военной кампании. Но, несмотря на предложения России о посредничестве и о начале прямых переговоров между Санкт-Петербургом и Веной, Австрия и Германия бросили вызов.

Верховный главнокомандующий русской армии Государь Император Николай Александрович и ефрейтор русской армии Цесаревич Алексей Николаевич

Проба солдатской каши. Октябрь 1915 г.

Вот как встретили известие о начале войны члены Царской семьи: «Ее Величество, обеспокоенная долгим отсутствием мужа, попросила Татьяну Николаевну позвать отца, и в тот же момент он вошел. Он был бледен и сразу же сообщил им об объявлении войны. Несмотря на все усилия, голос выдавал его волнение. Услышав ужасное известие, Царица заплакала, а за нею – и дочери».[30]30
  Там же. С. 69.


[Закрыть]

Белые стены, выкрашенные масляной краской, желтоватые квадратики плитки на полу, привычный холодок операционной. Склонившаяся над раненым женщина. Сутуловатая, крупной конституции, с сильными и отнюдь не женственными руками. На голове – белая шапочка с красным крестом, напоминающая острым конусом шлем воина. Через марлевую повязку резковато и властно доносятся отрывистые слова: «Пинцет… Тампон… Йод…» Здесь только она полновластная хозяйка, она отвечает за все. Княжна Гедройц – главный врач дворцового лазарета в Царском Селе.

Внимательно следя за ее движениями, повинуясь каждому ее слову и образуя с ней единое целое, ассистируют: Государыня Александра Федоровна и две старшие Великие княжны – Ольга и Татьяна Романовы. Им нельзя отвлечься ни на секунду, замешкаться или допустить неловкость. Обстановка здесь не светская, и больше всего они боятся не оправдать доверие, оказаться бесполезными там, куда были допущены строгим хирургом, довольно скептически настроенным в отношении их участия. Условия оговорены заранее: беспрекословное послушание, соблюдение внутреннего режима и неопустительное посещение лекций и практических занятий по хирургии и послеоперационной реабилитации.

Здесь нет работы «особой» для лиц «их положения», и Государыне приходится время от времени подхватывать и уносить ампутированные конечности, обломки гнилых костей, окровавленные осколки от шрапнели. Каплями крови, гноем, мокротой забрызганы рукава и фартуки. Одна-две операции в день, и все тяжелые, не считая перевязок. Обычная брезгливость «задушена» еще в первые дни. Они давно не обращают внимания на тяжелый запах и ни единым движением не выдают испуга при виде страшных ран. Офицеры и солдаты встречают спокойный и участливый взгляд. Некоторые лишь спустя продолжительное время узнают в них Царицу и Великих княжон: «Как, почему они здесь?» Мягкое ободряющее пожатие руки – и все это становится уже неважно, рядом с ними настоящие сестры милосердия, умелые, расторопные и искренне желающие помочь.

После перевязок княжны направляются «к своим», в те палаты, где лежат их постоянные подопечные. Вечером их ждут занятия с Верой Игнатьевной Гедройц, а утром надо еще успеть заехать к «Знамению»,[31]31
  Церковь в Царском Селе, заложенная в 1734 г. по повелению Императрицы Елизаветы Петровны в честь почитаемого в Царской семье образа Пресвятой Богородицы.


[Закрыть] помолиться, поставить свечи за тяжелых больных.

Только к ночи им удается передохнуть, собраться с мыслями, и тогда впечатления минувшего дня ложатся строками в дневниковые тетради.

Из дневника Татьяны Николаевны

1914 год

Суббота, 13 сентября

«…Сегодня была на двух операциях моего вчерашнего Гирсенока, ему разрезали ногу и вынимали куски раздробленной кости, и потом Ольгиному Огурцову из кисти правой руки то же самое. Потом сидели в 3-й палате. Заходили к остальным».[32]32
  Августейшие сестры милосердия / Сост. Н. К. Зверев. М.: Вече, 2008. С. 19.


[Закрыть]

26 сентября

«Утром был урок. В 9.45 приехал Папа душка, жив, здоров и весел. Слава Богу!.. Перевя зы вала: Константинов 111-го Донского полка, Скутин 109-го Волжского, Бобылкин 286-го Кирсановского. Потом приехала Мама и перевязывала офицеров. Была на перевязках Маламы, Эллиса и Побаевского…»[33]33
  Там же. С. 28.


[Закрыть]

Из дневника Ольги Николаевны

6 октября

«Знамение», перевязка. У меня Микертумов 16-го гренадерского Мингрельского полка, ранен в руку. Гайнулин 4-го стрелкового Кавказского полка, тоже в руку. Лютенко 202-го Гурийского полка, резали грудь. Кусок кости вынули под хлороформом. Татьяниному Арутинову 1-го стрелкового Кавказского полка вынули из щеки-шеи шрапнель, вышедшую через левый глаз…»[34]34
  Там же. С. 31.


[Закрыть]

Княжнам нет и двадцати. И так изо дня в день на протяжении трех лет. Имена новоприбывших, описание ранений, записи об операциях и перевязках. То, на что невольно обращаешь внимание прежде всего, – присущее обеим княжнам чувство ответственности за каждого солдата и офицера, доверенного им врачами. Предметом личных дневников, то есть делом личным, становятся данные о температуре пациентов, об изменении их самочувствия, о первых признаках улучшения и, наконец, о выздоровлении и выписке.

А какое количество имен! Иедигаров, Малама, Карангозов, Гординский, Кобылин и Гуманюк, Емельянов, Цапунов, Вартанов, Малыгин, Таубе, Мейер, Иванов, Силаев и Шах-Багов… Десятки, сотни… И для каждого находится доброе слово. Уже после возвращения офицеров на фронт известий о них в Царской семье ждали так же, как и о родственниках, мобилизованных в годы Первой мировой.

И такая искренняя забота о раненых была оценена по достоинству. Обычно сдержанная на похвалы княжна Гедройц, не выносившая поверхностного участия и скрытого самолюбования у медперсонала, по прошествии нескольких месяцев призналась Александре Федоровне, что не ожидала встретить с их стороны такой добросовестности, и благодарила за это.

Похвала со стороны строгой Веры Игнатьевны заставила всех троих быть еще внимательнее, чем обычно. «Это ведь не забава, – писала Государыня мужу на фронт. – Мы теперь вдвойне чувствуем всю ответственность всего этого и испытываем потребность дать все, что только можно, всем бедным раненым».[35]35
  Там же. С. 54.
  В. И. Гедройц отмечала в своих воспоминаниях: «Ежедневно черное ландо с тремя Сестрами Милосердия скользило по заросшим зеленью улицам мирного городка, останавливаясь то перед одним, то перед другим лазаретом. Мне часто приходилось ездить вместе и при всех осмотрах отмечать серьезное, вдумчивое отношение всех трех к делу Милосердия. Оно было именно глубокое. Они не играли в сестер, как это мне приходилось потом неоднократно видеть у многих светских дам, а именно были ими в лучшем значении этого слова» (Августейшие сестры милосердия. С. 427).


[Закрыть]

Бывали и случаи забавные. Как-то во время посещения царскосельского лазарета Николаем Александровичем один из младших чинов, поощрительно отозвавшись о работе сестер милосердия, посетовал на то, что по занятости они иногда забывают об исполнении просьб: дал на днях деньги на папиросы одной молоденькой, а та до сих пор не принесла обещанного. Государь попросил указать «виновницу». «Вон, что там стоит, веселенькая такая… курносенькая», – был ответ, и офицер кивнул в сторону Ольги Николаевны. «Ольга, что же ты поручения не исполняешь? Папиросы обещала принести и забыла?»[36]36
  Там же. С. 291.


[Закрыть] – мягко укорил отец Великую княжну.

Выдержав экзамены, Александра Федоровна и ее дочери получили красные кресты и аттестаты на звание сестры милосердия. Но самое важное было сокрыто от посторонних глаз. Работа научила их бережному обращению с больными, позволила приобрести практические навыки, послужила уроком самодисциплины. Все это приобретет особое значение в годы революции. В период ссылки, когда Николая Александровича переведут из Тобольска в Екатеринбург и Александре Федоровне придется сделать мучительный выбор между долгом жены и обязанностями матери, она сможет оставить сына на попечении старших дочерей и следовать за мужем.

По-домашнему тикали часы в лиловой гостиной, вечерами все четверо устраивались возле матери и принимались за рукоделие, как и тысячи женщин по всей России. Вязали для солдат носки, шарфы, одеяла. Даже младшая, непоседливая Анастасия, подписывавшая письма «Настаська. Швыбзик» и ни при каких обстоятельствах не желавшая быть серьезной, склонялась над вязанием и деловито участвовала в формировании посылок.

Свидетельство об окончании курсов сестер милосердия, выданное Великой княжне Ольге Николаевне

Условия военного времени накладывали ограничения на привычный уклад жизни, но женская часть семьи Романовых научилась радоваться самым простым вещам: здоровью Алексея, возвращениям отца с фронта, возможности вот так уютно провести вечер, посидеть в палатах своих «подшефных», где в нарушение всех правил этикета можно было поговорить «по душам» с ранеными, помочь им написать письма, немного пошутить с теми, которые шли на поправку. Целым событием были и незапланированные чаепития с участием старых знакомых. Некоторых из них, делая скидку на особые обстоятельства, Александра Федоровна приглашала во дворец, так сказать, запросто, т. е. неофициально, зная, сколько радости доставят детям подобные визиты.

Благодаря таким послаблениям, отступлениям от этикета царевны приобрели нечто очень важное. Они понемногу учились отличать истинное от подложного, дружбу, сердечность – от лести.

Довольно однообразная, но необходимая работа – прием пожертвований на нужды фронта в комитете под главенством Ольги Николаевны. Какой соблазн запечатлеть обеих княжон за этим благородным занятием! Однако усилия непрошеного «ревнителя» получают не самую высокую оценку у Татьяны Николаевны: «…какой-то фотограф хотел нас там снять, но так как было уже темновато, то он сделал это при магнии, и был маленький выстрел, и так всю комнату обдало вонючим дымом, и мы чуть не задохнулись. Всем, конечно, пришлось уйти, тем и кончилось. Хе-хе!»[37]37
  Там же. С. 39.


[Закрыть]

Совсем другое дело было фотографировать друг друга в привычной обстановке лазарета, среди дорогих лиц, примостившись на краешек кроватей, – радость и для раненых, и для сестер.

Бестактность и подобострастие возмущали Татьяну Николаевну. Вот что писала княжна отцу о А. Б. Нейдгарте – члене Государственного совета, вводившем ее в крайнее смущение хвалебными речами: «…Нейдгарт хотел, чтобы я что-то прочла в начале комитета, но Мама душка сказала, что не надо. Подумай, идиотство, я читаю глупые вещи в присутствии 14 людей! А!»[38]38
  Там же. С. 25.


[Закрыть]

Первые жизненные уроки, но какие важные… Твори добро, но не напоказ, как огня беги и апологий, и апологетов. Вполне по-евангельски, если вспомнить о том, как апостол запретил именем Господним духу, прославлявшему его устами одержимой женщины (см.: Деян. 16, 16–18).